Воспоминания о работе на трубопроводе Баку-Супса

Что там за станция? Что за края?
Дальние странствия – Юность моя!

«Легкая жизнь» (к/ф, 1964)


«Люди делятся на две категории: одни сидят на трубе, другим нужны деньги...»
Боюсь, что деньги нужны всем. Но для тех людей, которые играют на трубе, деньги не главное. В отличие от тех, кто на трубен сидит...


1

Труба, ты – северный поток сознания и южный поток подсознания, ты – символ подходящей к концу нефтегазовой эпохи, ты – бета из военно-промышленного созвездия фаллогидрокарбонатов: ствол, шприц, скрученная в кока-трубочку банкнота, ядерный томагавк, индекс, летящий ввысь или вниз…
А Игра на Трубе не ричеркары Андреа Габриэли, не инвенции Майлса Дэвиса и не Нью-Орлеанский блюз, а перетягивание каната между Полуостровом Сокровищ по имени Ямал и Карибским сланцем!

В те годы, нефтепровод Сангачал-Супса (Нефтчи-гюрза, хе-хе) был главным проектом в регионе, который только что «обрёл независимость»: сепаратисты тупо подобрали ошмётки от наспех разделанного Советского Медведя.
Любители истории помнят: в XVII-XVIII вв., когда разгорался капитализм, по всему миру прогремели войны за Испанское наследство, за Австрийское наследство... А после развала СССР, на многих участках Шестой части суши разгорелась серия отчасти гражданских войн за Советское наследство. В них принимали участие белокурая бестия из Среднего мира и черножопая бестия и Нижнего мира. Подростки вдруг превратились в тинейджеров-терминаторов, начав тупо делать жизнь с героев боевиков и ужастиков. В них заговорила даже не свои хотелки, а внутренний голливуд. И он был непреклонен: Будь крутым! - Бей! Играй! Вали!
 
Бандформирования были разные: государственные (где палились "министры без портфеля" - без портфеля, но со стволами), квази-государственные (там "служили" оборотни в погонах), а также частные (в них кто-то "работал бандитами", а кто-то был бандитами). Бандформирования объединяли: рыночников всех транснациональных мастей, папы и нунциев Римского клуба, «Неформалов»–разночинцев, контркультур-трегеров, разношерстных баранов-борцов за независимость.
 
Еще до недавнего прошлого, в некоторых уголках бывшего Союза, «ультракрасный» передел собственности оставался основным профилем экономики; там лихие девяностые стихийно продолжались.

Впервые выехав на трассу (в августе 1997), мы попали на тлеющее пожарище этого передела собственности. Горячая фаза разборок, так сказать, давно уже стала недавним прошлым. Все мы помним циклы перерождений, «переселения душ собственности» в 1988-1991 годах и далее. А вот в Грузии 1992 года была проведена, как сказал бы Кот Матроскин, «неправильная» приватизация: земля осталась в собственности крестьян! большие дяди из города были, наверное, заняты войной и большим баблом, и попросту "недобдели". А может, было так: Манифест гласил "Крестьян - в землю!", а его недопоняли: "Крестьянам - землю!", и оставили землю крестьянам. Так или иначе, земля все еще волочилась, так сказать, в самом низу приоритетов.

Была и другая сторона дела – темная, так сказать, сторона. Наша «Большая труба» превратилась из новостроя в реабилитацию уже существующего нефтепровода, который был проложен еще в 1978-1981, то есть на закате СССР, по участкам старых хозяев земельной собственности. А последние, стало быть, получили бы компенсацию в разы меньшую! да и то – не факт: ведь тогда, в начале 1980-х, никто не удосужился объяснить крестьянам их права и запреты. Частные наделы в счёт не шли, только колхозные. В итоге, поселяне-частники начали прямо над нефтепроводом  разбивать сады и сооружать хозпостройки - что было запрещено! А в самой трубе преспокойно просверлили дырки, извлекая оттуда источник тепла и света. Источник вонючий, зато халявный – а то и просто, безальтернативный. И потом: сколько лесозащитных полос спас тот старый-добрый мазут!

Впрочем, свыше двух тысяч дырок на полсотни километров – это уже явный перебор!  Проводить здесь реабилитацию было все равно, что наряжать в вечерний клубный Версаче бомжа с ходынки.

…Поэтому, уже к концу года, было принято нетипичное и нерентабельное, зато реалистичное решение: полностью заменить всю трубу и выплатить полную компенсацию – такую же как за новострой! Вот так-то, без иронии и "по-честноку", воротилы нефтяного бизнеса вписались за неплатежеспособных пост-советских фермеров! «чёрнозолотодобытчики» из Лондона уплатили грузинским фермерам, даже по непредъявленным счетам!
Скорее, кто-то в Лондоне понял, что ТАК будет быстрее! и еще: можно будет обойтись без уплаты неустоек, и не связываться с исками от фермеров. А на стороне последних выступал их главный Ходатай – г-н Чантурия (на ту пору, председатель государственного Нефтяного Консорциума и, по сути, второй человек в стране, а главное, страстный и бескомпромиссный популист).

(*) Апропо, о демократии. Демократия есть, стиль правления заведомых временщиков: тебе дают срок, от силы два – изволь успеть воспользоваться! И потом, БОЛЬШИЕ проекты не делаются ни за 4 года, ни за 8 лет: ты начинаешь серьезный проект, а твой... нет! не наследник, не правопреемник, а заведомый антагонист будет просто из принципа действовать с точностью до наоборот! Ещё бы: ведь это, скорее всего, очередной «народный избранник» - просто, от противного лобби…

Это замечание не для того, чтобы лишний раз лягнуть демократию. Тут есть прямая связь с нашей темой! – в самом деле, чем занималась наша контора? улаживала конфликт между крестьянами и строителями. А говоря структурно, между «перманентными» и временными землепользователями! Иными словами, за конфликтом на трассе стоял антагонизм между, соответственно, долгосрочными и краткосрочными перспективами – тот самый глобальный конфликт, что определяет как нашу жизнь, так и всю историю!
Почти всегда, поддавшись сиюминутным похотям, мы ставим под удар грядущие цели. Первое, что вспоминается в этой связи, чревоугодие, сладострастие, наркота и пьянство: эти краткосрочные проекты вредят, как правило, долгосрочным перспективам...

Или, вот еще пример.
ЧТО произошло в некоторых постсоветских и в пост-колониальных странах, где упразднили вокзалы и городские парки, а на их месте открыли, соответственно, большие платные стоянки и кладбища. Первые давали невысокий, но стабильный доход. А прибыль от последних была большой и быстрой – но недолгой: земельный ресурс вскоре исчерпали, а инфраструктура общего благосостояния осталась в мечтах!..
Легко вырубить леса и переплавить рельсы – куда труднее воротить все это вспять... Так произошло у нас в Тушети, где наспех приватизированные ЛЭП (построенные с невероятным трудом в очень сложной местности) разобрали и загнали в Турцию. На вырученные деньги купили джипы - и разбили их на первом завороте. Жизни и джипы не вернешь. И не видать Тушетскому краю электрификации...

2

Одним словом, сейчас, с облачной выси будущего, становится заметной символика конфликта между краткосрочным и долгосрочным. Обычно, мы ведем себя как безумные спринтеры, которые пытаются сберечь спурт на Марафонской дистанции. Да это и в самом деле, непросто – принести «здесь и сейчас» в жертву невидимому «где-нибудь когда-нибудь». Но только если мы отвлечёмся от текучки, у нас появится шанс на успех – в жизни. А может, и после...


Впрочем, тогда, в ноябре 1997, мне было не до философских рассмотрений!
Дело в том, что из головного офиса, легендарной Вилла Петролеа в Баку пришел тревожный сигнал: в Грузии перерасход средств! Как это так: протяженность трубы по территории Азербайджана чуть ли не вдвое больше, а компенсаций грузины УЖЕ получили на порядок больше – и это только начало проекта!

А ведь многие в Азербайджане еще помнили те времена, когда на одной ИнгурГЭС вся Западная Грузия понастроила себе, как говорится, шале-вале (дома и гаражи, с роскошными перголами и «невинными» марани). И это было при «кровавых оккупантах»! – чего же, как не роста коррупции, ждать при добродушном Новом Миропорядке?
И вот, вызывает меня шеф и говорит: «Главный юрист из Ба-ку-Би-Пи требует объяснений: на что ваш департамент расходует средства, и в каком объёме? Так что, у тебя появился отличный шанс поехать в Баку, и отвезти им все документы. Ты человек языкастый: если что – всё покажешь да расскажешь. Только вот САМ – ни гу-гу! – это крайне важно. Ну, а теперь – иди, готовь документы!»

Документы я готовил с неделю: наксерил семь ящиков! А потом уложил всё на место: по горсоветам и сельсоветам, каждого перманентного землепользователя – в свою папочку, с документацией на землю, фото-отчётомм и расчётами понесённого ущерба.

Все это я и отвез в Баку.
Это было незабываемое путешествие. Вечером я прибыл в аэропорт – да еще в VIP-отдел, где, кроме меня, находились буквально пара человек.

Путь до Баку занял меньше часа, но когда я прибыл в Баку , уже стояла ночь: декабрь не прораб – часок не подкинет. Но разумеется, не успел я оставить вещи в гестхаузе, как сразу отправился гулять! - я ведь впервые был в «ветренной столице», как любовно называют бакинцы свой город. Голос общественности был единодушен: самое красивое место в Баку – это от Гыз Галасы, по Низами-кучесы, к скверу с видом на город и море... Но что-то подсказывало мне, что не бывает удачных мест на все сезоны, и что там, рядом с Девичьей башней, будет темно, а в чайхане на ул. Низами будет пусто, и вид, вообще, будет совсем не тем, ради чего стоит подниматься в этот парк – парк, который столь прекрасен весной или в бабье лето.

В тот вечер, выход нашелся сам собой. Я позвонил Наргиз-ханум, девушке с которой познакомился на «Академии веры Бахаи» (где я работал переводчиком, два года назад), и мы погуляли по Дворцу Ширваншахов. В зимней полумгле, он казался местом таинственным, даже мистическим...

…Утром я проснулся поздно: мне уже успели позвонить из Вилла Петролеа, из Тбилиси (даже из Лондона, добавил я, для солидности, таксисту). Меня убедили: «Достаточно произнести заклинание «Эй-Ай-Оу-Си», и любой таксист повезет тебя в наш головной офис!». Но... то ли трех междометий оказалось мало, то ли мне попался таксист-тугодум... в общем, непутёвый таксист, если так можно выразиться, исколесил чуть не весь «Нефтяной Баку», представительства BP, Amoco, Chevron, Exxon... и даже продемонстрировал мне памятник «Нефтяннику и Нефтянице»! , которых воплощали мужик с сигарой и дипломатом и девушка с отбойным молотком (родом из советской песни). Я подумал, что было бы изящнее сделать так: мужик и баба вплотную сомкнули пригоршни, а в них плещется нефть (подсвеченная вода). Впрочем, я допускаю, что название памятнику придумал сам таксист – мне была видна только парная каменная конструкция: поди-пойми, что это Лейли и Меджнун, Ровшан и Джумшуд, или вообще, Маркс и Энгельс!.. Узнаваемость примерно такая же, как у обнаруженного мной "шантрапоморфного" валуна на одноименном полуострове: «Апшерон-Стоун, работы маэстро Мазуччо». :)))

4

Наконец, добрались до Вилла Петролеа! Я, как губернатор Ост-Индской компании, легко взбежал на третий этаж к британскому наместнику, а мои набобы пёрли ящики с документацией главным лойерам. В дверях меня ждал долговязый «юрисконсульт» со снобским взглядом за очень сильными очками. «Вот», – представил я ему документики, – “A perfect Domesday Book!”.
(Напомню благосклонному читателю. "Книгой Судного дня" назвали свод материалов первой в средневековой Европе всеобщей поземельной переписи, проведённой в Англии, по приказу еще Вильгельма Завоевателя).
Господин юрист, крякнув, оценил шутку, так что инцидент с моим опозданием был исчерпан.
А я со спокойной совестью – и с безмерным удовольствием – отправился гулять на Приморский бульвар...

Главное, что оценил Главный Нефтеюрист, состояло вот в чём: в то время, как на территории Азербайджана нефтепровод шёл по пастбищам - то есть, по ничейной и ничем не засаженной земле - грузинская секция задевала частников. А последним надо было платить много больше: ведь одно дело обычная трава, а совсем другое – частные сады и виноградники, огороды и рыбные фермы.

В общем, мы получили индульгенцию: платите сколько надо! "Ни часа простоя, ни грамма потерь!" – только всё документируйте, не влезайте в политику, и не создавайте опасных прецедентов. Именно с последним обстоятельством нам пришлось вскоре столкнуться.

Была на нашем маршруте веьма крупная деревня под названием Реха, которую строители прозвали “Crazy village” («посёлок психов»). Эпитафии на погосте в этой деревне отличались каким-то манерным изуверством: бытовое убийство выступало в качестве нормы. Мы давно откладывали эту деревню, проплатив десятки километров вперёд, и с ужасом ожидая визита к "рехнувшимся" жителям Рехи - а их было, промежду прочим, аж 170 человек (это реально много!).
 
А буквально за пару дней до Дня расплаты выяснилось еще одно обстоятельство.

Один землевладелец заявил, что у него особый сорт посевной культуры (британский, какой же еще!). За посевную культуру мы считали обычную траву-мураву, и платили за нее минимум - пять лари - просто, чтобы никто не возбухал. Согласно же нашему "рехозавру", компенсация за его чудо-сурепку впятеро превышала наши расчеты и ожидания.
Скажу понятнее: чувак сеял сурепку – что уже есть «сказка на грани фантастики»! – причём семена были явно контрабандного характера. Ну, кто будет импортировать сурепку, да еще из Великобритании???
А ты поди, докажи...
 
Скажу вам честно: мы платили довольно щедро. Минимальная компенсация полагалась за «повреждённый забор» (то бишь, свороченный кол или прореху в плетне) и за пастбище (гусеницы по лугам с обычной тимофеевкой, которую никто, как известно, не сажал и не сеял). Что же до ценных культур, за них мы платили согласно Колхозным Показателям урожайности, прикрывая глаза на то, что они были заведомо и безбожно приукрашены. А тут вдруг – на тебе! – Британская высокоурожайная сурепка! Ясен день: к этому прогрессивному скотоводу не ровен час, подтянутся его односельчане, да и жители соседских деревень не останутся в стороне – перекуют орала на мечи, и - бейся с ними. А их тысячи! Будет явный перерасход...

Наконец, час пробил: мы отправились в Реху.
Должен ещё вам сказать, что мы ездили без охраны и без оружия, при том, что нам доводилось возить таки очень приличные, а то и неприличные, суммы (в отличие от убогих районных инкассаторов).

Первым делом, «к доске» вызвали того самого... ну, который "посадил Дед Сурепку - выросла та большая-пребольшая". Мы с шефом попытались убедить фермера-мятежника в эфемерности его притязаний. В ответ, он начал топить за легитимность своей сурепки. Контраргументы были настолько абсурдны, что я понял: его не переубедить. Тогда я схитрил, намекнув «рехсканцлеру» на то, что его хвалёные семена суть либо вымысел, либо контрабанда: «в первом случае тобой заинтересуются односельчане, а в последнем – компетентные органы!» Как я и предвкушал, «супер-сурепко» оказался симулякром – и сдулся.

Итак, мифологема сурепки была отправлена в Архив (Аарне-Томпсона, хе-хе) – а мы расправились с большущим посёлком буквально за пару часов (такого больше не бывало - ни дотоле, ни после). Но уж нанервничались! – каждый мало-мальски подозрительный «сельхозжитель», казалось, вот-вот поднимет бучу. Однако всё обошлось! – вот вам и Крэйзи виллидж...

Кстати, в полусотне километрах к западу располагалась деревня с красивым названием «Брэти». Ее – в укор Рехе - называли “Friendly village”. Однако... то ли наши строители там особо бесчинствовали, то ли жители Брэти были слишком хозяйственны и пассионарны – говоря коротко, ни в одну другую деревню на трассе нам не приходилось ездить столько раз, сколько в эту "дружелюбную" деревню. «Ездить» значить разбирать всё новые жалобы, и пересматривать старые – замерять, вычислять и выплачивать компенсации. Если "по-честноку", ни один CLAIM не был фейком: просто, в Брэти проживало довольно большое население с солидными участками и массой разных культур – соответственно, было изрядно точек соприкосновения с трассой нефтепровода...

Но это – полбеды. Беда была в том, что всего в десяти километрах от Брэти была моя родная деревня, Мохиси, откуда родом были мои дед и прадед, туда я ездил с самого детства. И вот, уж не знаю, откуда, но прознали мои односельчане о том, что компенсацию им будет раздавать «один из наших». А раз так, значит, «должен дать каждому из жителей минимум одиннадцать тысяч». Эту цифру я узнал во время выплат, и она была очень убедительной, в своей абсурдности. А после того, как мохисцы узнали о том, что происходит в соседней Брэти, то мысль о любой сумме ниже 11000 лари стала для них неприемлемой.

Однако в гористом Мохиси строители-австралийцы повредили лишь пастбища и с десяток заборов. Так что, максимальная компенсация там не дотягивала и до 100 лари! И суслику понятно, что остальные 10900+ (помноженные на 115 "потерпевших") заграбастал известно кто, в доле со своими подельниками.

***

А теперь «перемотаем» на пару месяцев назад, и я расскажу вам о том, с чего начиналась вся эта байда...