Оклеветав Спасителя Царя...

«Оклеветав Спасителя Царя…»

История одного автографа


Я однажды уже вытворял нечто подобное…
В декабре 2012 года, собираясь в Хельсинки на финско-российскую медиаконференцию со странным названием «Кривые зеркала», прихватил с собой книгу «Журналист». Не для чтения в дороге, на пароме, или в отеле – книга мной прочитана давным-давно. Я знал, что в нашей команде будет автор - Андрей Константинов.
Конференция проводилась в Парламенте Финляндии. В первый день я убедился, что пронести книгу в Парламент труда не составит, на второй день я это сделал. И попросил Андрея подписать её мне. «Володе от Андрея – удачи!» - написал Константинов на титуле, поставил дату и расписался.
- Э-э, нет, так дело не пойдет! – «возмутился» я. - Дату вы указали, а место? Обязательно нужно указать: «Хельсинки, Парламент».
Андрей дописал: «Хельсинки, парламент».

В нашей домашней библиотеке полное собрание сочинений Валентина Пикуля и несколько отдельных изданий. Книгу «Миниатюры» я выменял, уж не помню на что, в книгообмене – существовала такая форма комиссионной торговли в книжных магазинах в 1980-е годы.
Квартирка маленькая, книжные шкафы переполнены, и в последнее время я раздаю книги, без которых могу обойтись, какие-то - знакомым, какие-то - в музеи, что-то сдаю в «Букинист». Решил отдать и подвернувшиеся под руку «Миниатюры» Пикуля. Кому? Надо подумать. Думая, стал листать книгу и наткнулся на миниатюру «Дворянин Костромской».
Она о трагической (в понимании и представлении Пикуля) судьбе Осипа Комиссарова.
Осип Иванович 4 апреля 1866 года, по одной из версий, спас от гибели императора Александра II. (Так ли это было на самом деле, конечно же, не скажет никто.) Валентин Пикуль придерживается другой версии: императора спасло то, что террорист Дмитрий Каракозов заложил в свой пистолет двойной заряд пороха и «отдача при выстреле была столь чудовищна, что дуло вздёрнуло кверху». Каракозов промахнулся.
Присутствовавший при происшествии известный фортификатор генерал Эдуард Тотлебен по каким-то причинам к апрелю 1866 года утративший «благорасположение» императора, ловко воспользовался случаем. Он выдернул из толпы стоявшего рядом с Каракозовым Осипа Комиссарова. «Вот он! – заорал Тотлебен, хватая картузника. – Вот он, спаситель отечества!»
(Отечество в книге с маленькой буквы. – В.Ж.)
Таким образом Тотлебен вернул себе «благорасположение» императора и создал ещё одного народного героя, приравненного им к Ивану Сусанину.
Поэт Николай Браун – потомок Осипа Комиссарова по материнской линии.
В данном месте будет уместен фрагмент нашего с Николаем Николаевичем интервью Бог весть какой давности.
- Фамилия Осипа Ивановича также, как и фамилия моей матушки, писалась с одной «с». Об этом родстве она не хотела подробно рассказывать. Могу сказать со всей ответственностью: то, что писалось в советской печати об Осипе Ивановиче, например, что он спился и повесился, неприкрытая ложь. Комиссаров за свой поступок получил дворянское звание и крупное денежное вознаграждение, о чём было не принято говорить при советской власти. Я нашёл документы о том, что ему было подарено большое имение на юге, точнее - в Екатеринославской губернии. Раньше оно принадлежало жандармскому генералу Свечину. Осип Иванович развёл там большое хозяйство, выращивал какие-то замечательные груши. Что же касается его костромского прошлого, говоря сегодняшним языком, он был предпринимателем. Имел причастность к меховой торговле, к торговле шапками.
- Зачем же понадобилось превращать его в крестьянина? – удивлялся я.
- Так было принято. «Из какого сословия пошел?» – «Из крестьян». - «Так и запишем». Когда 4 апреля 1866 года в Летнем саду Осип Комиссаров увидел, что некий молодой человек целится в царя, он бросился к нему, ударил по руке, и пуля ушла вверх. У меня нет никаких сомнений в том, что, если бы понадобилось, Осип Иванович закрыл бы государя своим телом. Сейчас, когда у каждого средней руки бизнесмена и дрожащего за свою жизнь среднего политика вооруженная до зубов, хорошо подготовленная, охрана, трудно представить, что у государя императора не было никакой охраны. Да никому в голову не могло прийти, что в царя-освободителя будут стрелять. Он же ничего плохого для России не сделал. Да и сам Александр II не понимал, в чём провинился. А на него между тем была открыта настоящая охота…

Знал я и об отрицательном отношении Николая Брауна не только к творчеству Валентина Пикуля, но и конкретно к его миниатюре «Дворянин Костромской». Несколько лет назад он говорил мне:
- Я не считал нужным читать «Дворянина Костромского», пока в фильме обо мне не процитировали этот пасквиль. Прочёл и пришёл в ужас. Все ложь!
 «Он проснулся (4 апреля 1866 г. - ВЖ.) в грязной канаве где-то за Лиговкой, подле Николаевского вокзала, - цитировал Николай Николаевич. - Ещё вчера за пошив картуза он имел полтора рубля и, конечно, прогулял всё до копеечки. Ужасна была мысль о возвращении домой, где его ждет Манюшка с красными руками прачки. Бьёт она мужа всегда в ухо, как унтер-офицер солдата…»
Более всего возмущал Николая Николаевича финал миниатюры.
«Жизненный конец «спасителя» (в кавычках! - ВЖ.) был отвратителен! Всё давно пропито, в людях он вызвал лишь брезгливость. По привычке он ещё пытался что-то бормотать о своём «подвиге» (в кавычках! - В.Ж.), но его уже никто не слушал. Рюмочку нальют – и спасибо! <...> Всеми забытый, влача жалкое существование попрошайки, «спаситель» загнулся после очередного запоя. Даю голову на отсечение, что накануне он пил что угодно, только не шампанское…»

И вот я у Брауна. Посвящаю Николая Николаевича в свой замысел – засвидетельствовать его отношение к миниатюре Пикуля, и, благодаря его, Брауна, автографу, сделать книгу, достойной помещения в мою «мемориальную библиотеку». Открываю «Миниатюры» на 213 странице.
- Что я могу написать? Что эту муть перечитывать не стану?
- Вот! Можете так и написать! А можете и что-то серьёзно – как потомок Осипа Комиссарова.
- Хорошо. Я вас понял. Я подумаю. Сейчас мы с вами будем говорить о российско-польских отношениях, о тех военнослужащих Армии Краёвой, с которыми я сидел в мордовском лагере, а потом я что-нибудь напишу.
Николай Браун отсидел десять лет за антисоветскую деятельность; ему инкриминировалась подготовка покушения на Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева и взрыва мавзолея Владимира Ильича Ленина.
После практически двухчасового монолога Николай Николаевич пододвинул к себе «Миниатюры» и, задумавшись буквально на несколько секунд, взялся, как обычно, старательно выводить буковки.
«Кто не имел мозгов в миниатюре,
Свой хамский след оставил в бескультурье,
Оклеветав Спасителя Царя
И сов.читателей унизив зря».
(«Сов.читатели» - советские читатели, разумеется.)
Браун поставил дату и расписался. Затем дописал:
«Осип Иванович Комиссаров-Костромской и ныне Первый Почетный гражданин С.-Петербурга».
Протягивая мне книгу, он сказал:
- И сегодня в нашем ЗАКСе в списке Почетных граждан первым значится Комиссаров.
- Вот-вот, Николай Николаевич, и это напишите! Как постскриптум.
Браун написал:
«И сегодня в СПб, возродившем себе историческое имя, в Законодательном Собрании в списке почётных граждан нашего города самым первым значится О.И. Комиссаров-Костромской (1866 год)».

Дома я обнаружил мистическое совпадение: сегодня 4 декабря, автограф у Константинова я взял тоже 4 декабря, только 2012 года. А если учесть, что покушение на императора Александра II имело место быть 4 апреля…

4 декабря 2021 г.