Поезд во времени. Часть 1. Глава 8

                8

                Побег  из 19 века

   Чем дольше пассажиры поезда находились в клинике доктора Сансино, тем больше им хотелось оттуда вырваться. Впрочем, особо тут их никто и не держал, они могли свободно посещать ресторанчики и харчевни вблизи клиники и даже прогуляться в ее окрестностях. Только вот на посещение центра мексиканской столицы был наложен строжайший запрет, а утром их проверяли при обходе врачи и, если бы кто-то решил покинуть клинику, неизвестно, с какими сложностями могли столкнуться остальные пассажиры. Да и они все еще надеялись, что местные власти во всем разберутся и отправят их обратно в Европу. У местных жителей удалось выяснить, что из мексиканского порта Веракрус ходили какие-то двухмачтовые торговые суда в Старый Свет, только крайне редко, но можно было попробовать договориться с капитаном. За пару месяцев может вы, синьоры, и доплывете до своей Европы, если повезет. А так, вам лучше направиться на север в Соединенные Штаты Америки, будь они неладны, оттуда регулярно ходят пассажирские лайнеры. Лучше всего, конечно, из Нью-Йорка: оттуда всего-то какой-то месяц, и вы, синьоры, в английском Ливерпуле или французском Гавре. Да и путешествие будет приятным: вы — люди не бедные, поплывете в отдельной каюте с умывальниками, диваном, двухъярусной кроватью из атласного дерева, застеленной шёлковым бельём. Красота — да и только, с курительной комнатой, музыкальным салоном, танцевальным залом и с солнечными ваннами на палубе. А кормят как: приходит стюард и приносит вам одно блюдо с жареным картофелем, а другое — с печеными яблоками, ну и, окутанное паром блюдо с целой горой вкусно приготовленного горячего мяса. Правда, у кого денег нет, тех отправят в трюм, а если повезет, то там в первый класс в общую каюту. Рассказывавшие об удобствах морского сообщения с Европой, сами, правда, не плавали, но слышали про это от серьезных людей. А зачем вам в Европу, синьоры? Там сейчас плохо, вот в Ирландии неурожай картофеля и целый миллион людей с голоду погибло. Наоборот, все оттуда стремятся вырваться сюда в Америку в Новый Свет, эти, как они там называются, а вот — мигранты. Если вам до Нью-Йорка далеко, то можно попробовать отправиться в Европу из Нового Орлеана: хотя, оттуда пароходы ходят и реже, и дольше на пару недель.

   Эти разговоры вселяли в бывших пассажиров туристического поезда радость и надежду, что они смогут, наконец-то, вернуться на свою родину. Только, когда доходило до разговора о месте возвращения, невольно возникало другое измерение — время, в которое они до сих пор отказывались верить. Ну, вернуться они к себе домой, так ведь единой Италии там еще нет, а только Сардинское королевство, и ни о каком Джузеппе Гарибальди еще ничего не было слышно. Да и, есть ли у них там свой дом, если даже ихние дедушки с бабушками еще не появились на свет. Дева Мария, спаси нас, верных христиан, просто заблудившихся во времени.

   Правда, кто-то вдруг вспомнил о поезде "Санетти": а вдруг он до сих пор их дожидается в этом древнем городе? Хотя, говорят, что полиция все там тщательно обыскала и никакого поезда не обнаружила, но, наверное, просто плохо искала. А вдруг проделки дьявола закончатся, и они в него сядут и через несколько часов окажутся, ну, пусть не в Риме, а хотя бы в Ломбардии, согласно купленных билетов. Дальше они уже сами доберутся. Главное - вернуться на свою родину, в свои дома, в свои семьи, в свое время, наконец. Дева Мария, помоги нам, только на тебя одна надежда.

   А вот Анри Реваль возвращаться в свое время очень не хотелось, наверное, там его разыскивает французская полиция. Но и возвращаться в июньское восстание на баррикады со словами "Свобода или смерть" ему тоже не хотелось. Allons enfants de la Patrie, Le jour de gloire est arriv;!  Его дедушка Жерар героически сражался с правительственными войсками Кавеньяка в предместье Пуассоньер и только чудом остался жив, пришлось бежать в Бордо, где он и встретил бабушку Мари. А могли запросто повесить или сослать куда-нибудь в заморские департаменты, например, во французскую Гвиану, тут где-то совсем рядом. И родился бы совсем другой Реваль, может и Анри, но только другой. Глядя, на туго набитый ненужными здесь франками саквояж, Реваль вспоминал свою невеселую жизнь. А может просто выйти отсюда и начать новую жизнь. Со своими финансовыми знаниями он бы мог, пожалуй, сделать неплохую банковскую карьеру, дорасти пусть не до директора,  то хотя бы до начальника департамента. Правда, не здесь в Мексике, а у себя во Франции. Там остались его родители, давно он к ним не выбирался в гости, а они его, поди, до сих пор, ждут. И еще Люси.

   Рону Грилишу было все равно куда возвращаться, пусть даже в 1848 год. Все равно тогда, как и сейчас он бы занимался разработкой препаратов против туберкулеза, просто был бы на шесть десятков лет дальше до цели. Так и сейчас они также далеки до цели, хотя ему, Грилишу, и не дали бы этим тогда заниматься. В Викторианскую эпоху в Англии были болезни пострашней туберкулеза: холера или тиф, даже принц Альберт - муж королевы Виктории умер от брюшного тифа. Наркоз тогда был уже открыт, и на Британских островах врачи стали активно применять хлороформ. А вот с успешным переливанием крови все обстояло довольно печально, да и к хирургии Грилиша никогда не тянуло. Другое дело — микробиология, тогда, как и сейчас, он бы ее ни на что не променял, только с антибиотиками у них ничего никак не и получается. В любом случае, оставаться здесь в Мексике, он не согласен ни за какой пудинг, ни со сладкой начинкой, ни с мясной.

   Граф Орлов вспоминал свой славный род — графа Григория Орлова - самого известного из пяти братьев, строителя Гатчинского и Мраморного дворца, фаворита императрицы Екатерины II. Бывая в Великом Новгороде, он не раз посещал Юрьев монастырь, где похоронен его знаменитый предок вместе со своими братьями. А что он, нынешний граф Орлов положил на алтарь своего Отечества? Азартные игры, кутежи, поездки на заморские курорты, даже ни одного рубля не пожаловал на историческую усадьбу Орловых в Отраде. Что там происходило в России в 1848 году? Ничего особенного, ни  тебе войн, ни тебе революций, правда, поляки, как всегда, бузят в своем Царстве Польском. Видимо время серьезных революций в Российской империи еще не наступило, Россия — бастион Европы, не поддается революционным влияниям, так, кажется, говорилось в манифесте императора Николая I. Словом, тишь да гладь да божья благодать, до тех пор, пока жареный петух не клюнет. Нет, в Россию середины прошлого века попасть что-то не тянуло, но здесь в Штатах, да еще и в Мексиканских, оставаться не очень хотелось.

   Примерно так думал каждый из пассажиров поезда "Санетти" в клинике доктора Сансино. Оставаться здесь, пациентами психиатрической больницы, было слишком для всех унизительно, поэтому надо было как-то выбираться из этой не слишком гостеприимной Мексики.  Но как? Взять с собой самое нужное (так у них с собой было только самое необходимое для поездки), после завтрашнего обеда выйти на прогулку за пределы клиники, а оттуда в запретную столицу. Потом сесть на крытую повозку и оттуда прямиком к американо-мексиканской границе. Это сколько же для них всех нужно этих повозок, обязательно власти обратят на них внимание и всех переловят. Так и так всех переловили, и они даже не сопротивлялись. Нет, лучше сначала до Веракруса, а оттуда морем через Мексиканский залив в Новый Орлеан.  Хотя, лучше всего на их поезде "Санетти", сели и, как по мановению волшебной палочки, добрались до Нового Орлеана или даже Нью-Йорка, а оттуда в долгожданную Европу. А лучше всего, чтобы поезд домчал их прямо до Италии, все равно куда. Каждый из пассажиров в тот вечер засыпал с такой безумной мыслью, прекрасно понимая, что такое просто невозможно, но вера в чудо присутствовала почти у всех.

   Когда на следующий день после обеда Луиджи с Джиной вышли прогуляться за пределы клиники, то они незаметно оказались на небольшой площади, на которой стояло несколько крытых повозок. Пока Луиджи с трудом пытался объяснить какому-то пожилому мексиканцу, что им надо добраться до Веракруса, на что хозяин экипажа постоянно отвечал: muy lejos. Луиджи горячился, а мексиканец был спокоен, но просто не хотел туда ехать. Когда они с утра собирали вещи в дорогу, то пришлось оставить многое, что могло привлечь постороннее внимание. Особенно Джине было жаль просторную кожаную сумку с большой розой, мамину память. Но они твердо решили больше в клинику не возвращаться, а попробовать добраться до портового Веракруса. Но, по словам этого мексиканца, туда было ехать довольно далеко. В который раз Луиджи пытался того уговорить, показывая золотые и серебряные монеты, но мексиканец был непреклонен. Не зная почему, раздосадованная затянувшимся спором, Джина неожиданно легко и непринужденно произнесла это заветное слово - Теотиуакан. Хозяин повозки, наконец, кивнул головой: во-первых, туда было совсем недалеко, а, во-вторых, он сегодня уже не раз, отвозил туда каких-то европейских иностранцев.

   Когда граф Орлов вместе с немцем и с молчаливым англичанином, который покорно таскался вслед за ними, оказались на той самой площади, то на город уже начал опускаться вечер. До этого они немного побродили по мексиканской столице, высокомерно презрев суровые запреты властей. Шварц старался убедить Орлова составить ему компанию в поездке в далекий Веракрус, и уже несколько раз немец начинал договориться об этом с хозяином очередного конного экипажа, но каждый раз Орлов в последний момент его отговаривал: нет, это — не лучший вариант. Грилиш не участвовал в историческом русско-немецком споре, хотя больше склонялся к морскому пути возвращения в Европу, но мексиканским портам он не доверял. Так они и вернулись на эту площадь, на которой еще стояло несколько конных экипажей, чьи хозяева еще ожидали выгодных пассажиров. Увидев европейского вида мужчин, один из   них немолодой мексиканец в полосатом пончо насмешливо предложил:
-  Теотиуакан?

   Мужчины переглянулись, после неудачной попытки выбраться из мексиканской столицы, этот вариант был не такой позорный, как возвращение назад в клинику.
Вот так, прагматичный немец и в компании с русским аристократом-авантюристом и флегматичным англичанином, оказались в конной повозке. Правда, там был еще один пассажир, точнее пассажирка, которая искренне улыбнулась при их появлении. Ее, Жанну Райоли, можно было понять, сначала она, не подумав, приняла приглашение подозрительного вида мексиканца, а потом тысячу раз себя проклинала, что согласилась и забилась в самый угол повозки, с тревогой ожидая, пока хозяин еще не найдет попутчиков в этот, как его, Теотиуакан.

  Когда экипаж с пассажирами прибыл в древний город, то там уже было многолюдно. Казалось, добрая сотня паломников собралась возле центральной части цитадели — Пирамиды Пернатого змея, чтобы воочию увидеть развалины древнего Кецалькоатля. С прибывшими последним экипажем, этих паломников стало ровно 104 и самое интересное заключалось в том, что они друг друга уже хорошо знали. Вот только поезда нигде не было видно, такого ожидаемого всеми чуда, увы, не свершилось.

 Allons enfants de la Patrie,
Le jour de gloire est arriv;!

Слова из "Марсельезы" (фр.)

Вставайте, сыны Отечества,
Настал день славы!

muy lejos (исп.) - очень далеко