ПУТЬ. Глава 12. Наши дни, начало

Фоторобот Албанца, составленный доктором из медицинской академии, который беседовал с ним перед палатой раненного, был развешан по всем отделениям полиции. Рядом красовался фоторобот Веленова. Пока эти изображения между собой связывала только надпись поверху: «Их разыскивает полиция». Первому, кому пришло в голову, что их объединяет не только это, был майор Потапов.
– Петр Григорьевич, – обратился он к начальнику, поймав того в коридоре, и подведя к доске объявлений, – а ведь они, похоже, вместе работают.
– Почему? – Удивился начальник отделения полиции.
– Первый Сотникова на бойне у метро Василеостровская на руках вниз вынес из квартиры с трупами, а второй приходил к раненому в госпиталь.
– И что? Может, второй действительно какой-нибудь родственник.
Сан Саныч пожал плечами.
– Может и родственник, только я в такие совпадения не верю.
– Так что ты предлагаешь? Объединить дела?
Майор опять пожал плечами.
– Ты начальник, – сказал, – тебе и решать.
– Да ну тебя с твоими догадками! Пока так работать будем. А ты, Саныч, вот что, поезжай-ка в больницу к тому полковнику, узнай, как он там, поговори.
– С кем? – Удивился Потапов.
– С ним.
Оперативник вытаращил глаза.
– Петр Григорьевич, ты уже совсем… того… Он второй день в себя не приходит. Врачи говорят, что плох очень. Ему не со мной, ему скоро, похоже, с Господом беседовать.
– Типун тебе на язык, дурак… Пойдем-ка ко мне в кабинет, пошепчемся.
Начальник отделения полиции и начальник оперативного отдела поднялись на второй этаж и заперлись в довольно просторном и неплохо, для ментов, обставленном кабинете подполковника.
– Ну, – Петр Григорьевич продолжил прерванный разговор, – со вчерашнего дня никаких сдвигов?
– Напротив, – майор покачал головой, – сдвиги очень даже большие.
Он замолчал.
– Говори, говори, – Васильев сделал жест, будто что-то подбрасывает в руках, – не тяни кота за…
– Да, не хотел расстраивать раньше времени, – Потапов вздохнул, – пуля настолько близко к сердцу, и так неудачно расположена, что трогать ее не решились. Полковник жив, но это уже живой труп.
Начальник тяжело опустился в кресло, сгорбился, положил предплечья с тяжелыми кулаками на колени и поник головой.
– Это я во всем виноват, – глухо сказал он, – старый идиот… Зачем? Ну, зачем я ее туда послал!
– Перестань, – майор обнял начальника за плечи, – причем здесь ты? Да и не время виноватых искать. Надо думать, что делать? Люда, кстати, никого из тех… ну, в кого палила, не узнала?
– Нет, – глядя куда-то в сторону, ответил Васильев, – далеко, говорит, было. Да и тень от деревьев падала. Она практически по силуэту стреляла, в абрис.
– Да-а, – Протянул Сан Саныч, – тут задумаешься… Она уже что-то знает?
– Догадывается, хоть я ее из дома не выпускаю.
Замолчали. Каждый думал об одном и том же, но выводы всякий делал свои. Наконец Потапов произнес:
– Бежать ей надо. Не в тюрьму же идти.
Подполковник поднял седую голову.
– Ты серьезно? – Спросил потухшим голосом.
– У тебя деньги есть? – Вопросом на вопрос ответил подчиненный.
– Тысяч тридцать долларов накопил. В коробке на антресолях лежат, кажется. Дачку хотел купить какую-нибудь, чтоб на пенсии было, где рыбку половить.
– Ничего, на моей половишь. И у меня примерно столько же. С такими деньгами обустроиться вполне реально. А там посмотрим.
– Где обустроиться? Ничего не выйдет… Ох, я дурак.
– Хватит ныть! Возьми себя в руки, в конце концов! Поехали к тебе, там все втроем и решим.
Офицеры встали, разгладили складки на форме. Васильев подошел к селектору.
– Ты чего, Григорич? – Не понял начальник убойного отдела.
– Машину вызову.
– Не надо никого вызывать, пусть все думают, что мы к начальству поехали. Сами, вдвоем… Без машин.
– Ну да, ну да… А?..
– На моей прекрасно доберемся, – ответил на незаданный вопрос Сан Саныч.
– Так у тебя же с электрикой что-то?
– Ничего, до твоего дома точно дотянем.
Подполковник пожал плечами.
Они спустились вниз, прошли мимо дежурки, где Петр Григорьевич буркнул в стекло: «Я в главк». Вышли на улицу. Потапов нажал на кнопку брелка, два раза пиликнул видавший виды «Nissan». Сели, со второго раза завелись.
Через полчаса они входили в новый двадцати двух этажный дом, где с недавних пор в просторной трехкомнатной квартире проживал подполковник Васильев.
На звонок никто не ответил.
– Спит, наверное, – сказал Петр Григорьевич, доставая ключи.
Вошли. В квартире было тихо, слишком тихо.
– Люда, – позвал Васильев, – Людочка!
Никто не ответил.
Потапов из наплечной кобуры достал табельный ПээМ. У Васильева оружия с собой не было. Он поморщился и помотал головой, как бы говоря: «Убери». Майор показал ему кукиш и, отстранив начальника плечом, стараясь мягко ступать, вошел в комнату. Через пять минут стало ясно, что в квартире никого нет.
– Ну, и где она? – Недоуменно спросил Петр Григорьевич.
– Ты это у меня спрашиваешь? – Потапов убрал пистолет, – лучше глянь, нет ли где записки какой.
И точно! На письменном столе лежал лист формата А-4, на котором аккуратным, чуть мелковатым почерком племянницы было написано следующее:
«Дорогой дядя Петя!
Прежде всего, хочу попросить у Вас прощения за то, что своим исчезновением доставлю кучу неприятностей, но я не маленькая девочка, и все понимаю: если раненный мною офицер умрет, я надолго сяду в тюрьму. Да, если и выживет – пожалуй, тоже. А я не хочу просидеть в каменном мешке лучшие годы своей жизни из-за рокового стечения обстоятельств.
Поверьте, мне очень жалко того полковника, и если, дай Бог, он останется жив, передайте ему: я очень сожалею, что так получилось. Может быть, он сможет меня простить.
Спасибо за все, что Вы для меня сделали, и за все, что не успели по моей же глупости. Хочу обратиться с последней просьбой – не объявляйте меня в розыск хотя бы два дня. За это время ничего не решится и никто меня не хватится, а я успею куда-нибудь уехать.
Любящая Вас Людмила.
P.S. Из ящика письменного стола взяла немного денег. Обязательно верну, но когда и как – пока не знаю».
– Вот тебе и решение… – Потапов, выслушав зачитанное вслух его начальником послание, сел на диван, – Григорич, она у тебя что, на филологическом училась?
– Ч… что? Почему? – Рассеянно спросил подполковник.
– Да, уж больно гладко написано для прощальной записки. Это и не записка вовсе – письмо целое; долго, наверное, решалась… Думала.
Васильев потянулся к дальнему концу стола, придвинул массивную хрустальную пепельницу, скомкал лист, что держал в руках и, щелкнув зажигалкой, поджог.
– Ты, Сан Саныч, про все это забудь, – не отвечая на вопрос, порекомендовал он, – ничего не было, Люда по-прежнему живет у меня.
– Обидеть хочешь? – Зло спросил майор, – она ведь и мне не чужой человек.
– Ты зубами не скрипи, дело серьезное. Мы с тобой в унисон петь должны, а то и сами спалимся, и девчонку не убережем.
Потапов промолчал.
Петр Григорьевич выдвинул верхний ящик стола, порылся, достал и бросил на столешницу тонкую стопку пятитысячных купюр. Деньги веером разлетелись по полировке.
– Не помню, сколько здесь было, – сказал он, – но она и половины не взяла. Тысяч сто от силы… А мы-то: тридцать тысяч долларов, шестьдесят тысяч!
Он тяжело вздохнул.
– Ладно, – подполковник встал, – искать ее не будем, тут план «Перехват» не объявишь. Поехали на службу, пока нас самих не хватились. Если что надумаю – скажу.
… Старший сержант патрульно-постовой службы Алексей Голиков сменился с дежурства, и в ожидании своего напарника Сашки Спицина, разглядывал стенд с изображениями черно-белых, будто нарисованных простым карандашом лиц. Все это были чем-то провинившиеся перед законом люди, которых по стечению ли обстоятельств или в силу некомпетентности конкретных должностных лиц и исполнителей, не удалось сразу задержать. Они были похожи друг на друга если и не как близнецы, то уж во всяком случае, как единоутробные братья. Женщин здесь, почему-то, не было.
ППСник весьма скептически относился к возможности по этим экспозициям кого-нибудь найти, и его мнение разделяли почти восемьдесят процентов сотрудников правоохранительных органов. Сейчас он разглядывал фотороботы просто потому, что ему было нечего делать.
У военных, получив «добро на сход», задерживаться в части не принято. В любую минуту может прозвучать внезапная вводная, и если тебя обнаружат поблизости, да еще и праздношатающимся, то немедленно привлекут к выполнению поставленной задачи, не взирая ни на какие твои уверения, что тебя отпустили, и ты уже дошел до КПП, просто забыл фуражку, вернулся и т.д. и т.п.
Так получилось и сейчас, хотя, сравнение не очень корректное, ибо никто никого не привлекал; разве что случай, ну, и чувство долга.
Взгляд старшего сержанта вдруг зацепился за одно фото. Лицо, не смотря на общую размытость, показалось знакомым. Он вгляделся – так и есть! Где-то он его уже видел! Голиков стал мотать головой туда-сюда, рассматривая нечеткие пятна лиц. А вот еще! Трудно, конечно, сказать, но ведь ни одно другое из полутора десятков изображений не показалось знакомым. Две знакомые «моськи» на одном стенде – это уже система. Надо вспоминать.
– Чего застыл? Пошли, что ли. – Появился Спицин.
– Погоди, Сашок… Посмотри лучше, тебе вот эти рожи не знакомы?
Он ткнул пальцем в фоторобот Албанца и Веленова.
– Да нет, – напарник пожал плечами, – что-то не припомню. Как тут вообще кого-то узнать можно?
– Понимаешь, здесь их пятнадцать штук, а мне именно эти вдруг в глаза бросились. Особенно вот этот.
На этот раз палец ткнул только в фоторобот Албанца.
– И вроде бы недавно было, где-то…
И тут он вспомнил! Вокзал, скоротечная драка, нападавший убежал, а второй, тот, что больше запомнился, остался, но от составления протокола отказался. Конечно! Кроме него – старшего сержанта Голикова – их никто и не видел, Спицин подошел, когда уже все разошлись.
– Саня, иди один, мне тут придется задержаться.
Напарник снова пожал плечами, но возражать не стал – развернулся и направился к выходу.
А добросовестный Голиков, хоть и понимал, что ему влетит за не оформление протокола, подошел к дежурному, узнал кто инициатор разработки двух опознанных фотороботов. Предварительно созвонившись, поехал в Василеостровское отделение полиции, и рассказал где и при каких обстоятельствах он видел данных фигурантов. Удивительно, но его никто не наказал, не побранил даже. Напротив, после снятия показаний, сам начальник отделения, не молодой, но крепкий еще подполковник, искренне поблагодарил, и сильно стиснул его ладонь в своей лапище, так что косточки хрустнули.
– Ну, вот тебе и связь, Петр Григорьевич, – сказал ему Потапов спустя пять минут.
– Да, – согласился начальник, – ты, Сан Саныч, оказался прав. Только какая-то странная связь – дрались. Объединяем дела.
– Ну, мало ли, что там у них случилось.
– Да, – согласился начальник, – мало ли. И надо бы засаду к камерам хранения поставить.
– Куда? Там их много.
– Да, туда где сержант драку видел. Если они там что-то забыли, то обязательно вернуться.
– Ну, пошли своих, пусть подежурят.
Васильев задумался.
– А потом я их сам сменю.
Оперативник недоуменно посмотрел на начальника.
– Да, да, – подтвердил намерение подполковник, – в свете того, что мне скоро предстоит вынести, задержание особо опасных преступников будет не лишним. А что? Вдруг повезет.
– Повезет?! Уж не знаю, что там из-за Люды выйдет, но за такую инициативу, как сидение в засаде при твоей должности, ты точно по шапке получишь. Скажут: «Старый дурак, тебя людьми руководить поставили, а ты лейтенантскую работу выполняешь! Может тебя обратно в ППСники перевести?»
– Саныч, – Петр Григорьевич махнул рукой, – я все решил… Отстань, и так тошно.
– Тошно ему… – Проворчал Потапов, – ладно, я с тобой пойду. Сейчас, только план мероприятия нарисую. А ты утвердишь!
_____________________________________________________         

Дмитрий и человек, который пытался его ограбить и убить, вовсе не отказавшийся от этих намерений, являвшийся соучастником тяжелого ранения его друга, вместе и совершенно спокойно вышли из подъезда типового девятиэтажного дома 504-й серии на юго-западе города, пересекли небольшой дворик и подошли к неприметной «деу нексиа». Албанец достал сигареты. Было десять часов утра.
– Будешь? – Обыденно спросил он, протягивая «Camel» с высунутым из пачки кончиком желтого фильтра.
– Давай, – столь же обыденно согласился Велинов.
Щелкнула зажигалка, оба окутались клубами сизого дыма.
Они стояли, опершись на капот машины, и мирно курили, думая каждый о своем. И хотя мысли их крутились вокруг одного и того же, планы у них были абсолютно разные. Со стороны казалось, что это добрые друзья, или, по крайней мере, старые товарищи решили перекурить перед дальней дорогой, чтобы потом не отравлять воздух салона автомобиля как можно дольше. Но и тот и другой хорошо помнили, как целились друг в друга вчера днем, больно вдавливая стволы пистолетов в ребра каждый каждому, готовые в любой момент нажать на курок. Правда, привычный к такому Албанец, не слишком предавал этому значение.
Так уж порой случается, что, смертельные враги в критические моменты своей жизни объединяют усилия, чтобы решить проблемы, которые поодиночке решить, может случиться, и не удастся. И пусть сейчас это был не совсем тот случай, но так уж вышло, что на данном этапе травились они дымом сигарет из одной пачки, и рука, протянувшая ее, как и рука, принявшая сигарету, не дрожали.
… Дмитрий отдышался, и посмотрел в затылок водителю.
– Зря ты пистолетик-то выкинул, – сказал тот, глядя в зеркало заднего вида на своего неожиданного пассажира.
Веленов промолчал, не зная что ответить. Действительно зря.
– Надо было либо мне в спину шмалять, – наставительно продолжил монолог собеседник, – либо вместе с оружием сматываться. Там ведь пальчики твои остались. Теперь на тебе труп мента.
– Там и твоих отпечатков достаточно, – огрызнулся Дима.
– Ну, это вряд ли.
Албанец зубами демонстративно медленно снял тончайшие нитяные перчатки сначала с правой руки, держа руль левой, потом наоборот.
– Ничего, – мстительно проговорил Веленов, – видели тебя многие, а уж врач-то запомнил твою рожу наверняка. Теперь рядом с моим «портретом» и твой появится, только более детально выписанный. Вместе висеть будем.
– Висеть – сколько угодно, главное не лежать. Но теперь ты и сам понимаешь, что мы крепко повязаны. И дело у нас общее. Нам не только висеть вместе надо, работать вместе. Как насчет временного перемирия? Тебя Дима зовут?
Дмитрий чуть не задохнулся от такой наглости.
– Да, ты! Ты!!! Офигел совсем, ублюдок!!! Ты Леху чуть не убил! А может, и убил, не ясно пока… Перемирие?! Да, я тебе сейчас башку откушу, козлу.
И он подался вперед, словно и впрямь собирался исполнить свою угрозу.
– Сядь! – Резко бросил Албанец.
Дима откинулся на спинку сиденья – не окрика испугался, просто понимал, что все равно ничего сейчас сделать не может, а просто теряет лицо в присутствии врага.
– Зря ты так, – уже спокойным голосом сказал наемник, – работа в команде очень важна, она помогает свалить вину на другого.
Он потянулся к перчаточному ящику, достал пачку сигарет, достал две. Одну протянул Дмитрию. Тот машинально взял. Вскоре в салоне повис запах хорошего табака.
– Зароем топор войны и выкурим трубку мира, – усмехнулся Албанец, продемонстрировав знание фольклорной истории Америки, – ты пойми: я ведь не в друзья тебе набиваюсь, и убить мы можем друг друга, как только кому-то подвернется выгодный и удобный случай. Но!
Тут он снял правую руку с «баранки», и поднял вверх указательный палец.
– Но, до определенного момента мы нужны друг другу.
– Я тебе – наверняка, а ты мне в хер не упирался, – не слишком вежливо перебил Велинов.
– И тут ты не прав. Ты мне нужен понятно зачем – здесь вопросов не возникает, но и я тебе нужен!
– На фига?
– Я единственный, кто может подтвердить твою невиновность в убийстве мента в больнице.
– Да, ну? – Дима скорчил плаксиво-жалостливое лицо, – пойдешь сдаваться в полицию? Ты за кого меня держишь, чудило?
– Конечно, нет. Но я могу написать письмо, приложив к нему неопровержимые доказательства.
– Это, какие же?
– Пока не важно. Так будет конструктивный диалог?
Веленов задумался. В словах бандита был определенный резон, но вот только доверять ему нельзя. Как только найдем янтарь, никакой записки он писать не станет, а вышибет своему новоявленному партнеру мозги. И что делать?