Про бумагу

            Увлекался я по началу, с института, графикой. Карандаш на занятиях поднадоел, так перешел на уголь, соус, сангину. А ими по ватману, сами понимаете, грех один. Раздобыл где-то серую бумагу, но лучшей оказалась оберточная, крафт, светло охристо-умбристая, тонкая, конечно, но что делать?
            А тут, к середине восьмидесятых, взялся акварель осваивать. Проблемы и начались. Ну кисти, пусть так себе, достал, а вот с краской сложнее, -  связи нужны. Нарыл в конце концов, зашел на Октябрьской в салон с черного хода, произнеся заветный пароль и заполучил целый ящик коробок «Ленинград» не по пятерке, как на ценнике написано, вдвое больше, но это же ерунда! С бумагой оказалось туго. Ну вот, нет её и всё, даже с этого входа. Существовала только одна акварельная бумага, которую мы мечтательно называли «гэдээроский торшон», называли, но в руках долго не держали. То есть в секретных лавках для настоящих членов Союза, лежали серые альбомы-склейки «Aquarell», но нашего брата, недочленов, гоняли чуть не метлой. Единственный выход – на оборотной, чуть кремоватой стороне обоев, либо на красной бумаге под названием «настольная», на обратной, такой же чуть охристой стороне, на которой валиком синими чернилами прокатано через каждые сантиметров семь «три копейки», и срезать ошибочную цену акварели приходилось аккуратно лезвием. Но вспоминались древние греки, отрабатывавшие риторику, набив рот мелкими камнями. Вот и я решал, набалатыкаюсь на обоях, перейду на торшон, и запоёт моя акварель.
            А тут слушок прошел и понесся телефонный вихрь по друзьям-художникам, - выбросили торшон на Кутузовском, пока не продают, новой цены не знают. И я каждое утро в течение недели, а в конце и по два раза на дню, навещал магазин. И вот получил от продавца известие – завтра. Ринулись поутру с женой, к началу. Впереди – человек двадцать, не больше, закупили, ну сколько смогли, листов пятьсот, да еще склейки, а листы большие, на две мои картинки каждый. Выползая, увидели толпу, уходящую вдаль по улице и загибающуюся во двор, ну прямо, как в Новосибирске за сливочным маслом по талонам раз в месяц. Второй раз случайно вышел на малого из Баку, худенького парня, продавшего мне свои пять сотен листов по доллару за штуку. А в третий… в третий раз оказался в салоне в Орлеане и был поражен многообразием видов и названий бумаги, много перепробовал, ну очень вкусно! И понял, что в ГДР производили далеко не самую лучшую, вновь помянул греков. Там наткнулся на дешевенький, опять по доллару на наши деньги, полупрофессиональный «Montval Canson», ровно то, что мне и надо, закупил от души. Вскоре и у нас в магазинах появился.
            Как-то он стал кончаться, зашел я в салон, покупаю, На вид, то же самое, а красить на нем невозможно. Что за черт? Знакомый хозяин того салона пояснил, мол производство в двенадцатом году переехало в Китай. И что делать? Как всегда, мусолить во рту камни.

09.02.25