De verborum origine - изба

Немецкие и британские этимологические словари единодушны в том, что вначале было прагерманское слово и слово это писалось *stubo, или, в крайнем случае, *stuba/*stubu. Означало оно что-то вроде жилого помещения, причем отапливаемого.

Откуда взялось это *stubo в прагерманском языке, для немцев и англичан неясно, но им совершенно ясно другое: почти все индоевропейцы – носители романских, кельтских и балто-славянских языков - заимствовали его у дремучих германцев. 
Ход рассуждений немецких и британских филологов был, видимо, таков: древние греки и римляне в теплых жилищах не нуждались. Зачем? Им, спрятавшимся за Балканами и Альпами, и так было тепло, даже жарко. Поэтому у греков все герои предпочитали ходить нагишом, да и не только герои – в Древней Спарте даже дамы одевались более чем легко, что ни коим образом их не стесняло и до поры, до времени не отражалось на их высокой нравственности. Что касается кельтов, балтов и славян, то эти необразованные дикари жили в полуземлянках и, по мнению тевтонов, от природы не были способны к тому, чтобы сделать свое существование комфортным.

Именно поэтому, по мнению немцев и англичан, древнеанглийские слова stofa (баня), stufbaeth (парная), древненорвежское stofa (утепленное жилое помещение), древневерхнемецкое stuba (отапливаемое жилище) попали как в средневековую латынь в форме stupha (камин, печка, топка), откуда произошли итальянская stufa, испанская estufa, старофранцузская estuve и окситанская estuba с общим значением «баня», «парная», так и в балтославянские языки с их «издбами» и «истабами».

В самом деле, у славян находим древнерусское слово «истьба/истъба» (встречается в Повести временных лет и Ипатьевской летописи), у чехов, словаков, словенцев, болгар, сербов,  поляков и лужицких сорбов – jistba, jizba, izba, istba, изба, izdba, jispa, stwa и spa, соответственно (первоначальное значение – постройка с печью, затем – землянка, хижина, жилое помещение, комната, сельский бревенчатый дом). В сетевом англоязычном Этимологическом словаре немецкого языка (An Etymological Dictionary of the German Language) на полном серьезе утверждается, что в старославянском языке фиксируется слов «istuba». Из всего этого славянского «букета» лингвисты реконструируют исходное праславянское слово *jstba.

В латышском и литовском языках  находим слова istabа и stubа, соответственно (комната), которые также относят к числу заимствований из немецкого. Не устояли даже угро-финны, превратившие stuba в финское tupa и венгерское szoba! Даже в турецком языке комната – это soba!
 
Однако авторы вышеупомянутого Этимологического словаря немецкого языка – надо отдать им должное – признают, что хотя древние северогерманская stofa и верхненемецкая stuba невозможно вывести из латыни, это не значит, что у них исконно (genuinely) германское происхождение. Мне хочется поддержать данное соображение безымянных авторов, тем более что германцы - какие-никакие, а все-таки индоевропейцы, и лет этак девять тысяч тому назад их пра-пра-пра- и т.д. предки жили в тесном соседстве с другими индоевропейскими народами. Причем первоначально жили они, согласно, новейшей гипотезе (см. например, Алексей Виноградов «От индоевропейцев к славянам», Москва, «ЛомоносовЪ», 2017), чуть ли не за Полярным кругом, в Скандинавии и на Кольском полуострове.

Как их туда занесло, это вопрос другой, но до них и вместе с ними этот холодный край населяли и неиндоевропейцы, в частности, народ саамов. Поэтому  прагерманское *stubo/а/u, с его «неясной» этимологией, легче всего списать на неиндоевропейский языковой субстрат: дескать, пришли на Север откуда-то издалека (из Сибири, в частности) охотники-собиратели, глядь – а местные-то живут в отапливаемых бревенчатых домиках, из которых вьется-курится дым! Охотники возьми и спроси аборигенов: «Как это чудо называется?» А те в ответ что-то вроде – «Стуба».

Тут и дело с концом: пра-пра-прагерманцам послышалось *stubo/а, пра-пра-пракельтам и италикам - estuva/astaba, пра-пра-пра-балтославянам – ист(а)ба, а пра-пра-праариям - иштапа.

Мы, однако, пойдем другим путем и будем искать корни *stubo в праиндоевропейском языке. На этот путь нас наставляют два обстоятельства:
- спекуляции насчет реконструкции латинского выражения *ex+tufare (дымиться, испаряться) и фиксация в средневековой латыни слова tupha – камин, печка, топка;
- существование форм «из/стопка, истобка» в Толковом словаре живого великорусского языка Владимира Даля.

Нетрудно догадаться, что предполагаемую латинскую *extufa и русскую «истопку» можно разложить на префикс/предлог ex/из и основу tuf+а/топ+а (древний славянский суффикс «к», придающий существительному уменьшительно-ласкательно-пренебрежительный оттенок, опускаем, чтобы не мешал – исключительно для чистоты эксперимента).

Славянская основа «топ» есть разновидность славянской же основы «теп», восходящей, в свою очередь к праиндоевропейскому корню *tep. Но тогда почему в латинской реконструкции мы имеем tuf(ph), а не tep или, на худой конец, teph? Есть же в латыни глагол tepeo (быть теплым), прилагательное tepidus (теплый) и существительное tepidarium (теплая комната в римских термах). И почему в позднелатинском слове tupha сохраняется именно «u»?

На этот вопрос отвечают так: древние римляне просто заимствовали из древнегреческого языка слова «тюфос», или «тюфо» (tuphos – дым, пар, чад, горячка; tupho - дымить, выкуривать, воспламенять, зажигать, сжигать на медленном огне, горячиться), прибавив к нему общий для греков и римлян префикс «ex» (экс - из). Точно так же они заимствовали древнегреческое слово «thermos» (теплый), преобразив его в свои термы (thermae).
 
Надо полагать, праиндоевропейский корень *tep преобразился в языке древних эллинов в tuph, причем для передачи значения теплоты главную роль в древнегреческом сыграла основа therm, произошедшая из другого праиндоевропейского корня - *gwher (откуда родом общеславянское «вар-ить»). И хотя в текстах классической латыни мы не находим cочетания ex+tuf(ph)are (поджечь, испарить, задымить), трудно объяснить иначе явление слова tupha в поздней латыни. Скорее всего, в народной латинской речи нечто подобное существовало.

На этом основании  мы можем допустить, что в романских языках слова stufa, estufa, estuve/etuve и estuba вполне могли произойти от своего греко-латинского предка, т.е. независимо от его германских родственников.

Примерно то же можно сказать и о происхождении славянской избы. В праславянском языке в результате сложения трех элементов – предлога «из/ис» ( праиндоевропейский предок - *heghs), корня «*тъп» (славянская модификация праиндоевропейского *tep) и окончания существительных женского рода «а» - возникает существительное «*истъпа», родственное глаголу «истопить». Далее происходит утрата безударного слога «тъ» в корне с последующим озвончением «с» и «п» - изба.

Могут спросить: если романские и славянские родственники развились из общего праиндоевропейского сочетания *h1eghs+*tep+а, то как объяснить начальное s и конечное b в прагерманском *stubо/a? Ведь из *heghs, если верить справочникам, произошло прагерманское *eh, которое в германских языках оказалось малопродуктивным и было заменено префиксом ut – от праиндоевропейского *uidh (отсюда общеславянские префиксы вы-/vy- и у/u-; для сравнения: древнерусское «изронити» синонимично современным «выронить» и «уронить»). Между прочим, тот же ud проник и в санскрит!

Здесь нам на помощь приходят мертвыe готский и древневерхненемецкий, а также  живой немецкий языки. В первом из них наряду с ut находим us, а во втором и третьем – uz и aus, соответственно. Теперь можно обратиться к судьбе праиндоевропейского *tep в прагерманском языке.

Выясняется, что судьба его не очень завидна. Согласно реконструкциям специалистов, *tep должен был перейти в прагерманское *theb, где буквосочетание th (на письме это особая буква, именуемая «торн») представляет собой межзубный, или щелевой, согласный звук, сохранившийся в настоящее время в английском и исландском языках. Кроме того, германисты сумели реконструировать празападногерманский глагол *thebon – быть теплым. В древнеанглийском языке фиксируется глагол thefian (пыхтеть от жары, задыхаться, тяжело дышать, горячиться), в древненорвежском – thefa (нюхать, втягивать воздух через нос), а в одном из современных норвежских диалектах и в языке жителей Фарерских островов teva и tevja, соответственно.

Впрочем, это не так важно, а важно то, что нужная нам конструкция приобретает следующий вид: us/z+*thebo = *usthebo. Однако, по закону датского лингвиста К. Вернера, переход праиндоевропейского «t» в прагерманский щелевой «th» (как того требует закон Я. Гримма) не обязателен, если «s» располагается перед «t». Пример: праиндоевропейское *steygheti превращается в немецкое steigen – расти, увеличиваться, подниматься.
 
Поэтому с чувством глубокого удовлетворения мы удаляем мешающую нам «h» и получаем *stebo (от начального «u» я избавляюсь просто потому, что мне, дилетанту в вопросах языкознания, так хочется). Наконец, вычитав в справочнике по фонологии развития звуков в прагерманском языке, что прагерманское «е» может переходить в «u» в древних норвежском и верхненемецком языках, еще раз корректируем нашу конструкцию: *stebo = *stubo, что и требовалось доказать.

Доказать - в том смысле, что кондовая славянская изба, светлая романская estuva и основательная немецкая Stube вышли независимо друг от друга из единого праиндоевропейского корня.