Деревянные пули. Елена Лисичкина невеста

                Часть третья. Глава третья
               
                Елена Лисичкина – невеста

           Утро. Степан Иванович Гудим в приподнятом настроении возвращался в Натальино через Рогачёвку в сопровождении Степана Гулевича и Елены Лисичкиной. Эта влюблённая пара планировала несколько дней погостить у Антона Гулевича, а затем вернуться в партизанский отряд для осуществления главной задачи - подготовки места к крестьянскому съезду. Солнце поднялось из-за высоких сопок с востока. Пернатые активно щебечут вдоль дороги. Где-то рядом со стороны Голубой рявкнул гуран. Видно, козы пошли на водопой. С дороги взлетела стая диких голубей, собиравших кем-то рассыпанный овёс. Степан Иванович бросил взгляд на обочину, где в пади, переливаясь серебряными стволами, к небу вытянулись осины. Роща пестрела красными шляпками подосиновиков. «Эх, набрать бы грибов да нажарить с картошкой на сале, – размышлял он, - но нет даже свободной недельки задержаться у себя дома. Необходима срочно встретиться с почтальоном Натальино, тот, наверное, уже съездил в Благовещенск за корреспонденцией и сможет рассказать много интересного, а свежая информация необходима им как никогда. В штабе ждут. Ещё необходимо съездить в Покровку и Сергеевку, пообщаться с духоборами и молоканами, они-то всё расскажут о казаках станиц Екатериновка и Бибиково. Что-то казаки этих станиц замышляют против партизан. Узнать бы, что?»
          Дорога вытянулась вдоль полей Рынкевича Антона Игнатьевича. Степан Иванович обратил внимание, что они в основном не были засеяны, заросли разнотравьем. Только последняя полоска выкошена, и посередине её на возвышенности красуется высокий стог. Дорога свернула в лес, пошла под уклон к Ржавому ручью. Кони засуетились, явно желая напиться.
           Степан спрыгнул с лошади, внимательно осмотрел местность, отвёл её в верховье ручья. Его примеру последовали и остальные, хотя в ручье чистейшая вода бежала на всём протяжении и не содержала запаха. Только на дне ручья, по камням и у берега, виден был рыже-бурый налет - признак содержания железа в воде.  Гудим внимательно осмотрел дно, где в углублении собралась стая рыбёшек. Он попытался разобраться, мальки какой рыбы собрались на дне стайкой: сомы, каменки или речной гольян. Но это ему не удалось, с досады резко махнув рукой, прошёл к повороту ручья. На шумке от косы выстроились по росту золотистые хариусы. «Вот это рыба», – подумал Степан Иванович и обратился к тезке с вопросом:
           – Степан, вот растолкуй мне, на милость, куда подевался твой старший брат Илья?  Одни гуторят, что его схватила контрразведка и бросила в тюрьму, другие - что он женился и живёт с женой в тайге вдали от людских забот.
           – Женился, - хихикнув, вместо Степана, воскликнула Лена. 
           – Ну, да, женился на Шишовой, -  подтвердил тот.
           – И что, твой батя их благословил? – поинтересовался Степан Иванович.
           – Дядя Антон, напротив, обрадовался, - запальчиво ответила Лисичкина, - сын женился – это прекрасно! Илью прямо в селе схватили сыщики. Как это случилось, даже мужики не поняли. Только Сашка всё поняла. Его увезли в Благовещенск. Она поехала следом, смело вошла в здание контрразведки и вывела его, да так ловко, что никто из охраны не заметил. Говорят, за помощь в поимке Шишовой полагается вознаграждение. Охотится за ней самый злобный сыщик Кеша Косой! Вот Шура и поменяла фамилию, теперь она Гулевич.
          Гудим улыбнулся и, поскольку Елена мешала Степану отвечать на вопросы, спросил на этот раз девушку:
           - И никто ей не помогал?
           – Анархисты! Они - храбрые парни и красиво танцуют! Особенно Гришка!
           – А что же ты выбрала меня? – ухмыльнулся Степан.
           - Ой! - вскрикнула девушка, подскочила к парню и принялась целовать его в щёки. – Ты мой герой, ты бы их отдубасил. Но и они набили бы тебе синяк под глазом. Точно, набили бы. Бордовый, огромный, ужасный синяк. Жуть! Мне бы пришлось тебя лечить. Я же тебя люблю!
          Гудим, любуясь молодыми, хохотал от души.
           – Осенью, после уборки урожая, поженимся, - чуть слышно сказал непонятно для кого молодой человек, то ли любимой девушке, то ли хохотавшему Степану Ивановичу.               
          – Поженимся, поженимся, - защебетала Елена, - дядя Антон согласится, я с ним покалякаю.
          Гудим вытащил из-за пазухи пиджака старенький наган. Крутнул барабан - он был полностью заряжен. Из полевой сумки достал запасной барабан, продул патроны и сунул его в карман.               
           – Вы думаете, что в деревне белые? – спросила, увидев тщательную подготовку к бою старшего товарища, Лисичкина.
           – Прислушайтесь, - указав рукой в сторону села, тихо произнёс Степан Иванович, - собаки лают в центре - выходит, у церквушки чужаки.
          Лена тоже достала наган, покачала его в руке. Это оружие девушка не любила, так как оно было тяжёлым, стреляла из него очень плохо. Ещё раздражало её заряжание барабана по одному патрону, это было долгой процедурой. Выходило, что она могла рассчитывать только на семь выстрелов.
          Степан достал из мешка двухзарядный обрез и натолкал полный подсумок патронов.
 
          В Рогачёвку приехала из Свободного делегация правых эсеров во главе с Е.И. Даниловым. Все состоятельные крестьяне во главе со старостой деревни собрались у костёла на митинг. Рядом со старостой с приподнятой вверх головой стоял самый богатый человек деревни, Тимофей Карлович по прозвищу Давай-давай. В первых рядах толпились Гулевичи, Рукманы, Шкуропатские, Смыковские и, конечно же, хозяин мельницы, отец Гудима. Крутился среди селян и большевик Осипов. Увидев подъехавших всадников, оратор не прекратил свою речь, а напротив принялся громче выкрикивать заученные наизусть лозунги эсеров, призывать к борьбе с японцами и передаче власти в области земству.               
           Степан Иванович жестом подозвал к себе Осипова и, когда тот протиснулся через толпу к нему, спросил:
           - Что скажешь?
           – Опасно гуторят, они могут расколоть крестьянское движение.
           – Вот и кумекай. Сообщи об этом в штаб Патрушеву. Осипов утвердительно кивнул головой.               
           Слово взял Данилов*, он выступал грамотно, продумывая и подбирая каждое слово. Его речь явно рогачёвским мужикам нравилась, они делали вид, что не замечают приехавших партизан.

____________________________               
          * В этом же месяце под Костюковкой партизаны схватят Е.И. Данилова, свяжут и привезут на крестьянский съезд, где его будут судить.
 
          Из присутствующих только Дорошкевич Магдалина внимательно рассматривала влюблённую пару. О чём в это время она думала, никто не знает, да и никто этого не заметил. Возможно, Степан Гулевич заметил, поэтому и подъехал к Лисичкиной поближе. Возможно…
          Партизаны хоть и были сторонниками советской власти, пока в ход митинга не стали вмешиваться, прекрасно понимая, что соотношение сил не в их пользу. Молодые поспешили в родительский дом, Гудим - к себе.
 
  Изба Гудима была пуста: семья пряталась в Сергеевке. Во дворе бушевал бурьян - крапива, лебеда, чистотел. Полынь в некоторых местах выросла выше человеческого роста, вьюнок полевой заплёл подходы к крыльцу.  Пришлось приложить немало сил, чтобы литовкой и топором расчистить тропинку от ворот к дому и устроить небольшую площадку для лошади. На случай прибытия нежелательных гостей он выставил из окна раму в сторону заросшего огорода. К соседу в заборе на хозяйственный двор оторвал жердину, а затем чуть-чуть прибил, чтобы при необходимости жердину без особых усилий можно было оторвать. Кто его знает, что может произойти ночью, дорога для отступления должна быть подготовлена. Сходил к колодцу, принес в деревянном ведре свежей воды. Смочив тряпку, протер доски деревянной кровати. Из сундука достал плотное одеяло и разостлал, прилёг и с облегчением вздохнул. «Широка, удобна кровать, для двоих в самый раз. Была бы дома Антонина Ивановна, – размышлял Гудим, - пыль бы протерла, паутину убрала. Но ничего, и так хорошо, всё лучше, чем ночь на топчане коротать в землянке. Да, а что-то в землянке не так. Что? Илья прятал там партизан, китайцев, ну валили они лес, незаконно продавали. За это его схватила контрразведка. Только ли за это? Для чего они туда доставили песок? Зачем он им был нужен?» Не найдя ответа, встав с кровати, свернул самокрутку и набил её табаком, закурил. «Крепок самосад, горло дерёт. Хорошо дома, - продолжил размышлять хозяин, - отдохнуть бы недельку, только нужно спешить. Узнать областные новости, пригласить Хрунова на съезд. Успеть вернуться в Маркучи».
 
   У молодых, Степана и Елены, всё было гораздо проще. Они хлопотали по хозяйству, сложили в конце огорода в копну сено. Ополоснулись в нетопленой бане от липкого пота и пыли, пришли перекусить в малый дом, где, к их изумлению, стоял по-праздничному накрытый стол.
          – Проходите, проходите, - пригласил Антон Гулевич, - ждём.
          – Так мы завсегда… - обрадовалась Лисичкина. Младший сын Антона уже сидел за столом. Когда Степан с Еленой вошли в помещение, он встал и кивком поприветствовал их. Антон подошёл к бочке, где стояла пятилитровая бутыль горилки, ухватил её за горлышко правой рукой и ловко разлил спиртное по кружкам.
           – Коли все собрались, давайте за это и выпьем, - предложил он.
           Поставив бутыль в центр стола, перекрестился, опустошил кружку. Затем от удовольствия крякнул, вытер губы ладонью, жестом разрешил приступать к трапезе остальным. Все, кроме девушки, встав, перекрестились, выпили содержимое. Усевшись по лавкам, принялись закусывать. Лисичкина не вставала, не крестилась, демонстративно выпила и тоже принялась закусывать.
            – Ты мне, Степан, объясни, может, я в нынешнее время что-то не понимаю: приехали, управились со скотиной, сложили выкошенное сено, в баню вместе. Сегодня мы собрались за столом семьёй, желаем знать, почему ты живёшь, как блудливый пёс? Осенью хотели засылать сватов к Дорошкевичам, а теперь как?
             Пока сын обдумывал, как ответить отцу, Лисичкина раскрыла все их планы на будущее:
             - Дядя Антон, а то вы не знаете, что мы любим друг друга и живём как муж и жена. Если нужно сыграть свадьбу, осенью сыграем.
             – Блуд – грех, нарушение заповеди, грешники вы, - спокойно произнёс глава семейства.
             – Ах, Магдалина, святоша! На иконки молится, девственность бережёт, а если я люблю вашего сына, так что, должна ждать, когда вы сватов зашлёте к Дорошкевичам? Мы революционеры, и у нас другие взгляды на жизнь! Хотите не хотите, я невеста Степана.
             Матушка, услышав такое, перепугалась и принялась креститься в угол, где располагалась икона, причитая:
             - О Боже, прости их, молодые, заплутали. О Боже, прости их.
             – Помолчите, женщины, подумать нужно! - выкрикнул Антон и постучал кулаком по столу.
             Все притихли.
             Он встал, ухватил бутыль за горлышко и ловко всем, кроме младшего сына, налил горилки. Молча выпили. Молча закусили. Женщины принялись убирать со стола. Младший сын ушёл к товарищам, которые толпились за воротами, узнав, что приехала Лисичкина. Молодёжь очень хотела послушать её рассуждения о светлой жизни в будущем.
              Отец жестом подозвал Степана поближе и, когда тот уселся рядом, тихо сказал ему:
              - Надобно заполнить метрическую запись о браке, я погуторю по-родственному со старостой, узнаю, как нам вашу грешную жизнь узаконить. 
              – А что, есть какие-то проблемы? – насторожился сын.
              – Да, есть. В метрической книге записывают номер брака по счёту в книге, дату события, фамилии, имена, отчества, место жительства, возраст, сословие, вероисповедание. Кумекаешь? Была бы эта книга в Рогачёвке, проблем не было бы, а она в Благовещенске.
              – Да, тять, но Илья с Сашей как-то оформили бумаги.
              – Они венчались, а твоя, мало того, что православная, так ещё не крестится и на всю деревню балаболит что попало. Вон за воротами снова собрались бездельники послушать её россказни.
              – Тять, там вся молодёжь.
              – Вот забирай зазнобу и идите к ручью на горку, нечего у нас толкаться. Завтра работы много, выспаться надобно.
 
               Молодёжь собралась на горе у ручья, у завалившихся землянок основателей выселок Рогачёвка. Никого не смущало, что на противоположном берегу располагалось кладбище. Запалили три сложенных пирамидкой брёвнышка, и Лисичкина до крика первых петухов рассказывала им чудные байки о светлой жизни в будущем.