Санитарка

               


           Было это в середине 90-х годов двадцатого столетия.





                ГЛАВА   1.


           Лариса Сибирцева,   устроилась работать  в  Республиканский  Центр  микрохирургии глаза в городе   N.  Работу она нашла по объявлению в Городской газете. В Центр требовалась санитарка в хирургическое отделение.


             Город  N  был небольшим, районным, c  населением чуть более ста тысяч жителей,  но имел статус Нефтяной столицы,  и поэтому в начале Восьмидесятых годов, именно в нём было принято решение построить,  и открыть Глазной Центр микрохирургии глаза, который должен был оказывать необходимую офтальмологическую помощь не только жителям города, но  и  всем городам и поселкам Северной Республики.


             Центр был оснащен (на тот период времени) очень хорошо.  Для него было специально выстроено пятиэтажное здание со всеми  необходимыми службами. Оказывалась, как поликлиническая, так и стационарная помощь  - страждущим.  Проводились плановые операции на глаза, и, при необходимости,  оказывалась экстренная помощь.  Врачи имели достаточно высокую квалификацию, многие проходили стажировку в Глазном Центре академика  Святослава Федорова.


             В Хирургическом отделении санитарки менялись довольно часто. Работа была тяжелая, требования по уборке высокие, и текучка персонала ощущалась сильно, несмотря на сложные 90-е годы, когда везде шли массовые сокращения работников, особенно тех, кто привык к хорошей зарплате, и минимальным обязанностям - как сейчас говорят   "офисный  планктон".  Тогда, конечно,  такого определения кадров не было,  но оно очень точно отражает деятельность конторских, кабинетных работников.   И само слово "офис" было  непривычно, скорее в употреблении как ирония, но все же, все чаще, и чаще стало звучать,  и употребляться в деловой речи. В советские времена употребляли слова "конторские", "управленцы", ИТЭРовцы (инженерно-технические работники). Но в 90-е стали усиленно переходит на англицизмы.


                В их мутной, управленческой среде, был особенный переполох. Покидать тёплые,  насиженные места, которые казалось прилипли к ним навеки, было очень тяжело. Неопределённость новой жизни настораживала, нагоняла депрессию,   и привычный, отлаженный годами, комфорт терять было страшно. Тем более,  что многие из этого  "планктона",   свои хорошие местечки получали через нужные знакомства.  Так было во все времена.  Но они   (времена) оказалось меняются,  и надо,  и причем очень быстро,  искать и приспосабливаться к новым реалиям жизни. А это давалось, и получалось не у всех. 

         Лариса также столкнулась с проблемой трудоустройства, и хотя она не принадлежала к "элите"  -  управленцам, но уже два года не работала. По  своей большой глупости,  она решила продать в начале 90-х годов, имеющуюся у неё, и полученную, еще в конце восьмидесятых годов, с большим трудом,  и тяжбами с администрацией,  работая  на  Механическом   заводе уборщицей, однокомнатную квартиру.  Деньги, Лариса положила в банк под большие проценты,  и решила  на них жить.  С работы уволилась, так как хотелось отдыха, и не бежать каждое утро, не выспавшись, на  опостылевшее производство.

          Уборщицей на завод устроилась к самому началу середины восьмидесятых годов,  когда ещё  Союз был единым государством,  не по нехватке образования, а так как не имела нужных связей для более престижной должности, а надо было работать, чтобы получить жилье. Для неё нашлась вакансия, только по уборке площадей заводской администрации.  Диплом у неё был, но пылился за ненадобностью,  в тот момент её жизни. Но, по правде сказать,  долго в должности уборщицы, она не проработала,  вскорости,  ей, администрацией,  было предложено более  престижное место  -  кладовщика заводского производства.  Это было, конечно,  не какое весть повышение, но, всё же,  махать каждый день тряпкой, уже было не надо, и в  Административном здании,  помещении под названием   "Склад",   у неё даже появился свой "рабочий стол".



 



                ГЛАВА   2.
 
         В бытность работы уборщицей, а это было, все-таки, около года,  особенно было противно убирать кабинеты, где сидели бухгалтеры, плановики, инженеры, и другой,  прочий планктон. Они смотрели на уборщиц, с плохо скрываемым высокомерием.  Они были выше.  Чтобы убрать их рабочее место, надо чтобы они встали на небольшое время, чего им делать совсем не хотелось, поэтому, каждый раз,  через, пожалуйста, приходилось об этом просить.


                Коридоры в Управлении убирать было намного приятнее. Пространство чистое, линолеум везде постелен новый,  без столов и стульев, которые в кабинетах надо было передвигать, переставлять. Это было дополнительное неудобство,  под проницательными , пристальными взглядами офисных принцесс.
 

            И тут произошло  страшное, немыслимое   -  принцесс, стали потихоньку сокращать за ненадобностью, и,  впоследствии, некоторым пришлось также осваивать мастерство уборки помещений. Другие, более прыткие,  начали активно  "челночить" - привозить разные тряпки и перепродавать на рынках, а также и в офисах.  Девяностые годы - годы "челноков". Ездили, как известно,  или в Москву, на Черкизон, или напрямую,  в основном, в Турцию.


            Некоторым, такой новый образ жизни даже понравился, пришелся по душе,  и они сумели стать богатыми людьми.  Благо, в то время, на все был дефицит, и торговля тряпками шла. У других ничего не получилось, прогорели.
 

         Так вот, вернемся к квартире.  Лариса её, как-то коряво, с перипетиями  продала. Денег могла получить и побольше, но опыта купли-продажи совсем не имела. А покупательница оказалась "битая" баба, почти её ровесница,   может даже  лет на четыре-пять  и помоложе, но имела какие-то связи в невысоких криминальных кругах,  и верховодила сама всей операций, не давая Ларисе опомнится.   Короче, когда Лариса, хотела повернуть все вспять, то получила недвусмысленную угрозу для жизни. Быстро сунули деньги, и выкинули из жилья.  Лет было тогда ей, немного меньше сорока.


       Прожила Лариса в этой, заработанной на Механическом заводе, квартире шесть лет,  и   на продажу выставила ближе к  середине 90-х, когда прекратили выплачивать,  месяцами,  зарплату, и народ не знал, где,  и у кого искать охрану и защиту.  А многие вообще были без работы, так как производства каждый день сворачивались.  Наступил полный беспредел. Бедные становились нищими, богатые становились олигархами, и управы на них не было. Впрочем, сами друг друга стреляли,  и взрывали каждый день. Появились киллеры - профессиональные убийцы. Раньше такого слова народ не знал.


       Ну, квартира в этом рассказе играет некоторую роль.  Все дело в том, что Лариса её и продавала с целью получения за неё денег. Она решила, вырученные с продажи деньги,  тратить на своё  житьё-бытьё.  Так как время такое, что зарплаты нет, а питаться надо,  и желательно каждый день. Она еще успела, можно сказать запрыгнуть в последний вагон, когда еще квартиры, в конце восьмидесятых годов,  давали  бесплатно на производстве.  Это были последние времена такого действия. Хотя,  бесплатного, как известно,  ничего не  было и нет.  Просто постоянно недоплачивали за труд, направляя средства на социальные нужды, ну и, как положено, частично,  в карман руководства, и партийных деятелей.


         И вот, продав квартиру,  она положила вырученные деньги под проценты в банк. С работы уволилась, и жила в свое удовольствие.  Проценты были очень хорошие - почти 200% годовых.  Можно было на проценты не шикарно, но жить, что она и делала два года.  Но всё оборвалось к Новому 1996 году.  Лариса пошла в назначенный срок, в самом начале января,  в Банк снимать свои любимые проценты,  после трехмесячного депозита. Но толпа людей  в фойе, её немного насторожила.  На входе Банка было объявление, что  "Выплаты  на небольшое время  задерживаются по техническим причинам, и вкладчикам просьба не беспокоится". Это было хорошо. Ларисе предложили за своими денежками прийти через неделю, что она добросовестно и сделала.  Народу не было совсем, но было уже объявление другого характера.  "Банк закрыт,  выплат не будет.  Желающие могут обращаться за разъяснениями  в Москву, в Центральный офис,  по такому-то адресу. Банк - банкрот".



 


                ГЛАВА   3.


           Так Лариса лишилась и квартиры и денег.  В те годы разные банки росли, как грибы, и также быстро банкротились. Собрав приличную сумму денег, учредители исчезали в неизвестных направлениях. Найти их было невозможно. Таким образом плодились олигархи. Страна можно сказать поделилась на два лагеря.  Одни стали богатыми,  и очень богатыми, вторая половина стала жертвами этих новых толстосумов. И то, только потому, что вовремя не поняла, что теперь - обманывать надо по-крупному,  -  воруй, кради,   подкупай, убивай.  Время для такого обогащения пришло.


         Первыми это поняли те, кто ближе к кормушке,   -  коммунисты и комсомольцы, но не рядовые, конечно, а имеющие власть -  партийная и комсомольская элита, директора разных производств. Все они стали быстренько сплачиваться с криминальными структурами.   У " элитки"  было уже много чего припасено, но пока обнародовать, нахапанное добро,  еще было не время.  Именно  из  их   прекрасных рядов,  -  из верхушки власти,  и  верхушки криминала, из  этого  крепкого тандема,  и пошли новые вершители судеб. Конечно,  все живущие хотели бы быть на месте,  и вместе с  этими  нуворишами,  но пускали далеко не всех. Так  что   "недопущенным",  приходилось начать играть роль  новых   "борцов за народное дело"


            Полная страна развратников    -   (депутатов,   космонавтов,  нищих,  демократов,  беспартийных,    коммунистов,   либералов,   олигархов,  чемпионов,   бандитов,   академиков,   "писателей  и писательниц"  типа Донцовой,   певунов  и  певичек  всех мастей,  и прочее, прочее),    но,  вот,  что любопытно, -    в   такой широкой  массе   -  разветвленного,  волнующегося, обезумевшего, шевелящегося, как растревоженный муравейник, или улей, ползущего,  как тараканы с длинными усищами к лакомому куску, жужжащему на все голоса планктона, стала  возрождаться  -   затюканная,    заплеванная,   оболганная  десятилетиями   "большевиками-сатанистами"    -    Церковь.
   

         В Библии в Послании ап. Павла    "К Римлянам"    гл. 5  стих. 20-21   -  написано  "А когда умножился грех, стала преизобиловать  благодать.  Дабы, как грех царствовал к смерти, так и благодать воцарилась через праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим."


             И действительно,  народ измордованный, сплошь лживыми лозунгами   "О свободе,  братстве,  равенстве", о руководящей  и направляющей роли  Партии, светлом будущем,  и прочей коммунистической казуистке,  и в течение семидесяти лет, видя кругом одну нескрываемую  ложь, стал обращаться к вере в Бога,  в Иисуса Христа, который всегда был, есть и грядет.  Сказать, что это было очень массовым явлением, но  и не замечать,  жажды истинной правды в народе было нельзя. Стали появляться священники, реставрироваться старые Храмы,  и создаваться новые, где можно было открыто,  не таясь,  молиться Господу Богу,  и прославлять  Его Святое имя.  Это было и есть счастье.


                На осталась в стороне, от принятия в свое сердце Господа Иисуса Христа,  и Лариса.  И когда несколько тысяч таких же, как и она обворованных Банком людей, по свой глупости, бесшабашности,  и  жадности, с  единственным намерением  быстренько обогатиться,   доверивших свои денежные средства очередным мошенникам,  (а банков, разных,  имеющих лицензии,  выданные такими же бандитами во власти,  сразу в 90-е  появилось  сотни, так как коммунистам и комсомольцам, и подпольным дельцам, действовавшим с ними заодно, надо было легализовать уже ими  награбленное, и его приумножить)  мало разбиравшимися в экономической и финансовой деятельности, и преднамеренно, извращенной, чтобы запутать и запудрить мозги народу,  лишились своих сбережений, клюнувших на высокие проценты, то некоторые из пострадавших прибегли к самоубийству, другие сошли с ума, третьи заболели и умерли от свалившего на их голову несчастья.


           Лариса, также тяжело переживала эту потерю.  Старалась не подавать виду, но за полгода непреднамеренно скинула более двадцати килограммов своего веса. Это, конечно, было ей на пользу. Она стала стройной, как в юные годы. Внутренние, тяжелые переживания, как ни странно,  благотворно отразились на видимой внешности. Но дело здесь было в том, что она,  как никогда раньше,  стала больше молиться,  и взывать к невидимому Богу.  И Он, милосердный,  поддерживал её в это непростое время.


            Те, кто не познал Христа, его любовь, и всеведение -  сломались,  и потеряли всякий смысл в жизни.  Проклинали воров-банкиров,  этим самым,   и  на себя вызывали проклятия, потому что, все проклятия возвращаются на голову проклинающего,   но не взывали к Сущему, к Тому от которого все,  и  к Которому все идет.   В  Новом Завете,   в Послании  к  Римлянам, глава 12,  стих. 19 написано:    "Не мстите за себя,  возлюбленные, но дайте место гневу Божию".  Ибо написано: "Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь".  Все эти атеисты не знают, что есть Тот кто помогает, и утешает в минуты скорби.  Несчастные не знали к Кому надо взывать, и пропали, ища справедливости, там , где её не было, и нет.  В Милицию,  -  но  там такие же  безбожники, не имеющие страха Божия,  подкупленные и коррумпированные,  и помощи ждать не приходится,  так как только страх неизбежного Божьего наказания,  и  вечность в аду, может принудить человека к честной и достойной жизни.    К   гадалкам,  и различным экстрасенсам,  и астрологам,  -   но это  всё оккультисты, -  слуги самого сатаны, и еще сильнее посмеются, и вновь ограбят.
 

            Великий писатель Федор Михайлович  Достоевский написал:  "Если Бога нет, то все позволено".   Этот постулат применим, конечно, если бы Бога не было, то тогда,  конечно,  все позволено.  Кто спросит, кто накажет,  и кто узнает о грехах и беззакониях. Никто.  Поэтому можно делать все,  что угодно.  Но Бог есть,  и Он ни одно грязное дело, и ни одну непотребную мысль,  не оставит без внимания,  и для того и создал вечный  ад,  для тех, кто  здесь на земле,  безбожники,  творили и творят  беззакония.

             Для таких - вечное пребывание в аду с его невыразимыми муками и страданиями.     Рай - для покаявшихся  в сотворенных грехах,  и верующих в Всемогущего Господа Бога,  и вечную жизнь,  и Ему служащим всей своей жизнью - и словами и делами.





                ГЛАВА   4.


             Итак, отдохнув от производства два года, Лариса,  потеряв источник дохода (депозит в Банке, который, собрав со своих жертв денежки, испарился, как фантом), вынуждена была искать снова работу, чтобы можно было на что-то,   как-то жить и питаться.  Так она нашла работу санитарки в Глазном Центре.  Им срочно требовался сотрудник,  так как у них осталась всего одна санитарка, остальные, не выдержав высоких требований,  уволились.  По штату в Хирургическом отделении должно быть четыре санитарки.

            Санитарок в Глазном Центре было много, но также много было и различных служб, где требовалась такая категория работников.  Попав в Хирургическое  отделение,  Лариса не подозревала с чем ей придется столкнуться. Обязанности санитарок она как-то представляла, тем более,  что уже работала уборщицей на заводе, и думала,  что и здесь будет тоже самое -  мой себе полы, и мой,  -    в туалетах,  в палатах больных,   кабинетах врачей,  и в обширных коридорах,  и других имеющихся службах Центра.


            В других службах (отделениях)  примерно так и было, но отнюдь не в Хирургическом отделении.  Текучка в технических кадрах была всегда.   Работа не престижная,  мало оплачиваемая,  и физически нелегкая,  но особенно часто менялись именно в Хирургии.  Встретили новенькую Ларису  в  коллективе довольно мило, и дружелюбно.  В штате отделения было шесть сотрудников, вернее сотрудниц.   Старшая хирургическая медсестра,  и  три рядовые хирургические медсестры.  Санитарок, на тот момент,  было двое, но активно трудилась только одна.   Другая,  по причине перелома руки, находилась на длительном больничном. Так что Хирургия остро нуждалась в санитарке, а лучше бы,  и в  двух.

             Но пришла только одна Лариса.


           В Хирургии все оказалось совсем непросто. Здесь надо было не только мыть пол и стены, но знать необходимые при операциях медицинские,  электрические приборы,  и во время операций подключать в помощь врачам. Лариса разбиралась в этом очень плохо, а приборов разных было немало.   Тут требовалась хорошая подготовка, но обучать особенно никто не стремился. Её отдали в подчинение,  и обучение единственной имеющейся санитарке  Наде. Работала Надя хорошо. Была в штате  более семи лет, и во всех приборах разбиралась, но чувствуя свое превосходство, делиться полученными знаниями не спешила.  Она, гыркая,  сквозь зубы,  сверкнув  двумя аккуратными золотыми фиксами, отрывочно бросала  -   воткни сюда,  (штепсель в розетку)    достань отсюда,   поставь там ( медицинский прибор)  отнеси туда,  и далее,  все в том же непробиваемом  духе.  На уместные вопросы Ларисы по работе,  Надия,  иногда  делала  удивленное лицо,  и заявляла, -  не понимаю по-русски.  Она,  конечно,  лукавила.


               Другая санитарка, лечившая перелом, и поэтому находившаяся дома, была пожилая, уже пенсионерка, но работавшая,  лет около шестидесяти  трех,  женщина. Она была довольно крупная, и двигалась медленно, но её держали в штате, так как работу знала, и замены не было. Имела большой стаж работы в Центре, и её ждали, когда исцелится.


                Надя же была -  лет тридцати семи,   южных кровей,  смуглая, с острым орлиным носом, с начинающей увядать кожей, что у южанок бывает быстрее, чем у северянок. Носила короткую  стрижку  из  черных волос,  была среднего роста, скорее невысокая, хрупкого телосложения,  поэтому все делала расторопно и качественно.  Она больше половины своей жизни прожила в селе, в Азербайджане, там же вышла замуж.   В  городе  N   жила лет восемь, и  уже здесь родила сына, которому было семь лет,  и она его готовила к школе.  Приехав с мужем  на Север из Азербайджана,  Надя с трудом говорила по-русски,  и  понимала язык, но плохо.  Её имя было Надия, но в России  стали  звать  -    по-русски   -  Надя.


                На момент устройства Ларисы в Центр, Надя уже совершенно освоилась, научилась прилично говорить по-русски,  и, привыкшая к нелегкому сельскому труду в своем районе,   работала добросовестно, и работу знала хорошо. Несмотря на некрупное телосложение,  была крепка и вынослива. Ходила, как и  все сотрудницы Отделения,  в  хорошо отглаженной,  голубой униформе  - хлопковые, с лавсаном,  куртка и брюки.  Такого же цвета, высокий,  накрахмаленный,   колпак на голове,  тщательно пришпиленный заколками.  На время операций,  медсестры меняли эту голубую униформу на стерильные белые халаты.

            С медсестрами у Нади,  уже,  установился  хороший контакт.  Первые года два работы, Наде было очень сложно, плохое знание языка, и различных технических  приборов, вызывали некоторый протест в русских бабах, но Надия была очень упёртой, и язык выучила,  и приборы изучила достаточно хорошо. Постепенно к ней привыкли, и принимали за свою. Гортанность своего природного языка Надя сохранила.



       


                ГЛАВА   5.


            Вот к ней-то, под опеку, выдав такую же униформу,   и отправили Ларису.  За наставничество,   Надии  полагалась какая-то доплата,  и она её исправно получала.  Первое время Лариса с большим трудом понимала, что говорит Надя. Она, Надя,  как бы специально так спрашивала,  и отвечала, что понять было сложно. Какие-то отрывочные слоги, междометия к месту и нет. В общем,  вместо того,  чтобы хорошо научить,  и разъяснить,  как пользоваться пресловутыми приборами и другими делами, Надя как бы специально все запутывала.  Лариса поняла, что делиться,  полученными самой знаниями,  Надия не намерена, хотя сама постигала всю науку не менее двух лет, и её терпеливо обучали русские медсестры.

               Но с ними Надя общалась,  и говорила совсем по-другому. Речь была четкая и понятная, и отношение к вышестоящим было также более приветливое, чем к Ларисе. Но постепенно тон менялся, и она стала учить  лучше, доступнее,  и между двумя санитарками установились, более-менее, приятельские отношения.  Лариса подозревала, что старшая медсестра сделала Надии некоторый выговор,  дав понять, что доплату за нерадивое наставничество, ей могут и снять. Это сыграло свою роль,   терять дополнительный приработок,   Надя  не хотела.
 

         Стоял  уже  -   Одна тысяча девятьсот девяносто седьмой год,  и  шесть лет, как  не было   СССР,   и   Азербайджан,  уже,   не был одной из союзных республик с Центром в Москве, а   был Ближним зарубежьем.  Другим государством.  Поэтому Надя уже была, как-то,  наполовину иностранка,  хотя имела российское гражданство,  и стала жить в России еще при СССР - с конца 80-х годов, но корни были в другой стране.  Поэтому ей пришлось, немного, свой гонор поумерить.

            Муж-азербайджанец, на три года моложе Нади, такой же невысокий,  приходившейся ей не очень дальней родней, приехав, также в конце 80-х на Север, сумел, очень быстро,  в течение года отхватить двухкомнатную квартиру в новом доме.  Надя рассказывала, что  он был каким-то военным, возможно,  прапорщиком. Местные ждали получения квартиры не одно десятилетие. Мелкий-мелкий, а хорошо погуливал, Надя, по этому поводу,  переживала. Сообщила, что у них браки совершаются между своими родственниками,  чтобы  накопленное добро не уходило на сторону,  а  оставалось в семье, в широком смысле этого слова.


             Обязанности санитарок в Хирургии были обширные. Смена начиналась в восемь часов утра и заканчивалась  в три часа дня.  С утра надо было быстро  тщательно протереть с дезраствором микроскопы, которых было числом два. Два больших, объемных прибора, под ними кушетка, на которую укладывали больных для оперативных действий на глазах, и удобное кресло  для врачей, на котором они сидели во время операции. И кушетка и кресло также обрабатывались дезинфицирующим раствором.  Потом очередь шла - мытье пола в Операционной. Это делалось  -  до и после операций  -  два раза в день. Раз в неделю была генеральная уборка, когда мылись окна, стены,  и потолок. Менее трудоёмкая работа по уборке,  была в комнате отдыха персонала и в помещении автоклава, где хранились обработанные хирургические инструменты.


               При операциях санитарки выполняли нужные указания медсестер,  и врачей. Подносили и устанавливали требующиеся медицинские аппараты,  которые каждый имел свое название. Это надо было знать. Приборов разных было многого. Это хорошо знала Надя, а Лариса ничего в этом не смыслила. Надя стала хорошо обращаться с медтехникой также не сразу, а года через два освоила, как с этими приборами обходиться.  Передать полученные знания она не торопилась, делая вид, что это очень уж сложно. Хотя если бы хорошо объясняла,  то Лариса могла бы быстро все освоить.





                ГЛАВА   6.


            После двух часов, когда операции обычно уже были закончены,  санитарки снова мыли с хлоркой, в Хирургическом отделении пол, потом готовили обед, для себя и медицинских сестёр. Пол-третьего дня,  все усаживались за стол и обедали.  За обедом делились некоторыми подробностями своих домашних дел, и случаями во время операций.  А их было немало. Каждая операция не похожа одна на другую. В каждой есть свои различные нюансы.

            Труд медсестер был также очень непрост. Требования к их работе были высоки, и надо было обладать немалыми знаниями, чтобы ассистировать врачам во время проведения операций. К обеду варили картошку, делали салат, и выпивали по две стопки разведенного медицинского спирта.   Надя , живя в Азербайджане, никогда не пила спиртное, но начав работать в Хирургии,  также приобщилась к общему заведенному порядку.  Первые месяцы работы категорически отказывалась пить, но постепенно обрусевала, и также принимала участие в общем застолье.

              Во время проведения операций у санитарок были свои обязанности - привозить и отвозить больных до лифта, дальше передавать их палаточным санитаркам,  которые уже  на лифте спускали их в палаты.  Палаты больных  находились этажом ниже.    Два раза в неделю санитарки спускались в подвальное помещение Центра, где находилась прачечная,  и там стирали,   и  отглаживали костюмы  - свои, хирургических медсестер и врачей-микрохирургов.  Халаты сестер и врачей отглаживать надо было особенно тщательно.  Все это Надя делал сноровисто,  очень добросовестно и качественно.  У Ларисы такой сноровки в работе не было.


          И были ещё медсестры, как уже сообщалось ранее.   Самая возрастная была старшая медсестра  отделения.  Ей было уже к шестидесяти лет. Но она была достаточно мобильна, и еще вполне работоспособна, учитывая что труд хирургических сестер очень тяжел.    Если врачи, делая операции на глаза сидели,  то  медсестрам  надо было все время,  в период проведения операции, стоять на ногах.  Присесть было нельзя, и даже отлучиться в туалет было невозможно,  так как стерильность одежды нарушать было нельзя, да и оставить врача, невозможно было ни на минуту.  Их обязанность была  -  подавать врачу необходимые инструменты для операции.  И перед операцией все их  правильно, грамотно  разложить  на специальном столике со стерильной салфеткой.


           Старшая медсестра, конечно, обязана была обучать Ларису, и она это делала иногда, но,  так как имела много других обязанностей, то основную миссию возложила на Надю.   Три  другие  хирургические медсестры работу свою знали достаточно хорошо, и успешно с ней справлялись.  Только одна из них,  была все-таки менее опытной,  и врачи,  при операциях,  предпочитали чтобы им ассистировали другие, а не она.  Но и Лиде (так её звали)  надо было набираться опыта в работе.  Все дело в  том,  что медучилище она закончила совсем недавно, хотя была уже в годах - ближе к сорока, и обучалась на вечернем отделении, а до этого, как раз и работала санитаркой.  Но ,  после получения диплома,   её  старшая сестра стала ставить на операции, так как сотрудников не хватало.   Лиде приходилось сложно, она получала выговоры от оперировавших врачей, потому что иногда путала инструменты.  Но дело у неё постепенно двигалось.

            Зато две других были очень опытные и расторопные.  Фаина и Светлана - прекрасно знающие свои профессиональные обязанности, и всегда желанны для врачей во время операций. Фаине было сорок семь лет, Светлане исполнилось тридцать. Обязанностей у операционных сестер было немало.  Нужно было подготовить  для проведения операций весь необходимый инструмент. Грамотно  разложить простерилизованный  инструмент на столике со стерильной салфеткой. Не ошибиться при подаче инструмента во время операций врачам.  Но  у них уже был большой опыт, и знание своего  дела, поэтому никаких коллизий, с их стороны, не происходило. 

            После операций медсестры очень тщательно обрабатывали весь инструмент. Долго мыли и скребли, очищая от крови. Очищенный инструмент помещали на сутки в стерилизационную камеру. На обработку у них уходило не менее часа.  Вот так день за днем, шла жизнь в Хирургическом отделении. Старшая медсестра ассистировала не так часто. Её возраст не позволял долго стоять на ногах, но она передавала свой опыт и знания, для более молодых сотрудниц.  Работала уже последний год, ждала срок выхода на пенсию.

            К операции приходил молодой, очень высокий и красивый врач-анестезиолог. Прекрасный, интеллигентный, белокурый мужчина.  Также к операции являлась, не состоящая в штате медсестра, которая готовила больных к операции, делала  им необходимые уколы. Ещё  в её обязанности входило привозить больных из палат на каталке, и увозить после операций в палаты. Санитарки помогали ей в перевозке больных, но только до лифта.  На нижние этажи хирургические санитарки не спускались.




                ГЛАВА   7.  (заключительная)


               Однажды,  во время очередной плановой операции, с Ларисой произошёл, один совершенно непредвиденный случай, который она будет помнить всю свою жизнь.  Ничего не предвещало неожиданности.  Все шло, как обычно.  Санитарки свои обязанности,  до проведения операции, как всегда,  тщательно выполнили. Был хорошо вымыт пол в  Операционном зале,  приготовлены, продезинфицированы микроскопы и кушетки больных.  Так же и медсестры все приготовили для работы.

              Лариса, ещё не очень хорошо, но начала уже, потихоньку, разбираться  в медицинских приборах, и что-то делала сама, что-то -  с помощью Нади. В общем привыкала к работе в операционной. Врачи были разные. Врачей-хирургов было не очень много,  и у них был сменный график работы. Медсестрам и санитаркам, с одними врачами было более комфортно, с другими -  менее. Как всегда и везде.

             В тот, памятный для Ларисы день, как всегда, оперировали двое врачей, так как микроскопов было два, и кушеток для больных также две. Неспешно шла работа. Каждый знал хорошо свои обязанности, и добросовестно их исполнял. Лариса, как и Надя были на подхвате - одно принести, другое убрать, третье приготовить. Врачи и медсестры, занятые на операции, одетые во все стерильное, и работающие со стерильными инструментами, к нестерильным приборам не прикасались. Это делали или санитарки, или не занятые на данной операции медсестры.  Во время операции, одна из врачей, Галина Семеновна, обратилась с просьбой к Ларисе -  поближе пододвинуть к операционному столу, огромную лампу-прожектор, на высокой, чуть ли не в два метра, металлической ножке, диаметром сантиметров пятнадцать, и напоминающую здоровенный гриб, со шляпой в три больших лампы. Вес у такой лампы был килограммов, наверное, более двадцати.    Подножие  лампы было прикреплено к металлическому диску  на трех колесиках. Лампу надо было катить, из-за её тяжести. Она  была на колесиках, и её надо было подвезти к операционному столу, чтобы врачу было ещё светлее.

                Лариса, с готовностью принялась исполнять, просьбу-приказание, уважаемого врача.  Но оказалось, что всё не так-то просто. Между колесиками находились провода от лампы, и,  чтобы её пододвинуть, надо было освободить эти провода. Лариса низко наклонилась, и чуть-чуть, с трудом, приподняла одно из колёс, надеясь вытащить провод.  И тут произошло то,  что много лет, потом,  заставляло её вскрикивать ночами, во сне, от произошедшего ужаса.  Лампа, потеряв опору, оказавшись на двух колесиках, начала клониться, и падать прямо на операционный стол за которым сидела врач, и на кушетке, с разрезанными  скальпелем   глазами, лежала пожилая больная.  Лариса пыталась выровнять лампу,   и поставить на место, но силы были слишком неравны.  Она, холодея от ужаса происходящего,   прошептала: -  "Господи, помоги",   и,  вдруг,   в  то  же  мгновение,  лампа, падающая на врача и пациенту, встала на свое место, как вкопанная. Это было чудо.  Лариса ничего не могла понять, находилась все в том же скрюченном состоянии.  Как так, только, что уже сильно наклонившаяся,  много килограммовая  махина, стоит ровно?

             Всемогущий  БОГ   услышал эту,  из сердца идущую молитву,  и предотвратил  бедствие.
         
              Впоследствии, Лариса узнала, что как только она, увидев, как наклонилась, и  падает лампа на операционный стол, и  успевшая произнести  молитвенные слова, господь Бог, обратил внимание на эту страшную, непредвиденную  ситуацию,  находившегося, в трёх метрах  от места происшествия,  молодого  врача-анестезиолога, и он успел подбежать, и поставить лампу в исходное положение. Его рост был два метра, и сила в руках, которой у хрупкой Ларисы,  не было вовсе. Катастрофа была предотвращена.

        Господь Бог, Иисус Христос, явил свою силу и власть. Ответ на молитву был мгновенный.  Не случись такой  молниеносной помощи от Бога, последствия были бы непомерно ужасные. Эта огромная лампа, упав на врача и больную, наверняка убила бы их обеих. После такого происшествия жить Ларисе было бы просто невыносимо.  Это был бы крах всей жизни.  Но милостивый Бог, всегда являет нам, вовремя, свою помощь и силу. Слава Ему, и хвала во век.


               "Благодарение Богу,   который  всегда даёт  нам  торжествовать во   Христе,   и  благоухание  познания  о   Себе   распространяет  нами  во  всяком  месте."  (Библия,   Новый Завет,  2-е послание  ап.  Павла,  Коринфянам,  Глава 2, стих, 14)