Читатели оставляют следы...

   Они заходили и оставляли следы.

   Их присутствие было мнимым. Ей они казались какими-то отслеживаюшими программами, лишёнными чувств, мыслей, живых эмоций и непосредственно искренних, тоже живых, реакций. Это были мёртвые буквы. Набитые ходячими мыслями как тату на мёртвом теле. Это были функционалы, нанятые кем-то, чтобы не позволять духовной энергии циркулировать там, где не отвели на то загон. Виртуальные бараны и овцы должны знать, где их загон. Знать своё место. Орёл их — двуглав. Tertium non datur.

   Она была дерзка и кентаврова. Да, не кентавр, но кентаврова.

   Это значит, что между “кен” и “тавр” — некий пробел, тождественный самому себе, рождённый в сознании Пространства Города, преломлённого хрусталиками глаз, объединённого мыслью и воображением в глубине того, кто это воспринял. Впечатление впечатлилось и длится нескончаемо. Следы тянутся за горизонт.

   “Приходят, оставляют следы... Мать их...”.

    Но, это неверно. Мать их есть благо моё.

    “Хочется взять швабру и оттирать за ними их следы.”

    И это неверно. Скорее, стоит мыслить точнее, рождать слова роднее, соединяя их чувствительными связями, тоже словами.

    “Или поставить сетку как в Зоопарке.”

   Ну, от этой сетки никто никого не освобождал. Она есть и надёжна.

   “С какой вы стороны? А этот автор?

    За сеткой — животные. Не люди.

   Пишущий ЭТО и читающий ЭТО ЗВЕРЬ”


   Я не хочу никого читать. Только саму себя читать, делать словесное длительное селфи. Любить себя. Целомудренно. Как друг. Как мать. Отец. Как сестра. Как брат. Как сын. Как дочь. Как я. Читать своего Phantom, становясь призраком. И гладить друг друга. Сквозь сетки. Гладить.


Феврально-мартовое, 2025