карается дурь строго, коль против бога

 Пятровна мозг свой напрягла, и с бзыком понесла.
 -Мамон, оратор еще тот; яйцо конечно не снесет.  Разбудит и обяжет, злословящих в сноп увяжет. Чего-то недоскажет.  Вонючий, как хорек.
Коль  слово-семя его на душу падет. От сна тебя разбудит. А далее;-как будет. Прозреет, «зацветет». Мамона голос растрепал мне мысли. Дослушаю, о чем поет сосед с  причудой свиста.
 Мамон:  -Мрачная фантастика и совесть в мандраже. Юным был, всех сватал... сейчас люблю в уме. Да старость  самокатом причалила  к меже. Любил  её когда то... сон уточню горбато;-  три прихоти  на брата, примите азиата…вся муть, здесь в голове.
     Пятровно дышит ровно.  -Позвольте; а не ваша хата чуточку горбата, и крайняя в  селе?
 Мамон  с предчувствий осерчал, на нервах забренчал. -С какого перепугу бред превратился в вьюгу? Мозги комом, мысли жомом… пластилин в башке… и вирус рядом. Убить его одним зарядом, одним снарядом ? - мы не в своем уме. Могильщики с приглядом. Семь трупов там  полощутся в донце. Амнезии приступ,  подробность  на конце… зашоренность в Клинце.
Пятровна удивилась; -Чего несет? Плывет не по реке, при норове   застрявший  в коровьем  кизяке.
Мамон:-В прицеле, под ракитой... ногу отсечь себе косой хочу. Лишь  время подыщу. Я  того... судьбою битый, по норову  вощу,  долги как  в поле ветер... отавой  возмещу.
   - Такое чувство, что  у него ума не густо. Подспорьем пенис- огурец. Интригой бабку заразил самец.
    Мамон  прошел- остановился, сигаретку докурил, для сэбэ под кузьмил. Поморщился и путь продолжил:  -Интрига, солнце светит. Пред всеми под горой. Мешал  поср...ть мне ветер и борщевик родной. Я человек послушный, коль трезвый...то простой. Минутку! Я  ненужный, «цветочек» полевой. Такое чувство, средь жизни бед... смысл созерцаю  на просвет.
   –  В один   момент, Мамону весело и  грустно. А ноша тяжелей.   
Мамон:- Смеюсь как  милый Чарли, по мере над собой.  Зализываю раны, и рад что я живой.
- Кобель драный - кожух рваный. Он раны зализывает,  п...у  облизывает. У Нюры аленький цветок, цветет ночами промеж ног. А шершень... выдохся и сдох.      
    Мамон насупив брови, три мата отстегнул. Хотел добавить смысла,  но  в шаге  кексанул .
 Отсюда рвота  с  «Григом»…- тлетворности клаксон. Шептал  под нос он тихо. Но кашлял в баритон.
 Скользя — кряхтя, Мамон осилить тернистый путь с трудом.   Жар-одышка, без рюмки вышка, спасибо что живой. Но голос чей? Не мой. Но с дрожью... под запой.
    -Предчувствую я лихо. В затмении живем. Воры теперь все психи… глумятся ночью-днем.  Вокруг такое действо... быку все крутят хвост. Затмение, хоть тресни... в реальности живьем.  В придачу «Пилорама», психический нарост. Отсюда божья драма, -погост с павлиний хвост.
    Мамон посмотрел на тень.  - По виду непригляден, в дерме  лежащий в рост. Средь новшеств  полигамии … в «Аркадии»  навоз.
Пятровна: -Такое чувство, денег у него  не густо, вернее пусто... у банка выходной.
  Мимоходом проклиная батюшку и ежи с ним. Мамон рассуждал о разном; - о вечности, соблазнах… он  проходимец праздный...  в эпоху  несуразной жить легче  дурачком.
Мамон:-Кредо, -наглость абсолютная, невиданная...  дробящая мозг  дерзость.  Во сне, здесь и там. Все разнузданны, с «невинными» рылами, змеюками шипят, блуждают, ползают  в полу- тьме... в поисках ххху...«Грааля»... меж ляжек крали.  Три года под ружьем. В год  призывной, лишь вирус под  конвоем. Так и живем. Борьбу ведем, и это свыше милость. /Продолжил сам с собою./ -Так запишу в папирус:   «Я  нехристь...-это минус. Средь женщин в доску свой! На жменьку холостой!»
   Мать частная:- Забор трещит, в гнездовье воробья  птенец пищит. Я  слышу чапает ко мне Мамон,  «гермафродит.» По  норову взбешён, по слухам не крещен...язык бескостный о предмет свой  чешет .   Ничтожен как и честь. Цвести  ей рясно надо здесь... её он с грязью месит.
Не леший ли в час  вежд, к полудню, промеж меж... ум  оскопив,- ему назначил встречу? Судьбу бы поберечь, но психов бог не лечит. Психушка  недалече, час ходьбы.
  Чтоб  усыпить меня,  зудит, и кроет матом. Нет, не жену, меня, мусолит автоматом.
Во  всей красе листва, и небо под сафьяном  А в гневе  солнце -Ра… а ведь умрет когда -то.
 А город не село, по списку   муравейник. Работает, живет … о чём писал Коперник? Звезд меньше чем людей... а грязи еще пуще. Сегодня грязи нет, а сраму стало гуще.
     Он  звездочету не чета.  Какой  же человек, без надобности  мерзкий. Коль тень навозом огрести, или пешнёю обвести, получишь и портрет. Других  примеров нет.
Он с  хреном в кулаке, а в разуме охальник. Полощет хрен в ведре, не снявший накомарник.  Ссыт  дважды  в ночь во сне... поганит Нюре душу. Лунатик, при луне... в ограде в дождик суше.  Крадется  будто вор. Слегка одутловатый.  В воротах вижу он...Как  сперник с хрена снятый.  Отсюда  ропщет злостно, топчет кое как. Стрела  попала   в пах,- его лягушка бесит.
   А  что меня, старуху ныне бесит? Послушала ,  слух бабушке помог. Он от побоев дюже занемог. Одыбался небось , и вышел на простор. Наш  вестник с мыслью веской… с половою в горсти… и сразу на привоз… всех дурью обнести.
    Мимоходом, проклиная батюшку и ежи с ним... Мамон рассуждал о разном; денег у него не густо, вернее пусто. Мечта  за упокой,у банка выходной.
   - Мамон, ты о чем в просвете горестно лепечешь?  Не стой в воротах, проходи. Соседей не суди. Дерьмом по жизни  мазан. В писании ты сказан. Сожрешь людей живьем.
 -Иду, спешу. Дай грудь твою помну. Прижму,  на ладан... подмигну.               
-С пометкой на  судью.  Поправь мотню. Ты одинокий  в перст. Как  тень, тебя  приму.            
- От  боли,  не по своей воле... со смертью в доле. Стою я с тенью на меже, по свойски в неглиже… как все. Лепечем , причитаем, того не знаем; - по вере  встреча на суде. Ведь каждый в парандже. Себя оберегает...всю  тяжесть на горбу несет, к нему взывает.
Мрачная фантастика и совесть на сукне. И кара по судьбе. Война ума не прибавляет. Сгорает ум в огне.
-Чего война не прибавляет?
-Ох Пятровна! Жить говорю стало тяжко, но веселей  с натяжкой. Сними быстрее  маску. У бога выходной.
   -Ты явно скарабей. В душу катышки катаешь, того не понимаешь... в какое времечко живем.
Питаемся враньем. А душу бережем. Подумай милой о душе.
-Она остужена уже.
-От глупости твоя душа  в парше.
-Кстати, Пятровна, ирония утоляет  боль. Типичное  не ломовое... словесное  оружие нашего времени. На  удивление и радость присутствующих, не хуже мата.
-Мозг,- божья хата.  Отсюда и мораль.  А у тебя мякина, вата...  в глазах туман.
-Не  там её ищешь совесть и мораль .Мораль одна. «Заяц с кодлой, сильней любого   льва.!»
-Старика вспомнил, может и гимн  споешь?
- Падлой буду,  не забуду… напомни, кто бил, распял  меня вчера?
-Конечно не осел Гриша, а кто-то свыше. Сказывают:-Володя Кочерга.
- Поясни. За что?
- А ты не помнишь?
-Матрица пуста. Душа чиста…и в горле пересохло.  Я  будто бы сошел с креста.  Ладони оцени.           -Свят, свят! Кто тебя так?
-История признает  своих героев. Ушел от геморроя, в распятие вошел.
Тебе к фельдшеру надо. Ладони ...Господи!  Грязь! Гвоздь прошил ладонь на сквозь. И вторую ладонь...тоже.
-Мораль того стоит, полу-тона исчезли с небесного экрана.. Рога дьявола повсюду. Любуйтесь граждане, баба из яйца, а мужик без яйца. Кто круче. Молния или туча?- содомия в куче.  И мы  здесь!
-Кончай околесицу плести. Плесень языком грести.  Посиди на лавочке , я самогон принесу, раны промою, бинт наложу. Как  тебя угораздило. Пятровна  охая- ахая взобралась на крыльцо. Перекрестилась;-Господи прости! Дурня для села спаси.  Вернулась быстренько с бинтами, ватой и чекушкой самогона. Мамон  видимо бредил;  руки подняв к небу, вещал внутренним голосом, скороговоркой.
 - Б...и, везде бббб есть. Возьмем в пример меня, тебя. Я балаболка  пустомеля. Пошла  вторая неделя как я в запое. А ты в покое там  наверху. А где же я? Где моя совесть и честь? Я не я, и Нюра  не моя. Тебе  оттуда видимо видней, смешней. А Кочерга злодей. И я сам спасовал. Он леший ликовал.
-С чего все началось?
-Сошлемся  на авось. Авось поможет, вспомню. Где порок, там и забвение.
-Успокойся. Мамон, Мамон! Потерпи, я пришла, руки опусти.   
- Кому  солнце светит. А кто-то топчет пепел. У  кого-то сердце в злате, у другого ветер в хате. Тень  от солнца, озлобь  к  великой дате. У  меня дыры в  теле… хомут в деле… и голова чуть вкось. 
-А у меня дыра насквозь. Как тебя угораздило. Потерпи, я раны промою, забинтую. Хфельшеру  Наде опосля  позвоню. Пусть сюда чапает, тебя лапает. Укол поставит в ягодицу от столбняка. А теперь сказывай; с кем, где? И  чем жену  в воскресный день порадовал?
-Ответить на вопрос... - свинью  поцеловать в засос. Ответить вкратце не могу. Нюре не гугу. Иначе я в гробу.
-Вырви  жало, и начни сначала. Вы пили. Тебя вместе били? Или  порознь?
   -Начну сначала. Судьба меня поцеловала.-Вчера  с Иваном Кочергой, сидели под горой. Солнце припекает. Волна в реке гуляет. Посыл на выходной. Судачили о разном. О  вас родимых, нелюбимых. О думских фишках неделимых. Потешились и над собой.
  Бог шельму метит. С горы холодный ветер, и «батюшка»  живой!  Пярфил  родной. Представлять тебе его не надо . Как вестник в злате латах. Топтун румяный и пригожий. По сути ждали мы его. И более того... закуску принесли, газетку постелили. А «батюшка», он в силе, спешил как вестовой. Чеканил  мили. Мы его на минутку пригласили, чуток собак спустили. Он задержался на час, затем  другой. Батюшка поправил «митру», прочел молитву. Подняли дружно рюмки, за скорый выходной. После  третей засуетились, заспорили. Спор явно не простой. Штудировали библии главу, чуть приподняв канву. Перешли реку. Достигли терм и Рима, - приблизились к греху.
Начали с чистого листа. Дошли и до креста,  Христа и матери его Марии. Распятием завершили спор. Иуду  осудили. Коснулись боли,и высшего суда. Я захмелел и разума лишился.  Права начал качать, над Лениным  и высшим по глумился. Нелестное  вещал и громко матерился. Опомнился, сделал шаг назад. Заспорил  с Кочергой,  я за Христа горой... распятие приму. От боли даже не поморщусь. Батюшка усомнился, что такое здесь в селе возможно.  Молвил: -решились Вы на этот шаг неосторожно. Поступок не простой. Пока  мы с батюшкой рассуждали о вере, боге. Кочерга мигом сбегал в магазин. Позаимствовал  у Маруси Молчановой молоток, пару гвоздей на 200 и  клещи. Доску оторвал у Мишки безрукого  от забора. Я  думал он шутит, разыгрывает камедь. Еще  по одной рюмки выпили. Я не успел закусить. А Кочерга:- Ты готов? Ложись. Отвечай за базар. У меня разум помутился. Как так? Почему я?
-Страсть рассказываешь.
   -Вот-вот. Батюшка погладил свой живот, перекрестился.  Правою руку мою в запястье крепко сжал.  Животом меня к земле прижал. Я языка лишился. Боли  не почувствовал. И не огорчился. Батюшка зацокал языком, к левой руки переместился. Кочерга засуетился, по гвоздю не попал, промахнулся.  В глазах от боли потемнело. Я  в ад переместился... с Нюрою простился. Второй гвоздь легко в ладонь вошел. Чуть -чуть внутри обдало холодком. Глаз скосил, смотрю… кровь хлещет. При виде крови сразу отключился. Как гвозди ироды выдергивали, не помню. Очнулся от удара по лицу. Кто  бил не вспомню. Когда  батюшка промывал раны мочой, или святой водой?- скорее водкой. Я описался от острой  боли и такой доли. Не вру, поверь. А батюшка хлебушек в кровь мою макал… закусывал, кощунство продлевал.
  -Верю, верю… злобь -добро,  не знает меры. Спасибо хоть живой. Сказ боже не простой. Не диво коль присниться. Попей святой водицы.
 Пятровна протянула чекушку  Мамону. Мамон принял обеими руками . Верней сжав бутылку большими и указательными пальцами. Стал медленно поглощать «святой» напиток… не морщась. Осушив до дна,  посудину передал хозяйке.
-Христос в моей душе. А батюшка не верил. 
-Батюшка Пярфил, во благо скверен. В полове  зернышко сыскал. Зло, суть не отрицал.
 Мамон про себя:   «От  крайней плоти  пядью он не мерил. Хлеб  в кровушку макал, закусывал. Распятие  признал.»