На посошок

                На посошок.

                Евгений лежал зарывшись лицом с снег, не понимая, как он сюда попал. Он совсем потерял ориентир. В голове туман. Малейшее прояснение, больно отозвалось в его мозгу. В голове стоял туман пьяного угара, а сверлящие мозг слова "на посошок", пытались вернуть его в реальность. Он смутно помнил, как сидел за столом у свояка Геннадия, где они заливали горе, по случаю гибели кореша, погибшего на СВО. Буквально только вчера был вокзал, где они провожали мобилизованных, среди которых был его кореш Алексей. Помнил, что ещё злился на его жену, давшую согласие на контракт. Он так и сказал ей:" Из-за денег мужика не пожалела!" Народу на платформе было много и почти все свои. Фотографировались, давали напутствие вернуться живыми, ободряли, а сегодня ... Пришла похоронка.

                Весть о кончине друга, как удар молнии сразила наповал не только Евгения, но и семью кореша. Жена и двое детишек остались без кормильца. Оказывается, когда машина с мобилизованными ехала в расположение части, их атаковали дроны ВСУ. Почти все погибли. Один день на войне, и... Кореш даже не успел повоевать, а уже... Евгений не смог дойти до места, где проходили похороны, потому что не хотел верить, что друга больше нет в живых. Он так и стоял перед его глазами - живой и весёлый! Евгений отказывался принимать эту суровую действительность, поэтому сидя за столом, он пил и пил, заливая горе водкой, пока голова cовсем перестала соображать.

                Евгений очнулся лежащим лицом в снегу. Он cовсем потерял ориентир и не сразу понял, что лежит посреди тайги. В голове началось проясняться единичными отрывками событие прошедшего дня. Вот, они сидят за столом и пьют водку, стараясь заглушить боль потери друга. Дружбаны подливали и подливали, а пьяный угар всё сильнее застилал глаза и голову Евгения. Его мысли тонули под пьяные выкрики собравшихся дружбанов, как он их называл, а водка разбавляясь слезами из глаз Евгения, тонула в его глотке. А затем туман...

                Он не помнил, как вышел на улицу, и как вместо того, чтобы идти домой, направился в сторону тайги. Евгений стал вспоминать, что ещё сидя за столом рвался пойти в свою таёжную избушку, считая, что только там сможет справиться со своей болью. Он хотел зайти домой и взять рюкзак, но слова дружбана Геннадия, предложившего "на посошок",  напрочь унесли эти мысли. Почувствовав, что замерзает, Евгений истошно закричал. С этим криком вырвалась вся его боль за друга. Она отозвалась глухим эхом по заснеженной тайге, а затем потонув в ветре надвигающегося бурана утихла, в глухом рыдании Евгения.

                Крупные хлопья снега застилали глаза. Он несколько раз падал, но упорно вставал и шёл, а когда очередной раз оказался в снегу почувствовал, что мороз обжигает руки. Евгений не помнил, где потерял перчатки, и были ли они у него? Пальцы прожгло словно огнём, и он мгновенно подумал о костре. Нужно было срочно разжечь, хоть небольшой костёр, иначе ему хана. Пошарив по карманам, Евгений не нашёл зажигалки и тут-же вспомнил, что оставил её на столе у Геннадия. Плача от бессилия, он стал с усилием растирать руки. Ноги тоже отказывались слушаться. Его замёрзшие пальцы не шевелились. В начавшем просветляться мозгу, пронеслась предательская мысль:" Всё, это конец."

                Руки и ноги коченели, а по спине прошёл холодок смерти. Она подступала своими когтистыми лапами всё ближе и ближе, к его ещё трепыхавшемуся сердцу. И тут, как в тумане, он услышал слова своего кореша: "Жень, ты чего разлёгся? А ну вставай, и пошли в избушку. Жить надо Женька! Жить, а не дурака валять! За меня жить, и за всех тех, кто не с нами!" Евгений вздрогнул, и сделав усилие поднялся, и пошёл... За корешом... Он уже не чувствовал боли, а только шёл, будто какая то сила вела его к избушке. И тут перед ним показался знакомый силуэт крыши, и он побежал к ней...

                Окоченевшими руками Евгений открыл дверь избушки, и еле переступая деревянными от холода ногами, прошёл внутрь. Увидев на топчане шкуру медведя, он повалился на неё всем телом, пытаясь согреться, а затем отключился. Вскоре, как от толчка, он очнулся. Холод, хотя и не такой как снаружи, заставил Евгения подняться и закинуть поленья в топку печки, а затем осмотрев руки, он стал их растирать медвежьим жиром. Печь разгоревшись, обдавала жаром избу. На душе сразу потеплело. Руки жутко кололи, особенно пальцы, но черноты обморожения, Евгений не увидел. Постепенно жизнедеятельность возвращалась в его тело. Глядя на огонь, Евгений подумал: "Вот гад cват, палёную водку подсунул! Это как же я так отключился, что оказался в тайге? Точно, водка палёная была! Вот тебе и "на посошок!"

                Всё! Пора заканчивать с этим зелёным змием, и больше ни грамма! Пойду кодироваться, и точка! Это он ещё хорошо отделался, а могло быть хуже... Совсем замёрзнуть и быть сьеденным волками. Он опять вспомнил убитого на СВО друга и заплакал, ведь он так и не смог прийти и проститься с ним. Всё она, водка проклятая! Евгений  вспомнил, как молился и звал друга, уткнувшись в снег, а затем над его головой, как гром срели ясного дня слова кореша Алексея: "Вставай, не дури брат, замёрзнешь!" Евгения буквально подняло и понесло в сторону избушки. Он бежал, и видел впереди себя спину кореша, который в этот момент стал для него спасительным ориентиром. А ещё он дал другу обещание, что не будет больше пить! Cлово надо держать, ведь второго шанса может и не быть!

                - Господи, какой же я дурак! По пьяне лишился семьи, а ведь он ещё молодой и мужик на все руки, вон избушку какую построил! Надо её до ума доводить и новую избу строить - пошире и повыше, чтобы для удобного отдыха была. Только бы глотку свою лужёную преодолеть и отойти от этой зависимости! Вспомнил мать, и стыдно ему стало. Сколько слёз из-за его пьянки проплакала! Всё... С зависимостью надо завязывать, и точка! Закончится буран, пойду в посёлок, а там в больницу, чтобы пройти курс лечения.

                Евгений подкинув в печь дровишек, стал пить чай с травами собранными летом в тайге. За окном завывал буран, а в избушке становилось всё теплее, как и на душе самого Евгения. Глянув на шкуру медведя, он мысленно поблагодарил знакомого охотника за столь ценный подарок. Её густая шерсть не дала окончательно замёрзнуть Евгению, ведь сил разжигать печь в тот момент у того не было. Допив чай, Евгений подкинул в печь дровишек и лёг на шкуру. Под треск поленьев, он тут-же окунулся в дрёму сновидений. Снаружи буран начал сдавать свои позиции, уступая лёгкой метелице. Она осыпала крышу избушки и могучие зелёные ели пушистым снегом, который как шапка Мономаха, искрилился игрой свечения лунного света.