На губе

По части моментально разлетелся слух: Санька Бронштейн попался пьяным патрулю в увольнении, и теперь его отправляют на гауптвахту. Точно так и есть. Зашёл за вещами в казарму и бодро улыбаясь заявил:

– Мужики, дадут суток семь, скоро вернусь. Не скучайте!

Провожали его, как на дембель: выдали новую шинель и шапку, собрал вещички, и поехал Санёк на губу. Оказалось, что, сделав свои дела в городе, он немного выпил (где и с кем – история умалчивает). Возвращаясь в часть, случайно наткнулся на патруль. Его немедленно остановили для проверки документов. От Саньки разило, как из бочки. Старший патруля, посмотрев в военный билет и увольнительную, удивился фамилии:

– Товарищ Бронштейн, вы почему пьяны?

В другое время Санька, возможно, нашёл бы отговорку, но отсутствие чувства меры и переизбыток выпитого потянули его на чрезмерную откровенность.

– Товарищ капитан, я не пьян. Это от овсянки. Нас в столовой кормят овсяной кашей, она у меня в животе закисает и бродит – вот и спиртовой запашок.

Капитан, был явно не в духе, не оценил одесский юмор. Вызвали машину, и повезли Саньку с заездом в родную часть на губу.

Гарнизонная гауптвахта располагалась в старом здании, построенном ещё до революции. Саньку оформили быстро: заполнили протокол, записали в журнал – 7 суток! Репрессивная машина сработала чётко. Его опустили в подвал, где уже сидело человек десять – в камере, рассчитанной на двоих. Говорили, что в этой камере когда-то сидела сама Надежда Крупская, сподвижница Ленина. Но от этого легче не становилось: она сидела одна, а тут десять человек мариновались, как сельди в бочке.

Кто бывал на экскурсиях в вытрезвителях, может примерно представить себе советскую гауптвахту доперестроечных времён. Это нечто среднее между вытрезвителем и тюрьмой. Что там больше – неизвестно, но хорошего мало.

Санёк быстро нашёл общий язык с сидельцами. Ребята рассказали, что на работу выводят, кормят так себе, а по ночам очень душно. Иногда открывают дверь, и тогда становится легче. Охранники все злые, нормальных мужиков нет – даже своих земляков гнобят, стучат друг на друга начальству. Ещё был один сержантик, который обожал отгадывать загадки.

И вот настал первый вечер на губе. Отбой в 10 часов. Парни попросили охрану оставить дверь открытой. Сегодня дежурил сержант Брыкин – тот самый любитель загадок и ребусов. Он открыл дверь настежь и предупредил:

– Кто будет громко разговаривать – сразу дверь закрою. Усекли?

– Всё ясно, товарищ сержант, усекли.

– Эй, Бронштейн, ты, наверное, умный, раз такая фамилия. Знаешь какие-нибудь загадки?

– А как же, конечно знаю.

– Давай загадывай. Если отгадаю до утра – будешь мыть полы на двух этажах каждый день.

– А если не отгадаешь – чайник чаю и банка сгущёнки, тоже каждый день.

– Согласен, по рукам. Давай загадывай.

У Саньки уже давно была заготовлена загадка. Он немного подумал и выдал:

– Маленький, жёлтый, пушистый и плачет – кто это такой?

– Ха! Дык, я это знаю – это цыплёнок!

– Верно! А почему он плачет?

Брыкин задумался, пошёл в дежурную комнату, сел за стол, закурил. Санёк лёг спать (или притворился спящим), а вся камера ждала, чем всё это кончится.

Брыкин много курил, расхаживал по комнате, затем позвонил куда-то. Потом подошёл к двери:

– Почему плачет, говоришь?

– Да, товарищ сержант. Почему он плачет?

Сержант закрыл дверь, задвинул засов, запер на замок и молча удалился.

– Всё, пошёл в роту. Сейчас всех разбудит, и всей ротой твою загадку разгадают. Он всегда так делает, когда своего ума не хватает. Пи***ец тебе пришёл, Броня, с полов не слезешь.

– Да ладно, будем посмотреть.

Прошло больше часа. Вернулся Брыкин. Поняли сразу – не отгадали! Всей ротой, больше ста человек, думали – и не смогли разгадать загадку. Ур-ра! Настроение у губарей сразу поднялось, хоть и душно было в камере. Все повеселели. Молодец, Санёк! А Санёк спал сном праведника, как младенец, храпел во всю ивановскую. Он словно знал, что эта загадка неразрешима.

Утром в шесть часов сыграли подъём. Брыкин, без настроения и мрачный, открыл дверь:

– Ладно, я проиграл. Говори отгадку – почему он плачет?

– Да потому что отец у него – ПЕТУХ!

После этого Брыкин больше никогда не загадывал загадок. А Санёк с ребятами, выпив чаю перед сном со сгущёнкой, всегда вспоминал добрым словом того цыплёнка, который плакал.