Год 1996 -й, сентябрь

Неожиданно получила продолжение моя мартовская командировка в Швецию. Один из вновь созданных с участием российской стороны еврорегионов назывался «Неман». В него входили Калининградская область, два польских воеводства и один литовский уезд. Вот по этому поводу Евросоюз и проводил что-то вроде передвижного семинара, по ходу которого за три дня планировалось посетить всех трёх участников. А поскольку куратором мероприятия с нашей стороны был МИД, то в числе участников оказался и я, единственный от нашей области. Поездка стала полезной как минимум по двум причинам: первая – то, четвёртой стороной процесса была штаб-квартира Евросоюза в Брюсселе, а её специалисты подробно рассказывали о планировании такого рода деятельности на приграничных территориях, конечно, основываясь на европейском опыте, а второй состоял в том, что довелось увидеть наглядный пример успешности приграничного сотрудничества.
Правда, появлялось всё больше признаков того, что возможным препятствием на пути для меня и моих коллег в Латвии станет именно позиция их центрального руководства.
Едва вернувшись, я попал в самый разгар очень неприятного скандала. И попал очень вовремя, ведь ситуация требовала решительных действий. Но, впрочем, обо всём по порядку.
***
Как я уже упоминал ранее, так сложилось что фермерских хозяйств вдоль границы района, где хозяевами выступали этнические чеченцы, зарегистрировалось в своё время несколько. И в быту они действовали, вместо опоры на существующие институты власти, чуть ли не по закону гор.
Итак, в одном из хозяйств, расположенном вблизи пограничной заставы Свиново, пропали две коровы. В деревнях, где жителей раз, два и обчёлся, как говорится, шила в мешке не утаишь: пополз слух, что коровы оказались в Латвии и уже превратились в мясо. А произошла кража не без участия одного из местных жителей, у которого уже, к слову сказать, был ранее серьёзный конфликт с фермером. Да и как не возникнуть конфликту, если сам фермер имел весьма своеобразные представления о сельском хозяйстве: чтобы не заморачиваться с пастьбой скота, он просто отпускал их на вольный выпас, прикрепив к короткому куску цепи покрышку от тракторного колеса, а коровы, не будь дуры, искали корм, где послаще. Таковой отыскался на земле соседа. Миром конфликт решить не получилось и тогда, в ходе очередной потравы, этот самый сосед взял ружье и навёл порядок, застрелив двух коров горе-фермера, за что получил небольшой срок и недавно как раз вышел из колонии.
Вполне вероятно, что сейчас он мог быть причастен к краже коров, ведь угнанный в Латвию скот приносил лёгкие деньги, но обращаться в милицию фермер не стал. В качестве ответной меры он принял решение устраивать ночные засады. Одна из них дала след в сторону хутора любителя лёгкой наживы, живущего на той стороне границы. Туда и отправились «народные мстители». Сам хозяин занимался реализацией очередной украденной коровы. Дома застали его жену, силой привели на нашу территорию и устроили форменный допрос с пристрастием. С их самоуправством мы с моим коллегой из Балвского района разобрались бы по-соседски, если бы не одно «но».
В очередном номере районной газеты вниманию всех предстало так называемое открытое письмо, ни много ни мало генеральному прокурору России. В числе авторов значился фермер-мститель, ещё пара доброхотов, а первой стояла подпись руководителя лаборатории Аграрного института, находящейся в районе. В письме история живописалась яркими красками, как «бандитское нападение», направленное чуть ли не на ликвидацию фермерского движения в России и, конечно, в духе того времени говорилось о бездействии правоохранительных органов. Зато ни слова о собственном самодурстве фермера, о нарушении государственной границы и о прочем. В довершение абсурда тут же под письмом был напечатан комментарий к нему, написанный одним из подписантов, всё тем же руководителем лаборатории. Всё вкупе выглядело не иначе, как попытка давления на следствие.
Редактор районной газеты слыл в своём коллективе человеком осторожным, не конфликтным даже в мелочах. А тут такая «бомба», и он даже не поставил в известность администрацию района, бывшую соучредителем газеты. В отличие от редактора у меня был другой подход, и в следующем номере вышло распоряжение, где вещи назвались своими именами, редактор получил «выговор». А ещё через номер, исполняющий обязанности начальника РОВД опубликовал официальную версию происшедшего в рамках того, что позволяло ещё не законченное расследование уголовного дела.
К счастью, с той стороны границы, вероятно, сочли инцидент исчерпанным и никаких других последствий он не вызвал.