Глава 14. Денацификация

18+. Присутствует описание сцен насилия и жестокости, нецензурные выражения.

(Продолжение главы 13)



…Они перешли в другую дверь, в другое помещение. Чгао была убеждена, что находится в вражеской подземной тюрьме местных инопланетянских спецслужб типа МИБ*. Тусклые лампочки, длинный коридор, одинаковые стальные двери, - антураж знакомый каждому поклоннику шпионских детективов.

Чгао думала, что ее ведут в пыточную, или в какое-нибудь подобное помещение, где будут клещами вытаскивать из нее какие-то секретные сведения. Но неожиданно они оказалась … в стрелковом тире.

Анта, обожавшая оружие и все, что с ним связано, с интересом и даже каким-то благоговением вступила в это помещение…, нет, в самый настоящий стрелковый храм. Она чуть благоговейно колено не приклонила, когда увидела гигантские стеллажи с оружием, наверное, со всей Вселенной, - винтовки, автоматы, ружья, какие-то фантастические бластеры из научной фантастики. Анте просто до умопомрачения захотелось пострелять из чего-нибудь космического, доступного только новым хозяевам их планеты, и женщина чуть не унизилась до просьбы дать ей такую возможность хоть разок.

Бывшая комиссарша удивилась и царящей здесь камерной, таинственной атмосфере. Она с почтением и уважением оглядывала все детали интерьера, предполагающие почти интимное таинство служения оружию. Приглушенный свет, как в храме на службе, длинные капсулы-огневые линии с прозрачными стенками, с отгороженными призрачными индивидуальными позициями для стрельбы, огневой рубеж, где были видны электронные, виртуальные и простые, осязаемые черно-белые классические мишени. На стенах сияли трехмерные экраны с постоянно меняющимися образцами самого разнообразного оружие, от старых винтовок начала века до каких-то абсолютно фантастических образцов.

Вдоль стены размещались пронумерованные металлические оружейные шкафы, на стенках капсул проецировались, постоянно сменяясь различные технические таблицы с непонятными символами, а у позиций стрелков на синих металлопластиковых столах лежали какие-то запчасти непонятного назначения. Но самое главное, - у столов на позиции лежали две снайперские винтовки «Дайми» с оптическими прицелами, - разумеется, с отомкнутыми магазинами. Одна из них была полной копией винтовки Анты. Вот только обе винтовки были оснащены еще и ЛЦУ*.

- Ловко придумано! – искренне удивилась Анта, когда Лилия объяснила про красную точку на том конце линии огня. – В наше время такого еще не было!

- Это ваши и изобрели, - сказала 651Х. – Уже после войны, с нашей подсказки. Ну что, не забыли еще руки, с какого конца «даму» держать надо? Похвастаетесь талантом? Вон там подушечка, видите? Поставьте свою культю на нее, вот вам и упор. Стойка сама примет нужную форму.

Лилия не ошиблась насчет Анты, - у болхианки глаза загорелись, как у ребенка в день рождения в кондитерской лавке. Она с уважением и даже какой-то любовью взяла винтовку в правую руку стволом вверх, погладила ствольную коробку, будто плечи любимого мужа, попробовала на вес, посмотрела в окуляр оптического прицела на мишени. Лилия показала ей, как включить ЛЦУ.

- Смотрите, где появится красная точка. Туда и пойдет пуля.

- Я обычно рукоятку изолентой обматывала… Чтобы не скользила в руке.

- Если все будет как надо, хоть алмазами обвешайте, мне не жалко!

Анта попросила разрешения зарядить оружие. Лязгнув затвором, она сняла винтовку с предохранителя, вдавила приклад в плечо и приготовилась к стрельбе стоя, отложив костыль на стол. Лилия показала ей на защитные наушники, чтобы не оглохнуть от эха.

По сигналу Лилии в разных частях стены на огневой позиции появились мишени-светящиеся кружки, неподвижные и блуждающие. Грохнул один выстрел, потом другой, третий… Руки старого снайпера даже несмотря на физическое увечье и общую деградацию организма, свое дело по-прежнему знали, а глаз еще был зорок. Всего два «кружочка» уцелели после того, как Чгао полностью истратила десятипатронный боекомплект.

- Браво, браво! – похлопала Лилия, когда нацистка со стажем закончила стрельбу. – После вынужденного простоя это блестящий результат. Теперь моя очередь.

Разумеется, человеку с Лилией 651Хне тягаться! Киборгесса не оставила сопернице ни шанса, - все десять мишеней были повержены мгновенно и без шансов. Обескураженная Чгао головой покачала от восхищения чужим мастерством. Она не ожидала такой прыти от этой миловидной женщины-инопланетянки в генеральском мундире.

- Ничего удивительного, мы ведь с вами в каком-то смысле коллеги, - скромно ответила Лилия на восторженное восклицание болхианки. – Я ведь не сразу генералом стала… Моя специальность, - диверсионная война. Начинала в спецотряде КГБ, ну, это как ваш МИБ, потом фронтовая разведка и диверсии в тылу противника, потом разведотдел, потом индивидуальная работа… Могу в одиночку дезорганизовать работу целого армейского корпуса, что уже делала. Правда, в спецотряде я, в отличие от вас, с террористами боролась на отсталых планетах.


Однажды участвовала в освобождении школы с тысячей заложников.

- Вы, видимо, мастер широкой квалификации, - почтительно заметила Анта, которую в душе сильно уязвило уточнение инопланетной генеральши: « … В отличие от вас…». – Но какой интерес вы видите во мне? Ведь вы не просто так привели меня сюда?

- Вы правы… Я не буду перед вами кривить душой и скажу честно… Вы уже убедились, что здесь теперь – наша власть. Мы лояльно относимся к местному населению, и не только не желаем его уничтожения, но и принимаем все силы к очищению планеты, к спасению мирных жителей и восстановлению, насколько это возможно, нормальной жизни. Разумеется, у нас имеется и свой интерес на вашей планете, и делаем мы все это не бескорыстно, хотя… Многие наши воины прониклись искренним состраданием и сочувствием к вашим голодным, больным и обездоленным, и делают они это не за зарплату, а по велению собственной совести. Вы уже убедились в этом, встретив наших воинов-десантников… Кроме того, мы поддерживаем на высочайшим уровне дисциплину и порядок в наших войсках. Мы оказываем помощь вашему населению, излечивая болхианцев от болезней, которые для вас являются смертельными и неизлечимыми. И ваши солдаты и офицеры из старой имперской армии, как бы это не было парадоксально, нашли приют у нас. Мы воссоздали Имперский союз, сохранили вашу форму, ваши награды, вашу государственную символику. Разумеется, мы исключили из новой идеологии расовое превосходство, преследование по национальному признаку, а также полностью реабилитировали «обо» и «гауни»… И мы открыты к приему новых членов. Особенно – грамотных военных специалистов, коим являетесь вы.

- Но я покалечена и стара, ситти генерал! – даже испугалась Анта.

- Ваша нога и ваши язвы – это дело поправимое… Ваша старость, - у нас продолжительность жизни увеличена до ста пятидесяти лет! Вы по нашим меркам еще молодая женщина. Мне почти восемьдесят! А условия и заработная плата у нас по вашим меркам фантастические. Ваши подруги и дети, разумеется, уже на излечении. Собственно, и вам мы можем подобрать специальность по профилю, возможно, даже, в нашей организации.

- Ситти генерал, я польщена таким вниманием, но … Я не знаю… Не убеждена, что из меня получится что-то дельное в вашей организации. – Анта разрывалась между желанием покинуть подземную тюрьму и вернуться к подругам, и остаться верной своему флагу. А еще был страх… Уж слишком любезна с ней эта генеральша, а ведь она, по сути, враг!

- Я понимаю ваше сомнение, - кивнула Маргалитадзе. – Скажите, а вас не удивляет, что мы с вами настолько похожи? У нас с вами один космический предок, это уже доказано. Миллионы лет назад именно они заложили основы очагов человеческих рас на разных планетах, в том числе на вашей, и на нашей... Все человеческие расы находятся на разных этапах развития, но все они в своем развитии проходили определенные кризисы. Кто-то смог это сделать, кто-то нет...

- И вы тоже? – не могла не спросить Чгао.

- И мы тоже... И у нас были войны, революции, общественные эксперименты, угрозы глобальных войн… И в нашей истории были две такие войны, стоившие человечеству десятки миллионов жизней. Было наше человечество и под угрозой ядерной войны. Но они себя сочли себя ответственными за судьбы потомков и вовремя отступили от пропасти. А, кроме того, не могу не отметить роль машин. Я имею в виду искусственный интеллект и появление на планете искусственной жизни, - разумных машин. Одна из вас сейчас перед вами!

- Что?! – ахнула Анта? – Вы не человек?! Робот?!

- Вот по-нашему это оскорбление! – Лилия тут же просветила несведущего человека, на какие классы делятся машины. – Я хайкиб! Даже не киборг, хотя меня так называют. Я гибрид машины и живого организма. В моей основе человеческий мозг, усиленный компьютерами. И мной никто не управляет, если вы это имеете в виду. Скорее, я управляю здесь всем. Сейчас высшие машины подошли к изучению эмоций. Мы уже тоже умеем радоваться, злиться, по-своему любить и ненавидеть. Наша Федерация насчитывает сорок пять миллиардов жителей, и на той планете, откуда я пришла, злоба и жестокость считаются опасным атавизмом. У нас даже животное нельзя убить, если оно не представляет опасности. Или срубить дерево…У нас за последние десять лет на всей планете одиннадцать насильственных смертей!

- Этого не может быть! – вырвалось у Анты. – Вы хотите сказать, что у вас нет войн и конфликтов?

- Последняя война была сто пятьдесят лет назад… - ответила Лилия. Беспрецедентную концентрацию злобы и ненависти мы встретили только здесь. И здесь, на Болхиа машины и люди заново научились гневу. Хотя гнев человека ничто перед гневом высшей машины! Он холоден и безэмоционален в вашем понимании, но более разрушителен. Мы прощали врагов, которые подняли против нас оружие, защищая свою планету, но не прощали и не простим садистов, добровольных убийц, маньяков, получавших удовольствие от мучений своих жертв. Такие выродки – враги нашего общества, кого бы они не терзали, хоть бы своих соотечественников. Мы не считаем их за разумных существ и используем в биотехнике, разбирая на части без анастезии, применяя их биомассу в народном хозяйстве. А уж на вашей планете в материале недостатка нет — людоеды, изуверы, бывшие охранники концлагерей, которые издевались над своими жертвами...С вами все в порядке, Анта? Что-то вы посерели!

- Никак нет, ситти генерал! – Сейчас Анте очень захотелось обратно в убежище, к монстрам и паукам.

- Кое в чем ваша идеология была права, - продолжила Лилия. — Деление на высших и низших действительно существует. Но проходит оно не по расам, не по кровяным группам и не по партийным билетам. Проходит оно вот здесь, в голове… Не страшно быть глупым, не все семи пядей во лбу. Не страшно быть менее технически развитым, - развитие есть дело времени. Однако, есть люди и есть нелюди. Те, кто творит зло с удовольствием, кто находит наслаждение в страданиях и горе невинных жертв… Особенно, используя для этого политическую базу… Вот такие существа и есть неполноценные, хоть бы они имели университетское образование! И к таким мы жалости не знаем и пощады не даем. Я простила вражеского полковника, который стрелял в меня и ранил на поле боя. Мы с ним даже чуть… Увы, он погиб, но это был очень хороший, достойнейший человек, в которого я практически влюбилась… Это я к тому, что мы способны прощать храбрых и отважных врагов своих и даже иной раз и влюбляться в них, но никогда не простим тех, кто мучил и терзал беззащитных жертв

- А … почему вы все это говорите? — У Анты дрогнул голос, потому что она был где-то близко ко второй категории.

- Поясняю вам политику нашей партии, образно говоря… - пожала плечами 651Х, откладывая винтовку в сторону. — Скажите, ситти Чгао… Вам приходилось убивать людей? Я сейчас не о противнике, не о вооруженных врагах…

- Я не хочу отвечать на этот вопрос… - нервно дернулась Анта. — Да, приходилось!

- При каких обстоятельствах? — прищурилась Лилия.

- Ну, вы же и так все знаете! Я была зачислена в батальон специального назначения «Аттра». Это четыре роты, которые в основном занимались охраной спецпоселений…

- То есть концлагерей? — уточнила Лилия.

- Так есть… И там… В общем, начальство часто устраивало… специальные акции… По многим заключенным устраивали доследования и приговаривали к смерти. Я была исполнителем… Я, поэтому и стала проситься в боевую часть «Аттры», которая постоянно ездила в командировки, в «горячие точки». Принимали меня с радостью, потому что не так много было желающих рисковать своей жизнью.

- И вы участвовали в таких акциях? — Лилия приперла Анту к стенке прямым вопросом.

- Так есть… - глядя в пол, ответила Анта.

- Сколько вы застрелили людей? Я имею в виду невооруженных, гражданских..

- Не менее семи, это точно… Нет! Восемь…

- Вы делали это по приговору лагерных властей или по собственной инициативе?

- Конечно, по приговору!

- Понятно… - спокойным, ровным голосом ответила Лилия. — Скажите, вы получали удовольствие от таких акций? Честно…

- Не удовольствие, а осознание, что я ликвидирую врагов нации, - тихо ответила Чгао. — Но мне было жалко молодых людей, девушек… Мне кажется, их можно было и оставить, упорным трудом искупать вину перед Родиной, дать им второй шанс.

- Вы на самом деле убеждены, что в лагеря попадали только виновные?

- Или виновные, или пошедшие у них на поводу слабые личности, - абсолютно честно сказала Анта. – Была, пока не помыкалась по послеядерным пустошам. Теперья знаю, что человека можно назначить виновным по разным причинам. Но тогда я верила…

- Скажите, во время командировок в «горячие точки» вы стреляли в безоружное гражданское население? – спросила Лилия, внимательно наблюдая за реакцией и мимикой человека.

- Однозначно, нет! – мотнула головой Анта. – По крайней мере, все, в кого я стреляла, держали в руках оружие.

- Но вы вынуждены были воевать… Бывает! — сказала Лилия. — Ну и, разумеется, вы не виноваты… Вам просто отдавали приказы...

- Ситти генерал, я уже сомневаюсь, что я могу влиться в ваше общество! – Анта уже поняла шестым чувством, что ничего хорошего ее в этом оглушающей тишине подземного склепа не ожидает, и куда клонит генеральша-робот. – Прошу направить меня в лагерь военнопленных!

- А у нас нет лагерей военнопленных, - пожала плечами Лилия. – Любой попавший к нам либо интегрируется в наше общество со всеми правами и обязанностями, либо ликвидируется. Скажите… Вы сами себя считаете виновной в преступлениях? Может, я зря иронизирую?

- Я.. Я не знаю… Наверное… - нерешительно ответила Анта. — С другой стороны, а какой у меня был выбор? Вы меня тоже поймите…

- Хорошо… Понимаю… - согласилась Лилия. — Я не знаю, приживетесь ли вы в нашем обществе, согласна с вами…И знаете что?.. Не я буду это решать. Вы сами решите это! И судить себя вы будете сами. И, если через пятнадцать тиддов вы решите, что вы готовы шагнуть в новую жизнь, я тотчас вас вывожу отсюда наверх и везу вас в госпиталь к вашим подругам. Ждите… Не волнуйтесь, стрелять не буду…

Лилия ушла к огневой позиции, унося свою винтовку. Анта в недоумении осталась одна между мишенями и столами, на длиннющем пространстве. Нет, здесь было не сто сиа, а гораздо больше! Не менее пятисот!

Она увидела, как с потолка медленно спустились семь светящихся шариков, похожих на маленькие шаровые молнии. Он повисли перед ней, дисциплинированно выстроившись в воздухе в одну шеренгу, потом медленно опустились на пол. Анта в недоумении смотрела на них, опираясь на костыль и на всякий случай подняв свою «Даиси».

В эту секунду шарики начали вытягиваться в овалы, расширяться, приобретая контуры человеческих фигур… А через пару секунд потрясенная Анта вскрикнула от испуга, отшатнувшись назад.

- Нет… Нет! Зачем?!


Все эти люди были ей знакомы… Здесь не было вооруженных врагов, только лагерники и заложники, одетые либо в грязную, замаранную гражданскую одежду, либо в лагерные серые робы. Совпадение фантомов-копий с оригиналами было стопроцентным. И они были не прозрачными, как голограммы на экране, а плотными, реальными, даже отбрасывали тени. Вот только они не двигались, не издавали звуков, - просто стояли и смотрели перед собой.

Вот в серой лагерной робе старик в сломанных очках, худой, небритый, с испугом смотрит на нее. У него на щеке клеймо-иероглиф «Обосская тварь». Вот пленный сепаратист-боец лет двадцати двух, в рваных, замызганных военных форменных брюках, босой, весь в крови… На нем живого места нет. Слева от него испуганный худенький темнокожий студентик в старом свитере, обсуждавший со друзьями-студентами создание рабочих профсоюзов. Кто-то из друзей и сообщил об этом, куда следует…

А вот подпольщица, взятая тайной полицией на квартире – девушка с прямоугольной мальчишеской фигурой в драном полинялом платьишке и здоровенными гематомами на лице. Вот еще один пленный боец-сепаратист с клеймом «гауни», в ветхом кителе на голое тело… Вот миловидная когда-то, испуганная девушка с расово правильными чертами лица, с тремя пальцами на руке, в сером лагерном мешке с прорезями для головы и тоненьких ручек. Глаза ее смотрят в одну точку, на лбу написано химическим карандашом неприличное слово, которое на русский можно было бы перевести, как «Сосалка».

Пальцы ей отрубили ради шутки охранники-лагерники. Дочь главного инженера одного из военных заводов, осужденного за, якобы, намеренный саботаж и шпионаж в пользу Риддании. Судьба самого инженера осталась неизвестной.

Рядом с ней в грязном пиджаке и когда-то зеленой рубахе бывший священник с помятым лицом и отметиной от прикосновения раскаленной железки, задержан за пацифистскую проповедь…

Образы этих людей скопированы из воспоминаний Анты, скопированы до мельчайшей детали… Их объединяло одно, - их расстреляла Анта, когда служила в корпусе «Аттра». Расстреляла не по своей воле, разумеется, а по приказу, как исполнитель.

У Анты заболела голова от тоски и безысходности. Она не могла поверить, что после стольких лет ее жертвы вновь возникнут перед ней и будут смотреть на нее. Руки Чгао задрожали, она чуть было не споткнулась о собственный костыль.

- Зачем? – спросила она в пустоту, надеясь, что генерал-робот ее слышит. – Откуда вы знаете?

- Из вашей памяти, - раздался голос Лилии из динамика, расположенного над стрельбищем. – Не волнуйтесь, это, разумеется, лишь трехмерные копии, тех, кого вы убивали. Разумеется, по приказу начальства. Я понимаю, что вы убили их в разное время, по одному, но сейчас я собрала их всех одновременно. Скажите, что вы чувствуете, глядя на них? Хотите ли вы попросить у них что-то, или сказать им что-то?

Чгао ничего не ответила… Вот такой пытки она не ожидала! Она лишь смотрела, ошарашенная и раздавленная, на своих жертв. А они, неподвижные и молчаливые, смотрели на нее.

- Но разве я … могла поступить… как-то иначе? — растерянно промолвила болхианка, сжимая кулаки до белизны. - Я не знаю, что вам сказать… Я тогда действительно верила, что вы — враги… Прощения у вас просить? За такое не прощают… Да и я уже просила… долгие ночи в подземных укрытиях… Мне нечего вам сказать...

- Да… Мы понимаем... - сказал вдруг старичок в поломанных очках.

- Мы не обижаемся на тебя… - сказал священник. — Ты такая же жертва в этих жерновах.

- Не обижаемся… - будто угасающее эхо в горах долетело до ее ушей.

- Если хочешь, иди наверх, к людям… - добрым, прощающим голосом ответил студент. — Мы рады за тебя.

Казалось бы, цель достигнута… Ее простили, можно идти наверх… Но только не в случае с Чгао… Ей совсем не в радость была всемилостивая доброта убитых ей жертв. Лучше бы они прокляли ее, - Анте было бы легче. Она отвернулась от жертв своих и закрывая лицо, заплакала от стыда и раскаяния.

Надо заметить, что двадцать пять лет с момента начала ядерной войны коренным образом изменили фанатичную нацистку. Она еще по инерции славила Вождя и Империю, еще принимала строевую стойку перед черным флагом, но в душе проросло и расцвело глубокое разочарование политикой государства. Особенно, после ядерного удара по ее городу... И на кой дьявол нужно было такое государство? Для чего терпели дефицит и лишения, для чего прикрывали глаза на коррупцию, сговор, злоупотребление властью, на возвышении партийного аппарата над хозяйственной и военной структурой управления? Старая Анта теперь понимала, что гонения на «обо» и «гауни» преследовали цели добычи внутренних ресурсов в нищающей стране с ее колоссальными военными расходами и вечными гигантскими дырами в бюджете. Два некоренных народа стали козлами отпущения, на которых проще и удобнее свалить все грехи. Но впоследствии в некоторых провинциях это приобрело поистине колоссальный, сатанинский размах, с реками крови и чудовищными ужасами, сравнимыми с жестокостью древних пещерных людоедов. А в некоторых подразделениях, особенно в структуре МИБ и МВД садизм и жестокость культивировали целенаправленно, чтобы получить послушных и не задающих вопросов двуногих зверей, готовых к войне и с внешним врагом, и с собственным населением на случай бунтов. И Анта Чгао должна была стать одним из них... А ведь тогда она действительно верила, что уничтожает предателей и вражеских агентов, что очищает нацию и защищает народ.

Отморожености и жестокости внутренних спецподразделений поражались даже собственные армейские части, хотя и сами были далеко не ангелы. Но если МИБовские подразделения в бою с настоящим, вооруженным и обученным врагом еще проявляли стойкость и какое-то подобие мужества, и даже героизма, то национальная гвардия хорошо сражалась только с безоружными женщинами и детьми, за очень редкими исключениями. Гвардию МВД презирали все, - и за их трусость, и за их свирепость к мирному населению.

Поэтому Анта сейчас смотрела на своих убитых с сочувствием и болью в душе. Как она могла быть такой слепой дурой тогда?! Впрочем…а кто тогда не был слепым? А был ли у нее был выбор? Руководство лагерей каждый день устраивало псведосудилища с «дополнительными материалами обвинения» и отправляло заключенных, в отношении которых вскрывались «новые улики» на ликвидацию, на расстрел. По сути, просто отбраковывая слабых, ненужных или потенциально опасных. А Анта была простым исполнителем-палачом.


- У меня не было выбора… - только и сказала бывшая комиссар-снайпер, понимая, что выбор-то, конечно, был… Самой стать заключенной, изменницей. А за ней в лагерь отправят и мать, и отца, и уже их будут избивать и расстреливать такие же звереныши… А если завербоваться на войну и убивать куда более сильных врагов в настоящем бою, - не на курорт просится, на войну… Вот так она и стала стрелком-снайпером.

У нее не было выбора... Выбор был у высшего генералитета, - скинуть с трона кровожадного маньяка Гамзадаро и его партию. Но как его скинешь, когда ты сам зависим от режима? И не только страхом за свою жизнь, но и высокими зарплатами, льготами, сытной жизнью, почетом в обществе, возможностью привозить трофеи из захваченных, порабощенных стран. Почти все высшие офицеры были повязаны с руководством страны золотом и кровью, им было, где безнаказанно вымещать свою жажду убийства, жажду власти, лелеять в душе само обожание себя, как «высшего», «правильного», «полноценного».

Высшие партийцы и сам Гамзадаро понимал, что армия — это единственная сила в обществе, которая может положить конец владычеству высшей изуверской касты нацистов. Поэтому, они с одной стороны покупали военных лестью, положением в обществе, деньгами, чинами, наградами, возможностью самому со временем влиться в правящую касту, а с другой — осторожно, выборочно, чтобы не разозлить остальных, убирали, уничтожали, нейтрализовывали самых опасных, самых независимых, самых непокорных.

Та же Лилия знала, что в Имперской Армии за период правления Зидо Гамзадаро подверглись репрессиям более пятнадцати тысяч офицеров. Не все они, конечно, кончили жизнь в лагерях, - кого-то исключили из партии и сослали в провинцию, кого-то прежде времени вывели на пенсию, кого-то понизили в должности, кого-то просто уволили из армии, кому-то подстроили транспортную катастрофу, кому-то организовали ограбление с убийством в темном переулке, кого-то довели до самоубийства… Более того, высшие чины из Партии и МИБ, чтобы направить недовольство отдельных уважаемых и полезных офицеров в нужное русло, придумали даже вариант «легальной оппозиции» - движение коцеистов, то есть тех, которые критиковали нынешнего вождя, но превозносили Гамзадаро-отца. Им, в основном, прощались дерзкие суждения о Вожде и Партии, пока они оставались в определенных рамках. Существовали и некоторые другие отклонения от Генеральной Линии, контролируемые центральной властью, - вплоть до движения противников Ордена Золотых Стрел, потому что изначально на эскизе ордена стрелы, якобы, были серебряными. Такие глупые псеводоопозиционные движения помогали некоторым не особо согласным выпустить пар в бесполезных спорах и давали возможность чувствовать себя бунтарем. Хотя, по сути — все они как служили людоедскому режиму, так и служили. И дружно докатили страну, планету до ядерной войны. Впрочем, с обратной стороны планеты действовали похожие людоеды, только под тряпочкой другого цвета. А главной моралью этого мира было торжество немногочисленной элиты на костях ограбленных народных масс и за их счет.

- Вот это аттракцион! Это такой я стану в будущем? – раздался молодой, звонкий голос. – Что, уже от старости рука не поднимается?

Анта обернулась, и чуть не потеряла рассудок. На нее смотрела …она сама. Точнее, ее молодая копия, - высокая, красивая ангелоподобная блондинка в черной форме. Холодная, сосредоточенная и злобная, как скульптурка из радиоактивного льда. А вместе с ней на Анту взирали почти полтора десятка молодых, крепких парней, лет двадцати, в черно-серой форме «Аттры», с расстегнутыми воротами и засученными рукавами.

На их плечах висели винтовки и автоматы, на нарукавных повязках скалились черепа, а у одного дюжего темнокожего молодца был ранцевый огнемет. Бойцы «Аттры» окинули взглядом свою золотоволосую подругу, одноногую седую старуху в драном свитере и военных брюках, со снайперской винтовкой в руках, и побрели дальше, по направлению к огневым позициям, по своим делам. Такое чувство, что присутствие здесь живого человека их вообще не волновало:

- Догоняй, Чгао! – крикнул девушке один из вояк.

- Сейчас, - ответила молодая Анта. – Только здесь территорию зачищу… Ты их уже построила? Хорошо, спасибо.

Это уже адресовалось старой Анте. Узники-жертвы, простившие ее, обреченно опустили глаза, видимо, понимая, что сейчас их будут убивать второй раз. И старая Анта на сей раз решила поступить по-другому:

- Я не дам тебе их убить! – перешла к решительным действиям седая женщина, вставая перед пленниками.

- Мне? Или себе? – ухмыльнулась молодая девушка. – Я, - это ты. И ты их уже один раз расстреляла. Чего теперь комедию включила? Мозги размякли на старости лет? Их нет, старая! Они уже давно покойники!

- Здесь они живы! – запротестовала седая Чгао. – Подумай, ради чего и ради кого ты это делаешь?! Они такие же люди, как и мы!

- Я не биолог, мне дела нет до их природного происхождения, - равнодушно ответила молодая Анта. – Они враги Нации! Они хотели разрушить государство изнутри. Я просто выполняю приказ Нации.

- Зачем?! Ради чего?! Ведь ты и сама жалеешь их по ночам!

- Это никого не волнует, кого я и где жалею по ночам! – огрызнулась молодая девушка в форме. - Потому что кто-то должен это делать... Так закаляется воля, характер, сила духа! Я – воин Империи. А ты-то что так за них пляшешь?! Перед новыми хозяевами, пришельцами, выслуживаешься?! Или старческая сентиментальность? Или ты хочешь сказать, что ты не такая? Да ты же их сама убивала, со смаком, с умением дела! Я - только отражение тебя! Или ты забыла, как твое сердце билось в предвкушении пальбы? Как ты обожаешь оружие?

- Я уже давно не такая! – Анта отступила назад, устыдившись, так как голограмма будто бы читала ее мысли.

- Да, и на здоровье! Иди отсюда, старая!

Седая Чгао хотела что-то сказать в ответ чрезвычайно умной и наглой голограмме, но тут вдруг по волшебству оказалась в сотне метров от событий.

Она стояла на окраине голографического поселка, который занял все свободное пространство стрельбища. Анта знала, что это за поселок... Здесь она и две роты «Аттры» проходили «командировку».

Женщина хотел вернуться к своим семи жертвам, но ее отвлек звон стекла и ужасный вопль, который прервался с двумя винтовочными выстрелами.

- Какого дьявола?! – Пораженная Анта, позабыв и про семь своих жертв, и про молодую копию, поковыляла к разрушенному, горящему каменному дому, который стоял прямо на стрельбище. – Это же… Иткенобл…

- Вы узнали место? – раздался сверху, из громкоговорителя голос Лилии. – Вы не ошиблись. Трехмерная стереокопия составлена на основе реальной кинохроники вашего подразделения. Вас реальной здесь уже не было тогдаа… Та молодая копия, - это просто вы в девятнадцатилетнем возрасте, так сказать, для сравнения.

Анта как будто оказалась внутри старой кинохроники, вот только она была не тплоской, не черно-белой, а цветной и очень реалистичной. И персонажи в ней были не картонно-плоские, а живые, реальные. Вот они идут ей навстречу, проходят по дороге, проходят СКВОЗЬ НЕЕ, как будто это она призрак, - солдаты в стальных серых шлемах, сержанты и унтер-офицеры... Промелькнули также несколько мужчин в гражданских пальто и шляпах, которые что-то говорили на ухо военных и загадочно показывали пальцем. Шпики Тайной Полиции, все понятно… Один такой шпик долго изучал Анту, но ничего никому не сказал, и пошел восвояси, по своим делам.

Анта знала этот поселок. Его она в составе армейской бригады штурмовала тридцать один год назад, во время своей второй командировки. Тогда подавляли восстание сепаратистов в области Иткенобл. Они взяли поселок довольно быстро, за сутки, в том числе и благодаря снайперскому меткому огню рядовой Чгао. Потом они быстро уехали, присоединившись к третьему батальону Хипейской Пятнадцатой штурмовой дивизии. А в город вошли два остальных подразделения «Аттры»… И, судя по всему, здорово здесь похозяйничала…

Прямо на полу, точнее на бурых каменных плитах, перед Антой лежала застреленная пожилая женщина. Кровяное пятно расплывалось на ее спине… Еще три трупа – мужчины, мальчика лет семи и женщины, - лежат у стены, скошенные автоматной очередью. Где-то грохнул взрыв, прозвучали два выстрела… Еще три выстрела щелкнули буквально в пяти шагах, за кирпичной полуразваленной стеной.

Из-за стены, которая растворялась в воздухе за пределами голографических границ хроники, вышли трое молодчиков в черной форме с винтовками в руках и, устало зевая, побрели вдоль домов дальше.

Анта заглянула за стену, и у нее перехватило дыхание... За стеной лежали две женщины в традиционной сельской одежде и младенец, на которого не пожалели целую пулю. Похоже, каратели вошли в раж и были полны решимости вообще никого не щадить.

- Но так же нельзя! – взволнованно сказала Анта. – Я слышала про перегибы, но это же наш поселок, дружественная нация! Так нельзя обращаться с гражданским населением! Есть же уставные нормы, организации «фильтров»… Мы же в приказе расписывались! Это же геноцид!

- Анта, вы фронтовичка, и логика у вас фронтовая. Вы взяли поселок и пошли дальше к линии фронта, а за вами в поселок вошли уже ЭТИ, - восстанавливать имперский порядок и карать за восстание. В наши руки попала масса имперских архивов, и все, что вы сейчас видите – не выдумка. Это снято на основании показаний очевидцев, рапортов исполнителей и архивных фотографий. И чхать они хотели на ваши правила и уставные нормы, вплоть до ротмистра! Да, кстати, если хотите сохранить рассудок, не ходите за здание церкви! Там делают киноотчет для Министерства Пропаганды.

Конечно же, после такого предупреждения Анта с удвоенной силой поковыляла к горящей церкви. На пути ей попадались новые трупы гражданских, сгоревшая машина, двое солдатиков-имперцев, тащивших в обратную сторону огромный мешок с полезным содержимым. Еще четверо довольных, радостных героев фотографировались на фоне горящей церкви. И снова на Анту имперские солдаты не обращали вообще никакого внимания, хотя она была вооружена. Смотрели с недоумением только, и возвращались к своей деятельности, как будто так и надо. А из-за церкви все отчетливее слышались крики и плач...

Анта прибавила шагу, прошла сквозь унтера с жужжащей ручной кинокамерой и оказалась на площади, на которой стояла детская карусель с деревянными фигурками разных зверушек. На краю площади стояла, развернувшись задним бортом, агитационная автомашина с огромными динамиками, из которых звучала торжественная и бравурная «Песнь героев».

- Я предупреждала, Анта! – вновь вмешалась Лилия. – Зря вы сюда пришли! Вообще, в реальности эта проклятая карусель находилась в парке за полтора халсиа отсюда, но стрелковый зал у нас не резиновый… Все это, конечно, иллюзия, но то, что вы сейчас увидите, действительно было. Есть документальные фотоснимки и целая кинозапись... Вот тот полудурок с камерой все и снял, на свою голову, не думая, что когда-нибудь его пленку будут держать в руках человеческие существа из другого мира. Даже музыка с агитмашины та, что играла тогда. Американцам чудом в руки попал один из выживших исполнителей того, что сейчас здесь будет… До суда тот козел не дожил, американские ребята погорячились. Но ход событий восстановлен с высокой точностью.

Анта не знала, кто такие «американцы», но почувствовала, как холодные иголочки начинают колоть ее затылок.

Она увидела, как к детскому аттракциону-карусели, раскрашенному в разные цвета радуги, каратели в черной форме подтаскивают, подгоняют уцелевших местных жительниц и детей. Их заводят на карусель и привязывают, приматывают к металлическим стойкам. Спокойно, деловито, без эмоций. Пара бойцов держит рыдающих жертв на мушке, кто-то покрикивает, требуя порядка и злорадно вспоминая про отцов и братьев, повернувших оружие против Вождя. Временами раздаются выстрелы в воздух…

Вот одна девушка в длинном зеленом платье выскользнула из рук солдатни, побежала, было, прочь… Ее не стали ловить, догонять… Грохнул выстрел из винтовки, - и беглянка, сделав по инерции еще пару шагов, повалилась замертво на землю.

Зачавкала короткая автоматная очередь, завопили женщины… Двое детей упали, простреленные, рядом с толпой.

- Это будет, если еще кто-то побегать захочет! – орет злобный сержант. – А, ну, пошли вперед, неполноценные выродки!

Плач и мольбы о пощаде перекрывали строевой марш из динамиков машины.

- Не делайте этого! Мы даже оружие в руках не держали!

- Мы были против!

- Пощадите! Хоть детей отпустите!

- И-и-и! — ударило по ушам. С колокольни на землю полетел человек в священническом облачении и с хрустом врезался в землю. Наверху уже подталкивали к краю следующего упирающегося человека.

- Прекратите! Отставить! – кричала Анта, примерно понимая, что здесь сейчас будет. – Ротмистр! Где ротмистр Ахт! Где его заместители! Это же наша нация! Здесь так нельзя!

- А где можно? – едко спросила Лилия. – На чужих, захваченных землях, значит, запретов нет?

- Ситти генерал, выключите! Остановите! – взмолилась Анта. – Это нужно прекратить!

- Это уже свершилось, давным-давно, - сухо ответила Лилия. – Видите кинохронику, просто, другого качества!

На адское действие взирала группа молодых бойцов из «Аттры» с абсолютно будничными лицами. Они смеялись, переговариваясь, курили. Чуть левее суетился фотограф с погонами сержанта, - что-то крутил на своем фотоаппарате, прикидывал, как на фото будет выглядеть карусель, отгонял прохожих бойцов, вытягивал шею, отходил назад, - в общем, готовился к эпохальному снимку. А к группе бойцов подошел еще один огнеметчик с баком-ранцем на спине.

- Да ты заебал уже, репортер хренов! — возмущались солдаты. — Чем тебе здесь позиция не нравится?! То так встань, то эдак… Попросили сняться на свою, ****ь, голову!

- Для себя на свой снимайтесь! Сами заебали! — огрызался в ответ фотограф. — Пленка в отдел пропаганды пойдет! А тут солнце в глаза ***чит!

- И отдел пропаганды тоже заебал! Сбоку встань уже, демон!

- Мама! Мама! — плакали дети, которых привязывали к металлическим стойкам на карусели. Рыдающих и умоляющих мам привязывали рядом же. Крики жертв слились в один сплошной вопль обреченных.

- Сейчас прокатитесь! Зато бесплатно! — ухмыльнулся один из бойцов с почти догоревшим чинариком в зубах.

- Мама! — закричал один из мальчиков, очень, ДО ДЕТАЛИ похожий на Гоуди из убежища, чей день рождения они праздновали. Или он кричал «Анта!»?

- Прекратите! — закричала Анта, но дальше почему-то пройти не могла. — Вы же солдаты Имперской Армии, а не дикари! Офицеры! Хватит! Остановите! Там Гоуди!

- Здесь его не может быть ни при каких обстоятельствах! — ответила Лилия. - Он в госпитале. Наверное, просто похожий мальчик. Вы не забыли, что это все иллюзия, просто трехмерные изображения?

- Зачем вы это делаете?! Чего вы от меня хотите?!

- Чтобы вы поняли, кому вы служили. Ридданцев не оправдываю, такие же ****и, если не хуже!

Когда все было закончено, к карусели, зевая и докуривая на ходу окурок, направились трое бойцов с канистрами, доводя обреченных до полной паники. Двое принялись поливать карусель бензином, один отправился в кабинку, за пульт управления.

- Все по местам! А ну-ка рожи попроще, попараднее! И в порядок себя привести! Вы - воины Империи, концентрированная сила и мощь! Тряпку сепаратскую принесли? — спросил появившийся из ниоткуда унтер-офицерик.

- Да принесли, принесли! — раздраженно ответил другой вояка, поднимая с земли грязный, с дырами и отпечатками солдатских сапог рваный желто-зеленый флаг сепаратистов с солнцем и лунами.

- Тряпку на передний план! — приказал унтер. — Съемочная группа! Внимание! Огнеметчики! Готовьсь! Бросить окурки, я сказал!

Один из солдатиков проворно забрался на лестницу, приколачивая трофейный флаг к карнизу шатра карусели, похожей на сказочный шатер. Потом карусель с голосящими живыми людьми начала раскручиваться.

Военные корреспонденты буднично защелкали затворами фотоаппаратов, стремясь запечатлеть символическое возмездие тем, кто посмел поднять оружие против Империи.

Анта на всю жизнь запомнила искаженные от ужаса лица кричащих женщин и их детей. Запомнила она и веселый мотив детской песенки «Золотая бабочка», который зазвенел на фоне орущего марша. Видимо, мелодия включалась автоматически вместе с каруселью.

- Вот трагический и позорный финал любого бездарного мятежа, организованного на ридданские деньги сепаратистами, чтобы ударить в спину народу Империи Гуэннохорро! — пафосно продекламировал унтер. — Пусть каждый подлый предатель знает, что любой мятеж будет подавлен нашими доблестными вооруженными силами, а за их грешки расплатятся их бабы с детишками! Эй, вы не заснули там, бездельники?! Огня! Чтоб не замерзли!

В этот момент огнеметчики в серых касках обдали карусель могучими струями пламени. Закричали, забились в огне два десятка горящих заживо женщин и детей. Анта смотрела на это дьявольское действие, широко раскрыв слезящиеся глаза.

Корреспонденты в форме старательно фотографировали и снимали на ручную камеру, как постепенно пламя охватывает всю конструкцию, как исчезают в ярком пламени примотанные к железным стойкам человеческие силуэты. Крик женских и детских голосов не могла заглушить веселая мелодия из детской сказки.

Похоже, что первым нервы не выдержали у самого унтера, и он распорядился увеличить мощность динамиков на полную катушку, чтобы заглушить вопли умирающих.

- Слава Империи! — завопил что есть мочи унтер!

- Слава Империи! — нестройными голосами рявкнули бойцы спецподразделения.

- Да вы что творите, нелюди? – вскрикнула Чгао, хватаясь за собственные волосы. Она впервые увидела массовую карательную акцию из первого ряда.

Если в лагерях смертные приговоры и расстрелы узников еще облекались хоть в какую-то оболочку законности (были заседания прокурорской комиссии, составлялись протоколы по каждому осужденному, велось делопроизводство), то здесь она видела оголтелое истребление самых незащищенных представителей общества в наказание, в назидание остальным, чтоб другим неповадно было. Анта схватила, было, за свою винтовку… и вдруг стыдливо расплакалась. Ведь за эту командировку она получила медаль и огромную по тем временам премию, на которые помогла достроить отцу и матери новых дом в деревне. Выходит, и она повязана в крови этих несчастных?

Огненный кокон на месте карусели раскручивался все сильнее… В языках пламени невозможно было уже различить детали, а громкая, бьющая наотмашь строевая торжественная музыка заглушила все посторонние звуки. От того, что было детской деревянной каруселью уже летели искры и пылающие щепки во все стороны, и воины Империи сочили за благо отойти на безопасное расстояние. Ни малейших эмоций у исполнителей злодейской казни не было, - огнеметчики разошлись, как ни в чем ни бывало, солдаты-рядовые и сержанты вернулись к обсуждению вчерашних спортивных соревнований и женских грудей, у кого больше. Оператор и фотографы поснимали еще с минуту, а потом побежали вслед за унтер-офицером, сдавать материал. А в небе над поселком кружились десятки черных птиц-падальщиков.

- Ну как? Удовлетворили любопытство? — раздался сверху голос Лилии. – И это не единственный и еще не самый страшный случай массового террора! Обе империи, и ваша, и ридданская олигократия, били собственное население с такой ненавистью и злобой, что я вообще удивляюсь, как ваша планета до двух миллиардов-то дожила! Здесь просто не могло не случиться глобальной войны!

- Это неправда! Этого не может быть! Это ложь! — кричала ей Анта. — У нас, конечно, бывали случаи нарушения дисциплины и служебных преувеличений, но ТАКОГО у нас не было!

- А КАКОЕ у вас было? — едко поинтересовалась киборгесса. — У вас был индивидуальный подход, да? Каждому по пуле в затылок, прямо настоящие гуманисты! А велика ли разница? Что касается лжи, - могу предоставить документы с печатью ваших властей из вашего МИБ-шного архива, с номером и грифом секретности. Кстати, где там ваша копия молодая обретается? Она вас сейчас научит правильному подходу.

Анта уже не слышала крика усилителя и хохота полудохлых бойцов. Она, чувствуя, будто это ее сжигали на той карусели, как можно быстрее постаралась вернуться туда… где лежали у стеклянной стеночки семь тел с огнестрельными проникающими ранениями от пуль.

Рядом стояла молодая Анта, холодная и равнодушная... А перед ней — покорная и обреченная Яса, ее первая жертва. Молодая Анта с равнодушным выражением лица целилась ей в затылок из пистолета.

- Меня звали Яса… Мне было восемнадцать лет… - услышала Анта тихий голосок, будто с того света.

- Стой! Стой, не смей! — закричала Анта своей молодой копии. Но та уже нажала на спуск…

Хлесткий щелчок выстрела, брызги крови, — и девушка с простреленной головой повалилась на пол.

- Ненавижу!!! - Анта в порыве гнева и запоздалой жалости к несчастным сорвала с плеча винтовку, дернула затвор и направила в голову своей молодой копии. Та взглядом тупого животного посмотрела на черный зев дула, направленный ей в голову и принялась говорить дежурными уставными фразами:

- Ты меня хочешь убить? Для этого стреляй себе в голову! Я — это ты! Что ты корчишь из себя праведницу? Чистенькая, да? Да у тебя же у самой руки в крови по макушку! Ты же ракеты запустила на города! На тебе миллионы! Чего ты хочешь? Милости от захватчиков?! Ты ничем не лучше нас, если не хуже! Ты сделала наш мир таким!

Анта замерла, видя наглое, уверенное в себе лицо молодой Анты. И в этот момент сдалась, уступила… Да, она такая же, чего из себя святошу корчить?! Всех этих людей что лежат, бездыханные, убивала она. И эту девочку, Ясу, тоже убила она. Здесь, если разобраться, сейчас один настоящий живой двуногий монстр – это она и есть. Но почему же ей тогда так дерьмово, почему хочется умереть? От осознания своей никчемности, черноты своей души? От ощущения необратимости?

- Лицемерка! Истеричка! – бросила ей в лицо с презрением молодая Анта. – Беги, просись к пришельцам! Скажи, что это все не ты, что раскаиваешься, что просто выполняла приказ! Они тебя пожалеют! А эти убитые … просто будут приходить к тебе ночью и плакать! Ничего, привыкнешь! Ты же столько лет себя утешаешь, жалеешь, бережешь! Вот только твои подружки и Гоуди с девочками не поймут тебя, когда узнают обо всем! Жаль, что твои подружки не жили в этом поселке до войны! Тогда бы и их на карусельке прокатили! Представляешь, твои сахарные девочки горят, как факелы! Хочешь посмотреть, как бы это было?!

Вот это уже был удар под дых! Анта, уже смирившаяся со своей участью, мгновенно вспомнила, что где-то в шинели у нее завалялась одна полезная вещь. И хлесткая издевательская угроза фантома будто бы включила в ней дополнительный бак жизненных сил:

- Не трожь девчонок! – прошипела Анта, вновь беря на прицел молодую копию.

- А что ты сделаешь?! Да, кстати, там ваши детки сами под ликвидацию просятся! Неполноценные! А Гуоди в расовом плане…

Договорить молодая Анта не успела. Ухнула «Дайми», оставив во лбу ледяной красавицы-блондинки солидных размеров входное отверствие от пули. Звук от выстрела

- Неполноценная здесь только ты! – выругалась седая женщина, чувствуя, как ее переполняет ярость. – Я?! Ну и я, хер с тобой! А девочек вам не видать!

От этого выстрела впервые вздрогнули реалистичные до блвоты голограммы-нацисты. А Анта вытащила из кармана шинели давно забытую вещицу - пузырек с адреналиновым стимулятором, который она берегла на черный день. Такие когда-то выдавали на складах в армии, а Анте такое чудо перепало год назад по очень большой удаче.

Ее предупредили, что ее возрасте и половины содержимого будет много, что лучше продать его или обменять на что-то полезное. Но сейчас, чувствуя невероятную душевную боль и жалость к жертвам своим, она вскрыла пузырек и высыпала в рот все содержимое. Тотчас застучало в висках, сердце забилось, как неисправный мотор, а сила стала прибывать. А вместе с силой физической, - невероятная, зашкаливающая ярость. Последнее, что сделала Чгао в здравом рассудке, - это вытащила из кармана мертвой молодой копии гранату. А потом адреналиновая волна затопила ее.

Анта заорала, как раненный зверь. С яростью великой, чувствуя прилив сил, женщина взлетела на свой костыль, отбрасывая винтовку и хватая автомат молодой стервы. Конечно, на одной ноге пострелять прицельно не выйдет. А вот в упор, от живота – это, пожалуйста! А стрелять она будет по тем, перешагнувшим через все законы божеские и человеческие!

- Анта! Вы что приняли?! – обеспокоенно спросила Лилия. – У вас стремительно давление растет!

- Иди сюда, узнаешь! – прошипела болхианка, взводя затвор автомата. - Хер вам полосатый, а не подруги мои!

Она пристроила поудобнее свой старый костыль, сжала рукоять винтовки… Нет, сначала надо добраться до тех ублюдков, которые жгли народ на карусели!...

- Ну, пидарасы, держитесь! – прошипела Анта… - Будь вы хоть призраки, хоть кто!.. Завалю, сколько смогу! Ну почему я, дура, раньше этого не сделала?! Почему мы все этого не сделали?! Может, и не было бы никакой ядерной войны?! Может, не прятались бы мы по норам, последние выжившие, как крысы! Будьте, ****ые суки, вы все прокляты! Будь я сама проклята, тварь!

- Анта, прекратите! У вас угроза приступа! Адреналин зашкаливает, у вас сейчас сердце взорвется! – заголосила Лилия. – Положите оружие, сядьте и сделайте дыхательную гимнастику, как я скажу! Я вызываю «Скорую»!

- Иди сюда, железка, искусственная баба со звезд! Довольна?! Довела меня! Смотришь, как на тараканов под микроскопом! А *** тебе! Думаешь, я животное?! Зверь! А хоть бы и так! Зверь хочет крови!

- У вас артериальное давление зашкаливает! Я выключаю весь этот ****ский цирк! Отправляю к вам медробота! Лягте на пол и вытяните руки вдоль туловища!

- Не выключай! Сейчас лягу! – угрожающе прошипела Анта, занимая позицию поудобнее и чувствуя, как у нее действительно стискивает голову, как затрудняется дыхание до тошноты. – Сейчас штук десять выродков рядом положу рядышком, и лягу!

- Это голограммы! А вы живая! Прекращаю эксперимент!

- Ну что, плесень ****ая! – заорала Анта на ошарашенных, удивленных фантомов-солдат, которые только что стали воспринимать ее всерьез. – Комиссар Чгао вернулась! А где Зидо, главный пидарас! Зидо! Я тебя на культе вертела, пидарасина! Карусельки любите?! Я вам сейчас устрою карусельку! Ловите подарочек!

С удивлением Чгао обнаружила, что от нее исходит белое свечение, будто она окунула руки в фосфорный краситель. Она увидела, как вокруг нее формируется какое-то светящееся поле, будто бы она излучает свет… Серьезно, она могла бы под одеялом газету читать… А вокруг воздух стал более темным, каким-то тягучим, будто наступали сумерки. И бойцы-каратели в черной форме стали будто бы темнее лицами, ниже… У некоторых даже черт лица не разберешь, только глаза блестят. Непростое это стрельбище, ох, непростое! Разгадка была проста – это Лилия, понимая, что натворила, пыталась «накинуть» на неистовую воительницу контрольное поле, ослабляющее действие препарата.

В гущу остолбеневших нацистов полетела граната. Бахнул взрыв, закружились пороховые облачка в очаге поражения… Рухнули, как подкошенные двое рядовых, ближайшие к очагу взрыва. А остальные …испуганно попятились, даже забыв про свое оружие.

- За нацию! Арга! – заголосила ополоумевшая Чгао, терпя боль во всем теле. Она, еле держа равновесие, запрыгала вперед, стреляя от живота в гущу бывших товарищей своих, желая умереть хоть от пули, хоть от приступа, но умереть сжимая рукоять оружия, неся смерть убийцам, чтобы хоть в последние мгновения жизни искупить пустую жизнь свою.

Загрохотала автоматная очередь… Антиа, стиснув зубы, вереща проклятия сорванным голосом, стиснула спусковой крючок автомата, с удовольствием наблюдая, как летят в сторону раскаленные гильзы из патронника, как валятся на землю выродки в черной форме. Всемогущая кровожадная армия карателей побежала от нее, как от чумы. Лишь кто-то из «черных» пытался стрелять в сторону обезумевшего одноногого человека.

- ОНИ БОЯТСЯ ТЕБЯ! – закричала Лилия. – Все, я верю тебе! Эти голограммы чувствуют эмоции! Остановись, дура, у тебя сейчас сосуды лопнут! Тебе в больницу надо, идиотка! Господи Иисусе Кристе, зачем я все это затеяла?! Верю, Анта, прекрати.

- Пошла ты, железяка! Иди сюда, и тебя отправлю в космос! – На адреналиновом кураже Анте сейчас было море по колено. – Не пойду я никуда! Виновна я! Виновна! Убийца я! Нечего мне у вас делать! Дай мне хоть сдохнуть по-человечески! Ну, твари, стреляйте, вот она я! Ссытесь, суки?! Только с безоружными воевать можете?! Еб вашу силу, пятьдесят лет молчала, хоть сейчас душу отведу!

С лютым криком, как обезумевший берсерк, Анта расстреляла весь боезапас, добавив к убитым гражданским еще и десяток трупов в черной форме с черепами на рукавах. Но этого ей показалась мало… Подобрав следующий автомат и штык-нож у свежеобразованного мертвеца, Анта продолжила стрелять, прикончив до кучи еще и офицера. Ее поддерживал сам воздух, она крутилась на одной ноге, как бабочка. Одного офицера ей показалось мало, она схватилась в рукопашной с сержантом, без труда повалив его на землю и убив одним ударом ножа в сердце. Потом бросилась на другого… А оставшиеся каратели уже бежали от нее, как на стадионе.

Теперь, с позиции прожитых лет Анта понимала, - только армия могла спасти Родину. Пятимиллионная армия – против, от силы, нескольких десятков партийных высших чинов и Зидо. Нужно было организовать переворот, отстранить Стальную Партию от власти, арестовать всех высших партийных бонз, не дать им взять силу, пока их власть не распространялась дальше столичных кабинетов. Может, тогда и ядерной войны бы не случилось… Но армия предпочла присоединиться к поеданию собственного народа, сперва в переносном, а потом и в прямом смысле слова.

И в этот момент Анта услышала рокот пулеметной очереди, и тут же почувствовала тупой удар в грудь. То ли пуля попала в нее, то ли адреналиновый коктейль добил-таки сердце. Стало очень горячо, глаза заволокло жидким, горячим светом. Потолок с неяркими лампами покачнулся, закрутился над ней, а земля, превращаясь в пол почему-то полетела навстречу.

Анта не почувствовала удара. Она поняла, что смерть уже на подходе… Вот ее темный силуэт на фоне яркого света…А за ним еще два… Смерть с адьютантами что ли ходит теперь?

Об одном лишь Анта жалела в эти последние мгновения, - что не смогла добраться до церкви и устроить поголовное истребление тем выродкам из Отдела Пропаганды. Потом сознание отключилось… Анта просто умерла, выключилась, как неисправный механизм…



-… Ну, как она? – спросила Лилия, поправляя белый халат и смотря на календарь, на котором значилось уже шестое февраля.

- В целом херово, - ответила сердитая Иванникова. – Но динамика хорошая… Лиль Георгиевна? Разреши тебе вопрос задать… Не в обиду, но… Тебе еще в бога играться не надоело? Ты чуть человека не угробила!

- Я хотела проверить до верного, как она будет действовать в критической ситуации, - попыталась оправдаться Лилия. – Это бывший боец спецподразделения по охране лагерей. Она людей убивала лично! Это потенциально очень опасный человек. Я хочу быть уверенна в ней до ста процентов!

- Товарищ генерал, у меня таких же пол-города… Тех-то реабилитировали, на… Извините, на… Ой, простите, товарищ генерал-майор! Но к нам ее лучше не пускать… Узнают, что она ракеты запускала, - убить могут, на… на хрен! Даже если по противнику, – сказала полковой военврач «Черного Знамени» ротмистр Юли Соренелл.

Они втроем стояли у постели многострадальной раскаявшейся убийцы Анты Чгао, которой вчера сделали операцию, пересадив ей новое, искусственное сердце. Маргалитадзе, Иванникова и приехавшая по делам ротмистр Соренелл, когда-то санинструктор и молодая врач-практикантка Юля Макухина, а теперь царь, бог и медицинский начальник всея Имперской армии Гуэннохорро. Юная девочка в белом халате с радужным сердечком на щечке превратилась в грозную имперскую воительницу, настоящего полкового военврача, которого уважали и побаивались вояки Империи, вплоть до нового Вождя Нации. Бывшая скромница, теперь крепко сбитая, прибавившая в объеме и объеме, сильная и языкастая молодая бабенка с орденами Скрещенных Стрел и «Врачебной доблестью» Iстепени на черном кителе с желтыми петлицами, внушала благоговейный ужас населению возрожденной столицы. Это была единственная землянка, не только благополучно вписавшаяся в конгломерат бывших нацистов, убийц и отморозков, и ставшая там своей в доску. Ее даже дважды приводили в пример, как «моральный и физиологический образец континентальной расы».

Раздался почтительный хлопок дверью… На пороге стояли робеющие подруги Анты – Учительница, Уборщица, Невеста и Поэтесса. Они спросили, можно ли видеть их любимую подругу и не угрожает ли ей ничего?

- Завтра! – вынесла вердикт Иванникова. – Сегодня она будет спать весь день. Шутка ли, сердце пересадили! Сами понимаете… Нормально все будет, девушки, нормально! Подруга у вас – зверь-баба! В хорошем смысле! Все, по палатам, по палатам! Скоро обход будет!

- Да нормальная она баба, ё…! – с чувством сказала Юлия. – Просто попала в неправильное время в неправильном месте. А о том, что она ракеты запускала, надо помалкивать... Ракетчиков-стратегов народ проклинает не меньше ридданских упырей!

- Вот я и хотела убедиться, - ответила Маргалитадзе, хотя ее слова были больше похожи на оправдания. – Что касается запуска ракет, со служебной точки зрения, ее действия полностью оправданы.

- Вот что, Лилия Георгиевна! – строго сказала Иванникова. – Ты меня знаешь, я людям все в глаза говорю, и тебе говорю, как есть, - заигралась ты в царицу! Да, вот именно так, хочешь обижайся, хочешь, нет! Такие испытания нужно начинать, когда в здании хотя бы толковый врач есть, а не в одиночку. Считай, почти угробили бабу! Хорошо, у тебя там аппарат экстренной реанимации есть!

- Я не думала, что она себя до такого доведет, - ответила Лилия. – Хреново иметь дело с совестливыми людьми, джандаба шени…

- Товарищи! Она очнулась, на… Пришла в сознание, на..! – Юли, заметив, как дрогнули веки, как немного сместилась кислородная маска на лице Чгао, решительно шагнула к ней, доставая фонарик-лазер.

- С пробуждением, подруга! – улыбнулась, подмигнула ей Ирина Геннадьевна. – Аккуратно, аккуратно глазки открываем! Ты после операции! Не волнуйся, еще денек лежим, не напрягаемся, новое сердечко пока не напрягаем! Подружки твои уже приходили, я их до завтра вытурила! Набираемся сил, скоро понадобится, заново ходить учиться будешь! У тебя теперь две ноги! Пока протез, конечно, но хорошего качества! Настоящую ногу будем где-то через полгодика делать!

- Анта! Вы слышите меня? – Голос Маргалитадзе, как показалось, присутствующим, немного дрогнул. – Вы молодец! Вы прошли процедуру денацификации! Теперь вам открыта дорога в будущее, безо всяких фантомов и кошмаров. Все плохое закончилось... Теперь будет только хорошее…


ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *

МИБ – Министерство имперской безопасности Гуэннохорро

ЛЦУ – лазерный целеуказатель