Три Ивана

   В детстве Иван Перов любил играть в войну. О ней много рассказывала ему бабушка. При этом украдкой поглядывала на фотографию солдата в шинели и каске.

   Портрет стоял на  буфете, куда меленький Ваня дотянуться не мог, и он просил бабушку показать ему деда Ваню.


Мальчик серьезно и внимательно разглядывал мужественное лицо деда, которого никогда не видел, а потом с придыханием интересовался:
   - Бабушка, а бабушка! А на войне страшно?
   - Страшно, миленький, страшно, - всегда ровно отзывалась бабушка.
   - А мне совсем-совсем не страшно! Я всех фашистов победю!

   Торопливо расставлял свою оловянную и железную армию – артиллерию, самолеты, танки,  послушных солдатиков. И впереди – пехотинца с винтовкой на плече, которому он доверял вести в бой войско, побеждать врагов, оставаясь живым и невредимым.

   Повзрослев, Ваня многое узнал о минувшей войне. Но вопрос, как страшно воевать, не стал ему понятней даже тогда, когда на его плечах появились офицерские погоны.

   Умом понимал – ему ли не понять, человеку прекрасно представлявшему, что такое современный бой. Но внутренне ощутить стихию сражения целиком захватывающей человека, когда жизнь и смерть – рука об руку, а приказ суров и неумолим потому, что его отдает не только командир, но и собственное сердце,  не получалось.

   Боевая учёба, учения с боевой стрельбой, запредельные  нагрузки… А всё не то. Пронзило и молнией прошло по нервам, когда не ожидалось.

   Был мирный летний день, с истомой жары, с ярым цветение маков на лугу с ещё не кошенной травой…

   В рубашке,  армейских брюках Перов стоял на асфальтированном ровном шоссе, а рядом, тоже по-отпускному одетый, его друг, Иван Фориш. А прямо перед ними,среди трав и цветов, -  робкая тропинка в гору, по загривку которой дыбился лес, такой в ту минуту желанный и манящий гарантированной тенью и свежестью воздуха.

   Но друзья никак не решались ступить на тропу, пересечь пространство в какие-то сто - двести метров.

   По краю леса, черепами доисторических животных, белели бронеколпаки, прутьями арматуры, впившиеся в землю.

   - Амбразуры почти на срезе земли, - тихо  произнес Иван Фориш.
   - Никакого мертвого пространства. И прицельный огонь пулеметов, - эхом отозвался Иван Перов.
   - Окопы наступающих, наверняка, были вот здесь, за нами.

   - Да, шоссе козырьком прикрывало их.
   - Потом была команда: «В атаку!»
   - И каждый мысленно повторил её для себя.


   - И они броском пересекли шоссе, потом залегли, слились с землёй.
   - А вон тот, средний пулемет, бьет  напрямую, не дает головы поднять.
   - И два боковых строчат не переставая.

   - И не достать гранатой!
   - Но они поползли, сцепив зубы,  стиснув трепещущее сердце.   

   Друзья медленно двинулись в гору.
   - Теперь можно и гранатой. По центральному. Но удалось ли хоть кому-то подобраться на бросок?

   - Может быть, это был твой дед?
   - Он мог это сделать, - согласился Перов.

   - А теперь - в полный рост, и вперед, вперед! И не жалеть гранат!
   Они стояли около развороченного железобетона.

   Струйки пота отчетливо скользили по лицам, спинам, будто и не мысленно, а под пулеметным разящим огнём они преодолели эту сотню метров открытого пространства.

   С Иваном Форишем Перов познакомился в академии имени Фрунзе, удивившись, как и другие, его русскому имени. Ещё больше удивились, что называть сыновей Иванами в семье Форишей с войны.

   У озера Балатон шли жестокие бои. Какой был бой у прибрежного городка Шиофок никто не помнил. А те, кто мог рассказать, полегли на подходах к городку, других унесло время.

   Погибших хоронили пришли все, кто остался, не испугавшись советских бойцов.  Место выбрали видное, вольное – на опушке леса. Тогда и появилась в доме Форишей фотография деда Ивана Перова – суровое лицо, каска, шинель. А ещё письмо с надписанным адресом -  не успел солдат отправить весточку на родину. Теперь это должны были сделать совсем чужие люди.

   Письмо отослали. Оставили на память об освободителях только эту скромную фотографию. Да еще русское имя Иван.

   Перов, как  только шагнул в квартиру Форишей,  сразу же и увидел знакомое с детства  фото, встретился с дедом за тысячи верст от их родного дома.

   Так и узнал, что с Иваном Форишем названы они в честь одного и того же человека. Можно сказать,  породнились, благодаря деду.
   Они долго регулярно общались, эти два породненных человека. Но служба военного – особенная. Однокурсники, друзья и товарищи - они подобны цветной картинке в калейдоскопе, которая всегда разная от каждого поворота волшебного устройства, и меняется не счётное число раз.     И самое заветное желание сослуживцев, увидеть всех хоть одним глазом, без зависти и злорадства узнать, как сложилась их армейская судьба…

   - Теперь я знаю, что чувствуют люди, идя в атаку, - тихо сказал Иван Перов.
   -  Пойдем, Ваня, - тронул друга за плечо Иван Фориш, когда они бережно положили у монумента букет полевых цветов.

   Повернулся калейдоскоп человеческих судеб в связи с новыми обстоятельствами их жизни. И связь двух породненных Иванов оборвалась.