2. Кислородное голодание

   А давайте-ка сегодня поговорим про голодание, что это такое и с чем его, извините за каламбур, едят. В принципе голодание - это состояние организма, которое характеризуется недостатком или полным отсутствием минимального количества продукта, необходимого для поддержания нормальной жизни и функционирования. Витиевато, но это факт, с которым трудно спорить. Голодания бывают разными, как по цели самого голодания, так и по причине, то есть из-за недостатка или ограничения чего это самое голодание и возникло. Одни голодания бывают на пользу, а другие вот прям сильно во вред. В нашем случае мы поговорим о кислородном голодании. И тут испытывать недостаток кислорода будет не какой-то конкретный субъект, водолаз, например, попавший в беду, а такой большой организм как судостроительно-ремонтный завод.
   
    Мне кажется, не нужно объяснять уважаемой публике важность для судостроительного производства такого газа как кислород. У нас, в каждом цеху, и даже в столярном, была сварочная плита и, хоть небольшая, но своя сварочная рампа*. А в цехах, которые непосредственно производили ремонт и строительство кораблей, вообще были проложены специальные кислородные и ацетиленовые трубопроводы. То есть сварщикам не нужно было таскать баллоны вокруг корабля, а достаточно было просто подсоединить к заводской магистрали шланг и готово. Работай себе на здоровье.

    Можете себе представить объемы потребления кислорода? У вас, конечно, может возникнуть резонный вопрос! Где же его брать-то, такой необходимый газ, да еще в таких количествах? А у нас есть ответ. Кислород на нашем заводе производила собственная кислородная станция. Это было уникальное оборудование, единственное в своем роде на просторах тогда еще СССР, так как тоже было вывезено после войны из Германии. Чтобы закрывать потребности завода, ну и города в придачу, станция вынуждена была работать круглосуточно, то есть весь год напролет.

   Теперь мы постепенно подходим непосредственно к теме нашего рассказа.   Оказывается, что круглосуточно работающее оборудование соответственно и изнашивается тоже круглосуточно. Такая вот неприятность знаете ли. И у любого круглосуточно работающего механизма все-таки наступает тот самый момент в жизни, когда он прям потребует ремонта или на худой конец хотя бы какого-никакого обслуживания. И лучше если это случится не вдруг. Тогда это будет называться по-другому, это будет авария. А вот если этот процесс запланировать, то тогда это будет называться плановый ремонт.

   Наша кислородная станция по плану ремонтировалась два раза в год. На первомайские и на октябрьские праздники. Это сейчас самые длинные выходные наступают на Новый Год, а в советское время все было по-другому. Пару дней революционных праздников плюс выходные, вот в этот временной промежуток и пытались поместить капитальный ремонт нашей станции. Весь завод, конечно, знал об этом ремонте и заранее готовился. Формировался определенный запас баллонов и на самой кислородной станции и по цехам. Обычно этот самый плановый ремонт удавалось уместить в «длинные» праздники и запасенного газа хватало, но иногда что-то шло не так, и наступал прямо голод, прямо то самое кислородное голодание. Снабженцы конечно изо всех сил пытались этот самый голод утолить. Они метались по всей Украине, скупая остатки кислорода, и везли его бывало сильно издалека. Конечно, ни о какой экономике при этом речи не велось. Тут бы день простоять и ночь продержаться и выполнить все договора, а уж потом разбираться внутри себя как там и чего оно стоит.

   После начала трудовой деятельности в ремонтно-механическом цеху, моя первая капиталка кислородной станции была на Первомай. По молодости лет и отсутствия опыта толку от меня не было никакого, и я вместо участия в ремонте был отправлен на прохождение первомайской демонстрации. Такое себе наказание, скажем прямо, учитывая теплую молодежно-итээровскую компанию и две бутылки портвейна «Приморский». Потом была летняя история с шеститонным молотом и к очередному, октябрьскому ремонту я подошел уже с кое-каким авторитетом и багажом знаний. При составлении списка на работу в праздничные дни старший мастер включил в него и меня.

   - Пойдешь в этот раз со мной. Выйдешь на два дня, посмотришь, что да как. Следующий раз пойдёшь сам, а то меня уже тошнит от работы по праздникам. Да и концерты у меня**, сам знаешь. Возьми ключи от электрокары, заодно и пошоферишь.

   Фактически в этот ремонт я был зрителем. Первый день станцию разобрали, продефектовали и решили, что конкретно нужно отремонтировать. На второй день стали менять расходники во второстепенных агрегатах, и самое главное приступили к изготовлению деталей, которые нужно было менять полностью. Так как работы производились непосредственно на самой станции и в цеху одновременно, то я постоянно метался туда-сюда, пытаясь объять необъятное и вникнуть во все тонкости, но это, честно говоря, получалось плохо. По-хорошему присутствовать нужно было везде, ну или успокоится и нигде. Пулей пролетели два дня, я ушел на выходные, и когда в понедельник пришел на завод, кислородная станция уже вовсю работала, а сводная бригада отдыхала на заработанных отгулах. То есть самого интересного я так и не увидел. Мое производственное неудовлетворение с лихвой компенсировали двойная оплата за работу в праздничные дни и честно заработанные отгулы.
 
    Прошло полгода. Снова приближался Первомай. И вот примерно за три недели до праздников, на кислородной станции все-таки случилась авария. Дежурная смена, что-то там регулируя, «просадила» клапан на четвертой ступени компрессора, и при его пуске, поршень, со всей силы тридцатикиловатного двигателя ударил в него. Клапан был стальной, его от удара, конечно, немного примяло, да и все, поршень тоже слегка пострадал, ну а вот сам корпус четвертой ступени развалился на мелкие кусочки, так как был чугунный.

   Утром нас всех собрали на непривычно тихой кислородной станции. Увидев размер катастрофы, стало понятно, что в этот раз капитальный ремонт начался сильно раньше запланированной даты.

   Компрессор по-быстрому «дораскидали» и свезли все железки в цех. Помыли, почистили, разложили на поддонах для осмотра и дефектовки. Все как в больнице. Каждую часть отдельно рассматривали, измеряли, обсуждали и объявляли приговор – оставлять или изготавливать новую. При более тщательном осмотре оказалось, что первая ступень тоже пострадала, обнаружились трещины в нескольких местах. В конце дня стала ясна общая картина аварии. Корпуса первой и четвертой ступени ремонту не подлежали, а вот все остальное можно было починить и это вписывалось в объем обычного капремонта.

   Для меня, как для молодого специалиста, происходящее, было прямо кладезем опыта и знаний. Конструктора и технологи, проведя просто измерения и осмотр деталей, тут же давали обоснованные заключения о возможности дальнейшей работы этих железок. Я же, наблюдая за этой слаженной работой, все никак не мог сообразить, как нам выкручиваться с корпусами ступеней, ведь отливка новых дело совсем не быстрое. Нужно сначала изготовить деревянную форму, потом нужно сварить подходящий, а не абы какой чугун и, в конце концов, заформовать и отлить эти самые ступени. Причем отлить их нужно по несколько штук каждой, а то вдруг случится брак. При производстве литых чугунных изделий он зачастую бывает вскрывается в самом конце обработки. Но пока я размышлял, так как нас учили в институте, мои более опытные коллеги уже приняли решение первую ступень просто сварить из толстых стальных листов. Увидев футуристичный эскиз, я был поражен смелостью технического решения и глубиной знаний рядовых, казалось бы, инженеров. Между прочим, технологом у нас вообще была женщина всего лишь с техникумским образованием, но даже конструктора с «бауманки» зачастую обращались к ней за советом и только по имени отчеству.

    С четвертой ступенью все было одновременно и проще, и сложнее. Она была относительно небольшой по размерам, и ее решено было сделать из монолитного куска стали. Тут же с рулеткой в руках пошли в кузню и прямо у молота подобрали будущую заготовку. Скорость принятия решений меня просто поразила. Никто не на кого не спихивал ответственность, не торговался, не требовал заверить каждый шаг. Один набрасывал эскиз, другой тут же проводил измерения. Устно согласовывали «сотки» и «десятки» в зазорах, иногда недолго спорили по существу, потом проставляли размеры на бумаге, подписывали карандашом!!! о времена, о нравы!!! и … в работу.

    … Завод при всем при этом уже стал испытывать недостаток того самого кислорода, ведь ремонт планировался много позднее, случившейся аварии, и запас газа еще просто не создавался. Со склада станции выдавали баллоны только по накладным, подписанным главным инженером.

     После поставарийного аврала, снова наступила рутинная, ежедневная работа. Детали кислородной вовсю изготавливались на станочном участке, мы же продолжали заниматься своими обычными делами, ведь планы-то никто не отменял. Я носился по цехам, лазил на высоченные краны, писал наряды, ругался с ОТК и расчетчиками. В общем, работал мастером. Единственное, что добавилось, это постоянный контроль за процессом изготовления ступеней. Если первую довольно быстро сварили и обработали, то четвертую продолжали таскать по всему станочному участку со станка на станок. И на некоторых бывало она «крутилась» по несколько суток кряду, настолько сложна была конструкция и тонка обработка.

    Долго ли коротко, но и ее доделали. Обе ступени поступили на мой слесарный участок для испытания и последующей подготовки к сборке. Мне даже не пришлось давать задание, как «бугры»***  сами взялись за доведение ступеней до ума. Нарезались резьбы, шабрились поверхности, проводились испытания на герметичность. Эти испытания вообще отдельная тема. В охлаждающие полости ступени заливалось примерно сто грамм керосина, к патрубкам подключалась воздушная магистраль, а сверху вся ступень обмазывалась раствором мела. Когда мел высыхал и превращался в белую корку, подавалось давление воздуха. Керосин, будучи довольно коварной жидкостью, да еще и под давлением, имеет наглость проникать в самые ничтожные трещины, и это отчетливо проявилось бы на белом фоне. Ну а мы в это время стояли вокруг и смотрели во все глаза на забеленные железки. Крутили их с бока на бок, с замиранием сердца ожидая, вдруг, где замокреет. Но счастье в этот раз было на нашей стороне, вернее на стороне сварщиков. Не замокрело. В общем, к празднику Первомая все было готово к сборке компрессора и, если отбросить тот факт, что основные части были совершенно новые и ни разу еще не работавшие, то мы шли в графике капремонта даже с некоторым опережением.

    А при этом завод уже как две недели был на «голодном» пайке. Свернулись все работы по новой технике и по ремонтам гражданских судов, требующих расхода кислорода. Весь газ шел в основные цеха, производящие ремонт кораблей ЧФ. В районе кислородной станции я не раз видел машины, перевозящие голубые баллоны, с николаевскими и донецкими номерами… на одну секунду - это пятьсот километров пробега в одну сторону …

    Несмотря на всю серьёзность ситуации, старшего мастера и меня практически не трогали. Даже наше цеховое начальство не вызывало. Бывало только спросят по телефону:

   - Как там у тебя? Все хорошо? Ты в графике? 

   Прям даже как-то обидно было …

   Накануне первомайских праздников все плановые дела были отодвинуты на второй или даже на третий план. Мы согласовывали с охраной количество работающих человек и оформляли разрешения на проведение сварочных работ. Выписывали со склада всевозможные материалы, которые могли бы понадобиться во время ремонта и получали дополнительные инструменты. Отдел пропусков выдал нам кучу бланков-пропусков, а также «марок» на сверхурочные работы. Мы со старшим даже на цеховые совещания перестали ходить. Все было посвящено кислородной станции. Каждый участник сводной бригады рабочих проявлял совсем непоказушный энтузиазм и более чем разумную инициативу.

   Теперь позволю себе сделать небольшое техническое отступление, чтобы познакомить-таки читателя с устройством кислородной станции, конечно очень упрощенным.

   Чтобы выделить кислород из воздуха, его, воздух, нужно предварительно сильно сжать, за что отвечает компрессор, а вот потом резко расширить. В процессе этого расширения воздух оказывается разделяется на составляющие. Жидкий кислород собирается внизу специальной колонны, а вверху собираются все остальные газы. Так вот устройство, в котором происходит расширение воздуха, называется звонким словом детандер, и ремонтировать в нем нужно было всего два механизма – это редуктор детандера и привод детандера. В редукторе главным ребусом была небольшая бронзовая втулка, а в приводе - вариатор. Да, да именно вариатор, то есть бесступенчатая коробка передач. Получается, что устройство современных автомобильных вариаторов, конечно упрощенное, я узнал сильно задолго до появления даже автоматических коробок. Такая вот се ля ви знаете ли. Ну да ладно. Погрузимся же в технические детали еще глубже.

   Ремонт вариатора заключался в проточке грибков по которым скользила лента и в замене самой ленты, ну иногда изготавливали изношенные шлицевые валы. Ничего интересного и сложного в этом не было. Ну, а вот со втулкой …

   Втулка детандера в процессе круглосуточной работы подвергалась интенсивнейшему износу и во время ремонта ее всегда меняли на вновь изготовленную.  В этом-то и была главная интрига. Так как кислородная станция была глубоко дореволюционной, то такое понятие как ремонтопригодность волновало ее авторов в последнюю очередь. Если вообще волновало.  И поэтому корпус редуктора они попросту отлили заодно с огромным корпусом самого детандера. По всем же канонам слесарного искусства, прежде чем заменить какую-нибудь втулку на новую, место будущего монтажа, то есть отверстие, в которое эта втулка будет запрессована, хорошо было бы подвергнуть механической обработке. Делается это для получения геометрически точной формы. Проще говоря, отверстие следовало бы расточить, а в простонародье «поправить». Но в нашем случае не было никакой возможности взгромоздить многотонный корпус детандера на станок, поэтому об обеспечении той самой геометрической точности-правильности речи идти не могло.  А ведь именно это место, из-за невозможности обработки, со временем стало геометрически сильно неправильным. Мало того, что оно вместо круглого было элипсовидным, оно было элипсовидным еще и в разных плоскостях. То есть нужно было так умудриться выточить эту несчастную втулку, чтобы при установке в кривое отверстие она с одной стороны не болталась бы там свободно, а с другой стороны не заклинила бы там намертво, но и это еще не все. При запрессовке втулка обязательно будет подвержена деформации, то есть сжатию, и ее внутренние размеры соответственно тоже уменьшатся. А вот на сколько? Как прикажете это спрогнозировать или рассчитать, учитывая присутствующую кривизну места запрессовки? Так вот главная задача заключалась в том, чтобы в итоге всех этих запрессовок в кривые места и непредсказуемых деформаций, многострадальная втулка не должна была зажать поршень, двигающийся внутри нее, еще и обеспечив при этом необходимый уровень компрессии! Вот такая нетривиальная задача с неизвестным количеством неизвестных. Чтобы вы понимали трепетность момента, для задания размеров этой самой втулки, специально, на один день, с двойной оплатой, выводился целый конструктор совершенно определенной категории и квалификации! … только для того чтобы проставить на эскизе всего два размера. Вернее, даже не сами размеры, тут ума много не нужно, а для того, чтобы задать допуски на эти размеры, то есть те самые «сотки», которые позволят втулке не заклинить при запрессовке, не зажать поршень после нее и обеспечить при этом необходимую компрессию. Такие вот дела.

   Я, конечно, сильно перегрузил техническими терминами свой опус, и особенно для прекрасной половины читателей, но по-другому не смог бы донести всей напряженности и ответственности нашей работы.

   Тридцатого апреля, в конце смены старший мастер подошел ко мне:

   - Короче, расклад такой. Идешь на кислородную сам, без меня. «Бугры» в курсе, что ты главный, но, говорю на всякий случай, лишний раз ситуацию не нагнетай. Опыта у них все-таки поболе будет. Вот тебе спирта три литра. Тут не переживай, главный инженер разрешил. Но это только в самом конце, когда будет ясно, что компрессор вышел на режим и пошел кислород … Если начнутся проблемы, то, понятное дело, никакого спирта. Я буду на связи, вот мой городской телефон и телефон дома культуры. Там у нас концерты будут. Да, и главное. Вот приказ на «сало»**** . Слесарям завтра утром про него объявишь… Ну, вот вроде и все… Давай мастер … Удачи.

   Ночь я прокрутился в какой-то тревожной дреме и был на заводе немного раньше семи утра, сильно удивившись при этом наличию полного состава сотрудников. Электрокара уже стояла загруженная деталями компрессора.

   - Мастер, только тебя ждем. Давай, заводи эту телегу, поехали, начнем собирать потихоньку.

    Набросив рабочую куртку, я сел за руль и поехал на кислородную станцию. На станции дежурная смена, под руководством начальника, вернее начальницы, уже готовилась к пуску. Стены и полы были тщательно вымыты, только места работы слесарей были застелены свежим картоном. Есть фильм «Королева бензоколонки», так вот начальница кислородной станции могла бы заслужено носить звание «Королева кислорода». Маленькая, сухонькая, чем-то смахивающая на Шапокляк, одетая в свежую черную спецовку, Галина Васильевна по праву была здесь настоящей хозяйкой. На территории станции слесаря даже ругаться остерегались.

   У детандера склонились трое. Слесарь осторожно «тянул» съемником втулку, а наш цеховой конструктор и токарь, вооруженные измерительными инструментами, выступали в роли болельщиков. Как только втулку удалось достать и обтереть чистой ветошью, токарь схватили ее и поспешил в цех точить начерно новую, а конструктор погрузился в измерения того самого кривого отверстия.

   В это время на компрессоре уже вовсю кипела работа по сборке. Мое присутствие, посвященное началу работ, подошло к концу и я, забрав уже успевшего перемазаться в машинном масле конструктора, отбыл в цех, где предстояла работа по изготовлению злополучной втулки детандера.

   … Примерно к обеду компрессор собрали, обтянули и даже запустили. Услышав знакомый гул на подходе к станции, я сильно обрадовался. Ведь получалось, что оставалось собрать только детандер. На радостях я одним махом преодолел крыльцо, и влетев на станцию, увидел следующую картину. Слесаря удобно рассредоточились у стен, а самый старший ходил вокруг работающего на холостом ходу компрессора. Он упирал длинную отвертку в определенное место механизма, а второй конец прикладывал к уху и внимательно слушал звуки, издаваемые двигающимися внутри деталями. Что-то похожее было в старом художественном фильме, и это действо выглядело для меня как какая-то магия и верх мастерства. Я прям не смог удержаться:

   - Степан Васильевич, а можно мне тоже послушать.
   - Та слушай, - недовольно буркнул бригадир.

   Я упер отвертку в громыхающее железо и приставил ухо к рукоятке. Тут же все шумы снаружи как-бы пропали, и я услышал внутреннюю кухню работающего компрессора. Какие-то щелчки, шуршание, журчание.

   - Ну, мастер, что слышно? – ревниво спросил бригадир, улыбаясь.
   - Щелчки слышу. Будто кастаньеты. Клац-клац-клац. Клац-клац-клац.
   - Это клапана щелкают. Потом притрутся и будут только шелестеть. Что еще?
   - Бульканье какое-то. Правильно?
   - Правильно. Это вода охлаждает блоки. Будет булькать пока насос не выгонит весь воздух из системы. Потом перестанет. Что еще?
   - Стук иногда слышу.

   Бригадир разочаровано вздохнул:

   - Какой еще стук, нет там никакого стука.
   - Может я не так называю? Вот здесь между третьей и четвертой ступенью где-то.

   Слесаря понимающе улыбались, мол, что с него взять-то с молодого.
 
   - Мастер, там нечему стучать. Клапана, да, стучат, но они в другом месте.
   - Да нет! Клапана стучат ритмично, на каждом такте, а здесь бессистемно. Нет, нет, да и стукнет или щелкнет.
   - Дай сюда. – бугор озабочено отобрал у меня отвертку. – Где тут у тебя стучит?

   Я взял еще одну выколотку и стал слушать с другой стороны.

   - Ну, где?
   - Пока тихо. Ну вот щелкнуло! Опять тихо. Вот опять подряд.
   - Ничего не слышу. Слава, а ну ты послушай. Может я уже глухой, - и передал отвертку пятому разряду.

   Тот прислушался. В одном месте, в другом. Потом снова вернулся к третьей ступени.

   - Вроде ничего нет. Мастер, а ну-ка пройди по всем ступеням, может еще что услышишь.

   Я походил вокруг компрессора.
   - Ничего лишнего не услышал. Да и здесь уже тихо. Но тогда щелкало точно. Может это внешний шум был. Все-таки я первый раз слушаю.

   Покрутив головами, приняли решение прерваться на обед.

   - Васильевна! Пусть девчата после нас не убирают, мы еще не закончили. Придем после обеда.
   - Хорошо! – донеслось из недр кислородной станции.


   В цех я не пошел, а съев пару пирожков на причале, решил вернуться на станцию и послушать компрессор, как говориться без болельщиков.  Уже без стеснения приложив отвертку к уху я весь погрузился в слух. Так, что тут у нас:

   - Ритмичный шелест клапанов. Это уже понятно. Бульканья меньше стало. Тоже ясно. Щелк! Вот он! … Шуршат поршневые кольца, они тоже потом притрутся. Опять щелк, щелк! … Ну мне же не снится?

   Я приложил отвертку к другому уху.

   - Все тоже самое. Щелк, щелк. Не ритмично… Сейчас тихо. И на других местах этого нет. Вот опять… Непонятно.

   Полон сомнений я пошел обратно в цех. Слесаря обедали в курилке и меня не заметили.

   - И что Славик, ты тоже слышал стук?
   - Степа, вроде что-то было. Но не факт… Та может придумал пацан, не бери в голову.
   - А если не придумал, и это мы тут все глухие?! Он то молодой, у него слух не замылен.
   - Ну, что там может стучать?
   - Думать надо.
   - Давай думать. Поршень сидит на шпонке и закреплен с обеих сторон. Шпонку я сам подгонял она там мертво сидит. Гайка на мелкой резьбе и законтрена… Тут все надежно. А вот если лопнуло поршневое кольцо! Но тогда оно бы колотилось ритмично… и скрежет был бы. Чудится мастеру, молодой еще.

   Но бугор был непреклонен и после продолжительного молчания объявил:

   - Давайте доедать и пойдем разбираться. Скинем четвертую ступень и погоняем компрессор без нее, послушаем.
   - Степа, да может …, - заблажили хором слесаря.
   - Ша! - отрезал бугор. – А если мастер прав!? А если после нашей сборки еще что-то случится?! Да после этого надо мной весь завод смеяться будет, да и над вами тоже.

   Остаток обеденного перерыва прошел в тишине. Я тихонько ретировался незамеченным и пошел на станочный участок проверить, как там поживает наша втулка.

   На разметочной плите лежал эскиз и возле него устремив взгляд в пространство курил Александр, наш конструктор. Иногда он делал какие-то пассы руками, словно чертил в воздухе, затем быстро записывал столбик цифр на эскизе, потом помедлив мгновение, все это раздраженно зачеркивал и снова погружался в раздумье. Меня он даже не заметил.  Я подошел к токарю, который занимался втулкой:

   - Вова, как у тебя дела?
   - Я уже заканчиваю. Осталось пройти начисто в размер и все. Пока Саня думает, я пойду на другой станок штуцеров наточу и крепеж на детандер. А по втулке как будут размеры, десять минут и будет готова. Вот смотри, - и затрещал микрометром. – Десятку припуска оставил, на одну стружку.

   Подошел озадаченный Александр:

   - Что-то не складывается у меня. И так и сяк пробую, пачку «Ялты» уже выкурил. С последнего ремонта все размеры поменялись кардинально. Подвези меня на станцию, еще раз померяю. Есть у меня мыслишка, надо проверить.

   Мы сели на автокару и покатили на кислородную. А на станции слесаря уже подвесили четвертую ступень на талях, пытаясь снять ее с болтов.

   - Чуть вира. Так, хорошо. Еще чуть. Теперь чуть смайнай. Пошла, пошла. Потихоньку, потихоньку давай.

   Ступень соскользнув с болтов закачалась на стропах. Я тут же забыл про конструктора и подошел к компрессору.

   - Здесь все чисто, - говорил Слава, осматривая внутренности механизма. – Ничего не натерто. Все отлично.
   - Ты поршень, поршень посмотри!
   - Да посмотрел уже, все нормально. Кольца тоже целые, без задиров.
   - Проверните тогда маховик, пусть шток выйдет до конца.
   - Так, стоп! Чуть назад. Все!

   Через паузу:

   - Да и тут все нормально… В принципе можно собирать.
   - А, ну погодь! - бригадир взял свою отвертку и приложил к ступени. – Возьмитесь-ка за поршень и подергайте вперед-назад.

   Слесаря стали дергать за поршень.

   - Сильнее! Сильнее!
   - Раз! Два!
   ... Щелк!
   - Стоп! Ну-ка теперь ломиком аккуратно возьмите.
Щелк!
   - Ну вот видишь, а ты говоришь собирать. Мастер-то прав оказался! Что-то стучит! Зазор где-то! Но это не поршень, с ним все хорошо. Скорее всего это шток. Он же составной, и мы его не меняли. Проверили на станке, чтобы не гнутый был и все. А ведь при таком ударе резьба могла деформироваться … хотя при дефектовке было совсем не заметно.

   В итоге так и оказалось. Шток был длинный, более трех метров, и его при изготовлении сделали составным. Небольшая надставка как раз начиналась в районе третьей ступени. Надставка соединялась с основной частью резьбой. При ударе, ее, скорее всего, немного потянуло, совсем чуть-чуть, так что это проявлялось только при нагрузке и то не всегда.

   - Ну и что будем делать? – спросил бугор ни к кому не обращаясь. – По-хорошему, нужно разбирать компрессор до конца и править шток. Но эдак мы в праздники точно не поместимся… И тогда нас порвут на лоскуты.
   - Мы-то тут причем? – подал голос кто-то из слесарей.
   - Ты-то конечно не причем. Какой с тебя спрос! А я? А старший мастер? Сразу же спросят: «Где вы были при дефектовке?» … - бригадир ковырял ногтем стык. - Твою ж дивизию… так попасть… Как же мы его прошляпили? ...

   Бригада уныло стояла вокруг компрессора. И тут на станцию зашел мужчина в чистейшей спецовке, в белых бязевых перчатках и белой каске на голове. Белые каски на заводе носило только высшее руководство. Главный инженер! Все привстали и даже как-то выпрямились. Он подошел к бригаде и, сняв перчатки, стал здороваться с каждым за руку, обращаясь по имени. Меня он словно не замечал.

   - Ну что? Собираете? Смотрю совсем немного осталось? Молодцы! А я в док иду, дай думаю загляну на станцию, поздороваюсь с ремонтниками. Спасибо мужики за скорость, а то завод уже зашивается без кислорода. Я там приказ на премию подписал, так что отметим вас.

   Бригадир мялся, но молчал.

   - Ну, не буду вам мешать. Заканчивайте. – и уже отойдя в сторону, повернулся ко мне, - Вы мастер?
   - Да.
   - Во сколько бы не закончили, отдохните аккуратно. Спирт вам передали?
   - Да, все передали.
   - Сами не пейте, вы еще молодой человек. В ваше распоряжение поступает дежурный автобус. Он будет ждать на проходной сколько потребуется, хоть до утра. Каждого доведите до двери квартиры лично. Потом автобус отвезет вас домой. Понятно?
   - Да, понятно. – ответил я.

   Главный инженер кивнул и вышел на улицу, а я вернулся к бригаде.
Все молчали. Была проделана огромная работа, но она шла насмарку из-за того, что не заметили совсем неочевидный дефект. И самое главное, неожиданное посещение главного инженера, еще более усугубило непростую ситуацию. С одной стороны, стало окончательно понятно, что оставлять все как есть, нельзя. Непонятно сколько проработает шток с таким изъяном. Сутки, неделю, месяц? А если резьбу разобьет, шток погнется от удара и лопнут еще вторая или третья ступени? Тогда кислородная вообще встанет неизвестно насколько. А с другой стороны, признавая шток дефектным, мы серьёзно подставляли наших цеховых сотрудников, да и себя тоже. 

   - Все. Разбираем и ставим на станок. Поправим резьбу, а надставку будем делать новую. Другого выхода я не вижу. – бригадир замолчал.
Слесаря стояли тихо, и только кто-то тихо ругнулся в сердцах:
   - Эх, твою …! Пропало наше «сало».
   - Степан Васильевич, подождите. Давайте еще раз спокойно подумаем. – подал я голос.

   Бригада с надеждой повернулась ко мне.

   - Ну, говори.
   - Смотрите. В общем же шток нормальный? Он не кривой, без дисбаланса, с ним все хорошо, кроме минимального зазора на каком-то ограниченном участке резьбы. Правильно?
   - Ну, дальше.
   - То есть нам нужно каким-то способом избавиться от этого зазора. Как мы можем это сделать? Либо поправить резьбу на станке, что сейчас сделать невозможно, либо чем-то этот зазор заполнить, чтобы исключить люфт и стук соответственно. Правильно? Чем мы можем заполнить зазор? Латунной или медной фольгой!
   - Ее разобьет через час, и он снова будет стучать. Плюс куски фольги попадут в цилиндр. Не, не пойдет.
   - Хорошо. Значит нужно заполнить чем-то другим. Чем-то эластичным и крепким одновременно, … нужно что-то похожее на клей.
   - Я такого клея не знаю. Эпоксидка хрупкая, восемьдесят восьмой клей слишком эластичный.
   - М-м-м … ну-у-у, а если … э-э-э … а если попробовать эластомер!
   - Что за эластомер?
   - Помните, мы его зимой, по плану внедрения новой техники испытывали? Восстановитель зазоров. Подшипник потом съёмником не могли сорвать.
   - Так то новая техника, и кроме испытаний его еще никто и нигде не использовал по-настоящему. Да и разрешение нам на это никто не давал. Опять же одно дело подшипник, а тут резьба. Нагрузки тут не радиальные, а осевые - раз, да еще и циклические - два, туда-сюда, туда-сюда. И как мы узнаем, какой слой нанести, резьбу-то потянуло неравномерно. Намажем больше чем нужно ее, и закусит при скручивании, тогда уж точно только на станок.
   - Степан Васильевич, а если сначала затянуть надставку с фольгой, как можно сильнее, вот прям до упора. Она как раз продавится на величину зазора. Потом шток раскрутим, продавленную фольгу померяем микрометром в нескольких местах и нанесем слой, исходя из самой маленькой толщины. Когда первый слой встанет, второй нанесем уже только на ответную деталь и скрутим их на мокрую. Пока эластомер жидкий, он выдавится резьбой и заполнит все оставшиеся зазоры. Конечно это не совсем по технологии, но по мне там и одного слоя должно хватить за глаза.

   Бригадир, что-то кумекал про себя, смотря на детали и продолжая ковырять стык. Кто-то из слесарей решился:

   - И четвертую ступень сразу накинем на болты, чтобы шток с надставкой отцентровать.

   Бригадир колебался, и я решил зайти с козырей.

   - Эластомер окончательно твердеет за шесть часов. Если сейчас все сделаем, то утром сможем запуститься и погонять компрессор уже под нагрузкой. А для перестраховки, я сразу же после праздников, закажу новый шток. Его за неделю сделают. Нам останется только слушать как ведет себя стык. Если застучит, то остановим станцию на ночь, будто на профилактику, и заменим его.
   - Неделя долго, - дрогнул бригадир.
   - Согласен. Тогда попрошу токаря поработать в две смены, и рассчитаюсь с ним из фонда мастера. Дня за три управится.
   - А остался у тебя этот самый эластомер?
   - Целая бутылка, уже разведённого. Весь компрессор можно обмазать.
   - Ладно. Давай, неси. Семь бед – один ответ.
   - Все, я побежал. А вы ацетона попросите у Галины Васильевны, но не говорите для чего. Ей все-таки лучше не знать.
   - Само собой.

   … К концу дня шток был склеен эластомером и оставлен в покое до утра. Втулку детандера к тому времени тоже доделали, но монтировать на место решили уже утром. Слишком много душевной энергии было потрачено в этот день и сил ни у кого уже не осталось.

   Утром, прямо с проходной, я пошел на кислородную станцию и почему-то совершенно не удивился, застав там всю бригаду в сборе. Даже не переодеваясь в рабочее, слесаря уже обтягивали четвертую ступень, подготавливая компрессор к пуску.

   - Запускать будем сразу под нагрузкой. На рубильник поставим Галину Васильевну, «толкнем» компрессор и будем слушать. Если что, Васильевна сразу вырубит …. Ну и тогда разбирать и все остальное …

   После подготовки бригадир отогнал всех от компрессора.

   - Мастер, возьми что-нибудь, тоже будешь слушать. Васильевна, давай на кнопки. Махнем рукой сразу вырубай. Готовы? Включай!

   Галина Васильевна включила питание. Огромный двигатель, взвизгнув ремнями, стартанул и компрессор застучал на всю станцию. Потыкав отверткой то туда, то сюда, лишних звуков я не услышал. Отошел от компрессора, походил пару минут, подошел снова и стал слушать, но уже другим ухом. Бригадир стоял рядом. Стука не было. Я положил отвертку и отошел к слесарям:

   - Вроде тихо.

   Все с надеждой смотрели на бригадира. Он повернулся к нам и, удовлетворенно потирая руки, кивнул за спину:

   - Пусть постучит, а вы идите переодеваться. Я пока здесь побуду. Мало ли что…

   … Весь день был посвящен обвязке компрессора и сборке детандера. На обоих механизмах устанавливались капельницы для смазки, датчики температуры, манометры и прочая мелочевка. Кстати новая втулка детандера встала на свое кривое место на удивление быстро и предназначавшийся ей поршень не зажала. Видно творческие мучения нашего конструктора не пропали даром. Все это время кто-то из нас нет-нет да и подходил к компрессору с прослушкой, но все было нормально. Уже в сумерках, подобрав все дела, решили окончательно отрегулировать клапана и наконец-то попытаться получить такой долгожданный кислород.

   … бригадир, вытирая ветошью руки, подошел ко мне:

   - Мастер, до первого кислорода примерно час, давай-ка иди готовь поляну. Пока помоемся, перекусим, то да сё, компрессор, дай Бог, выйдет на режим. Посмотрим, что к чему, да и по домам.

   Я сел на кару и поехал в цех. Распотрошил пакеты, принесенные слесарями на обед, и попытался накрыть стол. Ну, насколько это возможно на столе, на котором в обычное время «забивают козла». Достал спирт.

   - Три литра, скорее всего много. Отлить нужно. Вот литровая банка. Точно, разведу поллитра. Если не хватит, то добавлю. Вот и слесаря идут.
   - Мастер, мы в душ по-быстрому.

   Мужики расселись вокруг стола, разобрали бутерброды и стаканы. Я спросил:

   - А по сколько наливать-то?
   - По сотке давай. Самый раз с устатку.

   Я плеснул в стаканы, стараясь выдержать уровень.
   - А себе?
   - Не. Я не буду. Главный инженер запретил.
   - Ты налей. А пить или не пить уже твое дело.

    Я метнулся за кружкой и плеснул себе на дно.

   - Тост нужно говорить?
   - Мастер, это ж не свадьба. Обойдемся. Давайте.

   Все со звоном сдвинули стаканы. Звяк! И тут я заметил, что выпило-то всего двое, остальные поставили нетронутые стаканы, как и я.

   - Э-э-э. А почему вы не пьете?

   Слесаря заулыбались:

   - Мы свое уже отпили. Не переживай. Кто подшит, у кого операция была. Все. Море на замок.
   - А зачем я тогда столько разводил, наливал?
   - Положено так. Традиции нарушать нельзя. Давай по второй. Ты сам-то кушай, вот кролик, вот курица. Давай, не стесняйся.

   Налив по второй, и сам сделав огненный глоток, я налег на еду. Как-то все сразу сблизились и как в обычных компаниях, заговорили обо всем и ни о чем конкретно. Основательно подъев наши запасы, решили выпить по третьей и закругляться.

   - Мастер, возьми с собой чекушку. Вдруг пригодится.

   Пока я наливал спирт, народ прибирался за столом. Потихоньку двинулись на станцию. По сравнению с днем, на ночном заводе стояла оглушающая тишина. Конечно относительная. Сейчас хоть можно было отличить отдельные звуки. Днем же все они сливались в сплошную какофонию. Еще не выходя из-за угла цеха, услышали гул компрессора.

   - Шумит родимый. – заулыбались все.

   На станции уже распоряжалась дежурная смена, которая наводила окончательный лоск. Конечно все обступили компрессор.

   - Температура в норме.
   - Масленки работают.
   - Воду не травит.
   - Клапана в норме.
   - Давление по ступеням в норме.

   В это время Галина Васильевна, одев перчатки, протирала чистой ветошью пивную кружку:

   - Сейчас, сейчас. Посмотрим, что тут у нас, и я вас отпущу.

   Она сняла с колонны детандера красочный плакат «Кислород! Огнеопасно!», висящий на маленьком, почти игрушечном кранике. Подставила под него кружку и, повернув ручку, будто какой-то банальнейший квас, налила в нее … кусочек ослепительно-голубого неба!

   Вот нет такого названия, чтобы обозвать цвет жидкого кислорода. Его конечно называют голубым или синим, но …. Да! Да! И еще раз нет! Скорее это цвет весеннего неба в Крыму! Где-нибудь в предгорьях.

   Побултыхав содержимое кружки, словно на дегустации, посмотрела на просвет, потом протянула ее мне:

   - На, мастер, подержи, первый твой кислород. Возьми с перчаткой, только аккуратно! – и улыбнулась.

   Я с опаской взял кружку и заглянул в нее. Со дна на меня смотрел нежно-голубой кружочек. После всего, что я знал про кислород, что он и маслоопасный и огнеопасный и ещё, и еще, а держу его в руках и ничего не происходит. Ну какой же он опасный?

   - Насмотрелся? Давай сюда. – Галина Васильевна отобрала кружку и, еще раз посмотрев на просвет, … резким движением выплеснула содержимое!

   На черный пол станции упали ярко-голубые капли и, подрагивая, стали быстро испарятся. Секунды и их не стало.

   - Ремонт закончен! – объявила начальник кислородной станции. – Все свободны!

   Бригада радостно загомонила:

   - Мастер, раздавай на посошок, да и по домам. Начало второго уже.

   … в течении часа я развез своих слесарей по домам. Благо половина из них жили в одной пятиэтажке. Мне же нужно было в другой район города и водила, узнав это, заметно погрустнел. Я решил его не мытарить:

   - Ты меня на Ушакова высади, я там по дворам быстрее добегу.
   - Точно на Ушакова? Может все-таки подкинуть куда поближе?
   - Нет. Спасибо. Пройдусь, подышу.
   - Ну как знаешь.

   Выйдя на площади, я вдохнул полной грудью весенний воздух, наполненный ароматом цветущих каштанов, и с чувством полнейшего удовлетворения, пошел потихоньку домой. Мимо неторопливо проезжали уборочные машины, окончательно смывая с улиц остатки праздника. В голове было пусто как в барабане, но уже нет-нет да и начинали всплывать мысли «только бы ничего не случилось до утра». Хотя до какого там утра? Рассвет уже вовсю разгорался над Корабельной стороной и спать оставалось всего ничего.

   Утром, выпив только чай, я рванул на завод. Заскочив на станцию, тут же бросился слушать компрессор.

   - Привет, мастер! Что вы там все хотите услышать? Ты уже пятый за час. Все слушают, все слушают. Напортачили чего? А?
   - Галина Васильевна, не переживайте! Шток проверяем на всякий случай. Мы ж его не меняли, послушаем немного, да и все. Как ночь-то у вас прошла?
   - Нормально прошла. Почти вышли на плановый режим. Кислород уже отгружаем по цехам.
   - Ладно, я побежал. Еще кто-нибудь зайдет сегодня.

   … Мы регулярно ходили на кислородную примерно с неделю. Ну, а после того как новый шток был готов, как-то сразу перестали. Ну, а что туда ходить? Работает себе и работает. А вот заменить его мы смогли только через полтора года. Следующий, осенний ремонт нужно было сделать в кратчайшие сроки, поэтому компрессор полностью разбирать не стали. Ну, а весной, мы про это просто-напросто забыли. Как-то так получилось. Уже когда запустились и пошел кислород мы вдруг увидели, что новый шток продолжает спокойно пылиться на стеллаже. Упс! …

   Ну, а что тут такого? Работает себе и работает. Что его трогать? Как там у механиков?
   - Не стучит, вот и не лезь.

сварочная рампа* - комплекс газового оборудования, состоящий из газовых баллонов, соединительных трубок, коллекторов и др. оборудования. Предназначена для бесперебойной подачи кислорода конечному потребителю.

** - старший мастер пел басом в заводском народном хоре.
«бугры»*** - Бугор – бригадир. Работник высшей квалификации.
«сало»**** - «Сало» - премия за выполнение особо важного задания. «Подвесить сало» - выплатить премию только после выполнения работы.