Глава 1. Автобус номер 12

Соленый ветер с моря, пропитанный запахом гниющих водорослей и далеких кораблей, хлестал в лицо. Эмилия поежилась, сильнее закутываясь в старый, выцветший шарф, найденный в бабушкином сундуке. Шарф пах пылью, нафталином и давно ушедшими воспоминаниями, но сегодня он был единственной защитой от пронизывающего октябрьского ветра. Дни в городе становились все более жестокими: обманчиво солнечно днем и пронизывающе холодно после заката. Природа словно насмехалась над несбывшимися обещаниями ушедшего лета.
Но Эмилию это почти не волновало. Ее внимание было полностью поглощено ожиданием. Она стояла на своей привычной остановке, на углу обшарпанной улицы, как верный солдат, несущий почетный караул у врат в неизведанное. Вглядывалась в темнеющую даль, где вот-вот должен был показаться он.
Автобус №12. Ржавый, дребезжащий монстр, пропахший смесью пота, дешевого табака, машинного масла и той особой, щемящей безысходностью, которая витала в воздухе на окраинах города. Для большинства пассажиров это был просто способ добраться домой после тяжелого дня. Но для Эмилии – ее личный портал в другой мир. В мир, в котором жил Александр. Так она его называла в своих фантазиях, хотя на самом деле не знала его настоящего имени.
Ей не было известно, где он живет, чем зарабатывает на жизнь, о чем он думает, когда смотрит в даль. Знала только, что каждый вечер, примерно в это время, он садится в этот автобус на остановке возле старой, полузаброшенной гавани. И этого знания, странного и почти маниакального, было вполне достаточно, чтобы занять все ее мысли.
Эта одержимость, как тихий вирус, проникла в ее жизнь месяц назад, словно чернильное пятно, расползающееся по чистой бумаге. Все началось с мимолетного взгляда, украденного через полупустой салон автобуса, когда она случайно подняла глаза от книги. Взгляда черных, пронзительных глаз, выжигающих дыру в самой ее душе. Взгляда, полного невысказанной тоски, какой-то скрытой, мучительной боли и, одновременно, дикой, необузданной страсти, которая читалась в самой глубине зрачков.
Он был художником. В этом Эмилия была уверена почти на сто процентов. Все в нем кричало о творческой натуре. В его длинных, тонких пальцах, вечно испачканных въевшейся краской, в его небрежной, местами даже вызывающей одежде – рваных джинсах, старой кожаной куртке, в его слегка надменном, отстраненном выражении лица, словно он смотрел на мир свысока, с позиции человека, познавшего нечто большее, чем простые смертные. На плече у него всегда висела большая, потертая холщовая сумка, из которой иногда небрежно выглядывали свернутые в тугие рулоны загрунтованные холсты.
С того дня Эмилия садилась в этот автобус почти каждый вечер, словно лунатик, движимая какой-то неведомой силой. Она приходила, надеясь увидеть его снова. И каждый раз, когда автобус приближался к остановке у гавани, ее сердце замирало в болезненном предвкушении, словно перед прыжком в пропасть.
Она изучила все его привычки. Он всегда садился у окна, в самом конце автобуса, занимая одно и то же, обшарпанное сиденье с продавленной обивкой. Он никогда не смотрел по сторонам, его взгляд был устремлен куда-то вдаль, сквозь грязные, исцарапанные стекла, словно он искал что-то за горизонтом, в том мире, который был недоступен остальным пассажирам. Он никогда не разговаривал с другими пассажирами, словно они были призраками, тенями, не достойными его внимания. Он жил в своем собственном, закрытом мире, огражденном от реальности невидимой стеной.
Эмилия мечтала заговорить с ним. Спросить его имя, узнать, что он рисует, чем живет, что скрывается за этой пеленой тоски в его глазах. Она придумывала в голове десятки разных вариантов, репетировала фразы, представляла себе их встречу. Но каждый раз, когда он оказывался рядом, ее охватывал парализующий, сковывающий страх. Она боялась спугнуть это хрупкое, почти нереальное волшебство, которое, как ей казалось, возникало между ними, словно тонкая нить, связывающая их души.
Поэтому она просто наблюдала. Как ученый-натуралист, изучающий редкий вид животных. Стараясь запомнить каждую мельчайшую деталь: его тонкий, аристократичный профиль, его длинные, темные волосы, которые ветер нагло выбивал из-под старой, поношенной кепки, его руки – сильные, изящные, вечно испачканные краской, словно это были не руки художника, а руки шахтера, добывающего сокровища из глубин земли.
Она даже начала тайно рисовать его в своем потрепанном блокноте, пытаясь уловить его ускользающую сущность, его загадочный, неземной образ. Но каждый раз рисунок получался неживым, плоским, жалким подобием оригинала. Ей не удавалось передать и малой толики той глубины, той трагической страсти, которую она видела в его черных, пронзительных глазах. Ее рисунки были лишь бледной копией его души, лишенной огня и жизни.
Ее друзья, видя ее маниакальное увлечение, крутили пальцем у виска и сочувственно качали головами. “Эмилия, очнись!”, - говорили они. “Он, наверное, какой-нибудь бомж или наркоман. Спустись с небес на землю, брось эту ерунду и сходи, наконец, на нормальное свидание с нормальным парнем”.
Но Эмилия не слушала их. Она знала, что Александр – не такой, как все. Она чувствовала между ними какую-то особую, невидимую связь, какую-то необъяснимую общность душ. Она верила, что он – ее родственная душа, ее потерянный близнец, ее кармический партнер, посланный ей судьбой.
И вот, наконец, ее сердце забилось быстрее, сбиваясь с ритма. Вдали показались тусклые, дрожащие фары автобуса №12. Она затаила дыхание, словно боясь спугнуть эту долгожданную встречу. Ее сердце заколотилось в груди, как пойманная в клетку птица, бешено рвущаяся на свободу.
Он был там.
Она узнала его высокую, худощавую фигуру, стоящую у окна, в самом конце автобуса. Он, как всегда, смотрел куда-то вдаль, словно не замечая ничего вокруг. Его лицо было бледным и усталым, словно он не спал несколько ночей.
Эмилия медленно, почти крадучись, вошла в автобус, стараясь не привлекать к себе внимания. Она достала из кармана смятую купюру и, избегая взгляда водителя, быстро проскользнула в салон. Села на свободное место в нескольких рядах от него, украдкой бросая на него быстрые, жадные взгляды. Она старалась дышать ровно, чтобы не выдать своего волнения, чтобы не спугнуть его.
Автобус тронулся, взревев мотором и дернувшись всем своим ржавым корпусом. Эмилия закрыла глаза, отдавшись знакомому ритму тряски, гулу мотора и этой неповторимой, щемящей тоске, которая всегда сопровождала ее в этих вечерних поездках. Она знала, что это – только начало. Начало чего-то безумного, опасного, захватывающего и, возможно, прекрасного. Возможно, эта одержимость приведёт ее на самый край пропасти, откуда уже не будет возврата.