Белый лист или письмо Татьяны Глава десятая

Глава десятая

     - Откуда, откуда, Святослав Алексеевич? Из Гарварда? Бог мой! Это же безумно далеко! Что они здесь забыли?
     Весь преподавательский состав кафедры нормальной анатомии человека мгновенно повернулся в сторону недоумевавшего Шаткого. Возможно, многим захотелось на него цыкнуть, некоторым – толкнуть его в бок, а иные, вероятно, взлелеяли мечту поставить Шаткого в угол. Однако все ограничились строгими взглядами поверх очков, а за отсутствием таковых – из-под нахмуренных бровей.
     - Лично для вас, Анатолий Сергеевич, я повторю, - академик Морин досадливым жестом поправил очки. – С пятнадцатого по двадцать пятое апреля в Москве пройдет всемирный конгресс, посвященный современным аспектам остеологии. Профессор Кейлис из Гарварда намеревается посетить нашу кафедру во время своего пребывания в Москве. Я хочу напомнить, что профессор Кейлис является одним из ведущих специалистов в области остеологии, а анатомический музей нашей кафедры признан лучшим в мире…
     Еще бы! Такой коллекции препаратов, какая хранилась на кафедре нормальной анатомии, мог порадоваться любой, кто хотя бы вскользь соприкасался с этой наукой. Почти все экспонаты были уникальны в силу либо сложной техники препарирования, либо невероятной демонстративности, либо знаменитого имени автора. Поэтому нет ничего удивительного в том, что профессор Кейлис жаждет воспользоваться случаем, чтобы воочию убедиться в праве этого музея называться лучшим. К тому же, на последнем конгрессе представителей базисных медицинских дисциплин между профессором Кейлис и академиком Мориным завязался небольшой спор, который к настоящему моменту так и не разрешился окончательно. А спор этот был едва ли не по библейскому сюжету: что-то там о различии в строении двенадцатой пары ребер у мужчин и женщин. Морин и Кейлис никак не могли сойтись на том, какой признак следует считать отличительным, а какой – слишком вариабельным для этого. Но в обширной коллекции музея было несколько полных скелетов, собранных за все время существования кафедры. И именно на эти экспонаты Морин возлагал большие надежды, так как на них хорошо прослеживались те отличительные признаки, которые сделали двух серьезных ученых заядлыми спорщиками. Хотя Морин засомневался, принадлежат ли все кости каждого из скелета одному человеку. Никто не помнил, как их собирали, и, следовательно, никто не мог гарантировать научную достоверность этих фактов.
     - Святослав Алексеевич, а почему бы вам не воспользоваться тем скелетом, который вы собрали, будучи аспирантом? – мудро заметила профессор Мишункова, разделявшая опасения Морина. – Здесь вы сами можете засвидетельствовать, что кости эти принадлежали одному человеку.
     - Вы думаете? – Морину эта идея явно понравилась. – А вы что скажете, Александр Григорьевич?..
     Денский, рассеянно следивший за разговором, вздрогнул и невольно подумал, что Шаткий был прав относительно резонности визита иностранных гостей на кафедру, так как до сих пор ни Маша, ни скелет в его кабинете не появлялись.
     - Сашенька, голубчик, отвлекитесь на минутку от этих лимфатических узлов, - madame Мишункова, знавшая о новом увлечении Денского, приписала его замешательство мыслям об очередной статье, появление которой ожидалось в следующем номере «Secretes of life». – Что вы думаете о том скелете, который собрал Святослав Михайлович?
     - Изумительный череп, - с улыбкой выдавил из себя Денский. – Профессор Кейлис будет в восторге. Она, кажется, одно время занималась краниологией?
     - Да, да, - подтвердила профессор Мишункова, - но речь шла не о черепе, а о ребрах…
     На лекцию Денский шел в дурном расположении духа. Подумать только! Четыре недели его никто не беспокоил! Четыре недели он работал, беспечно забывая об окружающем мире! Даже о Маше он не беспокоился: выяснилось, что та уехала в Рязань, узнав о каком-то редком препарате, случайно обнаруженном в музее кафедры нормальной анатомии Рязанского медицинского института. Говорили, что этот препарат может серьезно повлиять на защиту ее диссертации, хотя теперь для успешного завершения аспирантуры Маше было бы достаточно только присутствовать на собственной защите. К тому же, ее отсутствие слишком затянулось. Что она могла делать в Рязани в течение месяца? И почему именно теперь понадобился скелет, о котором забыли еще лет десять назад? Может быть, о нем вскоре опять забудут? Ведь до приезда гостей из Гарварда еще три недели. Мало ли что может случиться за это время…
     Лекционный зал был полон отчасти благодаря авторитету кафедры и главным образом – из-за новой системы проверки посещаемости. Лекции Денский читал изумительные, поэтому мы себе позволим сделать намек на третью причину присутствия потока «В» в полном составе. Если же упомянуть о том, что тема лекции была очень сложно изложена в учебнике, появится и четвертая причина. Но справедливости ради следует отметить, что рейтинг второй из четырех указанных причин был несравненно выше рейтинга всех остальных вместе взятых.
     Итак, зал был полон, лектор упивался собственным красноречием, студенты лихорадочно перезаправляли ручки и все было так, как на любой другой лекции по анатомии. С одним лишь отличием. Дело в том, что Денский предлагал студентам записывать возникающие по ходу лекции вопросы, а затем отправлять их ему. Таким образом к концу каждой лекции на столе вырастала небольшая стопка всевозможных листочков бумаги, исписанных чернилами всех оттенков от черного до розового. Как всегда Денский быстро перебрал всю стопку, ответил на интересные вопросы, сделал несколько существенных дополнений и одно необходимое уточнение к прочитанному материалу, просмотрел пару записок личного характера и уже собирался объявить об окончании лекции, как в его руках оказался аккуратно сложенный в четыре раза листок – последний из пачки. Развернув его, Денский вздрогнул: лист был чист. Это обстоятельство неприятно напомнило ему о странном письме и тех событиях, что последовали за его получением. Окинув взглядом аудиторию, уже взволнованную предвкушением свободы, Денский, так и не решив, откуда могла взяться злосчастная записка, вышел из зала, машинально положив ее в карман халата.
     Однако незаметно исчезнуть ему так и не удалось: на лестничной площадке его поймал большеголовый студент и учинил допрос с пристрастием относительно темы лекции. Но то ли студент был слишком умный, то ли вопросы, которые он задавал, были слишком глупы и непоследовательны, но Денский никак не мог понять, что тот от него хочет. Вырвавшись наконец из утомительного плена, он понял, что оказался в самом центре студенческого водоворота: шумный поток весело устремился из лекционного зала вниз по лестнице, не обращая никакого внимания на тех, кто желал идти вверх. Денский отскочил к спасительным дверям кафедры, но легкая волна человеческих тел прижала его в угол лестничной площадки.
     - Ну, как тебе лекция, - услышал он за спиной вопрос какой-то студентки.
     - Ничего, - безразлично отозвалась другая.
     - Как это, ничего? – возмутилась первая. – Ты не находишь, что Денский просто неподражаем?
     - Ты же знаешь, мне не нравится, как он читает…
     - Не нравится?! – первая студентка, вероятно, вытаращила глаза. – Да это лучший лектор, которого мне когда-либо приходилось слышать! Так легко и понятно преподнести огромнейший материал! И эта его манера…
     - Вот за эту-то манеру я его и не люблю, - вторая говорила спокойно и как бы нехотя. - Понимаешь, он как актер, который играет сам для себя. Вся его ленивая небрежность, эти эффектные позы и невинные шуточки, по-моему, могут вызвать одно отвращение. Не понимаю, зачем так откровенно строить из себя шута горохового? Вполне возможно, что под яркой маской скрывается такая неприглядная пустота, что… - она вздохнула и, наверное, улыбнулась. – Ведь каждый имеет право на собственное мнение…
     Первая что-то ответила и неловко хихикнула. О чем шла речь, Денский так и не разобрал: беспечных болтушек снесло вниз по лестнице беспокойной студенческой волной, отхлынувшей наконец от дверей кафедры.
     Денский продолжал стоять в углу. Ну, вот, доигрался. Теперь он еще и шут гороховый. О! Как хотелось ему обернуться! Злопамятным он себя никогда не считал, но… Боже мой! Как ему хотелось взглянуть на эту рассудительную особу! Как могла она ТАК судить о человеке… о… преподавателе…. о… ПРОФЕССОРЕ КАФЕДРЫ?! Куда только катится этот мир?.. Ба-ба-ба, Александр Григорьевич! Уж не становитесь ли вы ханжой?!
     «Шутом, по крайней мере, я уже стал, - мрачно подумал Денский, спускаясь вниз по лестнице и входя в учебный зал на первом этаже, где у него должно было состояться занятие с одной из групп. – А тут еще какой-то белый лист…»
     - Белый лист?
     - Да, да. Белый лист. Чистый белый лист…
     Денский вздрогнул и резко развернулся в сторону говорящих.
     Справа через один стол расположилась группа Шаткого – та самая, в которой Денский когда-то замещал. Так как самого Шаткого поблизости не оказалось, студенты весело проводили время, преступно отложив учебники как можно дальше.
     - Погодите, - говорил в это время сутулый молодой человек, - у Дурного недавно вышел в свет новый роман. Так, там тоже кто-то получил белый лист в конверте без обратного адреса…
     - И чем дело кончилось ? – спросила смешливая студентка.
     - Не знаю… пока… Мне только вчера дали его почитать…
     - Нет, нет, вы не поняли, - мягко взмахнула рукой романтическая особа. Я не о книге. Это такой психологический тест: человека спрашивают, что ему первым придет в голову, если он получит чистый белый лист в конверте без обратного адреса. В зависимости от ответа его относят к тому или иному психологическому типу…
     - Так вот, о чем твоя курсовая по психологии! – воскликнула смешливая девица и слегка подпрыгнула на месте. – Все с тобой ясно…
     - Ну… ну… допустим, - сдалась романтическая особа. – Это один из тестов, которые я всем предлагаю. Надеюсь, вы мне поможете?
     - Каким образом? – не унималась смешливая девица.
     - Ну… Вы должны сказать мне, что подумаете, если получите белый лист, - кажется, романтическая особа немного смутилась.
     - А что тут думать? – отозвался томный молодой человек с длинными ресницами. – Кто-то очень глупо пошутил.
     - Не согласна! – вмешалась смешливая девица. – Просто так ничего не бывает. Возможно, текст просто написан симпатическими чернилами.
     - В том случае, если текста все же не окажется, присоединяюсь к Рамзесу, - заявил сутулый молодой человек.
     - Не знаю, - вздохнула староста. - Я бы подумала, что кто-то никак не решится признаться в любви, - она мечтательно закатила глаза цвета бутылочного стекла.
     - А я бы насторожилась, - нехотя вышла из транса «спящая красавица». – Это не к добру…
     - А ты? – романтическая особа ласково посмотрела на перепуганную девицу в помятой шапочке.
     - Я… я… - она отвела взгляд в сторону и покраснела. – Я не знаю…
     - А ну, признавайтесь, Ларина, что это вы не знаете! - весело гаркнул Шаткий, приземляясь на свободный табурет (студенты настолько увлеклись разговором, что не заметили, как подошел преподаватель). – Только не говорите, что вы не знаете, сколько камер имеет сердце человека!
     - Четыре , - робко ответила та.
     - Ну, вот, видите, - обрадовался Шаткий, - а говорили, что не знаете…
Денского отвлекло легкое движение перед его носом: студенты его группы уже написали тесты и теперь стопкой складывали ответы перед ним. Пока он занимался проверкой (на самом деле тесты в ней не нуждались, так как процентов восемьдесят из них было благополучно списано буквально на виду у преподавателя), студенты бесшумно раскрыли учебники и с озабоченным видом стали искать тот материал, который не успели просмотреть во время лекции. На традиционное: «Какие были вопросы?» - группа ответила не менее традиционным сосредоточенным молчанием, и задача Денского теперь состояла в том, чтобы окольными путями подойти к этой партизанской тайне, раскрыть ее и показать, насколько невнимательно студенты читали учебник, если они не смогли ответить на элементарнейшие вопросы. Студенты, как всегда, будут мысленно ворчать, зачем профессор спрашивает «такую ерунду – спросил бы, что потруднее…» Преподаватель же, так и оставшись в неведении относительно глубоких познаний его подопечных, грустно вздохнет, вспоминая, как он «учил анатомию в эти годы».
     - Алексан-Григорьич, - Шаткий вырос перед Денским как раз в тот момент, когда тот тщательно прощупывал слабые места в обороне какого-то жалкого студентика. – Можно я воспользуюсь вашими препаратами? А то на моих… ничего не видно…
     - Пожалуйста, - отозвался тот, зная, как не любят Шаткого в препараторской . – Но, прошу вас, не очень долго…
     - Конечно, конечно, - замахал руками Шаткий, и, развернувшись к своей группе, скомандовал:
     - Ну! Быстро! Тихо!
     Несмотря на все старания Шаткого, тихо подойти студентам не удалось: испуганная девица зацепилась подолом халата за табурет, на котором сидела, и тот с немыслимым грохотом возвестил о свершаемом действе. Смешливая студентка хихикнула, скрывая улыбку за плечом сутулого молодого человека, а «спящая красавица» изволила очнуться. К счастью, замешательство, вызванное столь оригинальным способом передвижения мебели, было кратковременным, и вскоре бормотание Шаткого, окруженного студентами, слилось с равномерным гудением, наполнявшим учебный зал.
     Денский вновь ушел в процесс измерения глубины студенческих познаний. На этот раз он дал задание всей группе нарисовать некую схему, представленную в учебнике, и, сделав вид, что не замечает невероятных ухищрений, прилагаемых отдельными личностями, чтобы добраться до нужной страницы, прислушался к разговору за соседним столом, где над препаратами колдовал Шаткий.
     К тому времени тот закончил все объяснения и уже собирался уходить.
     - А почему оно такое огромное? – неожиданно спросила староста, взяв в руки одно из заформалиненных сердец.
     - Это cor bovinum, - ответил Шаткий, - бычье сердце.
     - Бычье? – староста широко раскрыла глаза и часто захлопала синими ресницами. – Но почему? Мы же проходим анатомию человека, а не быка… Разве не хватает препаратов?
     - Что же вы не объясните, Анатолий Сергеевич, что cor bovinum – резко увеличенное в размерах и массе сердце человека? – Морин, сошедший в зал, чтобы полюбоваться на процесс обучения, незаметно подкрался к группе Шаткого.
     - Я… я как раз хотел это сказать, - засуетился тот. – Вот, - он выхватил препарат из рук старосты, - посмотрите, как растянуты камеры сердца…
     Шаткий говорил о причинах подобного состояния до тех пор, пока удовлетворенный Морин не отошел к другой группе. Виновато покосившись на Денского, Шаткий поблагодарил его за препараты и быстро отогнал группу к своему столу.
     - Анатолий Сергеевич! – окликнул его Денский. – Могу я с вами поговорить после занятий?..
     Тот в панике осмотрелся и молча кивнул. Сейчас он был похож на испуганную девицу из своей группы, которая, кажется, слишком много внимания уделила этому короткому разговору. Вполне возможно, что Денскому это только показалось, но у него не было ни времени, ни желания размышлять об этом: до конца занятия оставалось всего двадцать минут, а он еще не показывал студентам препараты.
     Денский привык все делать без лишней суеты, поэтому ему пришлось задержать группу минут на пять, чтобы обстоятельно объяснить, что именно потребуется от студентов на следующем занятии. Когда же он поднялся к себе в кабинет, Шаткий уже ждал его на лестнице.
     - Извините, я заставил вас ждать, - сказал Денский, жестом предлагая Шаткому сесть.
     - Какие-то проблемы? – спросил тот, отмечая про себя его волнение.
     - Н-нет, - сказал Денский, нервно сжимая подлокотник кресла. – То есть… да. Но… это скорее организационные моменты… Вы помните скелет, собранный академиком Мориным?
     - Об этом скелете все сейчас говорят? – уточнил Шаткий, нечаянно толкнув маятник волнения Денского.
     - Да. Помните, двадцать шестого января я… он… сломался?..
     - А-а-а… Вы тогда еще на нем сидели, - вспомнил Шаткий, непосредственность которого граничила здесь с жестокостью.
     - Маша тогда обещала, что соберет его…
     - Да, да. Она ко мне приходила, и мы кое-что сделали, - Денскому многообещающе улыбнулась надежда. – Но… я не знаю, куда она его поставила после, - надежда нахмурилась и скрылась в серых тучах. – А вам она разве ничего не сказала?..
     Это смешно. Денский узнал, что скелет собран, но, где он находится, по-прежнему было известно только Маше. А Маша была в Рязани. Не увезла же она с собой этот скелет?! И эта глупая записка на лекции… Что все это значит?..
Домой Денский добрался совершенно разбитый. Сил не хватало даже на то, чтобы пересмотреть текст статьи, посвященной паховым лимфатическим узлам. Он сидел на кухне перед чашкой остывшего кофе и тупо смотрел в окно. От размышлений, вернее, от отсутствия таковых его отвлекло дребезжание телефонного звонка у соседей. А почему бы и нет?  У Денского был знакомый на кафедре нормальной анатомии Рязанского медицинского института. Он-то должен был знать, где Маша!
На поиски нужного номера телефона, самого телефона и на разговор ушло не более двух минут. На третьей минуте Денский отчаянно бросил телефонную трубку на рычаг и бессильно вытянулся на софе, прикрыв глаза рукой: в Рязани Маша не появлялась.


предыдущая глава :  http://proza.ru/2025/02/09/1791

продолжение:  http://proza.ru/2025/02/10/1939