Зарисовки ч. 2

Перфоманс
Было это в те добрые времена, когда за голые вечеринки никто никого не наказывал, а, наоборот, в прессе всяческий интерес вызывали статьи о буднях нашей богемы, папарацци разные в чести были. Две тысячи пятые-десятые, одним словом. Не шибко торопясь, шёл я как-то по улице Профессора Павлова, что как раз напротив Лопухинского сада. Погода отличная: солнышко, но, вроде как, и не жарко. Гляжу: передо мной две девушки идут, ярко так разодетые. Я, значит, их потихоньку догоняю, и чувствую, что что-то здесь не так. Подошёл поближе – и точно: не одежда это вовсе, а боди-арт натуральный. Качественно нарисовано – отметил я про себя. И цвета такие, прямо как я люблю! Но кто же, собственно, произведения искусства с обратной стороны-то рассматривает? Поравнялся я с ними, гляжу: совсем молодёжь, немного смущаются, но морально друг друга поддерживают. – Девчонки, говорю, красота-то какая! Что за мероприятие? Подбодрил и разговор завязал сразу - одним выстрелом двух зайцев, так сказать. Идём потихоньку, и они мне увлечённо рассказывают о перфомансе каком-то в этом самом Лопухинском. Я, значит, одобрительно поддакиваю, иногда бросая через плечо на них внимательные взгляды, и наслаждаюсь, как зрелищем, так и ситуацией в целом. У входа в сад мы, правда, разошлись, но шлейф хорошего настроения ещё долго за мной тянулся. Я, знаете ли, вообще, искусство люблю!
P.S. В 1924-1925 действовало в нашей стране волшебное общество – «Долой стыд» называлось. Его сторонники считали, что единственным олицетворением демократии и равенства может служить только нагота, а потому проводили шествия по улицам Ленинграда и Москвы в чём мать родила, с единственной лентой в качестве одежды, на которой было написано то самое название общества. На Москве-реке нудистские пляжи открылись. А на крымском курорте в их окружении любил появляться Владимир Маяковский: он-то в белом костюме, а женщины вокруг него даже без лент, да и краски на них никакой не было – до боди-арта в современном понимании было ещё очень далеко.

Испуг
Отец у меня долгое время в коммуналке жил на Братьев Васильевых. Я к ним с бабушкой регулярно наведывался. Как же любимого внука-то не накормить особенно, когда он после института голодный приходит? Она, вообще, готовила хорошо, даже одно время поваром работала. Так вот, поднимаюсь я как-то на эскалаторе на Горьковской: передо мной девушка симпатичная стоит. Вышли мы: она в подземный переход, ну и мне в ту же сторону. Она на Каменноостровский, так и мне туда же. Она обернулась пару раз. А чего я-то? Она напротив Ленфильма на тогда уже Малую Посадскую свернула. – Совпадение, однако! Она уже регулярно на меня оборачиваться начинает: каждые метров тридцать-пятьдесят. И шаг ускоряет. А уж когда я за ней в арку двора-колодца завернул, тут уж она прямо дёру дала и вперёд рванула, благо двор проходной был. – Да, думаю, - у нас, маньяков, не забалуешь! Зашёл я в парадную, поднялся на второй этаж. Раздеваюсь. А там народу чего-то, праздничная суета какая-то: у соседки, - как раз техникум закончила, - день рождения сегодня оказался! Поздравил я, на кухню прохожу. Минут через десять звонок в дверь. Пока именинница у стола хлопотала, я пошёл дверь открывать. Видели бы вы её лицо! – Ну, заходи, коль сама пришла!

Доктор
Не ходите дети в Африку гулять! Это я к тому, что занесло меня как-то в Египет. Хургада, там, Красное море. А гид и говорит, что здесь-де море безопасное, да и медузы все преимущественно вреда не причинят, но есть, правда, парочку – могут доставить беспокойство. А тут шторм был пару дней и не войти в море-то было. Но потом всё восстановилось. Заплыл я до буйков, за трос держусь, ракушками обросший, ногами болтаю. Тут гадость какая-то склизкая попалась. Я, значит, до берега доплыл, но чего-то мне стало не так, как было. А точнее – плохеет, так, потихонечку. На смуглой коже в начале и не заметно ничего, но в номере, когда уже пластом лёг, видны стали ожоги-то! Вот, ты – гадость медузная! Дошёл я до рецепшена – раны им свои показываю, ну, и объясняю им, что i’m very bad! Они меня к доктору при отеле направили. Ну, и пассия за компанию увязалась – мне, говорит, тоже надо – ухо воспалилось. Пришли мы. А у доктора прямо хоромы – президентский люкс, и телевизор на полстены, по которому он футбол смотрит. Изредка отрываясь от матча, он мне укол-таки сделал. Тяжело это ему далось – даже от матча отвернуться пришлось. А подруге в ухе палочкой стал что-то смазывать. А тут голевая ситуация, диктор весь на эмоциях надрывается – врач наш просто весь там, но врачебную практику свою не прекращает - без отрыва от производства, так сказать, - в ухе, не глядя, ковыряет. И тут Светка как заорёт! Дословно передавать текст её восклицаний не буду, но смысл такой, что, как врач, он, вообще, так себе, не очень! Тут уж всё-таки пришлось ему отвлечься. Извинился он дежурно, но недоволен остался, что такой фрагмент матча пропустить пришлось. Так мы с ней и ушли: я – прихрамывая на уколотую ногу, а она - за ухо держась. Больше мы к местным врачам не обращались.

Собеседование
Как-то я к концу 90-х собеседование на риелтора проходил на Большой Московской. Недвижимость тогда золотой жилой казалась. Агентства постоянно новые появлялись. А тут объявление увидел - дай, думаю, попробую. Очередь нас соискателей сидела: тётушек среднего возраста, ну и я – совсем пацан ещё. Вхожу в кабинет, а там сидит такой матёрый уголовник – тощий, весь в татуировках, по виду понятно, что не одна ходка за спиной. Речь – соответствующая: чуть не по фене, с трудом ненормативную лексику сдерживает. Вышел я, поёживаясь, нет уж - лучше в Ленэнерго останусь!

Из отпуска
Где-то в году 95-96 выделили мне по линии профсоюза путёвку в санаторий Старая Русса. Уж мои приключения там – то отдельная история. Да только сложился у нас там тесный дружеский коллектив, с частью которого мы в одном купе в Санкт-Петербург возвращались. Всю ночь мы пили, пели и танцевали джаз, после чего на перроне Сергей меня с Ниной и покинул. А Нине Петербург пересадочный был – ей в Подпорожье надо. И пересадка часов через восемь, а время – около семи утра.  Задалась она вопросом: где время-то скоротать. – Не парься, - говорю, - поехали ко мне, хоть отоспишься (у нас, в принципе, отношения близкие за три недели сложились). Долго не ломалась – поехали, говорит. Потащились мы с чемоданами в метро, а надо признаться, что чемоданы тогда без колёсиков были - солидные такие и объёмные коричневые параллелепипеды.
Приехали на Коломяжский – город ещё не проснулся толком, подошли к парадной. И тут она: – Не пойду, говорит, - стесняюсь я. Я и так, и эдак, а она ни в какую. Я, значит, проход в ноги, захват, подхватил её и через плечо перебросил. Присел медленно с ровной спиной – дивчина деревенская, кости широкой, - один чемодан взял, чуть опосля - другой. Доковылял мелкими шажками до парадной. Дверь ногой открыл (домофонов тогда тоже не было) и тихонько по лестнице к лифту с драгоценным грузом поднимаюсь. Она молча обречённо покачивается. И тут навстречу нам из лифта выходят мои соседи – как раз на работу. А я, значит, с красными глазами от бессонной ночи, щетиной, с попой такой немалой на плече, и в руках по чемодану. Смутился я несколько и говорю, мол, вот, из отпуска возвращаюсь. – Да, мы видим!

Разговор
Стоим с коллегой в туалете руки моем. Он двумя салфетками руки вытирает, я - тремя. – Много тратишь: салфеток на тебя не напасёшься! – в шутку говорит он. – Я-то ладно, вот Ирина, так та, вообще, штук пять-шесть зараз берёт, слегка руки оботрёт – и на выброс. В буфете не раз видел. Выходим мы, а она как раз у соседнего кабинета стоит. – О, Ирина! А мы как раз о тебе только что говорили. – Обо мне… в мужском туалете?!

Тюринские
Сидим с коллегой из соседнего участка – в буфете чай пьём. Калякаем о делах наших скорбных: - Надоели СБ-шники эти тюринские. Опять стены разрисовали! – А с чего решил, что они? – Так написано же: «Тюрин – лох».

Не по расчёту
Воспитывала мама меня с детства так, что отношения всегда должны основываться на чувствах, хотя, история и опыт говорят о том, что браки по расчёту понадёжнее будут.
Соседка работала завучем в школе, в которой я в своё время авиамодельный кружок вёл. Так вот, у неё дочка была на пару лет меня постарше, медицинский закончила. Прикольная такая, симпатичная и с юмором – я с ней как-то даже договаривался в Отто сходить – на родах поприсутствовать. А тут замуж она вышла, двух детей родила. А потом муж её внезапно и покинул. Подходит ко мне как-то соседка и говорит: - Олег, мол, женись – давно её знаешь, миллион приданого даю. Миллион тогда – это квартира в центре города, считай, была. Улыбнулся я, хотя чувствовал себя несколько неловко, - знаете, говорю, - извините, не так воспитан.
После Ленэнерго пару лет работал я заместителем директора в одной строительной фирме. Руководил ей очень неоднозначный, но душевный и харизматичный оригинал – до сих пор иногда перезваниваемся. У него дочь единственная была – умница и красавица. Энергичная очень девчонка – начальником отдела продаж в крупной домостроительной фирме работала. Пару он ей подыскал – сына директора завода. В общем, всё у него в шоколаде. Свадьбу сыграли, забеременела она. А тут на одном уикенде муж молодой погиб прямо на глазах у всех, ну и у молодой жены в частности - несчастный случай. Трагедия та ещё была – полгода все отходили. Но жизнь продолжается: вызывает он меня как-то к себе и говорит: женись на дочке – Лексус и миллион приданого. Да что ж, думаю, миллион-то этот как меня преследует. Дежавю какое-то!  – Большая честь, говорю, но вынужден отказаться, ибо, уж извините, не лежит душа! А столь видной дочке без проблем найдёте более подходящего жениха. И в правду, чуть позже один коллега гордый уже на Лексусе приезжал, хотя отношения у меня с ним как-то не сложились.

Тарелки
Была у меня знакомая – вместе в юридическом учились. Как-то обмолвилась она, что закончила музыкальную школу. – Ух ты! – говорю, - А по какому классу? – По ударным. – Круть! А чего не играешь? – Да, на выпускном концерте задумалась как-то, отвлеклась и невпопад тарелками ударила. - !!!???!!! – Да, чего: половина оркестра стала играть с момента удара тарелками, а половина, как и играла. Больше я в музыкальную школу не ходила.

ОргАн
Был у меня друг – Димка, - в Капелле на виолончели играл. Рассказал он мне такую историю: как-то на репетиции оттачивали они одно сложное произведение. И вот, после небольшой паузы, дирижёр закрывает глаза поднимает палочку… и в полной тишине из шкеры органа, вход в которую прямо со сцены был, раздаётся залихватский голос: - Ну, наливай! Дирижёр в ярости ворвался в шкеру и выгнал оттуда двух рабочих сцены с бутылкой. Но репетиция под хохот оркестра была сорвана. А, по-моему, хороший мем для паузы и не только музыкальных классических произведений!

Штаны
В самом начале моей работы в Эрмитаже поднял я вопрос о необходимости технического перевооружения вверенного мне участка, а именно - замены старых МФУ А3 формата на новые. Старые и работали плохо, и запчастей к ним не достать – прошло их время, одним словом. А когда обновку, наконец, госзакупки наши доставили, радостно я решил тумбочку под это дело освободить. Обхватил я технику заслуженную, - больше полкубометра, кстати, - и, кряхтя, нагнулся на пол поставить. Вот тут-то брюки мои, не сдюжив, и лопнули, что называется «от ремня до ремня». Эээ! Понятное дело, что полегчало сразу! Но что делать-то? Спросил у коллеги, мол, иголка с ниткой есть ли в наличии? – Этого добра не держим, но есть у нас швея, - в подвале сидит, - она шторы шьёт, можно к ней обратиться. Я тихо, окольными путями до подвала добрался. И действительно – в самом дальнем углу сидит себе в каморке тётенька незнакомая и ровненько так погонаж свой, монотонно стрекоча, выпускает. – Здрасьте, говорю, помощь Ваша потребуется. Она, не глядя, отвечает, что категорически им запрещено халтуры какие брать или ещё чего в частном порядке. – Тут такое дело, говорю, практически травма на производстве – у брюк точно! Я же не деньги предлагаю, а прошу об оказании первой помощи! – Ладно, говорит, давайте! Я, значит, штаны снимаю, сажусь скромно на стул рядышком. Сижу такой: в костюме, галстуке, но без штанов, нервно пальчиками по голым коленкам перебираю. Она, значит, нитку быстро заменила, пропустила в машинке макраме своё хитрое и к благостному делу приступила. Через минуту-другую вдруг задумалась, остановилась, вздрогнула – как будто дрёму какую сбросила, повернулась ко мне и с некоторым вызовом и удивлением: - А Вы, собственно, кто? Я прям опешил: - Вопрос Ваш имеет-де стратегическое значение или просто так, из любопытства интересуетесь? Почему-то вспомнилось папино выражение «бесштанная команда». Пришлось-таки удовлетворить ейное любопытство, а то наотрез отказалась к делу возвращаться. Честно говоря, очень подмывало ответить: - Я – артист больших и малых театров, а фамилия моя слишком известна, чтобы я её называл!

Щётка
Лежала у жены в прихожей щётка, изогнутая такая с мягким ворсом. Странная, одним словом. По стилю видно, что старая очень, но в состоянии приличном. Жена ей обувь замшевую чистила, я, соответственно, брюки. Периодически мы с ней спорили о её (щётки) предназначении. А недавно коллеги показали мне книгу Елены Лаврентьевой «Безделюшки. Предметы домашнего обихода». Листали мы её, удивлялись всяким там кисточкам для уборки пыли из резной мебели и зажимам для дичи, дабы не выскальзывала. Смотрю - а вот и наша: она, оказывается, щётка для мытья самоваров.