Разговор с отцом

Отец, у меня твои глаза.

То есть, я смотрю на мир твоими глазами?

Не могу назвать твой взгляд добрым. Скорее, он требовательный. Ты жил открыто и честно и того же ждал от других. При общении с лицемерами, подлецами и им подобными срабатывала твоя нетерпимость, и они с грохотом выпадали из твоего круга. Осторожней бы надо с правдой, её не любят.

Я ношу твою нетерпимость! Но учусь принимать людей такими, какие они есть, ищу в них хорошее, оправдываю, прощаю. А бывает, что прощу и вновь попадаю в подобную ситуацию – иду по кругу и ценой собственных жертв. Так что таймер нетерпимости нет-нет и включается. Отрабатываю и отрабатываю навык принятия. По сути, здесь мы с тобой – одно с той разницей, что ты мужчина, а я женщина. Но, отец, у меня твои глаза!

У тебя всё получалось, за что брался. Не умел – учился. Не боялся и не стыдился никакой работы – мужской, женской, деревенской. Мастерски чинил любой механизм от утюга до комбайна. Когда потребовало время, сел за швейную машинку легко и играючи. Время изменилось – пошёл строить. 

Рассказывали случай, когда остановилась посевная из-за неполадки сельхозмашин, и никто не мог их отремонтировать. По громкой связи, практически на всё село, вызвали на поле тебя. Через короткое время продолжили сеять. Много было моментов, когда никто не мог разобраться с поломкой, а только ты.

В меня, как гравировка в металл, врезано отцовское: мужчина должен уметь всё. Презрение к рукож...пу сидит глубоко. Оно из разряда "слабак".

Мама часто комментировала с юмором мою кипучую деятельность: "Отец мой был природный пахарь", потому что с моим приездом всё приходит в движение, всё ладится: дом, кухня, сад... – активно и весело.

Отец, ты слишком много требовал от меня! Требовал, как от сына. Ждал его, а родилась я и росла угловатой, неулыбчивой, с недоверчивым взглядом исподлобья девочкой. Я не понимала твоих требований, я не умела быть мальчиком! Никогда не видела отвёртку, которую ты просил, не могла подержать доску, которую ты прибивал... Я всё делала не так. И не знала о своей женственности. Открыла её для себя позже, чем мои ровесницы. Но знаю свою кипучую смесь: она легко воспламеняется и может рвануть как с женской, так и с мужской силой. Здесь намешана твоя, отцовская вулканическая, природа, и моя – "зарусленная" – мягкая женская. С одной стороны, лучше бы не испытывать. А с другой – надо максимально проявляться, жить. Ох, отец, у меня твой темперамент.

Ты прожил 60 лет – всего 60! Человек, который обливался холодной водой, играл в футбол, ходил на руках, сам вылечивал свои болячки, когда врачи не справлялись... Ты сжёг себя! Притормозить бы, успокоиться, не контролировать всё и научиться отдыхать... Учусь у тебя не сгореть.

У меня твои ямочки на щеках. И на подбородке. И овал лица твой, хотя, вы с мамой где-то похожи. Когда я была «в теле», очень походила на тебя, только кудри твои не достались. В моём характере так много твоего, часто сложного и даже тяжёлого, не ласкового. С таким «наследством» не просто жить. Но пусть хоть весь мир перевернётся – я скучаю по тебе! И знаю, что сейчас мы подружились бы.

Помнишь, как ты объяснял мне дроби, раскладывая спички по тапкам? До меня так не дошло тогда. С математикой у меня всегда было туго.

Помню, как в детстве я показала вам, как прыгаю с крыши в снег. Поспешила, упала на спину и перестала дышать. Ты откачал меня.

Помнишь, как ты приехал из санатория с чемоданом, который лопался от красных яблок и шоколадных конфет? Ты любил привозить нам гостинцы.

Красный цвет тебе к лицу. Ты носил красную рубашку.

Помню, как ты играл с нами, маленькими – стояла возня и смех, и мы долго потом не могли успокоиться.

Пап, у меня ведь две дочери, вторая родилась уже без тебя. Характер у неё – ого-го, и ручки очень умелые. А старшую ты знаешь, она как ты – пахарь. 
 
А помнишь, как расцветали на глазах мои подруги у нас в гостях, когда ты интересовался их делами и шутил с ними?

А что творилось с женщинами вместе с твоим появлением, особенно по молодости? Из них, влюбленных и полуобморочных, можно было «складывать штабеля». Ты же был красив как Бог! И умён, и весел, и энергичен.

Помню, как к тебе приезжал друг, и вы играли в шахматы. Он всегда проигрывал, и часто дело доходило почти до драки. Конфликт гасила мама. И друг опять приезжал. И вы играли в шахматы.

Не так давно узнала, что с тобой любили покурить мои двоюродные сестры – ты был для них корефаном. Но если бы со мной! Ладно, может, когда и наверстаем.

Фотография круглолицей брюнетки, с которой ты был знаком в славные времена службы на флоте, так и хранится в семейном альбоме. С обратной стороны фото надпись "Попытка быть не забытой". Что ж, удачная попытка.

Когда родилась ваша младшенькая, ты её укладывал спать, раскрасавицу-толстушку. Потом на четвереньках отползал от кроватки, чтобы не разбудить.

А как ты гордился фигурой мамы! Таких статных женщин не было в округе. У неё были платья, которые тебе особенно нравились и ты просил её надевать их.

Вы вообще были тусовщиками, говоря на современном сленге. Помню вас расфуфыренными перед очередной тусой.

Твоя тёщенька любила тебя. Ты всегда расспрашивал её о делах, о здоровье, приобнимал её, шутил. Она пережила тебя на одиннадцать лет. Ну, вы встретились теперь.

Все мужчины с нашей фамилией жили мало. А женщины долго. Сколько мне отмерено, один Бог знает. Но не торопи меня, ладно? У меня ещё куча дел, ты же знаешь.

Мы не виделись почти три десятка лет. Для человеческой жизни это немалый срок. Для вечности – крошечный. И мы с тобой в этой вечности. Ты ведь слышишь меня, па?