Параболическая звезда киносценарий

               

               

Чёрный экран чуть сжимается и расходится, словно дышит тьма. Равномерный звук спящего человека. Из глубины наплывает название фильма маленьким белым шрифтом. Когда оно застывает в центре, происходит вспышка ослепительно белого света. На белом фоне чёрным шрифтом титры. Отдалённый хор детских голосов.
Чёрный экран. Голос за кадром: «И имя той звезды…».

Сцена 1.

Цветное изображение. Дальний план. Посреди огромного старого сада, который тянется до горизонта и теряется за ним, стоит дом. Трёхэтажный, квадратный в плане, без крыши, на фасаде и справа оконные проёмы без окон, дверей нет. Грозовое небо. Тучи тяжёлые, низкие.

Сцена 2.

То же, только небо ярко-голубое без единой тучки. Камера медленно приближается к дому, к оконному проёму первого этажа и через него проникает внутрь дома. Квадратная пустая комната, на полу куски штукатурки, обрывки обоев, битый кирпич, мусор и проч. Камера медленно движется по периметру комнаты. Останавливается на выбоине в стене. Приближается. Крупный план. В выбоине остатки осиного гнезда. Камера движется назад и выходит через тот же оконный проём. Приближается к оконному проёму второго этажа и проникает внутрь. Посреди чистой пустой комнаты стоит большая старинная бронзовая двуспальная кровать с двумя подушками в ажурных розовых наволочках; кровать аккуратно застелена розовым атласным покрывалом. Камера движется вверх по потолку и останавливается на паутине в углу. Паутина крупным планом, сверхкрупным. Камера отъезжает, опускается вниз. На кровати поверх покрывала лежат мужчина и женщина. Он в чёрном костюме, чёрных лакированных туфлях, белой рубашке и чёрном галстуке. Женщина в чёрном очень длинном платье, в котором невозможно ходить – только лежать. Оно очень длинное, свешивается с кровати и струится  крупными складками по полу. Платье закрывает всё тело женщины до подбородка. Лицо её лишено каких-либо признаков макияжа. Крупным планом её губы: «В доме у философа Порфирия над кроватью было изображение двух ангелов…»

Он: «Откуда это?»
Она: «Из одной старинной книги, нелегально изданной в Амстердаме то ли в шестнадцатом, то ли в семнадцатом веке… Они были обнажены, но вместо гениталий у них были светящиеся каким-то необычным голубовато-серебристым светом треугольники, перевёрнутые вершинами вниз. Вернее даже не треугольники, а тени лилий… Из пупков ангелов прорастали тонкие фиолетовые стебли, на которых пурпурные раскрытые цветы хранили среди своих нежных полупрозрачных лепестков золотые мягкие сердцевины в виде лежащих рядом мужчины и женщины…
Крупным планом внешний контур уха. Сверхкрупным.
Крупным планом брови женщины.
Крупным планом губы мужчины: «Они были обнажены?»
Крупным планом губы женщины: «Да. Стебли цветов были их необрезанными пуповинами…»
Крупным планом губы мужчины: «Цветы андрогина…»
Крупным планом губы женщины: «Или гинандра… Над их головами была надпись…»
Крупным планом губы мужчины: «А какие у них были крылья?»
Крупным планом губы женщины: «Прозрачные…»

Сцена 3.

Там же. Ночью. Мужчина и женщина стоят возле оконного проёма и смотрят на звёзды.
Он: «Аврора, я хотел…»
Она прикладывает пальцы к его губам: «Видишь слева огромную звезду? Так вот…»
Он бережно отстраняет её пальцы от своих губ.
Он: «Это не звезда… а звёздное скопление… несколько звёзд…»
Аврора: «Арин, они похожи на наши цветы…»
Арин: «Почему наши тела такие ограниченные, а души такие безграничные? И как они соединяются? И, главное, зачем?..»
Аврора: «Зачем все эти вопросы?..»
Арин: «Я во сне когда-то видел тех ангелов, о которых ты рассказывала. Ещё до того, как ты о них прочла…»
Аврора: «Я тоже видела их во сне, а потом наткнулась на эту книгу…»
Арин: «Где?»
Аврора: «Там, в саду…»
Арин: «Она и сейчас там?»
Аврора: «Наверное»
Арин: «Сведенборг был прав: мы по внешнему виду такие же как ангелы, только у нас нет крыльев. Мы обламываем их, когда рождаемся, когда протискиваемся в этот мир через узкие врата… Вместе с пуповиной обрезается память, вместе с пищей внедряется слепота, вместе с наставлениями – ограниченность и вместе с необходимостью – смерть»
Аврора: «Ты знаешь, а ведь они разнополые»
Арин: «Конечно. Только абстрактная теология изображает их бесполыми»
Аврора: «У женского ангела – грудь такая же как и у женщины…»
Арин: «Ты не помнишь их лица?»

Сцена 4.

Чёрно-белое изображение. Ночь. Арин и Аврора сидят на полу в абсолютно пустой комнате. Показаны сзади.
Аврора: «У мужского ангела на груди была золотая пластина в виде причудливой рыбы…»
Арин: «Руки их соединяла…»
Аврора: «А над головами была надпись…»
Арин: «Нимбы…»
Аврора: «Нет, только надпись…»
Камера медленно надвигается над их головами и выходит в оконным проём показывая ночной сад и звёздное небо. Медленно возвращается. Крупным планом сплетённые кисти рук Авроры и Арина. Камера медленно сдвигается в сторону. Крупным планом на полу бесформенный кусок чёрной материи, на котором изображена вроде бы карта звёздного неба. Палец Арина указывает на красную точку.
Арин: «Вот эта звезда»
Крупным планом лицо Авроры, выражающее грусть и смятение.
Крупным планом лицо Арина, выражающее отрешенность.
Крупным планом палец, указующий на красную точку.
Аврора: «Ты сам нарисовал эту карту звёздного неба?»
Арин: «Это вовсе не карта…»
Аврора: «А мы…» Крупным планом её глаза, полные слёз.

Сцена 5.

Чёрно-белое изображение. На весь экран гравюра Дюрера «Четыре апокалиптических всадника». Резкая смена кадров. На полу лежит огромный раскрытый фолиант почти во всю площадь комнаты. На левой странице упомянутая гравюра Дюрера. На правой – его же «Геркулес». На левой стороне книги лежат в тех же одеждах Аврора и Арин.
Арин: «Я бы добавил пятого апокалиптического всадника: всадника отчаяния и смятения. Я бы изобразил его в виде трёхголовой растерянной женщины с всклокоченными волосами. От шеи и до кончиков стоп она была бы закутана в плотную ткань, по которой разбросаны маленькие перепончатые крылья. Она восседала бы на тощей лошади без головы»
Аврора: «А её руки?»
Арин: «Они бы вцепились в костлявую холку лошади»

Сцена 6.

Чёрно-белое изображение. Аврора и Арин полностью обнажённые стоят напротив друг друга и не касаясь друг друга.
Аврора: «Принеси, пожалуйста, книгу»
Арин уходит за пределы кадра. Появляется с книгой в руках. Вручает её Авроре. Она раскрывает книгу и читает: «Из бездны их двоих земля образовалась, из глаз соединённых – небеса»

Сцена 7.

Цветное изображение. Дальний план. Дом сверху и чуть под углом. Ярко-голубое чистое небо. Сад весь в цвету. На месте крыши лежат две диагонально перекрещивающиеся доски. На конце одной стоит Арин в чёрном костюме, на конце другой – Аврора в чёрном платье. Такое положение физически невозможно. Камера медленно опускается и постепенно разворачивается, показывая сцену сбоку. Затем вид снизу, с земли по фасаду дома.
Пустая комната. В центре её на полу венок из одуванчиков.

Сцена 8.

Пустая комната. Возле оконного проёма стоят Аврора и Арин, окутанные одним куском шёлковой тёмно-синей ткани до самых пят. Ткань струится складками по полу по всей комнате.
Арин: «Аврора, ты никогда не задумывалась, как мы выйдем из дома?»
Аврора: «Никогда»

Сцена 9.

Чёрно-белое изображение. Аврора и Арин сидят в пустой комнате полностью обнажённые. Вид сбоку.
Арин: «Хм, миф об Адаме и Еве… Ведь они попросту не любили друг друга… У них было всё, но не было любви…»
Аврора: «Значит они были не в раю… потому что рай, там, где любовь…»
Арин: «Им попросту было скучно… они не знали что делать со всем этим… добром… если это вообще было добро… и змий их подтолкнул… к чему?.. к греху?.. может они и были в грехе?.. только внутри него… а потом вышли и увидели его снаружи…»
Аврора: «Где есть любовь, там нет греха»

Сцена 10.

Цветное изображение. Та же обстановка в комнате, что и в сцене 2, только кровать застелена чёрным покрывалом, а Арин и Аврора в тех же костюмах, только алого цвета. Они сидят на кровати.
Аврора: «Можно подумать, что это намёк на роман Стендаля…»
Арин: «А можно и не думать». Он ложится на спину. «Вокруг сплошные символы… А смерть это символ? А рождение это символ? А сама жизнь это символ? А душа?.. А сами вопросы?.. Познание?..» Крупным планом его закрытые глаза.
Аврора: «Человеку нестерпим покой»
Арин: «А вот Будда говорил как раз обратное». Он открывает глаза. Радужка глаза сверхкрупным планом. Сверхкрупным планом подрагивающее веко с ресницами.
Сверхкрупным планом раздувающиеся ноздри Авроры: «Человек не знает что делать с покоем… ему…»
Арин (вид сверху на кровать): «…хочется…»
Аврора: «… всего… и…»
Камера движется по цветам яблонь, груш, вишен, магнолий, сирени и т.д.

Сцена 11.

Чёрно-белое изображение. Ночь. Звёздное небо. Голос Авроры за кадром: «Нельзя построить чужой дом»
Голос Арина: «Я так люблю звёздное небо. Век смотрел бы не отрываясь…»
Голос Авроры: «Почему мы здесь?»
Голос Арина: «Не знаю…»
Аврора и Арин идут по ночному саду в прозрачных лёгких античных одеждах.
Звёздное небо.
Голос Авроры: «Над их головами было написано: унио мистика…»
Голос Арина: «Не помню»

Сцена 12.

Цветное изображение. Посреди комнаты тлеют раскалённые угли уже угасающего костра. По одну сторону костра стоит Аврора в синем платье-балахоне; в руках у неё золотая волшебная палочка; длинные тёмные волосы рассыпаются по плечам; на шее золотая цепь  с крупным медальоном. По другую сторону костра – Арин в золотом балахоне. В руках у него серебряный потир с вином. На шее у него чёрный шнур с большим медным ключом.  Широкие длинные тени Авроры и Арина пересекаются в углу комнаты. Аврора взмахивает палочкой. Крупным планом вино в потире, в котором отражается звёздное небо. Аврора снимает с шеи цепь и вешает её на крюк в стене; поверх него Арин вешает ключ, который ударяется о медальон. Металлический звон долго продолжается постепенно затихая. Камера в это время медленно перемещается на догорающие угли.

Сцена 13.

Чёрно-белое изображение. Аврора и Арин идут по ночному саду в прозрачных лёгких античных одеждах.
Аврора: «Однажды в саду я увидела девушку в платье из белых лилий. На вытянутых руках она несла поднос. Чёрный, металлический. Кто-то положил на него яйцо. Поднос задребезжал» (Эта сцена воспроизводится на экране).
Аврора и Арин идут по ночному саду в прозрачных лёгких античных одеждах.
Арин: «Мне снился сон. Будто я вхожу в совершенно тихое море, погружаюсь в него с головой и иду по дну. И вижу ожившую картину Босха «Сад земных наслаждений». Я теряюсь среди людей и монстров и не могу найти выхода. А потом оказываюсь в огромном яйце. Оно полупрозрачно. (Это воспроизводится на экране). И сквозь него, будто сквозь туман я вижу мельтишение странных существ, то ли людей, то ли животных… И мне не страшно, только не уютно, будто тебя зашили в мешок… Дальше ряд событий, которых я не помню. И в конце: я иду по пустыне: совершенно плоская, ровная, глинистая равнина коричневого цвета. (Это воспроизводится на экране).  И вдруг под моими ногами открывается пропасть: синяя бездна. Но я не падаю. Я думаю, что подо мною вода, озеро, в котором отражается небо, но потом понимаю: это другое небо, небо подо мной, и в нём светит другое солнце. Оно было совсем близко. Я протянул руку и дотронулся до него. Оно было горячим, но нежным. Когда я поднёс руку к глазам, то увидел, что на моих пальцах блестит вещество, похожее на белую ртуть. И вот тогда я стал падать и проснулся»
Аврора: «Я видела эту пропасть здесь в саду, возле разрушенной стены… я подошла к краю… мелькнула рядом страшная тень… я испугалась и убежала…»(Это воспроизводится на экране).
Арин: «В одной старинной книге так описывается вход в преисподню…»
Аврора: «В какой книге?»
Арин: «Я не помню… Я когда-то читал об этом в другой книге… давно…»
Аврора: «В доме нет дверей…»

Сцена 14.

Чёрно-белое изображение. Аврора и Арин лежат в кровати под одеялом.
Арин: «В доме появилась стеклянная крыша»
Аврора: «И теперь звёзды плохо видно… Она скоро исчезнет? Как ты думаешь?..»
Арин: «Думаю, что…»
Комната первого этажа дома. На полу среди мусора лежит гравюра Дюрера «Четыре апокалиптических всадника». Сверху на неё сыпется песок, затем падает большой обломок кирпича. Руки Арина высвобождают гравюру, отряхивают, бережно стирают с неё пыль. Звёздное небо.

Сцена 15.

Чёрно-белое изображение. В кадре оконный проём, за которым идёт сильный дождь.
Голос Арина за кадром: «Может начинается всемирный потоп?»
Голос Авроры: «Нет. Это просто дождь. И он скоро закончится. Как и всё заканчивается в этом мире»
Крупным планом босые ноги Авроры и Арина, увязающие в густой грязи. Аврора и Арин идут по саду под дождём.
Арин: «Говорят, Христос по воде ходил, а мы тут даже…»
Аврора: «Может по грязи ходить труднее…»
Негативное чёрно-белое изображение. Идёт дождь. Арин поднимает с земли камень и процарапывает на стене дома контур двери.

Сцена 16.

Чёрно-белое изображение. Аврора лежит на кровати в длинном чёрном платье. Арин ходит из угла в угол в чёрном костюме. Снимает пиджак и бросает на пол. Снимает галстук и тоже бросает на пол. Расстёгивает рубашку.
Арин: «В раю росло всего одно дерево, с которого нельзя было есть…»
Аврора: «А в нашем саду их много… весь сад…»
Крупным планом глаза Авроры. Они медленно закрываются.
Чёрный экран чуть сжимается и расходится, словно дышит тьма. Равномерный звук спящего человека.
Крупным планом рука Авроры, выводящая гусиным пером на пергаменте: Я пал к ногам Ангела, показывающего мне это, чтобы поклониться ему.
Крупным планом рука Арина, выводящая гусиным пером на пергаменте: Сад расположен четвероугольником и длина его такая же как и ширина. А меры для тех длины и ширины нет.

Сцена 17.

Цветное изображение. Аврора и Арин лежат на кровати обнажённые, одеяло прикрывает лишь ноги. На узкой спинке кровати стоит огромная ваза с белыми, бордовыми и розовыми пионами (что физически невозможно). Лепестки пионов по одному начинают осыпаться и падать на головы спящих. Ваза медленно отрывается от спинки кровати и левитирует, осыпая лепестками тела.
Вид сверху на дом без крыши. Комната третьего этажа заполнена белыми, растущими розами, среди которых одна ярко красная.

Сцена 18.
Цветное изображение. Вид сверху на цветущий весенний сад. Вид сверху на осенний сад. Чёрно-белое изображение. Вид сверху на облетевший ноябрьский сад. Вид сверху на занесённый снегом сад. Камера медленно опускается. Снежные сугробы блестят и переливаются на солнце. Камера приближается к сугробу. Крупный план. Сверхкрупным планом даётся снежинка, другая, третья… Камера медленно отъезжает и приближается к заиндевевшим ветвям деревьев. Каждая ветка даётся крупным планом. Сверхкрупным каждая иголочка инея. Камера медленно отъезжает, поднимается всё выше и выше. Сад сверху. Всё уменьшается и уменьшается, пока не превращается в сияющую звезду. Звёздное небо.

                Конец.