Бойцы невидимого фронта, ч 2, гл 4, эп 1

Май

Жизнь в избушке текла размеренно и чинно. Яга без дела не сидела: дни заполнены до краёв, работы непочатый край…

В лесу вовсю царствовала весна, а у Яги было одно правило, которое соблюдалось много лет: после зимы – обязательная уборка, и в доме, и на территории. Хотела в этот год увильнуть от такой «напасти» (Ина генеральной уборки страшилась), сославшись на форс-мажорные обстоятельства, но быстро поставила себя на место: «Во всём порядок должен быть, а чистота – залог здоровья и так далее», – много аргументов повыскакивало из разных углов, и все они были настроены против хозяйки. «Сдаюсь», – прошептала Яга и подчинилась неизбежному...

Поэтому-то и полезла за печку, в Васин уголок. «Там же всё убрано. Василий у товарища Петренко сделался таким аккуратистом, что только диву даёшься, да, армейская жизнь к дисциплине приучает…» Но угол чем-то притягивал. Знала, что есть там маленький тайничок, в который, правда, никогда не заглядывала – личное это, и другому совать туда нос противопоказано по этическим нормам (были у Ины Карловны и такие). Но голос шептал: «Загляни, загляни…» Яга к голосу прислушалась и в тайничок заглянула. Там обнаружился блокнотик-дневничок. «Забыл, видно, касатик, а сейчас вспомнил, забеспокоился, я эти флюиды и унюхала. Не волнуйся, Василий, переправлю в лучшем виде – пернатые всегда рады услужить». Но когда взяла в руки и стала в непромокаемую ткань заворачивать, дневник тонюсенько запел: «Прочитай, тайн нет, прочитай». Так, наверное, пищало гусиное перо у Елены Блаватской в «Заколдованной жизни», мелькнула непрошенная мысль.

– Что ж, почитаю, узнаю, какие мысли бойца в партизанском крае посещают, уделю полчасика. – Про себя улыбнулась: «Всё что угодно, только от уборки дай увильнуть».

Первая страничка начиналась и заканчивалась словом «очень». Наверное, по дому скучает и так свои ощущения передаёт. Но слово множилось и на второй – неужели так есть хочет, удивилась Яга. Но слово продолжало скакать и по третьей, и по четвёртой странице, и уже никаких мирных мыслей не вызывало – просто стали нарастать тревога и беспокойство; и в конце седьмой Яга поняла, почему – там крупными жирными буквами было написано «страшно». Подобные записи повторялись ещё семь дней – Вася ставил даты, правда, количество страниц с этим самым «очень» сокращалось. На восьмой день появилось другое слово – «много». Яга, имея опыт работы с дневником кота, стала искать выделенное слово и нашла его через пару страниц – «крови». Ина отвела взгляд от записей и погрузилась в мысли: «Что же на передовой делается, если в партизанах так прошибает?» Но собралась и стала читать дальше, только для себя отметила: «Восемь дней Васе было очень страшно, пять – пугала кровь; но приехал-то Василий на побывку с ценным грузом, совершенно нормальный – спокойный и сосредоточенный; выходит, свои страхи преодолел», – и не ошиблась. Дальше в дневнике пошли короткие обрывочные мысли: о доме, как там хорошо и спокойно; о мирной жизни в тепле и уюте; о Мурмысе и непростом выборе; о чувстве долга, о желании защитить всё, что тебе дорого. Заканчивался блокнот рассказами о заданиях, в которых Василий участвовал. Яга их восприняла, как письма с фронта, и вечером на комиссии, собравшейся в усечённом составе, их прочитала.