С чего, для чего, и у кого есть пошло время?

Вопросец, однако!..
Ответов, под стать вопросу, ровно два с половиной: «Время сотворено раньше, чем оно появилось» и «Время возникло позже, чем на самом деле». Первый ответ – "хохма", второй – коан. А "пол-ответа", это вопрросом на вопрос: «И у кого оно таки появилось?»

Ну, а если серьезно?
А это, вообще, возможно?

Как вам кажется, от кого можно услышать вопрос о начале времени?
Первый вариант: от Ивана-Дурака. Второй – от британца, во всеоружии цитат, апломба и сплина. Третий (в теории) – от энного клона Илона Маска, получившего грант на расшифровку тайн мироздания. 4-я вариант, немец-часовщик, штопающий дырки в небосводе, повидимому, канул в Лету.
Так или иначе, непонятно всё: КОМУ можно поставить этот вопрос? КАК услышать на него ответ? Для чего и кому они нужны – что вопрос, что ответ? На каком языке он прозвучит адекватнее?...
«Побочным» вопросам несть числа. А значит, сам вопрос об истоках времени не имеет ни предмета, ни адресата. Ждать на него ответ может только олух царя небесного. А вот, что МОЖНО сделать, так это попытаться... э-э-э... В общем, я покажу вам некоторые уголки мира слов, где вопрос о начале времен имеет смысл.

Во-первых, начало имеет само слово "время"! Согласно LAROUSSE, это VAR' – общеиндоевропейский корень (от него же, кстати, пошло и любимое слово нас, меломанов - «вариации»). VAR' означает "неровность на абсолютно гладкой поверхности".

…Тысячелетиями, пещерный койот тупо таращился на стены кругом, а под сводами висела летучая мышь. Ночь заступала на вахту дня, а день – ночи. Охота сменялась сном, сон охотой. однако времени еще не было.
И вот, в какой-то момент (так уж принято говорить «в какой-то момент") какой-то субъект/«прометей-кроманьонец» нащупал некий бугорок на гомогенной стене пещеры. Чья-то рука (глаз? мозг? сознание?) впервые ощутила невидимые подсказки со стороны поверхности. В этот самый момент и появился МОМЕНТ. Возник субъект – возникли и перемены. Нечто изменилось - впервые, необратимо и фундаментально. И началась та непонятная штука, которую мы называем незаслуженно понятным словом ВРЕМЯ!..

Впрочем, этот сценарий относится, скорее, к поэзии – он не проверяем и ненаучен.
 Есть и еще один аспект, трактующий истоки времени с другой, с социальной стороны.

Перенесемся на машине времени... нет, не к истоку времен, хе-хе. Перенесемся в любую точку западного мира, в Темные века или даже раньше, и спросим прохожего: «Который час?» Неважно, кому поставим мы этот вопрос, крестьянину, ремесленнику или духовному лицу, ответом будет полнейшее недоумение. В лучшем случае мы услышим что-нибудь вроде: «Вот, Жатву недавно били», «Слышишь, Выпас звонят?» или «Надеюсь, скоро будут бить Тушение огней». Весь распорядок дня регулировала колокольня. Звон колоколов разделял дневное время на условные блоки, относящиеся к церковной службе и основным сельским работам. Ночь наступала, как говорится, по сигналу отбоя – во всяком случае, не в какой-то конкретный час, а после вечернего звона «Тушения огней». Иными словами, о времени никто и представления не имел. Часов не наблюдали ни счастливые, ни несчастные – то есть, ни крестьяне, ни горожане.

Точный год создания часов не установлен. Известно лишь, что разработал механизм часовщик Жан де Фелен около 1390 года. Эти часы расположились на северной стороне невероятного Руанского собора. В принципе, первые механические часы установили немного раньше, в 1353 году; однако часы на Палаццо Веккьо во Флоренции были довольно неотёсаны: они имели одну лишь стрелка, то есть показывали только часы на 24-часовом циферблате.
А вот уже к концу следующего, 15-го, века едва ли не каждый городок в Европе обзавелся «собственными» часами: они красовались на соборах и ратушах, а позже, и на зданиях дворцов, судов, вокзалов и банков (собственно, всюду, кроме казино). Кстати, слово «красовались» не есть формальный оборот, городские часы и в самом деле создавались с невероятным остроумием и искусством. Помимо роскошного дизайна, готического или барочного, в определённое время на часах разыгрывается целое представление с музыкой! (жаль только, что часы так высоко...)


* * *

А теперь вернемся к коану. Представьте себе такую картину:
…Апрель 2093 года, буровая шахта Джаггернаут в пустыне на северо-западе Австралии. Бур-рекорд извлекает пробу с невероятной глубины, которые недоступны нынешним геофонам. Вся группа разведчиков в нетерпении собралась у мониторов. И вот, самый опытный и аналитически одаренный член группы показывает какую-то кляксу, и произносит: «Вот, ребята, о чем мы только что говорили: здесь появилось время!»

Представили? Разумеется. Это нетрудно представить. И все же сцена совершенно невозможна, невероятна: возникновение самого времени – как бы мы его не понимали – по определению нельзя сопоставить с какой-либо временной осью, в чем бы она не воплощалась – в книгах, в костях, породах или созвездиях. Единственное ВРЕМЯ, с которым можно сопрячь появление времени, выражено так:

«И сказал Бог: да будет светила на тверди небесной [для освещения земли и] для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; <....> И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью, и звезды; и поставил их Бог на тверди небесной, чтобы светить на землю, и управлять днем и ночью, и отделять свет от тьмы. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день четвёртый».  (Быт. 1:14-19)

Это Божественные дни; не исчисляемое время и не априорная форма созерцания, а некая иная форма последовательности и порядка. В начале Господь разделяет Небо и землю, затем отделяет воды наземные от вод подземных, и наконец, в День третий, Он отделяет свет от тьмы и день от ночи. Согласно Книге Бытия, именно так появляется время.

Господь творит именно свет, независимо от отдельных и многоразличных его источников. Астроном и геолог вольны изучать взаимосвязь или последовательност в появлении разных спутников, планет и галактик. Это довольно интересный (и вполне легитимный) предмет, однако он ни на йоту не приблизит нас к понимани смысла и назначения света. Иначе говоря, предмет астрономии составляю различные астрономические объекты, их происхождение, гибель и, отчасти, взаимодействие. Предмет священного писателя ad hoc составляет сам тварный свет. Соответственно, отдельные его манифестации – луны, планеты и звезды. – рассматриваются как единое целое, некий целый механизм, который демонстрирует т.с. "гидравлику" света в пространстве и времени. Возможно, лучше сказать так: самое изменения яркости и местоположения небесных тел является гидравликой времени.

Несколько странной, но, кажется, адекватной иллюстрацией нам представляется иероглиф ; [m;ng] "свет" (также "яркий", "открытый", "прозрачный", "видение", "понимать" и т.д.). В современном написании – то бишь, интепретации – иероглиф соединяет две пиктограммы, "солнце" и "луна" (; r; и ; yu;). Как сказал бы материалист, миллионы веков тянется эстафета от большого огня, который пульсирует в разных концах и точках вселенной со времен т.н. Большого Взрыва; звезды и луны передают эстафету своим или отраженным светом. Впрочем, точнее будет сказать, что звезды и луны суть единый организм, одна тварь, одно существо. Давайте, выразимся описательно.

Что есть для нашей звезды наш спутник, т.е. для Солнца – Луна?  Непредставима и неодолима дистанция между ними, между, скажем, полуденным тропическим Солнцем и узким, тусклым серпом луны... пока не начнется солнечное затмение!
А если взять другие звезды? Взрыв сверхновой превращает недавнюю яркую звезду в черную дыру, а маленькая луна продолжает светить слабым, но верным, светом, одолженным у другой звезды, за тридевять галактик от нее.

Безусловно, если Солнце погаснет, не поздоровится и Луне. Впрочем, и затмений не станет, ни солнечных, ни лунных. Но об этом никто не узнает, ибо не будет уже наблюдателя -не станет жизни на Земле. Солнце ничего не знает о Луне, да и Луна о Солнце, в общем, тоже. Что галактика, что черная дыра – самой природе все равно. Но дело даже не в этом. Гигантские расстояния, поверхностно бесконечное пространство и время покрывают чудовищные массивы темной энергии, которые перемежаются тут и там (собственно, там и там!) звездами, безнадежно удаленными и друг от друга и от нас. Однако именно благодаря нам, ничтожно малым земным наблюдателям, эти хаотично разбросанные, ничем и никак не связанные, звезды превращаются в созвездия, эти чудесные произведения «природы-искусства», которые как бы одушевлены, и, к тому же, призваны помогать тем, кто бороздит поля, леса или просторы мирового океана.

В таком случае, человеку служат как созвездия, так и все разнородные небесные объекты, которые видимы – то есть, суть "светила" – причем, светила в своей неразрывной связи, цельности и движении.

Если среди моих муз, над Уранией одержала бы верх Полигимния, я сказал бы так: т.н. небесные тела взятые по отдельности представляют собой феномены (вещи-для-нас), а вот это цельное, единое небесное тело (объединяющее в себе наряду с трилльярдами существующих светил все давно сколлапсировавшие звезды, уничтоженные планеты, сгоревшие метеоры и кометы, места, которые вот-вот превратятся в черные дыры, сгустки, которые когда-нибудь станут планетами и лунами и пр.) есть вещь-в-себе (ноумен). Большинство из вышеупомянутых феноменов так никогда и не стали буквально вещами-для-нас; они так и не совпали в пространственно-временном континууме: расстояния настолько чудовищны, что обессмысливают совпадения во времени, а бесконечное движение – кружение по орбите на фоне гигантского расширения или сужения – делает невыполнимым соседство в пространстве.

Однако, это Целое и Единое Небесное Тело – ЦЕНТР – каким-то образом существует и пульсирует вне времени и пространства, в своем Вечном Бытии...