Остаться здесь и партизанить

Друзья!
Из Сети

"Международная акция «Мое детство – война»
Сообщаем, что в канун Дня памяти и скорби, в связи с 80-летием со дня начала Великой Отечественной войны, принято решение о продолжении проведения
Международной акции «Мое детство – война» (далее – акция), организатором которой является Общероссийская молодежная общественная организация
«Ассоциация почетных граждан, наставников и талантливой молодежи» при поддержке членов Общественной палаты Российской Федерации.
Цель акции – сохранение исторической памяти о событиях Великой Отечественной войны в воспоминаниях очевидцев – людей, чье детство и юность пришлись на
военные и первые послевоенные годы.
В 2020 году Акция проводилась в рамках Плана мероприятий Года памяти и славы, утвержденного Руководителем Администрации Президента Российской
Федерации А. Вайно.
В ходе Акции были проведены тысячи встреч детей войны и молодежи, журналисты и волонтеры помогали детям войны записывать их воспоминания, о детях войны
появлялись новые энциклопедические статьи, видеофильмы.
В 2021 году акция проводится по трем направлениям:
конкурс видеовоспоминаний «Мое детство – война»;
конкурс уроков, просветительских и воспитательных мероприятий с использованием видеовоспоминаний детей войны;
конкурс публикаций в СМИ, на сайтах, посвященных детям войны.
На конкурсы принимаются творческие работы, посвященные людям, относящимся к категории «дети войны» – родившимся после 1922 года, которые, будучи несовершеннолетними (до 18 лет),
пережили Великую Отечественную войну 1941-1945 года: были в оккупации, в концентрационных лагерях, участвовали в боевых действиях на стороне СССР, работали в СССР в тылу.

По итогам конкурсов будут определены победители и призеры, в том числе по специальным номинациям, а также вручены памятные знаки:
«Самый благодарный регион – детям войны»;
«Самое благодарное муниципальное образование – детям войны»;
«Самая благодарная организация (сообщество) – детям войны».
https://xn----7sbabolalk0a2ae6cfe5a2f1e.xn--p1ai/
...Други!
Мне -82! Я ровесник окончания Сталинградской битвы и Огненной дуги!Да, сегодня на Курскую и Белгородскую области снова пришла война.Родную  русскую землю топчет  проклятый натовский и бандеровский сапог.Льётся кровь мирных жителей и наших воинов-защитников.
Но внуки и правнуки героев Великой Отечественной не подведут!
Победа непременно будет за нами!
В.Н.
*************
Мичурин-Азмекей (Ятманов А.С.)
    В ЛЕСАХ ПОД РОССОНАМИ. Документальная повесть. — Йошкар-Ола: Издательство ОАО «Марийский полиграфическо-издательский комбинат», 2008. — 120 с.
ISBN 978-5-87898-407-2
    Прошло более полувека с того дня, как разорвался последний снаряд Великой Отечественной войны. Но эта война, длившаяся четыре года, оставила глубокую рану в сердцах советских людей.
    В освобождении родной земли от фашизма прославили себя миллионы сыновей и дочерей советского народа, в том числе свою смелость, бесстрашие показали и марийцы.
    Один из них — Родион Артемьевич Охотин. В начале войны он оказался на временно оккупированной территории в Белоруссии. Родион Артемьевич верил в победу: вместе с подпольным райкомом партии и райкомом комсомола, командирами и комиссарами Красной Армии, оказавшимися в окружении, он организовал партизанский отряд, а потом партизанскую бригаду, был талантливым командиром.
    Под его умелым руководством партизаны беспощадно били фашистов и в Россонском районе, в тылу врага, восстановили Советскую власть.

    Рассчитана на широкий круг читателей, особенно молодежи — как пример служения Отечеству.



От автора
НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ
ВСТРЕЧА С ВРАГОМ
ОТСТУПЛЕНИЕ
ПОД НОСОМ У ВРАГА
В ЛЕС
ВМЕСТЕ С НАРОДОМ
ХЛЕБ И СОЛЬ ВЗАЙМЫ
ГОСТИ С ФРОНТА
В ГЛУБЬ ЛЕСА
ОБЩИМИ УСИЛИЯМИ
ПОСЛЕДНИЙ МОСТ
БИТЬ ТАК БИТЬ!
ВТОРОЙ ФРОНТ
НИКТО — НЕ ЗАБЫТ, НИЧТО — НЕ ЗАБЫТО
ОГЛАВЛЕНИЕ
notes
1



От автора


    С каждым годом все дальше и дальше от нас героические и трагические годы Великой Отечественной войны. Эта война была одним из самых тяжких испытаний. Она оставила в сердцах нашего народа незаживаемую кровавую рану.
    Миллионы сыновей и дочерей смелостью и отвагой прославили свои имена, грудью встав на защиту Родины. Среди них отважные сыны и дочери марийского народа. Никогда не померкнет в памяти имя одного из них — Родиона Артемьевича Охотина. Его имя навеки вошло в историю Великой Отечественной войны, его послевоенная трудовая доблесть снискала почет и уважение не только на марийской земле, но и во всей стране. Советское правительство высоко оценило подвиг Родиона Охотина, наградив его орденом Ленина, медалью «Партизан Великой Отечественной войны 1941–1945 годов» I степени, другими орденами и медалями. Во время войны в Россонском районе Витебской области Белорусской ССР он организовал партизанский отряд, затем партизанскую бригаду, в которую вошли оставленные для подпольной работы комсомольские и партийные работники, работники Советов, а также командиры и комиссары Красной Армии, оказавшиеся на занятой немцами территории. Он сплотил и воодушевил их на борьбу с немецкими захватчиками не на жизнь, а на смерть.
    И какую угрозу представляла его партизанская бригада для немцев, нам известно: командование фашистской армии за голову Родиона Артемьевича обещало заплатить сто тысяч марок.
    А с какой любовью и уважением относился к нему белорусский народ, мне довелось своими глазами увидеть в 1964 году, в год 20-летия освобождения Белоруссии от фашистской оккупации. В конце июня — начале июля 1964 года сначала в деревнях, поселках, потом в Минске с большим воодушевлением, радостью белорусский народ праздновал 20-летие освобождения от фашистского ига. На этот праздник были приглашены славные сыны и дочери белорусского народа. Среди них был и Родион Артемьевич Охотин. Мне тоже

посчастливилось вместе с бывшим партизаном побывать на этом празднике.
    Мы вылетели из города Чебоксары в Москву, а потом воздушный лайнер ТУ-104 быстро доставил нас в Минск.
    До Россон нам предстояло преодолеть расстояние в пятьсот километров. Родион Артемьевич спешил на митинг, который должен был состояться в поселке Россоны. Чтобы узнать, как можно быстрее добраться до Россон, он заехал в ЦК Компартии Белоруссии. Узнав, кто приехал, ему сразу же предоставили автомобиль.
    И вот наша «Волга» мчится по ровной, как лента, дороге. С обеих сторон радуют глаз колосящиеся поля, заново восстановленные деревни, а ближе к Витебску мы увидели обильные луга, зеленые лиственные леса.
    — В Витебске живет мой самый близкий друг — Петр Ефимович Рубис,— заговорил Охотин.— До войны он работал секретарем сельсовета, затем инструктором райисполкома, а попав в немецкую оккупацию, мы с ним и несколькими товарищами организовали партизанский отряд. А сейчас товарищ Рубис — председатель Витебского облисполкома.
— Может, заехать к нему? — спросил водитель.
    — Нет, утром мы с ним встретимся в Россонах, — ответил Родион Артемьевич.
    В восстановленном после войны и расцветшем городе Полоцке мы оказались поздно ночью. Утром, когда мы уже собрались отъезжать на митинг, неожиданно к нам в номер гостиницы вошел стройный, хорошо сложенный смуглый мужчина и сразу крепко обнял Родиона Артемьевича. Наступило молчание. Друзья долго смотрели друг другу в глаза. Это был Петр Ефимович Рубис.
    Мне тяжело было видеть непрошеные слезы мужчин, которые двадцать лет назад, в стужу и жару в борьбе с врагом не раз спасали жизнь друг другу. Но сейчас это были не слезы горя, а слезы радости и счастья.
    На вопрос «А как ты узнал, что мы здесь?» Петр Ефимович ответил коротко:
    — А во время войны разве фашисты предупреждали, когда придут? Но нам приходилось «встречать» их вовремя и как надо, — шутливо сказал Рубис.

    Скоро в гостиницу пришли бывший партизан, ныне председатель Полоцкого райисполкома Костюкович и секретарь райкома партии Володченко. Обнялись, расцеловались... Еще ночью они узнали о приезде комбрига.
    Двадцать лет назад они были юными и здоровыми, некоторые неженатыми. У Родиона Артемьевича густая копна золотистых волос поредела, виски товарищей посеребрила седина...
    — Товарищ комбриг, машина готова, можно ехать, нас ждут в Россонах, — четко, как во время войны, произнес Володченко, комиссар одного из отрядов. Все быстро собрались.
    Три «Волги» друг за другом мчатся по шоссе. Мелькают выселки из трех-четырех домов, памятники павшим во время войны советским людям, воевавшим против фашистов. Памятники огорожены палисадниками, за изгородью растут красивые цветы. Проходя мимо таких памятников, невольно снимаешь головной убор и преклоняешь колени.
    А вот село Клястицы. Во дворе, около Дома культуры, стоят рядом два памятника. Один из них очень старый, но время его не изменило. И сейчас можно прочитать слова, написанные твердой рукой: «Сражаясь с наполеоновскими захватчиками, 25-тысячный русский корпус генерала Витгенштейна в бою под Клястицами 18–20 июля 1812 года нанес тяжелое поражение 40-тысячному корпусу французов, что имело серьезное значение для обороны Петербурга». Рядом — другой памятник. На нем золотыми буквами написано: «Погибшим воинам в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов».
    В Белоруссии встречается много холмов, под которыми герои, отдавшие жизни за Родину. Где они родились, чьи они предки? Имена их неизвестны. Смотришь на эти памятники и холмики и думаешь: «В Белоруссии каждый метр земли полит кровью».
    — Мы сегодня,— говорит по дороге товарищ Рубис,— хотим узнать имена тех, кто навек остался лежать в нашей земле, кто совершил подвиг, откуда они, установить фамилии всех... Они не должны быть забыты. В эту работу включились с воодушевлением школьники.
— У меня тоже такие же планы,— вмешался в разговор Родион Артемьевич. — В Марийской республике жизнь многих членов

колхоза имени Ленина оборвалась в годы войны. В честь их подвига надо установить памятники в самых видных, лучших местах.
    — Видите, мы приближаемся к Россонам, — сказала сидящая рядом с водителем женщина, бывшая партизанка Александра Ивановна Кравченко-Рубис, жена Рубиса. На мосту через небольшую речку, не доехав до поселка, мы оказались в окружении людей, идущих строем нам навстречу.
— Они, это они! — не сдерживая себя, громко вскрикнул Охотин. Какая встреча! Командиры и комиссары отрядов партизанской
бригады, счастливые, с невыразимым чувством радости, через двадцать лет жмут друг другу руки и крепко целуют своего комбрига, отставного полковника Охотина...
    В этот же день я оказался свидетелем еще одной картины: в центре района, в поселке Россоны, состоялся большой митинг. На митинг собрались ученики средней школы, солдаты и офицеры воинской части, интеллигенция, бывшие партизаны и партизанки со всего района.
    Колонна направляется к месту, где должен состояться митинг. Впереди колонны четыре человека. Это Михаил Лутковский, Никанор Козловский, Родион Охотин и Петр Рубис. Они были у истоков создания партизанских отрядов, которые потом превратились в грозную силу против фашистов.
    На месте, где должен был состояться митинг, у парка вдруг появились встречающие их всадники и конные упряжки. Они остановили колонну. Мужчина средних лет, приятной наружности, сидящий на белом коне, отдал честь Охотину и отрапортовал:
    — Товарищ комбриг! Комсомольцы ударного отряда свято выполняют ваши заветы! Командир отряда Голубьев!
    Степан Ильич Голубьев! Командир партизанского отряда, как он храбро сражался против фашистов! Он проводил с юными партизанами операции, которые никогда не забудутся. И сейчас, в мирное время, добивается больших результатов. Бывший партизан организовал ремонт дорог, разрушенных во время войны, и восстановление всех мостов, взорванных партизанами.
    Комбриг Охотин выслушал рапорт, поблагодарил всех бывших партизан.
— Служим Советскому Союзу! — дружно прозвучал ответ.

    После возложения венков к памятнику партизанам и советским солдатам, сражавшимся во время войны против фашистов, состоялся митинг. Когда комбриг Охотин начал выступать, на глазах людей появились слезы.
    Неслучайно они его так ценят и любят. В годы войны, когда линия фронта проходила в ста километрах, партизаны освободили Россонский район и установили Советскую власть. Снова заработали местные колхозы, электростанция, лесопилка, телефонные линии. А для гитлеровцев дорога через Россоны на восток стала очень опасной. Да, гитлеровцы вошли в этот район, но живыми уйти никто из них не смог.
    Все участники митинга решили в честь 20-летия освобождения Россонского района насыпать в поселке земляной холм. Родион Артемьевич Охотин был удостоен большой чести — положил первую горсть земли в основание холма.
    В этот же день в густом лесу, на берегу реки, на одной из стоянок партизанского отряда для гостей был накрыт праздничный стол.
    Первая чарка была поднята в честь Родиона Артемьевича Охотина. В течение трех дней Охотин со своими бывшими партизанами, надежными друзьями, среди которых были Никанор Козловский, Михаил Лутковский, ездил по району, встречался со многими боевыми товарищами. Везде его встречали радушно и тепло.
    Никогда не забудутся славные подвиги Родиона Артемьевича на белорусской земле. Марийский народ гордится своим сыном.
    Жители марийского края мало знали о подвигах своего земляка, бесстрашного партизана. Хотя прошло много лет, но нынешнему и будущему поколениям надо знать о нем, чтобы помнили о тех героических годах.
    Несомненно, во время Великой Отечественной войны партизанские отряды, бригады     нанесли     сокрушительный     удар фашистам. Следует сказать, что в этой книге будут представлены лишь некоторые эпизоды из жизни и героической борьбы партизан в годы фашистской оккупации.



НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ


    Мимо зеленых лесов, созревших полей, пуская черные клубы дыма, мчится по железной дороге поезд. «Тук-тук-тук», — стучат колеса.
    Хотя солнце село, в вагоне душно, поэтому тяжело дышится. Пассажиры расстегнули свою одежду: мужчины в майках, женщины в легких платьях, а дети в трусиках. И только лишь в одном купейном вагоне трое мужчин не в летней легкой одежде. Они сняли фуражки с красными околышами, у своих зеленых гимнастерок расстегнули верхние пуговицы. На петлицах у двоих — два кубика, у одного — один кубик.
    Некоторое время они перекидывались между собой словами, стоя у наполовину открытого окна. Затем все трое легли отдыхать на постеленные на полки серые армейские плащи с медными пуговицами.
    Два старших лейтенанта, расположившиеся на нижних полках, продолжили разговор:
    — Товарищ Охотин, извините, пожалуйста, но я до сих пор не знаю, кто вы: по внешности вы не отличаетесь от здешних белорусов, а ваш говор похож на говор русских с Поволжья.
    — А я вам не говорил, товарищ Дудоров? Я не белорус, не русский, я — мариец. Слышали про Марийскую республику? — ответил Родион Артемьевич Охотин.
    — Слышать — слышал, но где она находится, четко не представляю, — в замешательстве ответил Дудоров.
    — А вы, товарищ Воробьев, знаете? — спросил Охотин у расположившегося на верхней полке лейтенанта.
    — Как не знать? Марийская республика находится между Татарией и Горьковской областью, на левом берегу Волги.
    — Да, — утвердительно ответил Родион Артемьевич. — Моя родная деревня — Олыктяр, по-русски Мари-Луговая, расположилась на берегу Волги, там, где в нее впадает река Илеть со своими кристально чистыми водами. Я родился в 1907 году. Есть вода — есть рыба, поэтому в детстве в моих руках постоянно была удочка. Я рыбачил то на Волге, то на Илети... Повзрослев, связывал плоты,

занимался сплавом леса. Ведь наш край богат лесом, полей мало, земля песчаная. Поэтому крестьяне в основном занимались лесоразработками.
Он тут же вспомнил очень интересный и страшный случай.
    Еще совсем юным Родион со взрослыми ходил валить лес. Однажды, когда валили дерево, оно застряло на другом дереве. Пытались повалить — ничего не получилось. Потом на эти два дерева повалили третье, но и оно застряло. Тогда решили свалить основное дерево. А кому захочется встать под три застрявших дерева? Но Родион и его смелый товарищ не испугались. Когда дерево зашаталось, друг Родиона, бросив пилу в сторону, убежал, а Родион остался стоять на месте.
    — Родион, беги! — испуганно кричали рядом стоящие пожилые люди. А он стоял и смотрел вверх с гордо поднятой головой. Упавшие деревья подняли столб снежной пыли.
— Погиб! Погиб! — звучало в ушах Родиона.
    Когда осела снежная пыль, все увидели, что среди поваленных деревьев стоит, как столб, Родион, будто ничего не произошло. Он остался живым и невредимым, лишь порвало рукав пиджака.
    Когда сплавляли лес, Родион много раз удивлял всех. Он перепрыгивал с одного бревна на другое. Видя, как, орудуя багром, он носился с берега на берег, рабочие говорили: «Он как трясогузка».
Так марийский парнишка мужал, взрослел на тяжелой работе.
    — Я, — заканчивая свой рассказ, продолжил Охотин — на белорусскую землю попал после боев на финской земле, сразу из госпиталя... Вы меня слушаете? — спросил он притихших лейтенантов.
Но они вздремнули. В купе стояла тишина.
    Эти три лейтенанта служили в одном полку, располагавшемся в нескольких километрах от Полоцка, но в разных подразделениях, друг о друге знали мало. Они возвращались из штаба армии, получив новое назначение в свой же полк для прохождения дальнейшей службы.
    Командир роты старший лейтенант Охотин теперь должен был стать заместителем одного из отделов штаба полка. Когда его друзья уснули, он долго с тревогой думал: «Смогу ли оправдать доверие высшего командования?»

    Но дороги обратно нет: в армии нет места словам «не умею», «не могу». Если ты носишь звание командира, ты все должен уметь и все должен преодолеть.
    Поезд мчится вперед, останавливаясь на маленьких и больших станциях. Но ночью никто ничего не слышит, не замечает: убаюканные, все спят глубоким сном.
    — Следующая станция — Полоцк, — сообщил проводник. В купе стали суетиться сонные люди и собирать свои вещи. В окна вагона подул свежий утренний ветерок. Взошло солнце, большое и красное.
    Сквозь верхушки деревьев оно своими длинными лучами шагнуло на луга с росистыми травами. Из деревень, расположенных вдоль железной дороги, выходили стада.
    По мере приближения к Полоцку поезд замедлял ход. Он дышал реже и реже, будто после долгой ночной дороги очень устал. Издалека видно, что люди на перроне стоят в застывших позах, смотрят не на приближающийся поезд, а, повернув головы, в сторону города.
— Что такое?
Все прояснилось, когда вышли из вагона. — Война!
    Это страшное слово вонзилось острым ножом в сердце каждого человека. А из репродуктора продолжают звучать горестные вести: фашистская армия нарушила границу Советского Союза.
Горькое известие тяжелым камнем легло на души троих офицеров. Они, ни слова не говоря, обменявшись взглядами, поняли друг друга. Поэтому вышли из растерянной и взволнованной толпы народа на улицу. Им надо было как можно быстрее прибыть на место назначения. Город Полоцк кипит, как муравейник. Испуганные люди
суматошно бегают, коротко переговариваясь друг с другом.
    Вот растерянные женщины разговаривают, утирая слезы. И это только начало. А впереди еще столько горя, смертей...
    Родион Охотин знал, что такое война. Ведь он проливал кровь на войне против финнов, хоронил своих боевых друзей в болотистой земле. Но он не думал, что снова и совсем скоро встретит войну на своей Родине.
    Три командира направились к месту расположения своего полка на первой попавшейся легковой машине. Добрались они только в полдень. Но их встретила пустая казарма, три дня назад гудевшая, как

пчелиный улей. Здесь остался только один человек — заместитель командира по строевой части майор Шаньгин. Он ждал прибытия в полк молодых офицеров.
    — Полк был поднят по тревоге на борьбу против фашистов, но в каком направлении движется, не знаю, — сказал майор Шаньгин.
    А по радио слышны только тревожные вести: перейдя всю западную границу СССР, враг с бешеным натиском занимает все новые и новые территории.
    Самолеты с черными крестами сбрасывают бомбы на мирные села и города, жгут фабрики и заводы, построенные умелыми руками советских людей.
    В Западной Белоруссии с первых минут начала войны льются кровь и слезы, идут ожесточенные бои, народ охвачен неожиданным всеобщим горем.
    Времени на раздумье нет, надо действовать. В короткий срок решив семейные дела, Родион Охотин и его товарищи направились к месту назначения. Но по дороге, на железнодорожной ветке Ветрино — Глубокая их ожидало еще одно непредвиденное обстоятельство: немецкие самолеты разбомбили железнодорожный мост по направлению поезда. Кроме того, их поразила еще одна картина: на железнодорожной станции Ветрино на всех линиях скопилось столько военной техники, эшелонов, что не видно было ни конца, ни края. У эшелонов суетились растерянные солдаты, командиры низших и высших чинов.
Подойдя к майору, Охотин спросил:
    — Товарищ майор, вы из эшелона? Откуда вы и куда направляетесь?
    Майор, сердито посмотрев на старшего лейтенанта, строго ответил:
    — Если вы командир, то не должны задавать такие вопросы — война.
    Охотин понял: майор хочет сказать, что это «военная тайна». «Ведь фашисты, увидев скопление техники, могут быстро разбомбить ее», — подумал Родион Охотин. Чтобы решить, как действовать дальше, он зашел к начальнику станции.
Тот уже стоял в окружении других командиров.

    — Сами видите, — сказал, разведя руками, полноватый пожилой работник железнодорожной станции, — ни один эшелон никуда отправить не могу. Следующая станция не принимает.
    — Слушайте, — вмешался Охотин, — белорусскую землю охватил огонь войны. Вот-вот прилетят вражеские самолеты и за полчаса военную технику, находящуюся в эшелонах, превратят в кучу металлолома, или все это попадет в руки врага. Если не начнете сейчас же отправлять эшелоны в пункты назначения, то вы допустите ошибку, которую никогда не искупите.
    Говорит, а сам думает: «Прав я или ошибаюсь?» Тут же почувствовал, что другие командиры оживились, согласившись с его мнением. А начальник станции твердит свое: «Не могу, нет указаний».
    — Тогда сделаем по-другому, — сказал Охотин, — и решительно вышел из кабинета начальника. Остальные последовали за ним.
    В кабинете уполномоченного по госбезопасности на железной дороге полно народу. Капитан госбезопасности встретил их сердито. Видя это, Охотин приказным тоном сказал ему:
    — Не смотрите на мой чин. Я приказываю вам от имени штаба армии: если в течение двадцати четырех часов вы не сможете отправить все эшелоны, будете отвечать перед военным трибуналом, — сам предоставил капитану свои документы, удостоверяющие личность.
Капитан сразу смягчился.
    В сумерках эшелоны один за другим направились в сторону Полоцка. А утром бывшего начальника станции заменили заместителем начальника железнодорожной службы.
    В эти первые тревожные дни войны он произнес теплые слова в адрес Родиона Охотина:
    — Ваше доброе дело Родина не забудет. И впредь будьте таким же стойким, напористым.
    В этот же день, к вечеру, фашистские самолеты бомбили станцию. К счастью, больших потерь не было. Но всем стало ясно, что враг приближается, белорусская земля дрожит под его ногами, слышатся взрывы бомб, бесконечная артиллерийская стрельба, в воздухе запахло порохом.
Солнце как обычно светит, но тускло, так как с земли поднимаются пыль и дым. Люди, встречаясь со знакомыми, не

улыбаются друг другу. Происшедшее три дня назад неожиданное и горькое известие «Война» разносится по белорусской земле, неся горе и слезы.



ВСТРЕЧА С ВРАГОМ


    Потеряв все надежды попасть в полк своего назначения, три командира задали себе вопрос: как быть в дальнейшем, что делать?
Тогда старший лейтенант Охотин заявил:
    — У нас один выход — вернувшись в военный городок, через местный военкомат объявить мобилизацию населения.
    Все согласились с его мнением и, не теряя времени, собрались в дорогу на попутном транспорте.
    С первого дня войны по всем дорогам и днем, и ночью снуют машины. Они везут на запад солдат, разное военное снаряжение, продукты... А от линии фронта ползут бесконечные повозки. В них в основном женщины и дети. По полям и оврагам в восточном направлении движутся стада овец и коров.
    Военный городок встречает своих потерявшихся воинов шумом голосов. Здесь и люди в гражданском стоят группами и строем, и куда-то идут. Среди них есть и молодые командиры в военной форме.
    — Я рад, что вы вернулись вовремя, — сказал майор Шаньгин. Потом он сообщил о формировании литерного полка и тут же назначил командиром первого батальона старшего лейтенанта Охотина, Дудорова направил в третий батальон, туда же командиром роты — лейтенанта Воробьева. В мирное время даже на выполнение небольшой работы тратится много времени, а в военное — все по-другому: задание, рассчитанное на несколько дней, выполняется сразу.
    В течение трех-четырех дней на основе старого полка сформировался новый полк и встал на защиту страны.
    Первый батальон старшего лейтенанта Охотина расположился с двух сторон дороги, в направлении с запада к Полоцку, его бойцы взяли под контроль шоссе. Комбат с тремя связными до рассвета обошел роты и взводы, все осмотрел и изучил.
    — Товарищ старший лейтенант, вас просил позвонить командир полка Шаньгин, — сказал дежурный связист, когда Охотин зашел в штаб батальона. В это время снова зазвонил телефон «Зуммер».
— Вас просят, товарищ комбат, — протянул трубку связист.

    Замполит, находившийся в штабе, начальник штаба, писарь и связист не поняли, о чем вели разговор командир батальона и командир полка. А разговаривали они так, будто загадывали друг другу загадки.
    Прошло немного времени — в небе послышался шум летящего самолета.
    — Сообщи всем: пусть из блиндажей не высовывают головы! — приказал связному комбат.
    С западной стороны появился самолет и облетел то место, где расположился полк. Потом улетел в обратном направлении.
    Только что взошло солнце. С земли поднимается негустой туман. В обратную сторону фронта по шоссе пешком и на машинах большими и малыми группами движутся колонны солдат; прямо по полю, по оврагам быстро идут люди. Иногда можно заметить две-три темно-зеленые машины с красным крестом. За ними идут танки. Они тоже отступают. Лошади тянут пушки разного калибра. Хозяева лошадей, не переставая, погоняют их, несмотря на усталость животных. Все встревожены, напуганы. Куда они идут, зачем — никто не знает. Одно ясно — наши отступают. Все это длилось до полудня. Потом перед литерным полком все затихло. Солдаты и командиры почувствовали приближение самого тревожного, тяжелого времени.
    Из штаба полка пришла команда: «Приготовиться к встрече с врагом!» Команда молниеносно дошла до каждого бойца. В эти дни они совсем не спали. И все же в блиндаже никто не дремлет — все готовы встретить врага.
    После обеда, в два часа, где-то впереди прозвучала стрельба. Комбат Охотин вышел из блиндажа. Он определил по звукам, что стреляют зенитки. «Летят вражеские самолеты!», — удивившись, подумал он. На самом деле, через три-четыре минуты послышался шум приближающихся самолетов.
— Воздух! Воздух! — крикнул кто-то впереди.
    Видимо, кто-то из командиров скомандовал спрятаться в траншеях.
    Вскоре показались и сами самолеты. Они приближались, как стая коршунов. Пересекая линию обороны группами, один за другим самолеты с черными крестами пролетели над лесом. Их сопровождали легкие самолеты-истребители. Но вскоре самолеты снова вернулись.

Летевший впереди «юнкерс», грозно гудя, то круто пикировал, то поднимался ввысь. Солдаты и командиры, наблюдавшие за ним, увидели, что из самолета стали выпадать черные комочки и теряться из виду. Когда самолет еще не вышел из пике, землю потряс взрыв нескольких бомб. Как будто раскололась, разрушилась большая-пребольшая каменная гора, звук взрыва послышался над полем, эхом возвратился от леса и разнесся вокруг. Сидящие в окопах солдаты и командиры уже не рассматривали самолеты, потому что их оглушило нескончаемым шумом самолетов и взрывами бомб.
    Немцы свое злое дело делают основательно, не спеша. Одни самолеты сменялись другими группами бомбовозов, которые поочередно сбрасывали свой тяжелый «гостинец».
    Но враг немного ошибся. Самолеты сбросили свои бомбы на ложную позицию — за расположением второго и третьего батальонов. По-видимому, прилетавший утром самолет-разведчик не заметил блиндажи, ДОТы и ДЗОТы.
    После бомбежки пятьюдесятью самолетами появилась еще одна группа. Они летали свободно, легко, низко над головами, выпуская пулеметный шквал огня. Командир первого батальона отдал приказ по ротам:
— Стрелять по вражеским самолетам!
    В других подразделениях прозвучал такой же приказ. То там, то здесь послышалась стрельба из ручных пулеметов и винтовок.
    Когда один из самолетов в третий раз круто спикировал на линию обороны, он повис в воздухе, из него повалил дым, и машина загорелась. Самолет врезался в землю, оставляя за собой черный след, похожий на дугу, остальные повернули назад.
    Как молния, всех облетела радостная весть: рота из первого батальона Михаила Лутковского сбила вражеский самолет. Комбат Родион Охотин приказал узнать имя солдата, сбившего самолет, имя его командира. Но помешали появившиеся танки.
    Комбат посмотрел на часы: они показывали пять часов. Значит, прошло три часа с того времени, как столкнулись с немцами. Сорокапятимиллиметровая противотанковая пушка и ПТР начали обстреливать танки, шедшие друг за другом. Идущий впереди танк наклонился, затем встал поперек дороги. Другие танки, как коршуны,

распластав огненные крылья, пошли в атаку на первый батальон, а вслед за ними по дороге приближались два бронетранспортера.
— Приготовить гранаты! — послышались приказы командиров. Из командного пункта комбат видит, как из окопа выскочил один
боец, другой, через некоторое время — третий. Пригнувшись, они побежали назад. Тогда комбат, выскочив из КП, крикнул во весь голос:
— Остановиться! Наза-а-д!
Приказ командира остановил солдат.
— Товарищ командир, немцы! — сказал один из бойцов.
    — Вернуться на свое место! — держа в руках пистолет, твердо сказал командир. Один за другим солдаты побежали в обратную сторону и попрыгали в окопы.
    Комбат оглядел поле боя — перед линией обороны второй роты дымились два танка. А где остальные?
    И перед линией обороны первой роты стоят два подорванных танка. Но бронетранспортеры, стреляя в обе стороны дороги, движутся вперед. Вражеская пехота пошла в наступление. Немецкие солдаты ползли по полю, как лягушки, то падая, то снова вставая на ноги.
    — Командирам всех рот! Стрелять из всех орудий, не переставая! — крикнул Охотин сидевшему около телефона связисту. А сам поднес к глазам бинокль. В это время подъехал майор Шаньгин со своим адъютантом. Он, не слезая с лошади, похвалил комбата:
— Молодец, так и надо действовать!
— Служим Советскому Союзу! — ответил комбат.
    Не сказав больше ни слова, майор и адъютант поскакали в сторону второго батальона. А всего в нескольких метрах слышалась бесконечная стрельба, был виден пороховой дым. Слышалась непрерывная стрельба и из станковых ручных пулеметов.
    Первая вражеская атака не удалась — два бронетранспортера, вторгшиеся вовнутрь обороны, оказались в наших руках вместе с экипажами. Через некоторое время вокруг стало темно. Появилась возможность вынести с поля боя раненых и убитых солдат и командиров. Солнце село, ночная темнота опустилась на землю.
    Наспех сформированный и невооруженный литерный полк с честью выдержал экзамен в бою, но понес большие потери. Поэтому ему пришлось отступить, воспользовавшись ночным временем, и присоединиться к дивизии, которая охраняла Полоцк.

    Первый батальон под командованием Охотина, показавший свою храбрость, взяли в резерв дивизии. При необходимости он теперь должен вести бои в самых опасных местах.
    Командование знало, что противник, захватив Полоцк, планирует взять Невель и двинуться дальше, на восток.
    Прошло всего две недели со дня начала войны, но враг уже смог завоевать большие территории. Несмотря ни на что, он изо всех сил вторгается вглубь нашей страны. Линия фронта уже приблизилась к Полоцку.
    Седьмого июля около города Полоцка армия противника прорвала центральную линию обороны. Немцы глубоко вклинились в укрепрайон, который удерживал Шаньгин. Перед находившимся в резерве ударным батальоном Охотина встала трудная задача — разбить вторгшихся немцев.
    Комбат Охотин разделил батальон на две части. Командование одной частью батальона взял на себя, а командиром другой — назначил лейтенанта Лутковского. Они, не чиня препятствий, пропустили врага вперед, потом неожиданно атаковали его с двух сторон, ведя бой не на жизнь, а на смерть.
    Жаркий бой ударного батальона с использованием двух станковых пулеметов и пятидесяти штыков шел около часа. Бойцы разбили хорошо вооруженную группировку врага. В плену оказалось более шестидесяти вражеских солдат и офицеров.
    Линия обороны расположилась на прежнем месте. Командиром дивизии старший лейтенант Родион Охотин был представлен к награждению орденом Ленина, а лейтенант Лутковский — орденом Красной Звезды. (Но награды им не были вручены).
    В течение некоторого времени дивизия еще могла показать свою силу, но она начала слабеть.
    В конце концов, вражеские войска, подкрепленные постоянно прибывавшей техникой и солдатами, смогли прорвать оборону, вторглись, как морская стихия, далеко на восток.
    Магистраль Полоцк — Невель теперь в руках противника. Оставшиеся в живых солдаты и командиры отдельными группами, удобными для них дорогами отступают к лесу. Солдаты не могут найти свои части, своих командиров. Только комбат Охотин смог сохранить десять человек из своего поредевшего батальона. Здесь же и майор

Шаньгин. Теперь это не батальон, не полк, а смешанная толпа. Из руководства остались только командир полка Шаньгин, командир батальона старший лейтенант Охотин, а также командир роты Лутковский и командир взвода младший лейтенант Нечеухин.
    Были дивизия, полк и батальоны, роты и взводы, отделения, а теперь — их нет.
    Когда углубились в лес, к ним стали присоединяться по два-три новых человека.
    Шоссе находится недалеко, поэтому постоянно слышится шум вражеских машин, движущихся в восточном направлении. Над головой пролетают бомбовозы с черными крестами. Где-то далеко впереди взрываются бомбы, стреляют пушки. Эти звуки все дальше и дальше уходят на восток.
    Всех стала волновать одна мысль: попали в окружение. Но, несмотря на это, люди идут через непроходимый лес с одной целью: как-нибудь перейти линию фронта и снова начать бить врага.
    К вечеру майор Шаньгин остановил своих солдат в удобном месте. Он осмотрел их, удивился: солдаты и командиры грязные, одежда порвана... Да и сам он выглядит по-другому: появившаяся рыжая борода закрывает подбородок.
    Уставшие и обессилевшие, не спавшие несколько дней, солдаты по двое, по трое наспех поужинали чем попало и тут же уснули.
    Командиры изучили топографическую карту, чтобы знать, куда и как двигаться дальше.
    — Товарищ майор, — обратился старший лейтенант Охотин, — если фронт находится далеко от нас, почему бы нам на территории, захваченной врагом, не остаться и организовать партизанский отряд, чтобы бить фашистов? По-моему, на оккупированной немцами территории можно поднять против фашистов весь оставшийся народ.
    Майор Шаньгин долго смотрел на Охотина, потом медленно произнес:
    — Я вас, Родион Артемьевич (почему-то назвал по имени и отчеству), раньше считал умным командиром, а вы, как я вижу, оказывается, совсем глупый... Сейчас война, но другая, — продолжил он, — против такой вражеской техники с помощью винтовки, которой можно только варево для скотины помешивать, воевать нельзя. А партизанам другая военная техника — не нужна.

    Старший лейтенант Охотин замолчал, понимая, что спорить не стоит. Но он остался при своем мнении.
    — Вы говорили правильно, — сказал Михаил Лутковский, устроившийся рядом с ним на ночлег. — Я тоже такого же мнения: остаться здесь и партизанить. Одинаково — хоть на фронте, хоть в другом месте бить врага.
    — А ты подбери удобный момент и поговори с бойцами. Если будут согласны, мы подумаем, на что мы будем способны, — сказал Охотин и поделился своими планами.
    Михаил Лутковский сейчас находился в родном лесу, где родился и рос. Его деревня — в пяти-шести километрах... Но об этом он не решился сказать.
    Всех одолел сон. Тихо дремлет лес, спрятавший под свое крыло попавших в беду людей. Темная, глубокая ночь... А на востоке — большой фронт.



ОТСТУПЛЕНИЕ


    Утром недосчитались одиннадцати человек. Наверное, они решили перейти линию фронта. Остальные тоже пошли по дремучему лесу на восток.
    Старший лейтенант Охотин снова поделился с майором раздумьями.
    — Поверьте нам, мы вас догоним, — осторожно, но твердо сказал он.
Немного подумав, майор собрал бойцов и дал слово Охотину.
    Как всегда, поразмыслив, старший лейтенант ознакомил всех со своим планом. Потом попросил выйти вперед тех солдат, кто разделяет его мнение. Первыми вышли Лутковский и младший лейтенант Нечеухин (бывший артист Малого театра). После них — другие солдаты. Так из ста с лишним человек отделилось сорок пять. Они взяли «взаймы» у своих товарищей патроны, гранаты, а некоторые поменяли винтовки на автоматы. Забрали с собой два ручных пулемета и ПТР.
    Чтобы выйти на шоссе Полоцк — Невель, надо было пройти семь километров. Перед тем как выйти на дорогу, старший лейтенант Охотин разделил бойцов на три группы. Руководить группами назначил офицеров и объяснил, кто, как и что будет делать. Партизаны расположились по обеим сторонам дороги. Еще до обеда они видели, как по шоссе проезжали вражеские машины, отдельные мотоциклы.
    Ждать пришлось недолго: вскоре они увидели несколько автобусов. Шли они метрах в тридцати друг за другом. В каждом из них было по двадцать пять-тридцать человек. Немецкие солдаты были в хорошем настроении — пели, смеялись. В открытые окна выбрасывали то бутылки, то бумажки.
    Три сигнальные красные ракеты взмыли в небо, когда первый автобус подошел к линии засады. В первую очередь застрочил ручной пулемет. События развивались молниеносно. Загорелся мотор первого автобуса, он встал поперек дороги, потом свалился в кювет. Остальные автобусы стали сталкиваться друг с другом, а под ними разрывались

гранаты. Из леса слышались винтовочная стрельба, автоматные и пулеметные очереди. А со стороны врагов крики из автобусов, шум.
    Испуганные, раздетые немецкие солдаты и офицеры лезли из окон и дверей автобусов, но их настигали партизанские пули, а машины взрывались и горели.
    Все закончилось через десять-пятнадцать минут. Теперь в небо взвились три черные ракеты. Партизаны быстро выскочили из леса и, как муравьи, побежали к машинам. Они забрали из автобусов все что можно. Успели только заметить, как по шоссе приближались немецкие машины и мотоциклы. Но они, увидев на дороге гору сожженной техники, развернулись и постарались быстро покинуть это место.
    А старший лейтенант Охотин наблюдает за картиной происходящего. Все получилось так, как задумали. В нос ударяет горький, отвратительный запах взрывов, огня. Вдруг из одной машины неожиданно выпрыгнул солдат и, как сумасшедший, побежал к лесу.
    — Стой! — громко крикнул командир отряда Охотин, незаметно подбежав к врагу, приставил пистолет. Как подрубленный, враг упал на землю лицом вниз. Это был фельдфебель фашистской армии. Родион Охотин расстрелял врага, не пришедшего в себя, вывернул его карманы и забрал все документы. Потом пошел вглубь леса.
    Через некоторое время на это гибельное для фашистов место прибыли из Россон три немецких танка и рота солдат. Они наугад, безостановочно обстреляли лес по обе стороны дороги. Затем убрали с шоссе трупы обгоревших солдат, собрали в кучу остовы автобусов, похожие на останки крупных животных. На этом месте нашел себе могилу батальон немецких солдат и офицеров. Два взвода вражеских солдат прочесали лес вдоль дороги, но они ничего не нашли, кроме пустых гильз. Фашисты безуспешно пытались неожиданно напасть на след партизан. А партизаны ушли глубоко в лес, в чащобы, на восток, и хотели догнать своих товарищей...
    После этой операции Родиону Охотину стало понятно, что врага можно остановить, если биться против него упорно и смело. Поэтому командир глубоко задумался. Отступление части солдат его стало беспокоить. В сумерках они догнали группу Шаньгина. Солдаты, которые сделали остановку для отдыха, услышав голоса догонявших, вдруг соскочили с мест. Послышались оживленные разговоры. Бойцы Охотина, побывавшие в боевой операции, стали показывать свои

трофеи — оружие, продукты, портсигары, сигареты и разные другие блестящие вещички. Они, перебивая друг друга, рассказывали о происшедшем.
    — Товарищ майор, операция проведена успешно, без потерь: сожжено семь автобусов, убито более двухсот вражеских солдат и офицеров! — вытянувшись перед своим командиром, как всегда, четко доложил Охотин, — А вам вот фельдфебель свои документы передал, — и протянул их Шаньгину. Потом, рассказав все по порядку, добавил, — Сумеем перейти линию фронта или нет, а врага будем бить каждый день. Мы находимся на своей земле. Народная пословица гласит: «На родной земле каждый уголок нас прикроет ».
    Все были согласны с мнением старшего лейтенанта. Снова всех солдат поделили на две группы. И снова командиры те же: майор Шаньгин и старший лейтенант Охотин. Они решили биться с врагом порознь.
    Боевые дороги Шаньгина и Охотина разошлись. (Жив ли сейчас Шаньгин — нам неизвестно.)
    Проведя под руководством Охотина несколько успешных операций, солдаты поверили в себя, стали увереннее, смелее. А потом сами стали выходить на дороги, устраивать засады фашистам.
    Однажды ночью лейтенант Лутковский, взяв пятерых солдат, пошел в разведку на шоссе Минск — Псков — Великие Луки. Оттуда они пришли с таким известием: в одной из деревень, расположенной недалеко от шоссе, находится штаб немецкой армии. Гарнизон, охранявший штаб, небольшой. Поразмыслив немного, старший лейтенант Охотин, лейтенант Лутковский и младший лейтенант Нечеухин решили:
    — Не откладывая на завтра, начать подготовку к операции. До рассвета надо войти в деревню по двое, по трое, уничтожить немецкий штаб и снова успеть уйти в лес.
    Солдаты с воодушевлением согласились пойти на выполнение этой операции. Подготовившись за очень короткое время, собравшись в дорогу, договорились встретиться в лесу.
    Летние ночи очень короткие. Когда вышли из леса, уже стало светать. Где-то очень далеко впереди в небе один за другим вспыхивали огни. Они тихо качались, опускались на землю и исчезали. По-видимому, это на передовой. Любуясь этой картиной, бесстрашные

бойцы, задумав карательную операцию, подошли к деревне, зашли в огороды и потеряли друг друга из вида.
    Старший лейтенант Охотин и трое солдат расположились около двух домов рядом с двухэтажным зданием правления колхоза. Как раз в это время в центре деревни послышалась перестрелка. Тут же раздались крики на непонятном языке. Шум моторов разбудил деревню. Что случилось?
    Охотин понял, что немцы догадались, объявили тревогу... Один неверный шаг испортил все. А произошло вот что. Группа младшего лейтенанта Нечеухина нечаянно наткнулась на спящих прямо на улице немецких мотоциклистов. И, не сдержавшись, открыла по ним стрельбу. Этим поступком они разбудили весь гарнизон и остановившихся на отдых немецких солдат. Немцы погнались за нашими. Об этом старший лейтенант узнал только через некоторое время, встретившись с Нечеухиным в лесу. Но бойцы ушли в лес врассыпную, даже по следам их нельзя было найти. Искали солдат в лесу два дня, встретили только лейтенанта Лутковского, а солдаты как в воду канули. Так на подходе к Невелю три командира остались без солдат. Таким образом, одна небольшая ошибка стала большим уроком на будущее.
    Если бы они не нашли выхода из создавшейся ситуации, может быть, все обернулось бы по-другому. Одно решение определило их дальнейшие действия.
Старший лейтенант Охотин решил найти гражданскую одежду.
    — Может, нам на некоторое время не будет лишним изменить внешность? — сказал он, — Ведь мы теперь остались без бойцов.
    События развивались так. В уединенную деревню Починок Гришино, расположенную недалеко от Невеля, отправили в разведку одного Нечеухина. В одном крестьянском хозяйстве он поговорил с хозяйкой. Во время их разговора вышел из дома мужчина и приветливо поздоровался. Они тут же познакомились друг с другом.
    — Я думаю, — сказал он Нечеухину, — тебе, командиру Красной Армии, надо остаться на занятой врагами территории. Война еще только началась, а врага можно бить везде.
    Услышав такой совет, младший лейтенант, ничего не тая, рассказал о своих бойцах. Затем с помощью хозяйки дома раздобыл нужную одежду, вернулся к партизанам. Кроме этого, Нечеухин

принес листовку с территории, оккупированной фашистами, листовку от людей, безгранично любящих свою Родину. Она призывала вступать в партизанские отряды и беспощадно бить врага. Эта листовка, как факел, осветила им дальнейший путь.



ПОД НОСОМ У ВРАГА


    — Да, мы потеряли право носить военную форму. Вы знаете, если полк теряет знамя, он уже не считается полком. А мы — не командиры без солдат. Это право мы сможем завоевать, только борясь с врагом, — с грустью, с болью сказал Охотин своим товарищам. Всем троим пришлось надеть обычную одежду. По той же дороге, по которой отступали, двинулись в западном направлении.
    Фронт далеко на востоке. Еще вчера вечером доносилась пушечная перестрелка, а сегодня — тишина. Самолеты, тяжело гудя, пролетают над головой. Если бы не эти звуки, шедшим по лесу партизанам ничто не напоминало бы о войне. А Родиону Охотину кажется, будто он в своем марийском лесу. Как будто идет он по волжскому сосновому лесу и собирает ягоды. Будто во сне видит он все эти огненные дороги. Партизаны провели без сна несколько дней и ночей, прошли через непроходимые леса и дошли до Россонского района Белоруссии. Россонский район — родина Михаила Лутковского. К его мнению нельзя не прислушаться. Он здесь рос, учил детей в школе, здесь осталась его семья. Чем они сейчас заняты, как живут, как встретят?
    Лутковский решил зайти в деревню Заборье, она находилась недалеко от дороги.
    — В этой деревне живет мой хороший знакомый Петраченко. Он — коммунист, — сказал Лутковский.
    Хозяин не выразил своей радости гостям, пришедшим поздно ночью. На вопросы он отвечал нехотя. И только тогда, когда гости рассказали, откуда они пришли, с какими намерениями, он заговорил.
    — Вы, вероятно, — сказан он, — правильно поступаете. Ведь и я здесь остался не для того, чтобы есть хлеб даром.
    Со слов Петраченко узнали еще вот о чем: в районе остался секретарь райкома Варфоломей Лапенко. Он руководит подпольным райкомом. Но где он сейчас находится, до сих пор неизвестно.
    Хозяин после разговора стал добрым, гостеприимным. Его жена в темноте собрала на стол, для пришедших из леса людей решила истопить баню.

    — До сих пор в наше укромное село немцы редко захаживали, не волнуйтесь, — успокоил добрый хозяин. Но он ошибался. Через некоторое время, когда уставшие люди заснули, на рассвете в деревню въехали фашисты на четырех машинах. Они хотели проверить несколько крестьянских хозяйств. Но вместо этого стали пугать кур в хлевах, захрюкали свиньи. Вся деревня мигом встала на ноги. Эти крики людей, рев скотины дали возможность нашим путникам покинуть деревню вовремя.
    На другое утро Лутковский повел товарищей в свою родную деревню. Но и здесь все удивились их неожиданному появлению.
    — Только лишь два дня назад немцы приходили в деревню и назначили старосту, — осторожно сказала его жена.
    Впоследствии дело пошло успешно, как задумал Лутковский. Партизаны в разных местах нашли жилье и принялись осуществлять задуманное дело.
    Родион Артемьевич стал колхозным агрономом в деревне Межево. Эта деревня, как и многие белорусские деревни, находилась около леса. Один конец ее упирается в шоссе, другой — тянется к лесу. На самом краю деревни, около леса, — конюшня. Здесь живут сторожа — дед и баба. Председатель колхоза, а теперь староста деревни Яков, привел к ним незнакомого человека.
    — Дядя Ахрем, я вам сына привел. Он будет нашим агрономом, — загадочно сказал староста, — Насчет еды не беспокойтесь, потому что хлеб, картофель, молоко будем давать, — добавил он.
    Старики не удивились. Ведь в дни войны много посторонних людей приходило в деревню. Не имеющие сыновей — их заимели, у некоторых появились зятья, у вдов появились мужья. Так у Родиона Охотина появились новые родители, любимая работа.
    «Агроном колхоза» быстро познакомился с деревенскими жителями. Постепенно все забыли, что он посторонний человек, все стали считать его соседом. А сам он сблизился с семьей Антона Вечерского. В этой семье были скромный и толковый зять и сын, разговорчивые сноха и дочь. Родиона Охотина интересовало одно: где они раньше жили, где и кем работали, почему они теперь все вместе живут?
Но однажды нашлась причина, и все само собой прояснилось.

    В обеденное время самая младшая дочь Вечерских встретила Родиона Артемьевича на улице, протянула листочек бумаги и убежала. На листке было написано: «Вечером ждем. Андрей».
    Родион Артемьевич знал, что Андрей Попко — зять Антона Вечерского. Когда пришел к ним в назначенное время, очень удивился. Кроме хозяев, он увидел своего близкого друга Михаила Лутковского, еще двоих незнакомых мужчин, играющих в карты. Когда вошел «агроном», мужчины протянули карты женщинам, а сами, выйдя из-за стола, расположились на полу.
    Михаил Лутковский тихим голосом сообщил тяжелую весть: «Бориса Нечеухина кто-то предал, фашисты поймали его и увели куда-то». Это известие всех расстроило.
    Им пришлось вести долгие разговоры в доме с затемненными окнами, освещенном коптилкой, а потом в кромешной темноте.
    Здесь Родион Охотин узнал обо всех. Андрей Попко долгое время работал в Западной Белоруссии следователем в милиции, коммунист. Когда началась война, ему с семьей пришлось отступать и остаться у родителей жены. Михаил Вечерский был работником комитета госбезопасности, война тоже вернула его в отцовский дом. У обоих жены — учителя. Петр Рубис, высокий, полноватый — работник исполкома райсовета, кандидат в члены партии. Его оставили для подпольной работы, но связь с райкомом он потерял.
    Лутковский с помощью связного вызвал Никанора Козловского, жившего в двенадцати километрах. Этот молодой человек, невысокого роста, болезненного вида, войну встретил на польской земле. В первые же дни войны был ранен и попал в плен, бежал из лагеря два раза, в конце концов смог вернуться домой.
    Родион Охотин подумал: «С такими людьми можно идти и в огонь, и в воду».
    Уже через два дня во всех деревнях района и в райцентре были развешены листовки, поднимающие настроение людей, в них был напечатан воодушевляющий приказ за № 084 центральной ставки Красной Армии, расположенной на оккупированной немцами территории. Согласно этому приказу, жителям запрещалось снабжать немцев хлебом, мясом. Они должны были помогать Красной Армии деньгами. А всем, кто умеет пользоваться оружием, встать в ряды защитников Родины, искать, добывать себе оружие. Этот приказ для

деревни Межево с населением в пятьдесят дворов, расположенной в восьми километрах от районного центра Россоны, был необходимым, своевременным.
    Как раз в это время колхозный староста бургомистр Рогач, перешедший на сторону врага, проводил собрание. Люди, пришедшие на собрание из разных сел и деревень, задали ему вопрос:
    — Господин бургомистр, по приказу немецкой власти за номером 185 мы должны поставлять немцам хлеб, мясо, должны собирать деньги. А по приказу № 084 главной ставки Красной Армии нам это делать запрещается. Так который из них нам выполнять?
Бургомистр, подумав, ответил:
— Считать действительным последний.
    Он знал, что в нем четко сказано: за неисполнение будет судить военный трибунал.
    После этого собрания верные люди, поставленные на местах подпольщиками, стали беспрепятственно отправлять из колхозов в лес хлеб и другие продукты питания. Даже старосты колхозов сами включились в эту работу. Они почувствовали вокруг себя какую-то силу, организованную и направленную против врагов. В эти дни был взорван железнодорожный мост через реку около деревни Дмитриево. Разрушен мост на шоссе Россоны — Горбачево. Эта подрывная работа была проведена Александром Вечерским и Ефимом Зайцевым под руководством Михаила Лутковского.
    День ото дня сообщение между деревнями становилось все крепче и крепче. А помогали в этом Андрею Попко девушки и женщины. С их помощью к работе против врагов привлекли коммунистов (из деревень Шнетовка, Заборье) Сидоренко, Волкова, военных, оказавшихся на оккупированной территории (из деревни Краснополье), Рябинина, Королева, Гусева и многих других патриотов. По предложению ставки Красной Армии надо было определить и подготовить надежных людей, патриотов по их месту жительства. Также было предложено по возможности суметь внедриться в созданные немцами административные учреждения. А затем, добившись своего, — в лес. По совету подпольной группы деревни Межево бывший работник милиции Попко поступил на работу, необходимую для подпольщиков. Но и враг не дремал — он выполнял

свою черную работу, умело проводил ее. Но на след мстителей никак не мог выйти.
    А в это время над головами немцев все сгущались и сгущались тучи, вскоре должна была разразиться небывалая гроза.



В ЛЕС


    Последние апрельские дни. Дружно растаявший снег, превратившись в ручьи, бурлит по оврагам. Земля ласково дышит полной грудью. Она омылась весенними водами, потихоньку созревает. Луга с каждым днем все зеленее.
    Но эта весна нисколько не радует сердца жителей Россонского района. Ведь почти уже год, как на этой земле льется кровь. И все-таки осень и зима не прошли зря. Под умелым руководством подпольной группы в деревнях района многих людей подготовили к встрече с врагом. Они теперь только и ждут приказа, когда оставят свои дома и организуются в большую силу.
    И вот это время настало. Почему именно сейчас? Да потому, что враг в последнее время рассвирепел. Он чувствует, что под его ногами горит земля. Немцы все ожесточеннее издеваются над советскими людьми. Некоторых сажают в тюрьмы, других — расстреливают, а некоторых отправляют в рабство в Германию. Поэтому местное население старается спрятаться, ждет помощи хоть от кого-нибудь. Собравшись в последний раз в деревне Межево со своими надежными товарищами, Родион Охотин коротко заявил:
    — Еще раз хорошо подумайте каждый о себе. Сделаем так, как запланировали раньше: ты, товарищ Козловский, придешь ко мне, а вы, товарищи Рубис, Попко, Лутковский, ждете нас.
Эти слова для них прозвучали как призыв.
    А куда идти, они знали четко — в лес. А вот как уйти в лес? Каждый человек в деревне был на учете в административных учреждениях, созданных на оккупированной немцами территории, и у людей, перешедших на сторону врага. Если они узнавали, что из деревни пропал человек, то считали его ушедшим в партизаны. Над его семьей начинали издеваться, отбирали имущество. Поэтому надо было суметь замести свои следы. Родион Охотин и его товарищи заранее обдумали все, составили план. Сегодня, за два дня до майских праздников, необходимо задуманное воплотить в жизнь. Если сделать это позже, все может обернуться горем.
И вот подпольной группой издан приказ:

п. 1. Подпольную работу в тылу врага считать прекращенной.
    п. 2. С сегодняшнего дня, выполняя присягу Красной Армии, партизанская группа открыто бьет врага.
    п. 3. Руководителем партизанской бригады назначить старшего лейтенанта Охотина, заместителем командира по политической части Рубиса, членами штаба назначить Попко, Козловского, Лутковского.
    — Штаб есть — нужны бойцы, — подписался, улыбаясь, любитель шуток и юмора Козловский.
    — Есть штаб — будут и солдаты, — твердо и решительно ответил Петр Рубис, — Весь народ Россонского района будет нашей армией.
    Собравшиеся из разных деревень, посоветовавшись, в сумерках разошлись разными тайными тропами.
    Дед Ахрем, сторож колхозной конюшни, и его жена Анна, ждали Родиона Артемьевича ужинать. На этот раз их «сын» не засиживался за столом, объяснив, что очень устал, ушел в свою комнату и лег спать. Перед глазами родная деревня Мари-Луговая, ее волжские берега, заливные луга, соседи, родственники и близкие ему люди. Вот... и сыновья, дочери, он будто слышит их голоса. Посмотрел вокруг — в доме тихо, темно.
    Долго вертелся в постели, но сон не шел к нему. «Должен был уже прийти, почему его так долго нет?» — подумал Родион Артемьевич. Он знал, что Козловскому нужно побывать в своей деревне, а потом вернуться. Как всегда, когда ждешь, кажется, что никогда не дождешься.
Чу, послышался стук в дверь!
— Кто там? — спросила старуха.
— Откройте! — за дверью послышался решительный голос. «Наконец пришел», — радостно подумал Родион Артемьевич, но
остался лежать на месте. Старуха подошла к нему, тихонечко шепнула: — Родион, беги, прыгай в окно.
    — Открывай, все равно во дворе поймают и расстреляют, — отвечал ей «сын».
    Старуха, засветив небольшую лампу, открыла дверь. Тут же в комнату ворвался полицай с винтовкой в руке. Старик и старуха, почуяв беду, испугались.
    — Властям фюрера стало известно, что у вас прячется командир Красной Армии! — послышался резкий громкий голос.

    — Н-е-т, у нас живет только наш сын, — отвечает, заикаясь, старушка. Но гости стремительно вошли в комнату Родиона Артемьевича, один из них громко крикнул:
— Одевайтесь!
    Родион Артемьевич, быстро собравшись, выйдя из своей комнаты, лишь раскрыл рот: он увидел своих дорогих испуганных хозяев, которых ему стало очень жалко. Потом повернул лицо к «полицаю»:
— Господин полицай, разрешите взять с собой еду? — Бери, да побольше! — послышался ответ. Хозяйка вынесла половину буханки хлеба.
    — А можно взять с собой этот нож? — показав на нож с тупым концом, снова спросил Родион Артемьевич.
Полицай повертел нож в руках.
    — Бери-бери, но собирайся быстрее! — зло прикрикнул и с силой ткнул его прикладом в спину «полицай». «Сын» даже весь изогнулся.
    — До свидания, если останемся живы, может быть, еще увидимся. Будьте здоровы! — произнес Охотин, выходя в дверь.
    — У, дьявол, как ты меня больно прикладом ткнул, — выйдя на улицу, повернувшись к Козловскому, проговорил Родион Артемьевич.
    — Извините, это я нечаянно, — ответил он, — Как вы думаете, нашу игру старики поняли?
— Ты, как артист, — похвалил друга Родион Артемьевич.
    Он не ошибся: некоторое время до войны комсомолец Никанор Козловский руководил сельским клубом. В нем был драматический кружок, сам заведующий сельским клубом играл в спектаклях. А вот теперь, во время войны, приходится играть роль врага. Родиону Артемьевичу тоже пришлось поменять роль: днем он был «агрономом» колхоза, а теперь — «лейтенант немецкой армии». За деревней он переоделся. Таким образом, «офицер вражеской армии» и русский «полицай» «арестовали» и увели из разных деревень Михаила Лутковского, Петра Рубиса и следователя немецкой полиции Андрея Попко.
    Выйдя за деревню, в лесу, недалеко от шоссе, постреляв немного, они подняли деревенских жителей, а сами наконец-то присели недалеко от шоссе под рябиной и перекусили. В последнее время немецкие солдаты перестали ночью передвигаться по дороге — боялись.

    Весть об аресте этих людей молниеносно разнеслась в округе. А куда их увели — никто не знал. И только их родные, к которым пришло горе: мать, жена — встретившись друг с другом, поговорив, обратились в немецкую комендатуру, находившуюся в Россонах. Они сообщили в об аресте русским полицаем и немецким офицером своих мужей и сыновей. Комендант Отто Ленц лишь развел руками:
    — Мне ничего об этом не известно, может, их арестовали части, направляющиеся на передовую.
Обо всем первой догадалась жена Михаила Лутковского. Встревоженные жены, возвращаясь в деревню, вспомнив о ночной
перестрелке, решили поискать родных около шоссе. Может, их здесь расстреляли? Жена Лутковского под рябиной нашла два сухарика. «Ведь это сухари, взятые с собой Михаилом, я их сама ему насушила», — подумала она. И на проселочной дороге нашли кепку, в ней лежала записка: «По приказу немцев я иду копать окопы. Н. Козловский».
    Так, заметая свои следы, впятером весенней ночью они скрылись в дремучем лесу. Возле деревни, находящейся недалеко от дороги, Никита Козловский, подвижный, невысокого роста, чернявый, совсем не похожий на белоруса, произнес:
    — Знаете, в этой деревне живет Лелетка. Может, к нему «в гости» зайдем? — шутя сказал он.
    Кто такой Лелетка, знали все. Это человек, который продался немцам, старшина полиции четырех волостей. Он предал или расстрелял своими руками многих советских коммунистов и комсомольцев, оставшихся для организованной подпольной работы.
    — Верно говоришь. Ведь мы в соответствующей одежде, чтобы зайти к нему в гости во всеоружии, — одобрительно ответил Родион Охотин, одетый в форму лейтенанта немецкой армии.
    Немного отдохнув, решили идти к Лелетке и разыграть «спектакль». Он жил в своем доме.
    Козловский хорошо знал, где находится его дом, поэтому смогли войти бесшумно.
    — Под руководством верного фюреру офицера мы должны поймать одну важную птицу, — показывая на «немецкого лейтенанта», произнес Козловский, — До сих пор в деревне Межево живет командир Красной Армии Родион Артемьевич Охотин.

    — Да, я об этом слышал, но еще до него мои руки не дошли, — виновато ответил полицейский старшина.
    — Нас проводили к вам, дальше вы должны быть нашим проводником. Транспорт будет? — торопит его Козловский.
    — Я исполню все быстро, — ответил Лелетка, приказав жене собрать еду. А сам пошел запрягать лошадь.
    Партизаны не думали, что все решится так легко. А Родион Артемьевич беспокоился, что не знает немецкого языка.
    Хозяин предложил отобедать, но они отказались. И вот «немецкий лейтенант» на незнакомом марийском, родном только ему языке крикнул: «Не мешкать, собирайтесь, скоро рассвет!»
    Все удивились, на каком языке «лейтенант» разговаривает? Лелетка и все остальные понять его не могли. Но снова отвел беду Козловский:
    — Господин офицер торопит, — сказал он, и сам первым засобирался...
    Все вместе выехали, устроившись на одной телеге. Козловский, сидевший рядом с управляющим лошадью Лелеткой, болтает то об одном, то о другом, старается разговорить его. А предатель сидит, как будто почуял недоброе.
Когда выехали из деревни, Лелетка заговорил сам: — Вы откуда?
    — Оттуда, куда сейчас едем, — ответил Лутковский. В это время Козловский почувствовал, как Лелетка вздрогнул. Но он знал, что могучий и крепкий Рубис и Попко, сидевшие сзади, готовы схватить его. А чтобы не тянуть дальше, тут же произнес:
    — Господин Лелетка, не надо мучиться искать Охотина. Он с нами на телеге.
    Услышав об этом, старшина полиции попытался спрыгнуть с телеги. Но сзади сидевшие крепко схватили его. Поняв, в каком безвыходном положении он оказался, полицай стал их уговаривать. Все закончилось быстро. У перешедшего на сторону врага, предателя Родины, верного пса немцев отобрали винтовку и, поставив его на колени, зачитали короткий приговор — расстрелять.
    — Собаке собачья смерть! — произнес молодой комиссар Петр Рубис.

    Эта первая ночь в лесу оказалась удачным началом их партизанской деятельности.
    Затем, возвратившись к развилке, достали спрятанную одежду и переоделись.
    Вот так пятеро советских сыновей — четыре белоруса и один мариец темной весенней ночью зажгли пять звезд на земле. И стали теперь настоящими командирами Красной Армии. Потом они повернули лошадь на другую дорогу и поспешили навстречу предстоящему рассвету.
Так началась их лесная жизнь.



ВМЕСТЕ С НАРОДОМ


    Глубоко в лесу раскинулось озеро, кривое, как подкова, длинное, широкое и глубокое. На восточном его берегу находится дом лесника Павла Глазкина. Раньше люди сюда захаживали редко. Как только началась война, они на себе испытали доброту лесника. Многие бойцы и командиры, потерявшие свою часть, оказавшиеся на оккупированной немцами белорусской земле, смогли отдохнуть у него, утолить голод.
    В последнее время здесь расположился штаб партизанского отряда. Он рассредоточивал по лесу тайно подготовленных людей. С помощью посыльных и связных по приказу штаба в деревнях стали неожиданно пропадать люди. Комсомолец Степан Голубьев самым первым привел в лес диверсионную группу из одиннадцати человек. До войны он работал техником в транспортном отделе Россонского района, в апреле 1941 года Витебский обком ЛКСМБ направил его на военное строительство. В начале войны этот смелый комсомолец учился на курсах в Минске. Вернувшись оттуда, он поселился в родном доме в деревне Альбрехтово, находившейся в пяти километрах от районного центра Россоны. Но вскоре эта территория была захвачена немцами.
    Посоветовавшись со своими близкими друзьями, Степан сумел «сунуть свой нос» в немецкое дорожное управление, устроился на работу техником. Его друзья под руководством Голубьева смогли вывести из строя четыре трактора, две автомашины, два грейдера и другую технику. Два немецких танка вместе с экипажем, проезжая по мосту, построенному их руками, рухнули в воду. Немцы начали догадываться, чьих рук это дело. Поэтому Степану с друзьями надо было срочно исчезнуть.
    После Голубьева прибыли группы Кожемяченко, Мартынова, Гочекова, Рябинина из Краснополья; Шаршнева, Ефременко, Коновалова, Волкова из деревень Лютьково, Горы, Шнитовка. Таким образом, в мае 1942 года в отряде уже насчитывалось более ста человек. С каждым часом отряд пополнялся: прибывали группами и в одиночку. Хотя сельские жители, находившиеся на оккупированной немцами территории, были знакомы с приказом центральной ставки

Красной Армии о борьбе с врагом, многие все еще были в растерянности. Поэтому штаб партизанского отряда имени Сталина, возглавляемый Охотиным, посылал по деревням не одиночек, а целые группы своих представителей, которые вели разъяснительную и агитационную работу. Решили начать эту работу в деревне Осетки, где не было ни фашистского гарнизона, ни полицаев. Полицаи, догадавшись о том, что партизаны орудуют в лесу, сами стали прятаться.
    В один из воскресных дней в деревне Осетки появились незнакомые люди с красными звездочками. Они пришли небольшими группами по пять-шесть человек и с разных сторон. Пришедшие собрали жителей в центре деревни. Все сначала смотрели на них настороженно. Вот к партизанам смело подошел вихрастый мальчик лет двенадцати, одетый кое-как.
— Как тебя зовут? — спросили у него.
    — Вася, — смело ответил он. — А вы партизаны? — задал он в ответ вопрос.
— Сам видишь, кто мы, — прозвучал короткий ответ. — В школе учишься?
— Ага.
— Ты пионер?
Вася, ничего не ответив, повернулся в сторону, звонко свистнул. — Ты так умеешь свистеть?
— Я и на гармошке играю. — И гармошка у тебя есть? — Ага.
— Может, сыграешь?
Утвердительно кивнув, он тут же помчался за инструментом. Девушки, услышав русскую речь, по одной робко подходили к
ним. Видя это, по их примеру стали подходить пожилые женщины и мужчины.
    Скоро примчался и Вася, присев на бревнышко, он растянул свою гармошку, и перебирая клавиши, сначала тихо, а потом очень громко заиграл белорусскую польку.
    Партизаны, кто помоложе, встали, пригласив девушек, под красивую музыку легко закружились в танце. У прибывавших людей посветлели лица, на время забылись горькие дни войны.

    Праздник бы продолжился, если бы не пришел прилично одетый пожилой человек. Он, осмотрев всех партизан, спросил решительно:
— Кто здесь за главного?
    — Я, а ты кто? — старший лейтенант Охотин подошел к нему поближе.
— Я председатель колхоза, староста.
    — Наш председатель колхоза — Быков, — подтвердило несколько голосов.
    — Будем знакомы: я уполномоченный главной ставки в тылу врага, — посмотрев в упор, ответил Охотин. Но староста почему-то продолжал смотреть подозрительно.
— Не знаю, не знаю, — ответил староста, покачивая головой.
    — Что, не верите? Может, вы думаете, что немцы на нашу землю пришли навсегда? Нет, скоро мы их уничтожим.
Разговор Охотина и старосты ввел всех в смятение.
    — Вот что, господа, вы меня и моих жителей не обманывайте. Вижу, вы хотите взять на себя грех и уничтожить нас...
— А вы принимаете нас за врагов? — продолжает спор Охотин. — Да. Вот я его хорошо знаю, — указывает он на Попко.
    Вдруг Попко вскочил, подбежал к Быкову и достал из кобуры пистолет. Хорошо, что Родион Охотин успел вовремя отвести руку Попко, иначе случилось бы непоправимое.
    Потом всем стало понятно. Когда Попко работал в полиции, он во дворе Быкова нашел станковый пулемет. За это Попко ударил Быкова, велел спрятать пулемет в указанном им месте, а ночью пулемет «исчез». В данный момент он находился в партизанском отряде. Таким образом, староста оказался меж двух огней. Он подумал, что перед ним русские, переодетые в форму солдат Красной Армии, перешедшие на сторону врага.
    Народ снова оживился, обрадовался тому, что все завершилось благополучно. Простое собрание неожиданно переросло в митинг. Основным выступающим стал Охотин.
    — Мы, советские люди, — начал он, — не должны чувствовать себя униженно под пятой немцев. Мы никому не дадим посягнуть на свободу, завоеванную кровью наших отцов и дедов.
    Призываем встать в рады бойцов всех, кто умеет держать в руках оружие.

    — А девушкам и женщинам тоже можно? — послышался голос из толпы.
    — Можно, но закон у нас суров: до конца войны свадеб не должно быть. Почему? Да потому, что в лесных шалашах не сможем открывать ясли.
Голос командира затерялся в дружном хохоте собравшихся.
    В связи этим интересным эпизодом, мы вам, дорогой читатель, расскажем о случае, который произошел в отряде.
    Штаб издал приказ: запретить создавать семьи и жить как муж и жена.
    Но этот приказ то ли забылся, то ли по какой-то другой причине не исполнялся. Молодой человек и девушка, только что пришедшие в отряд, сами по себе, без разрешения стали жить вместе. Командир и комиссар тут же вызвали их. Когда молодая пара вошла в штаб, там находились мужчина и женщина, представители, прилетевшие на самолете из ЦК ВЛКСМ, направленные для помощи в организации комсомольской работы.
Командир строго спросил у нарушивших приказ:
    — Вы помните приказ под таким-то номером? Только тогда молодая пара поняла, почему их вызвали в штаб. Они были очень напуганы, стояли, повесив головы и смотря под ноги.
— Ну, почему вы молчите? — снова спросил командир. — Помним, — вполголоса ответили они.
— Если помните, то сдайте автоматы. Вы свободны.
    Что поделать? Партизанам, допустившим ошибку, осталось только опуститься на колени и просить прощения.
    Увидев такую безрадостную картину, женщина, представитель ЦК ВЛКСМ, не смогла не вмешаться:
    — Товарищ командир, не наказывайте их так сурово. Видите, они клятвенно просят оставить их в отряде.
    — Что будем делать? — обратился командир к комиссару, — Поверим их обещаниям, а чтобы обнародовать их вину, еще один приказ издадим и объявим по всем отрядам...
    И только тогда два виновных человека вздохнули с облегчением и вышли из штаба.
С митинга народ не расходился, ожидал еще чего-нибудь хорошего. Родион Охотин, отозвав председателя колхоза Быкова в

сторонку, сказал ему:
    — Оставайтесь на своем прежнем месте — вы нам пригодитесь. Мы вас будем считать партизаном. Вы будете сообщать нам о том, чем занимаются немцы, какие приказы издают, что и когда требуют от крестьян. А еще будете тайком помогать нам в снабжении продуктами.
    В этот же день Быков, назначенный немцами старостой, препроводил двадцать восемь вооруженных крестьян в ряды партизан. Среди них — юный гармонист Вася. Правда, у него не было винтовки за плечами. Но и музыка может помочь бить врага!
    После митинга в Осетках по всем деревням быстро распространилась весть о могуществе Красной Армии, орудовавшей в Россонских лесах.
    Штаб партизанского отряда вынужден был издать строгий приказ: ни одного безоружного человека в отряд не принимать.
    На самом деле это была вынужденная мера. И вот почему. Тайно подготовленные к партизанской войне люди запаслись боеприпасами только для себя, а теперь на борьбу с врагом поднялись многие.
    После оглашения приказа и старые, и молодые принялись за поиски оружия. Председатель колхоза Быков из деревни Осетки собрал пятнадцать 8–14-летних детей и обещал вооружить их. Дети из Долгоборья, Прибыток, Клястиц с утра до ночи бродили около рек, по глубоким оврагам, по лесам в надежде найти оружие. Они нашли много винтовок, патронов, гранат и даже снаряды. Штаб тоже направил половину своих людей на поиски оружия в Новицкий, Глуховский, Комарово, Шунько и другие места; в Невельский, Идрицкий, Полоцкий районы.
    Поисками занимались две недели. Но все благополучно вернулись и привели с собой новых людей, принесли 200 винтовок, два ПТРа, ручной пулемет, много патронов и гранат. Увидев это, командир радостно заявил:
    — Мы готовы к схватке с врагом, можем помериться силами с ним!
    Партизаны стали обучаться стрельбе, военному делу. Партизанский отряд был поделен на взводы, отделения, были назначены их командиры. В это же время партизаны-разведчики побывали в ближних деревнях и доставили в штаб такие сведения: где

и сколько полицаев, где находятся их управы. На местах они также знакомили жителей с приказом штаба:
    «Главный штаб партизанского движения приказывает всем честным советским людям и в первую очередь попавшим к врагам полицаям уйти в лес и вступить в партизанский отряд, забрав с собой как можно больше вражеского оружия и боеприпасов.
    Пока еще не поздно. Только так вы можете искупить вину перед Родиной...»
    Спустя несколько дней, выполнявшие свои задания связные и разведчики стали приводить в отряд людей с винтовками, котомками на плечах, одетых каждый по-своему. С этими людьми беседовал начальник оперативного отдела.
— Скажите, кто вы и откуда? — спрашивал он.
Ответы разных людей из разных мест были примерно одинаковы. — Был полицаем, услышал о приказе главного штаба
партизанского движения, понял, что допустил ошибку, поэтому ушел в лес. А теперь я в ваших руках — что хотите, то со мной и делайте.
    Они доставили в штаб нужные сведения. Помогли претворить в жизнь планы нападения на вражеские полицейские управы.
    Если раньше партизаны в основном орудовали только на шоссе и железной дороге, теперь же они были готовы к выполнению разных операций группами. Уже через месяц, как ушли в лес, в конце мая отряд поделили на семь групп, которые напали на полицейские управы Краснополья, Березовок-Поляка, других деревень и разгромили их.
    Полицаи, оставшиеся в живых, бежали, сломя голову, до немецкого гарнизона, расквартированного на станции Дретунь.
    Эта первая победа окрылила партизан, они поверили в свои силы. После успешного боя отряд стал расти.
    Однажды их навестили командир партизанского отряда Родион Охотин и командир партизан-разведчиков Никанор Козловский.
    — Товарищ командир, разведчики поймали незнакомого человека, — доложили Охотину.
— Где сейчас находится этот человек? — спросил командир.
    — В двух километрах отсюда, его охраняют два партизана. Командир, хорошо подумав, приказал комиссару Рубису:
— Собирайтесь, пойдем вместе...

    Подойдя к лесному оврагу, они увидели рыжебородого человека, сидящего к ним спиной у дерева. Привстав, он радостно вскрикнул:
— Товарищ Рубис... Петр Ефимович!
Но Рубис сразу не ответил — посмотрел удивленно.
    — Что, не узнаешь? Я — Лапенко... Варфоломей Яковлевич... Это был бывший секретарь райкома Лапенко. Он очень изменился, поэтому Рубис его не сразу узнал.
    Прибыв в штаб, Лапенко стал рассказывать о себе. Стало ясно, что в начале войны по приказу ЦК КПБ и приказу Витебского обкома в Россонском районе создали истребительный батальон. Но немцы смогли его быстро уничтожить, и Лапенко пришлось прятаться от немцев. Всю долгую зиму прожил он в другом районе, не смог наладить связь с коммунистами, которые вели подпольную работу.
    — Узнав, что в районе есть партизаны, я стал их искать и вот попал к вам, — будто оправдываясь, заключил Лапенко.
    — Ну что, значит, вместе будем работать, бить врага. Работы много, ежедневно отряд пополняется, — объяснил Родион Охотин, рассказал о себе, объяснил, какая главная задача стоит перед ними:
    1. Проводить разъяснительную работу по переходу советских граждан на сторону партизан, воодушевить их на самоотверженную борьбу против фашистских захватчиков.
    2. Вести подрывную работу по предотвращению осуществления планов врага: прекратить государственные поставки, сорвать планы врага по отправке советских людей на Запад.
3. Укреплять среди населения веру в победу Красной Армии. Выслушав все это, члены штаба стали спорить, рассуждать.
    — По-моему, — начал Лапенко, — этой работой должен руководить подпольный райком партии через избранных им партизан, враг о нас не должен знать.
    — Ты хочешь сказать, что мы должны быть за спиной народа? — вмешался Охотин.
— Так должно быть, — резко ответил Лапенко.
    — Я продолжу: мы себя обнаружили в деревне Осетки, — твердым голосом сказал Охотин, — И вот результат наяву: наши ряды пополняются даже не по часам, а по минутам.
    — Вижу, Родион Артемьевич, вы хотите, чтобы райком партии оказался во вражеских руках...

    Споры углубились, мнения членов штаба разделились. Спорили о том: быть или не быть партизанскому отряду.
А в это время к штабу конвоировали какого-то старика.
    — Вы меня не пугайте! — кричал старик. — Командиры разберутся, что и как.
— Шагай, шагай! — покрикивал на него один из партизан.
    Дом лесника стоял около озера, на берегу которого рос могучий дуб, в тени его сидели члены штаба. Старика подвели к ним, конвоировавший партизан доложил:
    — Он шел в нашу сторону не по дороге, а осторожно, напролом через лес.
    Членам штаба пришлось прервать серьезный разговор. Надо было поговорить со стариком.
— Откуда вы и что вы ищете? — строго спросил Лапенко.
    — Что, не узнаете? — Я из деревни Дворище, Иван Сидоркин, а вас, Варфоломей Яковлевич, очень хорошо знаю...
    Он подробно рассказал о себе. Иван Сергеевич рос в бедности: пастушил, батрачил, получил контузию в империалистической войне, а Октябрьскую революцию встретил в Петрограде. До марта 1920 года не снимал серую шинель.
    Хотя не умел читать и писать, но понимал, что Советская власть — это власть народа. Поэтому горько плакал, когда услышал о смерти Ленина, и по призыву Коммунистической партии вступил в ее ряды. С помощью народной власти смог сколотить небольшое хозяйство. Но в 1930 году, когда организовывали колхозы, богатые «пустили красного петуха». Если бы не организованное коллективное хозяйство, еще долго не смог бы встать на ноги.
    — А сейчас война. У кого, где найдешь опору? Хоть я и старик, но вышел на поиски партизан, в надежде, что еще чем-нибудь смогу пригодиться, — заключил он.
    — А как ты узнал, что мы находимся здесь, — с удивлением спросил Охотин.
    — Как?.. У поля есть глаза, у леса — уши, — ответил он загадочно и добавил: я очень хорошо знаю родные леса. Мне не надо гадать, где могут находиться партизаны...
    Хотя старик долго уговаривал, но решили, что Иван Сидоркин останется жить в деревне и помогать партизанам.

    — Партизанский билет я заверну, положу в консервную банку и зарою в землю. Можно так поступить? — спросил он, посмотрев в сторону Лапенко.
    — Хорошо. Все правильно сделаешь. Только не потеряй. Ведь у нас негде хранить — нет сейфа. Вот в скором будущем снова будем встречаться в райкоме. Все у вас? — в упор посмотрел на старика Лапенко.
    После того, как проводили Лапенко, члены штаба приняли решение — проводить партийные собрания.
    Первое собрание коммунистов состоялось 29 мая 1942 года. Присутствовало шестнадцать членов партии и два кандидата. На нем обсуждали вопрос о преобразовании штаба, под руководством которого будут работать райком партии и партизанский отряд. Секретарем райкома партии единогласно избрали Лапенко, членами бюро — Охотина и Сидоренко, комиссаром штаба — Лапенко, командиром — Охотина, начальниками штаба избрали Рубиса и коммунистов Королева и Мезенцева.
    Через неделю райком партии утвердил состав райкома комсомола. Секретарем избрали Шаршнева, а членами — Плюскова и Моисейченко.
    С принятием таких решений политико-воспитательная работа среди всех партизан, а также в деревнях улучшилась, после каждой боевой операции стали расти ряды членов комсомола и членов партии.
    В течение полутора-двух месяцев более 800 человек, взяв оружие в руки, стали самоотверженно бить врага. Штаб разделил их на отдельные отряды. Кроме этого, главный штаб партизанского отряда Россонского района наладил партизанскую связь с соседними отрядами: Сергея Моисеенко, имени Щорса, Дубняка (П. Машерова), да и некоторыми другими малыми отрядами.
    Родион Охотин отобрал из своего отряда самых бесстрашных и смелых бойцов и назначил их командирами небольших отрядов, не владеющих оружием. А некоторых командиров и комиссаров стал обучать в своем отряде. Одним словом, дремучий лес, в котором расположился партизанский отряд, превратился в кузницу подготовки командиров партизанских отрядов и политработников.
    В дальнейшем на основе партизанского отряда Охотина родилась и окрепла партизанская бригада, в составе десяти отрядов. Результаты

проведения боевых операций росли с каждым днем: взрывались мосты, уходили под откос эшелоны, машины на шоссе выходили из строя.
    Враг тоже не спал. Рыскали карательные отряды. Но ненависть к врагу, переполнявшую советских людей, они не могли погасить.
    На самом деле, немцам удалось погубить оставшихся в деревнях людей: семьи партизан, невинных детей, женщин и стариков. Были сожжены живьем семьи Михаила Лутковского и Никанора Козловского. Эти карательные действия вызвали еще большую ненависть к врагу. Словом, небольшой огонь разжег большой костёр.



ХЛЕБ И СОЛЬ ВЗАЙМЫ


    Собранные и припрятанные колхозниками продукты очень пригодились подпольному партизанскому движению. Но продукты иссякали на глазах, как тает весенний снег. В отряд из деревень стали приходить все новые люди. Вновь прибывшие могли принести с собой еду только на два-три дня. До нового урожая было еще далеко. Поэтому командование бригады было постоянно озабочено пополнением продуктов питания.
    Однажды помощник завхоза Васильевич поделился своими мыслями:
    — Товарищ командир, говорят, в Россонах на мельнице мелют муку. Мельница сейчас работает на немцев. Там есть и пекарня.
    — Хочешь у немцев хлеба взаймы взять? — сообразил тут же командир.
— А что их стесняться? — И вправду...
    В этот же день Охотин вызвал к себе начальника разведки Козловского. Он держался бодро, хотя вернулся с задания только что, утром и не успел отдохнуть.
    — В Россонах к родственникам-немцам надо сходить, — говорит Охотин, — Поинтересоваться их «здоровьем», — начал издалека, не сразу и загадочно продолжил он начавшийся разговор. Затем посоветовал, как выполнить задуманное и спросил:
— Сколько времени потребуется на эту операцию?
    От стоянки штаба бригады до Россон по большаку около шестидесяти километров, а по лесной тропинке нужно добираться дольше. Там, на мельнице, есть надежные люди, задание можно выполнить в отведенный срок. Все обдумав, Козловский твердо заявил:
— Хватит двух дней. Задание будет выполнено.
    В этот же вечер Никанор Козловский пропал, а утром на третий день предстал перед командиром. В течение полутора суток разведгруппа по глухой лесной тропинке прошла около восьмидесяти километров.

    — Товарищ командир, задание выполнено, — доложил серьезно Козловский.
— Как? Что там? — поинтересовался Охотин.
    — Мы узнали о том, что нас интересовало: мельница мелет только днем. В амбаре хранятся десять тонн ржаной муки, четыре с половиной тонны перловой крупы. В пекарне постоянно пекут хлеб...
    Эта информация в какой-то мере обрадовала командование. А вот как это все суметь захватить? Ведь там расположены большой вражеский гарнизон и подразделения немцев, уходящих на фронт и прибывающих с фронта. Они также часто останавливаются там на отдых. Под крылышком немцев нашли себе пристанище и полицаи, которых из деревень сумели выгнать партизаны.
Будь что будет, но к немцам за хлебом «взаймы» надо идти. Командир, привыкший приступать к выполнению заданий
тщательно обдумав его, вышел из штаба и посмотрел на раскинувшееся перед ним озеро. Лучи солнца играли на его поверхности. Вдали виднелась рыбачья лодка партизан. В лодке трое рыбаков: они ловят рыбу на ужин.
    Постояв некоторое время, Охотин вернулся и приказал начальнику штаба:
— Разработать план операции под названием «Хлеб».
    — А я уже начал, — тут же ответил он. Потом поделился задуманным. Выполнение этой операции необходимо поручить комсомольской ударной группе Степана Голубьева. Отряд Михаила Лутковского подстрахует их.
    Начальник штаба не успел обо всем договорить, как командир прервал его:
— Как ты прочел мои мысли?
    — Ведь не в первый раз, почему бы и не прочесть, — улыбнулся начштаба.
    Мужчины, которые с полуслова понимали друг друга, закончили разработку плана операции и через связного вызвали командира спецгруппы Голубьева и политрука Моисеенко, находящихся от них далеко в лесу.
    Почему выполнение этого ответственного задания доверили Степану Голубьеву? Посмотришь — руководителями многих отрядов являются кадровые командиры Красной Армии. А ведь

двадцативосьмилетний Степан Голубьев до войны даже в армии не служил. Степан Ильич Голубьев родился в Россонским районе в деревне Альбрехтово, поэтому знал поселок как пять пальцев. До того как Охотин организовал партизанский отряд, Степан Голубьев уже руководил диверсионной группой, состоявшей из десяти человек.
    А в это время его семью, которая не успела скрыться, немцы в отместку уничтожили, а родной дом сожгли. Что может быть горше всего этого? Осталось только бить и уничтожать ненавистных врагов. Так и поступал. Руководя диверсионной группой, он свое прошлое мастерство стал применять при взрывах и поджогах мостов, выводил из строя асфальтированные и железные дороги. Ценя его смелость, ум, бесстрашие и отвагу, командование доверило ему организацию и руководство молодежной спецгруппой.
    На самом деле, партизаны Голубьева — молодые, здоровые, рослые, смелые ребята. Они готовы броситься и в огонь, и в воду. Вот поэтому-то и доверили им выполнение ответственного задания.
    После того как разведгруппа побывала в Россонах, в штаб партизан постоянно стали поступать сведения о немцах, об их замыслах, зверствах. Последнее из них поступило от девушек, работавших на мельнице: немцы ждут автомашины, на которых собираются весь хлеб отправить на фронт.
    Тогда Охотин сел на доставшийся от немцев мотоцикл и по тайной тропинке поехал к спецгруппе Голубьева. Там как раз обсуждали вопрос готовности к выполнению боевого задания. Молодые партизаны, собравшиеся по призыву партии и по зову сердца, стояли наготове, держа за узду лошадей, запряженных в сани. Все партизаны молодые, красивые, высокие. Если бы они все были в одинаковой военной форме, их нельзя было бы отличить друг от друга. Они и сейчас стояли с гордо поднятой головой, готовые броситься на врага. Смотришь на них и не можешь не подумать: будто идут не на выполнение опасного задания, а на какой-то праздник.
    Услышав рев мотоцикла, партизаны сначала насторожились. Но когда они в мотоциклисте узнали командира, приободрились.
    — Товарищ командир, к выполнению боевого задания ударная спецгруппа готова, — четко доложил командир Голубьев. Рядом с ним стоял политрук Моисеенко.

    Охотин, увидев около партизан лошадей, не сдержался, задал вопрос:
— Где вы нашли столько подвод? — Все колхозное, — ответили ему.
    Помолчав немного, Охотин решил все проверить. Между делом он задал некоторым партизанам по одному-два вопроса.
    Он увидел, что все продумано и проверено: лошади не худые, их хорошо кормили и поили; колеса смазаны (в дороге не должно быть шума), винтовки у партизан обстрелянные, боеприпасов достаточно.
    Затем, отведя командира и политрука спецгруппы в сторону, снова четко объяснил им план действий, что и как делать:
    — Головным будет возчик командира, а политрук должен двигаться сзади всех. А когда будете возвращаться, все наоборот: политрук должен идти впереди всех, а командир — сзади.
    Под конец комбриг Охотин вручил командиру спецгруппы листок, на котором на машинке был напечатан текст.
    — Если представится возможность, вручите этот приказ коменданту Отто Ленцу. В нем сказано:
    «...Командование Красной Армии, действующее в тылу врага, приказывает: не пролив ни единой капли крови, отдать полностью взаймы всю муку, крупу и хлеб из мельницы и пекарни, находящихся в Россонах.
    Зарубите себе на носу и передайте своим солдатам: если прозвучит хоть один выстрел, то окружившее вас подразделение нашей армии получит приказ к наступлению и уничтожению. Смерть немецким оккупантам!
Под приказом напечатано:
«Заем скоро вернем вам полностью русскими пулями».
    Командир и политрук спецгруппы, прочитав, не сдержали своих улыбок.
    — Вот так, — Охотин посмотрел на часы, — Ровно через полтора часа — в путь!
    Как только доберетесь, знайте, что отряд Лутковского будет готов оказать вам помощь.
— Все ясно! — ответили ему.
В эту ночь в партизанском штабе никто не сомкнул глаз. В штаб бригады связные на велосипедах доставляли информацию о том, как

проходит операция «Хлеб».
    Спецгруппа, руководимая Голубьевым, преодолев большое расстояние по лесной дороге, перед тем как войти в Россоны, на некоторое время остановилась. Здесь ее встретил отряд Лутковского.
    — Гарнизон врага окружен. Разведчики уничтожили охранника мельницы. Ключи от амбара у мельника Белова, его квартиру они знают, — Лутковский показал командиру и комиссару спецгруппы на двоих разведчиков.
    — А полицаи и солдаты в трехстах метрах от мельницы, в здании бывшего райкома празднуют: едят, пьют, поют и пляшут, веселятся, — добавил он.
    Узнав обо всем, Голубьев, оставив вместо себя политрука, взяв с собой двоих разведчиков, пошел в поселок.
    — Через полчаса трогайтесь за нами. Между подводами держите расстояние в тридцать метров, — приказал он.
    Поселок Россоны, как стеной, с трех сторон окружен лиственным лесом. Местность просматривается только у небольшой речки, около леса, у мельницы. Поэтому через лес очень удобно подойти к поселку незаметно. К тому же скоро полночь. Есть надежда, что операция «Хлеб» пройдет успешно.
    В дальнейшем все шло по плану. Когда первая подвода подошла к мельнице, амбар уже был открыт. Без лишнего звука, крика и шума партизаны, погрузив на подводы муку, мешки с крупой, испеченный в пекарне хлеб, уже через сорок минут вышли на дорогу, по которой пришли. Голубьев отстал от них. А на рассвете около Россон раздался сильный взрыв. Это спецгруппа Голубьева взорвала мост через реку, на которой стояла мельница. Этот взрыв был сигналом для отрядов Лутковского, расположенных в лесу, неподалеку от Россон. Партизаны возвращались на место своей стоянки, идя за подводами, охраняя их.
    На следующий день командир штаба молодежной спецгруппы рассказал о проведенной операции:
    — Я зашел к мельнику Белову незаметно, постучался в дверь. Слышу чей-то голос:
— Кто там?
    — Я Щербаков, начальник полиции. Дверь открылась, и мы втроем вошли. У меня в руках револьвер, у партизан — самозарядные винтовки.

    — Нам нужны ключи от амбара, мельницы и пекарни, или идем с нами — откроешь их сам, — приказал я. О дьявол, он меня узнал по голосу.
— Это ты, Степан Ильич?
— Собирайся, на разговоры времени нет.
    Растерявшийся и испуганный, хозяин мельницы сам открыл нам амбар, пекарню, даже помог погрузить мешки на подводы, подходившие одна за другой.
Когда я проводил подводы, говорю ему:
    — Вот что, перестань работать на врагов, а будет лучше, если ты уйдешь в лес к партизанам.
А он ответил:
— Я давно к этому готов. Так и думаю поступить.
    — А потом он стал просить «папир» — расписку. Пришлось написать. Вместе с распиской сунул я ему и тот приказ. Пусть Отто Ленц читает и «радуется», — засмеялся Степан Голубьев.
    Операция «Хлеб» прошла успешно, без единого выстрела — под носом у немцев мы смогли опустошить амбар и мельницу.



ГОСТИ С ФРОНТА


    Благодаря бдительности разведчиков, стало известно, что к стоянке партизан, расположенной в Россонском районе, идут несколько человек, одетых в солдатскую и командирскую форму Красной Армии. Охотин приказал засаде бойцов: не обнаружив себя, впустить гостей на территорию, контролируемую партизанами. Кто они такие, откуда — никто не знал.
    Штаб бригады в последние дни гудел, как улей. Люди с винтовками постоянно прибывали в партизанские отряды.
    Незнакомые, но ожидаемые люди подошли к лесничеству Межно двадцать девятого июня. Их очаровала природа Россонского района: чистое, как зеркало, озеро широко раскинулось в лесу, вокруг шумит вековой дремучий лес. Через лес проходят железнодорожные пути Полоцк-Невель, Полоцк-Двинск, Себеж-Новосокольники. По этим железным дорогам на фронт и с фронта враги передвигаются днем и ночью. Поэтому здесь достаточно «работы» партизанским отрядам.
    Местные партизаны тепло встретили солдат и командиров с Калининского фронта. Их командир — капитан Андрей Иванович Петраков. До войны он работал инженером в Москве в тресте «Стальпроектконструкция». Комиссар гостей — Александр Васильевич Романов. Он перед началом войны окончил военную школу и приступил к службе в части, стоящей на западной границе Львовской области. Молодому командиру пришлось в первый же день войны столкнуться со свирепым врагом, биться не на жизнь, а на смерть.
    Партизаны быстро познакомились с гостями. Им казалось, что они просто давно не виделись, встретившись, ведут откровенные разговоры. Прибывшие с фронта расспрашивали о партизанской жизни, об их делах, старались все понять, размышляли, а сами рассказывали о событиях на фронте и в тылу. Они прошли долгую и опасную дорогу, поэтому, пользуясь ясной и теплой погодой, постирали свою одежду, с наслаждением искупались в озере. Здесь, на партизанской земле, они почувствовали себя как дома.

    Вечером командиры собрались на совет. Командир Охотин рассказал о партизанской бригаде.
    — Сначала мы смогли организовать четыре отряда. Они расположились в лесу вдоль железных дорог: Полоцк-Латвия, Полоцк-Невель и Себеж-Новосокольники, — показывая на топографической карте, объясняет командир, — Между партизанскими отрядами существует надежная связь. При штабе есть один отряд. В нужных местах выставлены засады...
    В соседнем Идрицком районе бьют врага отряды Сергея Моисеенко, около села Клястицы — отряд Дубняка (Петра Мироновича Машерова). В отряде Моисеенко собрались бойцы, попавшие в окружение, к ним присоединились «украинцы» из гарнизона Юховичи. Сергей погиб в одном из боев. После его гибели дисциплина в отряде ослабла. Да, Дубняк пытался присоединить их к своему отряду, но не получилось, потому что «сергеевцы» считали себя жителями другого района.
    Дубняк-Машеров работал учителем в Россонах. Он собрал старшеклассников, ушел с ними в лес. Сначала у них не было боевых навыков. Поэтому мы их обучали недели две. А сейчас они успешно, смело бьют врага, отряд увеличился и постоянно пополняется. У них строгая дисциплина.
    Ну а мы, кроме диверсий, ведем среди народа еще и разъяснительную работу, в деревнях не даем покоя и полицаям. Они покинули деревни и сосредоточились в районном центре Россоны, под крылом немецкой комендатуры.
    Некоторые оставшиеся в деревнях полицаи помогают партизанам, мы их не трогаем.
    Капитан Андрей Петраков и старший политрук Александр Романов очень внимательно слушали Охотина.
Романов спросил у своего командира:
    — Андрей Иванович, я вижу, тут работа налажена очень хорошо. Может, навестим других?
    — Ты думаешь, что мы останемся здесь без работы, — не согласившись с его мнением, ответил он, — Мы и здесь нужны. — Если хотите знать, нас направили сюда для того, чтобы мы помогли развернуть партизанское движение. Поэтому мы как можно быстрее, любыми способами должны связаться с разрозненными

партизанскими отрядами. — Капитан Петраков закурил. Запах дыма папирос, оказывается, был приятен даже некурящим.
    Пришедшие с фронта бойцы принесли с собой рацию. Это очень обрадовало партизан. Понятно почему: до сих пор они не могли довести до народа сводки Совинформбюро, не могли сказать правду о положении на фронтах советским людям, оказавшимся на занятой немцами территории. Не было связи между штабами партизанских отрядов. И вот теперь во все деревни стала поступать правдивая информация. Народ приободрился.
    Через несколько дней наладилась связь между пришедшими с фронта Георгием Казарцевым и Шайхушем Нигамаевым и уже авторитетными среди народа партизанскими отрядами Петра Дубняка. С ними пришли: сам командир отряда Дубняк, Иван Захаров, комиссар Разитдин Инсафутдинов из отряда Сергея, командир латышских партизан Саша Гром.
    Казарцев и Нигамаев рассказали о том, что они видели по дороге и о чем слышали.
    — Народ везде незамедлительно готов начать бить врага. Все заняты поиском оружия. Видим — люди купаются в реке. Подходим ближе — сельские жители, как утки, ныряют. Солнце палит, мы тоже решили искупаться. Но увидев нас, купающиеся насторожились, видимо, их смутила форма советских солдат. Они, оказывается, на дне искали оружие. И ныряющие нашли несколько винтовок.
    — В какую бы деревню мы ни зашли, — продолжает Нигамаев, — везде нас окружают жители. Они задают много вопросов, обо всем хотят узнать. И сами готовы сражаться с врагом, ждут, кто бы ими стал руководить...
    В этот день состоялся долгий разговор обо всем: как и что делать дальше. А потом все сфотографировались и пошли есть уху. Но вдруг над лесом послышался звук авиамотора. Он шумит, тяжело кряхтя. Самолет с черным крестом вот-вот заденет верхушки деревьев, он летит к сторожке лесника.
    Люди стали разбегаться в разные стороны. Лошадь, привязанная к забору, испугавшись, сломала доску, прыгнула в огород, перевернула улей. Из улья вылетел, как большая туча, рой пчел.
    — Никуда не бегите! Стреляйте по вражескому самолету! — крикнул Родион Охотин.

    Несколько автоматов залаяли как бешеные собаки: р-р, р-р. Неожиданно самолет повис в воздухе, загоревшись, упал носом в озеро. Радости партизан не было конца. А лошадь, не выдержав укусов пчел, выскочив из огорода, помчалась к озеру.
— Эх, пропала лошадь! — с жалостью произнес кто-то.
    — За такими птицами давно наблюдаем. Они и над шоссе пролетают, — говорит Охотин, — Всем отрядам надо отдать приказ: пусть партизаны фашистские самолеты приветствуют залпами. И надо выставить засады там, где они пролетают.
    Командиры собрались на совещание. И во время обеда продолжили начатый разговор.
Слово взял Андрей Петраков:
    — Мы пришли руководить вашей работой, поэтому необходимо поговорить.
    — Вот так, — вмешался в разговор и его комиссар Александр Романов.
    Услышав эти слова, командиры партизанских отрядов Россонского леса насторожились.
    — А вы нам не доверяете? — очень тактично, но наперекор ему высказал Охотин. — Мы заложили крепкий фундамент для создания партизанской бригады. Но в Витебской области не весь народ еще поднялся на партизанскую борьбу...
    На некоторое время разговор прервался. Но все равно в конце концов пришли к единому мнению: развивать партизанское движение, держать крепкую связь с Большой Землей, построить удобный для всех партизан аэродром в поле у села Селявщино. Для охраны аэродрома создать отряд.
    На самом деле, коллективными усилиями аэродром впоследствии построили. Ночью на аэродроме стали приземляться самолеты с фронта. Благодаря этому, силы партизан крепли.
    Конечно, враг обо всем догадывался и обо всем знал. Ведь под его ногами горела земля. Не выдержав этого, он стал посылать карательные отряды.
Документы партизан говорят вот о чем.
    4 июля 1942 года в Россонский район направилась карательная экспедиция, состоящая из тысячи человек, вооруженная пушкой, пулеметами, минометами и автоматами. Одна из групп экспедиции

направилась на железнодорожную станцию Дретунь, другая — в Краснополье, третья группа — в деревню Рудня.
    Узнав об этом, штаб партизанской бригады приказал выставить засаду и встретить врага плотным огнем. Но, несмотря на большие потери, немцы вторглись в район, контролируемый партизанами.
    Жестокое сражение началось у расположенных у реки Дрисса деревень Прудки, Рудня, Краснополье. Карательная вражеская группа из пятидесяти человек пыталась перейти реку. Партизаны долгое время сдерживали их натиск.
    Каратели, потеряв восемнадцать человек, направились в деревню Большие и Малые Осетки. Там они грабили колхозы. А партизаны, перейдя реку Дрисса, подошли с другой стороны, напали и разгромили их. А в это время другая группа карательного отряда вышла к деревне Прудки и подожгла ее. Всю деревню охватил огонь. Фашисты сожгли двоих стариков и двух девушек, не успевших убежать.
    Партизаны пытались выбить врага из Краснополья, но не смогли. Пришлось мобилизовать большие силы. Узнав об этом, враг направил сюда еще один карательный отряд, который хотел подойти незаметно и уничтожить партизан.
    Пожилой колхозник из деревни Селявщино в одиночку открыл стрельбу. Он сорвал планы сидевших в засаде партизан. Они схватили колхозника и начали его ругать, хотели отобрать у него винтовку.
    — Фашистов и на вас хватит, — возражал колхозник, — А я еще не устал им мстить, руки чешутся. Что хотите, то и делайте — винтовку не отдам. Я на нее корову обменял. А корову отобрать у меня никто вам права не давал.
    В Россонах и Краснополье фашисты каждый день хоронили своих солдат. Однажды в Краснополье партизаны напоролись на врагов, везших мертвых фашистов, которых становилось все больше и больше. Партизаны захватили вражескую полевую кухню, много продуктов, винтовки, пулеметы, а сами скрылись в лесу...
    Схватки партизан с врагами показали, что еще не настало время открыто сражаться с ними. Поэтому штабам партизанских бригад и райкому надо было объединить все мелкие партизанские бригады в одну и научить сражаться единой, мощной силой.
— Я думаю, — говорил Родион Охотин, — у командиров и политработников одно мнение — нам теперь необходимо создавать все

новые и новые отряды, вооружать их. Для руководства этими отрядами поручить отобрать проверенных командиров и политработников из других отрядов. Все возможности для этого есть: Со стороны фронта мы можем просить то, что нам необходимо...
    С мнением командира не могли не согласиться. Вскоре бригаду укрупнили и утвердили. Объявили приказ о том, какие отряды вошли в нее. Всех членов штаба партизанской бригады снова проверили и обсудили их кандидатуры. Решили, что в составе штаба должны быть: командир и комиссар бригады, он же и первый секретарь райкома, заместитель командира по строевой части, заместитель по диверсионной и подрывной работе, помощники комиссара по комсомольской работе,     начальник штаба бригады, начальник санитарной службы, начальник службы связи, начальник боепитания, начальник     отдела НКГБ.     Партизанская     бригада будет иметь комендантский взвод — 30 человек, комендантский взвод аэродрома — 40 человек, взвод разведки — 20 человек, хозяйственный взвод — 20 человек.
    Также был отдан приказ о преобразовании штабов батальонов и отрядов. Это несомненно помогло стать на правильный путь в организации партизанской работы.
    С августа 1942 года оживилась работа членов партии и комсомола по пополнению своих рядов.
    В сторожке лесника Павла Глазкина обосновались штабы партизанской бригады и райкома партии, здесь же принимали «гостей». Хозяину часто приходилось отвлекаться от своей работы. Лесник очень хорошо знал эти леса, большие и малые звериные тропы, просеки, болота и озера, чащобы и укромные места, постоянно помогал партизанам. Глазкин много раз и днем, и ночью сопровождал партизан. Он указывал надежные места, где можно было укрыться, спрятать и сохранить продукты. Враг пронюхал, где находятся штаб райкома и штаб партизанской бригады. Поэтому в последнее время вокруг скопилось много немецких войск. Немецкий батальон, находившийся в Дретуни, вот-вот должен был напасть на партизанское гнездо. И это время пришло.
    Как-то гитлеровцы направились в Межно. На своем пути они развернули пушку и стали стрелять вслепую, куда попало, чтобы напугать мирных жителей и партизан. Но пришедшая с фронта группа

Петракова и партизаны встретили их на подходе к Межно градом пуль. А в это время штаб комбрига, секретарь райкома партии Лапенко и райком партии со своим хозяйством успели углубиться далеко в лес.
    Партизаны не смогли сдержать натиск врага. Фашисты со злостью подошли к дому Глазкина, окружили дом, обстреляли из минометов, автоматов. Но в доме не было ни души. Немцы подожгли дом, разграбили пасеку и, повернув назад, стали возвращаться по той же дороге, по которой пришли. Там они неожиданно попали в партизанскую засаду и потеряли около ста человек. В руках партизан оказалось боевое оружие: автоматы, пушка, снаряды, патроны, минометы, мины.
    Боевое мастерство партизан день ото дня совершенствовалось. Гости с фронта тоже заметили это. Поэтому Петраков в штабе выразил свое мнение:
    — Может, на самом деле, мы здесь не нужны, и нам надо уйти к другим или организовать новый отряд?
Комиссару Романову понравилось предложение командира. — Я и раньше так говорил, — вмешался он в разговор.
    Комбриг Охотин и секретарь райкома Лапенко не сразу ответили на вопрос. Они переглянулись, — как будто отвечая им: «Мы вас не держим и не гоним от себя, впереди всех ждут большие дела».
    Только вечером, не суетясь, хорошо обдумав все, подведя итоги партизанских дел, совершенных в течение суток, комбриг ответил гостям:
    — Капитан Петраков, вы теперь хорошо знакомы с нашими делами. Видите, бригада растет с каждым часом, пополняется оружием. Понятно будет только тогда, когда мы соберем все силы. В белорусских лесах места хватит всем, но... Комбриг, прервав свою мысль, стоял в раздумье. Все молча ждали решения, — Но мы все равно должны будем держать крепкую связь друг с другом.
    Все поняли, какое решение будет принято. Находясь среди озверевших врагов, они должны будут помогать друг другу. Поэтому вопрос Петракова на некоторое время оставался без ясного ответа.
    В этот же вечер комиссар бригады, секретарь райкома партии Лапенко написали докладную записку в главный штаб партизанского движения. В ней было сказано:

    «Россонский райком КП(б)Б, находящийся на временно оккупированной врагами территории, перешедший по приказу ЦК ВКП(б), ЦК КП(б)Б и Витебского ОК КП (б)Б на подпольную работу, провел такую работу: из числа коммунистов района создано семь групп из четырех-пяти человек, к ним присоединено еще 56 коммунистов, с ними проведен инструктаж. Эти группы в лесах и деревнях вели подпольную работу».
    В августе 1941 года отряд из восьмидесяти коммунистов стал преследоваться врагом. В течение зимы перешедшие на сторону немцев люди предали многих районных руководителей-коммунистов, которых фашисты расстреляли.


* * *


    Партизанская бригада Родиона Охотина была создана из разрозненных отрядов.
    Весной 1942 года Дмитриевская партийная организация начала формирование партизанского отряда имени Сталина. Командиром отряда назначили Родиона Охотина, комиссаром сначала П. Рубиса, а потом — Варфоломея Яковлевича Лапенко. С этого времени оживилась работа райкома комсомола и райкома партии.
    В Краснополье и в Сельниках сформировали отряд имени Ворошилова из сорока пяти человек. Руководителями этого отряда были назначены командир Королев и комиссар Гусев. Так за короткое время в Россонском районе было создано десять отрядов.
    В мае-августе 1942 года все эти отряды были объединены в одну бригаду, в которой насчитывалось 827 человек. По приказу подпольной партийной организации командиром партизанской бригады имени Сталина назначили коммуниста Р.А. Охотина, комиссаром — В.Я. Лапенко.
    На 1 августа 1942 года в бригаде насчитывалось 728 винтовок двух разных систем, 31 ручной пулемет, семь станковых пулеметов, 10 автоматов, 7 минометов, 65 пистолетов, 4 сорокапятимиллиметровые и семидесятишестимиллиметровые противотанковые пушки.



В ГЛУБЬ ЛЕСА


    Штабы партизанской бригады и нескольких отрядов ушли из сторожки лесника Петра Глазкина. Они расположились в дремучих лиственных лесах. Здесь же — подпольные комсомольские и партийные райкомы. В первый же день им натянули солдатские палатки, а партийный отряд, находившийся при штабе, и подразделения, выполняющие хозяйственную работу, соорудили для себя временные шалаши, замаскировали их корой деревьев, ветками.
    Хотя в партизанском лагере весь день кипит работа, но не слышно ни звука — все делается тихо. Разведчики и связные, получив из штаба задания, уходят по разным направлениям, по возвращении приносят нужную информацию.
    Везде расставлены посты, в нужных местах выставлены засады из четырех-пяти человек. Поэтому враг не может попасть в лагерь незаметно.
    Те, кто свободен, вечером собираются у костра. Костер замаскирован так: на четыре столба положили перекладины, сверху накрыли ветками. Языки пламени не взмывают в небо, дым, расстилающийся по низу, спасает от зудящих комаров.
    Василёк каждый день веселит сидящих у костра. Днем, а если нужно и ночью, он выполняет разные задания штаба, бегая по лагерю до усталости.
    Вот он сидит на пеньке у костра и растягивает гармошку. Почему-то в этот раз звучит грустная мелодии. Один из партизан просит:
    — Вася, сыграл бы что-нибудь поднимающее настроение, например «Катюшу».
    Грустная мелодия прервалась, и зазвучала в вечернем лесу всем известная нежная мелодия. Тут же гармониста окружили партизаны, они тихо запели:

Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша,

На высокий, на берег крутой...



    Все вышли к костру, так как в сумерках в палатках очень много комаров. Вася перестал играть. Положив правую руку на гармонь, глубоко вздохнув, как взрослый, он внимательно смотрит на костер, о чем-то задумался. Взрослые, глядя на него, тоже задумались: «Если бы не война... Этому мальчику бегать бы и играть на улице...»
— Ничего, Васек, — похлопал его по спине комбриг Охотин. Один из партизан подбросил в огонь дров, и поэтому на короткое
время стало темно. Потом костер разгорелся еще ярче, стали разлетаться искры.
    То ли потому, что все притихли, или чтобы поднять всем настроение, комбриг с надеждой произнес:
    — Не грустите и не ойкайте. До наступления осенних холодов мы освободим от врагов Россонский район. И тогда, Вася, ты вернешься к сестре домой и снова начнешь ходить в школу.
    Услышав это, все будто проснулись — подняли головы. Увидев, что люди верят, Охотин продолжил:
    — Так и будет. Я твердо в это верю. Нас теперь в Россонском лесу много, мы научились сражаться с врагом. Ведь вначале и сил-то не было. И все-таки и тогда мы в деревнях били полицаев. Как-то мы узнали вот о чем: полицаи решили собраться в деревне Березово в день поминовения усопших. Был солнечный майский день. Деревенский люд пошел на кладбище помянуть родственников, своих отцов и матерей, дедушек и бабушек. Наш разведчик, побывав в деревне, узнал о том, что полицаи собрались в крайней избе. Мы бесшумно окружили дом и выставили засаду, разведчиков, переодетых в немецкую форму, отправили в этот дом.
    Прошло совсем немного времени. Вдруг послышалась стрельба. Полицаи стали выпрыгивать из окон и дверей, побежали к своим велосипедам. Мы из засады стали стрелять по ним. Уцелевшие помчались в сторону деревни Краснополье. Я тоже быстро сел на брошенный немцами-полицаями велосипед и с одним пистолетом в руках помчался за убегавшими полицаями. Не теряя их из виду и загнав их по дороге в лес, мчусь под откос, как ураганный ветер. Вот они разбежались в лес по обе стороны дороги. Вдруг меня как будто

сильно ударили по левому уху, я упал с велосипеда. «Все, конец!» — успел подумать я и вдруг увидел шедших ко мне полицаев. Иногда даже в такой опасный момент, когда действуешь интуитивно, оказывается, что делаешь все безошибочно. Я вынул пистолет, присел и стал стрелять... Когда я пришел в себя, увидел рядом с собой такую картину: передо мной лежат четыре человека!..
    Все это произошло молниеносно. Но что бы со мной могло произойти в дальнейшем?.. Тут подъехали Михаил Лутковский и Никанор Козловский.
    Во время этой операции мы отправили на тот свет пять полицаев, сами потеряли одного, очень смелого разведчика. А потом нам стало известно, что переодетого в немецкую форму разведчика, вошедшего в дом, один из полицаев узнал и вскрикнул:
— Партизаны!
    И в упор расстрелял его. Остальные полицаи, испугавшись, пытались спастись.
    Меня, раненного разрывной пулей, оставили в лесу под названием Орехов Бор. Ночью привели коня, женщину средних лет и принесли еду. Звали женщину Шостак Екатерина Степановна. До войны она работала фельдшером в селе Тродовичи. Когда в это село пришли немцы и открыли лазарет, то белорусских женщин тоже приняли туда на работу.
    Козловский «украл» Екатерину Степановну и переправил с партизаном Мартыновым в лес. Когда она перевязала мне рану, я приказал Мартынову:
— Проводишь фельдшера. Женщина воспротивилась.
— Никуда я не пойду, без меня вам будет плохо, — сказала она. Так она стала нашим первым медицинским работником.
    Вот что хочу подчеркнуть: нас на каждом шагу ожидает смерть. Поэтому мы должны быть очень осторожными. Надо постоянно помнить: мы на нашей земле, но занятой врагами. Бесстрашие, смелость — это как два лезвия ножа: или погибнешь, или прославишься, совершив подвиг. Если потребуется, мы должны отдать жизнь.
Все тихо сидели и слушали комбрига.

    — Товарищ комбриг, почему меня никуда не посылаете? Сидеть у костра и играть на гармошке мне надоело, — привстав, сказал Васёк.
    — Музыка тоже помогает сражаться с врагом, осилить тяготы войны, воодушевляет людей на подвиги, — по-доброму, успокаивая его, ответил комбриг.
    Партизаны устали, но спать еще не ложатся. Одни сменили постовых, другие при свете костра чистят винтовки.
    Где-то далеко ухает филин: «У-у-у, у-у-у». Будто он хочет напугать в лесу непрошеных гостей.
Сквозь ветви деревьев с неба на землю осторожно смотрят звезды. Костер в лагере потух только к утру, и на короткое время стало
темно. А с восходом солнца партизаны все как один были на ногах.
    В штабах райкомов комсомола и партии кипит непрестанная работа. Люди отдыхают здесь по очереди. Их беспокоит организационная работа на новом месте. Надо каждый день изучать жизнь в отряде, научить руководить по-новому — это требование сегодняшней непростой жизни.
    Члены штаба разработали для каждого отряда оперативный план действий, составили план политмассовой работы. Радисты получают с Большой Земли сводки Совинформбюро, руководители партийного движения поддерживают связь с главным штабом.
    До сих пор партизаны сражались с врагом в меру своих возможностей, как могли. Не было никакого устава, инструкций. Но и рядовые партизаны, и руководители знали одно: каждого советского человека необходимо убедить перейти на сторону партизан, воодушевить на непримиримую борьбу с врагом. Для выполнения этих задач надо найти и использовать все имеющиеся возможности.
    Немецким гарнизонам становилось все страшней на оккупированной ими территории, потому что партизанские отряды росли, как грибы после теплого дождя.
    Партизаны боролись с врагом в деревнях небольшими группами, по одному, по двое. В районе действия партизанских бригад горящие мосты часто ночами освещали небо. На проходившие по шоссе военные машины немцев нападали неожиданно. Шли под откос эшелоны, двигавшиеся по железнодорожным путям на запад и на восток.

    Эта «игра» нанесла большой урон врагу: он потерял много своей техники, сотни солдат, отправлявшихся на фронт, лишался продуктов питания.
    Об этом говорится и в письме Бориса Авласовича Кошелева, написанном во время войны.
    Борис Авласович был человеком не очень грамотным: он только умел читать и писать. В мирное время ходил по деревням — плотничал. Начало войны встретил в Барановичах. Война была неожиданной. Враги быстро захватили белорусскую землю. Борис Авласович оказался на оккупированной врагами территории. Ему пришлось скрываться в родной деревне Алексеенко Россонского района, было ему 35 лет. В одном из писем он вспоминает: «Когда я, скрываясь от врагов, отойдя от большой дороги, возвращался в родную деревню, в оврагах, по берегам рек, в воде, а также в лесу видел много военного снаряжения: ящики с патронами, гранаты... Сначала я даже не прикасался к ним. А увидев немцев, по мере приближения к деревне, я стал прятаться. Ночью я осторожно притащил оружие, боеприпасы, надежно спрятал в конце огорода две винтовки, четыре гранаты и ящик патронов. Сам не знаю, почему я это делал. Живу так в деревне и не знаю, что делать дальше. Может, придется жить и страдать под игом врага?
    Через некоторое время я услышал, что с советских самолетов разбросали листовки. Одна из них попала в мои руки. Это был призыв к советскому народу окруженных и оставшихся на оккупированной немцами территории членов ЦК ВКП(б) и Советского правительства. В нем рекомендовано организовывать в тылу врага партизанские отряды, наносить удары по врагу.
    Все стало ясно. Но кто этим будет заниматься? И все же до наступления зимы я решительно занялся сбором военного снаряжения. И днем и ночью разными способами в подходящее для меня время я собирал военное снаряжение и прятал в укромных местах. Полицаи стали следить за мной. По-видимому, те, кто продался врагу, заметили, чем я занимаюсь. То ли мне это просто показалось? Ведь они боялись любого человека. Выручила меня плотницкая работа — я перебрался к своему хорошему знакомому в деревню Шнитовка. Зиму я прожил у него.

    В начале мая, когда я рано утром шел на работу, обратил внимание на листок, висящий на воротах одного из домов. Я подошел и прочитал. На листке было написано:
    Советским людям, оказавшимся на временно оккупированной немцами территории!
Дорогие товарищи!
    Враг неожиданно вторгся на территорию первого в мире социалистического государства. Вражеская армия на время захватила наши деревни и села. На территории, оказавшейся под фашистским сапогом, они ведут себя, как звери: убивают совершенно безвинных советских людей, в том числе стариков и детей, насилуют девушек и женщин, грабят народное добро.
    Сопротивление, оказываемое врагу в течение года, показало, что: силы фашистской армии слабеют, а Красная Армия крепнет с каждым днем. Об этом еще убедительнее говорит и победа над грозной фашистской армией под Москвой. Наша армия, обороняющаяся в начале войны, теперь героически наступает, освобождая многие и многие города и села, гонит врагов на запад.
    Но советским людям еще приходится терпеть и выдерживать тяготы и в тылу, и на фронте. Поэтому и ты, дорогой товарищ, не теряя времени, бери в руки оружие, становись в ряды партизан!
Товарищ, верь! Красная Армия победит! Смерть фашистам! Главная ставка боевой Красной Армии, временно находящейся на
завоеванной врагами земле
    Мне стадо яснее ясного: любыми способами попасть к партизанам. А где их найти? Оказывается, даже искать не надо было — я жил среди партизан.
    Однажды ночью к другу, у которого я жил, пришли двое мужчин. Я их не видел, потому что в доме было темно.
    — Надеюсь, в доме нет посторонних людей? — тихо спросил у хозяина один из них.
— Нет, — послышался ответ.
    Ночные гости завели разговор о сборе оружия. Я не сдержался и вышел — гости встрепенулись, насторожились.
— Не бойтесь, он свой человек, — убедительно успокоил хозяин. Так мы, познакомившись за короткое время, переговорили о
многом. Мне дали первое задание: доставить все найденное оружие в

одно место...
    Так я с помощью партизан принес в отряд 30 винтовок, 2 станковых пулемета, 70 снарядов, около 20 тысяч патронов.
    Позже я узнал, что ночными гостями моего друга были начальник разведки Козловский и командир отряда Родион Охотин.
    Попав к ним, я согласился воевать в подрывной группе. Меня сразу же поставили руководить группой и направили на железную дорогу, находящуюся в нескольких километрах.
    В первый раз за семь дней мы успели пустить под откос три эшелона. В наших руках оказалось много трофеев. Немцы выставили охрану вдоль железной дороги и срубили деревья для лучшей видимости. Они построили много дзотов, казарм. Но ночная «работа» партизан на железной дороге только усиливалась.
    Словом, наша группа стала обстреливать открытое место, где расположились немцы. Поэтому в середине лета 1942 года в расположение наших отрядов были направлены карательные отряды.
    Такую «работу», какую сделали мы, постоянно выполняли и подрывники других отрядов».
    А сейчас, читатель, снова вернемся в лагерь, где расположился штаб партизанского отряда.
    Вечер. Вокруг Васиного костра снова собрались те, кто не ушел на боевое задание, свободные бойцы и члены штаба. Не видно здесь только комбрига Охотина и инструкторов райкома комсомола и райкома партии. Они решили посетить отряды.
    На этот раз сидящим вокруг костра партизанам Александр Романов рассказывает: «...Утром в день начала войны я проснулся из-за очень сильных взрывов. Слышу: бомбят аэродром, расположенный около нашей части. Я быстро оделся, побежал в наш штаб. По тревоге, после короткой передышки мы подготовились к встрече с врагом.
    Мы держали оборону семь дней без сна и отдыха, а потом пришлось отступить. Ночью, когда шли мимо одной деревни, наш батальон попал во вражескую засаду. Завязался бой, который длился до утра. На рассвете немцы стали применять пушки и пулеметы. Над нами стали летать самолеты. Разделившись на группы, мы стали отступать.
    Двигались не по дорогам, а по лесным чащобам. Вошли в какую-то деревню. Крестьяне накормили нас молоком, хлебом — словом, кто

чем мог. Они сообщили, что вчера по нашей деревне проходили немцы, но на ночь не остались. Мы поняли, что находимся в тылу врага. Это подтверждала пулеметная стрельба, доносившаяся к нам издалека. Надо было спешить.
    Некоторое время мы шли вперед, туда, откуда слышалась стрельба. К вечеру дошли до леса. Сели отдохнуть, посоветовавшись, решили: большой группой не перейти нам линию фронта. Разделились на группы по три-четыре человека и продолжили путь по отдельности.
    Нас трое: летчик Николай, с отросшей рыжей бородкой, лейтенант пехоты Иван и я.
    Мы идем в сторону Киева, не заходя днем в деревни, прячась во ржи, в лесу. И только ужинать заходим по очереди в какую-нибудь деревню. А фронт уходит от нас все дальше и дальше.
    Сколько ночей шли, сколько дней — потеряли счет. Мы очень устали, были голодны.
    Однажды на рассвете мы вышли из леса. Посреди поля видим какое-то небольшое хозяйство. Подошли — это был курятник. Но кур там не было. Кур держали для того, чтобы они уничтожали вредителей на свекольном поле. Здесь мы затаились, чтобы отоспаться.
    Сколько спали — не помню. Меня разбудили товарищи, постучав по винтовке.
    — К нам подходят новые друзья, — говорят они. Мы стали наблюдать в щель за происходящим. Солдаты в нашей армейской форме! Обрадовавшись, вышли им навстречу.
    — Хальт! Хэнде хох! Руки вверх! — неожиданно закричали они по-русски и по-немецки. Они окружили нас, вывернули карманы. Но ничего не нашли. Мы заранее спрятали партийные билеты и другие документы под подшивку брюк.
    Немцы в красноармейской одежде и полицай не зашли в курятник, только заглянули. Там спаслись только наши надежные «друзья» — спрятанные под соломой пистолеты. Так неожиданно и глупо мы попали в руки врага.
    Нас привели в специально построенный лагерь для военнопленных, который находился на краю небольшого городка. Еще совсем недавно в этом городке я учился в военном училище. Поэтому мне было очень неприятно, нестерпимо тревожно билось сердце, дышалось тяжело, как будто кто-то душил меня. Здесь было много

таких же, как и мы, людей, попавших в плен. Мы заметили, что, собираясь по двое-трое, они между собой переговариваются. Мы тоже держались втроем. Если кто-то о чем-то нас спрашивал, старались помалкивать.
    Нельзя передать словами, как пленные жили в бараках за колючей проволокой, как немцы издевались над ними. Это на самом деле был ад на земле. Не было там только котла с кипящей смолой. Поэтому у каждого, кто оказался в плену, было одно желание — как-нибудь убежать отсюда.
    Никто не прерывает рассказ старшего политрука — раскрыв рты, партизаны внимательно слушают его.
    — Забор из колючей проволоки был похож на паутину. Его нельзя сломать голыми руками. А у пленных нет инструментов! Но все-таки нашли выход.
    Немцы использовали военнопленных для ремонта этих заборов. На эту работу, кроме нас, попал и бородатый летчик. Он сходил куда-то, вернулся примерно через полтора часа и с собой тайно пронес ножницы, которыми можно резать проволоку.
    — Пригодятся, а сейчас спрячем, — тайком показал на инструмент Николай. Мы очень обрадовались. Ножницы закопали в землю на выходе, под досками. Вся надежда была на эти ржавые ножницы и на плохую погоду.
    Прошло тринадцать дней, как я попал в лагерь. Однажды в обед, когда нам налили вонючую баланду, над головой начали спускаться густые черные тучи. Сначала воздух стал влажным, потом пошел мелкий дождь. А когда стало темнеть, дождь перешел в ливень. Мы только этого и ждали.
    На улице темно, как и в бараке. Из-за дождя прожекторы на вышке тускло освещают лагерь. Пользуясь этим, мы поползли от двери барака в сторону металлического забора. Когда достигли забора, то удивились: кто-то до нас изрезал колючую проволоку, успел сделать дыру. Мы попали на готовый след. Неожиданное счастье! Свобода!
    Нашему счастью не было конца. Хотя тринадцать дней мы голодали, были измождены, но откуда-то появились силы. Некоторое время мы бежали, чтобы уйти подальше от лагеря. То падали в ямы, то спотыкались. Мы знали, что кроме часовых, стоящих на вышке, вокруг забора лагеря, снаружи, ходит часовой с овчаркой. На этот раз, видимо,

из-за дождя никто не вышел. Мы были измучены непогодой. Нас как будто сунули в воду. Промокли до нитки, все были грязные. Останавливались ненадолго, чтобы набрать в легкие воздуха, зубы стучат так, как будто рубят капусту.
    Нас никто не преследовал, от лагеря мы ушли далеко. Только тут почувствовали голод. Дождливой темной ночью дошли до какой-то деревни. Но ни к кому не решились зайти. Зашли в огород и на ощупь надергали моркови, свеклы, набрали капусты, подсолнухов, недалеко от деревни зашли в лес и временно устроились под деревом.
    Моросил дождь. Мы дрожали от холода. В защищенном от ветра месте можно было и костер разжечь, но не было спичек. Вытерев овощи о листву мокрых деревьев, мы стали их есть.
    В это время сквозь ветви деревьев мы увидели движущийся огонек. Догадались, что рядом какая-то железная дорога.
    — Дрезина промчалась, по звуку узнал, — послышался голос нашего самого молодого лейтенанта Ивана.
— Может, после дрезины пойдет поезд? — сказан летчик.
    — Так может быть. Но что мы сможем сделать голыми руками? — ответил я.
    — А если как-нибудь рельсы сдвинуть? — вмешался лейтенант пехоты.
Всем в голову врезалась эта мысль.
Мы тронулись с места, надеясь найти хотя бы жердь.
    Кто ищет, тот всегда найдет. На наше счастье, прямо у железной дороги мы нашли инструмент, с помощью которого выдергивают костыли.
    Работая по очереди, мы убрали один рельс, а концы других двух рельсов приподняли и под них подложили чурбан.
    Как только мы закончили работу, тут же услышали стук колес шедшего с запада поезда. Мы побежали, углубились в густой лес. Сами только об одном думали: «Что случится с поездом?»
    Вдруг лес содрогнулся, как будто послышались раскаты грома. Мы от радости стали обнимать друг друга. А там, сзади, на железной дороге, над лесом поднялся столб огня. Видимо, горел бензин.
— А что, хорошее начало, — сказал Иван.
На рассвете вышли из леса. Впереди увидели кучу соломы, чуть подальше — деревню. Мы спрятались под соломой и выспались. Но

голод — не тетка.
    — Я схожу в деревню, может, какой-нибудь добрый человек даст нам еды, — сказан Иван.
    Он долго не возвращался, мы даже начали беспокоиться. Ждали, ждали — дождались.
    — Я побывал только в крайней избе. В этом доме живет женщина с ребенком. Она меня напоила молоком. Вот вам хлеб, сало, — протянул он нам, — У нас изо рта уже слюни потекли. А когда начали есть, хлеб и сало таяли во рту, как масло.
    Иван рассказал о том, что рано утром в деревне появились немцы. Они искали каких-то красных бандитов, которые, по словам хозяйки, вывели из строя железную дорогу, перевернули эшелон, сожгли двенадцать цистерн с бензином.
    Это известие нас очень обрадовало. Мы как будто заново родились.
    Вечером следующего дня мы подошли к русской деревне. Рискуя, зашли в крайний дом.
    — Вам табак нужен? — сердито спросил нас чернобородый старик. — В нашей деревне никто не курит. Может, из молодежи кто-нибудь курит...
Здесь, оказывается, жили старообрядцы.
    — Покормить — накормим. Сейчас я вас распределю по квартирам, — сказал старик и начал одеваться. Мы втроем, переглядываемся друг с другом и слушаем его.
— А вы нас не предадите? — спросил я с опаской.
    — Почему вы так думаете? Ходите своей дорогой, — ответил он, — Собирайтесь! — позвал он нас.
    Старик устроил нас в двух домах. Оставшись один у женщины с двумя детьми, обедая, я спросил:
— А кто нас привел сюда?
— Он — староста, назначенный немцами, — ответила она. — А есть ли в деревне немцы?
— Кто знает, я не выхожу из дома. Есть полицаи, но они из наших. — У них есть оружие?
— Есть, им дали винтовки.
    «Вот, оказывается, как! Шли, прячась от врагов, а теперь сами себя отдаем в руки врага! Нет, надо об этом предупредить товарищей».

    Я быстро оделся и пошел к ним. А там два молодых человека с винтовками.
    Так мы снова попали в беду — нас закрыли в хлеву и поставили охрану. Лейтенант пехоты Иван стал проявлять свое нетерпение:
    — Ну, теперь нам конец. Если мы сейчас не убежим, снова попадем в концлагерь или погибнем. А мне еще только двадцать один год... И уже во второй раз попал в плен...
Иван стал сильно стучать в дверь, громко кричать: — Откройте! Мы жить хотим!
— Не шумите! — послышался снаружи сердитый голос. Мы услышали голос женщины:
— Отпустите их, пусть идут своей дорогой. — Так и отпустим... утром к немцам...
    Послышались какие-то беспокойные голоса. Мы, пользуясь этим, с трудом смогли сдвинуть доску с крыши хлева и друг за другом выбрались, вышли наружу. Вдруг я нечаянно уронил на землю пустой ящик. Послышалась стрельба. Но мы уже бежали к оврагу. Вслед ринулись полицаи и стали стрелять в нас. Путь преградила речка. Я бросился в воду, переплыл реку. И вот в этот момент я потерял друзей. И сегодня не знаю, спаслись они или нет. Меня спасла темная осенняя ночь.
    Было очень одиноко, потому что я остался один, казалось, что я потерял самое дорогое, что у меня было. Я себя и сейчас чувствую потерявшимся журавлем.
    Однажды я наткнулся на лежавшего в канаве мертвого немецкого офицера. Его убили только недавно. Видна была пенящаяся кровь, она даже еще не спеклась. Эту «работу», видимо, исполнил один человек, он даже не решился подойти близко.
    Из кармана немца я достал топографическую карту, компас и документы. Из поясной кобуры забрал пистолет, из карманов — две гранаты. Для меня это было большим счастьем. В дальнейшем, ориентируясь по компасу и карте, я направился в сторону лесов Полесья. Там, я был уверен, должны быть партизаны.
    Спустя несколько дней, я добрался до намеченного места. Но найти партизан было нелегко. В деревнях, по которым я проходил, задавал вопросы встречающимся мне местным жителям. Но слышал

такие ответы: «Ничего не знаем», «Кто ищет, тот найдет». Или: «Вы на правильном пути».
    Я подошел к деревне, расположенной на берегу реки Западная Двина. И вот только здесь через десять месяцев я первый раз встретился с нашими солдатами.
— Где ваш командир? — спросил я у одного красноармейца.
    — Командир? У нас его нет. Мы попали в окружение, хотим перейти линию фронта, — ответил он.
— Не обманывайте, я должен увидеть вашего командира. Красноармеец, подумав, ответил:
— Тогда подождите здесь, схожу к командиру.
    Жду — никто ко мне не идет. Не выдержав, оставил деревню, пошел по следам, которые привели к лесу. Там меня встретил другой солдат и повел к командиру.
    — Ну, рассказывай, — зачем ты пришел к нам? Кто направил? — спрашивает командир, пристально глядя на меня.
— Никто меня не направил, сам пришел, — отвечаю я. Потом я им рассказал обо всем.
    — Говоришь, из плена бежал. Как ты это докажешь? — спрашивает командир.
    — Поверьте, кроме правдивых слов, ни о чем больше сказать не могу.
— Где нашел немецкий пистолет и гранаты? — У мертвого офицера, лежавшего на дороге.
    Я рассказал обо всем по порядку, распорол подшивку брюк и достал партбилет.
    Мне поверили. Я оказался в двадцать девятом диверсионном отряде армии, расположенном рядом с линией фронта. Этот отряд долгое время боролся с врагом во вражеском тылу. Руководил отрядом капитан Андрей Петраков.
    Выполнив все приказы командования, отряд перешел линию фронта. Отдохнув, мы через некоторое время снова стали готовиться к работе в тылу врага. И вот теперь мы среди вас.



ОБЩИМИ УСИЛИЯМИ


    Комбриг Охотин, начальник штаба Рубис и начальник общевойсковой разведки Козловский, посетив отряды, собрали всех командиров и политработников. В их отсутствие из Витебского обкома приехал Георгий Петрович Герасимов с целью оказания помощи в организации партизанских отрядов и содействия усилению партийной работы. Обсуждение было недолгим.
    — Наши партизанские отряды, — начал и медленно, и весомо говорить комбриг, — зря хлеб не едят.
    Они смогли разбить и уничтожить и хорошо вооруженные волостные полицейские управы сельских советов в Краснополье, Заборах, Шнитовке, Шерстово, Дворищах, Дмитрово, Селявщино, Горбачеве, освободили эти территории от немцев. Население десяти сельсоветов полностью перешло на сторону партизан. Народ перестал поставлять немцам хлеб, молоко, масло и другие сельскохозяйственные продукты, перестал платить налоги. Партизаны в течение месяца уничтожили около пятидесяти полицаев и шпионов, других людей, помогавших врагу, немецких солдат и офицеров. Вывели из строя четырнадцать мостов через реки Дрисса, Уща и Нища. Взорвали в Поречье, Краснополье, Горбачево, Дворищах два молокозавода, которые работали на немцев. Мщение партизан пугало врагов.
    Поэтому фашистское командование концентрирует силы против нас. По данным нашей разведки в Россонах расположен гарнизон из двухсот пятидесяти человек, на станции Дретунь — из пятисот. Кроме этого, в Левеце собралось семьдесят полицаев. Вся эта сила должна пойти в наступление на партизанские районы Дретунь — Краснополье, Дретунь — Большие Осетки, Дретунь — Прудки, Россоны — Горбачево, Россоны — Булынино, потом закрепиться в этих населенных пунктах.
    Перед нами стоит такая задача: в ближайшее время отправить самых опытных людей в Дриссовский район, там на базе отряда Сергея Моисеенко создать партизанскую бригаду. Эта бригада должна сражаться с прибывшим в Селявщино карательным отрядом немецкой

дивизии, расположенной в Полоцке. А в районе Клястиц будут вести борьбу с врагом отрады партизанской бригады имени Щорса под руководством Дубняка.
    В соседнем Освейском районе на базе отряда имени Фрунзе тоже решили сформировать партизанскую бригаду. А в отряд имени Сергея Моисеенко решили направить командиром Мандрыкина, одного из пришедших с фронта бойцов, комиссаром — представителя Витебского обкома Георгия Герасимова.
Но Петраков воспротивился.
    — Если там слабая дисциплина, — сказал он, — я сам со своими людьми соглашусь командовать отрядом.
    Конечно, во вновь созданных отрядах нужны проверенные, знающие работу, закаленные в боях командиры.
    Партизаны под командованием Петракова и Романова к отправке в Дриссовский район стали готовиться, как на праздник. Вместе с ними туда отправился представитель Витебского обкома.
    — Во время формирования нового отряда держите под контролем железную дорогу Полоцк — Двинск.
    А еще наблюдайте за Бениславским мостом через реку Дриссу. Нам приказано взорвать этот мост общими усилиями, — такой последний совет дал комбриг Охотин.
— Мы выполним ваш наказ, — прозвучал короткий ответ.
    — А твоя работа, — повернулся комбриг к Романову, — быть комиссаром. Подождите, может и Варфоломей Яковлевич что-то скажет, — добавил Охотин, посмотрев на секретаря райкома.
    — Главная политическая задача, — сказал Лапенко, — гнать врага, не давать ему свободно дышать на нашей земле. Если соберете достаточно сил, пойдем стеной против вражеской силы. По приезде на место среди населения проведите агитационную работу и в Фонд обороны собирайте деньги.
    Партизаны, командиры и политработники, оставшиеся на старом месте, тепло, по-братски проводили в дальнюю и опасную дорогу своих товарищей по оружию.
    Небольшая группа партизан, ведомая Петраковым, заходила в деревни, встречавшиеся на их пути. Неожиданно на перекрестке около деревни Федотово они наткнулись на гору мин и снарядов. До сих пор

их никто не трогал — местные крестьяне боялись, что боеприпасы начнут взрываться.
    Оказалось, что снаряды и мины были без взрывателей. Капитан, качая головой, произнес:
    — Ай-яй-яй, ведь для партизан это сродни золоту. Надо сообщить Родиону Артемьевичу, пусть заберет в свои руки.
    Потом на самом деле снаряды и мины попали в руки партизан. Охотину пришлось открыть «фабрику» по выплавке тола из снарядов. Ведь партизанам нужна была взрывчатка.
    Группа партизан Андрея Петракова остановилась в старом клубе деревни Борисовка. Здесь был небольшой отряд, руководимый Филипповым. К ним пришло все сельское население. Все хотели своими ушами услышать о новостях с фронта и тыла — вопросам не было конца.
Командир местного партизанского отряда спросил:
— Когда начнете штурмовать гарнизон в поселке Россоны? — А почему только Россонский? — спросил Петраков.
    — Настало время напасть на Россонский и Клястицкий гарнизоны.
    — Это так, но у нас еще маловато сил, — ответил Петраков, — Вы лучше постарайтесь пока увеличить отряд, улучшайте диверсионную работу...
    Разговор был прерван игрой на гармошке. Партизаны, с винтовками на плечо, одевшись опрятнее к приходу девушек, пригласив их, закружились в медленном вальсе.
    — Вы же устали, устраивайтесь на отдых, — пытается остановить их командир. Нет, молодежь все кружится и кружится в танце.
    Романов повел небольшой отряд в назначенное место. Сам Петраков, взяв с собой двух солдат и Герасимова, сначала навестил партизанский отряд в Освейском районе, затем партизанскую бригаду Дубняка, состоявшую из нескольких отрядов.
    Сергеевцы расположились в старом густом ельнике. Шедших к ним гостей встретила стоявшая на посту на лесной тропинке девушка-партизанка в шинели... Это была Ира Комарова.
    — С какого времени ты в отряде? — спросил старший политрук Романов.
— С самого начала.

    «Сейчас я обо всем узнаю», — подумал Романов. В лагере слышны голоса людей, громкие разговоры. Кто чем хочет, тем и занимается. Некоторые достали из котомок соленое свиное сало и едят его. Вдруг прямо около Романова прозвучал выстрел.
— В чем дело? — повернулся командир.
— Случайно получилось, — ответил провинившийся. — И часто так бывает?
— Быв-а-а-ет, — ответил протяжно партизан. Кто-то сказал:
— Не умеет винтовку держать в руках.
— А командир у вас есть? — спросил Романов. — Нет.
— А где он?
— А кто его знает. — А комиссар?
— Его тоже нет. — Он где?
Никто не смог ответить.
    Из старших был только начальник санитарной службы, фельдшер. Старший политрук Романов приказал ему собрать партизан, сам присел на пень.
    Сергеевцы, гладя косо на пришедших партизан, стали присаживаться на мягкий мох.
    Романов видит, что сергеевцы смотрят на него с подозрением. И все же он рассказал им о цели приезда, о планах на будущее.
    — Теперь расскажите о своем боевом пути и о своем первом командире Сергее Моисеенко, — попросил старший политрук, оглядев всех партизан.
    Тишина, все чего-то ждут. Через некоторое время, немного растерявшись, Ира Комарова начала рассказывать.
    — В первый раз я увидела Сергея в лагере вечером. Он непринужденно вел себя среди людей, был веселым человеком. Из его рассказов я помню, что Сергей до войны работал в разных местах: в колхозе, на одном из заводов Ленинграда, потом снова в родных местах трактористом в МТС. Служил в армии, в боях под Кишиневом командовал ротой. Когда он появился в наших краях, сразу решил

организовать партизанский отряд. Мы тоже со своей подругой Надей с большим желанием пришли к нему.
    Зима 1942 года была очень холодной. Поэтому мы вели подпольную работу, но жили в своих домах.
    Весной, когда стало немного теплее, Сергей в одежде немецкого унтер-офицера увел нас в лес. Мы стали жить там в шалаше. Сначала нам было очень тяжело, но потом постепенно привыкли. Командир нас всегда подбадривай добрыми словами. Сергею пришлось воевать с врагом недолго, вражеская пуля… — девушка наклонила голову, закрыла лицо руками, задрожала.
    — Ну, ладно, слезы не помогут, — старается успокоить Иру старший политрук Романов, — Мы себя можем успокоить тем, что продолжаем дело, начатое Сергеем.
    Рассказ Иры Комаровой тронул сердца людей. Никто никуда не отходил, все внимательно слушали ее.
    — А теперь вы продолжите рассказ, — обратился Романов к фельдшеру. Его не надо было уговаривать:
    — В начале 1942 года, — начал свой рассказ фельдшер Иван Кудим, — немцы стали собирать украинцев из Витебска, Невеля и других лагерей. Среди украинцев оказались русские, белорусы и люди других национальностей. Надо отметить: немцы отбирали молодых, здоровых людей. Я тоже попал в их число. Нас 120 человек отправили в город Полоцк.
    Здесь начали кормить хорошо, на работу не выводили. Через две недели стали обучать военному делу. Мы поняли, что гитлеровцы хотели собрать добровольцев.
    В это же время мы создали подпольную группу. Она должна была подготовить к побегу из отряда ни в чем не виновных людей.
    Настал март. Нас выстроили перед строем немецких солдат. Пришел обер-лейтенант. Он говорит нам через переводчика:
    — Немецкое командование направляет вас сражаться против банды красных. Вместе с немецкой армией вы должны встать на защиту родной земли, своих семей, своих домов. После окончания войны немецкое командование вас отблагодарит — подарит вам земли, вольную жизнь. Те, кто готов сражаться вместе с нами против банды красных, сделайте два шага вперед.

    Мы зашевелились, растерялись, стали переглядываться. Кто-то дал команду: «А ну, молодые, шаг вперед!» И тут же все как один сделали два шага вперед...
    Нам выдали оружие... Теперь знали твердо, что будем убивать своих отцов и матерей, братьев и сестер. «Нет, так не должно быть», — подумали мы.
    В апреле 1942 года нас отправили в село Клястицы. Здесь всех разделили на две группы. Одну из групп в количестве пятидесяти двух человек отправили в село Юховичи.
    В их числе оказался и я. Кроме нас, было еще семеро немецких солдат. Так наша подпольная группа разделилась надвое. От местных жителей мы узнали, что в лесу расположился какой-то партизанский отряд Сергея. У нас появилась возможность встретиться и поговорить с отрядом. А партизаны знали, что мы появились в Юховичах. Поэтому ночью 1 мая они неожиданно напали на нас. «Бейте немцев, переходите на нашу сторону!» — стреляя, кричали они. Но мы еще были не совсем к этому готовы, поэтому той ночью не перешли на сторону партизан.
    Наша подпольная группа начала вести подготовку к нападению и разгрому немецкого гарнизона. Мы решили: кто, что, когда, как будет делать. В назначенный день в караул пошли только члены подпольной группы. Когда стемнело, из пулемета вытащили затвор. Ночью третьего мая в двадцать четыре часа в квартиру начальника штаба вахмистра немецкого гарнизона полетели одна за другой гранаты.
    Находившиеся там немецкие солдаты выбежали в коридор, тут же послышалась стрельба из винтовок. Так в ночь на четвертое мая мы уничтожили начальника гарнизона и двоих ефрейторов. В это время дежурный гарнизона и унтер-офицер находились в караульном помещении. Услышав взрывы, они подбежали к пулеметам. Но ведь затвор пулемета снят. Тут же мы убили унтера, ударив прикладом по голове. Двое фашистов смогли убежать и спрятаться в окопе. Когда мы выбежали на улицу, они в нас бросили гранаты. На счастье, мы успели отойти в сторону. Зато гитлеровцы обнаружили себя. Скоро мы их подарили земле.
    Когда мы уничтожили врагов, побежали к складу: нам нужны были продукты и боеприпасы. Только мы сломали замок склада, как с криком ворвался адъютант начальника гарнизона. И он не спасся.

    Весь гарнизон был теперь в наших руках. Я дал знать друзьям о случившемся, и мы из склада забрали продукты, боеприпасы, оружие, а остальное уничтожили и убежали в лес.
    До сих пор с друзьями, оставшимися в Клястицах, поддерживали связь, договаривались все делать одновременно. Но среди них оказался провокатор — рассказал обо всем немцам.
    Но все равно некоторые наши товарищи спаслись. Семь человек из них пришли к нам... Скоро мы нашли отряд Сергея и присоединились к нему.
    Фельдшер Иван Кудим закончил свой рассказ. Старшему политруку Романову стало ясно, что у этого отряда должен быть сильный руководитель. Когда пришел капитан Петраков, назначили командиром сергеевцев Петра Мандрыкина, комиссаром — Георгия Герасимова, а сами принялись за укрепление других отрядов.
    Прошло немного времени. В районе стали появляться все новые и новые отряды. Руководство ими поручали партизанам, которые научились хорошо бить врагов. Так родилась бригада «За Советскую Белоруссию».
    В конце июля — начале августа стали поднимать головы немецкие карательные отряды, они в открытую стали готовиться к нападению на партизан. Райком партии и штаб партизанской бригады об этом хорошо знали. Поэтому они стали изучать врага, готовить контрмеры против карателей. Штаб партизанской бригады составил оперативный и тактический план. Его довели до каждого отряда.
    В борьбе с оккупантами по плану партизанской бригады должна выполняться следующая работа: семь отрядов бригады Охотина должны неожиданно напасть на немцев и уничтожить их; соседняя бригада имени Щорса Дубняка-Машерова и отряды партизанской бригады Прудникова должны держать под контролем дорогу между Полоцком и Клястицами, Полоцком и Селявщино, которая ведет к Россонам, разбить отступающие в Полоцк карательные отряды и идущие оттуда навстречу дополнительные силы врага.
    Партизаны были хорошо подготовлены, и они по приказу поднялись на борьбу с врагом. В первую очередь должны были уничтожить группу полицаев, собравшихся в деревне Ловец, тремя отрядами неожиданно напасть на немецкий гарнизон из четырехсот

двадцати человек, расположенный на железнодорожной станции Клястицы, и вывести из строя станцию, водонапорную башню.
    Первый параграф приказа был выполнен успешно. Пятого августа ночью партизаны за короткий срок выбили полицаев из деревни. Здесь они уничтожили заместителя начальника Невельской полиции и пятерых полицаев, оставшиеся полицаи разбежались кто куда.
    Но немецкий гарнизон, находившийся в селе Клястицы, тоже не спал, он встретил партизан ожесточенным огнем из разных видов оружия.
    Партизаны в этом долгом бою уничтожили двадцать немецких солдат, многих тяжело ранили, но на этот раз им пришлось отступить.
    10 августа во второй раз партизаны бросили все силы бригады на станцию Клястицы. Начавшийся в первом часу ночи бой шел до десяти часов утра. Партизаны вывели из строя железные дороги на расстоянии двадцати пяти километров (от станции Клястицы до станции Дретунь), перерезали телефонные провода...
    Враг видел, что партизаны представляют большую силу: то в одном месте, то в другом уничтожаются немецкие гарнизоны. По плану партизан 25 августа бригада Охотина, партизанские отряды бригады Прудникова в составе семисот бойцов, с помощью шести пушек напали на три гарнизона, стоявшие в Сивошино и Соколище, разбили их наголову.
    В этом бою в руки партизан перешло оружие противника, боеприпасы — патроны и снаряды, много мин, продовольствие, автомашины и повозки, одежда и многое другое. Враг также потерял много солдат и офицеров.
    Достаточно отметить: партизанские снайперы в течение трех недель в боях с карателями уничтожили 145 немецких солдат и офицеров, захватили их повозки, две автомашины, шестнадцать винтовок и три ящика с патронами.
    В июле — августе шли постоянные бои с карателями. Партизаны научились сражаться и побеждать врага. Райком партии и райком комсомола, командиры и политработники умело руководили народными мстителями, население повсеместно было на стороне партизан и было готово помогать во всем.



ПОСЛЕДНИЙ МОСТ


    Кругом дремучий лес. Отсюда, как ниточки, протянулись тропинки во все отряды. На этот раз здесь собралось много народу: командиры партизанских отрядов, политработники, руководители оперативных отделов, начальники штабов, разведчики... Они прибыли верхом на лошадях, на велосипедах, мотоциклах.
    Обсуждение планов на будущее еще не началось. Поэтому делились друг с другом впечатлениями о боевой жизни, рассказывали о хороших и плохих новостях.
    Рассказывает Николай Егорович Усов, политрук партизанского отряда им. Ворошилова:
    — По приказу командования нас, девять человек, направили в район деревень Мачулище — Сельники с целью организации отряда. Командиром партизанской группы назначили Ефима Лазаренко, политруком — меня. Наша группа расположилась в дремучем лесу, восточнее деревни Стайка, и должна была создать базу для отряда.
    До назначенного места мы шли сначала по лесу, а дальше — по открытому полю. Так дошли до деревни Литвиново. Там, в деревне, услышали шум. Что происходит?
    Мы осторожно наблюдали со стороны: на деревенской улице повозки, вокруг которых по-деловому ходят крестьяне-мужчины, женщины. Оказывается, гитлеровцы погнали их ремонтировать дороги и мосты. Мы прошли стороной. Нам пришлось пока оставить в покое гарнизоны в селах Молокоедово и Туричино. А сами думали: «Как только сформируем и вооружим отряд, нам будет много работы, дадим немцам жару».
    Дальше нам надо было идти по открытой местности и перейти дорогу.
    До дороги не дошли метров тридцать, неожиданно видим: со стороны деревни Реутка мчится грузовой автомобиль. Нас как будто ветром сдуло, мы упали на землю. В кузове сидят примерно сорок немецких солдат. Они направили свои автоматы на обе стороны дороги. Нам некуда спрятаться, позиция у нас самая невыгодная — мы на обозреваемом склоне.

    Времени на раздумье нет, по команде все как один даем залп по машине. Вдруг машина остановилась, и на нас посыпался шквал огня, начали взрываться гранаты...
    В самый тяжелый для нас момент неожиданно замолчал пулемет — убили пулеметчика Никанора Генералова. Его сразу заменил второй номер — Андронов Федор, пулемет застрочил снова.
    Когда он вновь замолчал, оставшиеся в живых немецкие солдаты выпрыгнули из машины, успели спрятаться в кювете по ту сторону дороги. И вот опять застучал пулемет, мы, семь человек, с остервенелым криком «ура-а» напали на немцев. Фашисты не выдержали — побросав оружие, убитых товарищей, бросились врассыпную.
    Нам надо было как можно быстрее уйти с этого места. С ближних гарнизонов могла вот-вот подойти дополнительная вражеская сила.
    Остановившаяся немецкая машина урчит. Значит, двигатель не сломался — работает. Среди нас был товарищ, который умел водить машину. Он быстро заскочил в кабину, попробовал тронуться и закричал: «Садитесь побыстрее!»
    Сначала погрузили убитого пулеметчика Генералова, потом сложили немецкие автоматы. В кузове лежали убитые немецкие солдаты, их пришлось выбросить на обочину дороги.
    Не зря в народе говорят: «Не увидишь горя — счастья не увидишь, не испытаешь трудностей — не жди легкой жизни...». Со слезами на глазах мы похоронили пулеметчика Никанора Генералова, пулеметной очередью почтили его память. Его одинокая могила находится по дороге в город Полоцк у села Литвиново.
    Узнают ли когда-нибудь об этом его родственники? Ведь мы не знали, откуда он родом...
Усов притих. Разговор продолжил разведчик Козловский:
    — Я никогда не забуду, как в мае Родион Охотин отправил меня на железнодорожный разъезд Силово. Раньше там жил лесник Полилейко. С помощью этого старика мы поддерживали связь с отрядом Сергея и получали другие ценные сведения.
    Я прибыл туда утром. Хозяйка ушла выполнять наше задание в село Шварцы, где расположился немецкий гарнизон.
    — Прошло два дня, — с тревогой говорит старик-хозяин, — а она не возвращается, может, случилось что-то?

    Эти старики с желанием стали помогать партизанам, потому что их двое сыновей погибли в самом начале войны. После их смерти им нечего было терять.
    Сидим мы вдвоем со стариком, пьем горячее молоко, вдруг он меня толкнул в бок:
— Немцы!
    Я — в подполье. Тут же я услышал, как застучали сапоги немцев, вошедших в дом. Они кричат на своем языке, проклинают кого-то. Я понял только одно слово: «Партизан, партизан!»
    Я сижу в темном углу, жду смерти: «А вдруг в подполье бросят гранату». А в руках — пистолет.
    Кажется, что время идет очень медленно. Немцы не заглянули в подполье: как пришли, так и ушли, беснуясь, с шумом, криком. Я посмотрел в небольшое окошечко из подполья: немцев около пятнадцати. Впереди них идет хозяин, а сзади ведут его корову.
    Прошло немного времени — я вылез из подполья и — в сени. О, что такое? Только я открыл дверь, как меня резануло огнем — чуть-чуть не упал на спину. Раздумывать некогда, мне пришлось разбить окно.
    А потом мы узнали, что враги расстреляли патриотов-стариков, издеваясь над ними.
    Партизаны еще долго разговаривали. В основном они говорили о боях с карателями, которые продолжались в течение двух месяцев.
    Наступил полдень. Небо чистое. Солнце печет, а в лесу свежо. Последний летний месяц. Настроение у партизан хорошее — слышатся радостные разговоры, смеющиеся голоса. Они сидят за столами, расположенными буквой «п», недалеко от полевой кухни. Все едят из своих котелков суп с мясом.
    — Сегодня, я вижу, начпрод добр, — похваливает Охотин, — и угощает нас мясом лося.
Да, белорусский лес богат лосями, кабанами, другой живностью. Поэтому при нехватке продуктов можно пользоваться этим
богатством. Еще в конце июля команде, выполнявшей хозяйственные работы, было приказано заготавливать овощи и солить на зиму грибы. На столе партизан часто бывает и уха из свежей рыбы. Белорусская земля богата озерами.
Наевшись досыта, партизаны остались сидеть за столами.

    — В нашем партизанском крае, — продолжал Охотин, — остались еще два немецких гарнизона (в Россонах и в Клястицах), не испытавших в бою героизм и ненависть партизан. Конечно, в ближайшее время мы им дадим жару. Не забудьте одно, что побежденный враг не сдается, он готовится дать нам решительный отпор. Разведчики сообщают: Полоцкий гарнизон пополнился силой еще одного полка. Он к ним не в гости пришел...
Затем комбриг поделился планами на будущее:
    — Сейчас в деревнях идет уборка урожая. Поэтому на освобожденной от немцев территории надо помочь колхозникам организованно провести основные полевые работы. Ни одно зернышко не должно попасть в руки врага, каждый грамм лишнего хлеба необходимо доставить в партизанский «амбар». Это — одно. Другое: диверсионная работа должна проводиться постоянно. Все дороги — шоссейные, железнодорожные — и днем, и ночью должны быть под наблюдением партизан и в их руках. Третье: штаб партизанского движения приказывает: за короткое время взорвать железнодорожный мост Бениславской платформы через реку Дрисса. Этого же ждет и Витебский обком.
    После комбрига Охотина выступил начальник штаба. Он уточнил план операции по взрыву стадвадцатиметрового моста, находящегося в восьмидесяти километрах и пока не тронутого партизанами.
    Райком партии и советы отрядов партизан решили доверить выполнение этого ответственного задания командиру отряда имени Щорса коммунисту Дубняку-Машерову.
    Для проведения операции отряды собрались в освобожденной от врагов деревне Рудня. До этого ее жители не видели столько партизан. Их удивили всадники, пушки, упряжки.
    — Неужели это наши партизаны? — удивляются они. Некоторые принесли с собой квас из сушеных сухарей и угощали гостей. Кроме кваса, у сельских жителей ничего, можно сказать, и не было.
    — Вот уничтожим фашистов, будем праздновать и другие праздники, — говорили партизаны.
— Бейте гадов, — просили женщины.
    Пришла пора собираться в дорогу. Командиры построили отряды, проверив и обсудив все, вышли в путь. Отряды, которые должны быть слева от моста, пошли самостоятельно, а Степан Голубьев повел к реке

Дрисса десять своих подрывников. Там они, сделав плот, должны были погрузить тол и по реке спуститься к мосту.
    Партизаны шли всю ночь, на отдых остановились только на рассвете, поели, поспали часа два и снова отправились в путь. В условленное место они прибыли только вечером.
    Мир объят мраком. Темно как в могиле. Но партизаны не дремлют. Разведчики пошли проверять, что происходит на железной дороге и около моста, связные отправились в другие отряды. Они должны сообщить в течение суток нужную информацию. В это время отдыхала лишь главная сила — атакующие немецкий гарнизон, охранявший мост.
    По плану партизанский отряд из Освейского района направился на правую сторону от моста, а на левую — отряд имени Калинина. Они должны были взорвать железную дорогу в десяти — пятнадцати километрах от моста, и дать отпор немцам, прибывающим на поезде на подмогу гарнизону.
    Командир Дриссовского партизанского отряда Мандрыкин установил свои три пушки у реки напротив казармы немцев, на пятьдесят метров ближе, чем обычно.
После обеда первым в штаб прибыл связной от подрывников.
    — Плот сделан, тол на него погружен, подрывники тронутся к утру, — сообщил он.
    Вскоре вернулись связные из других отрядов. Все шли с хорошими вестями. Только разведчики, отправленные к мосту, пришли, когда было совсем темно, они беспрерывно следили за врагом.
    Железная дорога соединяет немцев с фронтом. Поэтому здесь часто проходят поезда. По расчетам разведчиков, только в течение суток три эшелона проходят в сторону фронта и оттуда возвращаются два эшелона. Поэтому есть причина вывести из строя этот железнодорожный путь.
    Дубняк-Машеров глубокой ночью бесшумно привел своих партизан к железной дороге. Каждому командиру еще раз объяснил, что, как и когда делать, а сам вернулся на командный пункт.
    Ночь проходит. Где-то далеко бодро пропел счастливый петух. Но ему никто не ответил, он еще раз пропел и притих. Наверное, остальные петухи попали во вражеский котел.

    Светает. Над рекой молочный туман медленно поднимается кверху. Впереди вырисовывается железная дорога. По ней взад-вперед ходит немецкий солдат. Знает ли он, что снайпер-партизан в эту минуту может его сразить.
    С рассветом сердца партизан начинают учащенно биться. Больше всех переживает Дубняк-Машеров: «Подоспеют ли подрывники?» Но вскоре вернулся связной.
    — Подрывники плывут вниз на плотах, все у них хорошо. Они в четырех километрах от нас, — доложил он командиру.
    «Время начинать», — только подумал командир, как издалека, с левой стороны, загрохотало.
    Это отряд имени Фрунзе взорвал железную дорогу. Взрыв известил о начале операции.
    И пушки Мандрыкина одновременно отправили снаряды на казарму и караульное помещение, началась рокочущая стрельба пулеметов, минометов, автоматов.
    Два немецких пулемета, установленные на противоположных концах моста, не успели раскрыть свои «рты», а солдаты, выбежавшие из казармы и караульного помещения, сразу же попали на мушки партизан и стали падать друг за другом.
    К разгару ожесточенного боя успел подойти Степан Голубьев с подрывниками. Он без особых сложностей, бросив в воду трос с привязанными к его концам камнями, закрепил под мостом плот. Подрывники очень быстро подняли и подвесили на основной пролет моста четыреста килограммов тола.
— Я поджигаю шнур, прыгайте в воду! — дал команду командир. А на берегу идет бой. В окна казарм, где спрятались немцы,
полетели гранаты. И только тогда стрельба ослабела.
    Вдруг раздался очень сильный взрыв, который всех успокоил. В воздух, как щепки, полетели сломанные рельсы, шпалы. Концы моста, как крылья раненой птицы, повисли и упали в воду.
    Неожиданно стало темно и тихо. Этот взрыв для партизан означал, что надо отступать. Прихватив немецкое снаряжение, они собрались на той дороге, по которой пришли.
    Хотя операция прошла успешно, но в бою, длившемся полтора часа, партизаны потеряли двоих боевых товарищей. Их, Огурцова и Щуцкина, вынесли санитарки Полина Галанова и Мария Шаркова.

Командир Дубняк-Машеров был легко ранен в бою, а подрывника Голубьева контузило, когда он плыл по реке. Взрывной волной его выбросило на берег. И все-таки немецкий гарнизон из ста пятидесяти человек был уничтожен, и враг на долгое время замолчал.
    А с востока на запад течет река Дрисса, как будто здесь ничего не происходило. Вдоль реки протянулась мощеная дорога. Она тоже виляет, как река. Эта дорога давно закрыта врагу, потому что партизаны, прорыв на ней канавы, сделали ее непроезжей для машин. И среди камней проросла трава. В некоторых местах она поднялась до колен. Вот по этой дороге партизаны возвращаются на свои базы.
    Они добрались до деревни Прибытки и около ветряной мельницы остановились на отдых. Тут же к ним подошли сначала женщины, потом несколько мужчин и завели разговор:
— Скоро вы немцев погоните? — спросила одна из женщин.
    — Ты не задавай такие вопросы, это военная тайна, — вмешался в разговор другой.
    — Какая еще тут военная тайна. Говорят, что в наших лесах везде партизаны.
    — Об этом мы и сами знаем, — говорит третий. — Вот только вчера они взорвали железнодорожный мост.
    Посмотришь, послушаешь: известия о делах партизан распространяются молниеносно.
— Кто об этом вам сказал? — спросил командир. — Наш староста, — ответила та же женщина.
— А староста плохой человек?
— Нет, он не плохой, — заговорил теперь мужчина.
    — Он и сам поговаривает о том, что надо уйти в партизаны. Но… — он остановился на полуслове.
    В это время послышался шум самолета. Он летел над дорогой, ведущей из леса в деревню. Сразу понятно, что немецкий самолет-разведчик ищет партизан, взорвавших мост.
    — Спрячьтесь за постройками и приготовьтесь к стрельбе. Стрелять! — приказал командир. Собравшихся партизан как ветром сдуло.
Фашистский самолет летел прямо на деревню. — Стрелять по врагу! — раздалась команда.

    Послышался залп огня, застучали пулеметы. Самолет ответил огнем. Но потом, оставляя черный шлейф дыма, скрылся за лесом. С той стороны донесся оглушительный взрыв.
— Сбили ведь! — Сбили!
— Смерть фашистам!
    Народ снова собрался около мельницы. Все радовались, как дети радуются игрушке.
    — Как вы думаете, где упал самолет? — спросил командир у колхозников.
    — Недалеко, на противоположной стороне реки, — послышался ответ.
    Вскоре партизаны пошли дальше. Когда они дошли до деревни Рудня, встретили людей с оружием, которые, собравшись из всех деревень, вышли на поиски партизан.
    В Рудне состоялся митинг. Партизаны выстроились по команде. Около них собрались новые люди. Их около ста пятидесяти человек. Сюда пришли и деревенские жители. Командир вышел к народу:
    — Товарищи партизаны! — раздался его голос, — Я поздравляю вас с успешно проведенной операцией. Но это — только начало. Впереди очень много дел. Диверсионную работу мы будем развивать, улучшать. В первую очередь надо уничтожить немецкие гарнизоны, участвующие в боях с партизанами в Юховичах и Соколище. Близлежащие деревни надо освободить от фашистских оккупантов.
    Затаив дыхание, все слушали речь комбрига. После митинга партизаны долго не расходились.
    А Голубьев со своими подрывниками только вышел на дорогу. Они добрались до своей базы поздно ночью. Уставшие подрывники сразу свалились и уснули. Командир Голубьев пришел в штаб бригады и доложил командиру и комиссару об успешно проведенной операции.
    Этой ночью на Большую Землю быстрее птицы полетела радиограмма.
    А партизаны продолжают свое дело каждый день. Об этом очень ясно написано и в письмах карателей, адресованных домой. Мы прочитаем лишь некоторые из них.
17 августа 1942 года ефрейтор Людвиг Лянда пишет брату:

    «...Русская пуля поджидает нас на каждом шагу. Иногда ночью мы совсем не спим. Потому что постоянно приходится воевать — партизаны нападают на нас пять-шесть раз в день. Мы потеряли много друзей...»
А вот письмо старшего стрелка Франца:
    «В местах, где мы стоим, народу мало, многие, забрав свою скотину, ушли к партизанам. Они нападают на нас каждый день, стреляют в нас. Когда мы едем на лошадях или машинах на станцию за почтой или за продуктами, приходится отбивать их атаки по пять-шесть раз в день. К тому же дороги минируют. Мы потеряли много людей, лошадей. Ночью постоянно приходится сидеть в окопах. Мы никак не можем их победить, они очень хитрые. Количество этих красных бандитов с каждым днем увеличивается...»
Унтер-офицер Кеслер сообщает своей тете:
    «...Мы шли долго. Дремучий лес без конца и края, взорванные и сожженные мосты, срубленные деревья мешают нам продвигаться. Фронт от нас далеко, партизаны часто стреляют в нас, а мы их не видим...»
    А с белорусской земли, временно оккупированной немцами, в деревню Мари-Луговая, расположенную на берегу Волги, приходили такие короткие письма:
    «..Дорогие родные, любимая жена Таня, мама! Я посылаю вам горячий сердечный привет. Я живу в боевой обстановке, неустанно бьем врага. В этом году в течение только шести месяцев сбили пять вражеских самолетов, пускаем под откос грузовые машины, воинские эшелоны. За последнее время уничтожили около двух тысяч немцев.
Целую вас крепко. О.»
В письме, написанном через год, сообщает:
    «...Я живу хорошо, здоров. Каждый день ожесточенно бьем оккупантов. Всего мы пустили под откос шестьдесят вражеских эшелонов, сбили девять самолетов и уничтожили много техники. Правительство наградило 115 человек из нашей партизанской бригады орденами и медалями.
    Мы полностью освободили Россонский район от фашистов. Нам приходится теперь работать на мирных жителей. Наши партизаны живут в деревнях, питаются вместе в местными жителями, делятся продуктами. В мастерской шьют одежду, обувь. Мы отремонтировали

силами партизан и мирных жителей смолокурню, лесопилку, электромелъницу, теперь все эти предприятия работают. А вокруг нас есть еще немцы, но мы их бьём днем и ночью.
    Целую вас еще раз. Ждите меня с победой. Вам за меня не будет стыдно. О.»
Еще одно письмо:
    «...Шлю привет с оккупированной врагами земли. Как и раньше беспощадно бьем врага. Правительство наградило меня орденом Ленина за умелое руководство партизанами.
    Здешнее население нас очень любит. Люди с нетерпением ждут прихода Красной Армии.
     Мама, жена Таня, родственники и соседи! Я прошу вас: помогайте Красной Армии, чем можете, тогда врага мы сможем победить быстрее. О.»[1]
    Нам хорошо видно, что письма немецких солдат отличаются от писем Родиона Охотина, как ясный день от темной ночи. Одни, находясь на чужой земле, жалуются, а другой гордится смелостью советских людей.



БИТЬ ТАК БИТЬ!


    Очень заметно приближение осени. На макушках деревьев видны пожелтевшие листья. Ночи становятся длиннее, теперь они темнее и прохладнее. Поэтому штаб бригады во все отряды разослал приказ: провести работу по подготовке к осени и зиме. В райком партии и в штаб бригады каждые пять дней должна поступать информация о подготовке к зиме.
    Связные, пришедшие с фронта, доставили директивы ЦК партии Белоруссии и Витебского обкома. В этих директивах даны ценные указания и намечены планы дальнейшей работы партизан.
    Связные привезли с собой много газет. Райкому партии и райкому комсомола прибавилось много работы: направлять агитаторов в отряды, в деревни, распространять вести с фронта и с Большой Земли.
    Бригада имени Сталина, руководимая Охотиным, стала главной опорой для бригад Россонского, Освейского, Дриссовского районов и других отдельных бригад. Поэтому командиры и политруки отрядов партизан, собравшись здесь, проводят совещания. При штабе постоянно работают курсы по подготовке командиров, комиссаров, снайперов.
    На одном из совещаний командиры обсудили итоги: где и как громили немцев в последнее время, какие недостатки имеются в работе, поговорили о планах на будущее.
    В конце совещания взял слово секретарь райкома Варфоломей Лапенко:
    — Давайте как можно быстрее в деревни района направим агитаторов. Каждому агитатору выделим одетых в военную форму двоих-троих автоматчиков. Пусть они распространяют вести с Большой Земли и с фронта. В это же время пусть собирают у народа деньги в Фонд обороны.
    — Пусть поднимают народ на непримиримую борьбу с врагом, — вмешался Охотин. — Нам осталось добить вражеские гарнизоны в Россонах и Клястицах.
    Все согласились с отправкой агитаторов в деревни района. Ефрем Васильевич, помощник комбрига по хозяйственной части, добавил:

    — Они должны помнить и о поставках партизанам хлеба, других продуктов. В начале войны Ефрем Васильевич был председателем исполкома райсовета Россонского района. Он тоже, как и Лапенко, остался на занятой врагами территории для подпольной работы. Но вскоре потерял надежных друзей и до того времени, как попал к партизанам, прятался от врага.
Комбриг решительно заявил:
— Необходимо освободить от врага Россоны и Клястицы.
    — Тогда у нас на самом деле появится много работы, — улыбаясь, ответил Ефрем Васильевич.
    Секретарь райкома партии посоветовал усилить партийную работу на местах, поддерживать связь с народом.
    Как и решили, скоро агитаторы отправились в деревни. Бригады имени Сталина и Щорса начали подготовку к нападению на гарнизоны в Россонах и Клястицах.
    Партизаны постоянно проводили диверсионную работу на шоссейных дорогах. Солдаты вражеских гарнизонов безвылазно сидели в окопах.
    Комбриг Охотин решил направить на несколько дней разведчиков в Россонский гарнизон. «Кого отправить? Партизаны-разведчики там днем находиться не могут — они легко попадут в руки русских полицаев или немцев...»
Выручил из беды Козловский. Он предложил:
    — Васю надо отправить. Я его успел подготовить. Он знает, как можно дойти. Там живет мой брат Леня. А еще можно отправить старика из Дворища, Ивана Сидоркина. Он тоже знает явочную квартиру моего брата.
    Комбриг понял, что Козловский постоянно получал от них информацию. Поэтому сразу согласился с его предложением.
    Вася уже два раза ходил в деревню, приносил оттуда нужную информацию. Он в этот раз очень обрадовался, потому что доверили ему выполнение серьезного задания. Козловский сам отвел маленького разведчика к старику. Он вручил Сидоркину приказ комбрига, напечатанный на машинке на пяти листах.
В нем сказано:
«Всем полицаям Россонского гарнизона!

    После разгрома фашистских войск под Москвой Красная Армия победно продвигается вперед и вперед на запад. Она освободила от врагов много городов и деревень.
    Части Красной Армии и силы партизан на оккупированной вражеской территории пополняются, в их ряды вступают, взяв в руки оружие, все честные советские люди.
    Вы сами видите: они уничтожают вражеские гарнизоны один за другим.
    Зарубите себе на носу: скоро наступит конец и Россонскому гарнизону. Поэтому вам приказано:
а) прекратить грабить и убивать мирных жителей; б) срочно выпустить невиновных из тюрем;
    в) направить полученное от фашистов оружие на них же и перейти на сторону партизан.
Смерть немецким оккупантам! Командование Красной Армии»
    Этот приказ благополучно дошел до Россон. Листовки висели на дверях казармы полицаев, их управления, на воротах дома, где живет начальник полиции. Вспоминая об этом, учительница Вера Михайловна Стегашова пишет:
    «С 1932 года по март 1941-го я работала учителем в Черепицкой школе Россонского района. Через мои руки прошло много детей, всех сейчас даже не помню. Но смелый кареглазый мальчик Леня Козловский и сейчас перед моими глазами. Он никогда не приходил в школу неподготовленным к урокам, очень хорошо учился. Любил разные спортивные игры, гимнастику, любил читать книги, с гордостью носил пионерский галстук.
    Ему было только двенадцать лет, когда началась война. Но он не остался в стороне от борьбы с фашистами. Ведь его братья были партизанами и бились с врагом насмерть.
    По совету брата Никанора Леня переехал из колхоза «Авангард» в Россоны, где вел наблюдение за немцами, докладывал партизанам и поддерживал связь с сыном полицая Щербакова. Но о его помощи полицай Щербаков узнал и сообщил об этом немцам. Тогда фашисты сожгли живьем вместе с Леней мать, сестру, невестку. Так прервалась жизнь маленького партизана. Он отдал её за Советскую Родину.

    Я его учительница, горжусь бесстрашием, смелостью Лени Козловского...»
    Но и Щербаков, когда пришло время, попал в руки партизан. Брат Лени Никанор Козловский вынес ему приговор — уничтожил его своими руками.
    Разведчиков, «внука» и «деда», ждали с нетерпением пять дней, очень тревожились о них. Группа разведки встретила их в деревне Дворище. Вернувшись с задания, Вася рассказал о месте расположения казармы, где живут русские полицаи и немцы, нарисовал на песке места нахождения окопов, пулеметов и пушек. Это же подтвердил и старик-разведчик и добавил:
    — Гарнизон врагов не маленький, в нем примерно двести пятьдесят — триста солдат. Кроме этого, здесь находятся полицаи из разных деревень.
    Получив полную информацию о гарнизоне, райком партии и штаб бригады отправили в отряды оперативный план и своих связных.
    Партизаны бригады имени Щорса и других бригад стали готовиться к одновременному нападению на другие гарнизоны.
    Из сообщений агентурных разведчиков, побывавших в партизанских отрядах близ Селявщино, стало известно, что в сторону Клястиц направлены многочисленные карательные отряды. Поэтому стало ясно: фашисты очень обеспокоены действиями партизан.
    Они теперь думают победить партизан с помощью большой силы. Врага надо было как-нибудь обмануть. Поэтому комбриг Охотин надумал стрелять по гарнизону немцев из пушек. Услышав пушечную стрельбу, каратели захотят помочь гарнизону. Вот как раз в это время на дороге между Селявщино и Россоны немцы должны попасть в засаду партизан — партизаны должны уничтожить их.
    По приказу командования утром 20 августа партизаны начали обстреливать поселок Россоны из четырех семидесятишестимиллиметровых пушек.
    В дальнейшем события стали развиваться по плану партизан. Услышав звуки артиллерийской стрельбы, каратели тут же отправились в сторону Россон и вскоре попали в партизанский капкан. Когда немцы дошли до партизанской засады, те открыли огонь из всех орудий.     Карательный вражеский     отряд из     восьмисот     человек растерялся, не зная куда деться, тут же повернул обратно в сторону

Полоцка. Во время короткого, молниеносного боя партизанские пули скосили много врагов. В их руки попали трофеи: винтовки, разное другое снаряжение. После проведения этой операции штаб бригады отдал приказ о наступлении нескольких отрядов на поселок Россоны. Ведь теперь, в ближайшее время, немецкий гарнизон не дождется подмоги, поэтому не требуется большой силы, чтобы разгромить его.
    После этой операции у разведчиков и связных прибавилось много работы. Они, бывало, находились в дороге по три-четыре дня, а то и неделю. В штаб поступала все новая и новая информация. И комбриг Охотин, взяв с собой несколько партизан, нашел подходящее место около Россон, чтобы сделать там командный пункт.
    А в это время кольцо вокруг Россон сжималось, отряды шли в наступление по указанным направлениям с трех сторон.
    Операция по освобождению Россон проходила в течение месяца. Утром 19 сентября сначала послышалась стрельба из пушек, взвыли минометы. Затем послышались взрывы гранат, короткие автоматные очереди. Поселок Россоны окутал дым.
    Партизаны напали на гарнизон с трех сторон, немцы, не выдержав огня, в беспорядке стали отступать в сторону Полоцка. Партизаны преследовали их с боями...
    Так поселок Россоны был полностью освобожден. В стороне Клястиц тоже слышалась стрельба из пушек. Там партизанский отряд имени Щорса, руководимый Дубняком-Машеровым, поднял врагов еще в час ночи, бои длились до десяти часов утра.
    В результате за короткое время партизанами были освобождены Россонский, Освейский, Пустошинский, Идрицкий, Себежский районы.
    Над зданиями, в которых располагались Россонский райком партии и райком комсомола, осенним вечером 1942 года стал развеваться красный флаг. Комбриг Охотин со своим штабом, райком партии, райком комсомола разместились в райцентре пос. Россоны, а партизанские отряды в деревнях. Вместе с местным населением они в первую очередь принялись восстанавливать разрушенное хозяйство.
    Вскоре с фронта возвратились связные. Они доставили приказ командиру и комиссару о вызове их с докладом на Большую Землю.
    Райкому партии и штабу пришлось заняться подготовкой отчетов о последних победах партизан и оформлением наградных листов.

    После освобождения Россон надо было восстанавливать в районе хозяйство: электростанцию, лесопилку, мельницу, линии связи, мастерские по ремонту оружия, пошиву одежды, изготовлению валенок...
    По приказу командования комендантом поселка Россоны назначили опытного хозяйственника Аникея Захаровича Мартынова.
    Благодаря его стараниям, кроме вышеперечисленных предприятий и мастерских, заработали почта, госпиталь, Дом отдыха, открылась столовая, заработала почта.
    Без сомнения, чтобы все это сделать, нужно было приложить много усилий, нужны были материалы, оборудование. Но мастера нашлись.
    Райком партии и штаб бригады подготовили отчет. В нем подведены итоги, в частности сказано:
    «...С 7 по 23 августа два отряда уничтожили 64 вражеских солдата, захватили 18 велосипедов и много военного снаряжения.
    Претворяя в жизнь главный оперативный план, на 25 августа семь отрядов бригады Охотина уничтожили три сильных гарнизона врага в деревнях Соколище, Савошино, Игнатово. В этой операции было задействовано 6 пушек, много минометов и пулеметов, сражалось 700 партизан. Они уничтожили немецкий гарнизон численностью 200 человек. В конце августа они встретили на дороге и повернули обратно карательный отряд из восьмисот человек, направлявшийся из Полоцка в партизанский край в помощь немцам. В это же время враг потерял 80 солдат, попавших на мины, установленные партизанами на вражеских дорогах. В руках партизан оказалось 17 пулемётов, восемьдесят семь винтовок и автоматов, двенадцать минометов, две тысячи пятьсот патронов, 500 снарядов и мин, одна пушка, четыреста килограммов взрывчатки...»
    Надо помнить и о том, что партизаны тоже потеряли многих боевых товарищей. Во веки веков им слава!
    Когда освободили Россоны, перед глазами партизан предстала такая картина: в центре поселка и вокруг него было много вырытых окопов, как паутина, везде была протянута колючая проволока, над зданием комендатуры гауфтмана Отто Ленца висел флаг с черной свастикой. Но его в первый же день заменил советский красный флаг.

На улице стояли две виселицы, здесь оборвалась жизнь не одного человека, а около поселка остались могилы пятисот человек.
    В одной братской могиле захоронены попавшие в плен солдаты и офицеры Красной Армии, партизаны и их семьи, работники советских учреждений.
    Если бы росшие у могил деревья могли говорить, они рассказали бы нам о злодеяниях немцев. Но они молчат, только печально сбрасывают пожелтевшую листву на землю. Они ведь тоже все изранены пулями, снарядами, бомбами иноземных захватчиков.
    А о том, что здесь происходило на самом деле, сообщает справка госархива:
    По приказу коменданта Отто Ленца осенью 1941 года в Россоны согнали всех евреев, живших в этом районе, и эвакуированных из других мест страны. Для них специально открыли лагерь — гетто.
    В гетто над людьми издевались, как могли: не кормили, вечерами фашисты измывались над ними, оскорбляли, убивали.
    В январе 1942 года четыреста восемьдесят восемь евреев, находившихся в лагере, каратели вывели на территорию лагеря. Их сначала заставили раздеться догола, а потом расстреляли из винтовок и пулеметов.
    До освобождения партизанами поселка Россоны, с 1941 по сентябрь 1942 года, по приказу немецкого коменданта Отто Ленца с помощью полицаев немецкие солдаты всеми способами, обманным путем собрали в Россонах оставшихся в окружении на оккупированной немцами земле солдат и офицеров Красной Армии. Под видом сопровождения на допрос фашисты вывели их на край поселка Россоны и расстреляли. При этом руки были заложены за спину, связаны, а сами пленные были привязаны друг к другу.
    Так фашисты расстреляли около поселковой школы пятьсот солдат и офицеров, попавших в окружение.
    Такие предатели, как начальник районной полиции Щербаков, Кононов, бургомистр Рогач, Юшкевич, помогали немцам выполнять эту черную работу.
    Поле опустело. Урожай с помощью партизан почти собран. Только картофель еще до конца не выкопан. Часть собранного урожая партизаны отправили в лес, на свои базы. Они сколотили специальные ящики для хранения зерна. Чтобы все это проконтролировать, комбриг

Охотин сам выехал в район. Он теперь — подполковник. Командиры отрядов тоже получили соответствующие звания.
    Секретарь райкома партии Варфоломей Лапенко собрался ехать с отчетом на Большую Землю, в главный штаб партизанского движения. Ожидаемый самолет прилетел за ним ночью третьего октября. Из советского тыла он доставил медикаменты, военную одежду для командиров и комиссаров Красной Армии и многое другое. Вечером члены райкома партии, райкома комсомола и работники партизанского штаба проводили комиссара партизанской бригады на аэродром в Селявщино. Здесь же собрались командиры и комиссары соседних партизанских бригад.
    В то время, когда летчики отдыхали, команда аэродрома разгрузила самолет и отправила груз по месту назначения. Приняв на борт командиров и комиссаров, самолет до наступления рассвета взял курс на Большую Землю.
    Комбриг Охотин побывал в отрядах, затем собрал членов штаба и работников райкома. Он взял слово, но некоторое время стоял, задумавшись, — не мог заговорить сразу. Потом, покашливая, сказал:
    — Товарищи! В тяжелые годы войны все может случиться... Партизаны, побывавшие с заданием на Большой Земле, привезли горькую весть. Самолет с командирами и комиссарами партизанских бригад во время возвращения с Большой Земли из-за густого тумана натолкнулся на телефонный столб. Из находившихся в самолете людей двое погибли. Один из них, наш товарищ, секретарь райкома партии и комиссар Варфоломей Яковлевич Лапенко. Остальные ранены...
    Услышав от комбрига такую весть, все встали, склонили головы. В комнате на время стало тихо. Перед глазами собравшихся словно живой комиссар — всегда аккуратный, весь в делах и заботах.
    Так прервалась жизнь комиссара Лапенко, совсем немного не дожил он до полного освобождения родной земли от фашистов.
    В этот же день секретарем райкома партии и комиссаром партизанской бригады избрали бывшего председателя райисполкома Ефрема Петровича Васильевича.
    — Спасибо за то, что вы доверяете мне такую ответственную работу. Вновь организованный отряд будет носить имя Лапенко, — коротко сказал он. И не напрасны были его слова — отряд имени

Лапенко был сформирован. Он прославился в истории партизанской бригады многими успешно проведенными операциями.



ВТОРОЙ ФРОНТ


    Когда Россонский район освободили полностью, бригада поставила перед собой большую задачу: уничтожить фашистские гарнизоны в Полоцке и Невельске, расширить партизанский район.
    Для этого по три отряда надо было присоединить к отдельным батальонам. Для чего это надо было сделать? Немецкие гарнизоны очень большие, малочисленными силами их нельзя было победить.
    В последние дни в штабе много народу. Сюда приходят командиры из соседних бригад. Они сообщают, что происходит в их бригадах, узнают, что сделано в бригаде имени Сталина. На одном из совещаний комбриг Охотин сказал:
    — Мы смогли собрать большую силу. Поэтому можем открыть против врага второй фронт.
    Осенью, хорошо подготовившись к выполнению боевых операций, партизанские бригады активизировали свою боевую деятельность.
    Таким образом, второй фронт расширился на расстояние до ста двадцати километров. И вести с фронта радуют всех: Красная Армия на всех фронтах ведет наступательные бои. В Сталинграде попала в окружение многотысячная армия Паулюса... В январе 1943 года партизаны Россонского района уничтожили в соседних районах еще семь гарнизонов. Во время боев захвачено много военного снаряжения, один продовольственный склад.
    Фашистское командование всем этим было очень озабочено. Армия врага стала готовиться к наступлению против партизан, используя тринадцатую и четырнадцатую жандармерию СС, два батальона семьсот девятнадцатой охранной дивизии, танковую роту и дивизион артиллерии. Вначале авиация несколько дней подряд бомбила небольшие деревни, поселок Россоны, разбросала мины-«лягушки». В районе во многих местах возникли пожары. Штаб партизанской бригады выпустил свои листовки, вынес решение: населению района уйти в лес.
В конце января 1943 года партизаны Россонского, Дриссовского, Освейского районов столкнулись с хорошо вооруженной регулярной

фашистской армией.
    После недельных ожесточенных боев, чтобы сохранить силы и сэкономить боеприпасы, командованию партизанских бригад и отдельным бригадам был отдан приказ к отступлению на вторую линию обороны. Партизаны отступили на двадцать километров и, собравшись с силами, встретили врага сильным огнем.
    Бои шли три дня и три ночи. Партизаны перешли в наступление и погнали фашистов в сторону Полоцка, Дретуни, Идрицы.
    В боях, длившихся две недели, партизанская бригада имени Сталина уничтожила тысячу пятьсот девяносто семь солдат, сорок семь офицеров, захватила один танк, сто сорок семь повозок, четыре пушки, сотню автоматов, много минометов, боеприпасы.
    Отчеты, поступавшие в главный штаб партизанского движения и в другие органы, говорят вот о чем.
    Через месяц, в марте, враг, собрав на границе Латвии тысячную армию, снова направил свои силы против партизан. Но эту армию партизаны встретили далеко от Россонского района. В этих боях, длившихся целый месяц, партизаны вышли победителями: враг, потеряв тысячу триста пятьдесят семь человек, снова отступил к границам Латвии.
    Летом и зимой 1943 года, до прихода Красной Армии, партизанам пришлось сражаться как на фронте.
    Враги пытались много раз с разных сторон вторгнуться в освобожденные партизанами Россонский, Освейский, Дриссовский, Себежский, Идрицкий районы. Но каждый раз они наталкивались на глухую стену, разбивая себе «лбы». Россонские партизаны сдерживали натиск двух дивизий 53 и 57-й немецкой армии (18 тысяч человек).
    Это была большая помощь Красной Армии, подступавшей к белорусской земле.
    В сентябре 1943 года партизаны оказались между двух огней: приближался фронт. Поэтому нужно было биться с отступавшей немецкой армией, с другой стороны — необходимо было сдерживать направляющихся на фронт солдат врага и биться с ними.
    Красная Армия вела наступление на Россонский район со стороны города Невеля. Зная это, штаб бригады отдал приказ: второму батальону сражаться вместе с бойцами Красной Армии. С этой целью

к партизанам была послана разведка, чтобы узнать, что происходит в партизанском крае.
    3 сентября 1943 года партизаны в первый раз встретились с частями Красной Армии, командование которой стало оказывать помощь боеприпасами и приказало сдерживать вражескую силу, приближающуюся к линии фронта, до прихода основных сил Красной Армии. Вскоре два фронта стали одним фронтом, и до 19 ноября они вместе били врага...
    Партизанская бригада уничтожила 1858 немецких солдат и офицеров, разгромила 21 вражеский гарнизон, пустила под откос 128 воинских эшелонов, взорвала и сожгла 17 железнодорожных и 199 шоссейных мостов, уничтожила 164 автомашины, 19 разных складов, много боевой техники...
    Всей партизанской бригадой проведено 17 боевых операций, силами батальона — 48, сипами отрядов — 431, силами взводов — 974.
    Кроме совместного участия в боях, партизанами оказана и другая помощь Красной Армии. Через линию фронта в советский тыл были отправлены 3000 человек, готовых по возрасту служить в армии, а также собранные 3 миллиона рублей и уцелевший скот.
    Трудно было провести такую большую работу. Сама бригада из 5162 партизан потеряла около 300 человек. Кроме этого, по приказу ЦК КП (б) 678 партизан были отправлены в западные районы.
    При соединении партизан с Красной Армией, в ее рядах осталось 1502 человека. Партизаны вели наступательные бои, вынуждая немцев отступать, а 276 партизан остались работать в местных партийных, комсомольских и советских органах.
    Что осталось в Россонском районе после трех лет хозяйничанья немцев?
    До войны в районе проживало 37211 человек, к концу войны — 17031; из 6310 домов осталось 1762, из 43 клубов — 6, из 19 средних школ — 3.
Кроме того, фашистами совершен ряд преступлений.
    В начале февраля 1943 года враг организовал большую экспедицию, которая не смогла победить партизан и направила свое зло на мирных жителей.

    В деревне Тродовичи немцы согнали в дом колхозницы Сидоровой 107 ни в чем не повинных людей. Враги заперли их в доме и сожгли живыми. Люди умерли мученической смертью.
    В ноябре 1943 года жители деревни Шалашники, испугавшись отправки в рабство в Германию, скрылись в лесу. С помощью фашистских полицаев 27 человек были окружены и пойманы. Их всех зарыли в одной яме и бросили туда противотанковую гранату.
    Во время проведения карательных операций в Юховичах, Соколище, Миловидово, Селявщино и в других деревнях фашисты собрали 798 советских людей и отправили на Запад.
    О преступлениях врага на оккупированной ими территории, о том, сколько горя он принес советскому народу, написано много, и много еще будет документальных публикаций.



НИКТО — НЕ ЗАБЫТ, НИЧТО — НЕ ЗАБЫТО

    Мы перелистали страницы книги. Но нам еще есть о чем поговорить с вами. Читатель может спросить: «Повесть написана о героях, которых автор выдумал, или эти славные дела, подвиги совершали реальные герои? Так где же и как живут сейчас эти главные герои, чем занимаются?»
    Когда Красная Армия пришла на белорусскую землю, многие местные пожилые партизаны остались на родине, а молодые пополнили ее ряды и погнали врага дальше, на Запад.
    Наш главный герой Родион Артемьевич Охотин был отправлен на Высшие военные командные курсы «Выстрел». Проучившись около года, получив звание полковника, он снова пошел бить врага, стал командовать полком.
    После окончания войны, в 1947 году Родион Артемьевич уволился в запас и вернулся в родные края. Сначала работал заместителем председателя Звениговского райисполкома, секретарем райкома партии, а затем по призыву партии стал руководить родным укрупненным колхозом имени Ленина. В 1964 году вышел на персональную пенсию.
    Когда автор заканчивал работу над этой книгой, он получил очень горькое известие: 8 августа 1972 года Родион Артемьевич Охотин, после перенесенной продолжительной болезни скоропостижно скончался.
    Об этом тяжелом известии сообщили телеграммой в Россоны. 12 августа 1972 года в газете «Марийская правда» был напечатан посланный из Белоруссии некролог: «Совет Россонского (Белоруссия) районного музея и боевые товарищи извещают о скоропостижной смерти организатора и руководителя подпольной работы и партизанской бригады имени Сталина Родиона Артемьевича Охотина и выражают искреннее соболезнование родным, знакомым. Смерть Родиона Артемьевича Охотина острой болью отозвалась в наших сердцах».

    В письме работников Музея народной славы, полученном автором, написано: «Мы были очень огорчены, получив известие о смерти организатора и руководителя Россонской партизанской бригады, сына братского марийского народа Родиона Артемьевича Охотина. В музее собрались двенадцать коммунистов. Они все: и мужчины, и женщины — встретили горькую весть со слезами на глазах. Ведь многие из них под командованием комбрига прошли огонь и воду...»
    Мне, автору этой книги, довелось проводить героя Великой Отечественной войны Родиона Артемьевича Охотина в последний путь.
    10 августа 1972 года. Тихий солнечный жаркий день, на небе ни облачка. Деревня Мари-Луговая, расположенная на берегу сверкающей, как серебро, Волги. Все жители собрались в конце деревни, около дома Родиона Охотина.
    На улице автобусы, автомашины. Сюда прибыли работники райкома, райисполкома, советских учреждений...
    Сына-онара марийского народа Родиона Артемьевича похоронили на кладбище у села Йеменцы.
    Во второй раз мне довелось побывать в Белоруссии в начале 1971 года и поговорить с друзьями, с бесстрашными партизанами из бригады Родиона Артемьевича. Михаил Лутковский после войны работал секретарем райкома комсомола. Сейчас учит военному делу в средней школе. Первый комиссар партизанского отряда, а затем заместитель комбрига по строевой части Петр Ефимович Рубис в течение многих лет руководит Витебским областным исполкомом, он окончил Высшую партийную школу. Степан Голубьев, руководитель комсомольского ударного отряда, трудится в дорожном управлении.
    Одним словом, все, кто жив, продолжают трудиться на мирном фронте.
    Уже нет рядом с нами первого медицинского работника партизан Екатерины Степановны Шостак, лечившей тяжело раненного Охотина, комиссара партизанской бригады (после В.Я. Лапенко) и секретаря райкома партии Ефрема Петровича Васильевича.
    Из разговора с сегодняшним секретарем Россонского райкома партии я услышал:

    — Наш район прославился во время Великой Отечественной войны героизмом своих партизан. Здесь, на нашей земле, родились партизанские бригады и бригада имени Сталина, которую возглавлял сын марийского народа Родион Артемьевич Охотин.
    Мы, сегодняшнее поколение, склоняем головы, никогда не забудем отцов и матерей, братьев и сестер, отдавших свои жизни за сегодняшнюю мирную жизнь.
    Нет слов, война оставила незабываемый след на белорусской земле. О партизанах и воинах, отдавших свои головы в ожесточенных боях, напоминают монументы-памятники, обелиски, установленные в больших и малых городах, деревнях и поселках.
    Изменился облик сел и деревень. Возьмем райцентр Россоны. В письме Совета Россонского музея народной славы говорится: «...Россонщина в послевоенное время очень сильно изменилась. Благодаря неустанной помощи Коммунистической партии и Советского правительства, народов братских республик, за короткий срок полностью восстановлено народное хозяйство, разграбленное и разрушенное фашистами. Залечены горькие раны войны. Достигнуты большие успехи в экономике, образовании и культуре. Труженики района, весь белорусский народ все увереннее идут к победе коммунизма...»
    Между первой и второй поездкой прошло шесть лет. Во время последнего посещения районного центра я побывал как будто совершенно в другом городе Россоны. В нем поднялись разные предприятия, новая больница и новый корпус средней школы. Построены многоэтажные жилые дома, светлое и просторное здание яслей-сада, столовая, магазины... Улицы покрыты асфальтом. Бывший поселок из деревянных построек, разрушенный и сожженный во время войны, восстановлен, снова ожил, расцвел.
    Хочется сказать еще вот о чем. На белорусской земле, как и в других районах страны, на месте некоторых деревень остались только братские могилы. Фашисты зверски уничтожали сельских жителей — молодых и пожилых, мужчин и женщин, сжигали их дома, превращали их хозяйства в пепелища. Имена этих совершенно безвинных людей навечно высечены золотыми буквами на мраморных плитах. Летом здесь цветут цветы, тихий ветерок склоняет их к земле, а после дождя цветы льют слезы.

    В письме Совета Музея народной славы поселка Россоны говорится еще вот о чем: «...Во время войны население района продемонстрировало героизм. Но имена многих до сих пор нигде не отмечены. Они сложили свои головы в борьбе с врагом за сегодняшнее счастье, за хорошую жизнь. Поэтому мы, сегодняшние и будущие поколения, помня славные дела дедов, прадедов, отцов, матерей, братьев, сестер, должны перед ними склонить головы...»
    Письмо заканчивается такими словами: «Люди, которые прославились на нашей земле, не должны быть забыты».
    Во время моего последнего посещения Россонский райком комсомола, собрав молодежь, провел со мной вечер встречи. Они долго расспрашивали меня о Родионе Артемьевиче, хотя уже слышали много хорошего о нем от своих отцов и матерей, братьев и сестер. Молодые люди хотели узнать как можно больше о Марийской республике. Они попросили меня передать привет и благодарность славному сыну марийского народа, командиру партизанской бригады Родиону Артемьевичу Охотину и всему марийскому народу.
    Уважаемый читатель, извини за небольшое отступление. Вернемся к предыдущему разговору.
    На площади райцентра — мемориальный памятник-парк. Здесь поставлен обелиск в честь освобождения Россон от фашистов. Вокруг обелиска темно-коричневые гранитные плиты, на них высечены имена многих-многих людей. Они погибли в боях за освобождение Россон.
    В 1965 году в райцентре построен Музей народной славы. Вначале директором музея был Никанор Иванович Козловский, один из смелых разведчиков партизанской бригады, руководимой Р.А. Охотиным. После его скоропостижной смерти руководителем музея стала партизанка В.С. Савченко. Я думаю, надо познакомить вас с этой трудолюбивой женщиной.
    Валентина Степановна Савченко — жена офицера. За два дня до начала войны она приехала с ребенком в гости в родные места с Дальнего Востока. Попав во вражеское кольцо, Савченко ушла в партизаны: она стирала одежду партизан, готовила им еду, ухаживала за ранеными, а если было необходимо, то брала в руки и оружие. Бесстрашная партизанка после войны осталась жить здесь же.
К ней приехал муж, подполковник в отставке. Некоторое время Валентина Степановна Савченко работала председателем Россонского

исполкома.
    Директор музея Валентина Степановна Савченко — теперь пожилая женщина. Но она все тепло своей души отдает работе.
    Посетители музея могут познакомиться со многими экспонатами, рассказывающими о самоотверженной, героической борьбе партизан против фашистов.
    Вот один из стендов — на нем фотографии Р.А. Охотина. Дальше фотографии и личные вещи Родиона Артемьевича и его боевых друзей — П. Рубиса, М. Лутковского, Н. Козловского, С. Голубьева, Дубняка-Машерова и многих других партизан и партизанок.
    Здесь же, в музее, собрано оружие, которое использовали партизаны. Вот миномет. Его партизаны сделали в своей мастерской из чугунной трубы. А материалы, разложенные на столе, рассказывают о партизанском движении в Россонском районе.
    Познакомившись в течение недели с материалами этого музея, я, по совету Валентины Степановны, побывал в его филиале. Он расположен далеко от районного центра, на берегу знакомого нам озера Межно, на месте дома лесника Павла Глазкина.
    Шесть лет назад здесь стоял низенький домик с забитыми окнами (хозяева давно умерли). Вместо старого дома построили двухэтажное просторное здание.
    На первом этаже — филиал музея, на втором — гостиница. В гостинице прекрасная мебель, телевизор, радиоприемник. Ведь сюда каждый год, особенно летом, приезжает много людей — бывших партизан.
    И в центральном музее поселка Россоны, и в его филиале в Межно можно познакомиться со многими материалами, рассказывающими о героях Великой Отечественной войны, а также о борцах за Советскую власть, об организации колхозов и их руководителях и о многих видных, передовых людях района.
    Когда смотришь на одну из картин, находящуюся в музее, на глазах появляются слезы. Вот околица деревни Корпино. На берегу озера раскинули свои зеленые ветви ивы. На толстом, выступающим из земли корне ивы, согнувшись, лежит светловолосая девушка. Видны обнаженные девичьи груди, платье изорвано. Девушка истекает кровью... Это — партизанка, комсомолка Нина Максимова... Засучив рукава, озираясь, от нее отошел немецкий солдат с автоматом в руке.

    Картина написана бывшим юным партизаном, а ныне заслуженным деятелем искусств Абхазской АССР и Грузинской ССР Ч. Кукладзе.
    Напротив музея, на стыке двух улиц, на площади взметнулся ввысь монумент-памятник. Автором монумента-памятника также является скульптор Ч. Кукладзе.
    Увидишь все это, подумаешь: «Никто — не забыт, ничто — не забыто».

https://www.knigago.com/
*****************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
8 февраля 2025 года