Белый лист или письмо Татьяны Глава восьмая

Глава восьмая

     В фойе, на лестнице, в учебном зале царило веселое оживление, характерное для первой недели весеннего семестра. Студенты шумно обсуждали зимние каникулы, новое расписание и преподавательский состав.
     Машинально отвечая на приветствия, Денский поднялся на третий этаж, где за стеклянными дверьми спокойно дремала кафедра нормальной анатомии в счастливом неведении о той суете, которой захлебывались первый и второй этажи.
     - Как, Александр Григорьевич, вы уже вернулись?! – окликнули его около стенда с расписанием лекций и практических занятий.
     - Здравствуйте, Марьяна Викторовна, - улыбнулся Денский навстречу стремительно приближающейся к нему кафедральной даме с объемной папкой в руках.
     Марьяна Викторовна Косарь состояла в должности заведующей учебной частью еще в те благословенные времена, когда Денский был желторотым первокурсником. Иссушенная студентами и формалином, она вполне могла служить завидной заменой любому учебному пособию по теме: «Суставы и связки» – ибо эти элементы человеческого тела отчетливо просвечивали через ее кожу, выставляя на обозрение все свои особенности и характерные черты. Она казалась настолько хрупкой и беспомощной, что окружающих постоянно мучил вопрос, не рассыплется ли она прахом от одного неосторожного движения. Ее огромные карие глаза были подернуты дымкой хронической усталости на протяжение как минимум последних тридцати лет и взирали на сей грешный мир с покорной укоризной. Одним словом, эту полутень мог бы сдуть с лица земли малейший сквозняк, и Денский всегда удивлялся, почему это еще не случилось.
     - Как прошла неделя? – спросил Денский, когда Марьяна Викторовна уже стояла рядом с ним с явным намерением рассыпаться прахом прямо на его глазах.
     - Ах, не говорите! – взмахнула она свободной рукой. – Вам очень повезло, что вас не было здесь все эти дни! Право же, очень повезло!..
     - Неужели?
     - Да, да. Вы, впрочем, сами знаете, что такое зимние каникулы у нас на кафедре. Это студенты, зачеты, досдачи-пересдачи, выяснение отношений… А тут еще эта эпидемия гриппа… Знаете, все болеют, и я постоянно всех замещаю…
Марьяна Викторовна дотронулась кончиками пальцев до лба и вздохнула.
     - Вам не стоит так перегружаться, - заметил Денский. – Вы выглядите очень усталой…
     - Да, ах, да, - снова вздохнула она, польщенная его вниманием. – Но я уже привыкла… Кстати, как ваша поездка? Я слышала, Звенигород совсем замело?
     - Да, снега было много, - согласился Денский, с тоской вспоминая несколько спокойных дней, проведенных в том дивном месте, куда его «выслал» САМ. – Но это не отвлекало от работы…
     - Ах, Александр Григорьевич! – воскликнула Марьяна Викторовна. – Святослав Алексеевич будет браниться, что вы так много работаете!
     - Ну, уж не больше вас, Марьяна Викторовна, - учтиво улыбнулся Денский.
     - Ах! Да, да… - пятый или шестой по счету вздох. – Но вы, я вижу, смотрите расписание? – она раскрыла папку и растворилась в ворохе бумаг.  - Так… - она вынырнула из этого моря с одним листком в руках. – Я  вам поставила  три  группы «лечебников», одну с «медпрофа», одну иностранцев и… и еще  одну с факультета фундаментальной медицины… Впрочем, у вас поменялись только «медпроф» и «леч» с «А»-потока. Остальные те же. И еще… Вы знаете, Шаткий тоже заболел… А у меня и так шесть групп… Вы не могли бы заменить его? У вас, правда, сегодня ничего нет… Но… У Валентины Ивановны тоже две группы, к Андрею Михайловичу не подступиться, а у меня… Я и так троих сегодня замещаю…
     Из этой пулеметной очереди, изредка прерываемой вздохами и изящными жестами сухой руки, Денский вынес только понимание того, что с нынешнего дня начались привычные кафедральные будни. Снежная Звенигородская сказка с потрескивающим камином и улыбающейся матерью осталась где-то далеко, за расчерченным полотном железной дороги. А здесь…
     - А! Сашенька! Вернулись, голубчик?!
     Из-за поворота, отделявшего предбанничек деканата, выплыла профессор Мишункова – старейшая (если не считать восьмидесятипятилетнего профессора Курина, который являлся исключительно на экзамен) обитательница кафедры. Она уже работала здесь, когда Морин только начинал делать первые шаги, вступая на путь науки, и знала студентами почти всех, кто сейчас работал на кафедре. Поэтому она позволяла себе иногда неофициальный тон с «молодежью», к которой относила и Денского.
     - Маргарита Семеновна! – воскликнул тот, осторожно дотрагиваясь до протянутой руки. – Какая приятная неожиданность! Я думал, вы в отъезде!
     - Не один вы возвращаетесь раньше срока, - отозвалась та. – Я, вот, поговорить с вами хотела…
     Она подошла к лестнице и стала спускаться вниз, опираясь на руку Денского.
     - Что это вы с Машей-то делаете? – спросила она, преодолев один пролет.
     - Что вы имеете в виду, Маргарита Семеновна? – вздрогнул Денский: последние две недели он тщательно избегал общения со своей аспиранткой даже по телефону.
     - Чем вам не угодил ее автореферат? – продолжила она путь вниз по лестнице. – Дарья Николаевна нашла его у вас под столом и принесла мне. Я почитала: очень хороший автореферат. Мне понравилось.
     - Она может написать значительно лучше, - неловко возразил Денский, подводя профессора Мишункову к двери учебной комнаты на втором этаже.
     - Ваш автореферат был значительно хуже, - авторитетно заявила она. – Но я-то вас выпустила на защиту совершенно свободно…
     Нужно сказать, что Денский защищал кандидатскую под бдительным оком Мишунковой. С Мориным он стал работать несколько позднее.
     - Маша хорошая девочка, - продолжала madame Мишункова, - умная, сообразительная. Нехорошо заставлять ее нервничать. Сами знаете, как тяжело ей сейчас. Очень нехорошо… Когда у нее защита?..
     - Кажется, в конце апреля, - отозвался Денский, размышляя на предложенную тему. – У нее есть еще два с половиной месяца. Она успеет подготовиться.
     - Я надеюсь, - сказала Маргарита Семеновна, неодобрительно посмотрев на него. – Вы уж постарайтесь, чтобы она успела. Маша хорошая девочка…
     Она неторопливо прошествовала в дверной проем учебной аудитории, откуда неслось сдержанное гудение студенческих голосов, и поплыла по комнате, пристав к одному из столов. Студенты молча поднялись, полностью скрывая от посторонних взоров ее солидную фигуру.
     Денский медленно спустился на первый этаж и, минуту постояв около лестницы, прошел в учебный зал.
     Это было необъятных размеров выбеленное помещение, заставленное секционными столами и высокими табуретами так плотно, что студенты полностью заполняли те случайные просветы пустого пространства, которые изредка мелькали среди столь зловещей мебели. Ряд из четырех квадратных колонн, выложенных белой облицовочной плиткой, разделял зал на две равные части и вносил свою долю сутолоки в этот оплот простора и свежего воздуха. Кстати, о свежем воздухе: занятия здесь шли только третий день, но знакомый запах формалина и вечно сломанного холодильника уже успел напомнить о себе.
     Группа Шаткого занималась около одного из шести высоких окон, которые являлись единственным украшением зала, принося к тому же бесценную пользу (в отличие от обычных украшений): они изредка открывались для смешливого потока весеннего (или осеннего – в зависимости от времени года) воздуха, разрывавшего мертвые ткани заформалиненной атмосферы анатомички.
     Пробившись сквозь утрамбованные ряды студенческих кружков, разбросанных по залу в квадратно-шахматном порядке, Денский добрался-таки до нужного ему стола.
Четыре студентки, непринужденно болтавшие о внеземном происхождении египетских пирамид, с любопытством посмотрели на него, обрывая столь полезную беседу.
     - Группа Шаткого? – спросил Денский, выбирая, где сесть.
     - Да, - ответила одна из них, освобождая табурет «во главе» стола и перемещаясь к противоположному концу.
     - Он заболел, - сказал Денский, - сегодня я его замещаю.
     - Понятно, – чуть слышно вздохнула высокая студентка с задумчивым взглядом и уткнулась в учебник.
     - Кто староста? – спросил Денский.
     - Я, - бойко отозвалась студентка с жиденькой челкой, художественно и упорно вылезавшей из-под шапочки.
     - Это вся группа?
     - Нет. Трое пошли за препаратами.
     - Что? Все трое? – удивился Денский. – Там вполне достаточно одного.
     Староста пожала плечами и посмотрела в учебник соседки – бледной девушки с явными признаками гипнотического оцепенения. Четвертая студентка – в помятой шапочке, надвинутой на самые брови, – продолжала испуганно смотреть на Денского.
     Некоторую напряженность, которая уже стала давать о себе знать, сняло прибытие трех недостающих студентов. Прибытие было очень шумным и артистичным. Девушка с короткой стрижкой (длину волос выдавали несколько прядок, выбивающихся из-под шапочки) несла лоток с бесформенной грудой гипертрофированной печени и громко, заливисто хохотала. Слегка сутулый молодой человек с острыми насмешливыми глазками шел справа от нее и что-то говорил. Молодой человек слева – изящное создание с рельефным носом и длинными ресницами молча улыбался.
     Заметив Денского, вся компания посерьезнела, или, по крайней мере попыталась принять серьезный вид, хотя это далось им нелегко. Оставив лоток с печенью на пустующем соседнем столе, они молча уселись на свободные места. Гробовое молчание изредка прерывалось смешливым фырканьем девушки, несшей лоток: происходящее явно казалось ей забавным.
     - Я думаю, мне не нужно напоминать, что занятие идет уже пятнадцать минут, - сказал Денский. – В следующий раз я сам проверю, чтобы препараты были готовы за две минуты до, а не через десять минут после начала занятия.
     Смешливая студентка хихикнула и низко наклонилась, чтобы скрыть свое преступление.
     - К тому же, - продолжал Денский, - я не понимаю, зачем столько человек ходило за препаратом. Кто у вас дежурный?
     - У… нас нет дежурного, - замялась староста. – Мы по очереди ходим…
     - Хорошо, - согласился Денский. – Кто должен был пойти за препаратом сегодня?
     - Я, - отозвался сутулый молодой человек с насмешливым взглядом.
     - А почему вы пошли не один?
     - Я забыл читательский  и перчатки.
     Видимо, это было хорошим объяснением, которое, с точки зрения всей группы, было логически обосновано и подтверждено острой необходимостью. Конечно, один человек должен отдать читательский билет в обмен на препараты, другой – перчатки (а заодно и руки в этих перчатках), чтобы эти препараты нести. Оба не могли не пойти. Ну а дежурный – он просто обязан присутствовать при процедуре изъятия препарата из бака и несения его по лестнице. С такой железной логикой трудно поспорить, и Денский оставил идею докопаться-таки до причины, по которой и читательский билет, и перчатки не могли быть просто вручены сутулому молодому человеку.
     После того, как были выяснены некоторые организационные моменты, а Денский получил в руки список группы, наступило время обратить свои взоры на вышеупомянутую печень, которая все это время скромно лежала в лотке на соседнем столе, обогащая атмосферу дезинфицирующими парами формалина.
     - Что вам задавали? – спросил Денский, листая учебник романтической особы, сидевшей справа от него.
     - У нас первое занятие, - робко сказала староста.
     - Но тему вы хотя бы посмотрели?
     Староста растерянно посмотрела на томного молодого человека с длинными ресницами, который в упор посмотрел сначала на загипнотизированную «спящую красавицу», затем – так как она продолжала пребывать в трансе – на смешливую студентку; та, хихикнув, передала эстафету сутулому молодому человеку; тот в свою очередь бросил взгляд на перепуганную девицу, от которой эта субстанция отразилась по направлению к романтической особе. Романтическая особа под прицелом шести пар глаз была вынуждена сознаться, что никто тему занятия не смотрел.
     - Прекрасно, - ядовито заметил Денский. – А препарат вы видели?
     - Видели, - заверила его староста.
     - Ну, так, как называется тема сегодняшнего занятия?
     Староста захлопала глазами и неуверенно покосилась на «спящую красавицу». Та на мгновение проснулась и, увидев сей суетный мир во всей его красе, поторопилась опять загипнотизироваться. Перед этим она успела сказать: «Печень,» – что вызвало бурю восторга у Денского.
     - Слава Богу! – воскликнул он. – Я уж думал, что попал в страну слепоглухонемых!
     Смешливая студентка в очередной раз исчезла под столом, скрывая улыбку; сутулый молодой человек оскорбленно выпрямился, староста надулась, а романтическая особа с грустью посмотрела на конфискованный учебник.
     - Итак, - продолжал Денский, - сегодня от вас трудно что-либо ожидать, так что сейчас я вам немного расскажу, а остальное посмотрите в учебнике… Страницы я не помню… Но вы сами найдете… Так вот, - он ткнул ручкой в направлении томного молодого человека, - поставьте препарат на стол, чтобы всем было видно… Да, сюда, спасибо… Так, вот, печень… Кстати, как печень звучит на латыни?.. – он повернулся в сторону испуганной студентки, которая сидела слева от него.
Она с неописуемым ужасом воззрилась на него. Денский даже подумал, не собирается ли она упасть в обморок, но все обошлось благополучно: судорожно сглотнув, девица чуть слышно прошептала:
     - Hepar …
     - Правильно, hepar, - подбодрил ее Денский. – Hepar расположена непосредственно под диафрагмой в верхней части брюшной  полости справа так, что небольшая часть органа заходит влево от срединной линии… Мы потом посмотрим на трупе… На печени различают две поверхности: facies diaphragmatica et facies visceralis  – и два края…
     Денский за четверть часа отговорил большую часть того, что было изложено в учебнике, одновременно показывая все элементы печени на препарате. Сбегав на пять минут к трупу, он подробно разъяснил студентам топографию органа и, вспомнив пару фраз из эмбриологии, касающиеся печени, испарился из зала, предложив студентам заняться самоподготовкой.
     - Ну, как студенты Шаткого? – поймала его на лестнице Марьяна Викторовна (она как раз была на пути от своей группы, сидевшей на втором этаже к группе, в которой замещала).
     - Стерильные, - пожал плечами Денский.
     - Я так и знала, - скорбно вздохнула его собеседница. – У Шаткого трудно чему-нибудь научиться.
     - Я не думаю, чтобы кто-либо из студентов сегодня был готов к занятию, - озабоченно погладил свой выбритый подбородок Денский.
     - Да, ах, да, - вздохнула Марьяна Викторовна. – Но все равно Шаткий – это…
     Она покачала головой, устало улыбнулась и проскользнула в зал.
     Денский медленно поднялся в свой кабинет, куда он еще не успел заглянуть. Там все стояло на своих местах. Вернее, все, чему было положено стоять – стояло, все, чему положено было лежать – лежало, а все, что должно было висеть – висело. Не хватало только скелета Морина, но Денский сперва не обратил на это должного внимания (ну, действительно, кому может понадобиться какой-то скелет?).
     На столе лежал Машин автореферат. Денский нехотя взял его в руки и углубился в чтение. Что сказать – автореферат был неплохой. И Маша была «хорошей девочкой». Только вот, где носит эту «хорошую девочку»? Она должна была быть на кафедре сегодня. Или завтра?.. Да, наверное, завтра. В любом случае она должна ему позвонить. Да, должна. А если не позвонит? И куда она дела этот чертов скелет?..


предыдущая глава http://proza.ru/2025/02/09/36   

продолжение:   http://proza.ru/2025/02/09/1791