Хирургия. Глава тридцать вторая

НАША МЕДИЦИНА

               Медицина у нас в стране бесплатная, врачи хорошие, но суровые на вид. Сестрички заботливые и исполнительные, работают, как пчёлки, и даже жалятся уколами не хуже пчёлок, особенно в одно излюбленное место… А вот санитарки – особая каста: смелые, громкие, распорядительные… Если рявкнет:
               - Вытирайте ноги!
                Так и на хромых ногах отпрыгнешь, как заяц! Они знают свою значимость в процессе лечения, особенно в уходе за больными, когда понадобится им принести-вынести инвентарь или отходы жизнедеятельности и до, и после операции, а потому они серьёзные, ловкие, но норовистые, как старые девы. Их даже врачи стороной обходят. Зато везде чистота, порядок – аж душа радуется. Вот такое заключение я сделал, переступив порог палаты, на основании предшествующего опыта лечения в больничном комплексе.
               Вспоминаю предыдущую госпитализацию в этом же отделении: кроме меня в палате было ещё трое пациентов. Ребята здоровые, крепкие, музыкальные. У каждого из мобильника своя мелодия, и все одновременно музыкалят, создавая друг другу шумовые помехи. К тому же не вслушиваются в слова и мелодии, а демонстрируют технику – у кого она круче и орёт громче. Один из них, здоровяк с оголённым торсом, весь в наколках, глянув на меня колючим взглядом, спросил:
               - Есть закурить?
               - Не курю.
               - А выпить?
               - Не пью.
               - Почему? Больной или подшитый?
               - Здоровый и не подшитый.
               - Что за народ… Не люди, а сволочи. С такими ни в разведку не пойдёшь, ни за бутылкой не сбегаешь. Живут не по понятиям, только свет напрасно коптят. Лезут в больницу, как бедные родственники в гости: ни бутылки, ни сигарет, ни перцовки, ни валерьянки, ни боярышника для поддержки страждущих… Зла не хватает!
  Посмотрел я на него, интересно, кто же это такой. На руке значится: «Вася». Уже неплохо… Всё тело синей гжелью расписано, а сюжеты-то какие! Церковные башенки с крестами, распятый Бог, орёл, парящий с обнажённой женщиной в когтях… На указательном, среднем и безымянном пальцах руки по одной букве: «Б. О. Г.». Видно, сильно верующий, подумал я.
               - Чё пялишься? Не видел красоты? Где я был на пансионе, и не такого насмотришься.
                - Меня интересует, почему после каждой из трёх букв в слове «БОГ» поставлена точка?
               - Темнота! Не сидел, видно… Это обозначает: «Был осуждён государством». Ты той рыжей кобыле, что тебя на рикше пёрла, заливал, что якобы писатель? Я сзади шёл, когда она тебя труперней (моргом) пугала. Ты, мабыть, учитель, а не писатель. Говоришь складно. Из тебя бы хороший мошенник вышел бы в люди.
               - В прошлом я был инженер, ныне – писатель.
               - Ого! На зоне тебе бы цены не было! Всему отряду писал бы письма на свободу. Твоим языком можно баб – передоек в жёны к зэкам заманивать. Мало у нас там писателей… Знамо дело, писать легко, а чалиться на зоне – как кому…
               - А политические с вами сидели?
               - Нет у нас политических. Это отмазка такая, на заграницу рассчитана. На ухи вешают лапшухи! Поймают чиновника на взятках или предпринимателя на «доверии» - денег набрал у заказчиков и убежал. Эту мразь посадят, а он изображает страдальца: «Я политический!». Говно собачье, а не политический, только звание порядочного вора позорят… Свою страну уважать нужно… Попался, так сиди, не торгуй родиной, не позорь её.
               - Спасибо, Вася, просветил меня.
               - Ладно, дед, если кто забижать будет – это ко мне… Я в седьмую камеру пойду, к другану. Скажешь, если ищейки придут…
            — Это кто?
               - Кто, кто… Конь в фуражке, при погонах и с папкой в руке! Участковый! Знаешь такого?
               - Не знаю, никто не знакомил.
               - Не переживай, они сами знакомятся, когда им нужно. Я с такими жеребцами пять лет сотрудничал, изучил их как облупленных!
               - Так вы тоже к их службе причастны?
               - Ага, ещё как! Прям коллеги! Идём вместе по жизни, то след в след, то ноздря в ноздрю. Они ловят, а я скрываюсь… Потом закроют. Я сижу, они караулят… Без них как без цигарки, – пояснил Вася и сменил тему разговора:
               - Дед! Когда эти два барана зашевелятся, – кивнул он на коллег по палате, и будут опохмеляться, то напомни им, чтобы мне оставили.
               - Так они не спят, музыку слушают.
               - Я знаю, что не спят, а притворяются. Они выжидают, когда я тапки унесу за порог и… Ага! Так вот, не оставят – получите все! И ты тоже. Классный сюжет получишь для книжек…
               Вася вышел за дверь. «Бараны» не только проснулись, но сразу же вытащили из мусорного ведра бутылку, выплеснули из кружки чай и… Ага!
               - Дед! Меня Иваном зовут, а этот красавец – Федька.
Иван поглядел на бутылку, на Федьку, потом после небольшого колебания глянул на меня и спросил:
               - Может, потянешь мензурку, непьющий?
               - Нет, ребята, не могу.
                У Ивана отлегла тяжесть от сердца, и он с облегчением, унылым голосом выдохнул:
               - Ладно, оставим Ваське на один глаз. Он если захочет, то и в пустыне найдёт. Правда, Федька?
               - Кончай трепаться, пей, да нужно сваливать. Щас заведующий к деду прилетит, припутает нас – наделает шороху.

                Иван с Федькой вылакали из бутылки остатки жидкости и торопливо вышли из палаты.
Наступила тишина. В ожидании врача я лежал на кровати и смотрел в потолок. Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в палату вошла санитарка с двумя костылями.
- Вы Петров?
- Да.
- Возьмите! Олька из приёмного отделения принесла и сказала: «Передай хорошему человеку, писателю Петрову. Пусть поправляется». Вы далеко не ходите, врач сказал, скоро придёт к вам. Его на второй пост срочно позвали, больному стало плохо.
               - Спасибо за заботу. Подожду. А костыли мне не нужны, я понемногу начал ходить. Возьми, коль дают. Ты старый, пригодятся не тебе, так твоей старухе… Мы здесь одному деду гинекологическое кресло подарили, так домой забрал при выписке, сказал: «Пригодится!»  Будет жонка в кресле лежать да телевизор смотреть! Здесь и ноги есть куда пристроить. Будет между ног смотреть в телек, как сквозь прицел! Баскова разглядывать, Волочковую или поп-короля в павлиньих перьях…
                Санитарка ушла. Я остался. Вошёл в палату заведующий отделением, произнёс: «Извините, Сергей Петрович, вас должны были разместить в десятой палате, но почему-то этого не произошло. Переходите туда, там все места пока свободны. Я зайду к вам позже, когда вы устроитесь…
                Я с облегчением вздохнул и проследовал в палату номер десять. Вспоминая этот эпизод, я с теплотой души подумал о нынешнем нахождении в палате с замечательными пациентами – Василием и Феликсом и той доброжелательной обстановке, сопутствующей успеху в лечении.