4. География тремя слоями

–4–
География тремя слоями

Эти руки ещё много раз обнимут меня.
    И в детстве, когда она будет склоняться надо мной, и потом, когда вырасту, когда ей придётся глядеть на меня снизу вверх.
    У меня в жизни было мало отцовского присутствия. В отличие от мальчишек, которых вылепили отцы, я не мог похвастать даже тем, что унаследовал какое-то фамильное мужское дело, военное или мирное. Отец умер – мне исполнилось двенадцать.
    Меня сотворили эти узкие в кисти, но сильные мамины руки (след её школьных занятий гимнастикой на брусьях – глядя на неё, невысокую, худенькую, трудно было предположить эту силу).
    Я не всегда следовал завету деда «слушай маму, она тебя научит только хорошему». Но благодаря её рукам, я вырос, например, не боясь расстояний. Зная, что в конце всех путей опять будет дом. И меня обнимут.
    Похоже, это была генетическая семейная особенность – превращать биографию в географию.
    Село Покровское в Курской области, где у деда Ильи остались сёстры Акулина и Лидия, где отец их, Василий, был сельским писарем, отдавшим мальчишку в школу и тем определивший ему будущее, – стало как бы исходной точкой, началом. Сколько поколений предков-Михайловых всю жизнь прожили здесь и сошли здесь же в землю?   
    Но вот поехало-пошло: Красная Армия, военный комиссариат городка Щигры. Потом Елец и Орёл. Война – и опять Елец, потом Моршанск, Тамбов, Пенза – круг дедовой судьбы уже очертил немалое географическое пространство…
    29 мая 1974 года дома, за кухонным столом, моя мама, нахмурившись, наклонив набок голову, сдвинув в угол губ папиросу, строку за строкой записывала на листе свою жизнь: Елец, Орёл и Верхний Уфалей, Моршанск и Тамбов, Москва и Пенза, Кемерово, Пермь, Новосибирск, Свердловск, Владивосток.
    В тот 1974-й год я заканчивал десятый класс и только примеривался жить. Скоро я стану наносить поверх семейной судьбы свои собственные трассы. Я чертил их размашисто: в Москву и в Ленинград, в Псков и в Новгород, во Владимир, в Ригу и в Таллин, а ещё в Хабаровск, а ещё на Камчатку, а ещё в Иркутск, в глубину Сибири, а ещё с юга на север по всему Приморью.
    Мои путешествия дались мне легче, чем те – им. Это было и проще, и интересней, и безопасней. Я повидал мир почти что туристом. Не раз меня настигала мысль о некоторой игрушечности моей жизни – и что настоящее-то было там, у них.
    Но всё-таки я его видел, мир…
    Но этому всему ещё предстоит случиться.
    А пока, в мае 1974-го, мама вложила в старый домашний альбом с фотографиями этот разлинованный типографскими полосками, исписанный с двух сторон листок:
    «Я, Михайлова Нина Ильинична, родилась…»
    Мамин почерк – это крупные округлые буквы, избавленные от виньеток и любых капризов настроения. Полная противоположность колким микроскопически-мелким арабескам дедовских строк.
    Я не знал такого почерка ни у кого. Почерк делал её собой – вместе с её прямой невысокой фигурой, тянутым движением ног при шаге (ещё одно эхо гимнастической юности). С копной мягких тёмных волос, которыми, открывая лоб, играл на улице ветер. С улыбкой. С ямками на щеках. С пухлой нижней губой, доставшейся ей и мне от деда. С тем, как говорила, шутила, смеялась. Как закуривала папиросу.
    Она курила только «Беломорканал». И только ленинградский, табачной фабрики имени Урицкого. Я потом долго подражал в этом ей.
    «Проживаю с сыном – Лыковым Гришей, 1957 года рождения. Других родственников нет». Тихо, про себя, я стал гордиться, прочитав это. И я, я тоже присутствую с краешка на скрижалях, повествующих о больших временах и необычных людях!
    Мама сохранила этот черновик между страницами альбома со снимками.
    Капля влаги размыла две буквы, в самом конце не поместилась строчка – мама вписала её аккуратно сверху. Текст был перебелен и отдан в отдел кадров её нового, последнего перед пенсией места работы.
    «Я, Михайлова Нина Ильинична, родилась 7 декабря 1922 года в городе Щигры Курской области в семье военнослужащего…»

_______
Предыдущая глава: http://proza.ru/2025/02/10/1041
Продолжение: http://proza.ru/2025/02/10/1059