Поезд во времени. Часть 1. Глава 9

                9

                Спасительный поезд

   На древний Теотиуакан опустился поздний вечер, солнце уже село где-то за окрестными холмами и в лучах его заката, словно иллюминации, таинственно подсвечивались тысячелетние пирамиды. Дорога Мертвых, усеянная тысячами трупов диких племен, которая вела от Бога Дня - пирамиды Солнца до Богини Ночи — пирамиды Луны выглядела сейчас, как вечерняя улица какой-нибудь гуляющей европейской столицы. Согласно легенд древних ацтеков, контуры древнего города причудливо повторяют звездное небо, а вот и вечный Млечный Путь, который всем показывает дорогу, но, похоже, им он ничем не сможет помочь. Сейчас им было не до созерцания этой небесной красоты, они молчаливо ежились в свои модные европейские одежды перед наступлением темной мексиканской ночи. Может кто-то из них и думал о том, чтобы было бы лучше остаться в, уже привычной, теплой больнице, но никто не хотел первым нарушить тишину.
 
   Неизвестно, кто первым услышал в тишине ночи пока еще еле слышный длинный гудок паровоза, но первой на это обратила внимание Джина. Сначала она подумала, что просто уснула на холодных ступеньках пирамиды, удобно положив свою голову на плечо Луиджи, и ей снится родной Чивитавеккья и гудок местного поезда, спешащего по своим делам в Рим. Она испуганно открыла глаза и посмотрела на чуть задремавшего мужа. Луиджи сразу вздрогнул, словно сразу почувствовал, что его Джины рядом нет, но она была тут рядом, терпеливо и с надеждой, вслушиваясь в ночную тишину.

- Ты слышишь, Луиджи? — испуганно прошептала она.
- Наверное, так звучат ночью эти пирамиды, - сразу откликнулся Луиджи, - хотя сам сначала подумал о голосах мертвых, но просто не хотел пугать свою жену.
- Нет, я вдруг отчетливо услышала вдали гудок паровоза, - настаивала жена.

   В ответ Луиджи нежно обнял Джину, словно стараясь защитить от мучавших ее ночных кошмаров.

  Графу Орлову тоже не спалось, хотя совсем по другой причине. В своей разгульной жизни он просто не привык, так рано засыпать и, когда огонек от сигареты этой красивой итальянки Жанны Райоли, вдруг пропал за ближайшим холмом, он последовал вслед за ней. Он нашел ее сразу и по ее встревоженным глазам сразу понял, что у нее что-то случилось. Пока он на ходу придумывал фразу, которую можно было уместно здесь и сейчас произнести при даме, как она остановила его неожиданным вопросом:
- Вы слышите?

  Нет, если честно он ничего не слышал, кроме обычных звуков ночи, но Жанна пошла куда-то в направлении, которое подсказывало ей ее женское воображение и интуиция. Странное дело, но через несколько минут они оказались на том самом месте, куда они вышли из поезда всего несколько дней назад.  Ну, конечно, вот тут были какие-то развалины каменной стены и среды зарослей диковинных кактусов и оливковых деревьев, возвышаются несколько величественных пальм, а там дальше как раз остановился их поезд. Граф Орлов пошел в этом направлении, как вдруг обо что-то споткнулся: черт побери, надо быть весьма осторожным, мало ли в темноте можно на что-то наступить. Вот, пожалуйста, какие-то длинные металлические штыри валяются прямо на земле, а еще говорят, что ацтеки не знали железо. Штыри, на которые неосторожно наткнулся граф Орлов, тянулись куда-то за очертания очередной пирамиды, он нагнулся и вдруг испуганно оторвал руку: это были не какие-то там древние железки, а самые настоящие рельсы. А вот от очертания пирамиды шло какое-то необъяснимое тепло прямо посреди прохладной ночи, и Орлов понял, что он ошибался. Сначала почти рядом раздался длинный паровозный гудок, и ночные очертания древней пирамиды сразу превратились в силуэт поезда.

  Отто Шварц сразу проснулся, когда его новый русский знакомый последовал вслед за красивой итальянкой: ох, уж мне эти аристократы. Но когда Орлова не было несколько минут, то он по-немецки забеспокоился и пошел вслед за ними, хотя, понимал, что, пожалуй, опоздал. Оказавшись среди зловещей темноты, он на всякий случай для приличия позвал Орлова, который ответил ему длинным паровозным гудком.

- Нашел время шутить, - обиделся немец, но тут из кромешной темноты раздался спокойный голос его русского попутчика:
- Шварц, будите зал ожидания, наш поезд подан.

  Сомнений никаких не было, из темноты ночи четко вырисовывались контуры поезда и, похоже, Орлов не шутил. Только вот никого не надо было будить, словно по команде из зала ожидания, устроенного прямо на ступеньках пирамиды, потянулись люди, и все вокруг вдруг наполнилось их радостными голосами и слабым светом от спичек и зажигалок. Отто Шварц даже и представить себе не мог, что все пассажиры поезда вдруг окажутся такими курящими.

  Нет, они не просто радовались, как дети, их лица просто светились от неподдельного счастья. Чудо, в которое они так верили, свершилось: прямо посреди древнего мексиканского города, вдали от их родины, в каком-то непонятном времени стоял их поезд. Они подходили к нему раз за разом дотрагивались до его вагонов и колес: нет, им это не снится, здесь все настоящее. Счастливые пассажиры предлагали своим попутчикам, мол, синьоры посмотрите, у меня на пальцах осталась самая настоящая паровозная грязь, значит, Господь услышал наши молитвы.

   Долгое время никто не них не решался подняться в вагоны, пока там, словно по мановению волшебной палочки, не зажегся тусклый свет, и они торопливо стали занимать свои места. Анри Реваль был последним из пассажиров, который остался проверить, не остался ли кто-то из них у древних пирамид. Нет, все они были тут, и вместе с длинным гудком поезда, француз едва успел подняться в свой вагон. Поезд, немного вздрогнув, будто сказочный железный конь перед стартом и осторожно, словно на ощупь, двинулся в темноту ночи, неторопливо покачиваясь своими вагонами.

   Никому из пассажиров даже в голову не приходило усомниться в реальности всего происходящего, засомневаться в увиденном сейчас здесь своими глазами. Они искренне верили, что поезд вернулся сюда в холодную мексиканскую ночь, чтобы забрать их отсюда в солнечную и любимую Италию. Даже прагматичный Шварц, который несколько минут назад хотел предложить Орлову вместе подняться в паровозную будку, чтобы хотя бы для себя попробовать объяснить, происходящее с этим странным поездом. А теперь с Орловым было просто не о чем говорить, поскольку тот увлекся разговором с красивой итальянкой. Жанна Райоли была единственным пассажиром поезда, которая заняла не свое место, но русский синьор так ее просил, что она не могла отказать составить ему компанию. Да и другие пассажиры были не в обиде, в конце концов, если бы ей не захотелось прогуляться посреди ночи среди развалин древнего города, кто знает, чем бы все это закончилось. А так они теперь едут, такое ощущение, что поезд с каждой минутой набирает ход, а что там мелькает за окнами поезда, было им уже неинтересно — знаем, мол, насмотрелись.

  Все это ночное безумство наблюдал со стороны только один человек, тот самый смотритель древнего города, который встречал этих странных туристов прошлый раз. Только, кто же ему поверит в случившееся, после целой бутылки текилы, хотя и без нее он вряд ли бы сумел рассказать, куда вдруг пропали иностранцы посреди звездной ночи. Правда, люди говорили, что в этих местах и не такие чудеса случаются, одним словом — Теотиуакан, место богов.

   Жанна Райоли едва закончила рассказывать Орлову про историю своей еще такой юной жизни, как она мечтала стать актрисой, как покинула ради этого родной Каир и своих родителей. Не зная почему, она первый раз так открылась совсем незнакомому человеку, этому высокому русскому графу с карими глазами. Может быть, просто потому, что тогда пошел вслед за ней в зловещую темноту ночи, или, когда он пригласил ее в свой вагон, и она ответила ему своей откровенностью. В конце концов, в этом вагоне было более удобно ехать, чем в прежнем, хотя она никогда не умела пользоваться моментом. Иначе бы она уже давно снималась в кино в главных ролях какой-нибудь Клеопатры или Дианы. Засыпая, она вдруг мечтала проснуться, как героиня поезда в фильме "Прибытие поезда на Миланский вокзал". И тогда они вместе с русским графом побывают в "Ла Скала", она будет в длинном белом платье с блесками, как у Франчески Бертини, и они вместе будут сидеть в самой дорогой ложе. Ах, да, в перерыве ей непременно попадется на глаза этот противный коротышка Чезаре Пранки со своей очередной уродиной, и она, Жанна, его просто не узнает.

  Пассажиры поезда все никак не мог заснуть, пассажиры еще долго не могли поверить в происходящее чудо, и все говорили и говорили, деликатно обходя тему реальности всего происходящего с ними. А что тут было говорить, они усердно молились, и Господь услышал их молитвы. Вот приедут они в Милан, ведь лето еще только начинается, июнь месяц. Тысяча девятьсот одиннадцатого года. Спокойной ночи, синьор. Buona notte.  До встречи утром непременно в Милане, теперь все должно быть хорошо. Ну, если вы все же настаиваете на Риме, то я тоже не против того, чтобы сразу вернуться домой.

  А вот Отто Шварцу удобнее было добраться до Милана, там совсем рядом австрийская граница, а дальше и родная Германия. Ему будет, что рассказать своему начальству и даже предложить им свой план. Ну, как это что, конечно себя, ведь в нашем мире, сколько неизведанного, столько разных тоннелей, через которые можно добывать информацию и управлять миром.

- Bon sang, проклятый бухгалтер даже в 19 веке чуть не засыпался с этим, набитым
бумажными франками, саквояжем, — презрительно подумал про себе Анри Реваль, - и
на развалины пирамиды он вернулся не из-за большой любви к людям, а за своим саквояжем, будь он неладен. Хорошо, хоть в его кармане завалялся лишний золотой, а то бы просто умер с голоду в этом жалком Мехико. Тот самый золотой наполеондор, который презрительно бросила ему в лицо его Люси, когда уходила от него. Правильно сделала, кто он есть на самом деле — неудачник и вор. Бухгалтер.

   Граф Орлов тоже был не самого лучшего мнения о себе, все ему досталось легко - и имение, и титул. Даже толком не научился играть в карты, как его далекие предки. Даже в итальянских казино умудрялся оставлять целые состояния, все крепился, что — ничего - завтра непременно повезет. Только и умеет, что волочиться за хорошенькими актрисками, как вот эта уснувшая рядом итальянка. А жизнь, она — вон какая непредсказуемая штука: раз и тоннель, а оттуда, еще неизвестно, куда вынесет.  Надо возвращаться домой, а не проматывать маменькино состояние. Орлов посмотрел на своего "Буре": секундная стрелка весело бежала по кругу, отсчитывая время его праздной жизни.

  Поезд "Санетти" сейчас мчался по неведомому маршруту где-то посреди стран и континентов, оставляя позади себя Наполеонов и Бисмарков, заставляя своих пассажиров лишь на короткое время задуматься о своей жизни, чтобы снова вернуться в свой привычный мир.

  А потом поезд неожиданно остановился. Орлов посмотрел на свои часы — они стояли, все пассажиры в вагоне дружно спали, даже никогда не дремлющий немец, а за окнами уже поднимался рассвет, и он вышел из вагона.

- Bon sang (фр.) - Черт побери