Жизнь прожить гл 78 Дело случая

 Гл. 78                ДЕЛО СЛУЧАЯ
Стоять долго было нельзя. Спустя несколько минут, чуть опомнившись, стали разбирать итоги нападения. Убиты три коровы, из людей- только Сергей. У одной из погонщиц легкое пулевое ранение в ногу, по сути- царапина. Контузия у Миши- стал сильно заикаться. Он сидел на другой стороне гурта, угнувшись в колени. Его ни кто не беспокоил.
Сергея перетащили на одеяло, и уже на нем, в сторону от дороги. Нюська на коленях ползла за ним. Тело казалось огромным, тяжелым  и непривычно лежащим, для этого человека. Вот, только что, минуты назад, он давал распоряжения, возвышался среди их всех, управлял, предлагал,   командовал,…любил. И вдруг почему- то улегся и не встает, отказался от всего этого, не передал, даже, свои полномочия. Все кругом было так нелепо- он, большой, умный, уверенный в себе, лежит и не поднимается, когда все ходят, о чем то хлопочут. А он лежит. Его нет.
Мальчишкам досталось в этот раз больше всех- копали могилы одной саперкой и железками, острыми щепками- остатками от разорвавшейся телеги. Сухая, слегшаяся веками земля, давалась непросто. Подошел и стал помогать, Миша. Но у него все выпадало из трясущихся рук, движения были нелепы, неловки. Никто не упрекал его, все молчали. Он что- то порывался сказать напряженно дергающимися губами- не получалось, и он замолкал. Непонимающе, крутился под руками Пан-  приседал возле трупа Сергея, повизгивал, неугомонно вертел грязным хвостом и старался лизнуть его руки.
 Чужая земля приняла всех одинаково. В одну могилу уложили, завернутого в одеяло, Сергея, в другую- глубже и шире- останки разметанных трупов нападавших. Зрелище было жуткое, особенно для мальчишек.
Убитых лошадей и коров не стали закапывать – не было времени, надо было спешить, к тому же давала о себе знать жара. Во фляге осталось воды на донышке. Нюська расклеилась совсем- идти уже не могла, её уложили на телегу, накрыли одеялом от жары и мух.
Осипов появлялся то в одном, то в другом месте- выпроставшийся из- за пояса пустой рукав болтался по воздуху, словно забытая хозяином собачонка. Он,-  опытный, старый вояка, не знал как себя успокоить- потеря одного человека выбила его, из привычной уже, колеи. Он видел не раз смерть, терял, хоронил многих друзей, сослуживцев. Тут была другая- глубоко личная потеря- ему показалось- здесь он потерял половину себя – так за эти дни он сроднился с Сергеем..
Тронулись, когда солнце уже стал не таким жарким.  Путь до очередного поста был как во сне- все было непривычно, не так. Не хватало того, кто должен был направлять гурт, что- то подсказывать, подбодрять, было все тоскливо и неуютно, было пусто… Большинство женщин, то сходились, то расходились на свои места, попытки разговориться были неудачны- этот короткий
Стр. 206
кошмар не хотелось вспоминать, но он не вылезал из головы, затмевал перед собой все грязно- кровавой пеленой. И посреди всего этого уродливо- шевелящегося пятна- белое лицо Сергея. И свист, и шлепки кнута, и точка выстрела, куда- то в мозг, в сознание, в память.
И болтающееся на неровностях дороги, словно второй труп, накрытое, безвольное тело Нюськи.
Матвей Корнеевич теперь просто не успевал за всем, что нужно было успеть. Обойти весь гурт смог только один раз и уже ноги подламывались, а может просто они не шли от жуткого нервного напряжения. Да и обходить погонщиков ему, как сам понял было не нужно- и женщины, и пацаны, воспринимали его совсем не так, как воспринимали Сергея- он был другой. И поняв, это, уже к концу обхода, он мысленно отказался от затеи, заменить во всем этого парня. Он просто физически не мог этого сделать. Он должен был оставаться тем, кем был. А им он тоже уже остаться не мог- смерть Сергея надломила его. Как оказалось, он так глубоко вошёл к нему в душу. Подходя к своей телеге, он вытирал лоб, и уже путался- то- ли пот оставался на рукаве, то- ли слезы.
Лошадью правил Серенька. Позади, уныло опустив свою чернононосую голову, трусил одинокий Пан. Матвей Корнеевич поправил на Нюське одеяло и сесть рядом не решился. Он поглядывал на накрытую, почти детскую головку, чуть выступающие бугорки девичьей груди и горло сжимал спазм, который никто не должен был видеть, который он должен был сам уничтожить… и не мог. 
Разъезд встретил их к закату, подъехали, поприветствовали. Им ни кто не ответил. Посчитали обычным делом- кто они, незнакомые люди, о чем говорить. До поста ехали трое молодых конвоиров сбоку гурта, весело переговариваясь. Женщины неприятно косились, но ни кто ни чего не сказал.
На посту была обычная суета- раскладывание корма скоту, дойка, ужин. Но и пост уже более обустроен- ночевать предложили в палатках. Вся организация подготовки и этого вечера, и завтрашнего дня теперь ложилась на самого Осипова.
Начальник поста,  молодой майор, встретив, подал ему руку и предложил пройти в палатку для доклада, как прошел очередной перегон. Внутри палатки находились еще двое офицеров и сержант.
Матвей Корнеевич  вошел, угнувшись помолчал и не поднимая головы тихо, внятно проговорил:
-Мы пожинаем плоды своей косности и бездарности в руководстве важнейшей, на данный момент, государственной операцией.
-В чем дело?- Майор нервно приподнял подбородок.
В палатке повисла тишина- звуки, доносившиеся снаружи казались нелепостью.
-На нас сегодня в очередной раз напала банда и мы потеряли лучшего человека. Вы мне можете назвать виновного во всем?- И не дожидаясь ответа продолжил- А на предыдущем посту я
предупреждал о возможном, предлагал- в этих местах, наиболее опасных, конвой должен быть неотлучным, постоянным. Отмахнулись. Вот результат. А теперь слушайте, майор, внимательно- я не отдам приказ вверенным мне людям, двигаться с территории поста, без вооруженного конвоя. Ищите варианты.- Устало развернулся и уже на выходе из палатки, повернул голову- да, списывайте трех коров, потери, там же.   
Мальчишки помогали наливать воду, сливать молоко во фляги, накрывать ужин на наскоро сколоченный стол, переговариваясь полушепотом. Женщины уставшие, хмурые, не разговорчивые делали привычную работу, как обязанность. И уже среди служащих поста исчезла живость и веселость в общении. Сергей, для кого- то очень близкий, для кого- то совершенно незнакомый, незримо присутствовал и здесь.
Привычный ритм жизни поста был нарушен. Более часа коротковолновый эфир был перегружен требованиями исполнений приказов, криком в микрофон, угрозами, согласованиями. 
Нюське ужин Наталья с Морькой принесли к телеге. Наталья приподняла с головы одеяло, положила руку на потный лоб- у Нюськи еще был жар.,
-Нюсь, Нюся, золотце, давай поедим.
Нюська подняла тяжелые веки, что- то попыталась ответить, но только шевельнула искусанными губами. Наталья вытащила из под наваленного сбоку оружия, одеяло, сложила в виде подушки, осторожно приподняв Нюськину голову, подложила.  Черпнула ложкой из котелка суп, поднесла к её губам.
-Нюсь, чуток, надо, вкусный…
Секунду спустя Нюська дернулась, напряглась, сделала попытку подняться. Морька поддержала качающееся тело, помогла спустить ноги с телеги. Нюська сама, по старушечьи, трясущимися руками,
Стр. 207 
взяла ложку, зачерпнула из котелка, поднесла ко рту и попыталась попасть меж стучащих зубов,
Наталья аккуратно, как ребенку помогла ей. Сделав несколько глотков, Нюська легла.
-Не могу…
Морька передала в руки Натальи котелок, прикрыла до подбородка Нюську, попробовала еще раз ладонью лоб. Перевела взгляд на Наталью, вздохнула. Потом еще раз глянула на осунувшееся лицо Нюськи, покачала головой.
-Горе- то… Ну пошли, может ни чего, поправится.
В очередной перегон, по утреннему холодку, выходили уже в новом составе. С обеих сторон вытянувшегося, почти на километр, стада гарцевали, позвякывая шпорами, полностью экипированные, с касками, фляжками, и другим необходимом в походе и бою инвентарем, с автоматами наперевес на поблекших гимнастерках, по трое молодых  кавалеристов. В другой бы раз  они стали здесь событием- увлекательным и необычным, по человечески- на целый день. Теперь же они были легким утешением в конец расстроенному Матвею Корнеевичу, а для остальных- просто темными, шевелящимися пятнами на фоне знойного неба.