Пьеса. По сюжету Neivanov. Глава 1

Тот, кто ругает свое будущее, рискует лишиться прошлого.


Абрам Аронович Зедельман: – главный герой (описание актера, выбравшего эту роль).
Ольга Владимировна Зедельман: – главная героиня и жена гг, соответственно.
Немецкий доктор, без имени, его, как и роль старика в кресле может играть один человек.


Медсестра немецкая, так же без имени.


Михаил Абрамович Зедельман: - выживший из ума старик, повторяющий одно и то же, олицетворяет как бы голос простого народа со всеми стереотипами.


Степковская Евгений Давидовна: - торговка, челнок, новая предпринимательница.


Гарик Мартирос: - активист демократического движения, ярый антикоммунист.


Сара Михайловна Зубельшнубель: - тетушка главной героини, активистка переезда в Израиль.


Анюта-сектантка: обезумевшая женщина, ставшая пленницей секты.


Бандит-главарь: главарь грабителей, ворвавшийся героям. Остальные просто массовка.


ГЕРМАНИЯ, ГОРОД МЮНХЕН, НА ДВОРЕ ВЕСНА, ПОЖИЛАЯ ПАРА, ОН И ОНА, ПРОГУЛИВАЕТСЯ ПО УЛИЦЕ, НАСЛАЖДАЯСЬ ПОГОДОЙ И ДЕРЖАСЬ ЗА РУЧКИ. ВЫГЛЯДЯТ ПОЧТИ СЧАСТЛИВЫМИ, ОДНАКО, ПОСТОЯННО ЧТО-ТО ТРЕВОЖИТ, СЛОВНО ЖУЖЖАЩАЯ МУХА, НЕ ОТПУСКАЮТ МЫСЛИ. ТО СОСТОЯНИЕ, КОГДА ПЫТАЕШЬСЯ РАССЛАБИТЬСЯ, НО НЕ ВЫХОДИТ.


Ольга Владимировна Зедельман: - Такое впечатление, что приезжих становится все больше, я уже таки не знаю, где живу, в Турции, Африке или одной из арабских стран, всюду эти мусульмане, озлобленные, грязные, никогда не знаешь, что от них ждать, плевка в спину, удара ножа или попытки ограбить? А размножаются просто жутко, такое впечатление, что белых людей просто скоро не останется и немецкие беленькие женщины отправятся в гаремы к новым хозяевам жизни. Не то, чтобы я их вправду ненавидела, просто банально боюсь. Слышал, в Англии изнасиловали сколь там сотен женщин эти самые чужаки, и совсем никому и ничего не было, не захотели обижать. Вот так приезжаешь в культурную чистенькую страну с вежливыми соседями, хорошими зарплатами и прочим, а потом оказываешь почти в Марокко!


Абрам Аронович Зедельман: - И это лишь половина беды, между прочим, - (вздыхает), - в качестве ответной реакции на раздражение множатся и правые партии, та же «Альтернатива для Германии», и побеждают, между прочим или близки к этому, мы, евреи, вот-вот окажемся между молотом и наковальней, чуждые обеим сторонам конфликта. Конечно, пока эти праве не раскрывают своей истинной сущности, притворяются мирными, но это не более чем притворство, Илон Маск вон открыто зиганул, показав всем свою истинную сущность, а посмотреть, с кем он «дружит»? И чем все закончится, спрашивается? Если приезжих начнут вышвыривать прочь, они могут и начать сопротивляться, и до побоища недалеко.


Ольга Владимировна Зедельман: - Да, - (кивает пожилая женщина), - а эти Украинцы? Мне безумно их жаль, война, бегство с пылающей родины и все такое, однако, они же совсем не желают работать, живут на пособия и за чей, спрашивается счет этот банкет? И это и наши с тобой налоги тоже, между прочим, почему евреи должны кормить природных антисемитов, никто не подскажет?


Абрам Аронович Зедельман: - В общем, хорошо везде, где нас нет, толи дело было в СССР. Если бы не этот враг народа Горбачёв, да не старый пьяница Ельцин, в каком раю жили, вспомни. Да, таки постоянно чего-то не хватало, доставали с трудом, но, если умеешь крутиться и имеешь соответствующие связи, проблем никаких, да и так ли важны несколько сортов колбасы, красивая одежда и красивая машина? Надо же, чтобы на душе спокойно было. Вспомни, как у нас в детстве было, никаких эмигрантов, лишь свои, братские народы, ну, не считая этих латышей, литовцев и эстонцев, неблагодарные люди, да и те бы обтесались, со временем. Квартиры бесплатно давались, да, качество скверное, тонкие стенки, маленькие комнатки, коммуналки, но как дружно жили в них, на праздники собирались, ставили столы во дворе, пели вместе. В Германии кто-то может так расставить столы на улице, и чтобы полиция сразу не арестовала или велела свернуть несанкционированное мероприятие? А цены, когда все можно было купить за сущие копейки. Я жил на сто рублей в месяц, плюс твои шестьдесят, и хватало. А тут посмотреть на цены, особенно, после взрыва газопровода, да они каждый день растут, если нас не убьют исламисты или нацисты, просто умрем с голоду под забором. И ради этого уезжали со старой родины?


Ольга Владимировна Зедельман: - Согласна, коммунисты были ужасны, - (старушка морщит личико), - те ещё антисемиты, и хозяйственники ужасные, но сейчас подозреваю, что дело не в идеологии, сама природа людей такова, при царе то ещё хуже было нашему народу, вовсе шага не давали ступить. Меж тем, моя матушка с семьей жили в подвале, в церкви, без центрального отопления, мылись в ванне на улице, и таскали воду ведрами, а советская власть выделила квартиру, маленькую, на всех, но свою. А продукты, какое же тогда все было вкусное, идешь по улице из магазина мясом пахнет. И могли себе позволить, да, купишь так килограмм пять рыбы и мяса, на зиму на балкон кинешь и ешь потихоньку. Сейчас, правда, и зимы совсем иные. Если только где-нибудь на севере, слышала в Москве, в этом году, даже снега почти не выпало. Как бы я хотела попасть назад, в СССР, в пору молодости.
Абрам Аронович Зедельман: - Ох, и я бы тоже, опять погонять на коньках в парке по замерзшим дорожкам, поесть того самого мороженого с невероятным вкусом, а главное, почувствовать себя спокойно, чтобы определенное стабильное будущее, сильная страна, дружелюбные люди, а не вот это все. Мы-то, возможно, как-то доживем, а вот за детей и внуков страшно, дотянут ли до старости и не окажутся ли в таком мире, что лучше умереть?


ГДЕ-ТО НА ЗАДНЕМ ФОНЕ, СЛЫШАТСЯ КРИКИ, ШУМ, ВИЗГ ТОРМОЗОВ, НАША ПАРОЧКА ПОВОРАЧИВАЕТСЯ, УСПЕВАЮТ ЗАКРЫТЬСЯ РУКАМИ, СЛОВНО ПЫТАЮТСЯ ЗАЩИТИТЬСЯ ОТ ЧЕГО, ЗВУК УДАРА И ЗВЕНЯЩАЯ ТРАГИЧЕСКАЯ ТИШИНА.
СЛЕДУЮЩАЯ СЦЕНА, ПОЖИЛОЙ НЕМЕЦ В ХАЛАТЕ, ТЯЖЕЛО ИДЕТ ПО СЦЕНЕ, ОГЛЯДЫВАЕТСЯ, ВИДИТ СТУЛ И ПАДАЕТ НА НЕГО, ЗАКРЫВАЕТ ЛИЦО РУКАМИ. С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, ПОЯВЛЯЕТСЯ ЖЕНЩИНА, С БЕЙДЖИКОМ, ПОДХОДИТ, ЛИЦО ПЕЧАЛЬНОЕ.


Медсестра: - Вам бы домой, герр доктор, - начинает она, - понимаю, день трудный, столько погибших и раненых, надо отдохнуть, примите таблетку, чтобы успокоиться.


Доктор: - Вот скажите мне, медсестра, за что все это, нынешний кошмар? – (стонет). – Мы принимаем этих людей у себя, даем пособия, чуть ли не больше, чем своим гражданам, кормим и поим, а они потом садятся в грузовую машину и направляют её прямо на мирно прогуливающихся граждан! Просто в голове не укладывается, неужели судьба наказывает нас за чудовищные преступления, совершенные в прошлом веке, за гордыню, или наоборот, подтверждает, что были правы? В мире без славян, евреев и мусульман такие вещи были бы невозможны в принципе.


Медсестра: - Опасные мысли, герр доктор, - (качает головой), - победи мы тогда, ведь не остановились бы, а значит, пришлось бы воевать с японцами, и прочими азиатами, они ведь так же не арийцы, очищать Африку от негров, а хватило бы людей и ресурсов после кровопролитной Второй Мировой Войны? Закончили бы, наверняка, так же, только желтокожие куда более жестокие, чем славяне, нас бы вырезали или превратили в рабов и теперь уже на немецких военнопленных испытывали остроту катан. Никто не знает, как лучше. Но точно, не как сегодня. Помните ту пожилую еврейскую пару? Так ведь и ушли вместе, ни одного шанса спастись в принципе. И молодые бы не уцелели…


ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ, ТЕПЕРЬ КАК БЫ ВИД ОБЫЧНОЙ СОВЕТСКОЙ КВАРТИРЫ ВРЕМЕН ДЕВЯНОСТЫХ ГОДОВ, СНОВА ТА ЖЕ ПАРОЧКА, ЧТО И В НАЧАЛЕ, СТОЯТ В ТОЙ ЖЕ ПОЗЕ. В ДАЛЬНЕЙ ЧАСТИ СЦЕНЫ, НА КРЕСЛЕ ЛЕЖИТ СОВСЕМ УЖ ДРЕВНИЙ СТАРЕЦ, НАКРЫВШИСЬ ОДЕЯЛОМ, ДРЕМЛЕТ. ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ МЕДЛЕННО ОПУСКАЮТ РУКИ И НАЧИНАЮТ ОГЛЯДЫВАТЬСЯ, С УЖАСОМ СМОТРЯТ ДРУГ НА ДРУГА, НЕ ПОНИМАЯ, ЧТО ПРОИЗОШЛО.   


Абрам Аронович Зедельман: - Мы что, в прошлом? Но, как, каким образом, помню только надвигающуюся на нас черную тень, потом боль и все. Кстати, у меня ещё и со зрением что-то, почему вижу сразу два твоих образа, пожилой, как всегда и молодой, сорокалетней женщины, и оба накладываются, один на другой, словно прошлое и будущее находятся в одном месте разом. (пом. сцен. Благодаря этому, зритель не удивится, видя на сцене стариков, как бы тела помолодели, а сущность осталась прежней, просто другие артисты видят молодых).


Ольга Владимировна Зедельман: - У меня то же самое, какое-то безумие, - (нервно сглатывает), - мне кажется, что мы или умерли и вправду были отправлены в прошлое, Высшие Силы исполнили последнее желание, или оказались в коме и видим яркий сон. В любом случае, уж не получили ли возможность прожить жизнь заново, повторно? Допустим, не уедем мы из России, останемся, не будет ли лучше? Да, трудностей много, но если голова хорошо работает, и работы не боишься, то не пропадешь. Разумеется, никуда не денутся Ковид, эмиграция, СВО, но это когда ещё будет. А вдруг повезет и не случится дурного?


Абрам Аронович Зедельман: - И ещё, мы помним все события будущего, а не помочь ли всему миру, предупредить? – (мечтательно улыбается). – Представляешь, евреи снова облагодетельствуют человечество, не дадут скатиться в пропасть. Вон наши чемоданы, собранные стоят, значит, сейчас девяностые, люди верят всяким там провидцам, а если начнет сбываться, сделаемся популярны, заодно, заработаем.


Ольга Владимировна Зедельман: - Романтик, как и всегда, - (поджимает губы), - этих самых провидцев слишком уж много, утонем в море таких же, да и кто слушает? «Нет пророка в своем отечестве», а вдруг спецслужбы заинтересуются, КГБ или нет, сейчас ФСБ, сгноят в застенках, лучше попытаться изменить лишь свою судьбу и близких, а иначе, закончим плохо. Но, один недостаток точно есть, опять надо двадцать лет работать до пенсии, трудить в поте лица, а ведь я свою пенсию уже заслужила. Неохота повторять тот же путь.


Абрам Аронович Зедельман: - Зато ты у меня вернула всю свою прежнюю красоту, (посылает воздушный поцелуй), раз есть шанс, останемся тут, вечером сходим в кафе, вернусь на прежнюю работу или другую найду, вспомним молодость, сбегаю за цветами. А представляешь, как все обрадуются, когда узнают, что никуда не летим?


Михаил Абрамович Зедельман: - А-а-а? – (старик на кресле в дальней части сцены поднимает голову). – Это вы что ли? К фа-а-ашистам летите. Что евреям делать среди этих ходячих роботов? Ненавижу их ещё с сороковых, так бы всех и перестрелял, немчура поганая, мало их убили тогда, я всегда говорил, надо было больше вешать. Притворяются сейчас хорошенькими, а сами какими были, такими и остались, поскобли немного и вылезет фриц.


Абрам Аронович Зедельман: - Дедушка, ты же знаешь, что это не так, - (кривит губы), - я, когда служил в Германии, точнее, в ГДР, отлично с местными общался, благо, в школе учил немецкий и знаю его в совершенстве, с одним немцем даже подружился и он позвал работать к себе, обещал помочь устроиться. Сейчас, конечно, нет той страны, но контакты не потеряны.


Ольга Владимировна Зедельман: - И антисемитов не больше, чем в других местах, тебе напомнить, как меня не хотели ни в один институт брать, из-за пятого пункта, а потом на работу еле устроилась? А сколько коллеги подкалывали, не передать. Подходит к тебе какой-нибудь здоровяк и начинает рассказывать, как евреи Христа распяли (это в стране победившего атеизма) и про то, что «если в кране нет воды, её выпили жиды, коли в кране есть вода, значит жид нассал туда», а ты ему за такое не можешь сделать ни-че-го, даже физиономию намять. В Германии хоть в суд подать можно, особенно если при свидетелях дело было. А порядки? Попробуй к себе из Жека дозваться сантехника, придет пьяный, наглый, а денег не дашь, не столько починит, сколько поломает и, через неделю, опять капать начнет кран. Ремонт нам делали плановый, у раковины на кухне сразу кусок эмали откололся, в первый день, и отказались менять, и линолеум постелили белый. Сколько его намывать надо, чтобы прилично выглядел?


ДЕДУШКА В УГЛУ УЖЕ НЕ СЛЫШИТ НИЧЕГО, НАЧИНАЕТ ПОХРАПЫВАТЬ. ОТКУДА-ТО ВНЕ СЦЕНЫ, ИЗ СОСЕДНЕЙ КОМНАТЫ, СЛЫШИТСЯ ПЬЯНЫЙ ГОЛОС, ФАЛЬШИВО НАПЕВАЮЩИЙ: - «ВРАГУ НЕ СДАЕТСЯ НАШ ГОРДЫЙ ВАРЯГ, ПОЩАДЫ НИКТО НЕ ЖЕЛАЕТ»! 


Абрам Аронович Зедельман: - Кажется, начинаю вспоминать, почему мы уехали, (всплескивает руками), - дед-маразматик, пламенный революционер, который так и не перестал бороться, хоть и его сраны давно нет, сосед, дядя Вася, который был трезвым, наверное, лишь в детстве и то не факт. Те вещи, по которым мы в Германии точно не скучали.


Ольга Владимировна Зедельман: - С другой стороны, а долго ли эти двое протянут? Не будет ли как с той подругой моей матери, которую свекровь развела с мужем, а потом, чуть ли не через полгода, сама на тот свет отправилась? Потерпели бы чуть-чуть и остались вместе, а так семья перестала существовать. Так и мы с тобой, обрубили все, начали сначала, и прожили неплохо, а вот конец, словно в страшном фильме.


Абрам Аронович Зедельман: - В любом случае, самолет лишь вечером, есть время подумать, пока же… как минимум, этот день, за исключением последнего момента, должен пройти так же, значит, есть шанс некоторые вещи исправить, спасти людей от ошибок. Возможно, как раз для этого и вернули?


И СЛОВНО В ОТВЕТ НА ТАКИЕ СЛОВА, ПОСЛЫШАЛСЯ ЗВОНОК, ВХОДИТ ЖЕНЩИНА, В ВОЗРАСТЕ, НО БОДРАЯ ВПОЛНЕ, НЕУНЫВАЮЩАЯ И С ВЕЧНОЙ УЛЫБКОЙ НА ЛИЦЕ, ТОЛЬКО ВОТ ГЛАЗА, ОНИ СОВСЕМ НЕ УЛЫБАЛИСЬ, БЕЗДОННЫЕ, СЛОВНО ЧЕРНАЯ ЯМА.


Степковская Евгений Давидовна: - Вижу, вы уже собрались? По мне, так слишком вы торопитесь, СССР мертв, коммуняки в прошлом и умный человек всегда найдет, на что заработать свой кусок хлеба с красной икрой. Слушай, милая, плюнула бы ты на свою Германию, присоединяйся ко мне, съездим в Польшу, купим товар, привезем сюда, продадим втридорога, отличный гешефт, я говорю, разбогатеем и будешь к фрицам в отпуск ездить, сорить деньгами. Да, бывают и проблемки, как-то партию обуви привезла, нашли покупателей, сговорились, муж им ещё и до машины коробки донес, а потом проверили, а вместо денег, «куклы», сверху и снизу купюры, а в центре бумага крашеная. Ну, поплакали немного, поплевались и заново начали. Зато, семью кормлю, двух сыновей, муж работу бросил, все одно ничего не зарабатывал, на хозяйстве сидит, благо, не пьющий.


Ольга Владимировна Зедельман: - Да ты меня видела? – (пожимает плечами и разводит руки в стороны). – Это ты боевитая, внучка капитана второго ранга, героя гражданской войны, в руках силища мужицкая, ум практичный, храбрость военного, да язык хорошо подвешен, а я интеллигентка, подниму баул с товаром, да под ним же и умру, а как бандиты пристанут, мне слезами заливаться, да просить о милосердии? Да и людей обманывать на рынке совестно, плевый товар за хороший выдавать, да ломить цену высокую, совесть замучает, никаких денег не захочешь. А я ведь ещё и верующая, знаю, за все придется на том свете ответить, а и так грехов на душе полно. Пусть в иудаизме всего год в аду полагается пробыть, да несладко придется. Так что прости, подруга дорогая, твой путь не по сердцу.


Степковская Евгений Давидовна: - Ну, как хочешь, (вздыхает), а жаль, хочется иметь рядом человека, кому доверять можно, мы же с тобой как сестры, со школы вместе. Может ты и права, в чем-то, хотя, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Там, на неметчине, неизвестно что будет, а я реальные вещи предлагаю, работающие. Однако, коли не выйдет там ничего, помни, всегда рада принять обратно, глядишь, в гости заеду, теперь это можно, выпускают всех.


Абрам Аронович Зедельман: - Некогда тебе будет по гостям ездить, так на рынке и простоишь до старости, пока ноги не откажут. Денег, конечно, заработаешь, никто с этим не спорит, детей поднимешь, а вот наживешь ли счастье, вопрос отдельный. Сыновьям все дашь, что купить можно, да видеть не будут, не обвинят ли в старости, мол, бросила одних, на отца-бездельника, семью позорящего, да не оставят ли в одиночестве? У всякой монеты две стороны есть. Бизнес дарит комфорт, в случае успеха, но он же лишает души. Купец – тот же мошенник, по сути, только не всегда за это в тюрьме сидит, если уж совсем не наглеет, не начинает яд продавать чистый. Мой добрый совет, не о нас пекись, лучше за младшим сыном посматривай, он хоть и кажется здоровеньким, да есть такие болячки, вроде ложного крупа, нападают внезапно, а врачи в России скверные, не разберутся, так и замучают до смерти, не дотянет и до трех годочков. Да и муж пусть за здоровьем посматривает, диабет, вроде, штука не страшная, а лучше до него не доводить, чтобы не умереть, не дожив и до семидесяти, запоминай, зряшного не посоветую.


Степковская Евгений Давидовна: - Вас послушать, так я – преступница и сама себе к старости могилу рою, небось, завидуете успеху, вот и говорите такое. Эх, не такого прощания ожидала, считай, в лицо плюнули. Ну, посмотрим ещё, кто прав окажется, да у кого жизнь сложится.


ВОЗМУЩЕННАЯ, УХОДИТ ПРОЧЬ, ГРОМКО ХЛОПАЕТ ДВЕРЬЮ. ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ, АЖ ВЖИМАЮТ ГОЛОВЫ В ПЛЕЧИ, ОТ СТУКА ПРОСЫПАЕТСЯ МИХАИЛ АБРАМОВИЧ ЗЕДЕЛЬМАН.


Михаил Абрамович Зедельман: - А-а-а? – (старик на кресле в дальней части сцены поднимает голову). – Это вы что ли? К фа-а-ашистам летите. Что евреям делать сред и этих ходячих роботов? Ненавижу их ещё с сороковых, так бы всех и перестрелял, немчура поганая, мало их убили тогда, я всегда говорил, надо было больше вешать. Притворяются сейчас хорошенькими, а сами какими были, такими и остались, поскобли немного и вылезет фриц. 


Ольга Владимировна Зедельман: - Ну, включилась снова, пластинка заезженная, - (рассмеялась), - знаешь, иногда, он даже забавляет. Как та игрушка, что просыпается по хлопку и поет одну и ту же песенку. Грех издеваться над пожилым человеком, а то бы можно было долго так забавляться. Интересно, устанет ли, поймет, что повторяется?


Абрам Аронович Зедельман: - Меня другое тревожит, - (хмурит брови), - я попытался твоей подруг рассказать о будущем, предупредить, да, видать, слишком напрямую. И про младшего, ныне, точнее, среднего сына, которого врачи убьют, и про мужа, а того Ковид «скушает» (он диабетиков «любит», к сожалению), и про одинокую старость.


Ольга Владимировна Зедельман: - Значит, надо как-то мягче подносить информацию, иносказательно. Почему все ясновидящие так говорят, что и не поймешь ничего, пока до дела не дойдет? Ну, ничего, как сыночку поплохеет, сразу вспомнит, тем более, спасти нетрудно, если знаешь, что за болезнь.