Тайны профессора Смекалина - 6

Профессор Смекалин вплыл в аудиторию на волне шепотков и предвкушения. Его твидовый пиджак, казалось, был соткан из тумана и звездной пыли, а в глазах плясали черти квантовой неопределенности.

"Сегодня, мои юные архитекторы хаоса," — начал он, выуживая из воздуха мелок, который тут же превратился в лазерную указку, — "мы будем препарировать ваше 'я' и искать там следы инопланетного вторжения. Спойлер: пришельцы — это мы из прошлого!"

Лиза Вернадская, чей жемчуг сегодня подозрительно напоминал четки Будды, нервно поправила прядь волос. "Профессор, но разве наша личность — это не..."

"Чемодан без ручки?" — подхватил Смекалин, материализуясь рядом с ней. "И да, и нет. Скорее, это матрешка, где в каждой кукле — чужой голос." Он щелкнул пальцами, и над головой Лизы возникла голограмма ее последнего селфи, но каждый пиксель был заменен крошечным портретом неизвестных людей.

Граф Андрей, чей родовой перстень сегодня светился как реактор в Чернобыле, не сдержал смешка. Смекалин мгновенно оказался возле него, по пути перепрыгнув через три ряда парт с грацией кота Шредингера.

"Вы находите это забавным, граф? А знаете ли вы, что ваш фирменный прищур — это точная копия гримасы вашего прадеда, когда он проигрывал в карты Распутину?" Смекалин извлек из воздуха пожелтевшую фотографию, и Андрей с ужасом узнал в ней собственное отражение.

Ваня "Драконоборец", чья футболка "Я — уникальная снежинка" теперь мерцала всеми цветами экзистенциального кризиса, попытался спрятаться за ноутбуком. Но Смекалин уже навис над ним, как дух Рождества будущего.

"Ванечка, ваш последний пост о том, как вы 'нашли себя' в мире Dark Souls... Позвольте спросить — а кто потерял? Может, это вы нашли чужое 'я', а ваше сейчас бродит по Твиттеру, репостя котиков?"

Аудитория разразилась нервным смехом. Соня Маркес, вундеркинд с глазами, полными алгоритмов, подняла руку:

"Но если мы — просто сумма чужих влияний, где же свобода воли?"

Смекалин расплылся в улыбке Чеширского кота. "А вот и главный вопрос! Свобода воли, дорогая Соня, это способность выбирать, чьим голосом вы будете говорить сегодня. Вчера вы цитировали Канта, а завтра, возможно, будете декламировать рекламу йогурта. И знаете что? Это прекрасно!"

Он сделал пируэт, и его тень на стене сложилась в силуэт Эйнштейна, показывающего язык.

"Ваша задача — не избавиться от чужих голосов, а научиться быть виртуозным дирижером этого хора безумия. Представьте, что ваша психика — это оркестр: там есть скрипка бабушкиных нравоучений, барабаны подростковых обид и контрабас взрослых страхов. Ваша роль — создать из этого какофонию, то есть симфонию, которую вы назовете своей жизнью."

Маша, инфлюенсер с миллионом подписчиков и дефицитом самооценки, робко подняла руку: "А как понять, где заканчивается чужое влияние и начинаюсь я?"

Смекалин подмигнул ей с хитрецой Локи. "Никак, дорогая. Это как пытаться найти конец радуги. Но! — он поднял палец, и тот засветился, как олимпийский факел, — Вы можете создать иллюзию этой границы. Каждый раз, когда вы говорите 'я думаю' или 'я чувствую', вы рисуете эту линию. И знаете что? Эта иллюзия и есть вы."

Аудитория затихла, переваривая услышанное. Смекалин обвел взглядом море растерянных лиц и улыбнулся, как Будда, постигший дзен в час пик.

"А теперь домашнее задание. Найдите в себе мысль, которую вы считаете абсолютно своей. Затем проследите ее родословную. Кто знает, может, ваша мечта о карьере врача — результат того, что ваша прабабушка посмотрела слишком много серий 'Доктора Хауса'."

Звонок прозвенел, но никто не двинулся с места. Смекалин, уже у двери, обернулся:

"И помните, дети мои: вы — ходячие цитаты. Но это не значит, что вы не можете написать бестселлер."

С этими словами он исчез в облаке блесток и запахе озона, оставив студентов в состоянии когнитивного диссонанса и странного восторга. Лиза задумчиво посмотрела на свое отражение в экране телефона, пытаясь угадать, чьими глазами она на себя смотрит. Ваня закрыл ноутбук и бросил долгий взгляд в окно, словно пытаясь найти там свое настоящее "я".

Аудитория медленно пустела, но воздух все еще звенел от невысказанных вопросов и непрожитых откровений.