Парамаунт не представляет креатива рюссиш попсы

     Он, как и договаривались, осторожно поскребся в дверь и, не дожидаясь ответа, широко распахнул ее, встав точно посередине проема.
     - Народ для разврата собрался.
     Кильдым отметил почтительность в голосе Халдея, нахмурившись, резким движением поправил лацканы халата и двинулся в гостиную нанятой квартиры.
     - Как у народного артиста халатик - то, - шептал Халдей, идя бок о бок с Кильдымом, - с большим трудом отыскали, он уже давно на почетной пензии. Бобби звать.
     - Бобби ? - остановился Кильдым, поворачиваясь к Халдею всем туловищем, как волк. - Нерусский, что ли ? Или погоняло такое ?
     Халдей извиняющися ухмыльнулся.
     - Да я сам не пойму, по замашкам он вроде фрайера, но точно не фрайер. Ему человека в уныние вогнать, что тебе бабки потратить на лошадей этих.
     С этими воодушевляющими словами Халдей открыл дверь в гостиную. Глазам Кильдыма предстала толстая Крачковская, пожирающая бутерброды с красной икрой, успевая отхлебнуть водки из чайного стакана. " Сука, - подумал Кильдым, подходя к столу, - и тута успела. Там она песни пела перед кино, а тута хавает впроглот, сволочуга ". Халдей, по всей видимости обучившись на курсах повышения квалификации работников советской сферы обслуживания и общественного питания считыванию мыслей клиентов, что всегда правы в соответствии с Постановлением ВЦИК и ВЦСПС от двадцать второго, снова шепнул, неприятно обдавая затхлым дыханием ухо Кильдыма :
     - Это другое кино.
     Кильдым хмыкнул, пойдя морщинами.
     - Да я уж сам вижу, - сварливо ответил он, приветствуя пирующих небрежным жестом открытой ладони, словно фюрер германской нации, высокомерно так, римским жестом, коему никак не мог научиться дуче. - Крачковская сосать будет ?
     - Ее двойница, - рассмеялся дребезгливо Халдей, аккуратно выдвигая стул для Кильдыма из - под стола, - такая же толстая, такая же щербатая, такая же голая, но толстуха пояснит всем понимающим в очередном интервью жолтой руссиянской прессе, что это двойница.
     " Ишь, - восхитился про себя Кильдым, усаживаясь на стул, - по манере немецких романтиков девятнадцатого века орудует паскуда, у них там всю дорогу двойники фигурировали".
     - Шибко ты грамотный, как я посмотрю, - дрожащим от негодования и личной неприязни тенором произнес Халдей. - Понтуешься, гад, как вот коала некоторый. Ты опойка, Шукшин, коала нарик, правда, в ремиссии пока, но козырнуть врожденным и благоприобретенным тоже интеллектом оба горазды.
    Кильдым махнул стопку водки.
    - Я еще, между прочим, и книжки пишу, - как бы невзначай заметил он, с любопытством рассматривая жирные ляжки Крачковской . - А дочь моя родная Машка одно время была похожа на саму пани Монику Беллуччи.
   - А я тогда Клаус, - отрезал Халдей, с крайне независимым видом включая телевизор. Там творился п...дец. Причем, что самое смешное, в любой день любого года любой эпохи.