Вендетта с холмов

Автор: Уиллис Джордж Эмерсон.
Наши очаровательные годы удовольствий, дорогая, пролетают слишком быстро,
И наши мимолетные радости становятся благословенными воспоминаниями о прошлом.
Небесные благословения, радостные и золотые, усыпают блаженством жизненные пути... Когда возлюбленная, любящая и весёлая,
Имеет своего «мужа» для своего милого,
А её «муж» имеет возлюбленную для своей жены.
                — Автор. 18 января 1917 г.
***
ГЛАВА I — Гваделупа.ГЛАВА 2—Очаровательные жизни. глава 3 — Женские прелести
4. — Возвращение на землю.5.На Сиесте.6.— Ссора — 7.Старые бандитские времена
8.—Письмо из Сан-Квентина, 9— Тиа Тереза,ГЛАВА X — Дом затворницы
XI — Отвергнутый поклонник, XII — Скоростная пуля. ГЛАВА XIII — Обвиняемая
XIV — Запутанная история, XV— За решёткой,глава 16 — Пьер Люзон возвращается
ГЛАВА 17 — Горькая пилюля,ГЛАВА 18—Неуловимое богатство—19. Доставка в тюрьму
ГЛАВА XX — В пещере.ГЛАВА XXI — Долг чести.ГЛАВА XXII — Подземные чудеса
ГЛАВА 23 — Неожиданный гость,ГЛАВА XXIV — В затруднительном положении
ГЛАВА 25 — Любовь и месть ГЛАВА 26 — Назначена дата 27 — Среди старых дубов
ГЛАВА 28 — Победительница,Г 29 — Свидание, Г.30 — Появление дона Мануэля
ГЛАВА 31 — Тени прошлого,ГЛАВА 32 — Предчувствия,ГЛАВА 33 — Старые друзья
ГЛАВА 34 — Поиски сердца,ГЛАВА 35 — В Коменче,ГЛАВА XXXVI — Перехитрила
ГЛАВА 37—Рассвет понимания,ГЛАВА 38— Уход Лича Шарки,39 — Сражение на утёсе
ГЛАВА 40 — Откровение,ГЛАВА XLI — Под обрывом,ГЛАВА 42 — Свадебные колокола.
***
ГЛАВА I — Гваделупа

Было июньское утро в центральной Калифорнии. Солнце только-только взошло над
На краю горизонта, рассеивая пурпурную дымку рассвета и купаясь в золотых лучах солнца, раскинулась огромная долина, похожая на пергаментный свиток. Это была сельская сцена, поражающая своим великолепием: окружающие горы, холмистые предгорья, а затем бескрайняя равнина, кое-где усеянная группами деревьев и поросшая пышной травой.

Тысячи голов скота пробуждались от сна — одни
нюхали воздух и тихо мычали, другие равнодушно топтали землю, и все
медленно двигались в ту или иную сторону.
Горные ручьи, змеями извивающиеся по долине, словно считали своим долгом начать день с утреннего омовения.

 На юге, возвышаясь над узким перевалом, прорезающим горный хребет Техачапи, стоял старый форт Техон, ныне разобранный и частично разрушенный, живописный, но уже не грозный — романтическая реликвия старых времён. На переднем плане, у осыпающихся глинобитных стен,
под сенью гигантских дубов, располагались торговый магазин и почтовое отделение, объединённые в одно здание.

Внутри этого здания полдюжины мужчин увлечённо беседовали.
обменивались рассказами даже в такой ранний час. Возможно, они тоже, как и скот
, почувствовали зов своего “утреннего утра”.

Молодой армейский офицер, лейтенант Честер Мансон, рассказывал о тяжелом случае
за несколько дней до этого он столкнулся с горным львом в одном из
близлежащих скалистых каньонов.

Рассказ был прерван топотом копыт.

“А вот и Дик Уиллоуби”, - объявил кто-то.

Всадник остановил своего мустанга, который тяжело дышал, перекинул поводья
через его голову и, легко спрыгнув с седла, вошёл в магазин.

Дик Уиллоуби был высоким, атлетически сложенным, сероглазым молодым человеком с квадратной челюстью.
парень, который выглядел решительно и целеустремленно. Изначально он был
архитектором из Нью-Йорка, но за последние пять лет стал
приемным сыном Запада — принес жертву или, скорее, прошел
через улучшающую метаморфозу ассимиляции.

“Доброе утро, Чес, старина”, - крикнул он лейтенанту.

Тот ответил на приветствие дружеским кивком.

— Вчера вечером в лагере было одиноко без тебя, Дик, — сказал он. — Кто эта прекрасная сеньорита, которая не даёт тебе покоя?

— Всё в порядке, — ответил Уиллоуби, улыбаясь. — Я расскажу тебе позже. Затем, поприветствовав остальных присутствующих, он
радостно воскликнул: «Ребята, она идёт».

«Что? Гваделупа?» — хором удивились все.

«Да, Гваделупа направляется сюда. Я заметил ее на горной тропе
час назад и, благодаря моему полевому биноклю, смог определить, что это такое.
движущееся пятнышко было не кем иным, как самой старой скво. Она прямо сейчас.
вон за той рощицей и скоро будет здесь.

“Интересно, набил ли она снова свой фартук этим золотом ".
наггетсы”, - отметил Том Бейкер вопросительно, а улыбка скользнула по
его седобородый лик. “Женщина-это регулярные бесплатные-золото россыпное
предложение”.

“В прежние времена ее бы задержали раньше, а, шериф?”
засмеялся один из ковбоев. Том Бейкер долгое время был шерифом
в прежние времена - много лет, и, хотя он больше не занимал свой пост, титул
все еще цеплялся за него.

— Чёрт возьми! — воскликнул Джек Ровер, ещё один ковбой, молодой человек благородного
происхождения и внешности. — Она не вернётся к себе
на этот раз ни в её тайник, ни в тот блуждающий огонёк — её золотую жилу,
если она мне не покажет.

— Этого будет достаточно, — сказал Дик Уиллоуби, укоризненно глядя на него.
— Не забывай, что Гваделупе, хоть и старая индейская скво, тоже
человек. Если я смогу предотвратить насилие, его не будет.

“ Что ж, ” рассмеялся Джек, сдвинув шляпу на затылок, как бы признавая, что ему
поставили мат. “ Ты мой босс на скотоводческом ранчо, и, полагаю, мне придется
воспользоваться твоими чаевыми.

“Послушай, Дик, ” спросил другой ковбой, - ты видел что-нибудь о
белом волке?”

— Вы имеете в виду настоящего волка? — вмешался Джек Ровер. — Или бандита, дона
Мануэля?

 Уиллоуби смотрел вдаль и не обращал внимания.

 — Полагаю, и то, и другое — правда, — задумчиво произнёс Том Бейкер, мрачно улыбаясь, и все рассмеялись.

 — Что ж, я, например, готов это подтвердить, — воскликнул Бак Эшли,
хозяин магазина, почтмейстер, бармен и всеобщий главнокомандующий торгового заведения. «Если дон Мануэль не волк в человеческом обличье и не
более отъявленный преступник, чем Хоакин Мурьетта, то вы можете
взять мою голову вместо футбольного мяча».

— Но он же мёртв, не так ли? — спросил ковбой, который заговорил о белом волке.

 — Я хочу, чтобы вы, ребята, запомнили одну вещь, — сказал Том Бейкер, — и это...

 — А вот и она! — перебил Дик Уиллоуби.

 Все замолчали, когда к магазину подошла сгорбленная пожилая индианка. Её черты были скрыты под шалью, которая плотно облегала её голову и плечи.

Бак Эшли поприветствовал Гваделупу вопросом: «Как?»  Индианка ответила таким же резким приветствием, подошла к прилавку и с трудом произнесла:
— Кофе, сахар, чай, рис. Левой рукой она собрала нижнюю часть своего ситцевого фартука и сложила его в виде мешочка. Она сунула правую руку в образовавшийся карман и, вытащив горсть золотых самородков, положила их на прилавок. Некоторые были размером с горошину, а другие — с очищенные орехи гикори. Зрители, у которых от удивления округлились глаза, не проронили ни слова. Вскоре интерес возрос до предела.

Бак Эшли завязал большой пакет с сахаром и пододвинул его к склонившейся фигуре покупателя, затем, опершись рукой о прилавок, он
Он пристально посмотрел на скво и сказал: «Ещё золота».

 Она снова сунула руку в карман фартука и вытащила ещё
горсть самородков, после чего Эшли принялся завязывать большой
мешок с кофе. Закончив, он повторил просьбу о ещё большем количестве золота.
 Старая Гваделупе добавила ещё горсть самородков к тем, что уже лежали на
прилавке, и Эшли завязал мешок с рисом.

Индианка на мгновение подняла взгляд на управляющего, а затем сказала:
— Чай.

 Бак Эшли лаконично ответил: «Ещё золота», и тут же появилась ещё одна
горсть самородков, после чего была доставлена четвёртая упаковка.
положила на прилавок.

Старая Гваделупе спрятала свёртки в свой фартук поверх оставшихся
золотых самородков, которые она могла принести. Затем она повернулась и, прихрамывая, пошла прочь через низкий кустарник к небольшой рощице
из искривлённых платанов, растущих рядом с разрушенным фортом.

Когда она ушла, Бак Эшли заметил: «Нет смысла идти за ней — ни черта в этом мире не
будет толку!» Она разобьёт лагерь там, под деревьями,
до вечера, а потом исчезнет, как тень, в темноте».

 Пока Эшли говорила, она собирала золото.

— Послушай, Бак, — заметил Дик Уиллоуби, подмигивая своему другу,
лейтенанту Мансону, — по моему личному мнению, этот бандит, Белый
Волк, тебе и в подметки не годится.

Том Бейкер со смехом добавил: «Если бы я был судьёй, а я, как ты знаешь,
судья, то Бак заставил бы этого ростовщика Шейлока выглядеть как
тридцатицентовая монета».

Эшли жадно, но довольно улыбнулся и сказал с невозмутимым спокойствием:
— Думаю, мне лучше взвесить эти самородки и посмотреть, во сколько обошлись старой скво продукты.


— Вероломный индеец и честный бледнолицый, — рассмеялся Дик  Уиллоуби с лёгким укором в голосе.

Бак Эшли взъерепенился. В его голосе звучали глубокие чувства.

«Ребята, — сказал он, — вы думаете, что я Шейлок, разбойник, дьявол,
и всё такое прочее. Я не особо распространяюсь о себе, но просто
чтобы вы не слишком осуждали меня, я задам вам вопрос.
Предположим, что когда тебе было всего пятнадцать лет, ты стоял, связанный по рукам и ногам, и видел, как множество краснокожих сняли скальпы с твоего отца, матери и двух младших сестёр, а затем ограбили твоего мёртвого отца на более чем десять тысяч долларов золотом, угнали семейный скот и забрали тебя
их лагерь, чтобы сжечь его на костре в качестве своего рода развлечения во время одного из их танцев-поу-поу; и предположим, что вы совершили чудо и сбежали, поклявшись убивать и грабить каждого проклятого индейца, которого встретите, до конца своих дней — что тогда, если я исправлюсь и перестану убивать и займусь грабежом, будете ли вы меня винить?

 Во время этого трагического рассказа о своих злодеяниях старый кладовщик заметно разволновался.

Дик Уиллоуби встал с коробки из-под крекеров, на которой отдыхал,
и, протянув руку, сказал: «Бак, то, что ты нам рассказал,
представлены все дело в Новом Свете. Пожать!”

- Спасибо, - ответил торговец, как он отвернулся, чтобы стереть туман с
его глаза.

Затем, быстро обернувшись, он крикнул в своей обычной грубоватой, бодрой и
сердечной манере: “Эй, ребята, что вы все будете пить? Этот раунд за счет
заведения”. Они выпили в тишине. Фрагмент истории Бака Эшли
прояснил большую часть предыдущих недоразумений.




ГЛАВА II — Заколдованные жизни

Чары сдержанности, наложенные историей Бака Эшли, были наконец разрушены ковбоем Джеком Ровером.

— Послушай, Дик, — воскликнул он, — я заплачу тебе месячное жалованье, если ты позволишь мне рискнуть и последовать за старой Гваделупе. Я просто должен найти и определить местонахождение того песчаного берега в каком-нибудь горном ручье, откуда она приносит всё это золото. Я уже в третий раз вижу, как наш друг Бак Эшли получает от старой скво счёт за продукты, и всё это дело с золотыми самородками и прочим начинает действовать мне на нервы. Да я целую неделю мечтал об этом, когда в последний раз видел, как она разбрасывает горстями
золото.

 — Хорошо, — ответил Уиллоуби, — если ты хочешь рискнуть, Джек,
идем дальше. Но это сумасшедший проект, который закончится в моем выражать свои
остается вернуться на восток или еще сажать вас на кладбище на холме. Это
вам решать, прежде чем браться за работу. Вы, конечно,
знаете, что случилось с четырьмя или пятью другими, которые пытались последовать примеру
старой скво. Сын каждой матери был похоронен на следующий день ”.

“О, это древняя история”, - возразил Джек.

— Не такая уж древняя история, — заметил Том Бейкер. — Я сам видел, как молодому
Биллу Макнабу прострелили сердце пулей, которая, казалось,
из ниоткуда. После этого я признаю, что не слишком-то
интересовался тем, как Гваделупа перебралась через горы».

«Там была настоящая засада», — согласился Бак Эшли.

«И ни один шериф в стране не повел бы отряд в эту проклятую засаду, — продолжил Том. — На том узком выступе, за которым всегда исчезала Гваделупа, не было ни единого шанса». И со всеми этими разбойниками в горах!

«Но разбойники были уничтожены много лет назад», — настаивал Джек Ровер.

«Может быть», — рассудительно сказал Том Бейкер.

“Вы забываете Белый Волк”, - добавил бак Эшли.

“Что Белый Волк?” - спросил Джек. “Я задавал этот вопрос раньше, но нет
ответа”.

“Оба”, - ответил том. “Начнем с того, что я вообще не верю, что дон Мануэль
мертв. Это была всего лишь газетная статья. Можешь поверить мне на слово
этот бандит не отдаст свои чеки, пока не доберется до старого Бена Терстона.
Я допускаю, что Бен Терстон достаточно быстро отдал бы тысячу голов
своих самых жирных коров, просто чтобы быть спокойным на этот счет. Он
узнайте, разумеется, когда-нибудь”.

“Да, когда Белый волк находит его,” обзывались кладовщик с
резкий акцент.

“Что это вообще за старая вражда?” поинтересовался лейтенант Мансон. “Расскажи мне,
Том”.

“О, это старая история”, - ответил шериф. “ Я думал, все об этом знают.
но ты, конечно, новичок. Ну, видите ли, — продолжил он, откашливаясь и выпуская струю табачного сока, точно попавшую в дырку в полу, — отец Белого Волка, дон Антонио де Валенсия, настоящий гранд из Испании, поселился в этих краях ещё до того, как кто-либо мог это запомнить. Он заявил права на весь этот участок земли.
страна от горизонта до горизонта. Затем пришли американцы, среди которых был правительственный землемер по имени Терстон. У него были связи в Вашингтоне, и ему удалось получить законное право на собственность в Сан-Антонио. Конечно, у старого испанца не было никаких прав — это было что-то вроде притязаний скваттера.
Но говорят, что он прожил в этой долине больше полувека, так что ему очень не повезло потерять землю. А мальчик Мануэль
никогда бы не признал, что Турстоны имеют право называть его своим.

«У дона Мануэля была младшая сестра, — вмешался Бак Эшли. — Розетта,
красивая девушка — похожа на ипомею. Чёрт возьми! но у неё было милое личико. Ты ведь помнишь, Том, не так ли?

 «О да, — ответил Том Бейкер, — вряд ли я забуду эту бедную девушку. Из-за неё ссора переросла в ожесточённую кровную вражду —
Вендетту на холмах, как мы её называли. Видите ли, — продолжил он, возвращаясь к своей истории, — сын старика Тёрстона, Бен, нынешний владелец ранчо, в молодости был отъявленным ловеласом и приехал с Востока в свой новый дом в Калифорнии, вооружённый высшим образованием и обширными познаниями в интимной сфере.
о том, о чём порядочные люди не говорят, не говоря уже о том, чтобы
практиковать. Не прошло и месяца, как он начал заниматься любовью
с маленькой сеньоритой Розеттой. К началу второй стрижки овец она была…
ну, в деликатном положении. Чтобы спасти себя и, как он думал,
скрыть позор — видите ли, он был помолвлен с богатой
Восточная девушка из знатной семьи — вот почему молодой негодяй задумал дьявольский план, чтобы заманить малышку Розетту в Коменч-Пойнт одной тёмной ночью.
И когда он доставил её туда, он сбросил её со скалы — по крайней мере, так говорят.
Вот как всё было. Думаю, Дону Мануэлю в то время было около двадцати пяти лет,
а Бену Тёрстону на два-три года меньше. Что ж,
этот позор убил отца и мать Розетты. Они умерли от горя
и стыда вскоре после этого случая, почти в один день, и Дон Мануэль
похоронил их вместе на старом кладбище на холме рядом с его убитой сестрой. И именно тогда, как говорят, он поклялся убить Бена Тёрстона. Это было больше тридцати лет назад, и с тех пор вражда продолжается, и все мы, старожилы, знаем, что ад будет
«Он появится здесь в один из этих дней».

«Но никто никогда не видел Белого Волка, Дон Мануэль», — добавил Бак Эшли.
«Это самая невероятная часть истории».

«О, ты сам, скорее всего, увидишь его в одну из этих тёмных ночей, Бак», —
рассмеялся Джек Ровер и подмигнул остальным мальчикам. «Владелец магазина,
который будет работать день и ночь, копируя деньги год за годом, рано или поздно
получит звонок от бандита и его друзей».

«О, чёрт!» — лаконично ответил Бак Эшли. «Думаю, я точно смогу
позаботиться о себе».

«Но Дон Мануэль может быть уже мёртв», — предположил молодой лейтенант.

— Он жив-здоров, не сомневайтесь, — сказал Том Бейкер, — хотя
я признаю, что не знаю ни одной души, которая видела бы его лично
за последние двадцать лет. Он своего рода тёмная лошадка.
Все знают его по старым делам, когда он грабил на дорогах и
убивал ради золота. В прошлом году я слышал о парне, который утверждал, что видел Белого Волка, когда тот в последний раз перевозил товары по озеру Туларе. Он был в маске, и все пассажиры стояли на обочине с поднятыми руками, пока он забирал у них ценности.

«Это бесспорный факт, — заметил Бак Эшли, — что всякий раз, когда происходило ограбление, или разбойное нападение, или хладнокровное убийство ради денег, все знали, что Белый Волк снова в горах и ведёт свою жестокую игру ради наживы и грабежа, а может, просто мстит гринго, которых он ненавидел как чёрт. Иногда о нём не было слышно в этих краях два-три года, а потом он появлялся ещё более кровожадным, чем прежде. Его рука была против каждого, и казалось, что
каждая рука была против него».

«Мне говорили, — сказал Дик Уиллоуби, — что, когда Белый Волк был
мальчик, он спас жизнь старому разбойнику Хоакину Мурьетте».

«Да, это факты, — ответил Том Бейкер. — По крайней мере, я слышал, что так говорят.
Они утверждают, что однажды ночью он спас Муриетту от отряда
депутатов, и хотя Белый Волк в то время был ещё мальчишкой, многие
считают, что он — единственная живая душа, которая знает, где находится
тайная пещера, где Хоакин Муриетта спрятал свою добычу,
которая, по слухам, исчислялась миллионами долларов в золоте, драгоценностях
и других ценностях. Это убежище всегда было безопасным для
банду убийц, и теперь, когда они ушли, никто даже по сей день не может найти это место. Оно где-то на ранчо Сан-Антонио, но где именно? Белый
Волк хорошо хранил свой секрет».

«Если старый Пьер Лузон когда-нибудь выйдет из Сан-Квентина, — заметил владелец магазина, — думаю, он мог бы рассказать, но он пожизненно заперт. Его поймали во время того самого дела на озере Туларе, о котором говорил Том».

«Да, — сказал шериф, — ещё двоих застрелили, прежде чем они вернулись в горы. Белый Волк и Пьер ехали вдвоём, когда лошадь француза споткнулась. Они подобрали его без сознания, со сломанной ногой
и сотрясение мозга, и он был единственным из всей банды, кто
когда-либо попадал в тюрьму».

«Боже милостивый, — воскликнул Бак, — старый Пьер целыми днями сидел в этом
магазине, курил старую трубку, похожую на иностранную, и почти не
говорил ни слова. Он притворялся, что не знает английского. Мы никогда
ни разу не заподозрили, что он из шайки дона Мануэля — всегда думали
о нем как о старом пастухе, немного не в себе, который скопил несколько
долларов и относился ко всему спокойно. И, черт возьми, он все время был
Взгляд из белого волка человек, занятие, обратите внимание на все и свалить на
— Я предупреждал, что шериф может заняться этим делом, — сказал Пьер Лузон.

 — Признаю, Пьер Лузон меня одурачил, — согласился Том Бейкер.
 — Однако он получил то, что ему причиталось, — пожизненное заключение,
хотя его следовало повесить. Что ж, возможно, только Белый
Волк и Пьер Лузон теперь знают о пещере, где Хоакин Мурьетта
спрятал своё сокровище.

“ И, возможно, Гваделупа, ” заметил Бак Эшли.

“ Да, возможно, и Гваделупа, ” согласился шериф. “ Но Белый Волк
охраняет ее.

“На этот раз это настоящий Белый Волк”, - рассмеялся я.

Дик Уиллоуби, кивнув в сторону молодого лейтенанта, который внимательно слушал эту странную романтическую историю, спросил:

«Настоящий Белый Волк?»«Вы меня запутали.

 Что вы имеете в виду?»«Разве вы не знаете, как Дон Мануэль получил своё прозвище Белый Волк?»

«Нет, все эти народные предания для меня в новинку».

“Черт возьми, весь из себя цикута! Его назвали в честь чертовски большого белого волка
которого видели в разное время в этой стране вот уже сто
лет ”.

“ Волки так долго не живут, ” недоверчиво возразил лейтенант.

— Ну, этот-то точно знает, — резко возразил Том. — По крайней мере, я его видел время от времени с тех пор, как себя помню. В былые времена ранчо «Белый волк» назвали в честь этого чудовища. У него была удивительная жизнь.
 Никто не мог убить этого здоровяка, хотя в него стреляли много раз. То же самое можно сказать и о доне Мануэле де Валенсии. Он убегал так часто, что люди считали его жизнь заколдованной. Поэтому они называли его Белым Волком.

 «Я сам однажды видел белого волка, — сказал Бак Эшли, — настоящего белого волка, который даже сейчас, как говорит Том, охраняет старую Гваделупу и делает её лучше
таким молодым парням, как ты, Джек Ровер, следует оставлять скво в покое, когда она возвращается в своё убежище в горах. Я никогда не забуду то утро, хотя с тех пор прошло почти двадцать лет. Огромный косматый зверь следовал за Гваделупе по тропе, как ньюфаундлендская собака. В те дни я был в горах, загоняя одиночек.
Один из телят отделился от стада и побежал по тропе, которая
вела прямо к старой скво. И знаете, ребята, вы бы поверили
в это? Менее чем в полумиле от нас я своими глазами увидел это чудовище
Дьявольский белый волк — белый, как выпавший снег, — совершил невероятный безумный
прыжок и схватил телёнка за шею. Гваделупа заметила меня и
исчезла, а белый волк потрусил за ней за поворот,
держа мёртвого телёнка в пасти, как кошка держит мышь».

«Вы не выстрелили в волка?» взволнованно спросил лейтенант Мансон.

«Стрелять, чёрт возьми! Какой в этом был бы смысл? Разве вы не слышали, что сказал Том
Бейкер? Белые волки приносят удачу, независимо от того, на двух или на четырёх лапах они передвигаются.




Глава III. Женские прелести

Том Бейкер, шериф, откашлялся. — Ребята, я думаю,
Все они были мальчишками. Я слонялся по этой земле сорок лет. Я был здесь в тот день, когда дон Мануэль хоронил своего старого отца и мать в маленькой миссионерской церкви, меньше чем в четверти мили от того места, где мы сидим. Он стоял прямо перед этим магазином, когда подъехали молодой Бен Тёрстон и двое его работников. Если я когда-нибудь и видел настоящую храбрость, то это было в то утро. Не нужно особой храбрости, чтобы совершить что-то героическое, когда у вас под рукой артиллерия, но когда у вас нет оружия, требуется настоящий героизм.

 «Юный Терстон обратился к своим товарищам, и они обнажили оружие и
Они направили их на Дона Мануэля, когда их босс спешился.

«Дон Мануэль был одним из самых красивых молодых парней, которых я когда-либо видел. Он подошёл прямо к Тёрстону и, несмотря на то, что два заряженных орудия были направлены прямо на него, сказал:

«Бен Тёрстон, ты тот человек, который убил мою сестру».

«Ты чёртов лжец!» — ответил Тёрстон.

— «Да, ты убил её, — продолжал дон Мануэль. Я нашёл эту пуговицу в её
мёртвой руке, и, клянусь Богом, она была на твоём пальто. Посмотри на своё
пальто. Ты заплатишь жизнью за это подлое убийство. Если бы у меня был пистолет
Я бы уладил это дело прямо сейчас, несмотря на то, что сегодня я хоронил своих любимых отца и мать».

«Когда молодой Терстон услышал, что пистолета нет, он выхватил предательскую пуговицу из рук своего обвинителя, вскочил в седло, насмешливо рассмеялся и ударил дона Мануэля плетью по лицу; затем он развернул своего пони и ускакал со своими телохранителями в облаке пыли.

«Боже! Я никогда этого не забуду. Дон Мануэль стоял там, белый как
бумага, и не двигался целую минуту. Кнут был натянут
кровь отлила от его лица одной длинной полосой. Наконец он отвернулся с
решимостью в глазах — одной из тех ужасных решимостей, которые меняют
жизнь человека, — и вернулся в маленькую церковь, чтобы завершить
последние печальные обряды для своего народа. Я считаю, что с того самого
часа дон Мануэль в глубине души стал бандитом и поклялся убить всех
гринго в Калифорнии.

— Как я уже говорил, это было тридцать лет назад, а может, и чуть больше, и с тех пор я его больше не видел. Но мы все о нём наслышаны. Он, конечно, оставил после себя кровавый след.

Последовало молчание. Наконец Бак Эшли, словно объясняя,
сказал:

 «Надгробие на могиле его сестры было установлено за одну ночь. Никто не видел,
как это было сделано, но все, конечно, знают, что это дело рук дона Мануэля.
 На белом мраморном кресте высечено всего одно слово — «Hermana».
 По-испански это значит «сестра», как вы все знаете. Так что имя Розетты
помнят здесь только старожилы, такие как Том Бейкер и я. И мы
тоже не забыли её милое личико. Бедная девочка!

«Какой позор», — задумчиво пробормотал шериф, опустив глаза.

“ А как насчет закона? ” спросил лейтенант Мансон. - Закон! - воскликнул Бейкер.
Бейкер поднял глаза и метнул взгляд, полный испепеляющего презрения.
“Какой закон существовал в те дни и в этих краях? Оружие
обычно было и у судьи, и у присяжных. Кроме того, с исчезновением единственной улики
как дон Мануэль мог что-либо доказать такому богатому молодому парню, как
Бен Терстон?

— Но если он всё это время следил за ним, то почему Белый
Волк так и не поймал его за все эти тридцать лет?

 — Потому что Бен Тёрстон сбежал — он был слишком напуган, чтобы жить на
ранчо больше не существует. Но это уже другая история.

“ Давайте разберемся, шериф.

“Ну, это длинная нить, и может, Парни, вы собираетесь надоело
слышишь меня.”

Никто не протестовал; было скорее движение успокоения.
приятное ожидание чего-то, что стоит послушать. Итак, Том Бейкер
продолжил:

«Бен Терстон получил одно предупреждение, и его было более чем достаточно, чтобы не дожидаться второго. После угрозы дона Мануэля он редко покидал свой дом, а чуть позже снова уехал на восток. Только через год он снова появился на ранчо. На этот раз он привёз с собой
его восточная невеста, миловидная, но неотесанная молодая женщина, которая умела ездить верхом и управлять упряжкой. Но мы все видели, что она не слишком счастлива, потому что Бен Тёрстон начал сильно пить, а она стыдилась его и показывала это.

— Думаю, он пил, чтобы заглушить угрызения совести и не думать о
Розетте, — вставил Бак Эшли.

— Скорее всего, — согласился Том. — Ну, в любом случае, он пробыл здесь совсем недолго, прежде чем Дон Мануэль поймал его — да, поймал по-честному, хотя ему и удалось в последний момент спасти свою шкуру. Там была игра в карты и
Однажды вечером на ранчо Тёрстон привёз из Сан-Франциско стаю весёлых молодых собак. Миссис Тёрстон вышла из комнаты и сидела в одиночестве на веранде в лунном свете. Внезапно она услышала звук, который заставил её сесть и прислушаться: топот двадцати пар скачущих копыт, направлявшихся прямо к дому. Должно быть, она что-то знала о вендетте, потому что в ужасе бросилась к мужу и предупредила его. Он сбежал через заднюю дверь, и через минуту дом окружили. Сначала стреляли с ранчо
рабочие, которые высыпали из барака и прятались за углами. Позже они сказали, что в банде было больше двадцати человек,
некоторые из них были в масках из платков, повязанных на лица, но
другие были храбрыми как черти и не боялись, что их увидят. Среди них был и Дон Мануэль. Но Пьер Лузон был хитёр, как лиса, и никто его не заметил, хотя позже мы узнали, что в ту ночь он играл главную роль, наравне с главарём банды.

«Ну, после того как началась перестрелка, все изрядно напугались.
в доме на ранчо — один из игроков в карты упал в обморок, а остальные
прятались под столами, когда появился дон Мануэль и спросил Бена
Терстона. Его жена, очень храбрая, отрицала, что он был там, — она смело заявила, что он уехал в Визалию, чтобы купить скот. Дон
Мануэль, всегда настоящий джентльмен, поверьте, поверил ей, когда
Пьер с маской на лице вошел с веранды и тихим голосом
передал что-то своему начальнику. Миссис Терстон сразу поняла, что ее
блеф раскрыт, и, пока преступники совещались, выскочила из комнаты.

«Но Пьер так же быстро оказался на веранде, и прежде чем она добралась до двери сарая с овчинами за загоном для лошадей, он преградил ей путь. Именно Пьер заметил, как беглянка прокралась в это подсобное помещение, и теперь он точно знал, что Терстон прячется среди мешков с шерстью внутри. Но загнанный в угол человек — опасное животное, и это могло стоить жизни нескольким людям, если бы дверь открылась и кто-то попытался ворваться внутрь.

 «Вскоре вся банда собралась вокруг; женщина, которая теперь была почти в
Истерика прекратилась, и несколько охапок сена были брошены в сарай через открытое окно. Спичка довершила дело.
 Через три минуты дверь открылась, и Терстон, пошатываясь, вышел из густого облака дыма. Пьер схватил его и в мгновение ока накинул петлю ему на шею.

«Стрельба закончилась ещё до этого, и некоторые работники ранчо
наблюдали за происходящим с небольшого расстояния, потому что теперь все знали, что ночные всадники охотились только за боссом. Так что многие потом рассказывали эту историю — как молодая жена бросилась на Дона
Ноги Мануэля и с рыданиями взмолился о пощаде. И, клянусь
живым Богом, она победила даже после того, как веревка с ее мужем на конце
была перекинута через ветку ближайшего платана.

Белый Волк, наверное, минуту стоял неподвижно, взвешивая услышанное.
сложив руки на груди. Затем он поднял рыдающую женщину и, повернувшись к Тёрстону, который уже был полумёртв от страха, схватил его за плечо и встряхнул, как терьер встряхивает крысу. Затем другой рукой он сбросил петлю с его шеи. — Возьми свою
«Что ж, жалкая жизнь, на этот раз — вот что сказал дон Мануэль. «Возьми
это, но настанет день, когда мы встретимся снова, как мужчина с мужчиной, и
тебя не спасут женские слёзы». И он презрительно оттолкнул Тёрстона,
перевернув его, как кеглю, и через минуту ускакал во главе своих людей».

 Рассказчик сделал паузу, и все зашумели от сдерживаемого
возбуждения.

— Честное слово, это потрясающая история, — воскликнул Джек Ровер.

 — Он, конечно, был благородным человеком, этот старый Дон Мануэль, —
заметил лейтенант.

— И разве вы не видите, — сказал шериф, — что, когда человек так поступает и так говорит, его слова должны сбыться? Не говорите мне, что Дон
Мануэль сегодня мёртв, а Бен Тёрстон всё ещё жив. Но с того дня он очень хорошо о себе заботился. На следующее утро он и его жена уехали на
Восток, и мне сказали, что они не останавливались, пока не добрались до Европы. Никто не знает, где именно они жили в последующие годы,
но спустя несколько лет пришло известие, что жена умерла где-то на юге Англии,
оставив сына. Это молодой
Маршалл, который приехал на Запад со своим отцом, — это первый визит молодого человека и последний визит его отца, если он продаст ранчо, как мне сказали, что он собирается сделать.

— Но послушайте, ребята, — заметил Джек Ровер, — как вы думаете, что Белый
Волк сделал со всем золотом, которое он отобрал у людей? Говорят, что во время одного ограбления дилижанса он получил более пятидесяти тысяч долларов в жёлтом металле.

— Спрятал, — ответил Бак Эшли, — вместе с золотом, которое накопил Хоакин Мурьетта.
Потому что я уверен, что дон Мануэль узнал о тайне
пещера бандитов, где Мурьетта хранил свою добычу. Единственное, что
кто-то еще знает, это то, что она где-то здесь.

“ Но они говорят, ” заметил один из ковбоев, “ что бы там ни думал шериф Бейкер
и ты тоже, Бак, что дон Мануэль наверняка мертв. Большинство
люди в округе верят, что Белый Волк отправился на свой долгий отдых.
место, где он собрал силы со старым Хоакином Мурьеттой. Полагаю, дело на озере Туларе было его последним набегом.

— Он не умер, — решительно пробормотал Том, а Бак Эшли тоже покачал головой, отвергая теорию ковбоя.

— Что ж, мне случайно стало известно, — заметил Дик Уиллоуби, — что мистер Тёрстон
довольно тщательно изучил историю смерти Белого Волка в той драке в салуне в Сиэтле,
и он считает, что статьи в газетах Сан-Франциско и Лос-Анджелеса были
правдивыми — личность убитого была установлена абсолютно точно.


— По крайней мере, он бы хотел, чтобы это было так, — сказал Бак Эшли. «Но даже сейчас, когда Бен Тёрстон приезжает домой на ранчо, он привозит с собой огромного телохранителя — Лича Шарки, как мне сказали.
Имя этого парня. Это не похоже на то, что Белый Волк мёртв, а вендетта закончилась, не так ли? По его поникшему виду видно, что ему не очень-то нравится находиться в этих краях. Он ни разу не навестил меня в магазине. Наверное, он думает, что его шкура дольше прослужит, если он будет держаться поближе к дому. Ты обязан своей работой по уходу за его скотом, Дик Уиллоуби, тем фактом, что он всё ещё чертовски напуган.

 — О, что ж, я у него на службе, — преданно сказал Дик, — и я склонен верить ему на слово в том, что касается этих мерзких слухов и пустой болтовни.
истории. Он всегда был честен со мной. Но, возможно, теперь он
останется на ранчо, раз считает, что Белый Волк мёртв.

— Может, он и считает, но, как говорит Бак, зачем тогда телохранитель?
— заметил шериф, раскуривая трубку.

— Да, — ответил Дик Уиллоуби, — но я думаю, что он собирается отпустить
Лича Шарки. Лично я готов поспорить, что Дон
Мануэль, которого никто не видел после того последнего набега на дилижанс,
мёртв и спит со своими предками».

«Ну, мёртв он или жив, — воскликнул Джек Ровер, — мне всё равно».
белый Волк и его зарытое сокровище. Но что я хотел бы знать
, так это точное местоположение этого журчащего горного ручья, идентичного той самой
песчаной отмели, на которую старая скво Гваделупе собирает мелочь из карманов,
на которую можно купить продукты. Что будет куча лучше, чем любой цветущий
пещера. Это мои чувства”.

Как он сказал, что это он бросил несколько серебряных на бар и пригласил всех
смазать.

— Просто назовите свой любимый напиток, ребята, и давайте выпьем за то, что я нашёл золотую жилу старой
Гваделупы».

 Все добродушно рассмеялись, и лейтенант Мансон заявил, что
думал, что остаток своих выходных дней он посвятит разведке.
“Знаете, ” объяснил он в сторону продавцу, пока тот готовил напитки.
“Я здесь только для того, чтобы навестить своего старого приятеля по колледжу,
Дик Уиллоуби, и случайно увидеть место, где служил мой отец.
В первые дни существования Калифорнии он был солдатом. Несколько лет он служил в
Форт Теджон.”

“Это было еще до меня”, - сказал Бак Эшли.

«Солдаты покинули старый форт, когда я впервые появился в этих
местах».

Тем временем Дик Уиллоуби чокался с Джеком Ховером.

— Здесь есть несколько очень хорошеньких сеньорит, — сказал Дик, —
с хорошей американской кровью, смешанной с испанской, ну и всё такое.
Если бы парень мог найти подходящую — понимаешь, я говорю «подходящую», Джек, — он бы не стал терять время, гоняясь за тайным золотым рудником старой скво или запрятанными миллионами Белого Волка.

Джек Ровер расхохотался.

— Послушай, Дик, чего ты краснеешь? Ну, если бы у меня была такая же хорошая зацепка, как у тебя, я бы чувствовал то же самое. Разве не так, Бак? Бак Эшли подмигнул Джеку Роверу и сказал: «Если ты имеешь в виду, кто я такой, то да».
Думаю, вы имеете в виду, что вы более чем правы. Я говорю открыто и без стеснения, когда высказываю своё мнение о том, что мисс Мерл Фарнсворт — самый прекрасный образец молодой женщины, которого я когда-либо видел, а я повидал немало девушек как на Востоке, так и на Западе. Поверьте мне, она — драгоценность, настоящая красавица. — Да, — продолжил он, — и слишком хороша для этого отродья Тёрстона, который слоняется вокруг, пытаясь вести себя умно,
всякий раз, когда она и её старая дуэнья-компаньонка приходят сюда за покупками.
Однажды я просто выгоню его из магазина.

Дик Уиллоуби довольно улыбнулся и направился к двери.

«Ну-ка, подожди, Дик, — окликнул его Джек Ровер, — не спеши так, чёрт возьми. Я поеду с тобой через минуту. Я просто хотел сказать тебе, Бак Эшли, что ты нравишься мне больше, чем когда-либо, за то, что ты сказал о Маршалле Тёрстоне. Даже несмотря на то, что я работаю на
Терстон, я могу свободно высказать своё мнение о том, что этот молодой парень — самый подлый представитель низших слоёв общества, которого я когда-либо встречал.

 — Полагаю, это случай второго упадка, — заметил Мансон.  —
никчёмный распутник, отпрыск старого богача и повесы Бена Тёрстона».

«Такой пьяный щенок, — продолжил Ровер, — не годится даже для полукровки-индейца, не говоря уже о таких юных леди, как в Ла
Сиесте. Чёрт возьми, если бы я думал, что у меня есть хоть один шанс из тысячи с кем-то из них, я бы распрощался с этим золотым прииском, который пожирает меня изнутри, или с миллионами Белого Волка».

Произнеся последние слова, он последовал за Диком Уиллоуби на открытое пространство.
Дик стоял рядом со своим пони.

— Ты настроен очень серьёзно, не так ли? — сказал он, смеясь
добродушно глядя на ковбоя.

“Готов поспорить на свою жизнь, я говорю серьезно”, - ответил Джек. “И если вы не
вам занята, что любовь твоя, ну, поверь мне, у тебя
лучше Берегись, для кого-то будет встречать персик прямо из-под
вашим носом. Ну, пока, Дик; Я передумал; я не поеду верхом
с тобой. Я прослежу за тем, чтобы починили изгородь на полигоне. И кто знает, может быть, я найду песчаную отмель и ручей, сверкающий жёлтым золотом? Он рассмеялся, как большой мальчик-переросток, пришпорил своего пони и поскакал прочь через долину.




ГЛАВА IV. Возвращение на землю

«Джек Ровер — отличный парень», — сказал Дик Уиллоуби лейтенанту Мансону, когда они неторопливо ехали к группе построек на ранчо, видневшихся сквозь рощу на краю предгорий.

«Тип западного персонажа, — ответил Мансон, — который в каком-то смысле для меня в новинку. И всё же, знаете, мне нравится эта западная атмосфера».

— Нравится! — воскликнул Дик. — Да, приятель, это атмосфера, в которой
можно жить, двигаться и быть самим собой.

 

 Они оба рассмеялись над его энтузиазмом.— На самом деле, — серьёзно продолжил Дик, — я бы не прожил и года в Нью-
Йорке, даже если бы у меня была недвижимость на Серкл, в будущем центре
старого Готэма. Здесь человек — это человек, и он стоит столько, сколько стоит. Ты растешь,
у тебя появляются более широкие взгляды, ты не ограничен в следовании
прецедентам или приказам вышестоящих.

— О, я знаю, — ответил Мансон, — или, по крайней мере, я начинаю понимать,
что ты имеешь в виду. Я здесь всего десять дней, а мне уже не хочется уезжатьурна мой пост”.

“Чес” - воскликнул Дик, повернувшись, резко и перед его спутником,
“бросить все, Старик, и жить в этом славном
страна—Калифорния! В самом названии звучит музыка. Это страна
солнечного света, фруктов и цветов, а также хорошеньких девушек в придачу ”.

“Ты продолжаешь рассказывать мне о хорошеньких девушках, но когда я их увижу?”
спросил Мансон. — Если у вас есть настоящие сеньориты, которые заставят
парня покинуть свой дом на Востоке и подать в отставку в армейский
штаб, позвольте мне взглянуть на них.

Они оба снова рассмеялись, на этот раз над вызовом, прозвучавшим в словах Мансона.

«Хорошо, — сказал Дик, — вы их увидите. И, кстати, разве вы не помните, что именно в этот день мы договорились навестить миссис
Дарлингтон на ранчо «Сиеста»? Это прекрасное место, это маленькое ранчо, а миссис Дарлингтон — замечательная женщина.
Но просто подождите, пока вы видите Грэйс Дарлингтон”.

“Как насчет Мисс Фарнсворт?”

“Не для тебя, старик”, - ответил тот быстро, покраснев в
храмы. “Нет, пока меня зовут Дик Уиллоуби — при условии, что вы
пойми, всегда при условии, что я добьюсь успеха в своих ухаживаниях.
- Все так плохо, Дик? - Спросила я.

“ Неужели это так плохо, Дик?

“ Что ж, — его смеющийся тон был всего лишь маской за более глубокими чувствами, — я не могу
отрицать” что я довольно сильно пострадал.

“ Боже, но вы действительно разжигаете мое нетерпение, ” сказал лейтенант. “И я
о, как хотелось бы платить в тот день позвонить, как и я, чтобы у меня
завтрак. Не знаю, как ты, Дик, но я голоден, как тощий койот. Он помолчал, а затем задумчиво спросил: — Как далеко отсюда это чудесное ранчо Ла-Сиеста?

 — О, всего около двадцати миль.

“Двадцать миль! Вы говорите миль отсюда точно так же, как мы говорим
из городских кварталов в Нью-Йорке. Конечно, это должно быть довольно ферма”.

“Довольно ферме? Я должен сказать! Ты не должен путать наши калифорнийские ранчо
с восточными фермами, старина. Да ведь это ранчо в Сан-Антонио занимает более
четырехсот квадратных миль территории.

“ Ты меня удивляешь.

«Ранчо Ла-Сиеста примыкает к огромному поместью Сан-Антонио и занимает
сравнительно небольшую площадь, чуть меньше трёх тысяч акров. Но это, безусловно,
прекрасное местечко, обустроенное как дворянский парк в старом
свете. А ещё дамы…»

“ Ага, дамы, ” повторил Мансон, учтиво приподнимая шляпу.
и дерзко улыбаясь.

Дик тронул бока своего пони с его шпоры, и на несколько
миль они ехали в быстром темпе и в тишине. Вскоре они были
приблизившись к ранчо зданий. На внешней окраине стоял маленький коттедж,
увитый виноградом и окруженный фруктовыми деревьями, место, которое Дик
Уиллоуби, управляющий скотным двором, последние пять лет называл это место «домом».

 Загнав лошадей в загон, они прошли по широкой веранде в большую комнату, просто, но уютно обставленную.
они тлели в камине и быстро разгорелись ярким пламенем
когда Дик столкнул их вместе. Тепло было благодарным, потому что, хотя
снаружи все теперь купалось в ласковом солнечном свете, здесь
утренний воздух все еще был свежим.

Из задней части дома появился китаец и выжидательно улыбнулся.

“ Завтрак, Синг Линг, ” крикнул Дик, “ и как можно быстрее.
подавай.

Синг Линг ушёл так же бесшумно, как и пришёл.

«Это, безусловно, отличные покои», — заметил Мансон, устраиваясь в большом кресле-качалке в стиле старой миссии и оглядываясь по сторонам.

Стены, как ни странно, были довольно густо увешаны карандашными набросками и чертежами зданий, которые могли бы украсить кабинет архитектора, а на грубо сколоченном мольберте стояла наполовину законченная картина маслом.

«И ты, конечно, не отступил от своего ремесла, Дик», — продолжил лейтенант.

«Конечно, нужно о чём-то думать, когда ты совсем один в чужой стране», — ответил Уиллоуби. — Но большую часть этого я сделал в свой первый год здесь, — добавил он, наблюдая за тем, как другой осматривает стены.

“Однако вы все еще рисуете”, - заметил Мансон, его взгляд остановился на
незаконченном холсте.

“Или пытаетесь”, - последовал смеющийся ответ.

“О, это скромный способ выразить это. Знаешь, старина, ” продолжал Мансон
, - с тех пор как я приехал сюда, я часто думал, какая чудесная перемена
произошла в тебе - какая пересадка произошла? Ты был
заядлым ньюйоркцем, за исключением того единственного года, который ты провел в латиноамериканском квартале
гей-Пара. Тогда ты думал, что станешь великим
художником. И, клянусь богом, я сам почти в это верю, ” добавил он, наклоняясь
вперед, чтобы более критично рассмотреть работу на мольберте. “Ей-богу, это действительно прекрасно, Дик".
"Ей-богу, это действительно прекрасно”.

“Боюсь, что это лесть, Честер, мой мальчик”, - ответил Уиллоуби.
“Тем не менее, приятно слышать это от тебя. Слова признательности
- это то, чего жаждут все сердца. Лично я даже верю в умеренное количество лести.
количество лести. Его психическое воздействие сильнее возбуждает и заставляет сердце биться от амбиций, чем все стимуляторы, наркотики или доводы в мире. Действительно, без определённой доли лести
человек становится бесцельным, вялым и гибнет; в то время как неожиданная ласка или добрые слова похвалы от близких, справедливые или несправедливые, придают больше сил правой руке кормильца, чем вся говядина в христианском мире, и заставляют солнечный свет казаться ярче, а каждый земной ветерок — южным ветром, дующим над клумбами с фиалками».

«Я вижу, вы ещё и поэт», — улыбнулся Мансон.

Уиллоуби ничего не ответил. Он подошёл к открытой двери и
посмотрел на долину, простиравшуюся на многие мили, — на огромные дубы
на переднем плане, а за ними — пастбища, усеянные коровами. Махнув рукой в сторону бескрайних просторов, он сказал:

  «Просто взгляните на это, чтобы получить представление, и посмотрите, насколько рукотворная галерея уступает этой великой природной галерее. Знаете, Чес, я презираю Нью-Йорк. Когда я только приехал сюда, мне казалось, что я умру от скуки, тоскуя по Великому Белому Пути. Но
я перерос всё это. Теперь я знаю, слава Богу, что в этом нет ничего такого.
Здесь человек может наполнить свои лёгкие чистым воздухом и в то же время целый день наслаждаться прекрасными вещами.

Последовал короткий промежуток молчания. Мансон поднялся и присоединился к
своему товарищу у двери. Оба смотрели на великолепную, залитую солнцем панораму
территории, окаймленной далекими, поросшими соснами холмами. В самом сердце
Дик Уиллоуби был воплощением высшей удовлетворенности, в лице Честера Мансона -
смутного желания уйти от бюрократической армейской рутины и вдохнуть
волнующую и вдохновляющую свободу жизни под открытым небом.

— Блейкфлэт, — раздался позади них тихий голос, и, обернувшись, они увидели учтивого улыбающегося китайца, протягивающего им руку.
дымящиеся яства на столе. Сантименты были мгновенно забыты в пользу
бараньих отбивных, приготовленных на гриле, великолепного омлета с начинкой из пюре и
изысканных трав, которые сделали бы честь парижскому шеф-повару, и кофе
это был настоящий нектар.

Наконец аппетит был удовлетворен. Лейтенант достал свою сигару.
портсигар, Дик набивал трубку из корня шиповника табаком из
хьюмидора. Тот заговорил:

— Послушай, Чес, мы говорили о Нью-Йорке. Хочешь, я произнесу тост за этот современный Вавилон?


— Конечно, старик, давай! Ты же знаешь, я не потерял интереса к старому
Готэм, во что бы то ни стало. Может, это и современный Вавилон. Но для меня
это, тем не менее, величайший из американских городов».

«В этом-то и проблема, — серьёзно сказал Дик. — Он слишком велик. Там
личности растворяются. Индивидуализм не может выжить. Это всё
единое целое».

«Что ж, давайте выпьем за это».

Дик поднял свою чашку с кофе и сказал: «Что ж, вот оно, моё мнение о Нью-Йорке:


«Вульгарный в манерах, перекормленный,

Переодетый и недовоспитанный;

Бессердечный, безбожный, адское наслаждение,

Грубый днём и непристойный ночью.

Умаляет человека, раздувает зверя;

Управляемый боссом и проституткой.

 В пурпурных одеждах и в лохмотьях нищих;

Безумный, развратный, помешанный на деньгах;

Мечущееся стадо в сетях Маммоны;

Пустыня из человеческой плоти;

Одержимый жадностью, похотью и ромом —

Нью-Йорк! Твое имя — безумие.


“ Великие небеса, старина, ” воскликнул Мансон, когда Дик закончил, “ ты
по меньшей мере суров.

Уиллоуби добродушно рассмеялся, передавая спичечный коробок своему другу
.

“Не сурово, только правдиво”, - сказал он. “Видите ли, в Нью-Йорке ни один человек
не смеет думать самостоятельно. Всем управляет машина, назначенная
председатель, секретарь и комитет, и вы должны выслушать резолюции, прежде чем узнаете доктрину, которую вам волей-неволей придётся отстаивать».

Затем он закурил трубку и встал из-за стола.

«А теперь, старина, у меня много дел, — продолжил он.
«Располагайтесь поудобнее. Вот стопка восточных газет — о, я регулярно их читаю, ещё не избавился от этой вредной привычки. Я расскажу вам…»
Синг Линг, приготовь обед ровно в полдень. Тогда мы вовремя доберёмся до ранчо Ла-Сиеста. До скорого!




 Глава V. На ранчо Ла-Сиеста

Вскоре после часу ночи Дик Уиллоуби и Честер Мансон снова
седло. Они скакали вдоль предгорий на какое-то время в тишине.
Но, подъехав к усыпанному валунами руслу горного ручья, им пришлось
волей-неволей перевести своих лошадей на шаг. Теперь можно было разговаривать.

“Дик, ты дашь мне работу ковбоя, если я уволюсь из армии?”
Неожиданно спросил Мансон.

— Это самое верное, что ты можешь сказать, — ответил Дик. — Но зачем ты пытаешься меня разыграть?


— О, — рассмеялся тот, — я не шучу.

 — Что ж, чёрт возьми, если ты уже так думаешь, то, скорее всего, так и будет.
Напиши заявление об уходе, когда вернёшься сегодня вечером в хижину».

«Ты имеешь в виду…»

«Я имею в виду, — сказал Дик, добродушно улыбаясь своему другу, — что, как только ты увидишь Грейс Дарлингтон, тебе захочется бродить по калифорнийским прериям, пока ты не научишься метать риату».

«О, на моё решение повлияет не мысль о какой-то там девушке». Мне хочется вернуться к природе, к земле, к
жизни, полной необузданной свободы».

«К нетронутой женственности», — многозначительно добавил Дик.

«Что ж, вы определённо пробудили во мне любопытство по отношению к этим молодым леди
в "Ла Сиеста". Сколько нам еще ехать?

“В течение часа, сэр, в течение часа, милорд, вы увидите леди
прекрасную. Но помните, ” шутливо продолжал Дик, “ что вы не должны
практиковаться в метании риаты на мисс Мерл Фарнсуорт.

“ Я понимаю. Но мы не будем ссориться из-за нее. Ты можешь получить свое
красивая брюнетка. Я всегда был неравнодушен к блондинкам ”.

— Во множественном числе, — ухмыльнулся Дик. — Но Грейс Дарлингтон затмит свет всех твоих прежних увлечений. Она самая идеальная блондинка, которую ты когда-либо встречал.

— Вы, конечно, полны энтузиазма — для стороннего наблюдателя.

 — Что ж, ты скажешь то же самое, Чес, мой мальчик, когда увидишь её.

 Было ещё не больше четырёх часов, когда они подъехали к ранчо Ла Сиеста.
 Дом был построен в необычном для Калифорнии стиле — миниатюрный замок,
который, возможно, был спроектирован каким-нибудь известным европейским архитектором. Он
стоял среди благородных дубов, старых, искривлённых и гигантских, но
не слишком многочисленных, чтобы скрыть архитектурные особенности здания.
Сзади деревья росли гуще, пока наконец не слились в одно
Огромный лес, покрывавший нижнюю часть горного хребта, простирался далеко за ним. Вдалеке, на самой границе леса, виднелась красная черепичная крыша дома, в котором, как сказал Дик своему другу, жил мистер Рикардо Роблес.
 Под лесом пологое холмистое плато спускалось к довольно крупному ручью, который вытекал из одного из горных каньонов и впадал в большую долину.

— Ух ты! — восхищённо воскликнул Мансон, когда они подъехали и передали своих
лошадей конюху. — Какая здесь шикарная архитектура! Это твоя работа, Дик?



0055

— О нет! — ответил Уиллоуби. — Я не имею к этому никакого отношения. Но мне нравятся архитектурные линии дома миссис Дарлингтон. Она англичанка, и у неё английский вкус, а пересаженные идеи не всегда приживаются в новой стране. Но в данном случае здание, кажется, просто вписывается в пейзаж. Оно всегда меня восхищало.

“Это, безусловно, красиво”, - согласился Мансон, когда они шли по
извилистой, посыпанной гравием дорожке, которая взбиралась по пологому склону и вела к
портику особняка.

Вокруг них были веселые клумбы с цветами, усеивающие зеленую равнину. Почти
Колонны портика скрывали вьющиеся розы, один куст был белоснежным, а другой — тёмно-красным.

Когда они прошли под навесом крыльца, на верхней ступеньке с приветливой улыбкой появилась красивая и хорошо сохранившаяся дама средних лет.
Она спустилась, чтобы любезно поприветствовать их.

«Как я рада вас видеть, мистер Уиллоуби. В «Сиесте» вам всегда рады».

— Благодарю вас, — сказал Дик с подчеркнутым благородством.

 — Миссис Дарлингтон, позвольте мне представить вам моего друга, лейтенанта Мансона.

 После представления они вместе поднялись по ступенькам и прошли
в просторный двор с широкими верандами по периметру и фонтаном в центре. Хозяйка провела гостей в уютный уголок, отгороженный от улицы стеклянными панелями и обставленный богатыми персидскими коврами, диванами, подушками, гобеленами, резными табуретами из черного дерева — все в восточном стиле. Когда они удобно устроились, она начала разговор.

— Лейтенант, юным леди из «Сиесты» не терпится с вами познакомиться.
Мистер Уиллоуби так много о вас рассказывал, но всё же так долго не приводил вас сюда.
что мы поставили несколько чёрных точек напротив его имени».

«О, спасибо, — запинаясь, пробормотал молодой офицер, краснея. — Я полностью согласен с вами насчёт Уиллоуби, потому что я умолял его представить меня с самого первого дня моего приезда». Повернувшись к миссис Дарлингтон, Дик со смехом возразил: «Моя дорогая миссис Дарлингтон, это первое откровение, которое вы услышали от моего уважаемого друга». Вам ещё предстоит узнать,
что он всегда говорит в превосходной степени».

В этот момент Грейс Дарлингтон вошла в одну из французских
окна. Пока она стояла в нерешительности, Честер Мансон
согласился со всеми предварительными похвалами, которыми осыпал её Дик Уиллоуби. Она, безусловно, была воплощением красоты, с копной золотистых волос и сапфировыми глазами; миниатюрная, с пышной, но прекрасно сложенной фигурой, с румяными щеками, сияющими от здоровья, молодости и счастья.

“Моя дочь Грейс”, - заявила миссис Дарлингтон, рост и формально
представляем лейтенант к ней, когда она присоединилась к группе.

Снова Мансон покраснела и запнулась. Дик был посмеиваясь, он увидел, что
Галантный сын войны, питающий слабость к светловолосым красавицам,
поддался первому же взгляду Грейс Дарлингтон.

«Рада с вами познакомиться, лейтенант Мансон», — заявила она с искренним дружелюбием, когда они пожали друг другу руки.

«Где Мерл?» — спросил Дик почти прежде, чем Грейс успела повернуться к нему.

“Ну вот, мистер Нетерпение”, - ответила она, дразня его пальцем.
“Мерл будет здесь в свое время. Она занята с Бобом.
как раз сейчас”.

“ Кто, черт возьми, такой Боб? - спросил Дик, явно сбитый с толку.

- О, ее новый ирландский терьер, - засмеялась Грейс, и ее голос зазвенел от смеха.
озорное веселье. “ И такая красавица!

Дик снова перевел дух. К лейтенанту вернулось самообладание;
теперь была его очередь одарить товарища сардонической улыбкой.

“Мы выпьем послеобеденного чая”, - предложила миссис Дарлингтон. “И, конечно,
вы, молодые люди, останетесь на ужин”.

Оба одновременно выразили протест - они были только в костюмах для верховой езды.
Но миссис Дарлингтон быстро пресекла спор и нажала на кнопку,
находившуюся рядом с ней. Появилась горничная, которая распорядилась
принести дополнительные салфетки к ужину, а пока подать чай на веранду.
Приятные светские беседы удалось, лейтенант призывают к его
первые впечатления от Калифорнии.

Внезапно Грейс воскликнула голосом, наполовину от радости, наполовину от удивления:

“Ну, вот идет Мистер Роблес!”

Продвигаясь вдоль веранды, со шляпой в руке, был человеком ярким
наличие и достоинство, наверное, полсотни лет. Его иссиня-черные волосы были
тронуты сединой, густая борода почти совсем побелела. Смуглая
кожа и карие глаза в сочетании с учтивыми манерами, с которыми он
здоровался, выдавали в нём чистокровного кастильца.

Он поклонился и поднял к губам руку своей хозяйки. С Грейс он
заплатил столько же уважения. Затем он повернулся к Дику и Уиллоуби расширенный
руку.

“Я познакомился с мистером Уиллоуби. Я рад, сэр, видеть вас снова”.

Затем его взгляд остановился на лейтенанте Мансоне, и миссис Дарлингтон представила
молодого армейского офицера.

— И где же, позвольте спросить, мисс Мерл? — наконец спросил мистер Роблс, оглядываясь по сторонам.

 — Вот что я хочу знать, — выпалил Дик.  Затем он слегка покраснел.

 Пожилой мужчина добродушно посмотрел на Дика и с улыбкой сказал: «Дерзость юности».

“ Да, ” вставила Грейс, “ а также дерзость и нетерпение.

Но как раз в этот момент из глубины дома донесся
отрывок песни: “Мне снилось, что я живу в мраморных залах, рядом со мной вассалы и
крепостные”.

“А, вот и отступник”, - воскликнула миссис Дарлингтон.

Песня резко оборвалась, и мгновение спустя появилась Мерл Фарнсворт.
Она подошла сначала к мистеру Роблсу и тепло поприветствовала его, протянув обе руки, которые он поцеловал по-королевски. Уиллоуби она улыбнулась приятной улыбкой, а его другу, лейтенанту, — доброй.
Добро пожаловать в Калифорнию.

 Тем временем принесли чайный поднос, и вскоре обе молодые леди были заняты гостями. Попивая чай, Мансон
бесстрастно оглядел Мерл Фарнсворт, потому что красота брюнеток никогда не заставляла его сердце биться чаще. Но он не мог не восхищаться ею. Она была статной девушкой, выше Грейс.
Дарлингтон, с правильными чертами лица и карими глазами, которые гармонировали с
тёмными тяжёлыми косами. Она была энергичной и жизнерадостной, но даже в её улыбке
чувствовалось спокойное достоинство благородного происхождения.

После получаса светской беседы мистер Роблес встал, чтобы
откланяться, несмотря на настойчивое приглашение миссис Дарлингтон
остаться и присоединиться к обеду.

«Мой дом недалеко отсюда, — сказал он, пожимая руку Мансону, — вон там, в лесу. Возможно, вы видели его, когда ехали по дороге».

«Да, — заметил Дик, — я показывал его лейтенанту».

— Что ж, джентльмены, я сердечно приглашаю вас обоих навестить меня в любое время, когда вы будете проезжать через эту часть страны. Хотя я живу
вдали от суетного мира, и я отшельник по собственному выбору, у меня есть кое-что
вещи, которые могут вас заинтересовать — картины, старинные рукописи и книги времен Испании
.”

“ Фотографии? ” вопросительно перебил Дик.

“ Да, несколько, которые я подобрал во время нескольких визитов в Европу.

“Если бы люди только знали, - заметила миссис Дарлингтон, “ у мистера Роблеса
возможно, одна из лучших частных картинных галерей в Америке”.

— Тогда я, конечно, приду к вам, — с готовностью сказал Дик.

 — Ко мне или к моим картинам? — спросил мистер Роблс с лукавой улыбкой.

 — И к тому, и к другому, — и молодой человек показал, что говорит серьёзно, крепко пожав ему руку.

— Вы пройдете мимо нашей двери, мистер Уиллоуби? — воскликнула Мерл с
полусмешком-полуупреком. — Вы осмелитесь пройти мимо Ла
Сиесты?

 — Что ж, искусство есть искусство, — твердо ответил Дик, хотя и не
решался посмотреть на Мерл, пока отвечал.

 — Но, возможно, юные леди покажут вам дорогу через дубовый лес, —
предложил мистер Роблес.

“Это было бы здорово”, - сказал генерал Мансон, с его устремленными на
Грэйс Дарлингтон.

“Восхитительное”, она, краснея согласился.

“Ну, договориться между собой. А пока прощайте. И с
широким поклоном сеньор удалился.

Прогулка по садам и огородам, ужин и непринужденная беседа
затем час игры на фортепиано и пения — в общем,
был проведен восхитительный вечер. Взошла почти полная луна, прежде чем
молодые люди оказались на тропе, ведущей домой.

Когда они бок о бок спускались в долину, Мансон сказал:

“Дик, парень, бесполезно разговаривать. Ты познакомил меня с некоторыми
совершенно очаровательными людьми сегодня — они замечательные ”.

— Что я тебе говорил? — спросил Дик.

— Ты наверняка не сказал мне и половины, — ответил тот. — Я думаю, Грейс
Дарлингтон — самая красивая девушка, которую я когда-либо видел».

«Полагаю, ты напишешь заявление об отставке и отправишь его в штаб-квартиру
армии», — рассмеялся Дик. «Кто знает?»

Лейтенант ничего не ответил, и они ускорили шаг, продолжая
идти в тишине.

Наконец они приблизились к дому, обогнув последний отрог
горы. Луна теперь висела высоко над головой, заливая весь
пейзаж ярким сиянием. Уиллоуби пустил своего пони шагом,
и Мансон, ехавший позади, вскоре присоединился к нему.

«Как вам нравится ехать при свете калифорнийской луны?» — спросил
Уиллоуби.

— В самом деле, Дик, ты даже Луну называешь калифорнийской Луной, как будто такая же Луна не светит в Нью-Йорке или в Париже.

 — Не так, — серьёзно ответил Дик.  — По правде говоря, Луна здесь действительно кажется больше и ярче, и звёзды тоже сияют ярче.
 Разве ты не заметил?

 — Я заметил, что атмосфера здесь необычайно ясная, — ответил
Мансон, и, словно желая подтвердить свое наблюдение, он бросил взгляд на
скалистый склон горы над лесным поясом.

“Боже, что это?”, - добавил он, затаив дыхание, ухватившись за руку своего
друг.

Инстинктивно оба остановили своих лошадей, продолжая смотреть.



0105

Согнутую фигуру старой индейской скво Гваделупе нельзя было ни с чем спутать, когда она
медленно брела по узкому выступу над пропастью. Но
за ней по пятам следовала неясная, темная фигура — фигура
какого-то четвероногого зверя, больше большой собаки.

“ Белого волка! ” ахнул Дик.

— Это настоящее или призрак? — прошептал Мансон.

 В этот момент набежавшее облако на мгновение скрыло луну, а когда
она снова выглянула, и женщина, и волк исчезли.

Молодые люди смотрели друг другу в глаза с благоговением и удивлением.




Глава VI. Ссора

Следующие дни на ранчо Сан-Антонио были напряжёнными. Дик Уиллоуби
постоянно был в седле, присматривая за своими подчинёнными, следя за
ограждениями и в целом наблюдая за огромными стадами.
Лейтенант Мансон осваивался. Он не только сопровождал
Уиллоуби часто ездил верхом, но также несколько раз наведывался в
«Ла Сиесту» и однажды, в частности, с большим удовольствием
поучаствовал в успешной рыбалке на форель с юными леди на
Горный ручей, протекавший по территории ранчо,

 однажды утром вызвал большое волнение в штаб-квартире в Сан-Антонио. Бен
Терстон вернулся из Лос-Анджелеса, куда он ездил с визитом, и
вместе с ним распространилась история о том, что ранчо действительно
было продано. Как обычно, его сопровождал детектив в штатском,
которого он нанял в качестве телохранителя. Лич Шарки был крупным, неуклюжим мужчиной,
высотой более двух метров, с взъерошенными рыжеватыми волосами,
густыми рыжими усами и зубами, которые были видны даже когда он улыбался.
покой. Оттопыренные набедренные карманы указывали на пару тяжелых револьверов, которые
он неизменно носил с собой.

Через час после приезда мистера Терстона Дик Уиллоуби, как бригадир,
был вызван на собеседование в дом на ранчо. Владелец принял его
наедине в своем кабинете.

Бен Терстон был приземистым, крепко сложенным мужчиной и, несмотря на свою жизнь
в праздной роскоши, неплохо прожил свои пятьдесят с лишним лет. Он был угрюмым и
немногословным, но резким и властным, когда решал заговорить. Две черты были особенно характерны для него: слабый подбородок и
в глазах читалось беспокойство и настороженность человека, который постоянно живёт в атмосфере страха и подозрений.

Терстон начал разговор без предисловий.

«Уиллоуби, я хочу, чтобы вы точно подсчитали весь скот и лошадей на
ранчо, и особенно мне нужно знать точное количество откормленного
мяса — понимаете, того, что готово к продаже».

— Очень хорошо, — ответил Дик, — ваши приказы будут выполнены как можно быстрее, но на завершение работы потребуется несколько дней.

— Сколько дней?

— Если я задействую все силы, это может занять неделю — возможно, чуть меньше
дольше.

“Хорошо, воспользуйся любой помощью, которую сможешь получить. Я должен получить эти цифры
как можно скорее. Есть лос-анджелесский синдикат, который ищет вариант с
ранчо. Они рассчитывают выкупить у меня все — акции и баррель”.
Бен Терстон улыбнулся, прищурил свои бегающие глазки и энергично высморкался
.

«Меня всегда смешит, — напыщенно добавил он, — когда эти ребята приезжают в моё великое княжество и пытаются меня выкупить».

 В этот момент кто-то промелькнул за окном, и Терстон, как молния, обернулся и удивлённо воскликнул: «Кто это был?»

“Это был Джек Ровер, ” ответил Дик, “ один из наших ковбоев”.

“О”, - и испуганный блеск в глазах исчез.

“ Тогда завтра, ” продолжил Дик, возвращаясь к их прежней теме
разговора, “ мы начнем проверку запасов на этом конце
участка. Я прямо сейчас пристрою ребят на работу.

- Я сам присоединюсь к вам завтра.

“ Хорошо, мистер Терстон.

— В какое время?

— В любое удобное для вас.

— Ну, скажем, в восемь утра. Понимаете, — продолжил он, — я хочу поскорее покончить с этим чёртовым делом и вернуться на восток.
У меня есть друзья, которые ждут меня. Конечно, мне придется остаться
здесь, пока представители этого синдиката не приедут из Лос-Анджелеса
, Но я быстро расправлюсь с ними, поверь мне ”.

На этот раз Бен Терстон рассмеялся и потер руки в
удовлетворенный способ. На этот раз он, казалось, склонен был общительный, и,
обращаясь к Уиллоуби, возобновил:

— Знаете ли вы, что я собрал более трёхсот тысяч долларов,
в первую очередь продавая опционы на ранчо Сан-Антонио? Это просто шутка. Они все обанкротились. Они внесли первый платёж в размере двадцати пяти
или пятьдесят тысяч долларов, а потом, — он развёл руками и пожал плечами, — их выплаты прекращаются, и я оказываюсь в выигрыше. Уиллоуби слушал в ледяном молчании; на его лице не было и тени ответной улыбки.

Терстон, взглянув на него, на мгновение растерялся. Он выпрямился в кресле. Его голос приобрёл привычную грубоватость.

— Вот и всё, приступайте к работе, — коротко сказал он, поднимая какие-то бумаги,
чтобы показать, что интервью окончено.

Первый сбор скота состоялся примерно в двадцати милях к юго-западу от ранчо
дом, у подножия холмов, через долину от Ла-Сиесты.
Бен Терстон, в сопровождении телохранителя, был там, его взгляд скользил по каждому новому лицу. Не менее десяти тысяч голов скота бродили вокруг, роя копытами землю и тихо мыча от раздражения из-за того, что их согнали вместе и не дают пастись на привычных местах.

С небольшого холма, расположенного чуть поодаль, лейтенант Мансон, сидя на прекрасном
верхом пони, наблюдал за великолепным представлением, которое казалось ему более
прекрасным, чем любое шоу на ипподроме или военный парад. Он был так
Он был так поглощён зрелищем, что не услышал цокот приближающихся копыт.

«Доброе утро, сеньор лейтенант», — раздался весёлый женский голос.

Быстро обернувшись в седле, он увидел Грейс Дарлингтон и Мерл Фарнсворт на пони, которые резко остановились прямо за ним.

— Право, мистер Мансон, — сказала Грейс Дарлингтон, — можно подумать, что вы настолько погрузились в созерцание стада, что не замечаете своих друзей.

 Честер поклонился и приподнял шляпу, ответив с широкой улыбкой:

“Это, конечно, большая сцена, не так ли? Но вы, тем не менее
добро пожаловать. Действительно, когда человек становится свидетелем чего-то необычного, это всегда усиливает
интерес к общению с друзьями ”.

“Очень красиво сказано”, - заметила Мерл Фарнсворт. “К счастью, место,
выбранное для облавы в этом году, находится не очень далеко от Ла Сиеста, поэтому мы
поехали через долину”.

— Есть ли у вас в Нью-Йорке что-нибудь, — спросила Грейс, — что могло бы сравниться с этим?

— Конечно, нет, — уверенно ответил лейтенант. — Я начинаю
думать, что Запад — неплохое место для жизни.
ЖИВЫЕ КОНЦЕРТЫ. Кстати, ” продолжил он, доставая газетную вырезку из своего
кармана, “ вот кое-что, что подарил мне наш общий друг Дик, и
сказал, что я должен читать раз в день в течение месяца, а потом... Ну, тогда, говорит он
Я никогда больше не поеду на Восток, но останусь в этой великой стране кино.
Мне прочесть это?”

“О, обязательно прочтите”, - хором сказали девочки. “Ну, вот и началось!
«Каждая идея, которая приходит нам на Восток, сопровождается соглашением. Мы не можем
мыслить без председателя. У наших прихотей есть секретари, у наших причуд есть
положения. Литература — это клуб. Философия — это общество. Наши реформы
проходят массовые собрания. Мы не можем оплакивать наших могущественных умерших без какого-нибудь великого
председателя и полусотни вице-президентов. Мы помним наших романистов
и поэтов с попечителями, в то время как о бессмертии умершего гения
заботится постоянный комитет. Благотворительность - это ассоциация, а
теология в лучшем случае - всего лишь набор резолюций.".rdquo".;

“Что вы об этом думаете?” - спросил он, смеясь. “Разве это не ужасно
шлема на востоке?”

— Это довольно сурово, — улыбнулась Мерл. — Но знаете, мистер Уиллоуби стал настоящим жителем Запада. Его полностью поглотила тяга к холмам и долинам.

— И всё же он остаётся непорочным, — воскликнул лейтенант. — Но знаете ли вы, что он пытается разрушить мою прежнюю преданность Востоку?

 — В самом деле, — спросила Грейс, — каким образом?

 — Он хочет, чтобы я подал в отставку и отправился с ним на поиски счастья, как он это называет.

 — Вы не могли бы и мечтать о большем, — с энтузиазмом воскликнула Грейс.

Пока шёл этот разговор, неподалёку произошёл захватывающий инцидент. Юный Маршалл Тёрстон приехал со своим отцом на облаву и катался верхом, наблюдая за происходящим. Дик Уиллоуби, случайно оказавшийся поблизости, услышал, как он произнёс:
оскорбительный эпитет в отношении Мисс Фарнсворт—молодой человек
явно раздраженный, что дамы не стремились его вместо
Мансон, и было очевидно, что он пил, даже в то
рано утром.

Быстро Катя, Дик подъехал к нему с выражением гнева настолько интенсивным
что даже ковбои, кто его знал опешили.

— Ты, грязная скотина! — прошипел он, тыча плетью в лицо клеветнику. — Только дай мне услышать, как ты снова грубо отзываешься о мисс Фарнсворт, и я выбью из тебя дух. Ты
«Не лучше, чем пьяный бродяга, недостойный общаться с дамами».

 Выпад был настолько внезапным, что молодой Тёрстон струсил и не стал отвечать. Но когда Уиллоуби отъехал, он бросил ему вслед угрюмый и полный ненависти взгляд. Двое или трое ковбоев, которые действительно были хорошими друзьями Дика Уиллоуби, но, тем не менее, не гнушались заискивать перед наследником огромного ранчо, дали понять, что они на его стороне.
Со стороны Маршалла.

«Думаю, двое могут играть в эту игру с молотком», — заметил один из них.

«Он не станет грубить тебе, Маршалл, пока
— Я здесь, — воинственно заявил другой.

Но молодой человек, по-прежнему не произнося ни слова, мрачно отвернулся
и погнал своего пони в сторону дома.

— Наверное, ему хочется ещё выпить, — ухмыльнулся дерзкий юноша.

— Чёрт возьми, — воскликнул пожилой мужчина, кузнец с ранчо, — если
семья Тёрстонов не задаст жару в ссорах и кровной вражде!

Но в этот момент от основного стада отделилась группа скота, и ковбои
разбежались в разные стороны.

Мэнсон и молодые леди, увлечённые разговором, не заметили этого
ничего не знали об этом неприятном эпизоде. Теперь они обсуждали дату предполагаемого визита в дом мистера Рикардо Роблеса, расположенный среди дубов над Ла-Сиестой. Было решено, что это произойдёт в первое воскресенье после завершения перегона скота, когда Дик Уиллоуби сможет присоединиться к компании.

— Но постойте-ка, — внезапно воскликнул лейтенант, — если я не хочу предстать перед военным трибуналом за самовольное отсутствие, я должен сесть на поезд
В следующую субботу на Восток, или— или...

Не сводя глаз с Грейс, он колебался, стоит ли заканчивать альтернативу.

“Или что?” - спросила она.

“Последуйте совету Дика и отправьте мое заявление об уходе”. Говоря это, он сунул
руку в нагрудный карман и вытащил письмо, запечатанное, с адресом
и штемпелем, все готово для отправки. “Я действительно не могу принять
виду”, - добавил он, с сомнением.



0155

“Позвольте мне помочь вам”, - сказала Грейс с веселой улыбкой, протягивая руку
за письмом.

“Как?” - спросил он.

“ Я отправлю твое заявление об уходе за тебя. Мы поедем домой на "Лос-Анджелесе".
”Почтовое отделение Сиесты".

“О, Грейс!” - пробормотала Мерл в робком протесте. “Подумай о той
ответственности, которую ты берешь на себя”.

“Миссия женщины в жизни - побуждать мужчин поступать правильно”,
ответила Грейс с плутоватым вызовом. “Наш друг влюблен в
Запад, и Запад - самое лучшее место для него. Я отправлю ваше
письмо, лейтенант”.

Он вложил его между ее пальцев, снял шляпу и галантно поклонился.

“ Да будет так. Пусть боги—или я должен сказать, Справедливая богиня?—решать”.

“Спасибо за комплимент”, воскликнула Грейс, с милым румянцем на ее
лицо. “ Тогда пока до свидания. Готовься к воскресному пикнику
среди дубов. Пойдем, Мерль, моя дорогая.

И, взмахнув плетью, она пустила пони в галоп.

«Отличные пушки, но она того стоит», — воскликнул Мансон, глядя вслед удаляющимся фигурам.




Глава VII. Старые добрые времена

Вечером того дня, когда был завершён большой перегон скота, Дик
Уиллоуби и Честер Мансон подъехали к магазину. Пока они скакали галопом,
оба были погружены в свои мысли.

Дик не переживал из-за своей резкой перепалки с сыном своего
работодателя, потому что знал, что в настоящее время его услуги не нужны
Это было совершенно необходимо, особенно если ранчо нужно было продать с максимальной выгодой. Владелец легкомысленно отзывался о переговорах и зловеще посмеивался, говоря о деньгах, которые он часто зарабатывал на неиспользованных опционах. Но на этот раз за собственностью охотился синдикат из Лос-Анджелеса, состоящий из людей, финансовую репутацию и деловые способности которых Уиллоуби хорошо знал. Ибо он узнал их имена после разговора с Беном Терстоном и был уверен, что именно эта группа капиталистов вошла бы
Он не стал бы вступать в серьёзные переговоры, не имея ни денег, ни намерения довести сделку до конца. Поэтому он почувствовал, что ранчо сменит владельца, и, следовательно, ему, возможно, придётся искать работу в другом месте. Ему было невыносимо думать о том, что придётся покинуть место, которое он считал своим домом, и расстаться со всеми друзьями, которых он приобрёл в сельской местности. Неосознанно для него самой сильной связью была близость к Ла Сиесте и Мерлу
Фарнсворт. Но Дик в тот момент думал не о Мерле — он просто
Размышляя обо всём этом, он ехал по долине.

Мэнсон также размышлял о переменах в своём мировоззрении, которые произошли после того, как он отправил письмо с отказом от должности в штаб-квартиру армии. Он вспоминал о тех многих годах, в течение которых стремился дослужиться до лейтенанта, а теперь добровольно отказался от этого, о своём юношеском рвении и амбициях, о карьере в армии, которая не смогла противостоять манящему зову Запада. И хотя Грейс Дарлингтон отправила письмо по почте, это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения.
Он не мог не почувствовать, что эта прекрасная девушка с Запада вошла в его жизнь и во все его будущие планы, надежды и стремления. Эта мысль радовала его; он был более чем когда-либо доволен тем, что наконец-то сделан решительный шаг.

  Придя в магазин, они увидели старого Тома Бейкера, сидящего на ящике с галантереей, а Бак Эшли прислонился к прилавку в ожидании дилижанса и почты. Уже двое или трое других начали собираться под деревьями,
чтобы раздать письма и газеты.

“ Привет, Дик, ” крикнул шериф. “ Я слышал о твоей вчерашней стычке.
утром ты подрался с этим молодым бездельником, Маршаллом Терстоном. Боже мой, я
рад, что ты дал ему, черт возьми”.

“Пожалуйста, не говорите об этом”, - ответил Уиллоби тихо. “Это был мой
один роман и моя. Я думаю, мы можем найти какую-нибудь более приятную тему.

— Ну что ж, — протянул Бак Эшли, — Том как раз рассказывал мне историю, которая очень заинтересует вас, ребята, или, по крайней мере, лейтенанта, потому что он новичок в этих краях и ещё не знает местных обычаев. Конечно, я уже слышал эту историю, но не во всех подробностях.
Том может рассказать им. И это чертовски хорошая история. Так что начни с самого начала, Том.

Услышав это, шериф откусил от своей табачной трубки и начал:

«Эта история связана со старым бандитом Хоакином Мурьеттой, о котором мы говорили на днях». Итак, всё произошло следующим образом: на соседнем ранчо, по ту сторону Вентуры, за Лагунитой,
на ранчо, принадлежавшем в то время сеньору Оливасу, богатому торговцу скотом,
приехал из Фриско богатый скотопромышленник, чтобы купить стадо быков. Весь скот был
согнан на возвышенность рядом с домом Оливаса, и в течение нескольких дней
пастухи отделяли коров и телят от быков, потому что этот парень собирался покупать только быков.

«Огромное стадо мычало и топталось в большом облаке пыли, сквозь которое
проезжали вакеро — ковбои, знаете ли, лейтенант, — кружась
вокруг и вокруг. Конечно, загонять скот — это всегда более или менее
Захватывающая работа, но этот богач приехал из Фриско с раздутыми золотом седельными сумками, и это, конечно, добавляло интереса. Часть сделки заключалась в том, что
предполагалось обменять на наличные, причем, заметьте, все в золоте, и было условлено
что покупатель и сеньор Оливас займут свои места с одной стороны
узких ворот, и каждый раз, когда через эти ворота прогоняли бычка
в большой мешок, который сеньор
Оливас держался.

«Они говорят, что работа продолжалась весь день, с раннего утра до
темноты, прежде чем последний проклятый бык прошёл через эти ворота, и они утверждают, что в сумке сеньора было восемьдесят тысяч долларов в качестве платы за дневной переезд. Они также говорят, что переодетый Хоакин Мурьетта был одним из
из-за вакеро, которые перегоняли скот. Как бы то ни было, в ту самую ночь старик Оливас
внезапно проснулся от того, что почувствовал холодный ствол револьвера у своего носа.

 «Ну, если вкратце, то сеньор Оливас и его жена были связаны по рукам и ногам, с кляпами во рту, а Муриетта обыскала дом, нашла сундук и забрала все проклятые золотые монеты, которые  Оливас получил за продажу своих быков. Преступнику удалось сбежать в горы Техачапи со своей бандой головорезов, и они нашли убежище в разбойничьей пещере, которая находится где-то
где-то здесь, на ранчо Сан-Антонио. Это, конечно, было самое дерзкое
преступление, которое когда-либо совершалось в старые беззаконные времена».

«Что ж, — заметил Бак Эшли, задумчиво покачав головой, — я
думаю, что кто-нибудь из здешних ковбоев однажды найдёт эту пещеру. Я сам потратил немало воскресений на её поиски».

В этот момент снаружи послышался стук лошадиных копыт, и мгновение спустя
В магазин неторопливо вошел Джек Ровер. Через плечо у него была перекинута
большая кожаная сумка для почты ранчо.

“Всем привет”, - было его приветствием. “Я опередил время, Бак, но
Повозка будет здесь через пять минут. Я видел её пыль над хребтом. Я
слышал, лейтенант, — продолжил он, — что вы собираетесь остаться на Западе и стать
одним из нас».

«Уйти из армии?» — удивлённо воскликнул Том Бейкер.

«Да, — ответил Мансон. — Калифорния меня крепко зацепила, и
я намерен обосноваться на Западе».

— Тогда вам лучше остаться здесь, молодой человек, — сказал шериф, вставая и протягивая руку. — Калифорния — лучший штат, а наша долина — лучший район Калифорнии. Не забывайте об этом. Мы рады приветствовать вас как нового жителя.

— Я тоже так думаю, — сердечно согласился Бак Эшли.

Мэнсон улыбнулся. — Ну, не знаю, можно ли сразу зачислить меня в постоянный состав, — неуверенно заметил он. — Думаю, сначала мне нужно присоединиться к ковбойской бригаде, если Дик и Джек меня примут.

— Конечно, — согласился Джек Ховер. — Ты теперь хороший наездник — для военного.

“ Бывший военный, ” со смехом поправил Уиллоуби.

“Мне кажется, нам следует назначить тебя почтмейстером, Мансон”, - предложил
шериф с лукавым блеском в глазах. “Бак Эшли здесь"
”стареет".

— Да, но не настолько стар, чтобы не выполнять свою работу до тех пор, пока на твоём надгробии не появится надпись «Том Бейкер», — с ухмылкой возразил владелец магазина. — Пока я жив, никто не займёт место почтмейстера в Техоне, — вызывающе добавил он.

 — Я предупреждён и не буду претендовать на твоё место, Бак, — рассмеялся Мансон.
 — Но вот и сцена, так что прояви свою прыть, старина, и принеси нам нашу почту.




Глава VIII. Письмо из Сан-Квентина

Бак Эшли удалился в отгороженную часть магазина, служившую почтовым отделением, и занялся штамповкой и сортировкой
почта. Разрозненные зеваки, слонявшиеся снаружи, с надеждой
вошли в здание, и местный парламент собрался на заседание. Среди
шума разговоров Уиллоуби не мог не услышать, как упоминают его имя
вместе с именем Маршалла Терстона. Он прекрасно понимал, что
разлетаются всевозможные сплетни о ссоре на облаве. Но он
оставался стоически безразличным, не слушал и, прислонившись к
стойке, занялся старым субботним выпуском
Столб, который там лежал,

 наконец с грохотом подняли, и присутствующие начали
Он направился к маленькому окошку, через которое Бак Эшли раздавал корреспонденцию и газеты. Один за другим люди расходились. Джек Ровер просматривал большую стопку писем для ранчо Сан-Антонио, складывая их в сумку для писем. Мансон вскрывал и читал содержимое двух или трёх писем, пришедших из Нью-Йорка. Дик Уиллоуби продолжал читать, не беспокоясь о том, что Джек передаст ему корреспонденцию. Старый Том Бейкер не поднялся со своего
привычного места на пустой трибуне; у него было мало корреспондентов, и
Почта его не беспокоила, хотя он неизменно присутствовал при её раздаче.

Эти четверо были единственными, кто остался в магазине, кроме Бака Эшли, который
по-прежнему оставался за перегородкой.  Наконец появился почтмейстер с открытым письмом в руке.  На его лице было написано сильное волнение, когда он огляделся, чтобы оценить, кто может присутствовать.

— Послушайте, ребята, — таинственным шепотом произнёс он, держа в руках письмо, — это самая невероятная вещь, которая когда-либо со мной случалась. Я бы хотел посоветоваться с вами.
Закрой дверь, Том.

“ В чем дело, Бак? ” спросил шериф, поднимаясь, чтобы подчиниться. “ Ты выглядишь так,
будто у тебя лихорадка.

“В этой калифорнийской земле нет лихорадки”, - засмеялся Джек Ровер. “Это что,
ты получал предложение руки и сердца, Бак?”

“Чертовски много лучшего, чем это. Боже всемогущий, ребята, это может означать миллионы.
для всех нас. Закрой засов, Том; я больше не буду раздавать продукты
сегодня вечером. Подойдите все поближе друг к другу. Прочтите письмо вслух,
Дик. У меня дрожат руки, и я не могу правильно выучить французский жаргон.


“Француз?” - недоуменно повторил Том Бейкер.

“ Это письмо от Пьера Люзона, ” объяснил Бак.

“ Боже милостивый! Шериф был взволнован не меньше своего старого приятеля.

“ Тот самый разведчик-бандит, о котором вы рассказывали нам на днях утром?
- воскликнул Джек Ровер, тоже охваченный возбуждением.

“ Я думал, этот парень пожизненно в Сан-Квентине.
спокойно заметил Мансон.

“Wal, а не это письмо из Сан-Квентина? Бакс”, возразил. “Вижу
идем. Но Дик буду читать его вслух. Я чувствую, чистый нокаут”. И
старик откинулся на спинку стула за стойкой.

Четверо остальных теперь столпились вокруг Дика Уиллоуби. Последний,
Дик, которому поручили читать, небрежно взял письмо из дрожащей руки
Бака Эшли. Пока остальные говорили, он бросил на него беглый взгляд, и с его губ сорвался удивленный возглас.

«Великий Цезарь!» Услышав это восклицание, Дик выпрямился, насторожившись.

«Ну и что же там такое?» — спросил Мансон, к тому времени единственный невозмутимый человек в компании.

— Читайте, читайте! — хрипло закричал владелец магазина.

 Дик Уиллоуби начал:

 «Мистер Бак Эшли, владелец магазина, Тежон, Калифорния.

 Если Бог по Своей милости позволит этому письму попасть в ваши руки,
вспомните, это от старого Пьера, француза, который иногда целыми днями слонялся по вашему магазину, покуривая трубку. Вы никогда не знали обо мне ничего, кроме того, где я живу. Но я расскажу вам.

 «Я уже старик — очень старый. Я родился на юге Франции, приехал в эту страну в 1940 году и поступил на службу к Хоакину
 Мурьете, который был великим человеком, но большим бандитом. Покойся с миром, душа его!
Что ж, он был добр ко мне, а я была верна ему, заботясь о
пещере, большом гроте, пещере среди гор Теачапи, где он
много раз прятался от отряда шерифа, а также от того, куда он приносил всё своё золото, чтобы спрятать его от всех.

«Ты также знаешь дона Мануэля, которого люди называют Белым Волком. Однажды, когда он был мальчиком, дон Мануэль спас Мариетте жизнь от шерифа,
помогая ей сбежать из одного укромного места. Мариетта была очень благодарна,
и однажды он привёл мальчика в пещеру, где я его увидел и очень полюбил. Это было, когда Муриетта ещё жила.

«Потом, когда мальчик вырос и стал мужчиной, он
возненавидел гринго за то, что они обидели его сестру, сеньориту
Розетта, и его старые отец и мать умирают от горя, он говорит мне: ‘Я
стану бандитом, как Хоакин Мурьетта’. Однажды он пришел в пещеру
ночью и сказал мне: ‘Будь моим слугой’. Поэтому я говорю: ‘Хорошо’,
потому что дон Мануэль был храбрым человеком.

“Итак, в ту ночь большого ограбления дилижанса возле озера Тулар,
Я держу лошадей. Это всё, что я делаю, но всё равно они посадили меня в эту ужасную тюрьму, и вот я здесь. Двое других, Феликс Васкес и Фокс
 Кэссиди, были застрелены отрядом, и один португалец в тюрьме рассказал мне, что Белый Волк был убит на севере, в Сиэтле,
и его больше нет.

«Дон Мануэль де Валенсия, он был великим человеком. Покойся с миром!

«Я один. Я хочу выбраться из этой ужасной тюрьмы. Я
пообещал одному из моих охранников — доброму французу, который родом из моего города во
Франции, — 5000 долларов золотом, если он сможет тайно передать это письмо на почту
и вытащить меня из этого ада. Вы сделаете это, и я покажу вам
пещеру. Никто не знает, где она, кроме меня.

«Приходите и заберите меня, пожалуйста, мой добрый мистер Эшли, приходите, и пусть дух
Девы Марии вознаградит вас. Всё, что я здесь говорю, — правда. Приходите и заберите меня
и я покажу вам тайный грот. Я покажу вам огромные кучи золота,
спрятанные Хоакином Мурьеттой и доном Мануэлем. А также песчаную отмель в
скрытом ручье, где Гваделупе собрала много золота.

 «Я прошу и умоляю вас сохранить в тайне то, что я говорю в этом письме. Я стар,
слаб и болен. Приходите и заберите меня.

 «Покорный слуга,

«Пьер Лузон».

“ Ну разве это не потрясающее письмо, ребята? ” воскликнул Бак Эшли.

“ Чистая правда, каждое слово! ” с жаром воскликнул Том Бейкер.

“Это определенно звучит как правда”, - согласился Мансон.

“Тогда что мы собираемся с этим делать?” - спросил Джек Ровер.

Дик Уиллоуби заговорил спокойно и решительно, как подобает лидеру:

«Вот что мы сделаем. Мы впятером — партнёры в этом секрете, и, если Бак не против, мы будем играть в эту игру вместе, пока она не закончится. Для начала мы поставим по сотне.по доллару с каждого, чтобы отправить Тома Бейкера в
Сакраменто. Он попытается добиться помилования или условно-досрочного освобождения для Пьера Лузона».

«Это можно устроить, — согласился шериф. — У меня есть связи в политических кругах,
знаете ли, ребята».

«Что ж, — продолжил Дик, — мы привезём сюда старину Пьера и получим от
него обещанную информацию о тайном гроте».

— Не забудьте о россыпном прииске Гваделупы, — вставил Джек Ровер.

 — Обо всём позаботимся по очереди, — ответил Дик.  — По одному делу за раз, и первое, что нужно сделать, — это вытащить француза из
Сан-Квентина.  Когда ты сможешь начать, Том?

— Послезавтра.

 — Что ж, к завтрашнему вечеру мы подготовим для вас деньги. Вы должны
привести сюда Пьера Люзона так, чтобы никто, кроме нас, не знал его имени и не приближался к нему.

 — Я поставлю для него раскладушку в своей комнате за магазином, — предложил
 Бак Эшли.

 — Хороший план, — согласился Дик. — Когда француз будет здесь,
придёт время обсудить наш следующий шаг. Тем временем это благородное
обещание хранить тайну, и для начала я даю вам слово».

 Произнеся последние слова, Дик торжественно поднял руку, и каждый
Человек, в свою очередь, последовал его примеру и дал требуемое обещание.




Глава IX — Тиа Тереза

Прошло десять дней, и перепись скота на ранчо Сан-Антонио была завершена, каждый каньон обыскан, последний бродячий скот пойман и заклеймён, количество жирных бычков точно подсчитано. Трое членов лос-анджелесского синдиката приехали на большом автомобиле и остались на ночь в доме на ранчо. Большую часть времени они провели в кабинете Бена Терстона и в конце концов уехали, не обменявшись ни словом ни с кем на ранчо.
Никто не знал, состоялась сделка или нет, но ходили слухи
что после некоторых разногласий в первый день условия были согласованы
на следующее утро.

Дик Уиллоуби, хотя он ни с кем не обсуждал этот вопрос, сделал
свои собственные выводы. Сам факт, что посетители не произвели никакого
осмотра имущества, доказывал, что они уже знали его досконально
хорошо. Подсчёт скота и лошадей стал решающим фактором
в переговорах, и эти цифры позволили сделке продвинуться
ещё на один шаг к завершению. Бен Тёрстон мог обманывать себя на этот счёт
Лёгкие деньги, которые можно было потерять, но Дика Уиллоуби это не обмануло. Наступили дни более тесного заселения Калифорнии, и эти люди из Лос-Анджелеса были самыми предприимчивыми и умелыми застройщиками на Западе. Они занимались только крупными проектами и, забрав все доступные участки в южной части штата, расширяли свою деятельность на север. Этот обширный так называемый «испанский
грант», сама по себе империя, несомненно, уже несколько лет был у них на
примете, и теперь они были готовы взяться за ранчо Сан-Антонио
с щедрыми расходами, которых он заслуживал и которые требовались для преобразования
огромного пастбища для скота — плодородных сельскохозяйственных угодий, как
показывали пышные местные травы, — в цветущие сады и фермы по выращиванию люцерны,
каждая из которых обеспечивалась бы оросительной водой, которую разумное
использование обеспечило бы в изобилии.

Дик в глубине души понимал, что наконец-то наступила эра преобразований,
что кочующие стада будут вытеснены в более отдалённые районы,
что дома, школы и города-сады вскоре заполонят ландшафт,
что со смертью Бена Тёрстона, короля скотоводства, и его
Дерзкие, беззаботные вакеро были совсем рядом.

Но Терстон не произнёс ни слова — на самом деле он казался ещё более ворчливым и
немногословным, чем обычно. Даже его сын Маршалл не был в курсе, потому что молодой человек редко бывал с отцом, предпочитая проводить время в питейных заведениях и танцевальных залах Бейкерсфилда, где деятельность по добыче нефти привлекала людей самых разных сословий, среди которых распущенный декадент с лёгкостью находил себе друзей по душе.

Бен Тёрстон, который в молодости сам был таким же, не
Он не стремился препятствовать стремлению сына к удовольствиям, но очень быстро пресекал любое вмешательство Маршалла в его собственные дела. В тот вечер, когда они поссорились с Диком Уиллоуби на собрании, Маршалл попытался рассказать отцу об этом и предложить уволить Дика. Но старик сразу же заставил его замолчать, сказав: «Да будь ты проклят! Я привез тебя в эту страну, чтобы ты наслаждался жизнью, а не попадал в неприятности». Что касается Уиллоуби,
я не могу позволить себе ссориться с ним. Он мой бригадир, и я прав
в разгар крупной деловой сделки. Так что не лезь не в свое дело.
не лезь не в свое дело, мой мальчик, и оставь его в покое.

Соответственно, Маршалл Терстон, трус в душе, не стремился
продолжать вражду в одиночку, и Дик почти не видел его во время
остальной части сбора. Когда им все-таки довелось встретиться, это был
случай мрачной гримасы ненависти с одной стороны и презрительной улыбки
безразличия с другой. Так проходили дни, пока задание не было выполнено.

Для визита в
дом мистера Рикардо Роблеса, когда управляющий скотом наконец-то смог
со спокойной совестью отдохнуть денёк. С первыми лучами солнца
они с Мансоном были в седле, потому что их пригласили позавтракать
в «Сиесте», прежде чем отправиться с юными леди на прогулку по
дубовому лесу.

 Гости приехали рано, но не слишком рано для хозяек. Грейс
и Мерл ждали их на крыльце, выглядя ещё более очаровательными, чем обычно, в своих аккуратных костюмах для верховой езды цвета хаки.

«Мы видели, как вы перешли мост, — заявила Грейс, — а мама ушла в
чтобы заказать завтрак. Вы должно быть, голодны после вашего раннего
начало”.

“Ой, пой Лин не отпустил нас без чашки кофе”, - засмеялся Дик.
“Но я думаю, что мы сделаем полный правосудия, ладно, в Баунтифул проезда
Ла Сиеста”.

Она оказалась вкусной еды во всех отношениях, яства, приправленные
гей острот и смеха. Прошёл целый час, прежде чем Дик вспомнил о
настоящей цели сегодняшней прогулки.

 «Обычно мы ходим к мистеру Роблсу пешком, — заметила Мерл.  — Это всего около полутора километров по
короткой дороге вверх по холму, но по извилистой дороге это
намного дольше. Поэтому мы заказали наших пони.

“ Я понимаю, ” улыбнулся Мансон, “ чтобы продлить удовольствие нашей четверки среди
дубов.

“Вовсе нет, сэр”, - возразила Грейс. “Подниматься пешком нелегко,
и мы знали, что вы, должно быть, не в форме из-за вашей ленивой жизни, которую вы ведете"
.

— Я только и жду, когда Уиллоуби даст мне работу ковбоя, — ответил
бывший лейтенант.

 — Не знаю, будут ли вообще какие-нибудь работы для ковбоев, — заметил
Уиллоуби.

 — Я считаю, что ранчо Сан-Антонио продано и будет
разделено на небольшие участки.

 — О, как жаль! — воскликнул Мерл.“С одной точки зрения, возможно”, - ответил Дик. “Но из ста
другие точки зрения, какое счастье! Будет десяток счастливых домах
для каждого рулить серии теперь кормит!”

“Но "Ла Сиеста" останется таким, каким оно”, воскликнула Грейс.

“Что будет хорошо”, - ответил Дик, галантно, “это уже счастлив
дома”.

Дамы приветливо улыбались.

— Тогда это будет означать устранение мистера Бена Тёрстона, — заметила миссис
Дарлингтон.

 — Величайшее благословение из всех, — заявила Мерл, хлопая в ладоши. — Видите ли, я уже смирилась с переменами, мистер Уиллоуби, — весело добавила она.

“А как же моя работа?” - спросил Мансон с притворной грустью.

“Проконсультируйтесь с мистером Роблесом”, - засмеялась Грейс. “Возможно, он сжалится над тобой и найдет
тебе место подручного в его поместье”.

В веселом настроении все они отправились в путь. Оседланные лошади ждали,
а рядом с ними стояла пожилая испанка.

“ Тиа Тереза, мистер Мансон, ” сказала миссис Дарлингтон в качестве представления.

Мансон довольно часто слышал это имя, и в ответ на его вопрос Уиллоуби
сказал ему, что старая дама была личной служанкой двух молодых леди с тех пор, как они себя помнили. Тиа
или тётя Тереза теперь была скорее другом семьи, чем служанкой в доме, и, пожимая ей руку в знак приветствия, Мансон отнёсся к ней с подобающей учтивостью.

«Я рад с вами познакомиться», — сказал он, приподнимая шляпу.

Тётя Тереза выглядела довольной.  Несмотря на свои семьдесят лет, она была пышнотелой и прекрасно сохранившейся женщиной, и в её больших тёмных глазах всё ещё светилась молодость.

— Вы присмотрите за моими девочками, — сказала она, подбирая складки своей чёрной кружевной мантильи. — По праву я должна
я тоже пойду с вами, ” добавила она в манере истинной испанки.
дуэнья.

“Ты забываешь, что мы снова дома — в свободной Америке”, - засмеялась Мерле,
усаживаясь в седло.

“Иногда мне кажется, что слишком свободна”, - возразила Тиа Тереза. “ Но в четверке безопасно.
” Добавила она, с улыбкой поворачиваясь к миссис Дарлингтон.

И когда молодые люди отъехали, она приветливо помахала им рукой на прощание.




Глава X. Дом отшельника

Неторопливо они ехали по лесу, полному величественных старых дубов.

Что касается Мансона, ехавшего рядом с Грейс Дарлингтон, то для него эти мили были
Это был самый короткий путь, который он когда-либо преодолевал. Казалось, прошло всего несколько минут,
как сквозь деревья впереди заблестела красная черепичная крыша и башни дома, построенного в калифорнийском
стиле «миссия».

 Огромные дубовые двери закрывали арочные ворота, но при стуке копыт и звуках голосов
маленькая калитка с глазком приоткрылась. Осмотр, проведённый невидимыми глазами, по-видимому, был удовлетворительным, потому что через мгновение задняя дверь открылась, и двое мужчин, судя по одежде и почтительным манерам, мексиканцы, вышли, чтобы забрать и увести лошадей.
Во внутреннем дворике стоял сеньор Роблес, и его обычно серьёзное лицо озаряла
радушная улыбка.

«Позвольте мне сказать вам, молодые люди, — сказал он, пожимая им руки, — что, хотя
Грейс и Мерл чувствуют себя здесь как дома, вы — первые незнакомцы,
которые переступили мой порог».

«Значит, уже не незнакомцы», — добродушно сказал Дик.

«Именно так, — ответил мистер Роблес, — иначе вас бы здесь не было». Но я
предполагаю, что мы все станем очень близкими друзьями. Не так ли, Грейс, моя дорогая?


— Я не могу сказать наверняка, — ответила Грейс с улыбкой скромной невинности
к мистеру Мансону. Затем она повернулась к мистеру Роблесу с плутоватым блеском в глазах
. “Но у меня для вас новости. Мистер Мансон уволился из армии.
он ищет работу”.

“Оба факта мне уже известны”, - улыбаясь, ответил Роблес.

“ О, ” воскликнула Грейс, “ вас никогда не удивишь, мистер Роблес. Хотя вы живёте как отшельник, вы, кажется, всегда первыми узнаёте обо всём, что происходит.

— Отшельнику, моя дорогая, необязательно быть оторванным от мира, — ответил Роблес, игриво ущипнув её за ухо. — А теперь, мистер
Уиллоуби, вы приехали специально, чтобы посмотреть мои картины. Веди нас, Мерл.
 Джентльмены, я снова говорю: добро пожаловать в мой горный дом.

 Они задержались во внутреннем дворике, чтобы полюбоваться мраморными колоннами,
окружавшими его, фонтанами в каждом из четырёх углов, группами символических статуй,
множеством красивых кустарников и цветов. На противоположной от ворот стороне возвышалась высокая
башня, похожая на колокольню старой миссии и увенчанная ярко-красной
черепицей.

«Позже мы поднимемся туда», — заметил мистер Роблс, проследив за взглядом Дика.

Затем они прошли через широко распахнутое французское окно в гостиную
комнаты.

Первой была большая квартира, занимавшая всю половину
здания. В центре был большой глобус с изображением мира. Тут и там
стояли стеклянные витрины с рукописями и молитвенниками с иллюстрациями. Вдоль
стен стояли книжные шкафы с тонкой резьбой, заполненные несколькими тысячами
томов.

“Когда у вас есть свободное время вы можете приехать и найдите здесь”, - сказал
хозяин, обращаясь к обоим молодым людям. — А пока вы можете взглянуть на бронзовые скульптуры и статуэтки, — он взмахнул рукой в сторону
Сокровища искусства были разбросаны по всей квартире.

 В боковой части дома, под башней, находились столовая, бильярдная и курительная. Пройдя через них, посетители попадали в картинную галерею, комнату, по размеру соответствующую библиотеке. Здесь были развешаны сокровища живописи, шедевры, подписанные бессмертными именами. Как снова объяснил их владелец, они были приобретены им во время нескольких длительных поездок в Европу.

— Считайте это просто предварительным осмотром, мистер Уиллоуби, — сказал он наконец. — А потом приходите ещё. По обе стороны от
ворота, и один из них всегда будет в вашем распоряжении, когда я буду дома. Я приглашаю вас, мистер Мансон, в качестве гостя.

— Честное слово, вы можете считать это за честь, — воскликнула Грейс в нескрываемом изумлении.

— Когда я открываю свои ворота, я открываю и своё сердце, — сказал мистер Роблес, учтиво поклонившись своим новым друзьям.

Затем они поднялись на башню. На втором этаже, над жилыми комнатами,
располагалась очаровательная гостиная, заполненная всевозможными диковинами. Оттуда
вела винтовая железная лестница, по которой мистер Роблс поднялся наверх.

 Верхняя комната, простиравшаяся во все стороны на некоторое расстояние за пределы
опорная башня оказалась больше, чем можно было ожидать. Ее единственным
заметным предметом обстановки был большой наземный телескоп.
Раздвижные стеклянные панели, которые образовывали сплошное окно по всему периметру
комнаты, показывали, что инструментом можно было беспрепятственно пользоваться в любом
направлении.

Здесь дежурил мальчик-мексиканец. Когда посетители вошли, его рука
покоилась на подзорной трубе. Ярко-красный пояс вокруг талии придавал его костюму
нотку живописности. Ему было, наверное, всего двенадцать или
тринадцать лет, но он был удивительно проницательным и внимательным для своего возраста
годы. Под взглядом своего учителя юноша удалился,
закрыв за собой дверь.

- Господа, - заметил сеньор Роблес, когда они вновь оказались наедине, “возможно
прежде чем я привел тебя сюда, я должен был взыскиваемой обещаю, я сейчас
хочу попросить вас сделать. Грейс и Мерл знают, что я затворница и
хочу жить без помех со стороны любопытствующих или сплетниц. Я хочу, чтобы никто, кроме моих друзей, которых я намеренно выбираю, не знал о моих привычках или о том, что у меня дома. Только так я могу надеяться, что меня оставят в покое. Поэтому, пожалуйста, дайте мне слово, мистер Уиллоуби, и
Генерал Мансон, что вы будете говорить не с любой посторонний об
вещи, которые я покажу вам сегодня”.

Обещание было немедленно дано, и печатью сытные силы застежка.

“А теперь, ” продолжил хозяин более легким тоном, “ возможно, вы хотели бы осмотреть
пейзаж. Я могу объяснить, что у меня была эта обсерватория, как я ее называю,
специально построенная и оборудованная, чтобы я мог осмотреть долину из конца в конец
. Например, сегодня утром я видел, как вы двое молодых людей ехали по дороге, — продолжил он с улыбкой. — Я видел, как один из вас спешился примерно в двенадцати милях отсюда — это были вы, лейтенант, — и подтянул подпругу.
ваше седло.

“ Великий Скотт! ” пробормотал Мансон с наполовину недоверчивым удивлением.

“Проверьте подзорную трубу сами”, - продолжил Роблес, прикладывая один глаз
к линзе и настраивая прибор. “Смотрите" — и он отступил назад,
жестом приглашая Мансона подойти.

Мансон заглянул в длинную трубу, и с его губ сорвался крик
смешанный восторг и изумление.

“ Дик, Дик, вон магазин размером с жизнь— Бак Эшли стоит
в дверях и закуривает сигару. Господи, и это, должно быть, в двадцати милях
отсюда.

Он выпрямился и освободил место для Дика. Тот некоторое время молча смотрел на него.
несколько мгновений. Когда он повернулся к мистеру Роблесу, он сказал:

“Это действительно замечательно — это самое замечательное стекло, через которое я когда-либо смотрел
”.

Там был проблеск ликующая улыбка на лице Рикардо
Роблес.

“Я видела тебя в круг-вверх по долине другой день”, - он
заметил. “Ты был гораздо ближе ко мне, чем магазин. И хотя я знаю
не вызываю доверия, мистер Уиллоуби, вы, безусловно, вели
очень оживленную беседу, мягко говоря, с молодым Маршаллом
Терстоном. На самом деле, я почти ожидал увидеть, как вы дойдете до драки.

“Что это было?” - с некоторым трепетом спросил Мерл.

Уиллоуби покраснел.

«Ничего особенного, — ответил он почти резко. — Мне пришлось сказать
этому юнцу, чтобы он не лез не в своё дело. Вот и всё».

«Вы, конечно, держите под наблюдением всю долину», — заметил
Мэнсон, предусмотрительно переводя разговор на другую тему.

«Да», — согласился мистер Роблс с почти мрачной довольной улыбкой.
«Телескоп учит не только наблюдать, но и делать выводы на основе
наблюдаемых фактов. Тиа Тереза, очевидно, решила, что ей следует
сегодня прийти в качестве дуэньи, а, Мерл?»

«Вы хотите сказать, что догадались об этом?» — воскликнул Мерл в крайнем изумлении.

“Угадала! Я поняла это, когда она протестующе подняла палец”.

“Вы волшебник, мистер Роблес”, - воскликнула Грейс.

“Нет, всего лишь логик”, - последовал нравоучительный ответ.

“Пожалуйста, позволь мне взглянуть на наш сад”, - попросила Мерл. “Интересно, там ли мама?"
среди своих роз.”

Не говоря ни слова, Роблес повернул инструмент на оси и
изменил фокус.

“Примерно так”, - сказал он, отступая назад. “На улице сейчас никого нет
. Слегка сдвиньте стекло, и вы сможете увидеть
весь сад”.

Каждая девушка, по очереди, долго рассматривала его; они были очарованы
четкость и изумительная детализация картины.

“ Впредь нам придется вести себя наилучшим образом, Дик, ” рассмеялся
Мансон, когда они повернули к винтовой лестнице. “Мы должны
помнить, что мистер Роблес не спускает с нас глаз”.

“Возможно, я довольно долго держал вас под наблюдением”, - засмеялся сеньор
, похлопав молодого человека по плечу.

Затем он распахнул дверь и, слегка поклонившись и протянув руку,
жестом пригласил гостей спуститься. У подножия узкой винтовой лестницы
их встретил мексиканский юноша, стоявший на страже. Он низко поклонился
когда дамы проходили мимо, и когда мистер Роблес последовал за ними последним, он отдал честь,
а затем немедленно вернулся в комнату наверху, снова без
ни единого слова наставления от своего хозяина. Мансон и Уиллоуби
обменялись многозначительными взглядами; очевидно, соблюдалась строгая дисциплина наблюдения.
все это время наблюдали из обсерватории, словно из боевой рубки линкора.
линкор.

Мистер Роблес снова собрался во внутреннем дворике, и он повернулся к Уиллоуби.

— Надеюсь, Грейс и Мерл объяснили вам, что в настоящее время я не принимаю гостей.
Я питаюсь самой простой пищей.

“ Мама должна приготовить ленч к часу, ” вмешалась Грейс. “ Я сегодня утром сама поймала
форель в духовке.

“ Вы поймали ее уже приготовленной, да? ” засмеялся Мансон.

“ О, вы понимаете, что я имею в виду, ” ответила Грейс, состроив прелестную гримаску.

“ Жареная форель! ” восхищенно воскликнул Дик. “ Тогда, я думаю, нам следует
поспешить вниз по склону, сеньор. Он признал, что с интуитивно понятным
вежливость, что интервью подошло к концу.

“Разве он не восхитителен?” - спросил Мэрл, как кони их начали в
прогулка. “ И ты никогда бы не догадалась, каким милым и добрым он может быть.

— Я в этом не сомневаюсь, — согласился Уиллоуби. — Образованный джентльмен, но загадочный человек, не так ли?

 — Не так, если вы его узнаете. У затворника всегда есть свои причуды. Сказав это, она пустила пони рысью вниз по пологому склону.

 После обеда Дик оказался наедине с миссис Дарлингтон в музыкальной комнате. Тайна, связанная с личностью затворницы, по-прежнему не давала ему покоя. Но в данный момент его внимание
привлекала музыка.

 Мерл села за рояль и тихо перебирала пальцами клавиши.
Она перебирала клавиши, то тут, то там ударяя по ним, пока, наконец, не перешла к
Пятому ноктюрну Шопена. В её интерпретации было что-то почти божественное. Музыка буквально лилась из-под её ловких пальцев, которые
скользили от одной прекрасной каденции к другой, пока, наконец, нота за
нотой, словно всхлипывая в прощальном порыве, мелодия не затихла.

 Оба гостя были щедры на поздравления.

— Спасибо, — сказала Мерл, вставая с пианино и расстегивая застёжки футляра для скрипки.

 — Что теперь? — воскликнул Мансон.

— О, я не исполнительница, я просто аккомпаниатор, — и она протянула Грейс красивую старую скрипку. Когда Мерл нажала клавишу на пианино, Грейс коснулась струн Страдивари. Когда всё было готово,
она нежно погладила скрипку подбородком, и, когда её смычок заскользил по инструменту, соната Бетховена «Лунная» задрожала в струнах, наполняя комнату мягкой и печальной мелодией, эхом разносящейся по комнате, в то время как аккомпанемент Мерл поддерживал богатые каденции, создавая гармоничное звучание.

“ Великолепно! великолепно! ” хором воскликнули молодые люди.

Теперь пригласили Мансона спеть, и Дик почувствовал себя в полном праве
беседовать с миссис Дарлингтон. Он затронул тему, которая
занимала его мысли.

“ Что известно о сеньоре Рикардо Роблесе? - Спросил он. “ Вы давно знакомы?
- Вы давно знакомы?

— О, я знаю его много-много лет, — ответила миссис Дарлингтон.
 — Мы были соседями в Лос-Анджелесе. Это было двадцать лет назад. Потом мы вернулись в Англию — мистер Дарлингтон унаследовал
Мистер Роблес время от времени навещал нас. Он, как вы
могли видеть, очень любит Грейс”, — она сделала паузу, затем продолжила— “и
мою приемную дочь Мерл тоже. - Мерль, ты знаешь, дитя мое
лучшая подруга девушки, которая умерла через год после ее рождения ребенка”.

“Да, Мерль рассказал мне это”.

— Ну, шесть лет назад мой дорогой муж умер, и именно мистер Роблес убедил меня вернуться в Калифорнию. Он выбрал для нас это прекрасное ранчо неподалёку от своего дома. И мы все были так счастливы здесь, в Ла-Сиесте.

«Мистер Роблес, безусловно, замечательный человек, раз у него столько сокровищ искусства».

«У него королевские вкусы и королевское богатство — сегодня вы сами в этом убедились. Он много путешествует за границей, иногда по целым годам, а потом спокойно возвращается в свой уединённый уголок. Вы ему очень понравились, мистер Уиллоуби. Вам повезло, что вы подружились с таким человеком».

— Думаю, он мне тоже понравится, когда я узнаю его получше, — осторожно ответил Уиллоуби.





Глава XI. Отвергнутый поклонник

В присутствии Дика Уиллоуби Маршалл Терстон ограничивался угрюмыми взглядами. Но за пределами его видимости и слышимости он злобно говорил о том, что когда-нибудь сделает, чтобы сравняться с «наёмным работником, у которого хватило дьявольской наглости публично его унизить». Так что весь маленький мир на ранчо знал или, по крайней мере, верил, что между ними идёт ожесточённая вражда.

Двое или трое ковбоев подогревали враждебность молодого Маршалла, отчасти из озорства, отчасти потому, что считали разумным быть в хороших отношениях с наследником ранчо.
Более того, пока старый Бен Тёрстон ничего об этом не знал, они всегда были готовы распить бутылочку с этим мотом, не только потому, что хороший алкоголь никогда не помешает, но и ради удовольствия, которое доставлял Маршалл в подпитии своими рассказами о бурной жизни в Нью-Йорке и, казалось, неисчерпаемым запасом пикантных анекдотов. Даже в его хвастливых угрозах в адрес  Уиллоуби было что-то забавное.

«Почему бы тебе не бросить его вместе с девушкой?» — предложил один из его приятелей
в подобной ситуации.

“Клянусь богом, я так и сделаю”, - пылко ответил Маршалл. “Ты просто смотри на
меня”.

С тех пор эта мысль занимала главное место в его затуманенном алкоголем мозгу.

Терстон Маршалл встретил Миссис Дарлингтон и ее дочь на несколько
случаев, но, хотя он был официально представлен, он никогда не
было предложено позвонить в "Ла Сиеста". Ни до настоящего времени он не чувствовал себя ни
склонение проявлять инициативу. Подобное тянется к подобному, а эти люди были не из его породы — в присутствии чистой и утончённой женщины
человеческая жаба начинает смутно осознавать собственную отвратительность.

Но теперь у него была веская причина подстрекать его. Он покажет Дику
 Уиллоуби, кто есть кто на ранчо Сан-Антонио. Если наследник всех этих обширных земель
решит приударить за Мерл Фарнсворт, девушка будет только рада прыгнуть на него и его миллионы. Он
также скажет ей, что Уиллоуби собираются уволить и что этот парень не стоит
и минуты её внимания.

Таково было его настроение однажды днём, когда его автомобиль был в ремонте, и он не поехал, как обычно, в Бейкерсфилд. «Да, он бы
в тот же день отправился в Ла-Сиесту», — и он принялся укреплять
прими решение, открыв бутылку шампанского в уединении
своей берлоги. Выпив залпом вино, он почувствовал себя достаточно храбрым, чтобы встретиться лицом к лицу с
самим дьяволом. И все же, когда он сел на лошадь, он все же проявил
достаточную осмотрительность, чтобы сделать большой крюк, чтобы Уиллоуби не заметил его
и не догадался о его намерениях.

По дороге молодой Терстон лелеял свой гнев, чтобы согреть его. В то же время желание обладать девушкой ради неё самой начало будоражить его воображение. Беспринципная страсть была взращена в нём с самого начала.
кость этого никчёмного выродка. Точно так же, как его отец, Бен Тёрстон,
тридцать лет назад попрал добродетель юной испанской красавицы,
сеньориты Розетты, сестры дона Мануэля, так и теперь сын вынашивал в своём мозгу гнусный план ограбления.

«Клянусь Богом, я поквитаюсь с Уиллоуби так, что это больше всего ударит по его гордости. Женщины! — тьфу, они все одинаковы. И она действительно похожа на пеачерино — эти сверкающие тёмные глаза — она мне определённо нравится. Теперь он размышлял об этом, пока его пони трусил вверх по склону к Ла-Сиесте.

Он направился пешком к портику, важно вышагивая и улыбаясь, и
там, как назло, он обнаружил Мерл, сидящую в кресле-качалке,
читающую в одиночестве. Она встала со спокойной учтивостью и ответила на его приветствие.


“ Извините, - сказала она, ” мамы нет дома. Они с моей сестрой Грейс
поехали на молочную ферму. У нас есть образцовая молочная фабрика, вы знаете, в Лос-Анджелесе
Сиеста, — продолжила она, стремясь поддержать разговор, который не поставил бы её в неловкое положение. Она уже догадалась, что визит молодого человека имел какую-то определённую цель, поскольку знала, что они с Уиллоуби недавно обменялись гневными словами.

— Не покажете ли вы мне свои знаменитые розарии? — смело спросил Терстон.

 — С удовольствием, — ответила она, соглашаясь с милой вежливой улыбкой, хотя в глубине души ей очень не хотелось этого делать.
Она вышла из-под портика.

Но, сама того не зная, она не осталась без присмотра, потому что, когда Мерл и её гость
проходили мимо дома и через кусты, за ними следовала фигура женщины,
одетая в чёрное, с испанской мантильей на голове и плечах. Это была Тиа Тереза,
всегда бдительная дуэнья.

 Розы Ла-Сиесты, как сказал Маршалл Терстон, действительно
знаменитыми. Здесь были все лучшие сорта, растущие в совершенстве,
которого можно достичь только благодаря заботе и научному подходу в идеальных климатических условиях. Мерл с радостью показывала разные цветы и называла их — тема была, безусловно, безобидной, и она улыбалась, думая об этом, пока они прогуливались. Она также смутно размышляла о том, одобрит ли Дик Уиллоуби даже эту незначительную любезность по отношению к гостю в её доме. Хотя она ещё не имела ни малейшего представления о том, что ссора на собрании
каким-либо образом связанное с её именем, она знала, что эти двое молодых людей были на ножах, и в её сердце была инстинктивная преданность Дику, которая побуждала её считать его врагов своими врагами, а его друзей — своими друзьями.

 Юная девушка была слишком неопытна в житейских делах, чтобы заметить, что Маршалл Терстон был под воздействием вина. Он был слишком опытным выпивохой, чтобы подавать какие-либо признаки того, что ему не по себе, но всё же в его косых взглядах и иногда невнятной речи чувствовалось, что он навеселе. Мерль в своей девичьей
Невинность пребывала в полном неведении, и ей и в голову не приходило, что блеск её глаз довершал опьянение от винных паров.

Однажды она взглянула на холм и спросила себя, не смотрит ли волшебник из башни, покрытой красной черепицей, в свой подзорную трубу на Ла Сиесту и не наблюдает ли он в этот момент за происходящим в садах. Эта мысль заставила её почувствовать себя
неловко; она была уверена, что её добрый друг, мистер Роблс, не
посмотрит благосклонно на то, что она снизошла до того, чтобы
уделить хоть малейшее внимание тому, чья порочная жизнь была
широко известна.

Внезапно она остановилась рядом с небольшой группой олеандровых деревьев,
усыпанных яркими цветами.

«Мне жаль, но я должна вас покинуть», — сказала она довольно резко.

«Покинуть меня?» — запнулся Терстон.

«Зачем?»

«Мне нужно заняться другими делами», — ответила она.— О, послушайте, мисс Фарнсворт, — пьяный мужчина сделал умоляющий жест, — надеюсь, вы не сердитесь на меня. Если этот прохвост  Уиллоуби сказал вам, что я как-то неуважительно отозвался о вас, то он чёртов лжец — вот кто он, чёртов лжец и бедняга
к тому же нищий без гроша, которого мой отец собирается уволить с ранчо.

Мерл стояла, потеряв дар речи. Она отступила назад, когда Терстон приблизился с
протянутыми руками.

“ Правда всего этого в том, ” продолжал он с нарастающей
непоследовательностью, - что я сам безумно влюблен в тебя. Это то, кто я есть, и
Я тоже собираюсь заполучить тебя. И он яростно схватил её и попытался притянуть к себе.

Мерль закричала от страха и отвращения, пытаясь оттолкнуть его.

В этот момент из-за олеандров выбежала Тиа Тереза. Старая няня
Она налетела, как ураган. Её глаза горели гневом. Схватив молодого повесу за воротник, она яростно оттащила его от девушки, которая уже была на грани обморока. Затем, развернув его, она с силой и яростью тигрицы, защищающей своих детёнышей, потащила его по мощеной дорожке и перебросила через низкую ограду, отделявшую розарий от проезжей части. Она
плюнула на распростёртое внизу тело и обрушила на него поток
ругательств на испанском языке.

Всё закончилось за одну короткую минуту. Когда юный Тёрстон поднялся на ноги, он увидел, как старый пёс наполовину тащит, наполовину несёт Мерла в сторону дома.

 

«Чёртов кот», — пробормотал он. Затем он стряхнул грязь с плаща и как мог привёл в порядок свою потрёпанную одежду. Его лошадь была привязана к столбу ворот в сотне ярдов от дороги. Он подкрался к нему, забрался в седло и медленно поехал прочь в сгущающихся сумерках. Этот случай окончательно отрезвил его, но он всё ещё пребывал в каком-то оцепенении.
его лошадь направлялась в сторону леса и холмов, а не домой.




Глава XII. Скоростная пуля

Тем временем в боевой рубке высоко на холмах происходили
события. Дежурный мексиканец заметил одинокого всадника,
приближавшегося к воротам Ла-Сиесты, и на несколько мгновений
прильнул к окуляру телескопа. Затем он резко выпрямился и
нажал кнопку на стене. Мистер Роблс быстро
откликнулся на призыв, и именно он держал камеру наготове во время сцены в розарии, которая закончилась
бесславное изгнание молодого Тёрстона разъярённой дуэньей.

Когда отшельник наконец отвёл взгляд, его руки были сжаты в кулаки, и он стоял абсолютно неподвижно, напряжённый от негодования.  Он видел, как обидчик Мерл уехал в сторону холмов, а саму Мерл увели в дом под защиту Тиа Терезы. Почти минуту его удерживала буря гнева
, затем он расслабился, и его взгляд сменился выражением
ужасной решимости. Он схватил винтовку, висевшую на одной из стен
, и быстро удалился.

У арочных ворот он сказал несколько слов двум слугам на
Он был на страже, и когда он вышел через заднюю дверь, один из них, тоже вооружённый винтовкой, последовал за ним. Свернув с главной дороги, они вместе спустились по лесистому склону холма.

  В небольшом каньоне под лесом Дик Уиллоуби загонял в загон стадо бродячих быков. Он был один, ехал шагом, подгоняя перед собой дюжину или больше животных и высматривая в кустах других.

По дороге, идущей через лес, не спеша ехал Маршалл Терстон. Он всегда был плохим и неуклюжим наездником, что было завуалированной шуткой
ловкие ковбои, для которых поводья, седло и шпоры были чем-то вторым
натура. Теперь, когда он вообразил, что за ним никто не наблюдает, он не стал
прилагать усилий, чтобы продемонстрировать даже подобие мастерства верховой езды, и, бросив уздечку
, удержался, ухватившись за луку седла.

В своей спальне Мерле вскоре оправилась от душевного смятения.
Смахнув слёзы с глаз, она велела Тиа Терезе никому не рассказывать о неприятном инциденте. Миссис Дарлингтон
разозлилась бы и наверняка рассказала бы мистеру Роблсу, а если бы эта история когда-нибудь
Если бы это дошло до ушей Дика, кто знает, какие ещё неприятности могли бы
возникнуть — по крайней мере, порка, которая поставила бы под угрозу положение Дика
на ранчо и усугубила бы и без того опасную ссору. Поэтому Тиа
Тереза, чтобы завершить процесс утешения, согласилась хранить тайну.

На тропинке, ведущей через лес, мексиканец, шедший впереди,
тихонько выругался, остановился и предостерегающе поднял руку в
сторону своего хозяина. Теперь они оба смотрели в одну и ту же
сторону. Внизу, за поворотом тропинки, виднелась фигура всадника.
проезжей части. Мексиканское вскинул винтовку к плечу, но рука
Роблес задержали его. Время еще—не расстояние было слишком большим, в
вид мешающего дерева.

Роблес отвернулся и оперся рукой о ствол дерева. Его глаза были
опущены; в тот момент его мысли были далеко. Он снова увидел маленькое кладбище на холме с мраморным крестом, на котором было написано «Германа», и другое надгробие у подножия двух холмиков, обозначавших место упокоения его родителей, чьи сердца были разбиты смертью Розетты.
трагический конец. Пальцы человека, который много лет назад поклялся
вендетта нервно работал, закрытия и закрывающиеся сами по себе.

Мотоциклист был теперь ближе, на более высоком повороте дороги, где деревья
были более разбросаны, чем внизу. Мерл, сонная от охвативших ее
эмоций, уснула на своем диване. Тиа Тереза вернулась в
портик, чтобы убедиться, что незваный гость ушел навсегда
и больше не вернется. В маленьком каньоне Дик Уиллоуби
спокойно ехал верхом за своим многочисленным стадом.

Внезапно из леса донёсся выстрел. Тиа Тереза
услышала его, и после первого удивления в её глазах вспыхнуло
понимание, и всё её лицо озарилось яростной мстительной радостью. «Наконец-то, наконец-то, — пробормотала она, — начинается месть».
 И в пылу своего торжества она вскинула руки, словно
благословляя праведное дело.

Дик тоже услышал резкий хлопок, который, как он сразу понял своим опытным ухом, был звуком выстрела из винтовки, а не из дробовика, которым мог воспользоваться охотник за перепелами или кроликами. Он ничем не выдал своего волнения.
удивление — только невысказанное слово «любопытно» замерло у него на губах, когда он, остановив лошадь, развернулся в седле и посмотрел вверх в том направлении, откуда донёсся звук. Затем, спустя мгновение, он развернул пони и, оставив повозку, неторопливо поднялся по узкой тропинке, которая, как он знал, вела к извилистой дороге наверху.

Когда пуля достигла своей обречённой цели, пальцы Маршалла Тёрстона всё ещё сжимали луку седла. И именно там смертоносная пуля, отскочив от металлической короны, пронзила
жертве прямо в сердце. Не крик — просто раскинутая рука,
покачивающаяся фигура, соскальзывающая на проезжую часть, и перепуганный всадник без седока.
лошадь быстро разворачивается на задних лапах, затем бешено скачет к
домой.

Дик, взглянув наверх сквозь лес, мельком увидел
убегающего коня и тронул своего пони шпорой, так что тот
тоже рванулся вперед.

Дальше по дороге Тиа Тереза услышала цокот копыт и увидела, как
животное быстрым шагом скрылось в направлении ранчо.
Теперь она точно знала, что её догадка верна, и первая
флеш триумфа на ее самом деле поселился в выражение мрачной
удовлетворение. “Он служил ему верно в любом случае.” она бормотала. “Это было
только то, что молодой негодяй заслужил.” Затем она вернулась в дом и
поднялась наверх. Ее молодая хозяйка безмятежно спала, улыбаясь во сне
. Дуэнья кивнула головой в довольной смысле; Мерль
хотел узнать новости в нужное время, а тем временем не будет
взволнованный дикие домыслы. Поэтому она на цыпочках вышла из комнаты и вскоре
занялась домашними делами, как будто ничего не случилось.

Дик, поднявшись пешком по последнему крутому склону каньона,
быстро запрыгнул в седло и поскакал галопом по извилистой дороге через лес.
Обойдя первый поворот, он заметил скорчившуюся на земле фигуру.
Еще до того, как он перевернул тело, он понял, что человек мертв.
Но когда мертвое лицо
повернулось к нему, он с ужасом узнал в нем Маршалла Терстона.

Дик постоял несколько мгновений, оглядываясь в полном замешательстве.
Одна рука мертвеца была раздроблена и окровавлена, а из большой раны на груди хлестала кровь
На рубашке виднелось красное пятно в том месте, где пуля сделала своё дело.
Убийство — явное убийство! Но кто мог совершить это? У кого был веский мотив, чтобы избавить мир от этого заблудшего человека — и сделать это хладнокровно, не в пылу ссоры, а путём преднамеренного убийства в таком уединённом месте, как эти поросшие соснами холмы? Дик усадил его на обочине и задумался над этими вопросами.

В его сердце не было настоящей жалости. Юный Терстон был совершенно
плохим — недостаточно умным, чтобы принадлежать к отбросам общества, но просто
Столь же никчёмный сброд, тем более отвратительный, что он постоянно
был на виду. Он прошёл бы мимо почти без слёз, если бы не
отец, чья собственная репутация была настолько запятнана, что даже в час его
горести к нему было мало сочувствия.

 Дик просто удивлялся и удивлялся. На какое-то время он
совсем забыл о старой легенде — о вендетте на холмах.




 Глава XIII. Обвиняемый

Вокруг загона для лошадей на ранчо Сан-Антонио с полдюжины
ковбоев сидели на корточках, по-ковбойски, и обменивались новостями
дня. Они подъехали с разных сторон, и две или три их лошади, те, что были последними, все еще стояли оседланными за ограждением, с поводьями, свободно свисающими через головы, что для обученного ковбойского пони является таким же надежным якорем, как любой кол и веревка.

 Две или три сигареты были зажжены, и «зажигалки» переходили из рук в руки среди тех, кто еще не начал неторопливо пускать кольца дыма. Темой разговора была предполагаемая продажа ранчо, о которой
некоторые говорили как о неизбежном событии, а другие
возможность заключения такой крупной сделки была отвергнута как чистейший
бред.

Джек Ровер был одним из тех, кто не питал иллюзий относительно будущего.

«Послушайте, ребята, — заметил он, — на этот раз это не ложная тревога.
Старое ранчо почти продано, скот будет отправлен на
выпас, фермеры приедут, и через несколько месяцев мы все будем
искать работу, если в этом проклятом новом мире, где всё вверх тормашками,
ещё остались рабочие места для погонщиков скота. И это правда — чёрт возьми!

 Как только это краткое и энергичное подведение итогов всего спора было произнесено,
после этих слов все взгляды обратились в определенном направлении. Это был янг
Конь Терстона без всадника, который привлек внимание, когда он мчался
к своему обычному жилищу в загоне.

“Это лошадь Маршалла”, - заметил один из мальчиков.

“Снова в путь, снова вперед, снова пропал, Фланниган”, - засмеялся другой.
адаптация популярной истории, которая вызвала всеобщую усмешку.

Но один юноша вскочил на ноги и ловко поймал поводья
задыхающегося животного, когда оно проезжало мимо.

«Тпру, красавица!»

Остальные не пошевелились. Юноша невольно спешился.
босс был слишком хорошо знаком с этим эпизодом, чтобы вызвать что-то большее, чем смех,
пронизанный лёгким удовлетворением:

«В любом случае, ни один житель Востока не сможет оседлать дикого вестерн-пони».

«Передай мне сигарету, Боб», — раздался голос с ринга.  Но ковбой, державший лошадь без всадника, привлёк их внимание.

«Боже мой, в него стреляли!  На роге кровь, а вот и след от пули».

Все вскочили на ноги, и ситуация активно обсуждалась, пока седло проходило
проверку.

«Что-то случилось, ребята», — воскликнул крупный мужчина с грубоватыми чертами лица, обращаясь к
как Боб, убедительно, хотя и несколько очевидно. “И я думаю, нам лучше
расследование”.

С этими словами он вскочил в седло — он прибыл одним из последних.
его лошадь была полностью готова к дороге или выступлению на пастбище.

“Тогда вверх, к холмам”, - заметил другой, указывая направление
откуда появилась лошадь без всадника. И мгновение спустя он тоже был
верхом на своем брончо.

— Я возьму твоего пони, Тед, — крикнул Джек Ровер, запрыгивая на
третьего мустанга.

 И через мгновение все трое всадников поскакали по дороге, ведущей
до Ла-Сиесты. Не было никаких трудностей в том, чтобы
догнать их на пыльной дороге, и скорость преследователей
зависела только от быстроты и выносливости их коней.

 Тем временем мальчик, поймавший лошадь Маршалла, снял с неё
седло и уздечку и, ласково похлопав по вздымающейся груди,
отвёл её в загон.

— Думаю, я доложу об этом боссу, — крикнул он, поднимая седло и направляясь к дому на ранчо.

 — Берегись, — крикнул один из группы. — Старый Тёрстон будет в ярости.

Но это был ужас, эгоистичный ужас, а не гнев или горе, которые отразились в
глазах Бена Терстона, когда он увидел, что рожок седла залит свежей кровью
и изрешечен пулями.

«Боже мой, а я-то думал, что Дон Мануэль мёртв», — хрипло прошептал он Личу Шарки.

Эти двое, как обычно, были в тесном дружеском общении; Шарки читал
еженедельную газету, в то время как работодатель, за защиту которого ему платили, беспокойно,
по своему обыкновению, мерил шагами комнату.

“Исчезнувший и мертвый - это не совсем одно и то же”, - возразил сыщик.
Критически осматривая седло. “А может быть и другое
— Это объясняет всё. А как насчёт Дика Уиллоуби?

— Да, да, Дик Уиллоуби, — охотно согласился дрожащий мужчина.

— Вы видели, как они ссорились на днях, — они ненавидят друг друга, как
ядовитых змей, — продолжил Шарки. — Где сейчас Дик Уиллоуби? — спросил он,
быстро взглянув на ковбоя.

— Боже правый, именно там он и находится — ищет в каньонах под
лесом одиночек, — последовал ответ.

 Шарки вежливо улыбнулся; информатор выглядел разочарованным, но
уверенным.

 — Я бы не поверил, что Дик на такое способен, — с сожалением добавил он.

“Ну, а теперь убирайтесь”, - сказал Шарки. “Мистер Мы с Терстоном хотим побыть наедине.
Вы говорите, Джек Ровер и еще двое отправились на поиски?" - спросил он. - "Что?" - спросил Шарки. "Вы говорите, Джек Ровер и двое других отправились на поиски?" Что ж,
мы больше ничего не можем сделать, пока они не сообщат нам какие-нибудь новости. Немедленно сообщите нам,
когда они вернутся. ”

Бен Терстон рухнула на стул, потом приподнялся, и был
опираясь теперь с нетерпением жду. Он встретил взгляд Шарки, в котором едва скрывалось
презрение.

«Верно, — пробормотал он, — это дело рук Дика Уиллоуби. Я знал, что
Дон Мануэль мёртв».

«А что насчёт вашего мальчика?» — резко спросил сыщик.

“О, да, бедный Маршалл! Я забыл о нем. Но, возможно, он только
ранен. Мы пришлем в Бейкерсфилд врача”. И он привстал от
его сиденье.

“Ты просто терпеливо ждать здесь”, - ответил Шарки, как он толкнул
Терстон вернулся в кресло. “Все, что можно на подарок
делается”.

И теперь роли поменялись — телохранитель медленно и задумчиво расхаживал по комнате.

 Тем временем Дик Уиллоуби перестал размышлять и
начал предпринимать практические шаги, чтобы доставить тело Маршалла домой.  Он
он не подумал о правилах коронера, согласно которым труп должен оставаться нетронутым до проведения официального расследования. Он
приготовил свою риату и уже собирался перекинуть тело через седло и привязать его, когда ритмичный стук копыт донёсся до его слуха. Слава богу! Помощь была близка. Кто-то поможет ему в этой ужасной задаче. Поэтому Дик терпеливо ждал, пока
звук становился всё ближе и ближе, пока наконец из-за поворота не показались
три ковбоя.

«Я услышал выстрел из винтовки, — объяснил Дик, — и выехал из каньона
спустился взглянуть. Я нашел его здесь, свернувшимся калачиком, точно таким, каким вы его видите.
на обочине дороги.

“Кто, черт возьми, это сделал?” - спросил Джек Ровер, рассматривая труп.

“ Одному богу известно, ” ответил Дик. “Ты посади его в седло, Боб”, - добавил он
, обращаясь к большому ковбою, чья лошадь была на целую ладонь выше
других пони и более рослой в пропорциях.

И вот кортеж двинулся в путь: Джек Ровер впереди, Боб и
телохранители следом, а Дик Уиллоуби замыкал.

Солнце уже садилось, когда они наконец добрались до ранчо. Они направились
Он тихо прокрался к бараку и довольно бережно завернул бренные останки молодого хозяина в одеяло, прежде чем отнести их в дом его отца.

 Услышав приближающиеся шаги, старый Бен Терстон в сопровождении Лича  и Шарки вышел на веранду.  Не было нужды объявлять о смерти его сына — зловещий свёрток сам рассказывал свою печальную историю. Владелец ранчо уставился на него в ужасе, не в силах вымолвить ни слова от
переполнявших его эмоций, и в его глазах снова появился загнанный взгляд. Лич
Шарки приступил к допросу.

— Как это случилось? — обратился он к Джеку Роверу, который случайно оказался рядом с ним после того, как помог положить тело на скамейку, стоявшую у стены.

 — Дик Уиллоуби услышал выстрел в лесу и нашел его лежащим мертвым на дороге.

 Шарки сделал шаг или два вперед и посмотрел на Дика.

 — Кто стрелял?

— Откуда мне знать? — возразил Дик, слегка покраснев от
резкости вопроса.

 — Думаю, я могу сказать, — воскликнул Шарки.  И быстрым, опытным движением схватил Дика за обе руки и защелкнул на них наручники.
его запястья прежде, чем кто-либо, и меньше всего Дик, разгадал его намерения.

Дик Уиллоуби был широкоплечим, мощным парнем, но великий
рослый телохранитель Лич Шарки возвышался над ним. В первом порыве
гнева и удивления Дик изо всех сил попытался разорвать оковы позора. Но
сыщик схватил его за оба плеча хваткой, которая сделала его
получателя абсолютно беспомощным.

“ Полегче, молодой человек.

Мышцы Дика расслабились, и Шарки решил ослабить хватку.

«Полегче. Если у вас есть что сказать в ответ на обвинение в убийстве,
парень, в свое время у тебя будет такая возможность.

“ Какое право ты имеешь меня арестовывать? ” спросил Дик, немного придя в себя.
самообладание.

“О, у меня действительно есть звездочка специального констебля”, - ответил Шарки,
распахивая пальто и демонстрируя под мышкой значок
должности, на которую он претендовал.

“Полагаю, этого достаточно для тебя и всех остальных здесь. А теперь послушай моего
совета, Уиллоуби. Вы спокойно поедете со мной в Бейкерсфилд. Я не питаю к вам особой неприязни, но у меня есть очевидный долг. Вы не раз угрожали юному Маршаллу у нас на глазах, и это
Вам предстоит доказать, что вы не виновны в его смерти. Вы пригоните автомобиль мистера Тёрстона, Ровер. Мы выезжаем прямо сейчас».

 Всё произошло так быстро, что ни один из ковбоев, даже если бы захотел, не смог бы возразить или вмешаться. Тем временем новость распространилась, и другие работники ранчо подошли и столпились у перил веранды. Все явно сочувствовали Дику
Несколько зрителей подошли и пожали его скованные руки. “Все
хорошо, мистер Уиллоуби”. “Завтра вы снова будете дома”, “Взбодритесь,
это нелепое обвинение”—таковы были их выражения
поощрение. Дик только улыбнулся его благодаря глобальной сети, задумчивой улыбкой. Теперь он
полностью контролировал себя — даже его обиде на Шарки
позволили испариться.

“Очень хорошо”, - тихо сказал он, обращаясь к сыщику. “ Я не доставлю тебе никаких хлопот.
Шарки. Давай убираться отсюда как можно быстрее.

В этот момент на место происшествия поспешно прибыл лейтенант Мансон. На мгновение
он застыл в изумлении, увидев наручники на запястьях Дика.

«Великий Скотт, Дик! Что это значит?» Затем, не дожидаясь ответа,
В поисках ответа он повернулся к сыщику.

«Я только что услышал о смерти молодого Терстона, но вы, конечно, не собираетесь связывать с этим имя Дика Уиллоуби, мистер Шарки? Вы должны знать, что он не имеет никакого отношения к такому трусливому преступлению».

«Он сможет доказать это в нужное время и в нужном месте», — последовал холодный, решительный ответ.

— Не вмешивайся, Мансон, — вмешался Дик. — Мистер Шарки считает, что выполняет свой долг. На этом спор окончен. Как только мы доберёмся до Бейкерсфилда, я без труда добьюсь своего освобождения.

— И лейтенант может пойти с нами, если захочет, — заметил сыщик, довольный тем, что его заключённый здраво рассуждает. — Как лучший друг мистера
 Уиллоуби, вы можете видеть, что всё сделано правильно, мистер Мансон.

 — Но зачем эти наручники?

 — Я знаю, что делаю, — ответил сыщик с прежней суровостью, коснувшись звезды констебля на груди. — И как солдат вы
должны понимать, что лучше оставить всё как есть, сэр.

 Мансон повернулся к мистеру Тёрстону. На протяжении всего разговора владелец ранчо
не произнёс ни слова. Он опустился на скамейку рядом с
он ищет тело сына, и сидел с опущенной головой и
флегматично фиксированные глаза.

“Вы не партия на это обвинение, Мистер Терстон?” лейтенант
спрашивает. “Я сожалею о нанесенном вам ударе. Но вы не можете
всерьез верить, что Дик Уиллоуби - тот человек, который произвел этот выстрел ”.
Говоря это, он указал на неподвижное тело.

Терстон поднял глаза. В них горел тусклый огонёк ярости, а на приоткрытых губах застыла дикая ухмылка.

«Не лезь не в своё дело, молодой человек. Он убил моего сына, и, клянусь Богом, он за это поплатится».
С этими словами он поднялся на ноги, протягивая руку.
обличающий жест в сторону Уиллоуби: “Да, его повесят за это”, - прорычал он.
снова с дикой решимостью, поворачиваясь к открытой двери.

Жестом указав ковбоям, стоявшим ближе всех, он приказал им отнести тело
внутрь. Он посторонился, чтобы пропустить их с ношей, затем
последовал за ними и с сердитым стуком захлопнул за собой дверь.

Несмотря на трагизм всего этого, легкая улыбка пробежала по группе
зрителей. Это означало, что Бен Тёрстон был таким и остался — вспыльчивым и мстительным. Но некоторые лица выглядели серьёзными.

“С Уиллоби может быть очень трудно”, - пробормотал один голос, принадлежавший
старому седовласому мужчине, кузнецу на ранчо лет двадцать или
больше. “ Не хотел бы я почувствовать тяжесть руки старого дьявола.

Но как раз в этот момент из-за дома выехал автомобиль, за рулем которого был Джек.
Ровер. Шарки начал составлять распоряжения на дорогу.

- Ты хочешь что-нибудь взять с собой, Уиллоуби? - спросил он в
тактичной манере.

“Ничего”, - последовал быстрый ответ.

“Что ж, тогда вы поедете со мной на переднем сиденье. Лейтенант, вы можете
поделиться бочка с Мистер Терстон”. Была улыбка на
лицо сыщика, как он дал понять, что договоренности.

“Мистер Терстон?” запрос Мансон, несколько растерялся. “Он приходил,
тоже?”

- Конечно, - ответил Шарки. “Кто будет принимать заряд, я бы хотел
знаете? Уиллоуби, мне просто нужно твое обещание, что ты не сдвинешься с места.
Веранда, пока я не вернусь.

Дик утвердительно кивнул. “ Даю тебе слово, ” сказал он со спокойным достоинством.

“Тогда я вернусь через минуту”, - добавил сыщик, взявшись за дверную ручку
.

Бен Терстон стоял один в центре гостиной, на
тело с его носильщиками перешло во внутренние покои. Его руки были
сложены на груди в позе глубокого уныния. Но это было
с испуганным видом загнанного зверя он отшатнулся при прикосновении
руки Лича Шарки к его плечу.

Сыщик понимающе улыбнулся.

“Ты же не хочешь остаться здесь совсем одна, не так ли?”

“Нет, нет. Ради Бога, нет. Я об этом забыл.

«Тогда вам придётся поехать со мной в Бейкерсфилд. В любом случае вас попросят подтвердить информацию. И вы также можете договориться о
похороны. Так что бери шляпу и пальто. Мы все готовы выйти.

“ Да, да, я иду, - запинаясь, пробормотал Терстон. “ Подожди меня, Шарки, ” добавил он
, нервными пальцами снимая пальто с вешалки на
стене.

И через несколько минут автомобиль с Шарки за рулём,
заключённым в наручники рядом с ним, а также Тёрстоном и лейтенантом,
сидящими друг напротив друга в противоположных углах кузова,
мчался сквозь сгущающиеся сумерки по дороге в Бейкерсфилд.




Глава XIV. Запутанная история

Из обсерватории, расположенной высоко в горах, мистер Роблес наблюдал за арестом и отъездом заключённого. Он понимал каждое движение, как если бы сам присутствовал на веранде внизу и слышал каждое произнесённое слово.

  Он выпрямился, не отрывая руки от телескопа. Несколько мгновений он размышлял, затем пробормотал себе под нос, поворачиваясь, чтобы выйти из комнаты: «Неприятное осложнение! Сегодня вечером я должен сообщить Мерл эту новость». Бедная
маленькая девочка!»

Но прошло два часа, прежде чем он спустился по
освещённому луной лесу в направлении Ла-Сиесты.

Обед закончился. Из внешнего мира пока не пришло ни слова о каких-либо
неприятных событиях, которые могли бы нарушить спокойствие в этом маленьком
семействе. В гостиной Мерл сидела за пианино, а Грейс,
находившаяся неподалёку, свернулась калачиком на диване и читала последний
роман. На некотором расстоянии от девушек сидела миссис Дарлингтон,
периодически принимаясь за вышивку.

Она сидела в полумраке, и только её руки и работа были освещены
мягким розовым светом лампы с абажуром, стоявшей на маленьком столике рядом с ней. В вечернем костюме хозяйки «Сиесты»
Намек на старое кружево и лаванду — старое кружево на её груди и на шее, тонкий аромат лаванды, исходящий от её одежды, придавал ей особую атмосферу. И пока она задумчиво сидела, пропуская шёлковые нити сквозь пальцы, она могла бы представить себе Пенелопу, сидящую у ткацкого станка и погружённую в воспоминания.

Музыка, доносившаяся из фортепианной комнаты, гармонировала и с её настроением, и с её
положением — мягкие, мечтательные мелодии «Песен без слов» Мендельсона,
которые она рассеянно слушала, занятая своими мыслями и шитьём.

Внизу, в восточном великолепии уютного уголка, сидела Тиа
Тереза, ожидая в темноте гостя, о приходе которого ей сообщил тайный посланник. И наконец появился Рикардо Роблес, бесшумно ступая, что было характерно для этого человека и придавало ему таинственный вид. Он встал рядом со старой дуэньей прежде, чем она осознала его присутствие.

— Я хотел сначала поговорить с тобой, Тиа Тереза, — пробормотал он,
и она взяла его руку в свои и нежно поцеловала.
— Что-то случилось.

— Я знаю, что случилось, дон Мануэль, — прошептала она. — Молодой человек
заслужил свою судьбу, потому что я уверена, что вы видели, что произошло в
розовом саду днём. Чтобы кто-то из его породы осмелился даже
прикоснуться к моей маленькой девочке! — Она ядовито прошипела эти
слова, а затем добавила более спокойным тоном: — Так что всё в порядке. Он
сам накликал на себя беду, и месть за Розетту начинается.

Роблес сжал её руку, высвобождая свою из её почти
яростного, ласкающего прикосновения.

«Я выхаживала вас обоих», — продолжила дуэнья низким страстным голосом.
“Ваш народ был моим народом, вы, дети, были самой моей жизнью, и ваша
месть стала моей собственной. Поэтому я рад, что молодой негодяй
умер ”.

Он сел рядом с ней на диван. “Мы не будем больше говорить
тогда об этом”, - ответил он. “В некотором смысле, я извиняюсь за день
работы. Порой мне было трудно примирить свою упругость с моим
мягкость”.

— Но ты не можешь забыть, что ты больше не владеешь землями и стадами своего отца, а кроме того, у тебя практически нет детей. — Она выдохнула эти слова с едва сдерживаемой яростью, которая усилилась, когда она добавила: — И всё
из-за проклятого гринго, который разрушил наши счастливые жизни — Розетты,
твою и твоих любимых родителей. Пока этот отвратительный негодяй
жив, вендетта никогда не закончится».

На мгновение Роблес замолчал. Затем он решительно заговорил:

«Я знаю это, Тиа Тереза. Сегодня моя работа только начинается. Будь уверена, что она
будет доведена до конца». Ради этого я ждала все эти долгие годы. Но я хотела рассказать тебе о другом — предупредить тебя
об очень серьёзном осложнении. Дик Уиллоуби арестован
за убийство Маршалла Тёрстона. Дуэнья выпрямилась в кресле.
— О боже! Что это значит? — пробормотала она.

«Ужасное горе для моей маленькой девочки — возможно, много страданий для него, пока
я не решу взять ответственность на себя».

«Вы не должны этого делать».

«Нет. По крайней мере, пока. Иначе победа будет за ним — моим врагом».

Он снова задумался. Она тоже промолчала. Наконец он прервал молчание.

«Но я уже принял меры для его безопасности. Теперь я должен подняться наверх. Они ещё ничего не слышали?»

«Ни слова».

«Тогда я должен рассказать им о таинственной стрельбе в лесу, и в
В то же время убедите Мерл, что её возлюбленному ничего не угрожает».

«А миссис Дарлингтон? — спросила Тиа Тереза. — Что ей нужно знать?»

«Ничего! Вендетта — это для нас, испанцев. Она наша и только наша.
Никто не знает о моей клятве, кроме нас с вами. Пусть так и остаётся. Adios, мой дорогой друг».

В темноте он наклонился и поцеловал её в обе щёки. На мгновение она прижалась к нему, но он мягко высвободился из её объятий. Он направился к лестнице, и Тиа Тереза осторожно последовала за ним к двери гостиной, у которой и осталась. Зная, что она
Он оставил дверь приоткрытой. Тихая музыка всё ещё звучала, но
внезапно прекратилась, когда Роблес вошёл в квартиру.

«Боже мой, какое неожиданное удовольствие!» — воскликнула Мерл,
подходя к нему с протянутыми руками.

Он взял их в свои и одарил её серьёзной, но доброй улыбкой. Он также кивнул Грейс, которая
опустила книгу и встала, чтобы вежливо поприветствовать его.

— Но ты выглядишь грустным и серьёзным, — продолжил Мерл, быстро догадавшись, что его приход в столь поздний час означает нечто большее, чем просто визит по-соседски.

“Случилось что-то печальное и серьезное”, - ответил он.

Миссис Дарлингтон вышла из-за освещенного лампой стола.

“Что?” - нетерпеливо спросила она. “Как-то у меня было ощущение надвигающейся
неприятности в течение всего дня”.

“Молодые Терстон ранчо попал в аварию”.

“ Мертва? ” ахнула Мерле, прижав руки к груди.

“ Да, боюсь, мертва. Он был таинственным образом застрелен сегодня днём, когда
ехал верхом по сосновому лесу».

Мерл онемела от ужаса. Грейс подошла к ней и молча
прислушалась.

«Застрелен! Кем?» — спросила миссис Дарлингтон.

“Этого я не могу сказать”, - серьезно ответил Роблес. Затем он слабо улыбнулся.
“Но была допущена удивительно глупая ошибка. По какому-то стечению обстоятельств
подозрение пало на нашего дорогого друга Дика
Уиллоуби.

“Дик!” - воскликнул Мерль. “Кто смеет предлагать такое?” она добавила
возмущенно.

“Я полагаю, что мистер Терстон - его обвинитель”, - ответил Роблес.

— Эти двое молодых людей поссорились, — пробормотала миссис Дарлингтон в сильном волнении.

 — Мама! — осуждающе воскликнула Мерл.  — Даже думать не хочу, что Дик, как бы его ни провоцировали, мог так поступить!  Он
— Он абсолютно невиновен, мистер Роблс, — решительно продолжила она, снова повернувшись к их гостю.

— Конечно, он невиновен — абсолютно невиновен. Никто не знает этого лучше меня. — И он загадочно улыбнулся, произнося эти слова с уверенностью.

— Где сейчас мистер Уиллоуби? — спросила Грейс.

— Его вынудили отправиться в Бейкерсфилд.

— В Бейкерсфилд? — воскликнула Мерл почти удивлённо.

 — Чтобы доказать его невиновность, — ответил Роблс.

 Но миссис Дарлингтон уловила истинный смысл его слов.

 — Вы хотите сказать, что они его арестовали?

Роблс серьёзно кивнул. «Так действует закон. Подозреваемого
должны взять под стражу — ему должны предъявить обвинение, чтобы он мог опровергнуть
позорную клевету».

 Мерл опустилась на диван — бледная и безмолвная. Её губы дрожали.
 Затем она разразилась рыданиями, уткнувшись лицом в обивку.

Миссис Дарлингтон быстро подошла, чтобы утешить рыдающую девушку.

«О, не расстраивайся так, моя дорогая. Арест был простой формальностью. Его немедленно отпустят».

Мерл подняла заплаканное лицо. Она говорила, всхлипывая.

— Но, мама, я никогда не говорила тебе — я не решалась сказать никому из вас. Пока вас с Грейс не было дома, позвонил Маршалл Тёрстон и
хотел заняться со мной любовью — он даже осмелился попытаться поцеловать меня. Тиа Тереза
выгнала его из розария. Это я заставила Тиа Терезу пообещать никому об этом не рассказывать. Я боялась неприятностей. И, о, неприятности, ужасные неприятности, уже начались. Она снова склонила голову и
продолжила плакать, но теперь уже тихо. Грейс наклонилась к ней и
успокаивающе похлопала по плечу.

 Глаза миссис Дарлингтон встретились с глазами Роблес.

— Это может оказаться серьёзным, — тихо сказала она, чтобы Мерл не услышала.

— Это, безусловно, прискорбно, — ответил Роблес, — прискорбное осложнение, которое, конечно, может усилить подозрения в отношении Уиллоуби и тем самым затруднить нашу помощь ему. Мерл вскочила на ноги и смахнула рукой слёзы.

— Подозрения! — воскликнула она. — Не может быть никаких подозрений.
И она пылко взглянула в лицо Роблса.

«Конечно, нет, моя дорогая, среди нас — среди всех, кто знает Дика
Уиллоуби. Но нужно считаться с миром, который судит строго
Кроме того. Они могут сказать, что это раскрывает мотив преступления».

«Однако Мерл только что сказала нам, — прокомментировала миссис Дарлингтон, — что только она и Тиа Тереза знают что-либо об этом печальном эпизоде в розарии. Мистер Уиллоуби сегодня вообще здесь не был».

«Но я случайно узнала, что он был неподалёку сегодня днём — что он перегонял скот в близлежащие каньоны». Злонамеренность может указывать на то,
что он был свидетелем наглого поведения Терстона».

«Тогда нам всем следует хранить молчание по этому поводу».

«Что в долгосрочной перспективе может быть компрометирующим, моя дорогая миссис Дарлингтон.
В общем, это сложная ситуация».

Мерл почти не слушала этот разговор. Она
думала и, размышляя, вновь обрела самообладание. Она быстро
приняла решение о том, какие срочные меры необходимо предпринять. Теперь
она говорила совершенно спокойно.

«Он в тюрьме. Вы не произнесли ни слова, мистер Роблс, но я всё равно знаю правду. Мы пойдём к нему сегодня вечером».

— Не сегодня, моя дорогая, — мягко, но решительно ответил Роблес. — Но
завтра утром я бы посоветовал вам приехать.
Бейкерсфилд. Он оценит вашу доброту за то, что вы нанесли ему этот быстрый визит.
в то же время вы можете передать ему мое послание о полной
вере в его невиновность ”.

“ Ты тоже не поедешь?

“ Я могу сделать для него больше, Мерл, если пока не поеду в Бейкерсфилд.
пока. Не забывайте, что по своим собственным причинам я живу уединенно.
Мое имя не должно упоминаться никому, кроме мистера Уиллоуби. Доверьтесь мне, все
трое, и позвольте мне спокойно работать в одиночку и по-своему.
Вот, я даю вам обещание. Пленник будет освобождён в ближайшее время
время. Моя рука на что, и вы знаете, что я никогда не нарушаю свое слово.”

Была радостная улыбка недоверия на его лице, когда он говорил
слова. Мэрл взял протянутую руку с благодарностью, с доверием, и нажал
ее к губам. Роблес вышел на:

“Мой совет—старайтесь спать. Завтра или в течение нескольких коротких дней
завтра все будет хорошо. Спокойной ночи.”

Тиа Тереза последовала за ним из открытой двери в коридор.

«Ты всё слышала», — сказал он, остановившись, чтобы произнести последнее слово на
прощание. «Успокой её, но в то же время береги нашу тайну пуще глаза».
никогда. Ни один волос не упадет с головы Уиллоуби безЯ буду тронут — дайте ей это понять. И всё наладится очень скоро».

«Моя бедная девочка», — пробормотал он себе под нос, шагая по безмолвной тенистой аллее.




Глава XV. За решёткой

Дика Уиллоуби поместили в окружную тюрьму в Бейкерсфилде по обвинению Бена Тёрстона в убийстве его сына. К его удивлению и,
по правде говоря, к его ужасу, заключённому сообщили, что, поскольку
предъявленное ему обвинение карается смертной казнью, залог не может быть принят. Это был, прежде всего, удар по гордости Уиллоуби. Он оказался в таком положении, что
тюремное заключение, но без возможности оправдаться. Он возмущался не столько потерей удобств, лишением личной свободы, тяготами для тела и души, неотделимыми от такого заточения, сколько полупризнанием вины, подразумеваемым унизительным испытанием, которому он должен был подвергнуться, хотя и был абсолютно невиновен в том, в чём его обвиняли.

 Однако после первого огорчения он стал философски относиться к происходящему. Закон может быть
правильным или неправильным, мудрым или неразумным, необходимым или излишним. Но в любом случае
это закон государства, и поэтому ему нужно подчиняться. Итак,
когда ситуация наконец прояснилась, именно лейтенант Мансон,
прощаясь со своим другом на ночь, был разгневан, раздражён и
взбешён из-за такого отвратительного акта несправедливости, в то время как
сам заключённый спокойно смирился с испытанием, через которое ему
пришлось пройти и которому недобрая судьба подвергла его по причинам,
которые он был не в силах постичь.

«Спокойной ночи, Чес, старина. Утром ты снова меня увидишь». Очень любезно с вашей стороны, что вы остались в городе на всю ночь. Но мы можем решить, какого адвоката нанять, а потом вы должны поспешить обратно, чтобы сообщить плохие новости
новости в «Сиесте».

 Таковы были тихие слова Дика, когда их разговор был прерван,
и его отвели в одиночную камеру. Попасть в это место было для Дика ужасным испытанием. Но он спокойно воспринял случившееся, весело пожелал надзирателю спокойной ночи и лёг спать на узком матрасе, лежавшем на жёсткой скамье, примирившись с самим собой и с миром, даже с заклятым врагом, который так неожиданно появился на его пути.

 Хотя на следующее утро Мансон вернулся в тюрьму, он обнаружил, что Дик
он уже совещается с адвокатом — лучшим и самым уважаемым в городе, как понял Мансон, как только прозвучало его имя.

«Позвольте мне представить вам мистера Брэдли, — сказал Дик, представляя его. — Один
добрый друг, чьё имя он пока не хочет раскрывать, вчера вечером отправил ему
специальное сообщение, в котором попросил его защищать меня».

«Держу пари, это миссис Дарлингтон», — вмешался лейтенант.

— Нет, не миссис Дарлингтон, уверяю вас, — возразил адвокат, —
хотя, несомненно, она была бы готова сделать то же самое. Но мне
не разрешено говорить больше ничего».

“И у него есть карт-бланш на все расходы”, - улыбнулся Дик. “Хотя я
не думаю, что потребуется много денег, чтобы оправдать невиновного
человека”, - добавил он.

“Подождите, пока не увидите”, - решительно сказал адвокат. “Мы должны считаться с
злобным преследователем, я уже проинформирован”.

“Ну, у меня есть кое-какой кредит в банке”, - ответил Дик. — И мы воспользуемся этим в первую очередь, прежде чем я приму щедрое предложение неизвестного друга. Это будет довольно выгодно, — продолжил он, оглядываясь по сторонам и весело сверкая глазами. — Бесплатный стол и проживание за счёт государства в течение недели на всех мероприятиях.

“ Боюсь, гораздо дольше, ” серьезно заметил адвокат.
“Видите ли, мистер Мансон, как раз перед вашим приходом мы обсуждали
совершенно неудачное совпадение, что в то время, когда произошла стрельба
, мистер Уиллоуби, по его собственному признанию, находился в литтл-каньоне
под местом трагедии.”

“ Перегоняют скот, ” заметил Дик. “ Конечно. Но всё же он под подозрением, потому что находился на земле и первым подошёл к трупу.

 — Это должно быть доказательством его невиновности, — заметил Мансон.

“Или, может быть принято в качестве доказательства аргументированного наглость бросить обвинителей
со следа”, - парировал адвокат. “Видите ли, мы должны смотреть на
все не с нашей собственной точки зрения, а с другой стороны. Теперь
Я хочу узнать кое-что еще об этой ссоре между вами и Янгом.
Терстон на сборе скота.

“ Он сделал оскорбительное замечание об одной из юных леди из Лос-Анджелеса.
Сиеста, ” ответил Дик. «Я сказал ему, что сдеру с него шкуру, если он когда-нибудь
сделает это снова. Вот и всё. Но меньше всего я хочу, чтобы
имена этих дам были связаны с этим делом».

“Но его замечание и ваш упрек были услышаны другими”, - прокомментировал
адвокат.

“О, да, группой работников ранчо”.

“ Чьи показания, несомненно, будут востребованы обвинением,
возможно, потребуются показания молодых леди с нашей стороны.

“ Клянусь Богом, я этого не потерплю! - горячо воскликнул Дик. “Я могу защитить
себя, не вызывая их на свидетельскую трибуну. Подумайте, Мансон,
о том, чтобы подвергнуть Мерла или Грейс чему-то подобному, — и его возмущённое лицо
обратилось к лейтенанту.

«Я ничего не видел из-за ссоры», — заметил Мансон, обращаясь к адвокату,
«Хотя, конечно, я кое-что слышал об этом позже — но не от
Уиллоуби, потому что он ни разу не упоминал об этом в разговоре со мной. Но, Дик, старина, ты же знаешь, что Мерл
Фарнсворт и Грейс Дарлингтон тоже будут только рады и горды
встать на твою защиту в суде или где-либо ещё».

— Может быть, — мрачно ответил Дик, — но я не предлагаю, чтобы они
стали предметом вульгарного любопытства в переполненном зале суда
или чтобы их уши когда-либо слышали те мерзкие слова, которые сорвались с
жалкий выродок, который наконец-то встретил судьбу, которую заслужил».

«Что ж, это вопрос, который нам нужно тщательно обдумать», — сказал адвокат, вставая, чтобы уйти. «Теперь у меня есть все основные факты по делу, мистер Уиллоуби. Конечно, я официально обращусь в суд с ходатайством об освобождении под залог, но я знаю, что мне откажут». Я позабочусь о том, чтобы вам было здесь комфортно, — о еде и прочем, и, без сомнения, ваш друг, мистер Мансон, привезёт вам одежду, туалетные принадлежности и другие мелочи, которые вам понадобятся. Я увижусь с вами сегодня попозже.

Юрист ушел, и двое товарищей остались одни в маленькой комнате с
каменными стенами и без мебели, за исключением нескольких стульев, где проводился
совет. За открытой дверью стоял констебль, просто
вне пределов слышимости. Но теперь он занял свою позицию внутри комнаты.

“ Ну, Мансон, старина, ” сказал Дик с веселой живостью, “ ты доберешься
обратно на ранчо в два раза быстрее. А потом отправляйся в «Систему» и
скажи Мерл, чтобы она не беспокоилась обо мне. Скажи ей, что я бодр и
счастлив, просто наслаждаюсь отдыхом и скоро буду на свободе
неделю или около того. Но помни, она не должна приходить сюда. Боже Милостивый, я
никогда не хочу, чтобы она видела меня в таком месте, как это ”. И он огляделся по сторонам
несчастно и в какой-то мере пристыженно.

Но в этот самый момент в коридоре послышался шорох — звук
голосов, и женских тоже. Мгновение спустя появился суперинтендант тюрьмы
, приведя с собой миссис Дарлингтон и Мерл. В
дверной проем он говорил с офицером в карауле; мужчины изъяли.

“Мистер Уиллоби, вот еще несколько друзей”, - сказал прораб
как он ввел в женский туалет. “Я собираюсь интерпретировать правила следующим образом
насколько это возможно — это вопрос, который мы можем обсудить наедине.
Я вернусь за вами, миссис Дарлингтон, через полчаса.

Мерл подошла к Дику с протянутой рукой. В другой руке она держала
красивый букет роз.

— Как жаль, что вы здесь, — воскликнула она. — Но я понимаю,
что единственное, что остаётся, — это как можно радостнее принять неизбежное. Мы с мамой пришли, чтобы выразить вам наше сочувствие и предложить
свою помощь всеми возможными способами. Грейс тоже шлёт вам наилучшие пожелания, а мистер Роблес, с которым мы виделись вчера вечером, попросил меня
заверяю вас в своей полной уверенности в вашей невиновности».

«О, я не боюсь, что какой-нибудь настоящий друг подумает, что я способна на такой трусливый поступок», — ответила Уиллоуби. «Но приятно получать такие добрые послания, хотя я бы предпочла, мисс Фарнсворт, чтобы вы не видели меня в такой обстановке».

«Вы думаете, что мы бросим вас в такой трудный час?» — ответила Мерл, садясь. «Но, учитывая, что наш визит
ограничен получасом, лучше сразу перейти к
важным моментам. Я говорил о том, что
Дело в том, что и мама, и мистер Роблс, и хотя мне не хочется об этом говорить, они решили, что ты должен знать об этом.

 Затем она продолжила тихим голосом и дрожащими губами рассказывать о том, как молодой Тёрстон приставал к ней незадолго до того, как произошла стрельба, и как Тиа Тереза спасла её из его лап.

 Дик впервые услышал об этом инциденте, и его лицо покраснело от гнева. Но Мерл тут же его успокоил. — Вам не нужно злиться, мистер Уиллоуби. Всё кончено. Но ваш адвокат захочет
подумайте, какое отношение это может иметь к делу.

— Это вообще не может иметь никакого отношения, — настаивал Дик. — Во-первых, я
до сих пор даже не знал, что Маршалл был в гостях в «Сиесте».
 А во-вторых, как я и говорил Мансону несколько минут назад, я
решил, что ваши имена не будут замешаны в этом ужасном деле. Разве не так, миссис Дарлингтон?

 — Отчасти. Но всё же мы готовы поддержать вас, чтобы
доказать вашу невиновность с наименьшими возможными задержками. Я услышал это
Утром я узнал, что мистер Терстон очень зол на вас, продолжает грозиться
местью и заявляет, что не пожалеет никаких денег, чтобы привлечь убийцу
его сына к ответственности».

«Что ж, надеюсь, он найдёт его без промедления, — улыбнулся Дик. —
Это будет самый быстрый и простой способ вытащить меня из заключения.
Но в данный момент я понятия не имею, на кого повесить это обвинение. Многие ковбои презирали молодого Тёрстона, но никто из них не был его настоящим врагом, и я не знаю никого из этой компании, кто мог бы застрелить его таким подлым и хладнокровным образом».

“Что делает ситуацию для вас еще более неприятной”, - прокомментировал
Мансон. “ Было известно, что вы угрожали ему, и если больше никого не найдется
на кого могут пасть подозрения, вас могут продержать здесь, Дик, довольно долго.
время — возможно, на месяцы, пока дело не дойдет до суда.

Лицо Дика упал. “В течение нескольких месяцев!” - воскликнул он. “Конечно, это было бы
возмущение”.

“О, я бы не стал слишком унывать”, - запротестовал Мерле. “Кроме того, мистер
Роблес дал мне слово, что вы будете свободны в очень короткое
время”.

“ Тогда он, возможно, знает, кто преступник, ” нетерпеливо заметил Дик.

— Нет, — вмешалась миссис Дарлингтон. — Он, как и мы, в полном неведении. Но вы можете быть уверены, что мистер Роблс не оставит камня на камне, чтобы разгадать эту тайну и вернуть вас на свободу, мистер
 Уиллоуби, потому что я знаю, что он очень вас уважает.

 — Я рад этому, — ответил Дик. — Что ж, я хочу, чтобы вы передали ему от меня,
как я заинтересован в том, чтобы вы, дамы, были избавлены от
всякого участия в этом деле. Вы знаете, что я проявляю большое самообладание, мисс
Фарнсворт, когда говорю, что вы никогда больше не должны сюда приходить. Это не
место для вас.

— Простите меня, — рассмеялась Мерл, — но мы заинтересованы в вас и
извинимся перед отелем, который вы выбрали. Мы привезли для вас эти
розы из «Сиесты», — с этими словами она протянула ему прекрасные
цветы, — и если лейтенант Мансон будет так любезен, что выйдет к нашему
автомобилю, то найдёт там несколько книг, а также коробку с фруктами
и несколько деликатесов, которые, как мы надеемся, сделают ваше пребывание
здесь чуть более приятным.

— Вы очень добры, — с благодарностью пробормотал Дик. — Не беспокойтесь обо мне, —
весело добавил он. — Я прекрасно отдохну здесь и смогу
наверстаю упущенное в чтении».

 И в таком философском настроении заключённый отправился отдыхать.




 Глава XVI. Возвращение Пьера Люзона

Во внешнем мире у всех на устах был вопрос: кто сделал роковой выстрел в сосновом лесу? Молодого негодяя все презирали, но у него не было врагов, кроме Уиллоуби. Таким образом, в то время как верные друзья Уиллоуби могли лишь в недоумении переглядываться, большинство людей были склонны отвечать на этот вопрос именем Дика. Злобная ссора между двумя молодыми людьми была общеизвестна
известно и было подвергнуто различным приукрашиваниям — например,
угроза порки кнутом стала реальным зафиксированным событием и так далее. И даже ходили слухи о соперничестве в любовных делах — что
Маршалл положил глаз на одну из молодых дам в «Сиесте», куда
Дик какое-то время захаживал.

Итак, среди ковбоев на ранчо, нефтяников, которые часто заходили в салуны Бейкерсфилда и часто стояли рядом, пока молодой
Терстон разливал напитки, и читателей газет в целом
для которого все факты были изложены в мельчайших деталях —
всеобщее единодушное мнение, казалось, сводилось к тому, что Дик Уиллоуби был тем самым
мужчиной. Не то чтобы этот вердикт общественного мнения нес в себе какое-то реальное
осуждение. Все согласились, что никчемного дегенерата постигла даже
более добрая участь, чем он заслуживал. Будь он жив, не все от отца
миллионы могли бы давно уже спас его от тюрьмы или
убежище для умалишенных.

Прошла неделя. Терстон размышлял в одиночестве, но по его приказу Лич
Шарки продолжал активные поиски, чтобы выяснить всё до мельчайших подробностей
улик, которые могли бы свидетельствовать против обвиняемого. Шарки работал
не из-за какой-то особой неприязни к Уиллоуби, а из-за острой
профессиональной гордости.

 Дик мужественно перенёс своё заключение. Это было одно из тех
неприятных событий, которые случаются в жизни некоторых людей без
очевидной причины, но он был спокоен и уверен, что всё прояснится
в самое ближайшее время.

 Более того, он был чист перед собственной совестью, что было главным.
Следующим по значимости было то, что Мерл, Грейс и миссис Дарлингтон, Роблс и
Мансон, все его друзья, которых он очень уважал, ни на секунду не усомнились в нём. Их непоколебимая дружба была достаточной наградой за все невзгоды, через которые он прошёл.

 Тем временем до Бака Эшли дошли слухи, что старый Том Бейкер возвращается домой в компании Пьера Люзона, которому губернатор штата наконец-то даровал помилование. Из-за заключения Дика Мансон почти потерял интерес к истории о зарытом сокровище. Но именно Дик настоял на том, чтобы его друг присутствовал при этом
их общие интересы в период принудительного содержания под стражей.

 Так случилось, что однажды вечером Мансон оказался в магазине вместе с Джеком Ровером и Баком Эшли в ожидании автомобиля, на котором шериф должен был привезти освобождённого заключённого из Сан-Квентина. В кратком письме Том Бейкер объяснил, что он выбрал этот способ передвижения,
во-первых, из соображений конфиденциальности, а во-вторых, потому что Пьер Лузон был настолько слаб из-за возраста, болезни и длительного заточения, что не мог ехать на поезде. «Я
приготовили носилки, ” писал Том, “ но бедный старый француз слаб,
как котенок, и нам придется бежать медленно ”.

В девять часов вечера было назначено время, когда можно было ожидать машину
. Бак Эшли приготовил дополнительную кроватку для
инвалида в своей спальне в задней части магазина.

Однако было уже около десяти часов, когда фары автомобиля
показались на большой дороге через долину. Бак подбросил в камин в гостиной ещё одно
большое полено. Он убедился, что все двери тщательно закрыты, а шторы опущены. Затем он принёс из
поставьте поднос со стаканами и бутылкой виски.

“Кентуккийский бурбон — это был любимый лосьон старого Пьера Люзона”, - сказал он.
ставя поднос на стол. “И я думаю, он будет рад хорошей жесткой
пить в холодную ночь, как эта”.

Наконец автомобиль въехал во двор, и инвалида внесли внутрь
на носилках он удобно устроился в кресле-качалке рядом с огнем
веселый огонь. У него стучали зубы от холода, и он с благодарностью
выпил залпом стакан крепкого бурбона, который Бак, не теряя времени,
предложил ему.

«Видите ли, — объяснял Том Бейкер, суетившийся вокруг, — губернатор только что
Он освобождает условно-досрочно, но не может помиловать. Помилование должно исходить от какого-то совета. Но я его вытащил, и это главное.
А, Пьер, старина?

Шериф дружелюбно кивнул своему протеже. Лузон ответил слабой улыбкой, которая безмолвно выражала его благодарность. Его лицо было смертельно бледным, но в чёрных, как бусинки, глазах, которые блуждали по комнате и изучали каждое лицо, была удивительная живость.

Бак стоял у кресла-качалки. Он фамильярно положил руку на плечо француза.

“Видишь ли, Пьер, старина, я не забуду тебя”—он указал на
бутылка на столе. “Кентуккийский бурбон, лучшее, что у меня есть в доме,
и той самой марки, о которой вы так мечтали. А теперь мы должны выпить за ваше
скорейшее выздоровление. Наливайте по стаканам, ребята. Выпивка сегодня за мой счет”.

“Гип, гип, ура!" - крикнул Том, и стаканы зазвенели.

— Тише! — предупреждающе воскликнул Бак. — Мы не хотим, чтобы сегодня вечером здесь бродили пьяные драчуны. Понимаешь, Пьер, мы вчетвером дружим и понимаем друг друга. Ты же знаешь нас с Томом — мы не
нужны какие-либо гарантии. И вы можете полностью доверять мистеру Честеру Мансону и Джеку
Здесь Ровер ”.

Лусон поклонился в знак неофициального представления.

“ Это мы вложили деньги, чтобы вытащить тебя из Сан-Квентина, ” продолжал Бак.
Бак опустился на стул рядом с Томом Бейкером.

“ Вместе с Диком Уиллоуби, ” вставил Мансон.

“О, да, не забыл Дик”, - подытожил кладовщик, “лучшая
молодой парень как всегда шел на обувной кожи. Но, ей-Богу, он в тюрьме
прямо сейчас.”

- Что? - воскликнул бывший каторжник, с выражением пробуждения, почти
братский интерес.

Бак повернулся к шерифу.

«Конечно, Том, ты ведь читал об этом ужасном происшествии в
газетах?»

Шериф незаметно схватил Бака за руку. Он заговорил доверительным
шепотом.

«Оставь эту тему на время. Я ничего не сказал об этом старику
Пьеру, чтобы не расстроить его. Я не осмелился упомянуть его имя
Терстон, потому что он разделял ненависть Белого Волка к этой породе».
 Затем Том слегка кашлянул и посмотрел через камин на
француза. «Просто небольшая перестрелка между ковбоями, Пьер, в которой наш
Приятель Дик Уиллоуби временно замешан в этом деле. Но послушайте,
парни, — продолжил он, переводя взгляд на Мансона и Ровера, — я просто
поблагодарил Господа за то, что не мне пришлось арестовывать Дика. Конечно, если бы я
всё ещё был шерифом, я бы сделал это — когда я был присяжным, долг
всегда был для меня на первом месте, как знает каждый чёртов конокрад в радиусе
ста миль. Но взять под стражу честного человека за то, что он застрелил
жалкого человекоподобного койота, такого молодого…

— Ну, сейчас мы не будем говорить о нём, — перебил Бак,
предупредительно ударив шерифа ногой в голень.

Том воспользовался своевременным напоминанием.

“ Это вышло бы некстати, ” решительно заявил он, когда
потянулся за бутылкой виски и наполнил свой стакан.

“ Рад вернуться? ” спросил Бак, приятно улыбаясь старому Пьеру.

Француз поднял тонкую руку и улыбнулся.

“ Здесь я снова стану сильным, ” пробормотал он. “Нет места в Зе
как World Зе дорогие старые горы Техачапи”.

— Уол, я вижу, ты снова начал отращивать бороду, — продолжил Бак,
указывая на седой щетинистый подбородок. — А когда у тебя отрастут волосы,
И ты тоже будешь выглядеть прекрасно и элегантно. Тот самый старый Пьер, который
часами сидел в магазине».

Он на мгновение замолчал, разглядывая посетителя.

«Ещё немного виски, пожалуйста», — пробормотал Пьер, наблюдая, как шериф ставит свой стакан.

«Сколько угодно виски, старина», — воскликнул Бак с радушием. — Клянусь, вы заслужили пару глотков после стольких лет, проведённых взаперти. Не так ли, ребята?

 — Я бы сказал, — пылко заявил Том, вытирая губы тыльной стороной ладони.

Француз с благодарностью выпил и, почувствовав, как тепло разливается по телу,
издал глубокий одобрительный вздох.

 — Хорошо, правда? — заметил Бак. — В былые времена ты никогда не отказывался от хорошего виски, Пьер? Тогда были славные времена! И, боже всемогущий, я и представить себе не мог, кем ты был все эти годы, пока сидел в магазине и курил свою большую трубку. И ты знал о пещере?

«О, Пьер Люзон, он умеет хранить секреты», — ответил француз, улыбаясь.

“Да, и хорошо для всех нас, что ты сохранил ее, старина”, - воскликнул шериф.
“Он собирается показать нам пещеру завтра, Бак. Нас будет шестеро.
теперь о дележе, ребята, потому что, конечно, Пьер Лусон участвует. Это
все согласны, ребята?”

“Конечно, конечно”, - ответили остальные хором. Том повернулся к
Француз.

— Я же говорил тебе, Пьер, что мы будем играть честно. Разве не так?

— Я вам всем доверяю, — ответил Лузон. — Завтра я покажу пещеру своему другу,
Тому Бейкеру, и вам, джентльмены, которые были так любезны, что собрали деньги,
чтобы вернуть меня сюда из этой ужасной тюрьмы.

“Думаю, ты единственный парень, который знает, где это?” спрашивает
Бак, осторожно.

Лусон посмотрел на своего собеседника и проговорил всего одно слово: “Гуадалупе”.

“А Гаудалупе знает?” - воскликнул Джек Ровер. “Я думал, что ее длинный костюм
- это игра, в которой она добывает россыпное золото”.

— Гваделупе, — медленно ответил Пьер, — она знает пещеру, но не знает, где спрятаны сокровища. Пещера — её дом. Она живёт там. Она много раз выходила оттуда, и никто никогда не выслеживал её, когда она возвращалась. Преступники стреляли из укрытий на холмах
никто не мог видеть. Но я покажу вам, — продолжил он, кивая в сторону
Джека Ровера, — я, Пьер, покажу вам, где эта винтовка. Я знаю, где
Гваделупе промывает россыпное золото, и тайную комнату в большой пещере,
где Хоакин Мурьетта прятал свои деньги, и где Белый Волк, дон
Мануэль — упокой Господь его душу! — Пьер Лузон перекрестился, — прятал мешки и
мешки с жёлтым золотом. О да!

Эта длинная речь утомила старика. Он устало опустил голову.

«Что тебе сейчас нужно, так это хороший долгий сон, — воскликнул Том Бейкер. — Ещё
рюмку бурбона, Пьер, а потом ложись под одеяло, старина
— Я уже постелил тебе в соседней комнате, — заметил Бак.

 — Наверное, я пойду спать, — согласился Лузон.

 Он с удовольствием выпил на ночь немного старого виски.

 Затем Бак и
Том помогли ему встать с кресла.

 — Хорошо здесь, — пробормотал француз.  — Я снова набираюсь сил в горах. Я никогда не вернусь — никогда не вернусь в Сан-Квентин, в эту ужасную тюрьму».

«Мы будем нянчиться с тобой, как с ребёнком», — заверил Бак, уводя слабого старика в соседнюю комнату.




Глава XVII. Горькая пилюля

В ту самую ночь, когда Пьер Лузон вернулся, Бен Тёрстон был рядом
беседа с его адвокатом, специально вызванным из Нью-Йорка. Не только убийство сына стало причиной этой консультации.
 Владелец ранчо Сан-Антонио, хотя и был в ярости из-за Дика
 Уиллоуби, был также серьёзно обеспокоен другими вещами. Сразу после ужина
двое мужчин заперлись в кабинете Терстона.

Терстон открыл сейф и достал небольшую стопку аккуратно сложенных документов,
выглядящих вполне законно.

«Это документы на опцион», — хрипло сказал он, бросая их через стол
юристу. «Ознакомьтесь с ними, мистер Хокинс».

Адвокат бегло просмотрел документы.

«Я вижу, что первый крупный платёж должен быть произведён 1 апреля», — заметил он.

«Да, 1 апреля, — ответил Тёрстон, — и я был чертовски глуп, позволив этому парню из трастовой компании уговорить меня назначить дату на 1 апреля, а не на 1 марта». Видите ли, — продолжил он, — налоги нужно заплатить 1 марта, и, скажу я вам, в этом княжестве они составляют довольно кругленькую сумму.

— Сколько?

— О, около 18 000 долларов.

Адвокат снова просмотрел бумаги, на этот раз более внимательно.

— Что ж, мистер Тёрстон, — сказал он, закуривая сигару и откидываясь на спинку кресла, — я оставил вам несколько очень важных дел в ответ на ваше срочное сообщение. Что за работа вам предстоит?

 — Ну, во-первых, этот вариант, а во-вторых, я хочу, чтобы вы помогли мне накинуть петлю на шею этого негодяя, убившего моего сына.

— Давайте по одному вопросу за раз, пожалуйста, — ответил адвокат,
говоря медленно и тихо. — Что касается этого варианта с ранчо,
то он кажется вполне обычным. Тем не менее пять миллионов долларов — это
«Это очень много денег. Есть ли опасность, что они откажутся от опциона на выплату 100 000 долларов?»

«Опасность? Откажутся? — воскликнул Бен Терстон. — Ну, я совсем не боюсь этого. Сейчас я боюсь, что они воспользуются опционом».

«Почему, разве вы не хотели совершить продажу?»

«Да, но я не получаю достаточно денег». Ранчо действительно стоит
сегодня десять миллионов долларов, денег. У меня совсем недавно были какие-Сан
Франциско капиталистов сюда, оценивая его для меня, но я уже
предоставлена возможность”.

“Я вижу, что соглашение предусматривает поставку вашего скота и лошадей
по оговоренной цене”.

— Да, я не знаю, почему я был таким чертовски глупым. Но, видите ли, эти ребята из Лос-Анджелеса однажды приехали сюда на автомобиле и остались на всю ночь. Мы немного повздорили — не сошлись во мнениях — и я позволил им уехать на следующее утро без завтрака — довольно невежливо, признаю. После их ухода я задумался и отправил им по дороге телеграмму, чтобы они остановились и вернулись. Они вернулись. Один из них, парень из какой-то компании по недвижимости, был довольно дружелюбен.
Он был взбешён и, если уж говорить начистоту, чертовски зол на меня.
Ну, это он составил соглашение, сидя здесь, за этим столом.  Бумага показалась мне в порядке, и я просто взял и подписал.  Теперь я знаю, что они поймали меня на 18 000 долларов налогов, потому что я не настоял на том, чтобы срок действия опциона истекал 1 марта, а не 1 апреля. Но, честно говоря, я не особо возражал, потому что
в то время я был заинтересован только в том, чтобы получить их 100 000 долларов за опцион,
ни на секунду не поверив, что они согласятся.
Первый платёж в размере миллиона долларов должен быть внесён 1 апреля. Видите ли, скот, лошади и весь остальной скот на ранчо были чем-то вроде приманки, которую я разложил, чтобы заставить их внести деньги за опцион, — просто приманка.

Мистер Хокинс пожал плечами и сказал: «Что ж, мистер Тёрстон, судя по этому списку, вы разложили очень щедрую приманку».

«Я не задумывался об этом — вот и всё, что можно сказать. Все эти
детали не были просчитаны досконально, когда я давал согласие. Когда эти люди были здесь, я просто хотел уговорить их
сделка, которая оставила бы в моих руках кругленькую сумму в 100 000 долларов. Я ни на секунду не поверил, что они смогут заплатить миллион, хотя, видит Бог, теперь я начинаю понимать, насколько это опасно».

 Адвокат поднял взгляд в молчаливом удивлении. Терстон продолжил:

 «Конечно, я должен был провести эту детальную оценку до того, как заключил сделку. До тех пор, пока я не прочитал опись, я не имел ни малейшего представления
о возросшей стоимости недвижимости и о том, что на ней было. О, вы можете
покачать головой; я не очень хороший бизнесмен — мне никогда не было до этого дела
бизнес — и я прекрасно понимаю, что уделял недостаточно внимания ранчо. Понимаете, я жил в основном на Востоке, и на то были веские причины.
  Мне здесь совсем не нравится — я никогда не чувствовал себя в безопасности в Калифорнии, — и он нервно посмотрел в окно, как будто там притаился враг.

  Мистер Хокинс снова потянулся за описью и внимательно изучил цифры. В конце концов он сказал: «Простите меня, мистер Терстон, за
это замечание. Но вам следовало прислать за мной до подписания
опциона, если вы действительно не собирались выполнять его условия. Я считаю, что
у вас есть двадцать шесть тысяч голов скота, и вы говорите, что сейчас цены на скот очень высоки — что всё стадо должно стоить в среднем сорок долларов за голову. Только по этому пункту вы получаете один миллион сорок тысяч долларов, или, другими словами, если они воспользуются опционом и заплатят вам первый миллион долларов, у них будет на сорок тысяч долларов больше, чем они заплатят в тот момент». Пока он говорил, адвокат записывал цифры.

Бен Тёрстон слушал с мрачным выражением на лице. Но когда
Увидев, что цифры переведены в доллары, он вскочил со стула, быстро заходил по комнате, а затем, резко остановившись, закричал: «Боже мой, вот где они меня снова подловили. Теперь я всё понимаю; эти ребята чертовски умны. Что ж, Хокинс, ты мой адвокат. Я не хочу продолжать эту сделку, даже если они смогут найти деньги».

Адвокат невозмутимо затянулся сигарой и ответил:
— Мистер Тёрстон, вы уже заключили сделку.

 — Нет, чёрт возьми, ничего подобного, — ответил Тёрстон. —
По правде говоря, я должен получить десять миллионов долларов за это ранчо и сохранить всех своих лошадей и скот. Я не собираюсь позволять этой
лос-анджелесской компании обдирать меня, — продолжил он, проводя рукой по волосам. — Я придумал: мы разорвём контракт. Готов поспорить, что этот опцион настолько ненадёжен, что через него можно проехать на повозке с сеном. Найдите изъян, и мы вернём им деньги за опцион. Я не хочу, чтобы они
$100 000 сейчас».

«Я уже внимательно изучил бумагу, — ответил Хокинс, — и не могу
найти в ней ни одного изъяна. Очевидно, она была нарисована мастером».

“Мастер силы будут прокляты” прогремела Терстон. “Почему, труп даже не был
юрист. Он был просто одним из синдиката — тем, о ком я тебе рассказывал
некоторое время назад. Он так много знает о названиях, что другие ребята
позволили ему написать вариант.”

“Понятно”, - ответил адвокат, и на его лице промелькнула полуулыбка;
«Всё, что вам, по-видимому, нужно было сделать, — это подписать документы об опционе и
рассчитать сумму опциона. Единственная надежда, которая у вас сейчас есть, мистер Тёрстон, на мой взгляд, — это то, что джентльмены из Лос-Анджелеса
не воспользуются этим ценным опционом. Вам осталось ждать всего несколько дней».

— Но я ещё не рассказал тебе самое худшее, — угрюмо сказал Тёрстон, снова опускаясь в кресло.

 — Что ты имеешь в виду?

 — Сегодня утром мне позвонили из Первого национального банка в Лос-Анджелесе и сообщили, что миллион долларов, который должен был поступить 1 апреля, уже зачислен на мой счёт.  Но я не прикоснусь к этим деньгам — будь я проклят, если сделаю это.

— У вас нет другого выбора, кроме как принять это, — сказал адвокат. — Было бы глупо обманывать себя; ранчо Сан-Антонио продано, и, согласно условиям вашего контракта, вы обязаны
немедленно вступайте во владение. Я могу только посоветовать вам принять лекарство
как мужчина, но не позволяйте этим джентльменам из Лос-Анджелеса узнать, что вы
глотаете слишком горькую дозу ”. Он сложил бумаги и подтолкнул их
через стол. “ Итак, мистер Терстон, если я могу что-нибудь сделать, чтобы
помочь вам в судебном преследовании убийцы вашего сына, я готов
сделать это. Бен Терстон встал.

“Мы поговорим об этом завтра. Я повешу Дика Уиллоуби в своё время. А пока вы говорите мне, что ранчо продано, что я потерял своё огромное поместье менее чем за половину его стоимости? Чёрт! Разве этого недостаточно?
на одну ночь?» И он в гневе вышел из комнаты, хлопнув дверью.


«Он продал по неправильной цене, — размышлял адвокат с тихой улыбкой.
— Возможно, в следующий раз он попытается повесить не того человека».




Глава XVIII. Неуловимое богатство

Тем временем квартет в магазине веселился от души. Пока старый Пьер Лузон мирно спал в соседней комнате,
нам было о чём поговорить. Том Бейкер в мельчайших подробностях рассказал о своих
беседах с губернатором и чиновниками штата в Сакраменто,
утомительные и изнурительные задержки, прежде чем ему наконец-то было даровано помилование, его собственная непреклонная решимость, а также искусное манипулирование политическими рычагами, которые в конце концов привели к желаемым результатам. Затем была поездка в Сан-Квентин, радостная новость, которую Пьер
Льюзон услышал в своей камере, передача помилованного заключённого в руки Тома и умное решение всех дальнейших трудностей путём найма автомобиля для поездки на юг. Рассказ был очень интересным, каждый слушатель жадно следил за каждым словом, и в конце
Грудь Тома Бейкера раздулась на несколько дюймов.

«Говорю вам, ребята, ни один человек в мире не смог бы сделать то, что сделал я.
Дело было в надёжных руках. Если бы не я, вы бы не увидели Пьера Лузона сегодня вечером».

«Но если бы Пьер Лузон не написал то письмо, — прорычал Бак Эшли, —
вы бы никогда не отправились в Сакраменто и Сан-Квентин».

— Что ж, всё хорошо, что хорошо кончается, — осторожно вставил Мансон,
сгребая тлеющие угли. — Боже, как сегодня холодно.
Джек Ровер встал и бросил в костёр ещё одно полено. Через мгновение
вспыхнуло яркое пламя.

“ Бутылка пуста, ” заметил шериф. “ Следующая за мой счет,
Бак.

“Думаю, мы будем взимать плату на счет синдиката” - усмехнулся кладовщик,
чей однократно дурное настроение, казалось, были растрачены веселый
пламя. “Нам придется открыть книг, мальчики, и ходят о вещах, в рег Лар
путь”, - добавил он, как он выдернул засов на двери, что общался с
магазин и нащупал свой путь в темноту за ее пределами.

Баку не понадобилась свеча, и вскоре он вернулся с еще одной бутылкой
Бурбона "Кентукки". Бокалы были наполнены, они звякнули, и возобновились клятвы в
братстве.

“Завтра вечером мы будем пить шампанское, старина Бак”,
воскликнул Том, хлопая своего старого приятеля по плечу.

“Я буду долго-расстояние Бейкерсфилд по делу на утро”, - ответил
Бак, добродушно. “Черт возьми, мы будем купаться в вине Афоре долго, мальчики.
Первое, что мне нужно сделать, это продать этот магазин.

— Продай его! — презрительно воскликнул шериф. — Ты можешь позволить себе отдать его, Бак. Мы же не собираемся нищенствовать на старости лет, не так ли?

 — Я ещё не старик, чёрт возьми, — огрызнулся владелец магазина, потому что Том
снова задел больное место. “Кроме того, когда у меня будет бочка
Золотой сейф Хоакина Мурьетты в банке, ты увидишь, как я буду резвиться вокруг
как двухлетний жеребенок, ” добавил он, и его мгновенная угрюмость сменилась
улыбкой.

“И это не только золото, ребята”, - сказал Том Бейкер. “Это старая история
Пьер рассказал мне о пещере-гроте, в которой есть озеро с нефтью размером с городской квартал, и это меня подстегнуло. Почему бы нам не разбогатеть и не стать нефтяными магнатами?

— Что это значит? — спросил Мансон.

— Ну, француз рассказал мне, знаешь ли, по секрету, когда мы шли по
наш автомобиль, из которого пятьдесят лет назад те бандиты вычерпали
нефть с поверхности того озера и сожгли ее в лампах в той
пещере.

“Ей-богу, это интересно”, - ответил Мансон.

“Мы знаем, что есть нефть на западе, нефть на севере и нефть на
юге, и само собой разумеется, что здесь тоже должна быть нефть”.

“ Да, ” вмешался Бак, “ но старина Бен Терстон никогда бы никому не позволил
бурить у себя на участке.

“Кому, черт возьми, вообще нужна нефть?” - воскликнул Джек Ровер. “У нас будет все
деньги, которые нам нужны, благодаря зарытому золоту и россыпному руднику Гваделупе”.

“Да, но нефть есть нефть”, - ответил лавочник, проницательно кивнув головой
. “Говорят, Рокфеллеру достаточно поднять цену на четверть
цента за галлон, когда он захочет пожертвовать еще миллион или около того какому-нибудь
университету или больнице”.

“Ну, нас не интересуют университеты или больницы”, - сказал Том
Бейкер. — Но я согласен с Баком в том, что нефть есть нефть, и я, например, намерен
взять всё, что мне причитается. Боже мой, мы можем позволить себе выкупить Бена
Терстона и самим заняться бурением на ранчо Сан-Антонио.
 В любом случае, это поможет скоротать время. Закончив, он начал разливать
наливаем еще по стаканчику.

“ Чтобы уберечь тебя от выпивки, ” пробормотал Бак, едва слышно отводя взгляд в сторону.
Но он осушил свой бокал и удовлетворенно причмокнул губами.
“Думаю, я возьму еще бутылку, ребята”, - сказал он вслух, добродушно.

“О, с нас хватит”, - мягко запротестовал Мансон.

“ Не целым кувшином, ” ответил Бак. — Вы с Джеком не поедете домой
до утра, а нам ещё многое нужно обсудить.

 — Чёрт возьми, уже два часа, — заметил Мансон, взглянув на часы.

 — Значит, ночь ещё не закончилась, ребята, — весело воскликнул Том Бейкер.
“ Тащи пиво, Бак. Пустые бутылки пополнят счет. Давай,
лейтенант, осуши свой стакан. В этой толпе не стучать каблуками.

Они начали свой разговор вполголоса, чтобы не потревожить
сон Пьера Люзона. Но эта предосторожность, или акт деликатного
рассмотрения, была давным-давно забыта. Теперь они говорили громко,
часто все вместе, и когда Бак Эшли вернулся после очередного
похода в магазин, никто не услышал и не заметил, как дверь спальни
осторожно приоткрылась на долю дюйма.

Все четыре стула снова были расставлены вокруг весело потрескивающего камина.

«Ты говорил, Том, о выкупе Бена Тёрстона», — заметил Джек
Ровер. «Значит, ты не слышал, что синдикат из Лос-
Анджелеса получил опцион? Думаю, Бен Тёрстон недолго будет владельцем
большого ранчо».

— И это хорошая работа, — ответил шериф, наливая себе ещё один стакан.

Бак Эшли недоверчиво покачал головой.  — О, многие парни заплатили за опцион, как они это называют, на собственность Тёрстона, и
в конце концов, когда дело дошло до дела, они не выполнили свою часть сделки и, естественно, потеряли свои деньги».

«Я разговаривал с геологом, — вмешался Мансон, который, казалось, всё ещё думал о нефти, — и он говорит, что есть все основания полагать, что нефтяные месторождения Мидуэй, расположенные в нескольких милях к северу, ничуть не лучше скважин, которые можно пробурить прямо здесь».

— Но какая нам польза от всех нефтяных месторождений в
Калифорнии, если нас вот-вот допустят к секрету
дверь в большую пещеру, где у них лежат двенадцать или пятнадцать миллионов
золотых двадцатидолларовых монет, просто ждут, когда мы их заберём».
 Виски начало действовать; он уже забыл о своём
стремлении стать нефтяным магнатом.

— Верно, — сказал Джек Ровер, — и не забудь, пока считаешь эти двадцатидолларовые золотые монеты, что Пьер Лузон обещал показать нам мелководье в горном ручье, где Гваделупе добывает россыпное золото. В случае с ковбоем алкоголь лишь укреплял одну навязчивую мысль в его голове.

— К чёрту этот магазин, — сказал Бак Эшли, без всякой связи возвращаясь к теме, которая была ему наиболее близка. — Думаешь, я буду отсиживать пальцы, упаковывая продукты, после того как мы найдём деньги старой Муриетты и сокровища Белого Волка? Ни в коем случае, если я знаю себя, а я знаю себя очень хорошо. И в приоткрытую дверь спальни старый Пьер Лузон, которого все считали крепко спящим, прислушивался к каждому слову!

— Но есть одна вещь, — воскликнул Том Бейкер, яростно ударив по столу.
когда он поставил свой стакан, “Я хочу, чтобы вы, ребята, пришли в себя"
а теперь примите решение.

“Ваал, не останавливайся, Том”, - сказал Ровер. “Продолжай и расскажи нам, о чем ты
думаешь. Не вешай лапшу на уши, старина”.

“Просто дело вот в чем. Клянусь богом, вы, ребята, не имеете права на эти двенадцать или пятнадцать миллионов долларов, как я, потому что я тот парень, который ходил к губернатору, добился его помилования и привёз Пьера сюда, в Тейон. Вы меня понимаете? Бак Эшли выпрямился и посмотрел на Тома Бейкера с угрюмым выражением лица. — Это был я, — сказал он.
— Мы получили письмо от Пьера Лузона, — сказал он, — и мы все вложились,
поделились поровну, все пятеро. И мы разделим то, что найдём,
будь то один миллион или пятнадцать миллионов, на пять равных частей,
иначе прольётся много крови.

 Бейкер, пошатываясь, поднялся на ноги,
на мгновение замер, а затем начал закатывать рукава.

«Есть кое-что, — воскликнул он, — чего вы просто не можете ждать и
решать, когда сделка будет завершена. Я знаю свои права, и вы, ребята,
не можете меня обмануть, ни в коем случае».

— Постойте, постойте, джентльмены, — вмешался Мансон. — Давайте не будем начинать
ссориться из-за того, что мы даже не уверены, что когда-нибудь увидим. Конечно, мы надеемся, что старый Пьер Люзон проведёт нас в пещеру, и мы также надеемся, что он найдёт спрятанное сокровище. И кстати, Бак, это напомнило мне, что делить нужно на шесть равных частей, а не на пять, потому что мы должны Люзону по-честному.

— О, я не против, — пробормотал Бак. — Я просто не помнил его.

— Ну, — продолжил Мансон, — зачем спорить о том, чего ещё не случилось?
не более чем миф? Мне кажется, что мы все, по отдельности и вместе, должны быть чрезвычайно благодарны за то, что Пьер Лузон жив, что Белый Волк мёртв и что единственный человек, владеющий секретом, пообещал показать нам это сокровище.

 — Я никогда не верил ни единому чёртовому слову о том, что Белый Волк мёртв, — прорычал Бак Эшли.

 — Ну, это точно было в газетах, — сказал Том Бейкер, закатывая рукава и возвращаясь на своё место.

«Да, это точно было в газетах, — ответил Бак, — и они, кажется,
решили этот вопрос, по крайней мере, к своему удовлетворению. Но я
Я тут подумал о Дике Уиллоуби. Не верю, что он когда-либо убивал
Маршалла Терстона, не верю.

— Кто бы его ни убил, — вмешался Джек Ровер, — сделал он это хорошо и с размахом. Выстрелил прямо в сердце.

— Что ж, — сказал Том Бейкер, потянувшись за новой порцией виски, — мне нечего сказать, но вот что я думаю по этому поводу:
Почти одновременно все повернулись на скрип двери спальни,
и там оказался Пьер Люзон, выглядевший так, словно увидел привидение. Его короткие
стриженные под машинку волосы, казалось, стояли дыбом, как щетина, а
глаза дико уставились на четверых мужчин. Наконец он пронзительно закричал
голос, который был почти криком:

“Сын Бена Терстона убит! Ах, ха! ” истерически рассмеялся он. “ Выстрел
в сердце! — Наконец-то начинается месть! Белый Волк не мертв!
Он живой человек!



0205

Дверь поспешно захлопнулась с громким стуком, и странная фигура
исчезла, как привидение.

Несколько мгновений гуляки сидели в оцепенении. Наконец Бак
Эшли тихо сказал: «Будь проклято это виски. Из-за него мы
разговариваем слишком громко».

«Да, — заметил Том Бейкер, — и слишком много, чёрт возьми».
— Подумал я тут кое-что.

Оба теперь были трезвы.

— Пожалуй, я вздремну, — сказал Джек Ровер, усаживаясь на старый диван в углу комнаты. Но он не лёг.

Около получаса никто ничего не говорил; все клевали носом или
были заняты своими мыслями.

Наконец Бак Эшли встал и на цыпочках направился в спальню.

— Пойду посмотрю, не заснул ли снова бедный Пьер, — пробормотал он.

Мгновение спустя он крикнул из внутренней комнаты:

— Чёрт возьми, ребята! — он ушёл! Он ускользнул от нас — проклятый старый
тюремщик!




Глава XIX. Доставка в тюрьму

Вокруг Дика Уиллоуби была сплетена паутина косвенных улик, которые ещё до суда убедили большинство людей в его виновности. Лишь несколько преданных друзей, которые категорически отказывались верить, что он мог застрелить безоружного человека из засады, цеплялись за свою веру в то, что он не имел никакого отношения к убийству молодого Маршалла Тёрстона. Среди широкой публики обсуждался только один вопрос:
смогут ли присяжные найти смягчающие обстоятельства и
если жизнь заключённого будет сохранена, то каким будет срок его
приговора.

Бен Тёрстон не жалел денег, чтобы получить все возможные показания в поддержку обвинения, и ещё до своего возвращения домой даже осторожный нью-йоркский адвокат, мистер Хокинс, признал, что дело против Уиллоуби выглядит убедительным. Оставалось всего несколько недель до того, как Тёрстон покинет округ.

Ранчо Сан-Антонио уже принадлежало синдикату;
их бригадир был главным, скот находился под их контролем, и только из уважения к прежнему владельцу ему было позволено задержаться
Пожить ещё немного. Но для мрачного и угрюмого человека, казалось, было злорадное удовлетворение в мрачной мысли о том, что, прежде чем навсегда стряхнуть пыль со своего старого дома, он прежде всего позаботится о том, чтобы убийца его сына был повешен.

 Среди самых постоянных посетителей тюрьмы были дамы из Ла
Сиеста, и поползли слухи, что мисс Мерл Фарнсворт, несмотря на мольбы Уиллоуби не упоминать её имя в этом деле,
предложит некоторые неожиданные доказательства в пользу обвиняемого — доказательства, которые, возможно, не снимут с Уиллоуби ответственность за
дело, но, возможно, будет в полной мере оправдать свой поступок в сознании
присяжных.

Сейчас было только три дня от суда и следствия, и весь округ был взбудоражен
с ожиданием.

Той ночью, рано утром, пятеро мужчин в масках очень тихо проехали по
улицам в окрестностях тюрьмы. Все были хорошо вооружены, и один
из них вел под уздцы запасную оседланную лошадь. Отряд спешился под
тенью деревьев. Один человек придерживал лошадей, в то время как четверо его
товарищей с револьверами наготове приближались к воротам. То ли это было
просто трусливое подчинение угрозам, то ли произошло что-то ещё.
была проведена предварительная финансовая смазка замков и засовов, чему, возможно, способствовало
сочувствие к заключенному, факт остается фактом: через несколько
минут Дика Уиллоуби вывели из его камеры.

“Вы свободный человек, мистер Уиллоби”, - заявил лидер группы в масках
в низкий голос. “Вы пойдете с нами”.

“Кто ты?” - спросил Дик.

“Мы друзья - этого достаточно”.

«Я не хочу уходить», — возразил Дик в присутствии тюремщиков.
«Присяжные должны оправдать меня — я готов оставаться здесь, пока они меня не оправдают».

«Будь осторожен. Человек с деньгами может накинуть тебе петлю на шею».

— Я не боюсь.

 — Есть ещё одна причина. . Имя одной молодой леди не должно упоминаться в этом деле.

 — Я просил её не давать показаний.

 — Но она даст показания, если этот суд продолжится, — вы это хорошо знаете. . Теперь вы пойдёте с нами ради неё, если не ради себя.

 — Пусть так и будет, — ответил Дик. — Показывай дорогу. — Так же тихо, как и пришли,
небольшая группа всадников проехала по безмолвным и пустынным
улицам. Они выехали на южную дорогу и первые несколько миль
держались проезжей части. Затем, добравшись до неосвоенных земель,
двинулись через местность. Ночь была безлунной и темной, но Дик инстинктивно знал
, что они направляются в гористую местность к
северу от перевала Теджон.

Вожак ехал на небольшом расстоянии впереди. Не было произнесено ни слова. Примерно через
два часа они были среди предгорий. Шаг замедлился, а затем,
когда они достигли дубовой рощи, был объявлен привал. Из-под
тени деревьев появился мужчина, ведущий за собой двух крепких маленьких горных
пони. На незнакомце не было маски.

«С этого момента этот человек будет вашим проводником», — объявил вожак, чей
черты лица все еще были скрыты полосой черной ткани, повязанной вокруг
нижней части его лица. “Мне жаль, что мы вынуждены попросить вас надеть
повязку на глаза, мистер Уиллоуби. Но ты среди друзей, и я уверен,
ты поможешь нам всем своим готовым согласием.

“ Я в твоих руках, ” спокойно ответил Дик. Несколько минут спустя он был уже
восседал на одном из пони, его глаза были надежно забинтованы. Седло было большим и удобным, мексиканским, и он положил руки на рог, потому что уздечки не было, только повод, который держал человек, сидевший на другом пони.

«Адиос!»

Это снова был голос вожака, и Дик снова был в пути,
проворный маленький пони мягко скакал по лугу. 0006

Час сменялся часом. Солнце взошло, как мог судить всадник с завязанными глазами
по теплу в воздухе. Рысь давно сменилась шагом, и Дик знал, что они
неуклонно поднимались, часто сворачивая и иногда поднимаясь по крутым склонам.

Наконец в воздухе повеяло странным холодом. Дику показалось, что он
услышал рычание, как у какого-то дикого зверя. Затем всё стихло, и
он уловил некоторые слова, произнесенные шепотом,—голос женщины он мог бы поклясться,
выступая в каком-то странном языке. Через несколько минут его пони начали
снова.

Но не прошли они и ста ярдов, как его проводник
окликнул.

“Вот мы и пришли, сэр. Я помогу вам спуститься. Дзен, я забираю повязку
прочь. Ты снова видишь.

В голосе слышался странный иностранный акцент. Какое-то время Уиллоуби
оставался слепым. Затем он начал что-то видеть и невольно протёр
глаза в изумлении.

 Он находился в огромной сводчатой пещере, вход в которую был скрыт.
тусклый свет нескольких фонарей, свисавших с крыши. Вдалеке
горел костёр, и на фоне его красноватого отблеска виднелась
фигура пожилой индианки Гваделупе, рядом с которой стояло
огромное существо, похожее на собаку.

«Гваделупе!» — воскликнул Дик в глубоком изумлении, повернувшись к своему проводнику.

Теперь он увидел, что это был старик с короткими седыми волосами и короткой седой бородой. Его лицо было бледным, но в глазах светился огонёк.

«Да, Гваделупа, — ответил проводник. — Гваделупа, она охраняет вход в нашу пещеру — она и белый волк. Никто не может пройти мимо белого волка».
— если только Гваделупа не скажет своё слово».

 — А ты кто такой?

 — О, зовите меня Пьер. Я слуга мистера Уиллоуби. Вот прекрасные бифштексы, готовые к завтраку. Идёмте.

 — Пьер! — пробормотал Дик. — Пьер Лузон?

 — Это моё имя. Я Пьер Лузон.




ГЛАВА XX. В пещере

Когда Дик последовал за Пьером Люзоном, он обнаружил, что пони уже трусили прочь в полумраке, очевидно, вполне способные самостоятельно найти свою привычную конюшню. Пьер, ведущий их через пещеру, вошёл в коридор, в дальнем конце которого
горел яркий свет. Вскоре Дик, к своему великому изумлению, обнаружил, что
находится в удобной, почти роскошно обставленной квартире.

На полу лежали большие толстые ковры, а каменные стены были
полностью скрыты гобеленами. Обеденный стол в центре был накрыт
салфетками, фарфором, стеклом, столовыми приборами и серебром, которые сделали бы
честь первоклассному отелю. Над ним раскачивалась бронзовая лампа старинного образца
. Другой стол был заставлен книгами, газетами и журналами.
В углу белело белоснежное покрывало массивной кровати.
построен из дуба в стиле Старой миссии. Тут и там горели переносные керосиновые печи
, распространяя приятное тепло по всему гроту.

Пьер заметил недоумение на лице гостя, когда тот оглядывался вокруг.

“Вам здесь будет очень удобно”, - сказал француз. “У меня приказ
выполнять все ваши пожелания”.

“Приказы, от кого?” - спросил Дик резко. “После завтрака
знаю. У меня в кармане есть для тебя одно письмо».

 С присущим ему философским складом ума Дик смирился с ситуацией. Одно лишь упоминание о завтраке обострило и без того обостренное чувство.
аппетит. Пьер ушел и вскоре вернулся с превосходной вырезкой.
стейк шипел на горячем блюде. Под мышкой у него была зажата бутылка
вина. Ставя последнюю на стол, Дик отметил, что она была пыльной и
затянутой паутиной, как будто ее вытащили из какого-то древнего подвала.

“Это не Зе винтаж Калифорния”, - заметил Пьер, когда он достал
пробки. “ Это редкое старое бургундское” привезенное из моей любимой Франции.

“ Прекрасная Франция, - пробормотал Дик. “ Я провел там год, Пьер, большую часть времени
в Париже.

“ Ах, месье знает Францию и Париж! - воскликнул старик с большим энтузиазмом.
восторг. “Дзен, ты тоже говоришь по-французски?”

“Un peu”, - засмеялся Дик. “Mais je fais beaucoup de fautes, mon ami.”

“ Нет, нет, месье, ” воскликнул Пьер, переходя на многословный французский. - У вас превосходный акцент.
Я так рад снова слышать свой родной язык.
Мы станем большими друзьями, мистер Уиллоуби. Я уже ваш преданный слуга.
” Он почтительно поклонился, пододвигая Дику стул, чтобы тот мог сесть.


— Вы позавтракаете со мной, Пьер? — спросил Дик, всё ещё на своём лучшем
французском.

— Нет-нет. Я прислуживаю месье. Я позавтракаю в своё время.

Пьера не удалось уговорить занять место за столом, так что Дик сел один и был обслужен по-королевски.

 К чашке чёрного кофе в конце трапезы подали коробку сигар — сигар, достойных принца, как понял Дик с первого ароматного
вдыхания.

 Стол был убран, и Пьер приготовился уходить.  Он достал из кармана письмо и держал его в руке. Но Дик, согревшись,
наевшись и в высшей степени довольный, наблюдал за поднимающимися кольцами
табачного дыма.

«Знаешь, Пьер, — сказал он между довольными затяжками, — я был одним из
из той компании, которая помогла тебе выбраться из Сан-Квентина? Он перешел
на английский.

“О, да, я знаю”, - ответил Пьер, также забыв свой французский. “Зе пятеро"
люди, которые составили мой кошелек — я очень благодарен вам всем.

“Тогда как насчет спрятанного сокровища?”

“Ах, я должен был показать тебе спрятанное сокровище. Но произошла одна великая перемена.
Я совершил одну большую ошибку ”.

— Значит, история со всем этим золотом была выдумкой, да? — рассмеялся
 Уиллоуби.

 — Нет, нет, — искренне возразил Пьер. — Пещера — вы здесь, в пещере,
хотя и не знаете, где спрятано сокровище. Сокровище — это
и здесь тоже. Но я больше не могу показывать тебе золото, потому что человек, которому все это принадлежит
, он не мертв — он жив.

“ Кого ты имеешь в виду?

“Дон Мануэль де Валенсия — тот, кого вы называете Белым Волком”.

“Отличные пушки! Значит, он появился снова. Все статьи в газетах были
ложными?”

“Вот как я совершил свою ошибку. Но я не знал, пока не вернулся в
Техачапи. Зе Белый Волк жив. Это он привел тебя сюда
в качестве своего гостя. Сейчас ты прочтешь это письмо, и все дзэнское ты поймешь
.

Пьер положил послание на дамастную скатерть перед Диком.
Последний уставился на него в безмолвном изумлении. Прежде чем
он пришел в себя, Пьер, подняв поднос с пустой посудой, уже
бесшумно исчез.

“Тайна за тайной”, - пробормотал Дик, ломая печать. Письмо
было кратким и начиналось без каких-либо обычных личных обращений.
:

“Вы находитесь в безопасности. Не беспокойтесь. Вам также не нужно беспокоиться
о ваших друзьях — они будут проинформированы о вашей безопасности.

«Как можно скорее будет раскрыт настоящий убийца Маршалла Тёрстона. Вы будете полностью оправданы и сможете вернуться к
мир, свободный человек. Таким образом, одна юная леди будет избавлена от сплетен и огласки, которые, хотя она и была достаточно смела, чтобы сказать, что это не имеет значения, причинили бы ей досаду и боль.

«Если она вам дорога, как считает автор этого письма, вы поможете защитить её от вульгарного любопытства, оставаясь на своём месте до тех пор, пока не наступит подходящий момент для вашего освобождения. Вам нужно лишь дать честное слово Пьеру Лузону, что
вы не будете пытаться сбежать или раскрыть своё местонахождение. Ваше
доверчивость будет вознаграждена — это торжественное обещание

«Дона Мануэля де Валенсии,

«вашего друга».

 Дик прочитал и перечитал странное послание. Внезапно он
понял, что Пьер Лузон снова стоит рядом с его стулом. Их взгляды
встретились.

 «Мистер Уиллоуби даёт требуемое обещание?» — спросил Пьер.

 Дик поднялся на ноги и протянул руку.

 «Я обещаю, Пьер». Даю вам честное слово. В письме говорится, что этого
достаточно».

«Я прочитал письмо до того, как его запечатали. Мы все знаем, что слова мистера
 Уиллоуби достаточно — оно стоит как одна золотая облигация».

“Я бы все сделал для Мерла Фарнсуорта”, - продолжал Дик, увлеченный
своим пылким чувством. “Я бы умер за нее, если понадобится, чтобы спасти ее от
минутной боли”.

“Дон Мануэль, он знает это”, - ответил Пьер. Дик замолчал, и выражение его лица
изменилось.

“Откуда, черт возьми, он знает, что я люблю эту девушку?”

“Ах!” Француз пожал плечами и улыбнулся. “Ах! Дон Мануэль
он знает всё. Но сейчас мне приказано молчать. Там
вы найдёте последние газеты, сэр, — продолжил он, указывая на
стол, заваленный литературой, — и каждые несколько дней будут приносить новые
для вас — не только газеты Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, но
и газеты Нью-Йорка, Лондона и Парижа, которые
монсеньор привык читать».

«Великий Скотт, вы, кажется, всё знаете», — воскликнул Дик вполголоса.

Пьер спокойно продолжил:

«И вы играете в шахматы. Там есть коробка с шахматами — во
Франции мы называем их «шашки», вы помните. Я тоже играю в эту игру». Мы с доном Мануэлем привыкли
проводить много часов за доской. После того, как я позавтракаю, я, Пьер
Лусон, вызываю тебя на одну партию в шахматы”.

“ Пусть будет так, ” засмеялся Дик. “ Но ты, должно быть, проголодался, приятель. Ради всего святого!
саке, иди ешь. Мы поговорим позже. А пока я прогляжу
газеты.

Дик с новым удивлением взял в руки газеты — те самые нью-йоркские.
газеты, которые он привык получать регулярно, а также старые знакомые.
Еженедельник "Таймс Уикли" из Лондона и парижский "Фигаро", на который он был подписан
еще со времен старого латинского квартала! То же самое и с журналами — все
его любимые были на столе.

“Ну, черт возьми! Это нехитрая Синг-Линг, которых Дон Мануэль
была нажав для получения информации? Это, безусловно, выглядит, как дома,” и снова
он окинул взглядом стол. Он посмотрел на названия книг — несколько
последних романов, том о социализме, еще один по истории архитектуры.
архитектура.

“ Похоже, он знает и мои книжные пристрастия. Я не буду одинок, это точно.
Что ж, ничего не могу придумать лучше, чем начать с газет. Я
сильно отстал от времени ”.

Он вытянулся на длинном плетёном кресле и начал с газеты из Лос-
Анджелеса. Он лениво читал почти час, когда с его губ сорвался тихий возглас удивления.

 Сев прямо, Дик снова перечитал абзац
это вызвало у него особый интерес.

Это было объявление о том, что идеальный город вот-вот будет построен
в долине Техачапи и что приз в десять тысяч долларов должен был быть
присужден разработчику лучших планов по созданию такого города.
город. Была сделана ссылка на рекламу на другой странице, где излагались
подробности и правила конкурса. К этому Дик с нетерпением обратился.

В объявлении говорилось, что город-образец должен быть расположен
где-то в центре ранчо Сан-Антонио, что земля была
Через него проходили шоссе штата, две железные дороги, две линии электропередачи и две нефтепроводные трубы, а также большой акведук Оуэнс-Ривер, по которому в Лос-Анджелес, расположенный примерно в двухстах милях, поступала вода с высоких Сьерр. Далее говорилось, что всё ранчо должно было быть разделено на небольшие участки и что уже сотни желающих ждали, чтобы выбрать место для дома, как только будут завершены геодезические работы и земля станет доступна для выбора.

Того требовали планы, и за это была назначена премия в десять тысяч долларов.
предлагалось продемонстрировать лучшие ландшафтные эффекты, наиболее впечатляющее и удобное расположение общественных зданий, самые привлекательные идеи для создания настоящего идеального города, обеспеченного всеми современными удобствами и санитарным оборудованием.

«Черт возьми, я бы не отказался от этого», — пробормотал Уиллоуби, откинувшись на спинку стула и задумавшись.

Через некоторое время он взял в руки лондонский журнал, и первое, что
попалось ему на глаза, была точно такая же реклама на задней
странице. Он встал и начал просматривать еженедельник за
Фигаро, и там он снова нашёл объявление о конкурсе. Теперь он был слишком взволнован, чтобы читать дальше. Он начал расхаживать по комнате.
 Какая умная голова спланировала всю эту всемирную рекламу!

 «Эта компания из Лос-Анджелеса, конечно, великолепна. Они, очевидно, подходят к этому делу правильно. Несомненно, они полны решимости построить идеальный — образцовый — город Калифорния. Они хотят, чтобы лучшие умы
со всех стран помогли украсить это место. Боже! но я бы хотел участвовать в этом
конкурсе. Но, возможно, с моей стороны это было бы самонадеянно. И всё же, кто
знает страну лучше, чем я? Когда дело доходит до пейзажных эффектов,
я в своей тарелке. И они торопятся — на рисунки у них всего шестьдесят дней. Необычно, так мало времени. Но я думаю, они
собираются заставить пыль лететь без лишней недельной задержки. Они определённо
на взводе — начали с того, что позвали старину Бена Тёрсатонна в бегах.

Он посмеивался про себя при этой мысли, когда Пьер появился снова.

“ Пьер, дружище, ” воскликнул Дик, “ не мог бы ты достать мне чертежную доску
, коробку с инструментами, тушь, акварели, бумагу для рисования и
так далее?

“Что вы собираетесь делать?” - спросил старик с улыбкой. “Вы
думаете, что вы снова в латинском квартале, мистер Уиллоуби?”

“Нет. Но пока я здесь, я вернусь к старой жизни латинского квартала,
это точно. Ты можешь купить мне это барахло?” добавил он, ныряя в свой
задний карман.

Но он забыл — он вышел из тюрьмы, и его личная
Вещи остались позади.

Однако Пьер Люзон понял и этот жест, и мысль, которая его вызвала.

«Вам здесь не нужны деньги, мистер Уиллоуби, — сказал он. — Мне приказано достать для вас всё, что вы попросите. Напишите всё, что вам нужно, на листке бумаги. Я
отправлю надёжного посыльного, и очень скоро у вас будут бумага для рисования, инструменты, чернила и краски — да, очень скоро».

“Тогда, клянусь громом, я собираюсь выиграть приз в десять тысяч долларов”.

“Но она стоит миллионы долларов”.

“Что вы имеете в виду?”

“ Эта молодая леди — она очень богатая молодая леди, мисс Мерл.

Дик рассмеялся.

— О, это совсем другой приз, Пьер, — ответил он. — И если она так богата, как ты говоришь, то она ещё дальше от меня, чем когда-либо.

 Пьер решительно кивнул.

 — На твоём месте, мистер Уиллоуби, я бы постарался выиграть приз в виде прекрасной молодой леди.

 Когда Пьер ушёл, Дик снова откинулся на спинку кресла. Но теперь он предавался мечтам и грёзам о любви, гадая, действительно ли Мерл Фарнсворт неравнодушна к нему, осмелится ли он шепнуть ей о своей страстной любви.




Глава XXI. Долг чести

Общественность была в приподнятом настроении из-за приближающегося суда над
Диком Уиллоуби, но его освобождение из тюрьмы ночными всадниками в масках
стало кульминацией. Тайна и романтика нарастали.
 Несмотря на убедительные косвенные улики, внезапная смерть, постигшая
молодого наследника ранчо в Сан-Антонио, была окутана неопределённостью;
ни один свидетель не видел, как было совершено убийство. За сенсационным арестом Дика Уиллоуби последовало ещё более сенсационное его исчезновение, поскольку он, похоже,
он исчез с лица земли — его переправили в какое-то тайное место, о котором не было ни малейших сведений, а личность его спасителей оставалась глубокой загадкой.

 Ходили всевозможные слухи, и неудивительно, что имя знаменитого бандита Дона Мануэля стало возрождаться. Это была как раз та дерзкая работа, которой Белый Волк мог бы гордиться: проникнуть в тюрьму, бросить вызов властям, оставив после себя след из тайн и смутного ужаса. Но проницательные старожилы заметили, что Дон
Мануэль за всю свою карьеру ни разу не помог ни одному гринго — он
был настроен против всех американцев и в былые времена безжалостно
убивал из чистой жажды мести расе пришельцев, которые лишили его
наследственных земель. Так зачем же ему было помогать Дику Уиллоуби
обретать свободу?
Даже если бы рука преступника нажала на спусковой крючок
и выстрелила в сына его ненавистного врага, Бена Тёрстона, ему было бы
всё равно, если бы в результате трагедии погибли десятки гринго,
справедливо или несправедливо.

Старый Бен Тёрстон обсуждал этот вопрос сам с собой. Убийство его единственного сына, хитроумная сделка, которая раскрыла его собственный коварный и нечестный блеф и лишила его княжества, вид уводимых его стад, приближающееся выселение из дома — все эти события, навалившиеся одно на другое, вывели его из себя и превратили и без того ворчливого и недовольного человека в настоящего дикого зверя, который огрызался и рычал на всех. И все же его разум был полностью поглощен идеей, что это было
Дик Уиллоби, и Дик только Уиллоби, который убил его сына, так
не было места в его небольшом и запутывание мозгов для любого серьезно
возобновившиеся опасения, что его старый враг, Белый Волк, пришел к
снова жизнь.

Побег Дика из тюрьмы чуть не довел Бена Терстона до апоплексического удара. Это
был сыщик Лич Шарки, единственный из его окружения, кто отважился
сообщить новость. После первого приступа гнева Терстон расхаживал по комнате, как зверь в клетке. Он начал доверять этому человеку, своему постоянному спутнику, защитнику с удобными пистолетами на поясе.
Карманы, на которые он привык полагаться днём и ночью, единственный сообщник, который флегматично переносил его раздражительность и ругательства.

Итак, в присутствии Лича Шарки Терстон, расхаживая взад-вперёд,
высказывал свои мысли вслух.

«К чёрту все красивые лица. В конце концов, они обошлись мне в кругленькую сумму. А теперь красивое лицо стоило мне жизни моего мальчика. Это
ад, вот что это такое. Но я отомщу. Я повешу Дика
Уиллоуби собственными руками, если понадобится, — даже если это будет
последним поступком в моей жизни, я сверну ему шею.

Он свирепо смотрел на сыщика сверху вниз, и пауза, казалось, требовала какого-то ответа.


“ Ну, пока что он от нас ускользнул, ” рискнул предположить Шарки. Затем
он заметил нарастающую ярость в глазах собеседника и поспешно продолжил:
“Но нет никаких сомнений в том, что мы поймаем негодяя. Я
сам пристрелю его, как собаку, которой он и является, в тот момент, когда увижу
его обоими глазами ”.

— Что ж, не трать время на то, чтобы говорить мне, что ты собираешься это сделать, —
прорычал Тёрстон. — Выследи его. Возьми столько денег, сколько тебе нужно. Собери всех
людей, которых сможешь. Обыщи каждый каньон. Охраняй каждую дорогу, ведущую с холма
страна. И не вводите себя в заблуждение этими дурацкими разговорами о Белом Волке, о которых вы мне рассказывали. Этот проклятый преступник мёртв — мёртв, как сельдь. Я доставил весть о его смерти на землю — стоял на его могиле на кладбище в Сиэтле. Теперь преступник — Дик Уиллоуби. Добейтесь его любой ценой. Добейтесь его, или, клянусь Богом, вы потеряете свою работу, Лич Шарки.
Ты идёшь за мной?

— О, я иду за тобой, — ответил сыщик, и его сардоническая улыбка ещё больше обнажила зубы, которые были самой заметной чертой его лица и
всегда придавали ему сходство с гиеной. — Я его поймаю, не сомневайся.
ошибка, мистер Терстон. Просто выпишите мне этот чек, и к утру у меня будет еще двадцать человек.
на стрельбище.

В магазине, исчезновение Дика Уиллоби был сутками подошва
темой разговора. Однажды утром, Том Бейкер и Эшли доллар были
сплетничать вместе.

“Что меня поражает, ” заметил лавочник, - так это то, что Честер Мансон носит
такой бодрый вид. Он был близким приятелем Дика, но он, похоже, не будет
немного тревожно”.

“О, у него есть слово, можете не сомневаться”, - ответил том. “Хотя
лейтенант близок к истине, он точно знает, что с Диком все в порядке.
И мне сказали, что в «Сиесте», где у Дика его девушка, знаете ли,
они всё время играют на пианино и скрипке. Помяните моё слово — там работает какой-то беспроводной телефон. Мансон не волнуется,
его подружки не волнуются, так что я начинаю думать, что мы — пара старых дураков,
которые беспокоятся из-за Дика».

— Больше всего я беспокоюсь из-за Пьера Лузона, — ответил Бак Эшли. —
Подумать только, что этот проклятый француз мог нас предать, сбежать и лишить нас нашей доли в зарытых сокровищах — вот что
меня беспокоит, Том Бейкер. И вы позволите теперь ты сделал беспорядок вещей
не Хавин’ старый каторжанин в кандалах к спинке кровати”.

“ Полный бардак! ” воскликнул шериф, в его голосе и глазах нарастал гнев.
 “ Ты не будешь держать рот на замке, пока я не научу тебя...

Но в этот момент раздалось цоканье копыт снаружи, и том остановился в
в середине своей фразы. Мгновение спустя вошли Мансон и Джек Ровер,
заметно взволнованные. Мансон держал в руках круглый холщовый
мешок, перевязанный веревкой. Снаряд был не очень большим, но явно
тяжелым.

“Великий Цезарь”, воскликнул лейтенант, не останавливаясь, чтобы дать какие-либо
приветствие. “А самое удивительное произошло. Когда я проснулся сегодня
утром я обнаружил этот чемодан, лежащий на моем столе. И как ты думаешь, что в нем
содержится? Задавая вопрос, он бросил пакет на прилавок
с тяжелым стуком.

“Ты заставляешь нас гадать”, - протянул Том.

“ Десять тысяч пятьсот долларов золотом! ” объявил Мансон.

— Боже правый! — воскликнул шериф в крайнем удивлении.

Мэнсон продолжил:

— Пять тысяч долларов — французскому надзирателю в Сан-Квентине, который
переправил письмо Пьера Лузона из тюрьмы, а остальное — для
синдиката».

«Какого синдиката?» — выдохнул Бак, на мгновение растерявшись.

«Синдиката «Скрытое сокровище», конечно же», — воскликнул Джек Ровер.
«Пьер Лузон отправил каждому из нас по сто долларов, которые он вложил, чтобы
вызволить его из тюрьмы, и ещё пять тысяч долларов, чтобы разделить между
нами».

Бак и Том одновременно вскочили на ноги.

— Ура! — закричал шериф. — Я всегда знал, что в старом Пьере Лузоне нет ни капли
желчи.

— И я всегда говорил, что он мне тоже нравится, — заметил Бак. — Но давайте войдём в
салон, парни,” он пошел дальше, настороженно озираться. “Давайте посчитаем
деньги”.

“И вложу”, - добавил том с нетерпением. “Гоша ‘всемогущего, мальчики! Я никогда не
еще несколько тысяч долларов в золоте в свое время выходит из банка кассира
окна. И подумать только, что прямо сейчас мне нужно столько денег!”

“ Тысячу-сто, приятель, если быть точным, ” засмеялся Джек Ровер.
поднимая пакет и следуя за продавцом в святилище.
за прилавок.

Золотые монеты были двадцатидолларовыми монетами США с датами, которые
показывали, что они были отчеканены более двадцати лет назад.

— Часть добычи Хоакина Мурьетты, — заметил Джек Ровер, когда внимание
было привлечено к этой детали.

 — Нет, — заметил Том Бейкер, поднимая монету, которую рассматривал, —
Мурьетта был уже мёртв, когда эта золотая монета была отчеканена.
 Это часть добычи дона Мануэля.

 — Белого Волка! — воскликнул Мансон.

 — Да, Белого Волка, — продолжил шериф. — Так что, если Белый Волк не умер, как заявил Пьер той ночью, — Том посмотрел на дверь спальни, словно ожидая, что призрачная фигура появится снова, — он, несомненно, выполняет приказ француза.

— Понятно, — сказал Мансон. — Он заплатит пять тысяч долларов, которые старый Пьер
обещал в своём письме, если ему помогут выбраться на свободу, и ещё пять тысяч
долларов сверх того.

  — Именно, — ответил Том Бейкер. — Но если Белый Волк мёртв, как говорит большинство
людей, то у француза действительно есть ключ от сокровищницы.

— Значит, мы должны вернуть его сюда, ребята, — пробормотал Бак, потирая руки и пожирая глазами груду золота. — Я не против того, чтобы какое-то время пожить у Пьера Лузона, и он может пить сколько угодно бурбона.

“ Пока он не скажет нам, где Гваделупе достает свои наггетсы, ” ухмыльнулся Джек. “ Но
ты забыл показать им, Мансон, карточку, которая прилагалась к монете.

“О, да”, - возразил Мансон, рисунок маленький кусочек картона от его
карман. “Достаточно кратко. Лусон сообщает адрес семьи своего соотечественника
в Марселе, куда должны быть отправлены первые пять тысяч долларов.
Затем он записывает наши пять имён, первым Дик Уиллоуби, и говорит, что
мы впятером должны разделить всё поровну». Он передал карточку Тому Бейкеру
для осмотра и продолжил: «Мы с Джеком собираемся поехать к
Бейкерсфилд, возьми чек французского банка и положи деньги Дика в банк
вместе с нашими собственными.

“ Где Дик? ” спросил Бак, быстро подняв глаза на
Лицо Мансона.

Но последнего нельзя было выдавать за разглашение какой-либо информации
, которая могла быть в его распоряжении.

“Не имею ни малейшего представления”, - беззаботно ответил он. “Но я уверен, что
С Диком все в порядке. Он из тех, кто может позаботиться о себе. А мы с Джеком позаботимся о его финансовых интересах, —
добавил он со смехом, начиная пересчитывать золото.

Работа продолжалась в тишине, сначала были отложены пять тысяч долларов
, а затем остаток разделен на пять отдельных куч. Когда все
убедились в правильности распределения, Мансон смел
золото обратно в мешок, за исключением двух маленьких куч, выделенных
Эшли и Бейкеру. Затем он надежно завязал пакет, готовый к поездке
в Бейкерсфилд.

“Бак запрет мой в своем сейфе, ребята”, - воскликнул Том Бейкер. — Боже мой,
но я буду смотреть на него два-три раза в день.

 — О, я сам поеду в банк завтра, — заявил Бак. — Я
у меня есть ещё немного, чтобы добавить к этой куче».

«Полагаю, несколько пригоршней самородков», — рассмеялся Ровер.

«Что ж, я позволю Гваделупе всегда оплачивать свои счета за продукты. Но этот магазин не станет депозитной ячейкой, ни за что на свете,
пока вокруг снова бродят бандиты. Так что тебе лучше договориться о том, чтобы завтра поехать со мной в город, Том».

“ Возможно, вам понадобится, чтобы я помог вам добраться до дома, ” ухмыльнулся шериф. “ Но я...
послушайте, Мансон, вы еще не рассказали нам, как этот мешок попал к
вам домой.

“Вот вам и настоящая загадка!” - воскликнул Мансон. “Как я уже говорил, я
Сегодня утром я нашёл сумку на своём туалетном столике. Синг-Линг был
единственным, кроме меня, в хижине, и он не слышал ни звука за всю
ночь».

«Ты всё ещё живёшь в старом доме Дика?» — спросил Бак. «Да, но я уезжаю
завтра — подал заявление об уходе, потому что приезжают какие-то геодезисты. Я
переезжаю к мистеру Роблсу. Он хочет, чтобы я каталогизировал книги в его
библиотеке».

— А Синг Линг? — спросил Том.

 — Он тоже едет. Понимаете, мистеру Роблсу нужен первоклассный повар, и теперь я буду жить у него, — весело рассмеялся Мансон. — У вас случайно нет с собой стейка портерхаус, Бак?

“ Я могу разогреть тебе банку свинины с фасолью.

“ Ничего не поделаешь! Мы с Джеком не стали бы портить себе аппетит такими вкусностями.
вот так. Мы собираемся создать курица ужин в Бейкерсфилд”.

“Курица и шампанское,” вмешался Джек, как он размахивал мешком на его
плечо.

“В последнее время у вас начинают появляться большие насекомые”, - крикнул продавец
, когда молодые люди вышли из комнаты. “ Думаю, Том, ” продолжил он,
повернувшись к шерифу, “ нам не помешал бы глоток Кентукки.

“ Приготовь бутылку бурбона, ” булькнул Том, “ чтобы напомнить нам о нашем отсутствующем друге
.

— Дорогой старина Пьер, — пробормотал Бак, роясь в кармане в поисках ключа от сейфа и не сводя глаз с двух маленьких кучек золота.




Глава XXII. Подземные чудеса

Дик Уиллоуби был в некотором роде счастлив в своём уединении. Поначалу он был склонен сожалеть о том, что его доставили в тюрьму, — возможно, было бы мужественнее встретиться лицом к лицу с музыкой и очистить своё имя перед всем миром. Но
потом он задумался о том, что в суде могут быть ошибки, о том, что невинные
люди страдают из-за собранных против них улик
Против них были злопамятность Бена Тёрстона и его несомненная власть,
позволявшая ему любыми способами добиваться выдвижения уголовного обвинения.
 Поэтому Дик вскоре пришёл к выводу, что в данный момент ему будет безопаснее находиться под опекой Белого Волка, чем во власти
ошибающихся присяжных.

 Кроме того, нужно было подумать о Мерле Фарнсуорте. Да, привести её в публичный суд, позволить ей заступиться за него, рассказав о мерзких домогательствах Маршалла Тёрстона, — это было бы недопустимо. Главарь банды, освободившей его из тюрьмы
был прав; Дик должен Мерль, чтобы спасти ее от такой жестокий
испытание.

Наконец удовлетворение Дика по поводу смены квартиры завершилось
когда появился Пьер Лусон с превосходным оборудованием для рисования
инструментами и материалами. Сейчас не было времени беспокоиться о догадках
относительно разумности того или иного курса. Ему предстояла работа — самая захватывающая и восхитительная работа, и со всем пылким энтузиазмом своего темперамента он с головой окунулся в неё. Час за часом, день за днём Пьер наблюдал за
созерцательное молчание методического прогресса задания, к которым
молодой архитектор применил сам.

Но были частые интервалы для разговора, иногда по-французски,
иногда в английском языке, как настроение будет предложено. Изредка Пьер дрейфовал
в полуфабрикатами, конфиденциальные воспоминания, и Уиллоби вскоре узнал
в мельчайших подробностях историю жизни Дона Мануэля трагедию своей сестры
Смерть Розетты, клятва отомстить Бену Тёрстону, первые
бандитские дни, когда Белый Волк считал каждого гринго на этой земле своим
Естественный враг, часто ускользавший от преступника на волосок, его выдающееся
мужество и хладнокровие в самых критических ситуациях.

«Дон Мануэль был великим человеком», — заметил Пьер в конце одной из
таких доверительных бесед — эта фраза была любимой у старого француза.
«Много-много раз он мог бы застрелить своего врага издалека
и уйти. Но дон Мануэль поклялся, что убьёт его в честном бою — что злодей должен умереть, услышав последнее проклятие, и зная, что это он, Белый Волк, в конце концов отомстил за позор своей сестры».

“Он чувствовал, тоже не он, что его отец был несправедливо в
изгнаны из Сан-Антонио ранчо?”

“Конечно, это было еще одной большой ошибкой — именно поэтому Дон Мануэль был так зол
на всех американцев. Но он заставил их заплатить за землю много-много раз
”. Затем Пьер, как это теперь вошло у него в привычку в присутствии Дика, когда
говорил долго, перешел на французский и продолжил: “Но
Белый Волк был человеком высокой чести. Он никогда не использовал доходы от
своих ограблений для себя. Да, он тратил деньги на свою группу, на
Платил многочисленным разведчикам и шпионам, услугами которых он тайно пользовался,
чтобы планировать и совершать новые ограбления, бросать вызов властям и перехитрять их. Но на свои нужды — никогда, ни единого доллара!

 Пьер продолжил объяснять, что после того, как Бен Тёрстон бежал из
Калифорнии и скрывался, дон Мануэль посетил Испанию, чтобы
заявить права на семейные поместья в Валенсии, единственным наследником которых он стал после смерти отца. Он продал их за много миллионов долларов,
и большую часть этих денег он хранил в банках Лондона и Парижа. Так что он был
очень богатый человек, и не надо никого грабить, кроме того, чтобы удовлетворять свои
месть. Даже копили золото Хоакина Мурьетты он никогда не
тронут. Он и по сей день остаются нетронутыми в хранилище сокровищ из пещеры,
ящики и мешки с золотом и драгоценностями.

“Разве мне не разрешено видеть эти сказочные сокровища?” - спросил Дик, пол
шуточным.

“ Возможно, когда-нибудь, если Белый Волк захочет показать тебе. Но я не могу этого сделать — я поклялся хранить тайну, когда Белый Волк доверился мне — мне и Феликсу Васкесу, который тоже был его доверенным лицом. Но Васкес был
убитого на озере Туларе. Так что теперь только мы двое знаем эту тайну, и пока сам
Белый Волк не умрёт, мои уста будут запечатаны торжественной клятвой, которую я дал Деве Марии. Старик благоговейно перекрестился.

— Тогда где же сейчас живёт Белый Волк?

— Ах, это ещё одна тайна. И снова я нарушу клятву, если скажу хоть слово.

— А Гваделупе — она знает об этом? — спросил Дик по-английски.

 — Гваделупе? О, нет, — ответил Пьер, вежливо перейдя на другой язык, — она всего лишь служанка, наша кухарка — очень хорошая кухарка, как
месье знает — и хранительница пещеры. Настоящий белый волк охраняет
Гваделупу — это большое животное для старой скво как ручная собака, но
своими свирепыми челюстями он убьёт любого, кто осмелится приблизиться к ней или
подойти к скрытому входу в эту пещеру. Ни один человек не сможет найти его,
пока белый волк жив. В былые времена он убил нескольких человек, когда
они осмелились преследовать Гваделупу».

— Значит, белый волк очень стар?

— Стар, как Гваделупа, — стар, как горы Теачапи, — воскликнул
Пьер, снова перекрестившись и тем самым выдав свою суеверность
ужас, с которым он держал дикое животное.

“ Но ты можешь пройти мимо белого волка, не так ли? ’ спросил Дик.

“ Никогда— за исключением тех случаев, когда Гваделупе даст разрешение. Затем зе волк ложится, и
Я могу выйти из пещеры или войти. Ах! зе белый волк - ужасный зверь
. Но он никогда не показывает зубы дону Мануэлю. Только дон Мануэль может
пройти, когда Гваделупе там нет ”.

— Тогда где же золотая жила Гваделупы — где нефтяное озеро, о котором ты рассказывал Тому Бейкеру?


— Пойдём, я покажу тебе, — ответил Пьер. Он встал и взял фонарь, который обычно носил с собой.

Дик с готовностью вскочил на ноги и последовал за своим проводником.

Они пересекли главную пещеру, затем вошли в другую боковую галерею. Эта
имела множество изгибов, и от нее отходило несколько расходящихся каменных коридоров. Но
Пьер непоколебимо шел впереди.

Должно быть, они прошли добрых полмили, когда, наконец, француз
остановился и поднял фонарь.

“Зере!” - вот и все, что он сказал.

Дик проследил за лучом фонаря, и перед ним открылся тёмный
пруд, уходящий в бесконечную черноту. Он наклонился и зачерпнул немного жидкости в ладонь. Она была коричневой
масло, разреженное, как вода, и, следовательно, пригодное для использования без какой-либо очистки
.

“Боже правый, это замечательно!" - воскликнул Дик в глубоком изумлении.

“Очень замечательно”, - согласился Пьер. “ В этой пещере есть нефть и вода,
а также золото — золото Гваделупы. Золото Зе близко отсюда. Пойдем.

Пьер повернулся и снова повел нас по темным извилистым коридорам.
На небольшом расстоянии Дик заметил журчание бегущего
ручья. Пьер снова остановился, но на этот раз держал фонарь ближе
к земле.

«Здесь Гваделупа выходит, чтобы промывать золотые самородки, и с тех пор, как я
побывав в тюрьме, она покупала на зема, так сказал мне мистер Бейкер, продукты в магазине
зе. Дон Мануэль, когда я сказал ему, он очень разозлился — она больше никогда этого не сделает
.”

“Бедный старина Бак Эшли!” засмеялся Дик. “Он потерял тебя, Пьер, а теперь
он потеряет и своего самого высокооплачиваемого клиента”.

Во время разговора, он встал на колени и опустил руку в поток, в результате
немного гравия в фонаре лучей. Но Пьер покачал головой.

«Вы не найдёте золото. Гваделупе промывает много часов, чтобы получить, может быть, всего один самородок. Но там его кучами и грудами, если бы шахтёры пришли с лопатами
и лотками».

“ Большие пушки, там, должно быть, и риф, откуда берутся самородки
! ” воскликнул Дик, выпрямляясь и роняя пригоршню гальки.

“А теперь нам пора возвращаться”, - сказал Пьер. - “На этот вечер тебе будет позволено
прокатиться со мной вниз по горам”.

“Ты не говоришь?” - Воскликнул Дик, удивленный и обрадованный.

- Да, дон Мануэль, он сегодня прислал весточку, что дает разрешение. Но ты
должен носить повязку на глазах и пообещать вернуться, когда я скажу.


— Даже не думай, старина, что я брошу свои рисунки.

Но куда мы пойдём сегодня вечером?

— За «Систему», — ответил Пьер.

— Ура! — закричал Дик. — Поторопись, Пьер! Я очень рад, что ты привёз мне эти галстуки и всё остальное из Лос-Анджелеса. Ты сказал, что можешь подстричь меня?

— Старый разбойник научился стричь своих друзей так же хорошо, как и своих врагов, — последовал смеющийся ответ.




Глава XXIII. Неожиданный гость

БО;льшая часть скота была угнана с пастбищ. Вакеро
рассеялись по четырём сторонам света. Честер Мансон освободил
свою комнату в старом доме Дика Уиллоуби и поселился там
и библиотечные обязанности в особняке мистера Роблеса на холме. Синг Линг
свернул свою палатку, как араб, и бесшумно удалился в том же направлении. На
месте событий появилась небольшая армия геодезистов, которые
разместились в зданиях ранчо.

Единственным старожилом, который всё ещё оставался в городе, был Бен Тёрстон.
Он был ещё более мрачным и угрюмым, чем когда-либо, редко выходил из дома и
вёл все свои дела по телефону или через сыщика Лича Шарки, своего единственного компаньона.

Джек Ровер временно обосновался в магазине.  Бак Эшли
Он выделил ему койку Пьера, но ковбой поставил её под раскидистым платаном, предпочитая спать под открытым небом, а не в пропитанном запахами бакалеи здании магазина.

Том Бейкер почти всё время был рядом.  Трое мужчин держались вместе, смутно ощущая, что у них есть общий интерес к огромному сокровищу, которое до сих пор ускользало от них, но которое в любой момент могло снова оказаться в пределах их жадных рук. Это была бесконечная тема для разговоров,
которые перемежались разговорами о том, что ранчо и весь поезд
перемены, которые неизбежно должны были последовать за тесным заселением долины.

Однажды утром Джек Ровер обнаружил Бака у дверей магазина с парой
на глазах у него был старомодный полевой бинокль.

“Где ты взял очки, бак?” - спросил Джек.

“О, я порылся их из ствола—почти забыла у меня списали
вещи. Но в старые бандитские времена мы были начеку — были
вроде как готовы к появлению любых подозрительно выглядящих всадников на дороге ”. Он
разговорный то же время вглядываясь в бинокль, но теперь он повернулся к
Джек и протянул ему очки. “Я вообще удивляюсь, что Н ад мы все
В любом случае, мы направляемся сюда. На это ранчо, о котором мы хвастались, что оно
самое большое во всей Калифорнии! Тьфу! — Ворчание было исполнено невыразимого
отвращения. — Взгляни сам.

 Джек повернул бинокль в ту сторону, куда смотрел Бак, и начал
настраивать фокус.

 — В чём дело? — спросил он.

 — Дело в том, — прорычал управляющий, — что «Ранчо Сан-Антонио идёт ко дну. Видите вон те точки вдалеке, в долине?
 Это ещё одна группа геодезистов. Один парень смотрит в подзорную трубу, установленную на треноге; другой идёт вперёд и устанавливает высокие
ставки с большим figgers на них, и другие вальщиков chainin’ с
расстояния. Этот дяденька ранчо будете уверенно выглядеть контролер-доска
только винил”.

“ Прогресс, ” лаконично заметил Джек.

“ Прогресс, черт возьми! ” огрызнулся Эшли. “Эти новые парни, которые купили ранчо
, наверняка ‘перегнали’ весь скот, и теперь они делят
землю. Держу пари, они отберут у меня почтовое отделение — не то чтобы оно приносило много денег, видит Бог, оно их не приносит, — но оно привлекает клиентов в мой магазин.

 — Что ж, Бак, — утешил его ковбой, — есть вещи и похуже.
чем переезд почтового отделения. Что помешает тебе открыть лучший продуктовый магазин в новом образцовом городе, о котором говорят в рекламе?

— Это было бы неплохо, не так ли? — воскликнул старый владелец магазина с язвительным презрением. — Ходить в засаленной рубашке и раздавать карандаши и жевательную резинку маленьким школьницам, которые будут толпиться повсюду. Ни за что на свете, Джек! В эти новомодные времена я потеряю и своё почтовое отделение, и свой магазин. Он сделал паузу, а затем его тон стал агрессивным. — Однако они не
они ещё не построили свой чёртов новый город, и я считаю, что все эти разговоры о буме — просто пустой звук».

«В любом случае, Бак, тебе не о чем беспокоиться, после того как мы снова выйдем на след Пьера Лузона. Я намерен найти песчаную отмель старой скво, иначе меня зовут не Джек Ровер».

— И я готов поспорить, что найду тайник Хоакина Мурьетты, — с такой же решимостью согласился старик.

В этот момент из магазина, где он подслушал разговор, вышел Том Бейкер.

— О, в конце концов всё будет хорошо, ребята, не так ли?
переживай из-за этого. И есть одна вещь, в которой совершенно точно можно быть уверенным, что в этой долине произойдут некоторые
великие дела, как только они начнут строить
город. Новое место просто возникнет, как Оклахома-Сити, или
Либеральный, Канзас, или некоторые из тех больших городов, в которых проживало двадцать тысяч человек.
люди жили в них в течение тридцати дней с момента их основания.
обследован и разложен по полочкам.

“Это кажется совершенно невозможным”, - прокомментировал Джек.

«Ни черта не невозможно. Мой брат был в Либерале, штат Канзас,
там, на Рок-Айленде, недалеко от Ничейной земли, знаете ли. Новый
О городе говорили и говорили, наверное, три или четыре месяца,
так же, как сегодня говорят об этом новом городе. Наконец, наступило утро,
когда новый город Либерал должен был открыться. Это должно было быть, так сказать, официальное открытие города и продажа участков.
Да, дружище, когда руководство той городской компании приехало на станцию на
первом поезде, они обнаружили, что там, прямо на станции, в крытых фургонах, палатках и тому подобном, разбили лагерь более десяти тысяч человек, которые просто ждали начала аукциона.

Том сделал паузу, чтобы пожевать табак, а затем продолжил:

— Говорю вам, ребята, что в течение тридцати дней в этом городе
проживало двадцать тысяч человек. Были открыты два банка, и в одном из них
на депозитах лежало сто восемьдесят пять тысяч долларов.
 О, многие помнят
наплыв в Либерал и процветание Оклахома-Сити. И история повторяется
прямо здесь, на этом ранчо. Всё забурлит, когда город
наконец-то будет построен и люди начнут стекаться из Портленда, штат Орегон, на севере, в Сан-Диего на юге, по несколько тысяч в день.
из Техаса и других штатов по эту сторону Скалистых гор. Они
точно будут в восторге, когда лос-анджелесский синдикат объявит, что
присудил какому-то парню приз в десять тысяч долларов за лучший план
идеального города, как они его называют.

— Мы с Мансоном говорили о конкурсе и призе, — заметил
Джек, — и говорили, что если бы Дик Уиллоуби был здесь, он бы
точно победил. Ты же знаешь, что он был архитектором до того, как приехал на
Запад».

«Дик Уиллоуби, — фыркнула Эшли, — как он может соревноваться, если он не
знаете что-нибудь об этом проклятом бизнесе? Он, верно, спрятался.

“Мансону кое-что известно”, - заметил Том Бейкер. “Если бы он только кривлялся,
он мог бы сказать нам, где Дик. Это мое мнение”.

“И тут ты снова глубоко ошибаешься”, - горячо возразил Джек. “Если бы
Мансон только знал, где скрывается Дик, он бы получил этот самый приз
реклама конкурса попала к нему в руки задолго до этого. Он зол.
потому что не может послать Дику весточку. Где Дик Уиллоуби? Черт возьми,
это загадка.

“Наверное, вы правы”, - сказал шериф. “Это своего рода оправдывает
Мансона от утаивания вещей от его партнеров. Думаю, я в долгу перед
Честером Мансоном выпить за его здоровье — просто за то, что вечно сомневаюсь в нем. Что
будем пить, ребята?”

И заседание под открытым небом было закрыто.

В тот самый вечер того дня, когда состоялся этот разговор
в магазине Бака Эшли Дик Уиллоуби выехал верхом из
пещеры с завязанными глазами и под руководством Пьера Лусона. В течение первого часа продвижение было медленным — много поворотов, крутых спусков,
лишь изредка попадались несколько миль более лёгкой тропы. Но потом
Ещё час они скакали галопом по травянистому полю, и наконец
всадники выехали на хорошо утоптанную дорогу. Дик догадался, что это, должно быть,
шоссе, ведущее в Ла-Сиесту, но он не имел ни малейшего представления о том, с какой стороны они
приехали.

 Очень скоро Пьер Люзон, по-прежнему ехавший впереди, натянул поводья и
остановился.

 — Вот мы и приехали. Пожалуйста, спешивайтесь, — сказал он. — Ты можешь снять повязку.

Дик огляделся: они были прямо под холмом, на котором стоял дом Дарлингтонов.  В окнах горел свет.  Дик даже слышал тихое бренчание пианино.

“Я прячу пони здесь, в этой маленькой рощице”, - продолжал Пьер,
указывая на рощицу ярдах в пятидесяти от главной дороги. “ Через два
часа, в одиннадцать, ” Пьер посмотрел на свои часы в ярком
лунном свете“ — месье вернется. Вы даете мне слово?

“ Даю слово джентльмена, Пьер, ” воскликнул Дик, протягивая руку.
“ Тогда пока, старина. Я должен с пользой провести это время».

Игра на пианино резко оборвалась, когда Уиллоуби без предупреждения
появился в дверях музыкальной комнаты.

«Дик!» — радостно воскликнула Мерл, оставив инструмент и бросившись к нему.
к нему. Если бы они были одни, Дик почувствовал бы, что она
тут же бросилась бы ему на шею. Но на расстоянии нескольких шагов она остановилась
и сложила руки.

— Как вы сюда попали, мистер Уиллоуби? — напряжённо спросила она.

— Я приехал верхом, — ответил он, пожимая ей руку. — Но это всего лишь короткий визит. Здравствуйте, мисс Грейс! Я рад снова вас видеть. И ты, Чес,
старина, какая удача найти тебя здесь! Миссис Дарлингтон, я
безумно рад видеть вас всех еще раз. ”

Вся стая собралась вокруг него, размахивая руками и выражая
их радостное удивление.

— Мы знали, что ты в безопасности, вот и всё, — объяснил Мансон.

 — Значит, вы отлично проводили время, — рассмеялся Дик,
взглянув на пианино. — Я просто умираю от желания послушать музыку.

 — Но подожди минутку, — воскликнул Мансон, доставая из кармана толстую пачку газетных
вырезок. — Я должен рассказать тебе о конкурсе, в котором ты должен
принять участие, — новые планы идеального города здесь…

— В самом сердце старого ранчо, — улыбнулся Дик, заканчивая фразу. Говоря это, он ласково приобнял своего приятеля за плечи. — Я всё знаю, старина. Я усердно работаю над своим
планы — они уже более чем наполовину готовы».

«Браво!» — закричал Мансон. «Это отличная новость».

«Но здесь же и мистер Роблес», — воскликнул Дик, отделившись от группы
и подойдя к ним. «Простите, сеньор, но я не заметил вас до этого момента».

«Не нужно извинений, друг мой. Вы были более заняты, — сказал он, с улыбкой поглядывая на молодых леди. — Но я рад, что вы так хорошо выглядите.

 

 — Где вы были, мистер Уиллоуби? — спросила Грейс. — Этого я вам не могу сказать, — серьёзно ответил Дик. — Я дал слово.
честное слово. Я должен покинуть вас в одиннадцать часов и вернуться туда, откуда
пришёл. И пока я буду отсутствовать, никто не должен задавать мне ни единого
вопроса о том, где я прячусь. Вот и всё. Что вы хотите послушать сначала, мисс Мерл,
сольное фортепиано или дуэт со скрипкой?

 — Ужин, я бы сказала, — воскликнула миссис Дарлингтон, выходя из комнаты.




ГЛАВА XXIV. В тупике

Поздний визит Дика в «Систему» был лишь первым из нескольких, которые последовали с интервалом в несколько дней. Он таинственным образом появлялся и исчезал, и во время его краткого пребывания были приняты все меры предосторожности, чтобы никто, кроме
его немногочисленные доверенные друзья должны знать о его присутствии. Но каким-то образом
до ушей сыщика Лича Шарки дошел слух,
что беглянку видели в доме миссис Дарлингтон.

Когда Бену Терстону сообщили эту новость, старик задрожал от
волнения.

“В "Ла Сиесте", вы мне сказали? Давайте немедленно отправимся туда и
обыщем все от подвала до чердака.

«Нет-нет, — ответил Шарки. — Я выслал своих разведчиков. Не волнуйся. Мы
должны дождаться, пока ночная птица вернётся. Тогда мы поймаем его, как жирную перепёлку».

— Хорошо. Приготовьте мой автомобиль и соберите здесь группу хорошо вооружённых людей, чтобы мы могли в любой момент отправиться в путь.
Боже, я разочаровался во всём остальном — потерял сына, потерял ранчо, потерял дом. Но я не собираюсь терять этого человека. Я его поймаю, даже если нам придётся застрелить его на месте как преступника, скрывающегося от правосудия, за голову которого назначена награда.

— Мы его поймаем, — ответил Шарки с мрачной улыбкой. — Можешь считать, что он уже труп. Я предполагал, что он не сможет долго держаться подальше от своей девушки.

“ Его девушка! Будь она проклята — это она заманила моего сына на смерть. Но я буду
отомщен. Если она укрывала преступника, она тоже нарушила закон
и отправится в тюрьму.

“Ну, она, без сомнения, считает его невиновным”, - предположил сыщик.

“Невиновен! Все женщины одинаковы — коварные дьяволицы в душе. Я бы дал им право голоса — да, но в то же время и верёвку, — продолжал он, рыча в дикой бессвязной ярости.

И Шарки, зная, что споры и возражения только подливают масла в огонь его злобного нрава, оставил его в покое.

Наконец, несколько дней спустя, к дому Бена Тёрстона подскакал всадник.
с новостью о том, что Дика Уиллоуби видели входящим в «Ла Сиесту» и
что, следуя указаниям Шарки, все пути отхода теперь
охраняются.

«Спешите, спешите! Я должен быть там на похоронах», — чуть ли не кричал старик.

Через пять минут большой семиместный автомобиль, в котором, помимо своего владельца и его личного охранника Лича Шарки,
ехали ещё трое или четверо вооружённых мужчин, преодолел двадцать миль по дороге,
простиравшейся между двумя ранчо.

В тот вечер четверо молодых людей тихо беседовали в уютном уголке на внутренней веранде — в комфортабельном маленьком уголке,
с коврами, гобеленами и восточными диванами. Сейчас было лето, и
после знойного дня ночной воздух был сладким и благоуханным. Уиллоуби
лениво курил сигару, наслаждаясь окружающей обстановкой, как вдруг
вскочил на ноги.

 Тиа Тереза вбежала в комнату, вне себя от волнения.

 «По дороге едет большой автомобиль, — закричала она, — и
у портика стоят люди». «Пойдём со мной, — продолжила она, обращаясь к Дику. — Я знаю, где спрятаны твои лошади. Я могу провести тебя по тайной тропе через олеандры».

Дик смутно удивился, зачем дуэнье знать что-либо о способе его прихода
. Но времени на расспросы не было, потому что как раз в этот момент снаружи донесся
звук голосов.

Миссис Дарлингтон, бледный и взволнованный, вышел из гостиной.

“Что случилось?” она спросила, затаив дыхание.

“Я в ловушке”, - ответил Дик спокойно. “Без сомнения, это старый
Терстон. Там будут стрелять, если я буду сопротивляться. Так что нет ничего для этого
но сдаться”.

“Нет, нет”, - воскликнула Мерле. “Я боюсь, что злопамятный человек. Он никогда не должен
вам снова в его власти. Мы должны выиграть время, чтобы тайно вывезти из
дом. Он у меня. Тиа Тереза— дай мне свою мантилью и плащ.
Быстро, быстро!

Раздался первый громкий стук в дверь в начале портика
ступени. Дуэнья в мгновение ока сбросила с себя свободное черное платье
и тяжелую кружевную вуаль.

- Надень что-нибудь другое и встретимся в “Олеандрах”, - продолжила Мерл.
Мерл забрала одежду у Тиа Терезы. — Надень это, Дик, и
сядь вон там, в углу. Мистер Мансон, выключите два или три
света. Мама, дорогая, возьми себя в руки. Возьми эту книгу и читай.
 Вот так. Они будут здесь через минуту.

Раздался второй стук, и теперь они знали, что дверь откроют без лишних церемоний, потому что в безмятежной «Сиесте» не было ни замков, ни решёток, защищающих от незваных гостей.

 За эту короткую минуту в уютном уголке произошла удивительная перемена.  Тиа Тереза исчезла.  Мансон растянулся на диване, попыхивая сигарой.  Мерл и Грейс играли в пасьянс и оставили карты в беспорядке.  Миссис
Дарлингтон, сидя под единственной горящей лампочкой, спокойно читал.
Из тёмного угла притворявшаяся дуэньей женщина наблюдала за этой мирной семейной сценой.

Сам Бен Тёрстон возглавлял отряд своих миримонов.

Он начал без церемоний, его тон был грубым и резким.

«Нам нужен преступник, Дик Уиллоуби. Мы знаем, что он здесь. Так что не шумите. Выдайте его нам».

Миссис Дарлингтон поднялась на ноги, и Мансон тоже вскочил.
выпрямившись.

“ Что вы имеете в виду? ” спросила леди со спокойным достоинством.

“Ты чертовски хорошо знаешь, что я имею в виду”.

Мансон шагнул вперед, но он играл лучше всех, держа себя в руках.
под совершенным контролем.

“Вы будете говорить вежливо, Мистер Терстон, или покинуть этот дом. Что такое
хотели?” он добавил, обращаясь к Шарки Лич.

“Нам, конечно, нужен Дик Уиллоуби”, - достаточно вежливо ответил сыщик
. “У нас есть основания полагать, что он здесь”.

“Ну, вы сами можете увидеть, здесь он или нет”, - сказал Мансон,
оглядываясь по сторонам. “Но если вы хотите осмотреть дом, я не
полагаю, Миссис Дарлингтон откажет вам разрешение”.

Дама поклонилась ее молчаливого согласия.

“ С вашего согласия, миссис Дарлингтон, ” продолжал Мансон, “ я покажу этим
джентльменам окрестности и избавлю вас от лишних хлопот. Тогда пойдемте.

Вкрадчивая вежливость армейского офицера заставила Бена Терстона замолчать.
Он сердито смотрел на него, смутно сознавая, что его подавили.

Мансон отвернулся от сыщика.

“ Может быть, мистер Терстон предпочтет остаться с дамами? - спросил он.
с легкой иронией в голосе.

“Я не оставляю своего человека Шарки”, - хрипло ответил Терстон. — Шарки, внимательно следи за мной. Мы обыщем это место, но ты всё время будешь рядом со мной. В его глазах снова появился прежний загнанный взгляд, когда он с опаской оглядел двор.

 

 — Тогда следуй за мной, — тихо сказал Мансон.“Вы, конечно, оставили охрану у дверей?” - спросил Терстон у
Шарки.

“О, вы просто позволяете мне заниматься своим делом”, - резко ответил детектив
. Он поклонился Миссис Дарлингтон и ее дочерей. “Я очень
извините, что беспокою вас, леди”.

“Тогда сделать дела как можно скорее”, - сказал Мансон. “Давай
вместе”.

Тот момент, когда побережье было ясно, Мерл вскочил.

«Быстрее! Мистер Уиллоуби. Следуйте за мной вниз. Я проведу вас через
кухню в розарий».

За Мерлом следовала странная на вид дуэнья в халате
доходившие только до колен. Но в начале кухонной лестницы Дик
сбросил ставшие бесполезными вещи, швырнув их через перила.

«Теперь мы должны положиться на удачу, Мерл, — сказал он.

«Не бойся. Она нас не покинет. Поспешим».

У куста олеандра они нашли Тиа Терезу, закутанную в другую
шаль. Нельзя было терять ни минуты. Мерл просто пожала Дику руку на прощание. Когда он поспешил прочь по тёмной тропинке, она тоже
удалилась.

 Примерно через пятнадцать минут Бен Тёрстон, обходя
хаус поднялся по кухонной лестнице. Он увидел черный плащ
и мантилью на балюстраде.

- Клянусь Богом! - воскликнул он, внезапно осознав, что произошло. “Нас
как следует одурачили! Где эта старая карга дуэнья?”

Подхватив облачение в руки, он бросился через дом к
веранде. Мерл тихо сидела рядом со своей матерью и Грейс. Но Тии Терезы нигде не было видно.

 Шарки следовал по пятам за своим работодателем. Мансон отставал на несколько шагов.

 Бен Терстон на мгновение уставился на пустое место, где
фигура в чёрном одеянии сидела на стуле. Затем он повернулся и, обращаясь к миссис Дарлингтон, почти закричал:

«Где Дик Уиллоуби? Это он был одет в эту чёртову одежду». И он швырнул одежду на ковёр перед ней.

«Пожалуйста, без ругательств», — сказал Мансон, похлопав его по плечу.

«К чёрту! Кто бы не ругался? Где человек, которого я ищу?»

— Невинный человек, — воскликнула Мерл, вставая и гордо складывая руки на груди.


— Похоже на то — сбежал из тюрьмы и прячется в горах, — усмехнулся Тёрстон.
— Он не кто иной, как убийца и преступник. И я собираюсь его поймать.
— Живым или мёртвым.

— Тогда поймайте его, если сможете, — воскликнула Мерл, указывая на дверь, которая
вела на портик.

Под бесстрашным взглядом девушки Бен Тёрстон сник. Озадаченный, униженный,
лишённый дара речи от бессильной ярости, он позволил сыщику взять его за
руку и увести с места происшествия.




Глава XXV. Любовь и месть

За олеандрами высокая густая кипарисовая изгородь облегчала бегство. В конце сада Тиа Тереза свернула на небольшую тропинку,
которая спускалась к руслу реки, а когда они снова поднялись на берег,
опустошенный, Дик оказался совсем рядом с рощей, в которой прятался Пьер.
Прятался с пони.

К этому времени молодой человек был зол на себя за то, что сбежал
так опрометчиво. Он был полон заботы Мерль. Почему он не
остался, чтобы защитить ее от жестокости бандита, Бен Терстон?
Это был вопрос, который сейчас вызывал у него одновременно стыд и тревогу.

“Тише!”

Осторожность исходила от Пьера и показывала, что француз был в курсе
того, что произошло.

«Я видел, как пронесся автомобиль, — прошептал он. — Мы поедем верхом
страна, поэтому зат он не может следовать за нами.” Он указал в направлении, куда он
пойдет.

- Пока нет, - ответил Дик, решительно. “ Я возвращаюсь в дом, чтобы убедиться,
что они все там в безопасности.

“ Нет, нет, мистер Уиллоуби, ” горячо запротестовала дуэнья. “Вы слышали
что сказала мисс Мерл - она боится этого разъяренного старика. Кроме того, я
знаю. Он поклялся, что он и его наёмники пристрелят вас на месте.
Ради моей маленькой девочки вы не должны возвращаться, — взмолилась она.

— Кроме того, вы дали мне честное слово, — добавил Лузон. — Вы должны вернуться со мной. Я получил ваше честное слово.

“ Условно-досрочное освобождение подлежит повешению, ” пробормотал Дик сквозь зубы.

Старый француз ласково положил руку на плечо молодого человека.

“ Нет, нет. Месье - человек чести. А честь превыше
любви — всегда.

“Если ты любишь ее, ” настаивала Тиа Тереза, “ ты спасешь себя сегодня вечером.
Мы позаботимся о ней. Тебе не нужно беспокоиться на ее счет”.

Дик на мгновение замолчал, но не сдавался.

«Что ж, в любом случае мы немного подождём. Я не уйду отсюда, пока не буду уверен, что Бен Тёрстон ушёл».

«Хорошо, — согласился Пьер. — Оставайся на месте, Тиа Тереза. Ты должна
не быть замеченным. Зей, возможно, ищет в садах Зей.

Не успел он договорить, как среди розовых кустов блеснул фонарь.

В напряженном молчании они ждали и наблюдали. Свинцово-тяжелые минуты
тянулись незаметно. Какое-то время вокруг мелькали огни, затем исчезли. Наконец раздалось
“гудок-гудок” автомобиля, и минуту спустя огромная машина
с горящими фарами пронеслась по проезжей части. Они могли видеть только
, что он был заполнен людьми. Затем, через несколько секунд, он исчез
за поворотом.

“Теперь мы идем”, - сказал Пьер.

“ Еще минутку, пожалуйста, ” ответил Дик твердым тоном. - Тиа.
Тереза, как вы возвращаетесь в дом. Я останусь здесь, пока ты принесешь мне
слово из Мерла, что она в безопасности и что все будет хорошо”.

“Я скоро вернусь”, - сказала Дуэнья, как она поспешила прочь на ее
миссия.

Снова интервалом в высоком напряженном ожидании. Ни Дик, ни Пьер
проронил ни слова. Наконец со стороны русла реки послышался шорох кустов, и через мгновение Тиа Тереза снова была рядом с ними.

 «Мистер Уиллоуби, — сказала она, задыхаясь от быстрого бега, — мисс Мерл просит вас поскорее уходить. Она в порядке и счастлива».
потому что ты в безопасности. Она посылает эту розу и... — Пожилая леди немного поколебалась.
мгновение — “свою любовь”.

“ Она так сказала? ” с трепетом прошептал Дик, беря белый цветок.
Вдохнув его аромат.

“ Разве цветок не говорит о ее любви? ” спросила дуэнья. “Теперь поезжай,
поезжай”.

“Поехали”, - сказал Пьер, поднимаясь в седло. — Мы закрепим повязку позже, — Дик украдкой поцеловал розу, прежде чем положить её в нагрудный карман своего сюртука. Затем он сел в седло и, поравнявшись с Пьером, поскакал галопом по залитой звёздами равнине.

Бену Терстону в ту ночь не хотелось спать. Он мерил шагами свою
гостиную, как разъяренный медведь, и не подпускал Лича Шарки к кровати, чтобы тот
слушал его рычание и угрозы.

“Клянусь Богом, я засуну эту девушку в тюрьму. Укрывательство преступника! Это
уголовное преступление”.

“Вы не можете этого сделать”, - возразил сыщик.

“Не можешь этого сделать?” - крикнул Терстон, останавливаясь и сердито глядя сверху вниз на человека
который осмелился ему противоречить. “Ты чертовски быстро поймешь, что я не могу”.

“Никто из нас не мог бы поклясться, что Уиллоби был там. Ни ты, ни я
не могли бы. Мы никогда его не видели ”.

“Он носил эту маску”, - прогремел Терстон. “Это вы так думаете. Но мышление
не доказательство - по крайней мере, на расстоянии вытянутой руки”.

От ярости Терстон почти потерял дар речи. С его заикающихся губ срывались едва внятные слова
богохульства. Но Шарки хладнокровно продолжал:

“Кроме того, симпатии всех были бы на стороне девушки. Ты не сможешь
добиться успеха таким образом. Ты сам окажешься в центре насмешек».

Наконец-то прорвался поток проклятий. «Будь ты проклят, Лич Шарки!
Вот за что я тебе плачу, да? Чтобы этот негодяй ускользнул у нас из-под носа? И у тебя хватило наглости просить у меня ещё один крупный чек на этот раз
добрый вечер. Все это - запутанный заговор. Ты пускаешь мне кровь. Лич - твое имя
, и пиявка - твоя природа. Лич Шарки поднялся на ноги. Его
белые зубы блестели, как и его короткая верхняя губа свернулась в презрительное
улыбка. Он поднял, грозя пальцем. Это был теперь его очередь дают бесплатно
волю ненормативную лексику.

“ Прекрати прямо сейчас, ты, упрямый старый дурак. Я вас обескровил, да? Что ж, забирайте мою отставку. Вся ваша зарплата не стоит и пяти минут вашего адского гнева. Ни один мужчина никогда не смел запугивать меня и оскорблять так, как это сделали вы. А теперь можете отправляться в ад, где вам и место.

Сыщик развернулся на каблуках и направился к двери. Но Терстон
в одно мгновение догнал его, раскаивающийся, дрожащий, пепельно-бледный. Он схватил
Шарки за рукав пальто.

“Нет, нет, не уходи, умоляю тебя”, - заныл он, - “Я был неправ. Я говорил в гневе.
Я приношу свои извинения. " Я был неправ". "Я был неправ". Я говорил в гневе. Боже милостивый, кто-нибудь доберется до меня в течение
часа, если ты оставишь меня без защиты. У меня нет ни одного друга — никто не встанет на мою
сторону. — В его глазах был трусливый страх, когда он робко огляделся. — Я слышу крадущиеся шаги моих врагов в ночи. Только вы можете спасти меня, мистер Шарки.

“Ваша проклятая вежливость приходит слишком поздно”, - ответил сыщик, стряхивая
цепкие руки со своего плеча.

“Нет, нет. Не говорите так. Сядьте снова. Смотри, вот моя чековая книжка.
Я заплачу тебе эти деньги сейчас — я удвою сумму — я никогда больше не буду торговаться
с тобой. Останься со мной, пока мы вместе не отправимся на Восток ”.

Шарки несколько смягчился. Он хорошо разыграл свою карту,
ведь, в конце концов, наличные были для него главным. Поэтому, улыбаясь
успеху своего блефа, он наблюдал, как перепуганный трус, шатаясь,
подошёл к своему столу, плюхнулся в кресло и медленно и
с трудом, а затем вернулся с ним в своих всё ещё дрожащих
руках.

«Вы ведь поддержите меня, мистер Шарки, не так ли?»

«Что ж, хватит этой чепухи», — последовал краткий ответ, когда сыщик
взглянул на клочок бумаги, а затем сунул его в карман жилета.

Тёрстон почувствовал мгновенное облегчение от примирения. Он выпрямился,
потёр руки и даже попытался улыбнуться.

«Это хороший парень, Шарки. Ты знаешь, я всегда тебя уважал. И мы ещё доберёмся до этого человека», — в его глазах снова вспыхнуло
мстительное пламя, а в голосе зазвучала привычная раздражительность.
его голос. “Мы возьмем его, я говорю, даже если он стоит в два раза денег, которые я
уже потрачено. И что дьявол девушка,—я ненавижу ее больше, чем когда-либо
сейчас. Сегодня вечером она заплатит за свои оскорбления жизнью своего любовника. Помни,
Шарки, больше никаких шансов. Когда негодяй окажется на расстоянии огнестрельного выстрела,
тебе решать стрелять. Так будет лучше в любом случае. Это сэкономит расходы на судью и присяжных. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — кивнул Шарки. — Тогда, раз уж вы говорите о
двойном вознаграждении, мистер Терстон, полагаю, что обещанная мне награда в десять тысяч долларов вырастет до двадцати тысяч.

— Да, двадцать тысяч, если вы пристрелите его, как собаку, и позволите мне уехать
из этого проклятого места. Я возненавидел само его название. Что ж,
расстелите свою койку у моей двери. Я постараюсь поспать часок.
 Спокойной ночи.

 И Бен Терстон исчез во внутренней комнате.




 Глава XXVI. Дата назначена

На следующее утро после захватывающего эпизода в «Сиесте» Честер Мансон
находился в библиотеке дома мистера Роблеса, готовый приступить к своим обязанностям. Но
он был не в настроении заниматься рутинной работой по каталогизации и классификации
томов на книжных полках. До сих пор эта задача была увлекательной
Мансон, хоть и не был учёным, всегда любил читать, и ему доставляло удовольствие время от времени заглядывать в редкие и любопытные книги, которые скопил настоящий библиофил благодаря своему богатству и образованности.

Но сегодня библиотекарь-любитель думал о другом. Он с нетерпением ждал обычного утреннего визита своего работодателя, чтобы рассказать ему о событиях прошлой ночи. Наконец мистер
Роблес появился и, как обычно, тихо поздоровался.

«Я вижу, что вы отлично справляетесь со своей работой», — заметил он.
бросив взгляд на стопку засекреченных томов, временно покоящихся на библиотечном столе.
"О, я справляюсь", - ответил Мансон.

"Но у меня для вас самые удивительные новости, мистер Роблес". “Но у меня есть самые удивительные".
новости для вас, мистер Роблес”.

“В самом деле?” Отшельник выгнул брови в выжидательном любопытстве, когда он
занял стул рядом со столом, за которым сидел Мансон. “Садитесь,
пожалуйста. Дай мне послушать эту историю.

— Вы знаете, что я был в «Сиесте» вчера вечером?

— Я знаю, что вы там часто бываете, — ответил мистер Роблес, улыбаясь.
— Я понимаю, что вас туда тянет, и поздравляю с удачей.
Грейс Дарлингтон, безусловно, очаровательная юная леди».

 Мансон покраснел и склонил голову в знак согласия с комплиментом, сказав:

 «Однако я собирался говорить не о ней. Я хочу сказать вам, мистер Роблс, что вчера вечером мисс Фарнсворт совершила один из самых смелых и
умных поступков, какие только можно себе представить».

 «Расскажите мне об этом. Я весь во внимании». Затем Мансон подробно рассказал о событиях предыдущего вечера: о неожиданном визите Бена Тёрстона, о жестокости этого человека, о сообразительности Мерл, о побеге Дика Уиллоуби и о последнем послании Тии Терезы, в котором говорилось, что он
был в безопасности и, повинуясь предписанию Мерле, возвращался в свое убежище.
место, где он прятался. Во время повествования слушатель лишь однажды проявил эмоции
; когда грубые оскорбления Терстона повторились, в глазах Роблеса вспыхнул огонек
, и он сжал руки, чтобы сдержать свой
возмущение. Но он перебил меня, не сказав ни слова, и в конце не произнес ни слова.
комментарий.

Мансон был немного озадачен этим молчанием и невозмутимостью.

— Моя история, кажется, вас не удивляет? — заметил он с ноткой
вопроса в голосе.

 — Нет, — последовал тихий ответ, — я уже знал об этом.

 — Откуда? — удивлённо воскликнул Мансон.

— Вы забыли, молодой человек, что между моим домом здесь и «Системой» есть прямая телефонная связь. Миссис Дарлингтон уже рассказала мне об этом. Но я рад, что у меня есть ваша версия, и более чем рад узнать, что Мерл оказалась на высоте в чрезвычайной ситуации — что именно она, можно сказать, спасла Дика Уиллоуби. — В его голосе звучали гордость и восхищение.

— Она настоящая, — с энтузиазмом воскликнул Мансон.

 — Это было сделано хорошо, — продолжил мистер Роблс, и его тон стал серьёзнее.
— Я хочу предупредить тебя, Мансон, как ближайшего друга Уиллоуби, что
Бен Тёрстон или один из его наёмных убийц, несомненно, выстрелят в тебя при первой же возможности. Но, клянусь Господом, если что-то подобное случится, я повешу этого негодяя Тёрстона на самом высоком дереве в Техоне, чтобы падальщики обглодали его кости. И поднятая рука, и голос, дрожащий от страстной решимости, свидетельствовали о том, что Рикардо
Роблес имел в виду именно то, что сказал.

Мистер Роблес поднялся на ноги. На мгновение он отвернулся.
Затем снова заговорил, но теперь в своей обычной степенной манере.

— Сегодня утром, мистер Мансон, я уезжаю из дома на несколько дней. Продолжайте работать, конечно, но помните, что это не так уж важно.
 Во время моего отсутствия я рассчитываю на вас, что вы проследите за тем, чтобы Бен Терстон, под каким бы то ни было предлогом, не появлялся у меня на пороге.

 — Он никогда этого не сделает, пока я здесь, — спокойно и уверенно заявил молодой военный.

— Я тоже так думаю, — ответил Роблес. — Я приказал его пристрелить, — мрачно добавил он, — если он осмелится приблизиться к моим воротам. Но я всё равно рассчитываю на вас как на вторую стражу
к святости моего дома».

«Вы можете рассчитывать на меня до самой смерти», — ответил Мансон, протягивая руку.

«Я знаю это и поэтому отправляюсь выполнять свой долг с лёгким сердцем. Но у меня есть для вас хорошие новости, Мансон. Я приказал Синг Линг готовить обед для дам из «Сиесты» каждый день, когда они захотят прийти. Итак, хотя я предпочитаю, чтобы вы оставались здесь и охраняли дом, пока меня
не будет, вам не нужно чувствовать себя одиноко. Возможно, вы не захотите, чтобы я
возвращался, — добавил он с улыбкой.

 — О, не говорите так. Но вы очень добры, раз думаете об этом.

“Что ж, вы можете ожидать наших друзей сегодня около часу дня. А теперь,
до свидания, но ненадолго”.

В последующие часы работа библиотеки продолжалась, но медленно.
Мансон, теперь все нетерпение к Благодати и Мерле, чтобы прибыть. Книги
ничего, ибо не было ни когда-либо напечатанные, который мог бы соперничать
для него прелесть определенная пара смеющихся голубых глаз. И это был
самопровозглашённый псевдописатель, который наконец-то поспешил к воротам,
чтобы поприветствовать прекрасных гостей.

«Мама не смогла прийти», — воскликнула Грейс, спрыгивая с лошади и
бросила уздечку мексиканскому конюху. “Она разводит фрукты с Тиа".
Тереза, и я думаю, она действительно верит, что все пошло бы наперекосяк, если бы она
не присматривала ”.

Мансон, ведя девочек через арочные ворота, был склонен
благословить и фрукты, и логическую догадку.

Синг Линг пересекла внутренний дворик с приветливой улыбкой.

“ Ужин весь свинцовый, ” объявил он звенящими слогами.

«И мы тоже готовы, Синг Линг», — рассмеялась Мерл, подходя и пожимая руку китайцу.

«Очень рад снова вас видеть, мисс».

«Я не знал, что вы старые друзья», — воскликнул Мансон.
сюрприз.

“О, не так ли? Синг Линг время от времени готовит у мистера Роблеса в течение
почти двадцати лет. Когда мистер Роблес за границей, он, конечно, работает
в другом месте. Вот почему вы нашли его на ранчо Сан-Антонио.

“ Но Дик сказал мне, что он был его поваром — несколько лет.

“ Тогда с молчаливого согласия мистера Роблеса, ” ответил Мерле.

Китаец ухмылялся по-идиотски, как будто весь этот разговор был для него китайской грамотой.

«Син Линг, негодник, — воскликнул Мансон, — теперь я начинаю понимать, откуда мистер
Роблс так много знает о нас с Диком. Ты рассказывал
сказки из школы».

“О нет, я все время готовлю, я не хожу в школу”, - ответил Небожитель,
в простодушном непонимании.

После изысканного ленча Мерл предложила им посетить
сторожевую башню. Там они нашли дежурного парня-мексиканца. Он
бренчал на гитаре, чтобы скоротать время, но при звуке голосов
выпрямился и насторожился. Мансон с первого взгляда заметил, что большой
телескоп был наведён на ранчо Сан-Антонио.

 — Как дела, Франсиско? — спросила Мерл, обращаясь к мальчику по-испански.

 — Хорошо, спасибо, сеньорита, — ответил он, почтительно поклонившись.  Но он
мгновенно отвел взгляд и уставился на пейзаж.

Мерле повернулся к Мансону: “Нам не разрешается разговаривать здесь с
слугами”, - объяснила она. “Просто слово приветствия — вот и все”.

“У меня аналогичные приказы”, - ответил Мансон. “Не то чтобы это имело большое значение
в моем случае, потому что у меня нет вашего достижения в знании испанского
языка ”.

— О, мы с Грейс говорим по-испански почти так же хорошо, как по-английски. Понимаете, мистер
Роблес, который всегда интересовался нами, девочками, настоял на том, чтобы нас
обучали его родному языку.

— И мы тоже побывали во всей Испании, — вмешалась Грейс. — Жили там
целуюстарый год. Именно там я влюбился в скрипку и взял свои
первые уроки”.

“Очевидно, вдохновляющая страна”, - заметил Мансон с лестным
жестом.

“Спасибо за тонкий комплимент”, - засмеялась Грейс, бросая
бродяга, ветром кудри с ее лица.

“Я никогда не бываю здесь, но люблю любоваться видами”, - заметила Мерле. “Разве
она не великолепна — эта долина Техачапи?”

Это была поистине великолепная картина — благородная, покрытая зеленью равнина,
простиравшаяся на север, насколько хватало глаз, на юге охраняемая
крутыми скалами, на востоке и западе — холмами, отстоящими друг от друга на двадцать миль.
небо с вершинами, куполами и прекрасными линиями. Несколько мгновений все
трое посетителей башни хранили восхищенное молчание.

Грейс была единственной, кто разрушил чары.

“Сейчас я спущусь в библиотеку, чтобы проинспектировать вашу работу, лейтенант”,
объявила она с плутоватой улыбкой.

“Избавьте меня от этого”, - запротестовал Мансон. “Но, возможно, вы могли бы помочь мне с некоторыми
эти книги на испанском языке”, - добавил он машинально.

“ С удовольствием! Пойдемте. И она повела их вниз по винтовой железной
лестнице.

В библиотеке они втроем впервые за время визита остались совсем
одни. Мансон осторожно прикрыл дверь.

“ Теперь, когда у меня появилась возможность, мисс Мерл, ” начал он, “ я хочу сделать комплимент
вам за вашу великолепную храбрость прошлой ночью.

“ Храбрость! ” рассмеялась она. “Почему я так испугалась, что едва могла стоять”.

“Что ж, тогда ты ловко обманул нас всех”.

“А этот Бен Терстон — что за старый негодяй!” - воскликнула Грейс. “Но я согласен
с вами, мистер Мансон; Мерл был героем”.

«Героиня», — предположила лейтенант.

«О, в наши дни мы не делаем таких тонких половых различий», — рассмеялась
Грейс. «Настоящий герой, вот как я её называю».

«Чушь», — возразила Мерл. «Я просто сделала то, что сделал бы любой другой
в таких обстоятельствах».

— Боюсь, мужчины не так находчивы в чрезвычайных ситуациях, как женщины, —
заметил Мансон.

 — Ты только послушай, Мерл, — воскликнула Грейс. — Я искренне верю, что
лейтенант — суфражистка.

 — Суфражистка, — с нажимом на этот раз поправил Мансон. — Будь я проклят, если надену юбку, даже если женщины
решили надеть… остальное.

Все они весело рассмеялись.

 Грейс повернулась и начала изучать аккуратно заполненные библиотечные карточки.

 — Есть ещё новости от мистера Уиллоуби? — спросила Мерл с беспокойством во взгляде.


— Ничего, — ответил Мансон. — Но я начинаю складывать два и два, — продолжил он. — Каждое утро сюда спускается всадник с гор и, очевидно, приносит мистеру
 Роблсу какой-то отчёт. А когда он уезжает, Синг Линг всегда готовит корзину с едой, всякой вкуснятиной, жареной курицей, пряной говядиной…

— Звучит довольно эпикурейски, — перебила Грейс, отбрасывая карточку, которую якобы рассматривала.


— Да, чёрт с ним, — просто маленькие деликатесы, которые любил Дик.

— Я и не знал, что в Сан-Антонио так хорошо кормят, — заметил
Мерл с улыбкой.

«О, Дик не сластёна, как ты прекрасно знаешь», — ответил Мансон. «В основном это была простая еда, но Синг Линг умел добавлять в наши блюда несколько изысканных мелочей, и мне кажется, что для этой таинственной и вместительной корзины для завтрака он старается изо всех сил».

«Несомненно, она предназначена для мистера Уиллоуби», — сказал Мерл. — Что ж, я очень рада,
что они позаботились о его комфорте.

 — Хотя, думаю, он будет скучать по своим редким визитам в «Сиесту». Мистер
Роблес говорит, что вы были совершенно правы, мисс Мерл.  Дику действительно грозит опасность.
У этих головорезов старого Тёрстона приказ стрелять в него на месте.

— Я так и знала, — воскликнула Мерл. — О, я так рада, что он ушёл. Даже
если мы не увидим его, он больше никогда не должен так рисковать.

— Всё это очень загадочно, — задумчиво сказал Мансон. — И я тоже
не подозревал, что это такое прекрасное место. Мистер Роблс несколько раз водил
меня сюда. У него самый отборный молочный скот, чистокровные
лошади, редкие деревья и растения со всех уголков мира».

«Это его хобби», — прокомментировал Мерл.

«Он говорит, что хочет дать мне несколько практических уроков по управлению поместьем
менеджмент”.

- Почему? - спросил Грейс.

- Ну, - засмеялся Мансон, “он думает, что я в один прекрасный день владельцем ранчо моего
собственные. Но это будет довольно долго”.

“Кто может сказать?” - сказала Мерл, озорно переводя взгляд с лейтенанта
на Грейс. “Даже в эти будничные дни солдаты, как известно, приходят
и побеждают”.

Грейс густо покраснела.

“Мерль, как ты смеешь?” - воскликнула она, наполовину сердитый, наполовину смеясь. “Далее
раз, когда мы посещаем вас, мистер Мансон, мне придется прихватить с Тиа Тереза.”

“О, дорогая тетя Тереза неравнодушна к лейтенанту”, - парировала
Мерль с веселой дерзостью.

Но Грейс уже оправилась от минутного замешательства.

“Тогда я помогу вам всем, чем смогу, мистер Мансон, с дорогой тетей Терезой”,
сказала она, смеясь. “Мы отправим ее завтра вместо того, чтобы прийти
себя”.

“Боже упаси!” - пробормотал лейтенант, с благочестивым рвением. Он тоже,
была выглядеть и чувствовать себя неловко.

— Итак, на этом мы пока попрощаемся, — продолжила Грейс, откровенно протягивая руку.

 — Надеюсь, я не сказала ничего, что могло бы вас оскорбить, — запнулась Мансон.

 — Возможно, проблема в том, чего вы не сказали, — рассмеялась неугомонная Мерл.

Но Грейс выбежала из комнаты, и, когда остальные последовали за ней, Мерл продолжила:


«Когда мы уходили из дома, я сказала, что вдвоём — это компания, а втроём —
это осложнение. Я была права, лейтенант?

«Вы всегда правы», — пробормотал Мансон, слишком озадаченный, чтобы придумать что-то
другое, кроме очевидного галантного ответа.

Он стоял у ворот и смотрел, как две молодые дамы уезжают. На повороте дороги Мерл развернулась в седле и помахала рукой. Но Грейс уверенно ехала дальше.

 «Боже мой, это всё равно что сказать мне, что я могу плыть и победить», — сказал он.
говорил сам с собой. “Спасибо, Мерль, маленькая девочка. В следующий раз мы с Грейс
одни, моя судьба будет предрешена”.

Но никто больше не звонил во время отсутствия—не сеньор Роблес даже Тиа Тереза.

Дело шло к вечеру, спустя несколько дней, когда отшельник зашел в
библиотека. Мэнсон не знал, что он вернулся, и встал из-за
сиденье в какой-то сюрприз.

— Всё ещё усердно трудитесь? — спросил мистер Роблс, кивнув и пожав ему руку.

— Когда вы вернулись, сэр?

— Вчера вечером. А сегодня я был занят важными письмами.

— Есть новости о Дике?

— Насколько мне известно, ничего нового.

“Сеньор Роблес, извините”, - сказал Мансон искренне. “Но я волнуюсь о
Внимание Дика. Вы знаете о его местонахождении, конечно?”

“Я уже указывал, хотя на данный момент я предпочитаю говорить
ничего”.

“Ну, а когда он будет освобожден из-под стражи?”

“В свое время. Самое позднее, он будет свободен одиннадцатого октября”.

“О, это еще на месяцы вперед. Но почему одиннадцатое октября? Ты
возбуждаешь мое любопытство”.

“Дату выбирал не я — она была назначена много лет назад другим человеком,
не мной”.

Загадочный ответ озадачил Честера Мансона — не только слова
сами по себе, но дрожь глубокого волнения в голосе Рикардо
Роблеса, когда он произносил их.




Глава XXVII. Среди старых дубов

Пьер, теперь, когда мои наброски и планы готовы, как я буду проводить
время? Прошло около десяти дней после событий в Ла-Сиесте, и
Дик провёл это время за напряжённой и поглощающей работой за своим
чертёжным столом. Счастливый своим занятием, он не чувствовал ограничений,
связанных с изоляцией.

Но теперь, когда задача была выполнена, а большой картонный цилиндр,
содержащий набор рисунков, лежал на краю мольберта,
когда он был готов отправиться со своей миссией, его охватило чувство нетерпеливого беспокойства.

«Боже мой, человек не может читать весь день», — продолжал Дик, то ли размышляя вслух, то ли обращаясь к своему спутнику.

«Месье удобно здесь?» — заботливо спросил тот.

«Я бы сказал, старина. Я никогда в жизни не жил в лучших условиях».

— И больше ничего не осталось, что я мог бы поставить на стол?

— Ради всего святого, Пьер, не говори так! В любом случае, я не
беспокоюсь о том, что ем. Но это настоящий «Дельмонико». Гваделупе
— первоклассная повариха. Она даже лучше Синг Линг.
Где она научилась готовить все эти маленькие деликатесы? И просто
мои любимые блюда тоже.

Пьер загадочно улыбнулся.

“Гваделупская очень умная старая скво”, - заметил он.

“Я хотел бы знать ее лучше. Но она продолжает с глаз моих все
время”.

“Гваделупе очень старый. У нее есть фиксированные идеи”.

— «Полагаю, это значит, что она не любит американцев».

«Без сомнения. Она предпочитает быть одна — одна с белым волком всё время.
А туда, где белый волк, месье не осмелится пойти».

«Я прекрасно это понимаю», — рассмеялся Уиллоуби. «Я просто прогуливался».
один раз подошел к камину, и зверь показал мне ряд зубов, которые я
никогда не желаю видеть снова.

“Зе белый волк охраняет пещерный колодец”, - назидательно заметил Пьер.

“О, я не думала, пытаясь убежать. Вы знаете, я бы никогда не
нарушать свое слово. Но какого черта мне делать целый день?”

“Что ты говоришь? Предположим, мы отправимся в "зе райффл” и вымоем немного золота.

— Великий Скотт! — с жаром воскликнул Дик. — Неплохое предложение. Но
дон Мануэль не будет возражать?

— Он будет очень рад — ему не нужно золото.

— А Гваделупе?

“Давным-давно она убила бы тебя, если бы ты отправился туда. Но не сейчас.
Она очень стара, и все ее люди мертвы”.

“А белый волк? Этот проклятый зверь не вмешается?

“ Нет, нет. Белый волк все время остается рядом с Гваделупе.

“ Тогда, ей-богу, это хулиганская идея! ” воскликнул Дик. “ Меня это вполне устраивает.
Мы станем старателями, Пьер, и у нас будет целый мешок самородков, которые мы
разделим, когда придёт время мне освободиться. В конце концов, мне будет лучше, чем если бы я
продолжал работать на ранчо, — весело рассмеялся он.

 — Я найду лопаты и лотки, чтобы промывать гравий. Когда мы начнём?
начинать?

“Ну, теперь подожди”, - ответил Дик, задумчиво глядя на рулон с
чертежами. “Я должен отослать эти чертежи. Я хочу, чтобы вы немедленно передали их
в руки моего друга, лейтенанта Честера Мансона. Он будет
знать, как переправить их по назначению.

“ Могу я предложить одну штуку?

“ Продолжай, Пьер. Что у тебя на уме?

— Я осмелюсь сделать одно небольшое предложение. Почему бы не попросить юную леди передать планы вашему другу?

— Мисс Мерл Фарнсворт? — удивлённо спросил Дик. — Но как я это сделаю?

— Я обещаю устроить встречу — если вы не боитесь
Мистер Терстон и его люди».

«Боюсь!» — закричал Дик. «Дайте мне шанс снова увидеться с Мерл, и
старый Бен Терстон со всеми своими сыщиками может катиться к чёрту».

«Я всё устрою, и, думаю, юной леди будет очень приятно
оказаться в центре внимания и позаботиться о планах».

«Вы имеете в виду, что для планов будет большой честью оказаться под её опекой,
Пьер. Но я знаю, что она с радостью окажет мне эту услугу. Как и когда я смогу
Я увижу ее?

“Будь готова завтра утром к десяти часам. Я отведу тебя в тихое местечко
среди старых дубов.

“Пьер, ты настоящий кирпич”, - воскликнул Дик, хлопнув старого
Француз похлопал его по плечу в порыве восторга.

На следующее утро они отправились к месту свидания. Дик
без возражений подчинился обычным мерам предосторожности. Ему завязали глаза
прежде чем сесть на своего пони в огромной центральной пещере с куполом, и это произошло
только пару часов спустя, после настоящей поездки с обратной стороны
и вниз, и по кругу в запутанном лабиринте, что ему разрешили
снять повязку. Спешившись, он оказался в самом сердце
огромного дубового леса, но не мог сказать, где именно, потому что
В поле зрения не было ничего, кроме бесконечных стволов деревьев под густыми кронами из зелёных листьев.

Пьер тронул его за плечо, и он проследил за взглядом француза.  Там, в лесных сумерках, шла Мерл Фарнсворт, протянув руки вперёд, с сияющим от радости лицом.
Чуть поодаль шла Тиа Тереза.

Дик, спеша навстречу Мерл, взял её за обе руки и пристально посмотрел ей в глаза.

 «О, как я рад снова тебя видеть, — воскликнул он. — И это мой первый шанс поблагодарить тебя за то, что ты спасла меня той ночью. Честное слово, но
вы быстро думать и действовать. Вы не знаете, как я восхищаюсь вашими
мужество и хладнокровие”.

“Бред, бред”, - возмутился Мерле, в сладком краснея смущение. “ Ты
придаешь слишком большое значение тому малому, что я сделал.

“ Ты спас мне жизнь, ” решительно заявил Дик. “ Можешь называть это
мелочью, если хочешь.

“Нет, нет”, - искренне ответила она. — Если я действительно это сделала, то это было
по-настоящему важно.

— Для меня.

— И для всех нас, — добавила она, отвернувшись.

— И для тебя тоже? — настаивал Дик.

— Да, и для меня тоже, — ответила Мерл, повернувшись и открыто взглянув на него.
его пристальный взгляд. “Я бы никогда больше не был счастлив, если бы с тобой случилось что-нибудь плохое"
там - той ночью — в моем доме - без должных усилий увести тебя отсюда
в безопасное место ”.

“Бог благословит тебя, Мерль, дорогая”, - воскликнул Дик, как он снова прижал ее к
руки. Он был увлечен своими пылкими эмоциями, но она не обиделась.
фамильярная и располагающая манера его обращения.

Он бы обнял её прямо там, но Мерл отстранилась и слегка отвернулась. Тогда Дик вспомнил о Тиа Терезе. К своему
удивлению, он увидел, что она болтает с Пьером Люзоном, как будто они старые
друзья.

Дик на мгновение оставил Мерль, чтобы поздороваться с дуэньей.

«И я должен поблагодарить вас за помощь», — сказал он.  Затем он добавил со смехом: «Когда же я снова смогу надеть эту мантилью?»

«Вам не позволено снова подвергать себя опасности», — ответила Тиа
Тереза.  «И я предупреждаю вас сейчас.  Мы пробудем здесь всего полчаса — таков наш приказ».

«Чей приказ?»

“Не бери в голову. Всего полчаса, вот и все”.

“Тогда я возьму все от моего времени”, - воскликнул Дик, повернувшись к
- Мерль. “Я вижу, тебе не будет одиноко с моим галантным другом Пьером Люзоном”,
добавил он с улыбкой.

— О, я знала Пьера, когда он был таким же красивым молодым человеком, как и вы, — возразила Тиа Тереза. — Но мы вас отпустим, и Пьер не опоздает.

 Дик повёл Мерл по лесной поляне, но прежде снял рулон чертежей с луки седла.

 — Что ты так бережно несёшь? — спросила Мерл.

 — Мои планы идеального города. Я говорил тебе, что собираюсь попробовать себя в
том соревновании ”.

“Надеюсь, тебе повезет”.

“Что ж, я хочу, чтобы ты мне помогла. Отнеси, пожалуйста, эту посылку в
Честеру Мансону и попросить его отправить письмо по нужному адресу?

— С величайшим удовольствием, мистер Уиллоуби, — и она протянула руку за свитком.

 — Нет, пока мы положим его здесь. Это бревно послужит нам сиденьем. Смотрите, эта изогнутая ветка вполне удобна для вас.
Он остановился у поваленного дерева, положил рисунок на землю и теперь стряхивал веточки и листья с выбранного им места.

“Не могу ли я взглянуть на рисунки?” она спросила, после усаживаясь
уютно.

“Прежде, чем передать их в Мансон, если вам нравится. Но сейчас есть о чем поговорить.
Говоря это, он швырнул ей на землю свою шляпу
Ножки.

“Ты теряешь терпение из-за своего заключения?” - спросила она.

“Нетерпеливый — вряд ли это подходящее слово. Я мечтаю снова оказаться в мире.
Я бы никогда не вынесла долгого уединения, если бы не моя работа над этими рисунками.
и мои мысли о тебе.

“Почему я?”

“Я чувствовал, что делаю все возможное как для вашего блага, так и для своего собственного.
Я бы ни за что на свете не подверг вас вульгарному взгляду толпы в зале суда. Сама мысль о том, что я спас вас от этого,
делает меня довольным своим вынужденным бездельем.

 — Не бездельем, — сказала она, постукивая носком туфли по рулону чертежей.
ее туфля.

“Ну, нет, не от безделья точно”.

“И я очень надеюсь, что вы выиграете приз”, - добавила она, посмотрев в его
глаза.

“Я тоже. Но, возможно, вы не знаете, что я считаю настоящим призом.



0255

“ Скажите на милость, что это?

Дик сунул руку за пазуху своего пиджака и достал оттуда
записную книжку. Из него он достал маленький пакетик и, развернув бумагу, показал белую розу, которую она прислала ему в ночь его побега из «Сиесты».

«Где ты это взял?» — застенчиво спросила она.

«Это твоя роза — роза, которую ты мне прислала».

“ Я не знала, что ты так неравнодушен к розам, что сохраняешь их после того, как они
завянут. Ее голос дрожал; она храбро пыталась продолжать делать вид, что не понимает.
притворяясь, что не понимает.

“Я дорожу не подарком, а мыслью о том, кто его подарил”.

Румянец залил ее красивое лицо, в то время как длинные опущенные ресницы
наполовину скрыли карие глаза. Руки Дика обвились вокруг девушки
тонкая талия.

«Мерль, дорогая моя, я люблю тебя. Уже несколько месяцев я знаю, что для меня нет на земле женщины, кроме тебя. Я бы сказал это раньше, но я
Я всегда боялась, что ты не сможешь полюбить меня и что разговоры об этом могут разрушить дружбу, которая стала моим самым большим удовольствием в жизни».

 В ответ она положила руку ему на плечо, уткнулась лицом ему в грудь и разрыдалась — он знал, что это были слёзы радости, и целовал её волосы снова и снова, а затем, наконец, её губы, когда она позволила ему поднять её лицо к своему.

— Моя дорогая, — пробормотал он, и она ответила ему поцелуем, принимая и возвращая слова нежной ласки.

Последовала минута спокойного блаженства, затем Мерл мягко отстранилась.
и поднялась на ноги.

— Что скажет Тиа Тереза? — спросила она, смеясь и оглядываясь через плечо.

— Думаю, Тиа Тереза давно знает о моей любви, — ответил Дик.
— Да, и она, и Пьер Лузон тоже.

— Значит, ты носил своё сердце на рукаве.

— Или нас окружают очень проницательные люди. Но, послушай, Мерль,
это напоминает мне кое о чем, о чем я на данный момент совершенно забыл. Его
Лицо вытянулось. “Между нами стоит один большой барьер”.

“Что ты имеешь в виду? Вы, безусловно, слишком сильный и целеустремленный человек
уход за барьеры”.

“До недавнего времени я и не подозревал, что ты такой богатый”.

“Богатый!” - засмеялся Мерль. “Кто тебе когда-либо говорил такие глупости? Хотя
конечно, я никогда не чувствовала бедности, разве ты не знаешь, что я абсолютно
завишу от доброты и великодушия миссис Дарлингтон ко мне, ее
приемной дочери?”

Понимающая улыбка появилась на лице Дика.

“ Это ты мне говоришь? Я так рад, — воскликнул он.

 — Вы, должно быть, достаточно хорошо знаете мою историю, — продолжил Мерл, — чтобы не принять меня за наследницу.  Я потерял и отца, и мать, когда мне было
ребенок. Миссис Дарлингтон взяла меня к ней сердце, и ни одна мать не могла бы
была милее и слаще, чем она, ни сестры, добрее и более любящими, чем
Благодать. Но я горжусь тем, что они любили меня ради меня самого, а не
из-за какого-то богатства, которым я мог бы владеть.

“ Тогда нет никаких препятствий! ” воскликнул Дик, снова привлекая ее к себе.
к нему. “Если только моя бедность не является препятствием”, - добавил он. — Но разве я не буду усердно трудиться
всю свою жизнь, чтобы обеспечить тебе все удобства, о которых ты только можешь мечтать!

— Что ж, в любом случае, мы хорошо начнём, — сказала Мерл, весело
подняв взгляд.

— Как это?

— Приз в десять тысяч долларов за лучший план. Ты уже забыл об этом?

— Но его ещё не выиграли.

— О, у меня твёрдое предчувствие, что ты выиграешь, Дик, дорогой.
Я уверена в этом — уверена! — повторила она с убеждённостью в голосе.

Её лицо сияло, и Дик заразился её энтузиазмом.

— Тогда я тоже уверен. И, чёрт возьми, разве у нас не будет чудесного медового месяца, дорогая?




Глава XXVIII. Победительница

Сенсационное бегство Дика Уиллоуби из «Сиесты» добавило ещё один
поворот в расследовании убийства Маршалла Тёрстона. Но
По мере того, как неделя сменяла неделю без каких-либо дальнейших происшествий, эта история постепенно
перестала быть темой для разговоров. Теперь все говорили о
приближении нового города. В воздухе витало лихорадочное предвкушение.

 «Послушайте, ребята, — заметил Джек Ровер однажды вечером двум своим приятелям в
магазине, — я, кажется, схожу с ума из-за нового города. У меня есть тысяча
долларов собственных сбережений, не считая денег старого Пьера Лузона, и я
собираюсь вложить каждый проклятый цент в городские участки в день открытия.
 Можете быть уверены, я буду там очень рано утром, когда начнётся распродажа».

“Я и сам немного не в себе, ” сказал Бейкер, “ из-за этих участков в новом городе.
 Думаю, я отхватю несколько хороших уголков. Я рассчитываю на скорейшее повышение цен
— цены взлетят стремительно ’, я ‘снижаю’.

Бак Эшли презрительно фыркнул. “Послушайте, парни, два спятившим
те. Что новый город не сильно горячим воздухом, слышишь? Всего лишь
подстрекательская работа этих надоедливых городских бумеров. Ни к чему не приведёт».

 Джек Ровер начал защищаться, но старый Том Бейкер быстро жестом попросил его замолчать.
Прокашлявшись, он сдвинул шляпу на затылок и пристально посмотрел на Бака Эшли.

— Бак, — сказал он, — ты тупой как пробка. Открытие этого города
станет грандиозным событием, не забывай об этом. Этот проклятый
лосанджелесско-калифорнийский синдикат, который управляет
машиной, острее бритвенного лезвия. Только подумайте, за один маленький тщедушный момент”, Том Бейкер пошел
о, восторженно, “это напечатано уведомление в каждый винил
газета в целом по стране—да, и на другой стороне
Атлантический водоем—предлагаю десять тысяч долларов за лучшие планы для
идеальный город. Гоша все болиголов, говорят о том, как письма были просто
куча ответов — от парней-архитекторов и тех, кто не является
архитектором, пытающихся получить свой кусок пирога с десятитысячным
призом. Это была очень умная деловая идея, скажу я вам, и она
принесла городу небывалый успех».

- Но, - спросил бак Эшли, с сарказмом: “кто это проклятый дурак
достаточно, чтобы купить много при такой схеме дикая кошка, неважно, насколько они
это афишировать? Вот о чем я спрашиваю.

“Я, например, так и сделаю”, - сказал Джек Ровер. “Как я уже говорил, я собираюсь вложить
свой последний доллар”.

“Что касается меня, ” вмешался Том Бейкер, “ то я поставлю свои деньги вот на это
предлагаемый новый город станет самым большим городом во всём чёртовом штате Калифорния, не считая прибрежных городов».

В этот момент в сгущающихся сумерках к магазину подъехал одинокий всадник, спешился и торопливо вошёл. Это был не кто иной, как Честер
Мэнсон, раскрасневшийся и взволнованный, который добродушно поздоровался:
«Привет, ребята. У меня для вас новости».

Говоря это, он достал из кармана ежедневную газету Бейкерсфилда. «Новый город!» — почти закричал он. «Всё о нём, прямо на первой
странице, с картинками и всем прочим. И именно Дик Уиллоуби получит приз в десять тысяч долларов!»

— Это отличная новость, конечно, — воскликнул Джек.

 — Очень жаль, что Дика здесь нет, чтобы отпраздновать это, — проворчал шериф.

 — Как будет называться город? — недоверчиво спросил Бак Эшли.

 — Тейон, в честь старого форта, — ответил Мансон, указывая на статью с крупными заголовками и начиная выписывать несколько предложений.

«Здесь говорится, что новый город Техон, расположенный прямо здесь, в самом сердце богатой
сельскохозяйственной долины, станет одним из лучших городов
Калифорнии. И день открытия будет грандиозным. В следующий вторник
Дата назначена. Карты и планы нового города будут готовы к распространению в
офисе земельной компании на углу Мэйн-стрит и Бродвея в девять часов утра в понедельник. Дайте-ка подумать, — продолжил он, оторвавшись от газеты, — сегодня среда. Осталось совсем немного, ребята. Вы бы видели, как все взволнованы в Бейкерсфилде.

— Ну, я говорю, что такого города не существует, — отрезал Бак Эшли, — как и такого офисного здания компании, потому что я сам был там позавчера, прямо там, где эти геодезисты дурачились
«Несколько недель они ходили вокруг, подглядывая друг за другом в подзорные трубы и
отмеряя столько-то футов в одну сторону и столько-то футов в другую, как
кучка детей, играющих в какую-то игру. Нет, сэр, там ничего нет, кроме длинных рядов белых кольев, вбитых в землю. Похоже, они
готовились построить много курятников. Конечно, железная дорога там есть, и единственное, что я заметил, — это множество
дополнительных путей, которые они проложили.

«Ну, последние два дня всё было в порядке, — рассмеялся Мансон.
«Сегодня днём я обнаружил, что все дополнительные пути забиты поездами».
Лес, машина за машиной, и не меньше двух-трёх сотен рабочих,
занятых, как забойщики скота. Мне показалось, что трёхъярусный цирк
готовится к большому представлению. Они уже устанавливают столбы для
электрических фонарей и натягивают провода. Кто-то разгружает машины,
кто-то складывает лес, кто-то ставит палатки, и всё это напомнило мне
улей с очень занятыми пчёлами. Спустись и сам посмотри, Бак, и ты наконец убедишься, что новый город
прибыл».

 Старый владелец магазина вышел из-за прилавка и встал, опираясь на него.
прислонившись к стопке коробок.

«Я здесь уже больше четверти века, ребята, — сказал он серьезным тоном, близким к грусти, — и этот старый магазин кажется мне домом. Я боец и умею держаться. Но, черт возьми,
я думаю, что знаю, когда меня одолевают. Наверное, этот новый город мешает мне и моему бизнесу, и…»

«Би-би-би; би-би-би» — это был отдалённый сигнал автомобиля, который
прервал речь Бака и привлёк внимание всех четверых присутствующих к двери.
 На южной дороге виднелись фары.

“Скорее всего, кто-то из покупателей из Лос-Анджелеса”, - предположил шериф.

Так оно и оказалось. Автомобиль остановился у магазина
, но из группы из четырех или пяти человек вышел только один.. Это был
светлолицый, гладко выбритый мужчина, щеголеватого телосложения и безупречно одетый.
В руке у него была пачка бумаг.

“ Мистер Бак Эшли? - спросил он.

— Я ваш человек, — ответил Бак, выходя из-за двери.

 — Что ж, сегодня мы не можем остановиться. Но мы хотели поздороваться. Я представляю
Лос-Анджелесский трастовый синдикат, и эти документы только вчера
прибыли из Вашингтона.

“ Тогда это не может быть для меня, ” ответил Бак, не решаясь взять протянутые бумаги.


“ Но это так, ” со смехом ответил незнакомец. “О, мы не забыли"
забыли интересы старых личностей. Мы все время держали ваше имя в уме
и это распоряжение правительства о вашем увольнении, чтобы
перенести ваше почтовое отделение в новый город Теджон ”.

Бак потерял дар речи, когда его пальцы сомкнулись на документах.

— Мы надеемся увидеть вас во вторник утром, мистер Эшли, чтобы вы могли выбрать хорошее место для своего нового магазина. А теперь я должен идти. Мы должны быть в Бейкерсфилде к одиннадцати часам.

«Би-би-би», — и автомобиль уехал.

«Чёрт, Бак, ты что, язык проглотил?» — воскликнул Том Бейкер, хлопая
владельца магазина по плечу. «Разве ты не понимаешь, что всё это значит? Ты
собираешься сменить лагерь, старик; ты переезжаешь в новый город».

«Боже милостивый!» — пробормотал Бак, наконец обретя дар речи. — Думаю, первое, что нужно сделать, — это смазать.

 — Попробовать из таинственного бочонка, — предложил шериф, когда они все вернулись в магазин.

 — Таинственный бочонок? Что это такое? — спросил Мансон.

 Бак положил руку на маленький бочонок в конце прилавка.

“Мы называем это ”таинственный бочонок", - ответил он, - потому что мы только что нашли его.
вчера утром он стоял у моей задней двери. Это пришло к нам вроде как
манна небесная.

“И на вкус тоже как манна”, - вставил Бейкер.

“ Это означает бесплатную выпивку для всей этой компании пертик'лар, ” продолжал Бак.
“ поскольку нет никаких сомнений в том, откуда взялся бочонок. Посмотри на
дата наверху — 1853. Эта бочка была доставлена из винного погреба Хоакина Мурьетты.
”

“Вы не говорите?” - воскликнул Мансон, нажав кнопку вперед, чтобы рассмотреть
маленький медными обручами бочонок, выглядит ярко и звучание
древности.

“ Этому виски по меньшей мере шестьдесят лет, ” продолжал Бак, открывая кран.
и наполняя маленький кувшин.

“ На вкус оно как будто на сто лет старше, - заметил шериф.
“ Сочный” как свежее перегнанное молоко.

Бак протянул Мансону большой стакан редкого старинного напитка.

- Ей-богу, он прекрасен, - сказал лейтенант, благоразумно причмокивая.
губы.

— От этого мои внутренности становятся мягкими и рыхлыми, как спелый
гранат, — пробормотал Том, поставив пустой стакан и самодовольно потирая
поясницу.

 — Что ж, мы ещё нальём, ребята, — воскликнул Бак. — За старого доброго
Пьеру Лузону, потому что именно он прислал нам таинственный бочонок».

«И Дику Уиллоуби, который выиграл приз», — воскликнул Джек Ровер.

«И нашему хозяину», — учтиво добавил Мансон.«За Бака Эшли, ребята,
за почтмейстера нового города Тежон».

«Гип-гип-ура!» — все вчетвером прокричали тройной тост, и
поднятые бокалы весело зазвенели.

Бак вернулся на прежнее место, прислонившись спиной к коробкам из-под
крекеров.

«Как я уже говорил, ребята, когда нас прервал тот автомобиль, я знаю, когда
я в проигрыше. Но я также знаю, что в моих жилах ещё течёт боевая кровь».
я, и я собирался заметить, что этот новый город определенно выглядит выигрышно
. У меня на заднем дворе полно пиломатериалов, и завтра утром
Я начну рубить скантлина, потому что, клянусь джинго, я буду
парень, который построит первое здание в новом городе.

“ Хулиган для тебя! ” крикнул Мансон.

— Я говорю то, что думаю, — продолжил Бак, и его лицо засияло от энтузиазма.
— И во вторник утром я куплю первый участок в городе, даже если мне придётся стоять в очереди сорок восемь часов, чтобы получить его.


— Жизнь продолжается, — рассмеялся Джек Ровер. — Это чудесно.
эффект напитка Пьера Лузона, ” улыбнулся шериф. “ Я думаю, мы просто выпьем.
Бак, еще четыре ложки этого дистиллированного солнечного нектара.
Успеха новому магазину, старина!”




ГЛАВА XXIX - Свидание

ЛЕТО пришло и ушло, и сейчас были первые дни октября. Тайна исчезновения Дика Уиллоуби так и осталась нераскрытой, но именно по его планам был построен новый город Тежон, который, подобно сказочному дворцу из «Тысячи и одной ночи», возник так быстро, что люди протирали глаза, чтобы убедиться, что им не снится.
была ли сцена преображения реальностью или беспочвенной выдумкой. В течение трёх месяцев после аукциона в день открытия
Тежон превратился в процветающий, оживлённый центр с целыми
авеню красивых домов, несколькими кварталами магазинов на главной улице,
школой и другими общественными зданиями, строительство которых близилось к завершению.

Электричество помогло совершить это чудо, потому что
нужно было лишь подключиться к мощным силовым кабелям, проложенным через старое ранчо из каньона реки Керн, чтобы обеспечить подачу «сока»
для освещения и тяги. Таким образом, уже существовала междугородняя трамвайная
линия, соединявшая Бейкерсфилд, административный центр округа, с новым городом, а по ночам новый город сиял электрическими огнями. Повсюду строились загородные дома, а на участках площадью в десять и двадцать акров сажали фруктовые деревья или пахали под люцерну.

Бен Тёрстон всё ещё жил в доме на ранчо, хотя теперь и он, и новые владельцы понимали, что День благодарения станет последним днём его пребывания там. Шумиха, поднявшаяся после смерти Дика
 Уиллоуби, в какой-то мере улеглась, но если бы власти
ослабив свои усилия, Терстон по-прежнему неустанно и неутомимо искал человека,
обвинённого в убийстве его сына.

 Однажды ночью в уединённом придорожном трактире на окраине Бейкерсфилда сыщик Лич Шарки
тайно совещался с согбенным стариком.  Это был не кто иной, как Пьер Лузон, хотя его физическое состояние, казалось, сильно изменилось, и теперь он отзывался на имя Хосе.

Эти двое мужчин встретились несколько дней назад на пастбище; Пьер рассказал о
скудном заработке, который он получал от стада коз, пасшихся на
Он спустился с гор и в ходе разговора намекнул, что готов заплатить
вознаграждение, если Дика Уиллоуби передадут ему в руки. Шарки с готовностью
последовал этому совету. Отсюда и эта полуночная встреча в гостиной
придорожного трактира для обсуждения условий за бутылкой виски, которое
так эффективно помогает развеять недоверие и развязать языки.

Больше часа ушло на предварительные стычки, но теперь
Лич Шарки поздравлял себя с тем, что его человек в порядке
в самый раз. Он уточнял последние детали, чтобы убедиться, что все ясно.

  — Значит, мы с мистером Терстоном приедем в Коменч-Пойнт. Вы отвезёте нас оттуда туда, где мы найдём Уиллоуби.

 Так мы договорились, Хосе?

 Пьер кивнул в знак согласия.— И вы привезёте с собой награду в пять тысяч долларов — не золотом
или серебром, запомните, а казначейскими билетами, потому что я сейчас недостаточно силён,
чтобы нести очень тяжёлый груз. Когда вы заплатите мне деньги, я отведу вас к мистеру Уиллоуби.

“Все в порядке. Я буду доверять тебе и рискнуть. Но имейте в
виду, что ты не уйдешь с деньгами, пока я на самом деле положил
наручники на мужчину, я после”.

“О, я не сбежал, Мистер Шарки.”

“Клянусь Богом, если ты побежишь обезьяна на меня, я выстрелю тебе в твой
треки. Не ошибитесь об этом, Хосе. И сначала поднимите руки вверх
чтобы доказать мне, что у вас нет оружия”.

“Как я и обещал, ” ответил Пьер с некоторым достоинством, “ я приду
безоружный. Но помните, Мистер Терстон, и вы должны быть в одиночестве. Если Зере являются
любой ozers я не буду показывать себе—я буду давать никаких следов”.

— Не беспокойтесь об этом. Мы будем одни. Мне не нужна никакая другая защита, кроме
двух пистолетов, которые я всегда ношу с собой. Говоря это, сыщик сунул руку в
один из своих набедренных карманов и с мрачной улыбкой положил на стол
зловещего вида револьвер.

 Лузон не выказал беспокойства; он просто улыбнулся.

 — Мистер Шарки — знаменитый человек с двумя пистолетами. Я бы не стал рисковать
с ним. Но я хочу выиграть награду.

“Что ж, тогда награда твоя, если ты будешь играть честно. Терстон
мы с тобой будем там, и ты будешь безоружен. Который час?

- В четыре часа. Я посмотрю, как ты в полном одиночестве доберешься до Команч-Пойнт по
зе”роуд.

“ Ты, конечно, осторожный старый утенок, ” засмеялся Шарки. “Однако,
все в порядке. Тогда в четыре часа. И вы сказали, во вторник на следующей неделе,
не так ли?”

“Да, во вторник”.

Шарки взглянул на большой рекламный календарь на стене.

“Что будет одиннадцатого месяца. Значит, думаю, все
понял. Теперь мне нужно ехать. Я могу просто поймать последний автомобиль
Техон. Встряхнуть. Ты можешь допить эту каплю виски сам, старина.

Они пожали друг другу руки, и Шарки ушел.

Другой подождал несколько мгновений, осторожно и хитро прислушиваясь
к удаляющимся шагам. Затем он выпрямился, мгновенно превратившись
в здорового и сильного мужчину. В его глазах вспыхнула радость,
а в сердце зазвучала победная песня.

«Итак, негодяй Бен Тёрстон будет там, в Коменч-Пойнт, в годовщину той ночи, тридцать лет назад, когда он совершил это отвратительное преступление — на том самом месте, где бедная маленькая сеньорита Розетта и её нерождённый ребёнок погибли от его рук. Слава Богу! Наконец-то настал час возмездия!»




Глава XXX—Дон Мануэль появится

Прекрасный маленький мешок носить воду самородков золота были размыты
подземного потока Пьер Лусон и Дик Уиллоуби.
Заключенный находил в работе как увлекательное времяпрепровождение, так и легкость на душе
от мысли, что его время тратится с пользой для себя.
прибыльный счет. Так что неделю за неделей он бодро трудился,
каждый день ставя перед собой задачу на целый день. Таким образом,
хотя из-за недостатка солнечного света его щёки побледнели, он поддерживал
своё здоровье регулярными физическими упражнениями.

Но по мере приближения назначенной даты его освобождения энтузиазм Дика по
отношению к добыче полезных ископаемых угасал. Золото больше не манило его,
восьмичасовой рабочий день стал обузой для его души, всё его существо
охватило лихорадочное беспокойство. Его не только переполняло радостное волнение при мысли о том, что он снова обнимет Мерл, но и разжигало любопытство, что же происходит снаружи, что позволит ему выйти на свободу, оправданным за преступление, в котором его подозревали, и занять почётное место среди своих собратьев.

Но Пьер упрямо оставался глухим ко всем намёкам на информацию.

«Я могу сказать, что ничего не знаю», — был его неизменный ответ.  Затем, чтобы отвлечь Дика, он предлагал ему сыграть в шахматы — игру, в которой они были примерно равны, — или доставал последнюю пачку газет.

Молодой человек с большим удовольствием прочитал объявление о том, что его проект идеального города получил приз в десять тысяч долларов. Ещё более желанной была тёплая поздравительная записка,
полученная от Мерля через Пьера; это письмо, хотя и было
не упомянув об этом, фактически скрепил договорённость между двумя влюблёнными о том, что деньги обеспечат им великолепный медовый месяц в
Европе. Дик отправил Мансону инструкции уведомить от его имени лос-анджелесский синдикат о том, что награда должна оставаться на счету победителя до тех пор, пока он лично не приедет в Техон, чтобы забрать её, вероятно, примерно в середине октября.

Оставалось всего два дня до роковой даты, одиннадцатого числа того месяца. Дик уже собрал свои личные вещи наготове
для вывоза. Он расхаживал по гроту, когда его взгляд случайно упал на
мешок с золотом.

«Я забыл об этом, Пьер, старина, — заметил он. — Нам нужно
разделить эту добычу».

«Нет, — спокойно и решительно ответил Пьер, — всё это ваше, мистер
 Уиллоуби, честно заработанное. Мне не нужно это золото». У меня
есть все деньги, которые я когда-либо смогу потратить за всю оставшуюся жизнь».

 Никакие доводы не могли поколебать решимость старого француза.

«Тогда что делать с мешком? Клянусь богом, я поделюсь им с нашим
Синдикатом по поиску сокровищ. Кстати, Пьер, где сейчас Джек Ровер?»

“ Он живет в старом магазине Бака Эшли. Бак, как вы знаете, работает почтальоном в Теджоне.
У него великолепный магазин в новом городе. Но Джек
Ровер, он просто околачивается на старом месте ”.

“Ну, Пьер, у меня есть план. Ты говоришь, я покину эти апартаменты не раньше вторника
во второй половине дня?”

— Так и есть, и мне жаль, что тебе всё ещё приходится носить повязку на глазах, но теперь это в последний раз.

 — О, я не жалуюсь. Я знаю, на каких условиях я сюда попала. Но когда мы спустимся с холмов, будет уже вечер, и мне некуда будет пойти. Лучше всего будет завтра утром
чтобы я мог отправиться прямо в Бейкерсфилд, сдаться и получить официальное увольнение. Когда, вы сказали, я получу необходимые для всего этого документы?

— Перед тем, как вы покинете пещеру.

— Что ж, всё отлично сходится. Завтра вы любезно обещали забрать мои вещи. Просто возьмите с собой самородки и оставьте всё на попечение Джека. Но скажите ему, что ничего нельзя открывать или трогать, пока я не приеду. Я собираюсь преподнести Джеку Роверу сюрприз всей его жизни, когда он увидит это золото. Мешок слишком тяжёлый
трудно обрабатывать, но, я думаю, мы можем сделать из него несколько упаковок. Джек
всегда сходил с ума по песчаной отмели Гваделупе.

“Как и многие озера”, - ухмыльнулся Пьер. “Но они так и не нашли его
пока. Даже ты не сможешь найти его снова, когда тебя выведут из
зезе Хиллс с завязанными глазами”.

“ Я прекрасно понимаю это, старина, ” рассмеялся в ответ Дик. “ Я полагаю
Я бы и за сто лет не нашёл это место снова. Но у Джека глаза
вылезут на лоб, когда он увидит эту кучу золотых самородков. Он будет
очень рад показать самородки ребятам, которые
Он смеялся над его энтузиазмом, всегда заявляя, что золото Гваделупы
просто попало в мешок какого-то старожила, который был частью
добычи Хоакина Мурьетты».

«О, нет. В те дни все бандиты добывали много золота с помощью
винтовки — у самого дона Мануэля его было много».

«Что ж, Пьер, просто собери все мои вещи в старом магазине Бака Эшли». И передайте Джеку Роверу, что я буду ждать его в шесть часов послезавтра вечером — во вторник. И я хочу, чтобы Мансон тоже был там — я хочу, чтобы он сопровождал меня в Бейкерсфилд.

 — Если вы напишете лейтенанту коротенькое письмецо, — предложил Пьер, — я
смотрите зат он достигает руки. Но вы должны сказать очень мааленький—всего несколько
слова. Для nozing должно быть сказано для тех, кто снаружи, пока вы свободны”.

“Ладно, Пьер. Вот и все. И Дик сел за письменный
стол. Через несколько мгновений он выполнил свою задачу.

“ Видишь, ” сказал он, возвращаясь к Пьеру. — Я хочу, чтобы вы точно знали, что я написал, — просто наспех набросал. — И он прочитал вслух, пока взгляд старого француза был прикован к бумаге:

 «В следующий вторник вечером, около шести часов, встретимся со мной в старом магазине Бака Эшли. Я хочу, чтобы вы поехали со мной в Бейкерсфилд.
доброе утро, мое оправдание гарантировано. Сообщи Мерл радостные новости. Твои,
Дик.

- Полагаю, все в порядке? добавил он, складывая записку и вкладывая ее
в конверт, на котором уже было написано имя лейтенанта
Мансон.

Пьер выразили свое одобрение кивком головы, и теперь он тщательно
вручил письмо в кармане его рубашки.

“Он получит письмо - он наверняка будет здесь”.

“Значит, вы говорите, что я не могу написать Мерл — я имею в виду мисс Фарнсворт?”

“У меня строжайший приказ”, - ответил Пьер. “Нозингу нужно сообщить прямо сейчас.
Пока. Бах! Осталось всего два дня”.

— Два очень долгих дня для меня, старина, — сказал Дик, наполовину шутя, наполовину всерьёз, садясь и принимаясь за трубку.

Большую часть следующего дня Уиллоуби провёл в одиночестве. Но в обычное время обеда появился Пьер и объявил, что благополучно упаковал саквояж и золото в четыре мешка и отнёс их в старый склад, а Джека Ровера предупредили о приезде Дика на следующий вечер.

— Он знал, что было в мешках, — рассмеялся Пьер. — Они были такими тяжёлыми,
о боже! Но я сказал ему, что вернусь и пристрелю его, как кролика,
если он откроет их до твоего прихода.

— Полагаю, нужен был такой старый бандит, как ты, чтобы напугать Джека Ровера, — шутливо ответил
Дик. Но он был очень рад — всё шло хорошо, — ещё двадцать четыре часа, и его пленению придёт конец.

 В ту ночь Дик почти не спал, а на следующее утро был слишком взволнован и нетерпелив в ожидании приближающегося освобождения, чтобы оставаться в маленьком гроте. В темноте большой центральной пещеры
он ходил взад-вперёд, время от времени поглядывая на далёкий огонёк
костра, у которого, как он видел, сидели старая скво и белый
Волк был начеку и не спускал с него глаз.

Внезапно он остановился.  С большим удивлением он посмотрел в сторону костра.  Там, рядом с Гваделупе и белым волком, стояла фигура странного человека в плаще и большом сомбреро.  Все их силуэты вырисовывались на фоне красноватого отблеска, и чудовищный зверь буквально лизал ноги незнакомца. Мгновение спустя незнакомец, на прощание помахав рукой Гваделупе, направился к тому месту, где стоял Дик. Рядом в углублении в каменной стене горел масляный фонарь, освещавший вход во внутренний грот.

На минуту приближающаяся фигура скрылась в темноте
но теперь послышался звук его шагов, хрустящих по песку
пол, и через несколько секунд он появился в мерцающем сиянии.
Дик Уиллоуби уже сделал свой вывод относительно личности
вновь прибывшего — ему так часто говорили, что ни один живой человек, кроме бандита
главарь, Дон Мануэль, не мог безнаказанно пройти мимо белого волка.

Но имя, которое произнес Дик, было совсем другим.

— Сеньор Рикардо Роблес, это вы?

— Я, — тихо ответил испанец, протягивая руку.

“ Тогда вы— дон Мануэль— тот...

Дик запнулся и сделал паузу.

“ Да, я дон Мануэль де Валенсия, изгой, бандит из Техачапи,
белый Волк, как его обычно называют. Заходи внутрь, друг мой. Я
вопросы, важные для общения”. И посетитель повел
с легкостью, которая показала свое идеальное знакомство с каждым открытием и
переходя в большое подземное ряд камер.

«Я не могу долго оставаться с вами, — сказал мистер Роблес, когда они
уселись во внутреннем гроте, — потому что мне нужно кое-что сделать
за те несколько часов, которые у меня ещё остались».

— Я не должен задавать вопросов, — заметил Дик, хотя его слова противоречили вопросительному взгляду.

 — О, хотя я говорю по секрету, — ответил мистер Роблес, — я научился доверять вам и не стану скрывать свои планы.  Сегодня вечером я надеюсь свести свои последние счёты, — он сделал паузу, а затем поправился, — свои последние дела в Калифорнии.  Если всё пойдёт хорошо, через двадцать четыре часа я буду в открытом море. Неважно, каков будет мой точный маршрут, но конечная цель моего путешествия — Испания, земля моих предков. Там, возможно, мы с вами встретимся снова.

“Я надеюсь на это. Я начал глубоко интересоваться вами, мистер Роблес”.

“А я вами, молодой человек, тем более, что вы теперь помолвлены"
с тем, кто мне очень дорог. С момента своего рождения Мерл Фарнсворт была
моей маленькой протеже. Он снова заколебался, и его голос
задрожал от волнения. Но он улыбался так, как он продолжил: “Я
смотрели с благожелательным интересом и одобрением прогресс вашей любви
Роман”.

“Через свою подзорную трубу на башне?” - рассмеялся Дик.

“Ну, возможно, отчасти таким образом”, - ответил мистер Роблес, подняв брови
с юмором у него поднята. “У вас была Тихая моя поддержку от начала и до
конец, и теперь, когда вы выиграли молодая дама сердца, ты моя самая
искренние поздравления. Возможно, вы уже долгие годы вместе, и каждый
счастье”.

Он обхватил рукой член, и положил его выключенным руку
ласково на юношу по плечу.

“ Вы действительно очень добры, ” сказал Дик, сердечно отвечая на рукопожатие.
пожатие.

«Потому что я считаю, что вы достойны своей великой удачи в завоевании такой девушки, как Мерл. И мне очень нравится ваш друг Честер Мансон. Вы слышали новости:

— Нет, но я могу догадаться.

— Да, они с Грейс Дарлингтон помолвлены. И я от всего сердца благословляю их, как благословил вас с Мерл. Грейс, как и её приёмная сестра, всегда была мне очень дорога. Я очень любил их обеих на протяжении всей их юности.

 

— И они обе преданы вам, насколько я знаю, — с искренней убеждённостью подтвердил Дик.— Я верю в это, — ответил мистер Роблес. Он сунул руку во внутренний карман и
вытащил документ, похожий на официальный. — Я пришёл сюда не только для того, чтобы попрощаться с вами, но и для того, чтобы передать вам это.

— Моё освобождение? — нетерпеливо воскликнул Дик, сжимая в руках бумагу.

 — Ну, не совсем, но это приведёт к нему, не волнуйтесь. Это письменное показание, которое было должным образом заверено нотариусом в Сан-Франциско. В нём кратко изложено моё признание. Это я, дон Мануэль де Валенсия, убил Маршалла Тёрстона или, по крайней мере, был ответственен за его убийство.

Произнося эти слова, разбойник гордо выпрямился. Дик был
слишком ошеломлен, чтобы ответить.

-Молодого негодяя застрелили отчасти потому, что он заслужил свою участь за
Мерль оскорбил его отчасти потому, что, как вы, должно быть, знаете, Дон Мануэль,
Белый Волк, поклялся отомстить всему семейству Тёрстонов».

«Значит, Бен Тёрстон тоже мёртв?» — ахнул слушатель.

«Пока нет», — последовал мрачный ответ. Затем он сделал паузу и сменил тон.

«Но я больше не хочу об этом говорить. Что случилось с Беном
Терстон — это не ваше дело, и не должно быть вашим делом.
Этот документ освобождает вас от всех юридических обязательств, и я не хочу, чтобы вы снова в это ввязывались. Поэтому мы закрываем тему.
Бен Терстон из нашего разговора и из наших мыслей. Когда вы подадите этот документ
властям Бейкерсфилда, останется выполнить лишь несколько формальностей
, чтобы добиться снятия с вас обвинения. Для меня даже
положите его на заклятых запись, что ваша доставка тюрьме в ту ночь был против
твоя воля”.

“Я забыл поблагодарить вас за то, что одинаковые доставки. Мне и в голову не приходило, что
вы мой освободитель, мистер Роблес.

— Потому что в ту ночь я был доном Мануэлем де Валенсией. Но сейчас я
Рикардо Роблес, и в этом качестве я должен поблагодарить вас за
так по-рыцарски защитив нашу дорогую Мерл от необходимости
каким-либо образом связывать ее имя со смертью этого никчемного молодого человека
негодяй. Я ценю то жизнерадостное отношение, с которым вы, ради нее
и, позвольте мне добавить, ради меня тоже, перенесли свое долгое заключение
здесь.”

“ Мне было очень удобно, ” засмеялся Дик, оглядывая свои
роскошные апартаменты. “ А Пьер Люзон всегда был сокровищем — хорошим товарищем
.

«Ах да, Пьер, — задумчиво воскликнул разбойник. — Пьер — очень хороший парень. Он был верен мне тридцать долгих лет».

“ И куда он отправится после сегодняшней ночи? ” спросил Дик. “ Он не может оставаться здесь,
совсем один, если не считать Гваделупы.

“ Все устроено. Гваделупе привык жить один. Но
сегодня вечером Пьер сопровождает меня в моем долгом путешествии.

“ Значит, мы все можем встретиться снова?

“Да, мы все можем встретиться снова”, - медленно и серьезно ответил Роблес.
“далеко, очень далеко от гор Техачапи. Но теперь я должен идти, — продолжил он бодрым тоном, — мне нужно кое-что подготовить. У вас есть письменное показание под присягой; постарайтесь не потерять его, спускаясь с гор.

— Можете не сомневаться, что не буду, — ответил Дик, крепко сжимая драгоценный документ в обеих руках.

 — Пьер приедет за вами сюда ближе к вечеру. Будьте готовы отправиться с ним. Что касается меня, Уиллоуби, то мне осталось сказать только одно слово. Adios! Они снова пожали друг другу руки, и через мгновение дон Мануэль ушёл.




ГЛАВА XXXI — Тени прошлого

В маленькой беседке на краю розария в Ла-Сиесте
Тиа Тереза сидела в одиночестве. Она ждала прихода мистера
Роблеса на встречу, которую он назначил с помощью конфиденциального сообщения
посланные накануне вечером. Он хотел еще некоторое время назначенного
час, но в ее состоянии аффекта и подавленные волнения она
с удовольствием стремился к уединению в этом укромном уголке. Погруженная в свои мысли, она
разрывалась между далеким прошлым и надвигающимся будущим.

Каждый повторяющийся год этот день для нее всегда был печальным и трагичным
годовщина. Ранним утром она побывала в старом
Мексиканское кладбище на склоне холма, и могила, отмеченная мраморным крестом с надписью «Сестра», была украшена цветами.
а также могилы родителей дона Мануэля и Розетты, детей, которых она выхаживала, лелеяла и баловала с младенчества до ранней юности, в течение двадцати лет безоблачного счастья, пока не появился гринго, не были украдены родовые земли, а в сонно-спокойный дом не пришли бесчестье и смерть.

 И какой же внезапной и ужасной была эта перемена! В этот день тридцать лет назад бедную малышку Розетту нашли мёртвой
под обрывом в Коменч-Пойнт. Не менее мёртвой, чем
Потрясённые и устыдившиеся этой печальной истории, престарелые родители
прекрасной юной девушки уже через несколько дней спали вечным сном рядом с ней на
кладбище на холме. Целая семья была уничтожена и иссохла, словно от
порывов смертоносного сирокко.

 Затем последовали годы террора, в течение которых Дон Мануэль, Белый
Волк, грозный преступник, мстил всей расе гринго. Она не видела его все это время, хотя время от времени доверенное лицо Пьера Люзона
передавало ей деньги, которые позволяли ей
ей пришлось жить в маленькой мексиканской деревушке рядом со старым фортом
Техон. Наконец-то разразилась битва, когда банда разбойников была
наконец-то рассеяна, Пьер Лузон был ранен и отправлен в тюрьму до конца
своих дней, а дон Мануэль исчез, как призрак в тумане, и никто не
знал, куда он делся.

Но все эти годы Тиа Тереза знала, что он жив, — знала в глубине души, что он будет жить до тех пор, пока не свершится вендетта, которую он поклялся совершить против Бена Тёрстона. Время от времени приходили денежные переводы, сначала из Испании, затем
из Англии, не нуждались в подписи, чтобы показать, что они были от её молодого хозяина прежних лет и что он по-прежнему с любовью вспоминает свою верную старую няню. И наконец, наступил самый большой сюрприз из всех.

 Тиа Тереза получила приглашение приехать в Лос-Анджелес в письме, подписанном странной подписью, но почерк которой она сразу узнала. И там, в прекрасном доме у подножия холмов, окаймляющих город с севера, она снова встретила дона Мануэля, который выглядел гораздо старше своих лет — спокойный, сдержанный, с печалью в глазах
Она знала причину этого, но была счастлива, потому что он женился на
прекрасной англичанке и у них родилась маленькая дочка. И Тиа Тереза, к её великой радости, сразу же стала няней этого ребёнка.

 Таким образом, она снова стала доверенной служанкой в доме дона Мануэля,
единственной, кому он полностью доверял и кто знал тайну его прошлого. Ибо в этой изменившейся обстановке его
звали Рикардо Роблес, он был испанцем или мексиканцем,
богатым, с учёными наклонностями, любившим уединение в своём доме
с обширными садами вокруг.

Их ближайшими соседями была английская семья по фамилии Дарлингтон, миссис
Дарлингтон и миссис Роблес дружили всю жизнь. И здесь тоже в доме был ещё один маленький ребёнок, тоже девочка.

Сидя в беседке, Тиа Тереза мысленно перебирала в памяти всю цепочку событий — новую эру, которая наступила и принесла надежду на восстановление и постоянное счастье дона Мануэля. Но этому не суждено было случиться. Через год его молодая жена умерла, его
ребёнок остался без матери, а он сам, если и не был одинок в этом мире, то
с разбитым сердцем. Какое-то время он пребывал в задумчивом состоянии, а потом вдруг
продал дом, который отныне мог быть для него лишь местом печальных воспоминаний.

 Его дочь Мерл, взявшая девичью фамилию своей английской матери Фарнсворт,
перешла под любящую опеку миссис Дарлингтон. Так
получилось, что Грейс Дарлингтон и Мерл Фарнсворт воспитывались как сёстры, а Тиа Тереза была их няней, а в последующие годы — преданной служанкой.

Рикардо Роблес решил отправиться в путешествие, но Тиа Тереза быстро
догадался, что в его сердце снова поселилась жажда мести. Ни по какой другой причине он не мог бы решиться скрыть отцовство своей маленькой дочери, назвав её именем матери. А от Тии Терезы дон Мануэль не мог утаить ни одного секрета. «Да». Он поклялся, что будет преследовать Бена Тёрстона по всей Европе, и чтобы защитить будущую жизнь своего ребёнка от любых последствий кровной вражды, он отдал её своим друзьям, взяв с них торжественное обещание, что, когда Мерл вырастет, она не узнает ничего, кроме того, что оба её родителя умерли.

Итак, дон Мануэль снова отправился в путь и исчез. Несколько лет спустя
дом Дарлингтонов был перевезён в Англию, где мистер
 Дарлингтон стал наследником нескольких родовых поместий. И снова, по прошествии
нескольких лет, произошли перемены: мистер Дарлингтон умер, а
миссис ДарлингтонЛинтон осталась вдовой в большом, теперь мрачном, английском загородном доме, Грейс и Мерл приближались к совершеннолетию, и все они, включая Тиа Терезу, снова тосковали по солнечному свету Калифорнии.

 В те годы в Англии Рикардо Роблес время от времени навещал своих друзей, но его настоящие отношения с Мерл всегда оставались тайной. Обе дочери в доме были воспитаны так, что
воспринимали его просто как дорогого и ценного друга, чьи визиты
приносили в их жизнь много счастья в виде подарков, которые
сохранил теплые воспоминания во время его длительного отсутствия.

И пока маленькая семья все еще была погружена в глубокую скорбь из-за
смерти мистера Дарлингтона, мистер Роблес вновь появился как вестник
великой радости. Ибо он принес весть, что прекрасное ранчо
Ла Сиеста, расположенное в центре Калифорнии, среди предгорий Тежона
Долина, была приобретена специально для того, чтобы вдова и
дети сделали ее своим будущим местом жительства. Так произошло возвращение на землю, которую каждый из них уже любил больше всего и считал своим настоящим «домом».

— Пять лет назад! — задумчиво пробормотала Тиа Тереза. И они все были так счастливы здесь, девочки росли, радуясь каждому достижению, которое могли обеспечить деньги и лучшие гувернантки, а дон Мануэль был неподалёку, наблюдая за успехами и расцветающей красотой своей дочери, всегда готовый оказать любезность.

Пять лет безмятежного наслаждения, непрекращающегося спокойствия, пока внезапно не вернулся старый враг и не открылись все кровоточащие раны старой вендетты!

 В испанской душе Тии Терезы всё ещё жила горькая ненависть, и
Даже сейчас, когда приближался час возмездия, она испытывала яростную радость от того, что наконец-то, спустя столько лет, её маленькая Розетта будет отомщена. Однако время смягчило её, и теперь, размышляя об этом, она испытывала смутное беспокойство из-за возможных последствий, которых в прежние времена она ни на секунду не допускала. Истинный дух вендетты всегда был у неё в крови — бей, когда можешь, не думая о том, что может случиться дальше.

Но теперь она думала о грядущих событиях — о горе, которое, возможно, постигнет
Мерль, о несомненной опасности для самого дона Мануэля.

И пока она размышляла о превратностях судьбы, склонив голову в глубокой задумчивости,
прикрыв глаза, Рикардо Роблес, бесшумно подойдя,
встал рядом с ней и нежно положил руку ей на плечо.

«Я пришел, тетя Тереза», — просто сказал он, присаживаясь на край
маленького деревенского стола.




Глава XXXII. Предчувствия

В этот последний час, дон Мануэль, — сказала она, положив руку на его руку, — я
вспоминала всю долгую историю прошлого, с тех дней, когда ты был маленьким мальчиком, а Розетта сосала мою грудь. Зачем мне это?
не любила ее? ” спросила старая дуэнья почти свирепо. “ С какой стати
Я больше не люблю ее? - добавила она тише, склонив голову.
и прикрыла глаза свободной рукой. “ Есть любовь, которая не может
никогда умереть, дон Мануэль.

“Мы не должны бы иначе”, - сказал он мягко, лаская рукой
расширенные по отношению к нему. “И этой же ночью наша бессмертная любовь к дорогой
маленькой Розетте будет доказана — сегодня вечером, наконец, она будет отомщена”.

Вздрогнув, Тиа Тереза выпрямилась.

“Значит, все устроено?” спросила она, затаив дыхание.

“Да, все наконец-то договоренности”, - был его тихий ответ. “Мы встречаем этот
вечером на точку—Команчей-место, где я всегда клялся он должен
ответить за свое преступление. И ты помнишь” какой сегодня день?

“Я помню — смогу ли я когда—нибудь забыть? - тот самый день, когда мы нашли ее мертвой под
скалой”.

“Тот самый день, Тиа Тереза. Так что моя месть свершится. До этого момента
Я мог выстрелить в него дюжину раз. Но он никогда бы не узнал, что
его смерть наступила по моей вине. Однако сегодня вечером он узнает. И он поймёт, что вендетта — это закон Божий: око за око, зуб за зуб
за зуб; его жизнь, столь драгоценную для него самого, за её жизнь, столь дорогую для нас в
счастливые былые времена».

«А вы, дон Мануэль?» — испуганно спросила она.

«Обо мне не так уж важно, — ответил он. — Но всё же я
пришёл, чтобы немного рассказать о себе. Сегодня вечером Бен Тёрстон, несомненно, умрёт, и если я погибну вместе с ним, история о вендетте неминуемо возродится, и личность отшельника Рикардо Роблеса, а также Дона Мануэля, разбойника, будет установлена. Это станет большим потрясением для всех моих дорогих друзей в «Сиесте» — для миссис
Дарлингтону, а также Грейс и Мерлу. Но это мало что значит —
имя Дон Мануэль так же почётно, как и имя Роблес. И
вы можете сказать им, что все награбленное, что я когда-либо отбирал у гринго,
сегодня лежит нетронутым в пещере Хоакина Мурьетты. Я не запятнал
себя ни одним из этих денег. Я разбогател на продаже своих родовых поместий в
Испании. И это богатство закон не может конфисковать, потому что все эти годы я был лишь его попечителем. Всё, чем я владею, с самого начала принадлежало Мерлу Фарнсуорту и Грейс Дарлингтон.

— И Грейс тоже? — вопросительно пробормотала Тиа Тереза.

 — Конечно, ведь я очень люблю обеих девочек; я могу делить своё внимание между ними, и, ставя их в один ряд, я ограждаю Мерл от мысли, что я был для неё кем-то большим, чем для Грейс.  Для обеих я был просто глубоко привязанным другом.  Он сделал паузу, затем пристально посмотрел на Тиа Терезу.  «Моя маленькая девочка никогда не должна узнать, что её отец
был преступником, за голову которого была назначена награда; да, с кровью на руках,
если это только кровь никчёмного рода Тёрстонов».

“Это не пятно—это честь—это долг, который ты должен”, воскликнул
Дуэнья с пылом, ее руки сжались на груди, как она
говорил.

“Ты понимаешь— Мы понимаем вендетту, ты и я, Тиа Тереза. Но
Американцы не понимают. И я воспитал свою маленькую девочку
как американку, для ее собственного счастья, как я давно понял. Поэтому она бы
никогда не поняла. Когда она узнает, что её старый друг Рикардо
Роблес тоже был доном Мануэлем де Валенсией, она вознесёт тихую
молитву об упокоении его души. Но она не будет расстроена
зная, что её отец был бандитом и преступником, ей не придётся
встречаться лицом к лицу с жестоким миром, нося это клеймо на своём имени. Ради этого я
приложила все усилия, ради этого я страдала от безмолвной агонии бездетности
все эти годы».

«И это, во имя Господа, — воскликнула Тиа Тереза, — часть цены,
которую должен заплатить трижды проклятый Бен Тёрстон».

«И сегодня вечером он заплатит», — решительно ответил дон Мануэль. — Но я говорю
всё это лишь для того, чтобы вы были начеку. Мне нужно будет кое-что сказать и миссис Дарлингтон. Я принёс ей
бумаги, которые подтвердят права Мерл и Грейс на всё, что я оставляю после себя». Говоря это, он коснулся своего сюртука, во внутреннем кармане которого виднелся свёрток.

«Ваше завещание?»

«Нет. Как я уже объяснял, мне не нужно завещание. Имущество уже принадлежит им. И мне не нужно говорить вам, моя дорогая Тиа Тереза, моя любимая подруга, что вы тоже не забыты». Говоря это, он поднял её руку и благоговейно прижал к своим губам.

— Не говорите так, дон Мануэль, — возразила она.

— Я знаю, что никогда не смогу отплатить вам за всё, что я вам должен, — продолжил он.
смиренно, с благодарностью — «преданная служба жизни для меня, для Розетты и для наших любимых родителей».

Он снова поцеловал ей руку, и на этот раз она приняла знак его благородного и рыцарственного внимания. Теперь в её глазах стояли слёзы.

«Но, дон Мануэль, вам не нужно умирать сегодня вечером. Смерть для него — это правильно.
Но почему для вас?»

— Возможно, не для меня — уж точно, — ответил он с лёгкой ободряющей улыбкой. — О, не думайте, что я намеренно ищу смерти сегодня вечером. Напротив, я тщательно всё спланировал.
Автомобиль готов к поездке, и меня ждёт яхта в тихом месте на побережье. Если всё пойдёт хорошо, завтра на рассвете мы с Пьером будем в океане. Никто здесь, кроме «Сиесты», не будет скучать по Рикардо Роблесу, и если имя дона Мануэля связано со смертью Бена Тёрстона, то Белый Волк снова таинственным образом исчезнет, как в былые времена.

Он смеялся, не громко, но беззаботно, почти радостно,
торжествуя, когда поднялся, чтобы попрощаться.

«Тогда, Тиа Тереза, если всё пойдёт так, как я задумал, мы все
встретимся снова, где-нибудь, как-нибудь — сейчас я не могу сказать больше. Потому что я буду
счастлива видеть, как моя маленькая девочка счастлива в своей супружеской любви, а потом
я с удовлетворением закрою глаза, когда буду уверена, что ничто из прошлого
никогда не омрачит её жизнь и не причинит ей душевных страданий».

 Тиа Тереза тоже встала.

 «Боже, да будет так», — горячо воскликнула она. «Но почему-то мой разум
подводит меня. Сегодня я смягчился, как никогда прежде. Даже ради нашей дорогой Розетты на небесах я чувствую, что должен умолять тебя
чтобы позволить Терстону уйти, а вендетту забыть». И она умоляюще вцепилась в его руку.

«Никогда!» — воскликнул дон Мануэль, мягко, но решительно отстраняя её.
«Этого никогда не будет, тётя Тереза. Ты это знаешь. Клятва, данная над могилой моей убитой сестры, а также над могилами моих родителей, должна быть исполнена». Чтобы разорвать его в тот самый момент, когда это в моих силах, чтобы
отдать его исполнение было бы поступок труса—кощунство, которое может
никогда не будет искуплено. Нет больше слов. Я не должна даже слушать.

Она рыдала, откинувшись на спинку стула. Ее молчание было самым
признание в том, что она была бессильна оспорить неписаный закон
вендетта.

“ Итак, я пока целую тебя на прощание, Тиа Тереза. ” Он соединил
действие со словом и, наклонившись, поцеловал ее сначала в одну щеку, затем
в другую. “ Будь снова таким же храбрым и решительным, как прежде. Где мне
найти миссис Дарлингтон?

“ Одну в ее будуаре. — Сегодня у неё день переписки, — ответила
дуэнья, решительно стараясь сдержать слёзы.

 — Тогда я оставлю вас здесь.  Пусть ваши наилучшие пожелания уйдут со мной.

 Он почти невесомо коснулся её руки и ушёл, растворившись среди
роз.

Тиа Тереза склонила голову на сложенные руки. Теперь она думала не о прошлом, а только о будущем.

«Чем всё это закончится?»




Глава XXXIII. Старые друзья

Рад, что застал вас одну, — сказал мистер Роблс, входя в полутёмный будуар миссис Дарлингтон.

Она сидела за письменным столом. Вокруг неё лежали письма, на некоторые из которых нужно было ответить, другие были запечатаны и готовы к отправке, а также различные бухгалтерские книги, которые свидетельствовали о том, что хозяйка Ла-Сиесты была деловой женщиной, которая уделяла внимание ведению хозяйства и управлению поместьем.

— Всегда рада вас видеть, — ответила она, вставая, чтобы поприветствовать гостью.

 — Прошу вас, присаживайтесь, миссис Дарлингтон.  Вы производите приятное впечатление — леди, которая не настолько леди, чтобы пренебрегать своей перепиской и деловыми вопросами.  И именно о некоторых деловых вопросах я и пришла поговорить с вами сегодня вечером.

Она с удовольствием улыбнулась в ответ на комплимент, сделанный в старомодном
придворном стиле истинного испанского гранда. Она сама всегда напоминала
даму из старого, старомодного мира, принадлежащую к старому кружевному
и сладостная лавандовая эра, которая так быстро прошла.

«Деловые вопросы?» — переспросила миссис Дарлингтон. «Звучит довольно серьёзно.
У нас уже много лет не было причин говорить о делах. La Siesta определённо оправдала своё название».

«Но даже самая приятная сиеста рано или поздно заканчивается», — ответил он с серьёзной улыбкой. «В этом мире есть вещи, которые должны быть
сделаны, — долг, который, к сожалению, мешает спокойному отдыху.
Сегодня вечером я отправляюсь в путешествие — возможно, в долгое путешествие», — добавил он медленно и задумчиво.

“О, уезжаешь за границу? Снова жажда странствий? Это очень плохо. Мы все будем
так сильно скучать по тебе ”. Она произнесла эти слова с неподдельной заботой в голосе и
в глазах.

“Не совсем страсть к путешествиям”, - ответил он. “Но есть определенная задача, которую
Я должен выполнить. И это уводит меня далеко—далеко от вашего восхитительного La
Siesta”.

“И надолго ли?”

“ Это решат события. Я напишу тебе длинное письмо, когда
окажусь в океане. Пока что я хочу оставить на твое попечение кое-какие документы.
мой добрый друг.

Он вытащил пакет из нагрудного кармана пальто. “ Это
важные бумаги, и я хочу, чтобы они были заперты в вашем сейфе.

- Я вижу, они запечатаны, ” заметила она, указывая на большой восковой круг, который
закрывал крышку.

“Да, запечатаны моей печаткой”, - ответил он, дотрагиваясь до кольца на своем
пальце. “Но все равно я хочу, чтобы вы знали природу их
содержимого. Вот почему я хотел этого небольшого разговора наедине.

Она молча приготовилась слушать, и он продолжил:

— Вы знаете, что много лет назад я продал все свои активы в
Испании — земли, стада и шахты. Ну, кроме денег, которые я вложил в
строя и обставляя свой дом, я вложил всю полученную таким образом сумму
в государственные облигации Великобритании. Но не на свое имя. Они записаны на
имена Мерл Фарнсворт и Грейс Дарлингтон ”.

Миссис Дарлингтон изобразила некоторое удивление.

“ Мерл, конечно. Но почему Грейс, мистер Роблес? Мне нет нужды говорить вам, что
она и так хорошо обеспечена.

“ Это я полностью понимаю. Но мне так больше нравилось. Для меня оба ребёнка
были очень дороги и всегда оставались очень дороги. Разделить
было что. Я хотел, чтобы они разделили моё наследство,
даже если бы одна из них могла претендовать на меня больше, чем другая. Но
именно для того, чтобы оградить себя от подобных мыслей, которые могли бы прийти в голову любому постороннему, я относился к Мерл и Грейс одинаково.
Тайна о том, что Мерл — моя дочь, известна только вам, Тиа Терезе и мне, и, как я всегда хотел, она должна быть скрыта от самой Мерл и от всех остальных — сейчас больше, чем когда-либо, — добавил он после небольшой паузы.

“Я никогда не пыталась проникнуть в эту тайну”, - ответила миссис Дарлингтон.
“У вас были веские причины для этого, я хорошо понимала. Но я была рада за
ради малышки, чтобы прижать её к сердцу — дитя моей самой дорогой подруги
детства. И было приятно, что у неё девичья фамилия матери — Мерл Фарнсворт. Так что с самого начала я любила её так же сильно, как своего собственного ребёнка, Грейс.

 — Я знаю, — сказал Роблс, благодарно касаясь её руки. «Я никогда не смогу отблагодарить вас за материнскую любовь, которую вы так щедро дарили моему ребёнку. И я всегда была благодарна вам за то, что вы никогда не требовали от меня объяснений моих действий в этом вопросе — моего фактического расставания с дочерью, которую я, хотя
скрывая наши отношения, я любил её всю её юную жизнь со страстной преданностью».

Мистер Роблс был глубоко тронут. Он склонил голову и прикрыл глаза рукой. Миссис Дарлингтон тоже была глубоко тронута.

«Вы были лучшим из отцов для Мерл, — сказала она дрожащим голосом, — даже если Мерл и не подозревает, как много она значит в вашей жизни». Но, о, мистер Роблс, как часто я жалела вас, когда видела, как вы сдерживаете в её присутствии естественные порывы своего сердца!

— Это был мой долг, — ответил он, взяв себя в руки.
собственной команды и сидении в кресле снова. “Мой долг по отношению к ней,” он
добавил, решительно. “Так, как вы столь любезно делали раньше, мы должны
оставь эту тему. Вы называете это тайна. Да будет так. Просто дайте
это соблюдать тайну до конца. Теперь, миссис Дарлингтон,” он ушел на в
изменился тон: “пожалуйста, заприте этих документов. Если я когда-нибудь захочу их снова, я
приду к тебе. Но если со мной что-нибудь случится, печать должна быть
сорвана. Вы — мой доверенное лицо. Но нет никакого завещания, которое нужно
доказывать и исполнять. Как я уже указал, всё имущество, которое я оставляю после себя
Всё имущество, которое по праву принадлежит мне, включая мой дом на холме, уже разделено между
Мерлом и Грейс и записано на их имена в документе, который датируется почти их младенческими годами.

— Это неслыханная щедрость, — возразила миссис Дарлингтон. — Я имею в виду, что касается Грейс.

— Прошу вас, ни слова больше. Я уже привёл веские доводы, помимо привязанности и благодарности. Теперь, миссис Дарлингтон, позвольте мне увидеть, как вы запираете эти документы, и я буду спокоен.

Не говоря больше ни слова, она взяла у него из рук пачку бумаг,
пересекла комнату и, остановившись перед встроенным в стену сейфом, который был
уже открыт, положила бумаги в маленький ящичек. Затем она распахнула
дверцу сейфа, и щелчок комбинации, когда она повернула
ручку, сказал, что пожелания посетителя были полностью выполнены. Медленно
она вернулась на свое место за столом.

“ Спасибо вам, ” сказал мистер Роблес, пожимая ей руку.

— Значит, я не должна спрашивать, почему вы покидаете нас сегодня вечером? — поинтересовалась миссис
Дарлингтон.

 — Пожалуйста, не надо. Я просто пришла к вам, как делала это много раз прежде, чтобы
скажи короткое слово — Адиос. И оно всегда произносилось ярко
между нами, мой дорогой друг. Ибо разве я не возвращался снова и снова, как
пресловутый плохой пенни?” он продолжил с улыбкой.

“И так будет снова, я надеюсь”, - ответила она. “Плохие пенни вашего сорта
, мистер Роблес, лучше чеканного золота. И вы должны подумать о
молодых людях. Помолвки не должны быть слишком долгими. Всё улажено,
что касается Дика и Мерл, — с вашего полного одобрения?

— С моего полного одобрения, к моей великой радости и спокойствию.

“Ну, и вы также знаете, что это все та же старая история в отношении
Честера Мансона и моей маленькой девочки ”.

“Мансон так мне и сообщил. Он хотел, чтобы мои поздравления в связи с его хорошим
удачи. Честер Мансон конечно, молодец, и Грейс могла бы
не лучший выбор для отдачи своей любви. Я снова наполняюсь
счастьем от того поворота, который приняли события ”.

— Но если будут свадебные колокола для четверых, их звон не будет таким радостным, если вы не придете, мой дорогой мистер Роблес.

 — Я постараюсь быть там, — ответил он с легкой задумчивой улыбкой.
— Кто знает? Разве не было бы здорово, если бы свадебные колокола зазвенели в
Испании?

— Нет-нет, друг мой. Ты забываешь, что все четверо — молодые американцы.
 Медовый месяц в Испании, если хочешь. Но свадьбы в Калифорнии, пожалуйста.

— Пусть так, — ответил он. — Тогда, если я не смогу вернуться к свадебным колоколам, мы можем встретиться во время медового месяца. Он засмеялся
почти весело, вставая. “ А теперь, где наши молодые американцы? Я тоже хочу
попрощаться с ними.

“Где Дик Уиллоби, я не могу сказать. Но он в безопасности—вы все-таки заверить
мне его безопасности, сеньор Роблес?”

— Конечно. И у меня есть хорошие новости для нашей дорогой Мерл. Завтра Уиллоуби
будет свободен, и с его имени будут сняты все подозрения.

— О, это действительно радостная новость для Мерл — для обеих девушек.

— Тогда давайте сообщим им об этом. Где мы их найдём?

— Как обычно, я думаю, в их любимом уютном уголке. И мистер Мансон тоже здесь. Он пообедает с нами. Он сказал, что вы дали ему
выходной от его обременительных библиотечных обязанностей.

“ Совершенно верно. Я сказал ему, что встречусь с ним здесь, потому что у меня есть сообщение
и для него тоже. Тогда пойдем, присоединимся к молодежи ”.

И снова, как учтивый идальго, он подал руку хозяйке и вывел её из комнаты.




Глава XXXIV. Поиски сердца

Как и предполагала миссис Дарлингтон, троица молодых американцев была обнаружена в уютном уголке.  Грейс и Мансон были заняты разговором тет-а-тет, который, очевидно, доставлял им удовольствие, в то время как Мерл на почтительном расстоянии усердно поливала комнатные растения и цветы. Она первая подала тревожный сигнал.

«А вот и мама, и мистер Роблс тоже, я вам доложу».

Молодые влюбленные немного отстранились друг от друга, и Грейс тут же
девушка занята немного шить что были отдыхает спокойно в
колени в предыдущие полчаса.

Мерл подошел к г-Роблес.

“Это восхитительно”, - воскликнула она, тепло пожимая руку. “Ты
, конечно, останешься на ленч”.

“Нет, моя дорогая. К сожалению, это будет всего лишь краткий визит.

Грейс тоже вышла вперёд, и он поприветствовал её в своей обычной спокойной и
доброжелательной манере. Но для Мансона у него нашлось словечко с подковыркой.

«Лучше, чем муштровать взвод или каталогизировать заплесневелые старые книги», —
заметил он, многозначительно взглянув на Грейс.

“Бесконечно лучше”, - ответил бывший солдат и библиотекарь-любитель с
искренним и беззастенчивым удовлетворением.

Мистер Роблес сел рядом с Мерле.

“Я пришел сообщить вам две новости”, - сказал он, беря ее за руку,
но адресуя свои слова всей компании. “Прежде всего, к
завтрашнему дню обвинение против Дика Уиллоуби будет снято, и он
станет свободным человеком”.

“О, это действительно хорошая новость”, - воскликнул Мерл, порывисто обнимая ее носителя.

“Значит, они наконец нашли убийцу молодого Терстона?”
- спросил Мансон тоном нетерпеливого удовлетворения.

“Да, или, скорее, он обнаружил себя, я полагаю. О, вам не нужно
спрашивать у меня имя. Оно будет обнародовано только тогда, когда Уиллоуби
официально заявит о своей свободе ”.

“Я так благодарен”, - пробормотал Грейс. “Но, конечно, Дик полный
освобождение должно было прийти”.

“И я являюсь носителем специальное сообщение для вас, мистер Мансон. Я не читал это.
не читал. Но оно было передано мне как тому, кто с наибольшей вероятностью передаст его
вам в руки».

 Сказав это, он передал Мансону наспех нацарапанное Диком в пещере письмо, которое
он доверил Пьеру Лузону для передачи.

Мансон разорвал конверт, сначала просмотрел содержимое, а затем прочитал вслух:

«В следующий вторник вечером, около шести часов, встретимся со мной в старом магазине Бака Эшли. Я хочу, чтобы ты поехал со мной в Бейкерсфилд завтра утром, где меня точно оправдают. Передай Мерлу радостную новость. Твой, Дик».

— Это я уже имел честь сделать, — сказал мистер Роблс, улыбаясь девушке, стоявшей рядом с ним. Их взгляды встретились, и в глазах Мерл появилась серьёзность.

 — А вторая новость, мистер Роблс? — спросила она тихим голосом. — Надеюсь, это тоже хорошие новости.

“О, это сравнительно неважно”, - ответил он. “Просто то, что я
уезжаю в долгое путешествие и, возможно, не увижу всех вас, счастливых молодых людей
снова довольно долгое время”.

Мерл лицо вытянулось. “Мне очень жаль”, - бормотала она, к сведению реальное ощущение
в мягко произнесенные слова.

“Когда ты станешь старше, ты поймешь, что мир полон расставаний,
Мерл”, - ответил он.

— Но почему мы должны расставаться? — возразила она. — Теперь, когда
Дик свободен, на нашем счастье не падает ни тени. И мы так хотим, чтобы вы разделили его с нами, мистер Роблс. Без вас будет не так.

— Очень любезно с вашей стороны так думать.

— Мы все так думаем, — вставила Грейс. — Но когда долг зовёт,
нужно отвечать, — ответил Роблес. — Вот и конец всем спорам.

— И куда вы направляетесь на этот раз, мистер Роблес? — спросила Мерл.

— В долгое путешествие — надеюсь, в Европу. Но мои планы не совсем ясны, за исключением того, что я начну сегодня вечером. Однако я буду поддерживать связь с миссис Дарлингтон и надеюсь, что, когда вы, молодые люди, отправитесь в запланированное заграничное путешествие, вы последуете моему примеру.
будут обращены в мою сторону. А пока, как вы все уже знаете, примите мои самые тёплые поздравления и сердечные пожелания».

 Сказав это, мистер Роблес встал. Его манеры свидетельствовали о том, что он не желает
продолжать расспросы. Оглядевшись по сторонам, он подошёл,
прежде всего, к Мансону и протянул ему руку.

«Мистер Мансон, завтра вы получите письмо, в котором будет предложение
продолжить работу в моей библиотеке, которое, я надеюсь, вас устроит, по крайней мере, на данный момент. Грейс, дорогая, я беру на себя смелость
старого друга». И он поцеловал её в лоб. «С вашей матерью я уже
хорошо поговорил, — продолжил он, пожимая руку миссис
 Дарлингтон и глядя ей в глаза. — А теперь, Мерл, дорогая, я
попрошу вас собрать для меня несколько роз в вашем саду. Они нужны мне
для определённой цели, и, как вы знаете, нет роз лучше, чем розы из
«Сиесты».

Мерль стояла, готовая и счастливая выполнить его просьбу, — ей выпала честь оказать такую маленькую услугу своему дорогому старому другу,
другу с самых ранних детских лет, которые она помнила. С
Импульсивная и добродушная Грейс тоже была готова помочь. Но спокойный взгляд матери остановил её, и Мерл с мистером Роблсом вышли с веранды, держась за руки.

 Почти час они бродили среди розовых кустов, срывая самые красивые цветы, о чём-то тихо беседуя, иногда молча, но оба были счастливы в обществе друг друга. Наконец мистер Роблс посмотрел на часы. Настал час расставания.

Мерль ловко связала розы в букет и протянула их
ему.

— Букет от меня — от твоей маленькой подруги Мерль, — пробормотала она с
робкая попытка улыбнуться.

«От моей дорогой маленькой подруги Мерл», — ответил он, серьёзно повторяя её слова и глядя на её поднятое лицо. Это было прекрасное лицо, свежее, юное, полное жажды жизни, возвышенного бескорыстия, которое раскрывает безупречную душу. На мгновение их взгляды встретились.

В этот краткий миг всё существо Роблеса затрепетало. Его руки потянулись, словно чтобы прижать милую девушку к груди. Но с огромным усилием он взял себя в руки и просто поцеловал её в лоб, как целовал Грейс в уютном уголке.

“Да благословит тебя Бог, Мерл, моя дорогая”, - пробормотал он, поворачиваясь и уходя.
последний взмах руки.

Через мгновение он исчез из поля ее зрения. Но взгляд девушки оставался
неподвижным — по-прежнему направленным вниз по аллее деревьев, вдоль которой исчезла фигура
друга ее жизни. В ее глазах было ошеломление
изумление.

— О, неужели это так — неужели это правда? — пробормотала она, поднимая руку, чтобы сдержать слёзы.

Час спустя Роблес был на маленьком мексиканском кладбище и разбрасывал цветы, собранные его дочерью Мерл, по могилам умерших.
Родственники, чьих имён она никогда не узнает. Уже были
цветы, которые Тиа Тереза принесла этим утром, — гирлянда из белых
лилий вокруг креста, обозначавшего место упокоения Розетты,
венки из ярко-красных гвоздик на надгробии с именами отца и матери.

И теперь дон Мануэль, медленно перебирая пальцами, ронял розы то тут, то там, словно желая, чтобы их красота и аромат окутали его любимых мертвецов. Последний цветок упал на землю. Затем, выпрямившись и подняв руки, он
Слова были произнесены, но невысказанные слова тем не менее эхом отдавались в его душе, и он снова поклялся отомстить, как поклялся на этом самом месте тридцать долгих лет назад.

 Когда он повернулся, чтобы покинуть крошечную деревушку мёртвых, его лицо претерпело удивительную трансформацию. Безмятежное спокойствие исчезло;
 в его глазах горел яростный огонь непримиримой ненависти и непоколебимой решимости. Он распрощался со всеми приятными вещами в этой жизни. Его
Единственной заботой теперь был враг, которого он приговорил к смерти
той ночью.




ГЛАВА XXXV — На мысе команчей.

Днем БЕН ТЕРСТОН, сидя в своем большом кресле,
сначала задремал над газетой, а затем провалился в сон. Он был
разбужен прикосновением к плечу — грубо разбужен, потому что вскочил на ноги
и ошеломленно уставился на нарушителя спокойствия.

“ Извините, ” извинился Лич Шарки, - но я хочу напомнить вам, что
сегодня днем мы должны встретиться с тем старым португальцем, о котором я вам рассказывал
.

«Мне не нужно напоминание», — последовал грубый ответ. «Я готов начать, когда будете готовы вы. Кстати, как зовут этого парня?»

«Хосе, — сказал он. Он утверждает, что знает каждый уголок в округе.
Много лет прожил в горах, разводит коз и пчёл, а
иногда стреляет в горного льва, зарабатывая не только шкурой, но и
налогом за добычу.

 — Стреляет, — несколько нервно повторил Тёрстон.

 — О, это было в основном в его молодые годы, я думаю.  Сегодня он
хромой старик, который не смог бы удержать винтовку, даже если бы захотел.  Но
главное, что он хорошо знаком с горами. Он говорит, что знал, где скрывается Дик Уиллоуби, с того самого дня, как тот сбежал из тюрьмы.

— Тогда почему он не пришёл ко мне?

“Ведь он ничего не знал о награде. Но в наш первый шанс
встреча среди холмов, я очень скоро составил пять тысяч долларов смотреть
очень хорошо с ним. Боже мой, видели бы вы его глаза и его
руки дрожат”.

“Это состояние, для такого человека”.

“Что это она его. Он снабжал Уиллоуби козьим молоком
, но ему платили всего два бита за кварту. Итак, он клюнул на мою наживку, как голодный койот. Полагаю, у вас есть деньги наготове? Казначейские векселя — вот что он потребовал, потому что он слишком слаб, чтобы таскать с собой мешок с золотом.

“ Деньги в том бумажнике на моем столе. Тебе лучше взять их с собой.

Шарки пересек комнату и сунул толстый кожаный бумажник в
нагрудный карман своего пальто.

“Такой хрупкий, он?” Терстон продолжал, задумчиво. “Ну, я не беру
пистолет”.

Шарки улыбнулся. Он знал, что Бен Терстон робеет даже при обращении с револьвером, и что этот человек полностью полагается на своего вооружённого телохранителя.

 — В этом нет ни малейшей необходимости, — согласился сыщик.

 — У меня всегда наготове пара бульдогов, — и профессиональный стрелок, коснувшись широкого кожаного ремня, к которому были прикреплены кобуры, самодовольно ухмыльнулся.“И вы сказали, что от самого Уиллоуби не следует опасаться никакой опасности?”

“Абсолютно никакой. На самом деле, у него нет оружия, - заявляет Хосе. Так что он только
выбирается после наступления темноты на конституциональную прогулку. Старик отведет нас
к тому месту, где мы сможем схватить его за шею ”.

“Похоже на бизнес”, - ответил Терстон, потирая руки. “И
пристрели его, Шарки, если он побежит”.

«На этот раз он не ускользнёт от нас — можете поставить на это всё, что угодно.
Но, конечно, у него должен быть шанс сдаться, прежде чем
я выстрелю. Убийство есть убийство, и я предпочитаю наручники.
в долгосрочной перспективе меньше хлопот».

«Что ж, возможно, я тоже предпочёл бы увидеть его повешенным», — пробормотал
Терстон с злорадным удовлетворением. «Но не забывайте, что мы должны заполучить его сегодня днём, живым или мёртвым. Меня тошнит от этой жизни, полной наблюдений и
ожиданий».

«Наконец-то конец близок».

«Тогда мы вернёмся на Восток — после того, как я отомщу». Так будет приятнее
для меня после всех неприятностей, с которыми мы столкнулись. И, клянусь Богом, мы протащим
эту девчонку Фарнсворт тоже по болоту. Черт бы их всех побрал! Я
никогда не было никого, кроме врагов, окружающих меня здесь”.

Говоря это, Терстон потянулся за своим пальто, перекинутым через спинку
стула.

“Хорошо, мы начинаем”, - сказал Шарки. “Я пойду подготовлю лошадей".
".

Было около половины четвертого, когда всадники достигли подножия
горного барьера недалеко от входа на перевал Теджон.

“Теперь нам придется добираться пешком”, - заметил Шарки, спрыгивая с седла.
сам. — Я привяжу лошадей к этой мансаните.
 Тёрстон спешился, и пока его спутник отводил животных под деревья, он
смотрел на возвышающийся перед ними обрыв.

“Черт побери, жаль, что ты не выбрано любое другое место, чем точка Команчей,” он
раздраженно воскликнул.

“Мы должны были прийти в то место, где мы можем найти наш человек”, - ответил Шарки
самодовольно. “Это на хребте выше, что Уиллоби и его место
прячется. Пойдем, нам предстоит хороший трудный подъем.

Он первым поднялся по первому склону извилистой тропы, и Бен Тёрстон
последовал за ним, теперь уже неохотно, почти сомневаясь в том, что покинул
свой дом ради такого приключения.

Тем временем в тот день на пастбище были ещё два всадника.
Они ехали верхом на маленьких горных пони. У одного из них была повязка на глазах, другой ехал впереди и вёл второго пони за уздечку. Это было обычное испытание, к которому Дик Уиллоуби уже привык, — час за часом по извилистым, похожим на лабиринт тропам. Наконец прозвучал сигнал спешиваться, и повязку с глаз Дика сняли. Он увидел, что находится в небольшом ущелье.

— Ты останешься здесь, — сказал Пьер Лузон, — пока я не свистну тебе — ты знаешь мой сигнал.
Затем ты поведешь пони по этой тропе. Когда
— Ты придёшь ко мне, я провожу тебя до дома, и мы попрощаемся.

 — Полагаю, я могу покурить, — философски рассмеялся Дик. День, полный
неожиданностей, лишил его способности удивляться.

 — Конечно, покури, — ответил Пьер. — Но помни о правилах поведения в лесу, — добавил он, усмехнувшись, — и не поджигай кусты.

 — О, я не новичок, — рассмеялся

Уиллоуби достал из кармана корень шиповника. «И для октября довольно
тёплый день».

 Он сел и прислонился спиной к поросшему мхом камню.

“Ты не должна двигаться отсюда”, - продолжал Пьер. “Помни, я должен
найти тебя снова”.

“Думаю, я научился подчиняться приказам. Мне вполне комфортно там, где я нахожусь”.
И Дик принялся с довольным видом курить.

Пьер пошел по тропинке, на которую он обратил внимание Дика
, продрался сквозь кустарник и исчез.

Всего десять минут спустя Пьер Люзон стоял на мысе Команч и смотрел
вниз на тропу, ведущую с перевала.

«Они идут, они идут!» — нетерпеливо воскликнул он, указывая
пальцем в сторону двух альпинистов, которые поднимались пешком
путь наверх. Затем он снова спрятался в тени низкорослых сосен, росших у обрыва.

 Прошло минут пятнадцать или около того. Затем над последним крутым подъемом, ведущим прямо к
выступающему отрогу, известному как Коменч-Пойнт, показались головы Бена Терстона и Лича
Шарки. Терстон тяжело дышал после трудного подъема.

“Наконец-то мы здесь”, - отметил Шарки радостно, как он посмотрел
вокруг.

Даже когда он говорил, раздался дрогнувший рис. далее из сосны.
Несколько минут назад Пьер Лусон был прямым, энергичным и проворным
он встал на ноги, но теперь он действительно казался хрупким и согбенным стариком.

“Я пришел”, - сказал он, приближаясь к фигурам на утесе.

“Руки вверх, затем,” воскликнул сыщик, наполовину смеясь. “Вы помните, я сказал
Я искал бы тебя за пистолет”.

“ У меня нет оружия, ” ответил Пьер, останавливаясь и поднимая руки.

Шарки приблизился и, не утруждая себя тем, чтобы достать оружие, быстро пробежал пальцами по одежде старика.

«Я знал, что ты на площади, Хосе, — сказал телохранитель, быстро успокоившись. — Что ж, я принёс мазуму».

Он достал из кармана толстый бумажник и на мгновение открыл его, чтобы
показать пачки долларов. Затем он снова убрал его в карман.

«А где наш человек?»

«Он здесь, чуть дальше», — ответил Пьер осторожным
шепотом. «Я недостаточно силён, чтобы удержать его. Но вы подойдите. Босс, он
может пока остаться здесь».

Бен Тёрстон отвернулся и посмотрел вниз, в долину.

«Мы скоро вернёмся», — крикнул Шарки.

Но Тёрстон, если и услышал, ничего не ответил.

«А теперь показывай дорогу, старина», — продолжил сыщик, обращаясь к своему
проводнику.

Мгновение спустя Бен Тёрстон остался один.

Один на мысе Команчей, глядя на обширные земли, которые были его княжеским наследием, но которые он теперь потерял навсегда! Под ним простиралась долина, залитая мягким вечерним солнцем. Но его взгляд был прикован к одному месту. И какая же это была перемена для
бывшего короля скотоводов — этот новый город с его
шахматной доской улиц и новыми домами вокруг, среди
молодых фруктовых деревьев и лугов с люцерной!

 Вся картина была завораживающе красивой — сам город
завершающий штрих, придающий ему человеческую значимость. Но в душе Бена Терстона не было ничего, кроме горечи и отвращения. Он продолжал жаловаться, что его бессовестно ограбил лос-анджелесский синдикат, и теперь, осознав, чего может достичь предприимчивость и просвещённый прогресс, он начал чувствовать, что его безжалостно лишили того, что по праву принадлежало ему. Жадность, зависть и тщетные сожаления — всё это смешалось в его потоке ядовитых мыслей. Но алчность преобладала.

 «Боже мой, подумать только, что я расстался с ранчо за жалкую цену
цена, по которой я мог бы сегодня продавать участки в городе. За этим городом последует ещё дюжина других.

 В агонии он громко застонал и закрыл глаза руками, чтобы не видеть этого отвратительного зрелища.

 В этот момент он услышал, как под ногами хрустнула ветка. Он обернулся; на его лице отразился пепельный ужас, когда он
увидел приближающуюся фигуру, закутанную в испанский плащ и увенчанную широкополым сомбреро. Его измученные глаза спрашивали: «Это человек или призрак?»
 Он хотел закричать, но от страха потерял голос.

Наконец перед ним предстала фигура со сложенными на груди руками.

«Белый Волк!» — выдохнул Тёрстон слабым шепотом.

«Да, дон Мануэль де Валенсия — Белый Волк, как вы его называете.
И теперь, наконец, Бен Тёрстон, мы встретились лицом к лицу, и один на один — после
тридцати долгих лет, и на этот раз без женских слёз, которые могли бы тебя спасти!»

Бен Терстон рухнул на землю, сжавшись в комок и дрожа всем телом.





Глава XXXVI. Перехитрили

Пьер Лузон вел Лича Шарки по тропе. За Коменч-Пойнт она снова
полого спускалась из-за рельефа горы, а затем на расстоянии
Примерно через пятьдесят ярдов они резко свернули за скалу.

— Куда, черт возьми, ты меня ведешь? — спросил сыщик, когда они приблизились к повороту.

— Еще немного, — ответил проводник слабым дрожащим голосом, оглядываясь через плечо.

Мужчины были всего в нескольких шагах друг от друга. В тени, отбрасываемой скалой,
бледное лицо Пьера с клочковатой белой бородой выглядело как у настоящего
старика, а его сгорбленная фигура и шаркающая походка дополняли
картину. Сыщик улыбнулся, увидев его замешательство.

Однако, свернув за угол, Пьер схватил револьвер, лежавший у него под рукой на выступе скалы, и когда Шарки последовал за ним, он увидел крепкого и сильного мужчину, выпрямившегося, настороженного, с проблеском осознанной силы в глазах.

 — Руки вверх! — крикнул Пьер суровым командным голосом. Лич Шарки стоял в трёх шагах от него и смотрел в дуло большого автоматического пистолета. На его лице появилась болезненная улыбка.
Но он слишком хорошо знал правила игры, чтобы пытаться сопротивляться.
 Его руки медленно поднимались над головой, пока обе руки не
выпрямились.

“Вы у меня все в порядке, Жозе,” пробормотал он, в
самостоятельно извинения.

“Лицом к скале”, - последовал следующий отрывистый приказ — сам тон напоминал
старые бандитские времена.

Шарки молча повиновался, и в мгновение ока оба его пистолета были вынуты
из кобур и брошены в кустарник.

“ Теперь ты иди вперед, ” сказал Пьер, отступая в сторону, чтобы пропустить собеседника.
«Можете опустить руки, но если вы закричите или попытаетесь убежать, то вы покойник».

 Сбитый с толку сыщик покорно подчинился, хотя на его лице теперь была мрачная гримаса, когда он шёл вперёд. При всём своём профессионализме
за всю свою карьеру Лич Шарки никогда прежде так бесславно не попадался в
подобную ловушку.

Пока они преодолевали расстояние в двести ярдов
, не было произнесено ни слова. Тогда Пьер выкрикнул одно-единственное слово: “Стой!”

Шарки не осмеливался даже оглянуться. Он стоял неподвижно, как часть
скульптуры.

“ Ты сядь на камень над зером, ” продолжал Пьер, “ и не вставай
пока я не разрешу тебе. Теперь мы перейдём к делу».

Шарки сел, как ему было велено.

«Чёрт, вы можете забрать свои пять тысяч долларов прямо сейчас», — сказал он,
доставая из кармана кошелёк.

“Нет, друг мой. Я привел тебя сюда не для того, чтобы грабить. Я освобожден условно-досрочно,
и я никогда не нарушаю своего слова. Я Пьер Люзон!” Он произнес это имя с
торжествующей гордостью.

“ Боже милостивый! ” ошеломленно воскликнул Шарки. “ Вы принадлежали к
банде Белого Волка?

“Теперь я принадлежу к банде зе. Зе Белый Волк жив!”

Лич Шарки и раньше выглядел больным, но теперь его лицо стало мертвенно-бледным.


— Значит, он наконец-то добрался до Бена Тёрстона? — пробормотал он.

— Да, наконец-то, — ответил Пьер с мрачной улыбкой радости. — Дон Мануэль
и Бен Тёрстон сейчас одни на Пойнт-Команч. Они сведут старые счёты — это их дело. А теперь я займусь своим делом».

 Шарки вопросительно посмотрел на него, но больше ничего не сказал.

 «Лич Шарки, — продолжил старый француз, — ты сильный человек.
 Теперь ты достанешь наручники из кармана — я знаю, что они у тебя есть, — и
бросишь их через плечо». Зере, это правильно. Я рад, что ты подчиняешься
и не доставляешь мне больше хлопот. А теперь ты протянешь руки
за спину — ты точно знаешь, как это делается».

 Да, Лич Шарки точно знал, как это делается. И он также знал, в чём дело
Конец большого револьвера означал, что указательный палец такого дерзкого бандита, как
Пьер Люзон, лежит на спусковом крючке. Он был скован наручниками и беспомощен, как и следовало ожидать, в очень короткие сроки. Впервые в жизни человек, который так часто надевал наручники на других, обнаружил наручники на своих собственных запястьях.

— Теперь я хочу ключ от наручников, — продолжил Пьер. — В каком кармане, пожалуйста?

Шарки, опустив подбородок, указал на карман жилета.


— Черт тебя побери, — сказал Пьер, сунув пальцы в карман и вытащив ключ. — А теперь мы выбросим эту штуковину, — и, пока он говорил, она со свистом улетела
по воздуху — “и когда ты вернешься домой на свое ранчо, зе кузнец зере
освободит тебя”.

“О, я иду домой, не так ли?” - сказал сыщик, заметно успокоившись.

“Да, Пьер Лусон больше не грабит, не убивает и не нарушает закон. Он сдержит свое
Честное слово, всегда. И я обещала принести Дик Уиллоуби для вас
сегодня вечером. Теперь я буду верным слишком зат обещание”.

И он пронзительно свистнул, не разжимая зубов.

Услышав этот звук, Дик Уиллоуби вскочил и стряхнул пепел с трубки.
Следуя указаниям Пьера, он повел двух пони вдоль
узкая тропинка через чапараль. Через пять минут он вышел на
более широкую тропу, прямо на то место, где стоял француз.

“Привет, Пьер!” Затем взгляд Дика упал на Шарки Лич и на
с первого взгляда он увидел скованные руки. “Но в чем смысл всего
этот?” - спросил он в недоумении сюрприз.

“ Это значит, что ты поведешь этого человека вниз по горам. Он пришёл арестовать
тебя, но теперь ты можешь сказать ему, что ты свободный человек. Ты можешь показать ему
бумагу, которая доказывает, что не ты, а дон Мануэль виновен в смерти молодого Тёрстона.

“ Великий цезарь! ” пробормотал сыщик. - Я так и думал с самого начала, но
старый дурак не захотел меня слушать.

“ Мистер Шарки, ” сказал Дик, “ мы с вами не ссоримся. То, что говорит Пьер
правда — у меня в кармане письменные показания под присягой, которые возлагают ответственность
за это несчастливое дело на тех, кому оно принадлежит.”

“Я верю вам, мистер Уиллоуби”, - ответил сыщик. — Я рад, что вы
невиновны, но я лишь выполнял свой долг, пытаясь арестовать человека,
обвиняемого в преступлении.

 — Я всё понимаю. Я не держу на вас зла.

 — И я бы пожал вам руку, если бы не эти проклятые браслеты, —
продолжил Шарки.

“ Пьер, наручники не нужны, ” сказал Дик, поворачиваясь к французу.
- Освободи его. Мы мирно разойдемся по домам вместе. - Он повернулся к французу. - Освободи его.

“Нет, нет”, - решительно ответил Пьер. “Лич Шарки, он настоящий великан
по силе. Он отправится домой таким, какой он есть. Кроме того, я выбросил Зи Ки
. ” И он громко рассмеялся.

Шарки кивнул, беспомощно признавая свое плачевное положение.

— Очень жаль, — пробормотал Дик.

— А теперь, — продолжил Пьер, — нельзя терять ни минуты. Мы поможем этому человеку сесть на вашего пони, а вы поедете на моём пони и будете держать поводья.

“ Но он не может ехать верхом, заложив руки за спину, ” возразил
Дик.

“ О да, он может, ” усмехнулся Пьер. “Хороший наездник ездит на коленях,
и большую часть дороги ты можешь быть рядом с ним и поддерживать его. И это зе
единственный способ, ибо зе ки, как я уже сказал, пропал.”

“Я полагаю, мы должны принять ситуацию”, - сказал Дик, с первого взгляда
на печальном лице Шарки. Сильный человек, очевидно, был
удручен своим почти нелепым положением беспомощности.

Пьер возобновил свои инструкции. “Ты не вернешься к команчам
— Пойнт, но мы спустимся по тропе для мулов в долину. Вы знаете её, мистер
 Уиллоуби, — она примерно в полутора километрах отсюда.

 — Я знаю, — ответил Дик.

 — Вы оставите мистера Шарки на ранчо, а потом поедете туда, где вас ждут друзья. Вот и всё. Я должен идти. Мы уже попрощались, мой дорогой юный друг. Дик схватил протянутую руку и горячо пожал её.

«До свидания, Пьер. Я никогда не смогу отблагодарить тебя за всё, что ты для меня сделал. До свидания». Личу Шарки помогли сесть в седло, и всадники отправились в путь.

“До свидания”, - еще раз крикнул в ответ Дик Уиллоуби.

“Адиос!”

И когда две фигуры скрылись за поворотом, француз испустил
глубокий вздох. “Великолепный молодой человек! Интересно, встретимся ли мы когда-нибудь снова?
” — такая мысль промелькнула у него в голове, когда всего на мгновение он застыл
в позе глубокого уныния.

Затем, развернувшись, он побежал обратно к Команч-Пойнт.




Глава XXXVII. Рассвет понимания

Весь день в «Сиесте» Мерл пребывала в задумчивом настроении.
После обеда миссис Дарлингтон вернулась к своим письмам и
она занималась бухгалтерией. Мансон и Грейс отправились на прогулку в сосновый лес после тщетных, но не слишком настойчивых попыток уговорить Мерл пойти с ними. Оставшись одна, она удалилась в гостиную, попыталась развлечь себя игрой на пианино, но вскоре оставила эту затею и, свернувшись калачиком в большом кресле, предалась «глубоким размышлениям», как она мысленно это называла.

В тот момент, когда она и мистер Роблс встретились взглядами
перед расставанием в розовом саду, между ними промелькнула искра
откровение для её души. Она уловила тоску в его взгляде, которая, несомненно, была чем-то большим, чем привязанность старого и преданного друга. В его взгляде была страстная нежность, которая противоречила нежному, но почти формальному поцелую в лоб, которым он в конце концов одарил её на прощание. Она также не могла не заметить сдержанность, которую этот сильный мужчина навязал себе.
И, как ни странно, её первым порывом было броситься ему на шею и поцеловать, как любящая дочь могла бы поцеловать отца в такой эмоциональный момент — накануне долгой разлуки.
Путешествие, цель которого неизвестна, а возвращение столь неопределённо.

Она вспомнила и их предыдущий разговор, когда она собирала розы, — его мудрые слова, его небольшие советы, которые теперь, казалось, были продиктованы не просто дружеским интересом к её будущему счастью. Затем её мысли медленно, шаг за шагом, вернулись в прошлое, в дни детства —
долгую череду его появлений и исчезновений, его
долгих отлучек, его неожиданных, но всегда желанных возвращений, его
бесчисленных проявлений заботливой доброты. Однажды она серьёзно заболела,
когда она была маленькой девочкой, и воспоминанием об этой болезни было
воспоминание о его лице, склонившемся над её кроватью, днём и ночью, пока кризис
не миновал и она не пошла на поправку.

В мистере Роблесе всегда было что-то загадочное, но она никогда не пыталась проникнуть в его тайну, инстинктивно понимая, что в его жизни было какое-то большое горе, и почти неосознанно принимая его ласковое отношение к Грейс и к ней самой как своего рода утешение в его одиночестве. Она знала, что Грейс
Грейс была ей сестрой только по имени, но, тем не менее, она была ей настоящей сестрой, как и миссис Дарлингтон была настоящей матерью — единственной матерью, которую она когда-либо знала. Теперь, сплетая воедино нити воспоминаний, она осознала тайну своей собственной жизни. Несомненно, это была более полная история, чем та, которую ей рассказывали в прошлом и которую она всегда молчаливо принимала: её родители были соседями и близкими друзьями миссис Дарлингтон в далёком прошлом, и когда они умерли, оставшаяся после них маленькая девочка была передана на её попечение.

На этом этапе своих размышлений Мерл выпрямилась в кресле.
Вечерние сумерки начинали сгущаться вокруг неё, но в её сердце забрезжила надежда.

Будет ли миссис Дарлингтон по-прежнему одна в своём будуаре? Мерл ответила на этот невысказанный вопрос, выскользнув из комнаты.

Да, миссис Дарлингтон сидела за письменным столом, освещённым свечами с обеих сторон, которые, прикрытые маленькими красными абажурами, лишь тускло освещали комнату. Мерль проскользнула внутрь незамеченной.

 Миссис Дарлингтон больше не писала — её локти покоились на столе.
Она сидела за столом, закрыв глаза обеими руками, словно погрузившись в глубокие
размышления, а может, и в сон, как на мгновение показалось Мерл, когда она бесшумно подошла к ней.

«Дорогая мама», — тихо сказала она, положив руку ей на плечо.

«Ты здесь, дитя моё?» воскликнула миссис Дарлингтон. В её глазах не было и следа сна.

«Да, и я хочу немного поговорить с тобой — наедине», — сказала Мерл.
Мерл опустилась в кресло, в то самое кресло, которое ранее занимал мистер Роблс.


На лице миссис Дарлингтон отразились смутная печаль и тревога.


— Что случилось, дорогая? — спросила она.

Мерл приняла решение и перешла к делу с неожиданной прямотой.

«Мистер Роблс — мой отец?»

Испуганное выражение на лице собеседницы само по себе было признанием
правды — миссис Дарлингтон была застигнута врасплох. Но она предприняла отчаянную попытку отвести
вопрос в сторону.

«Что заставляет вас так думать?»

— пробормотала она.— Потому что в моём сердце есть уверенность, — храбро ответила Мерль. — Она пришла ко мне, когда он прощался со мной в
саду. А теперь я вижу её на твоём лице.

 Девочка опустилась на колени и, обняв мать,
талия умоляюще посмотрела вверх.

Глаза встретились с глазами. Ложь была невозможна ни в том, ни в другом случае. Миссис Дарлингтон
наклонилась и заключила коленопреклоненную девушку в нежные объятия. Оба были
теперь плачет. Ни слова не было сказано, но Мерле знала, что она
правильно угадал.

Он был несколько минут назад было достаточно самоконтроля для
разговор будет продолжен. Но затем, когда Мерл всё ещё стояла на коленях рядом с ней,
миссис Дарлингтон заговорила:

«Я обещала сохранить это в тайне, дорогая, — начала она, гладя
волосы девочки. — Но ты узнала об этом не от меня, так что
Я не могу быть обвинён в том, что предал своё доверие. Да, мистер Роблс — ваш
отец, ваш любящий и преданный отец. Ваше настоящее имя — Мерл
Роблс, так вас всегда должны были называть».

«А почему бы и нет?» — спросил Мерл. «О, я горжусь и радуюсь тому, что он мой отец».

«Потому что у него есть важная причина, по которой он хочет, чтобы мир думал иначе.
Я знаю, что ты поверишь мне, дорогая Мерл, когда я скажу, что не знаю этой
причины. Он слишком благородный и великодушный человек, чтобы я когда-либо
требовала объяснений. Я просто приняла тебя как дар из его рук — его
ребенка и ребенка моего девичества приятель, по имени Мерл, как вы знаете, как
себя.”

“Итак, если я разгадала одну тайну, есть еще одна тайна"
за ней, ” пробормотала Мерле.

Она встала, села и некоторое время молчала, сложив руки на груди.
скрестив руки на коленях, она задумчиво нахмурила брови.

“Но зачем огорчать свое сердце неизвестными вещами?” спросила миссис Дарлингтон.
— Как вы сегодня убедились, тайны раскрываются сами по себе в своё время.


— Да, — ответила Мерл, — но почему-то мне кажется, что сейчас как раз то самое время.
Я должна знать всё — ради моего дорогого отца, — добавила она, — а не ради себя. О, мама, ты бы видела его страдальческое лицо перед тем, как он ушёл от меня сегодня днём. Оно открылось мне лишь на мгновение. Но теперь я уверена, что с ним случится что-то ужасное.

Она снова зарыдала и порывисто обняла миссис
Дарлингтон обняла её за шею и усадила к себе на колени, словно она снова стала маленькой девочкой.

«О, мама моя, я всегда буду называть тебя мамой, потому что ты была для меня дорогой, милой, доброй матерью с тех пор, как я себя помню. Но не
вы видите, что сегодня я также обрел отца, которого я глубоко люблю?
С ним ничего не должно случиться”.

“Почему с ним должно что-то случиться?”

“Я не знаю. Где Тиа Тереза?

Вопрос прозвучал с поразительной внезапностью, когда Мерл встрепенулась.
еще один луч света озарил ее разум.

“Я не видела ее с утра”, - ответила миссис Дарлингтон.

“Я тоже”, - сказала Мерле, выпрямляясь, вытирая следы своих
слез и несколькими легкими движениями поправляя растрепанные волосы. “Это очень
странно”.

“ Нет. Я случайно знаю, что этот день, одиннадцатое октября, всегда
печальная годовщина для Тиа Терезы — смерть близкого друга, который
похоронен на маленьком мексиканском кладбище на холме. Она всегда
отказывалась рассказывать мне эту историю. Но сегодня рано утром она, как обычно, пошла
возложить цветы на могилу.

“Цветы — на могилу!” - воскликнул Мерль. Она думала о розах.
она сорвала в тот день для мистера Роблеса — для своего отца, - потому что
он особенно хотел самые красивые цветы. Но она не подумала о миссис Дарлингтон.

«Всё это так странно», — продолжила Мерл. Затем она решительно заявила:
— Я пойду и посмотрю, в своей ли комнате Тиа Тереза.

 Миссис Дарлингтон была серьёзно обеспокоена такой настойчивостью. О, если бы только можно было оставить в покое тайны прошлого и радоваться настоящему! Погружение в неприятности не может не привести к новым неприятностям — в этом для неё и заключался секрет удовлетворённости. Но она была бессильна что-либо изменить. Мерл уже отправилась с поручением.




Глава XXXVIII. Отъезд Лича Шарки

Пони трусили по тропе, и Лич Шарки неловко покачивался в седле, когда они
поворачивали или спускались в низину.
Дик Уиллоуби добродушно поддерживал его, когда такие чрезвычайные ситуации
делали эту услугу необходимой, чтобы избежать позорного падения. В сердце Дика звучала радостная песня — свобода была близка;
 он спускался с холмов, чтобы снова воссоединиться со своей возлюбленной. Но в душе перехитрившего всех сыщика царило угрюмое раздумье, и оно становилось всё угрюмее с каждой пройденной милей, с каждой проявленной добротой, с осознанием собственного нелепого положения и контрастом беззаботного счастья его спутника.

Наконец они достигли подножия тропы, ведущей к дороге, которая
пересекала равнину. На расстоянии нескольких миль среди густой тени фруктовых деревьев показалось ранчо Сан-Антонио
.

“ Давайте ненадолго спешимся, ” предложил Шарки. “ Я чувствую себя совершенно разбитым.
и усталым.

“Но как я понимаю, вы снова на коне?” ответил Дик, мелочь
сомнительно.

— О, с этим мы справимся. Пожалуйста, помоги мне спуститься. — Дик спрыгнул на землю,
перекинул поводья через голову своего пони и вскоре поставил Лича Шарки на
землю.

 — С тобой не так-то просто справиться, — рассмеялся он. — Кстати, Шарки, я
Забыл спросить: где сегодня твой босс?

 Шарки с любопытством посмотрел на Дика.

 — Ты не знаешь?

 — Откуда мне знать? Я давно не видел этого джентльмена.

 — Ты знаешь, кто такой Пьер Лузон?

 — Конечно. Пьер стал моим хорошим другом. Он отличный парень. На мгновение воцарилась тишина. Дик сворачивал
сигарету, а Шарки украдкой наблюдал за выражением его лица.

«Что ж, француз сыграл со мной злую шутку, когда выбросил тот ключ», — заметил сыщик, гремя наручниками за спиной.

“Я полагаю, Пьер решил не рисковать”, - ответил Дик, ухмыляясь
сквозь табачный дым, когда он оглядел беспомощного телохранителя. “Ему
нужна была только пара наручников, чтобы завершить работу”.

С губ Шарки слетело невнятное ругательство, но это было в сторону. Для
Дика у него была вкрадчивая улыбка.

“ Ты мог бы снять эти проклятые наручники, Уиллоуби. Посмотри
вон на тот большой валун. Если я положу на нее руки, ты сможешь пробить цепь молотком
. Или, если у тебя есть пистолет, это может сработать.

“Нет, у меня нет пистолета”, - ответил Дик.

Он не заметил довольного блеска в глазах Шарки —
волчьей ухмылки в уголках его волчьих зубов. В тот момент он
оглядывался в поисках удобного камня, который мог бы послужить молотком.

«Но я думаю, что смогу сломать эту цепь вот этим», — продолжил он,
нагнувшись и подняв с земли тяжёлый осколок гранита с острыми краями. «Ну-ка, иди сюда. Положи запястья вот сюда. По крайней мере, мы можем попытаться».

 Попытка увенчалась успехом — тонкая стальная струна, натянутая поперёк
валуна, вскоре поддалась череде ударов.

Шарки вскинул свои огромные мускулистые руки вверх. На них всё ещё были
браслеты, но руки были свободны.

— Так лучше, да? — сказал Дик с сочувственной улыбкой.

— Чертовски лучше, — прорычал сыщик, быстро оборачиваясь.
— А теперь, молодой человек, вы мой пленник. Я арестовываю вас за побег из тюрьмы.
Вот моя звезда. Я не говорю «подними руки», потому что знаю, что у тебя нет пистолета».

 Говоря это, Шарки распахнул пальто, чтобы был виден его служебный значок.

 Дик в изумлении отступил на шаг назад. Шарки приблизился, вытянув руки.

“ Не создавай проблем. Ты же знаешь, я всего лишь выполняю свой долг.

“ К черту долг! ” воскликнул Дик, быстрым апперкотом угодив
своему потенциальному похитителю в челюсть. Шарки в шахматном порядке, и Дик,
правой рукой замаха, ударил его в висок, отталкивая его как
кегли.

Вскоре Шарки уже стоял на четвереньках; затем, ошеломленный и пошатывающийся, он
снова встал на ноги. Но Дик настороженно ждал и резкими ударами
справа и слева снова отправил его в нокдаун. Сыщик лежал неподвижно.


В мгновение ока Дик схватил риату, висевшую на луке седла.
пони, и, не теряя ни секунды, обмотал верёвкой руки и грудь распростёртого на земле человека, связав его, как брошенного быка, со всем мастерством обученного ковбоя. За считаные секунды были завязаны узлы, и с помощью последнего узла «восьмёрка» упавший Самсон был перевёрнут на спину. Шарки открыл глаза и тупо уставился на своего победителя.

— Презренный пёс! — воскликнул Дик, отбрасывая от себя свободный конец лассо. — Клянусь богом, за свою жизнь я повидал немало низких поступков, но это, конечно, предел. Полагаю, ты…Ты бы
предал меня ради награды, даже если бы теперь точно знал, что меня арестовали по ошибке. Проклятый Иуда!
 Ты заслуживаешь того, чтобы тебя повесили, как конокрада, Лич Шарки, — это будет
справедливо.

 И Дик в праведном негодовании огляделся, словно в поисках подходящего дерева для этой
операции.

 — Я больше не доставлю вам хлопот, — пробормотал Шарки.

— Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось, — ответил Дик. — Вставай, здоровяк. И, схватив Шарки за пояс, он поднял его на ноги.

— Теперь я не стану позорить пони, снова посадив тебя ему на спину. Следуй за мной.

Взяв свободный конец верёвки и собрав поводья лошади Шарки в одну руку, Уиллоуби запрыгнул в седло.

— Поехали, — крикнул он, оборачиваясь, когда верёвка натянулась. И
так, отставая на дюжину шагов, сыщик, снова сбитый с толку во второй раз за
этот день и униженный больше, чем когда-либо, вынужден был идти по следу
своего победителя.

Так они прошли около полумили по открытой дороге. Дик не
произнес больше ни слова, но время от времени оглядывался и энергично
дёргал за верёвку всякий раз, когда Шарки отставал. Шарки
ковылял, уткнувшись подбородком в грудь, с полузакрытыми глазами,
чтобы скрыть свой тупой, злобный взгляд, полный сосредоточенной, но бессильной ярости.

 Они добрались до ворот; Дик спешился и распахнул их, указывая Шарки путь.

 — До ранчо около пяти миль, — сказал он. — Не знаю, как ты пройдёшь через другие ворота, но, думаю, ты сможешь проползти под ними, как змея, которой ты себя показал. А теперь иди, — и с этими словами он накинул свободный конец риаты на шею жертвы.
плечи. “ Это галстук получше, чем ты заслуживаешь, Лич Шарки.
Если бы это был кто угодно, кроме меня, тебе помогли бы для начала несколько
сильных пинков под зад.

Сыщик потащился через шлюз, с пристыдил, отвел лицо. С
щелчок, калитка была закрыта. Всего за несколько минут Дик смотрел
рисунок отходит через теперь уже сгущались сумерки. Затем он положил руку
на луку своего седла.

«Надеюсь, это последнее, что я увижу от этого животного», — пробормотал он себе под нос,
легко вскочив в седло. И поскакал галопом.
Пони, которого вели в поводу, несколько раз ударил копытом, словно радуясь, что освободился от груза, и вскоре перешёл на размашистую рысь.




Глава XXXIX. Сражение на утёсе

Несколько мгновений Дон Мануэль в презрительном молчании смотрел на съёжившуюся фигуру Бена
Терстона. Его цель была достигнута; его враг был в его власти; как кошка, держащая мышь в нескольких сантиметрах от своей лапы, он мог нанести удар в любой момент. Теперь он говорил с размеренным спокойствием.

«Ты помнишь, какой сегодня день? Одиннадцатое октября».

Он сделал паузу, ожидая ответа. Терстон приоткрыл рот, но промолчал.
Дон Мануэль продолжил:

«Тридцать лет назад, этой самой ночью, здесь, на этом самом месте, вы жестоко
убили мою бедную маленькую сестру Розетту».

Терстон отпрянул.  Его губы зашевелились, но он не издал ни звука.

«О, не пытайтесь отрицать, — продолжил дон Мануэль, на мгновение сжав кулак.  — Вы не можете забыть предательскую пуговицу, которую вы вырвали у меня из рук, чтобы спрятать улику. И я не забыл, как ты хлестнул меня кнутом, и на моей щеке выступила кровь, — и он вытер лицо кончиками пальцев, словно стирая воспоминания о смертельной
оскорбление — “в тот самый день, когда я похоронил моих дорогих отца и мать”, - добавил он
дрожащим от волнения голосом.

Он склонил голову; последовал еще один короткий период молчания. Затем он
взял себя в руки и продолжил:

“Смерть моих любимых родителей в такой же степени на твоей совести, Бен
Тёрстон, смерть бесхитростной, невинной молодой девушки, которую ты
предал, а затем трусливо столкнул с этого утёса, изуродовав её тело
на камнях внизу. Моя месть не спешила, но в конце концов я рад
этой задержке. Все эти годы ты
Я не только страдал от мук постоянного страха, но и дожил до того, чтобы увидеть, как
ты остаёшься без земли, без обширных плодородных угодий, которые принадлежали моему отцу
и никогда не были по праву твоими».

«Это не так — моё право было подтверждено в суде». Тёрстону
удалось произнести эти слова. Звук его голоса, казалось, придал ему немного храбрости,
потому что он сел и, оперевшись локтем на камень, устроился поудобнее. Но
он не пытался подняться на ноги — фигура бандита всё ещё возвышалась над
ним.

«Суды — ваши американские суды!» — воскликнул дон Мануэль,
невыразимое презрение. “Ты знаешь, что ты подкупил судью, который дал решение.
Ты смеешь это отрицать?”

Терстон решился без отказа—его за челюсть провозгласил его сознания
вины.

“Для тебя не было ничего слишком низкого”, - продолжал дон Мануэль. “Ты ограбил,
осквернил, разрушил мой дом. Но теперь, наконец, пришел твой час. Я
терпеливо ждал этого часа. Много раз, Бен Тёрстон,
я мог бы застрелить тебя на расстоянии. Но я
ждал — ждал — ждал, когда ты узнаешь, что это я,
Белый Волк, посылаю тебя на смерть, как уже посылал многих.
— Так это действительно ты убил моего мальчика? — заикаясь, спросил Тёрстон.

 — Не называй это убийством — это было справедливое возмездие и для него, и для тебя.

 О, сегодня вечером я могу кое-что тебе рассказать, потому что тайна не выходит за пределы
уст мертвеца.
 Жертва, которую так уверенно обрекли на смерть, содрогнулась.

 Дон Мануэль продолжил:

«Мерл Фарнсворт — моя дочь; ваш подлый и распутный сын осмелился
оскорбить её, и поэтому он умер — справедливо умер. Да, от моей руки — я беру на себя полную
ответственность. И я рад сообщить вам об этом, прежде чем вы последуете за ним
мира. Сегодня вечером, Бен Тёрстон, ты упадёшь с этого утёса и умрёшь той же смертью, что и моя сестра».

 Сказав это, дон Мануэль сбросил свой испанский плащ и шляпу на землю.

 Тёрстон наконец поднялся на ноги.

 «Так что приготовься сражаться за свою жизнь», — продолжил дон Мануэль, скрестив руки на груди и глядя на свою жертву.

“Но у меня нет оружия”, - воскликнул шеф, указывая на револьвер на
пояс другой. Его протянутая рука дрожала, и голос его был испуганным
визг.

“ Тогда я тоже буду безоружен, ” ответил дон Мануэль, отстегивая свой
пояс и бросил его слегка от него. “Пойдем, потом—человек
человек с голыми руками”. Теперь в его тоне звучали сосредоточенная страсть и
ненависть, и он приблизился, протянув руки для крепких объятий.

Теперь Бен Терстон понял, что его единственный шанс на жизнь заключался в его
превосходящем весе, возможно, в его превосходящей силе. При этой мысли трусливый
страх внезапно сменился отчаянной храбростью, и он, словно дикий
кот, прыгнул на своего противника.

Затем началась ужасная схватка — два сильных мужчины боролись, сцепившись друг с другом.
Они схватились, как дикие звери. Вскоре их одежда была порвана, тела
покрыты потом и грязью, лица и обнажённые руки забрызганы кровью,
потому что Бен Тёрстон сломал нос во время одного из первых падений. Тёрстон, помимо лишнего веса, имел ещё одно преимущество:
он был на несколько лет моложе. Но Дон Мануэль был в лучшей физической
форме, и его мышцы были как стальные канаты. Так что в этой
мрачной схватке не было явного победителя.



0305

Они тянули друг друга, пытаясь повалить,
или споткнуться и бросить его, как иногда делал каждый из них, когда они сжимали друг друга в объятиях,
стараясь сломать рёбра противника и выдавить из его тела последний вздох,
пока они кружили, покачивались, падали и переворачивались,
а затем на мгновение вставали на колени или выпрямлялись, — оба
понимали, что победит тот, кто продержится дольше.

Пьер Люзон, поднимаясь по тропе, подошёл к краю поляны,
где разворачивалось отчаянное сражение. Но наблюдатель не
попытался вмешаться — у него был приказ; он просто присел и стал наблюдать
раскачивающиеся, извивающиеся фигуры.

В течение часа или даже больше продолжалась схватка, временами быстрая и яростная, с перерывами на дыхание, во время которых они упорно держались за руки. То преимущество было на стороне одного, то на стороне другого, но после каждой схватки оба бойца были измотаны, и ни один из них не мог объявить себя победителем. Все остатки одежды выше пояса давно были сорваны, и они потели, как взмыленные лошади.

Толчея и борьба постепенно ослабевали, и было ясно, что
теперь, когда финальное испытание на выносливость больше нельзя было откладывать.
И снова дон Мануэль возобновил атаку и заставил Терстона упасть на колени
, когда последний невероятным усилием воли снова поднялся, а
затем одним своим весом отбросил своего противника на шаг или два назад. Но как раз
в этот момент силы Терстона, казалось, иссякли, потому что он упал
боком, увлекая за собой своего врага.

Затем Пьер Лузон увидел цель маневра. Терстон добрался до того места, где лежал брошенный пояс с пистолетом дона Мануэля, и теперь тянулся свободной рукой, чтобы схватить оружие.

Француз бросился вперёд.

«Не лезь в это», — властно крикнул дон Мануэль, хотя и сам тяжело дышал.

«Берегись! Твой пистолет!» — закричал Пьер, хватая Тёрстона за запястье, как тисками.

Однако он опоздал на мгновение, потому что пальцы Тёрстона уже обхватили оружие, и оно выстрелило.

Пьер упал на колени. Именно он получил пулю — в одно из лёгких. Но он вырвал пистолет из рук коварного злодея, и тот, всё ещё дымясь, упал на землю.

Раненый мужчина выкашлял полный рот алой крови на каменную плиту. Затем он пришел в себя и поднял голову. Терстон и
Дон Мануэль, даже в таком ослабленном состоянии, сражались отчаяннее, чем когда-либо, ослепленные ненавистью и не замечавшие опасности. Пьер как раз вовремя увидел, как они поскользнулись на выступе и, все еще сцепившись в смертельной схватке, покатились к краю пропасти.

 — Боже мой! — Боже мой! — пробормотал француз. Он, пошатываясь, поднялся на ноги
и, не дожидаясь ответа, развернулся и, спотыкаясь, как пьяный,
пошёл вниз по крутой тропе.

У подножия зигзагообразной тропинки он беспомощно огляделся. Он бы
пробрался сквозь заросли, чтобы найти своего любимого вождя.
Мёртв! Он должен быть мёртв. Никто не смог бы упасть с высоты трёхсот футов на острые камни внизу и остаться в живых. И всё же, кто знает?
Дерево могло смягчить падение — дон Мануэль мог быть ещё жив.

Однако Пьер был не в состоянии продолжать поиски. Его ноги дрожали
под ним, и он снова начал харкать кровью.

Вдруг он заметил двух лошадей, привязанных под манзанитой
к дереву. Он, пошатываясь, направился к ним, отвязал первого попавшегося и с трудом забрался в седло.

 Добраться до Дика Уиллоуби и позвать на помощь — вот о чём думал Пьер Лузон, когда, сделав последнее усилие и наклонившись вперёд, развернул своего скакуна в сторону старого магазина Бака Эшли и пустил его галопом.




 Глава XL — Откровение

Мерль остановилась у подножия лестницы, ведущей в одну из башен,
где находилась комната Тиа Терезы. Она на мгновение задумалась, посоветовалась с
Она взглянула на крошечные часики на запястье, затем повернулась и пошла обратно.

«Времени будет достаточно, — пробормотала она себе под нос. — Я лучше справлюсь с Тиа Терезой, когда буду знать больше, чем сейчас».
Она вернулась в свою комнату и надела дорожный плащ, шляпку и
вуаль. Не сказав никому о своём плане, она вышла из дома, спустилась в
гараж, выбрала свою машину и вскоре уже мчалась по шоссе в
направлении группы холмов, среди которых располагалось маленькое
мексиканское кладбище.

Она была там только однажды, несколько лет назад, и она знала, что
что ее машина будет без труда поднявшись по тропе. В
менее чем через час, действительно, она была на пути к своей цели.

В серых вечерних сумерках это место выглядело очень мрачным и заброшенным.
Крошечная глинобитная часовня в одном углу приходила в упадок из-за
неиспользования и запущенности. Высокий рост ранг сорняки захватили большую часть
могилы. Но на двух из них были следы заботливого ухода, и Мерль направилась к ним. Здесь она обнаружила свежие венки вокруг
надгробия и ее собственные розы, разбросанные по газону.

“Германа” — прочитала она единственное слово на белом мраморном кресте, украшенном
безупречно чистыми арумовыми лилиями. “Сестра”, - пробормотала Мерл, переводя
слово.

Затем она повернулась к большому надгробию, стоявшему неподалеку, и сдвинула
венки из красных гвоздик так, чтобы она могла прочитать начертанные слова.
Из них она вскоре узнала, что это было семейное кладбище де
Валенсиас — что здесь покоились бывшие владельцы ранчо Сан-Антонио,
любимые родители двоих детей, Мануэля и Розетты.

«Мануэль»,

«Розетта» — она повторила имена. Последнее не пробудило в ней никаких воспоминаний,
но когда она заполнила первую графу «Дон Мануэль де Валенсия», она
мгновенно вспомнила старого разбойника, о котором слышала много
сказок.

«Белый Волк», — нетерпеливо пробормотала она.

«Да, да. Его отец когда-то владел ранчо, и это стало причиной смертельной вражды —
Вендетты с Холмов». Но я думала, что всё это
забыто. И всё же здесь прекрасные свежие цветы».

 Присев на плоский памятник неподалёку, Мерл задумалась, сопоставляя
факты. «Сестра» — крест, должно быть, обозначает могилу девушки
Розетта, и они были воздвигнуты её братом, доном Мануэлем. Тогда чья же рука рассыпала розы? Мистера Роблеса! В одно мгновение она поняла, что мистер
 Роблес — это дон Мануэль.

 И её отец тоже! Следующая мысль пришла так внезапно,
с такой абсолютной уверенностью, что на мгновение она пришла в ужас. Её отец был печально известным главарём разбойников, головорезом, за голову которого была назначена награда, преступником, который бросил вызов всему штату Калифорния, чтобы его арестовали. Почему-то она не чувствовала стыда — дон Мануэль де
Валенсия был своего рода благородным рыцарем во всех рассказах, которые она
Он слышал, что его рука направлена только против богатых, а сердце всегда на стороне бедных и угнетённых, что его отношение к назойливым гринго вполне оправдано жестоким обращением, из-за которого он лишился своих родовых земель. Именно эта история о несправедливости была одной из причин, по которой обитатели Ла-Сиесты с самого начала презирали семью Тёрстонов на ранчо Сан-Антонио.

Затем, перестав думать о доне Мануэле, Мерл вспомнила о Рикардо
Роблесе — вежливом, благородном, щедром, милом мужчине, которого она знала всю жизнь
её жизнь, тот самый человек, которого она в тот день с радостью назвала своим отцом. Дон Мануэля можно было судить только по этому критерию, и её сердце снова потянулось к мистеру Роблесу, каким бы именем он ни назывался раньше.

 Вокруг неё сгущались тени, ночной воздух был холодным, и Мерль встала. Два или три цветка розы упали за линию белых камней, отмечавших могилы. Мерль подошла и, осторожно взяв их, положила на грудь спящего мертвеца. Её
собственные родственники! Теперь она поняла, почему у неё карие глаза и
локоны цвета воронова крыла — в ее жилах текла испанская кровь. С этой мыслью
с трепетом в сердце она покинула кладбище и поспешила домой.

ТИА Тереза была единственным католиком Ла Сиеста, член набожный
веры своих отцов и из ее детства, с которой не
вокруг нее никогда не стремилась вмешиваться. Её комната была её личной часовней, в одном конце которой было отгороженное занавеской пространство с распятием, небольшим алтарём и пюпитром.

Тиа Тереза стояла на коленях и молилась, и единственным источником света в комнате были свечи на алтаре, когда Мерл тихо вошла на цыпочках
Она вошла, всё ещё в своём автомобильном плаще. Она не решалась подойти и на мгновение отвернулась, чтобы уйти. Но Тиа Тереза заметила её и жестом велела остаться. Несколько мгновений губы старой дуэньи продолжали шевелиться, затем она отсчитала ещё одну бусинку на чётках, поднялась с колен, благоговейно перекрестилась и, в последний раз преклонив колени перед распятием, завершила свои религиозные упражнения.

— Что привело тебя сюда, дитя моё? — спросила она, подходя к Мерле.

 — Почему ты молишься сегодня вечером? — спросила Мерле, отвечая вопросом на вопрос.

“Ты знаешь, я часто молюсь”, - ответила Тиа Тереза. “Ты видел меня много,
много раз”.

“Да, но не в этот час, когда ты всегда с моей матерью”.

“Она будет интересоваться, где я. Мне лучше пойти к ней сейчас”.

“Нет”, - возразила Мерле. “Я хочу поговорить с тобой. Подойди сюда, Тиа Тереза;
Сядь рядом со мной и снова относись ко мне как к маленькой девочке из
далёкого прошлого, которую ты когда-то ласкал и баловал.

 — Это очень легко сделать, — ответила Тиа Тереза с довольной улыбкой,
усаживаясь на низкий диван рядом с Мерл.  — Иди ко мне, моя
дорогая, как в далёком прошлом.

И дуэнья прижала девочку к своей любящей, защищающей груди. Теперь она заметила, что Мерль дрожит от какого-то глубокого
чувства.

 — Что с тобой, моя дорогая? — с тревогой спросила она.

 — Я сегодня многому научилась, тётя Тереза, — ответила Мерль, беря
руку старой няни и нежно поглаживая её. — Во-первых, мистер Роблес — мой отец, — начала дуэнья, но Мерл спокойно продолжила, — и на самом деле он дон Мануэль де Валенсия, знаменитый разбойник.

 — Кто тебе это сказал? — чуть не задохнулась тётя Тереза.

 — Никто. Я всё выяснила сама. После того как навела справки о мистере
По глазам Роблеса, когда мы расставались сегодня днем, я поняла правду. Для матери было
невозможно это отрицать, но это не она мне ничего сказала
. Я только что вернулся с маленького мексиканского кладбища на
склоне холма, куда мистер Роблес, мой отец, принес цветы, о которых он меня
просил”.

“ И вы видели его цветы — и мои цветы тоже? ” запинаясь, спросила дуэнья.
теперь до нее дошло, как Мерл почерпнула ее знания.

— Да, я догадался, что венки были от вас, и, конечно, я знал, что
розы были от моего отца. Он — дон Мануэль. Но я хочу
— Расскажи мне немного о Розетте. Теперь уже Мерл обняла Тию Терезу и нежно притянула к себе.

— Ты всегда любила меня, знаешь, моя дорогая, — ласково продолжила девушка. — Теперь я понимаю, почему ты была так сильно привязана к мистеру
Роблсу, ведь ты как-то сказала мне, что выхаживала дона Мануэля. И именно поэтому я, возможно, была чуть ближе к тебе, чем
Грейс, — по тому, как Тиа Тереза сжала его руки, Мерл понял, что угадал, —
потому что я был потомком твоего старого хозяина. Но почему ты так скрывала
это от меня?

«Имя дона Мануэля нельзя было раскрывать — он был вне закона».

«А Розетта — расскажите мне о Розетте?»

«Она была настоящей причиной вражды между мистером Тёрстоном и доном
Мануэлем».

Дуэнья произнесла эти слова, прежде чем осознала, как много они
рассказали. Мерль безошибочно угадала их значение.

— Вы хотите сказать, что Тёрстон обидел Розетту — предал её?

 Тиа Тереза кивнула в знак согласия — она была слишком взволнована, чтобы произнести ещё хоть слово.

 — И в этот день — одиннадцатого октября — вы украшаете её могилу? — спросил Мерл тоном и взглядом, которые требовали ответа.

— В тот день, когда её нашли мёртвой на скалах под мысом Команч, —
ответила Тиа Тереза.

 В тот же миг дуэнья вскочила на ноги. Её обычно спокойное лицо
преобразилось. Её глаза сверкали яростью и ненавистью. Она сжала кулаки. Всё её тело дрожало.

“Убит Беном Терстоном!” - добавила она, слова шипели, как раскаленная лава
сорвавшись с ее губ.

“ Убит? ” недоверчиво воскликнула Мерл. Она тоже поднялась.

“ Да, его трусливые руки столкнули с обрыва. Его разорванное пальто, один из
пуговицы между её мёртвыми пальцами свидетельствовали о его вине перед Богом
и людьми. Но в те дни на земле не было справедливости —
в те дни, когда гринго разоряли наши испанские дома. Теперь вы всё
знаете — в этом и была истинная причина «Вендетты с холмов».

 Тиа Тереза снова успокоилась — Мерл была слишком взволнована,
чтобы говорить.

 Дуэнья торжествующе продолжила: “Но вендетта после вступления будет
всегда быть исполнено. Сегодня в точке—”Команч

Затем она остановилась, когда она увидела выражение ужаса и жути на
Бледно-Мерла лицо.

“Сегодня вечером?” дрожащим голосом переспросила молодая девушка. “Они встречаются сегодня вечером? Тогда
вот куда направляется мистер Роблес — вот почему он так грустно пожелал нам всем этого.
до свидания? Мой отец, мой дорогой отец!” И снова опускаясь на
диван, она разразилась страсть плача.

ТИА Тереза попыталась успокоить ее. Но Мерле было не суждено утешиться.
Но пока она рыдала, она думала, потому что внезапно снова поднялась и
вытерла слёзы.

«В котором часу сегодня вечером?» — спросила она.

«Я не знаю», — ответила дуэнья.

«Тогда он в опасности — возможно, прямо сейчас он в опасности.
Жизнь Мануэля —жизнь моего отца стоит сотни жизней такого человека
как Бен Терстон. Быстрее, быстрее, Тереза. Бери свою мантилью и плащ. Мой
катер наготове. Ну вот, позволь мне помочь тебе.

Мерл говорила со стремительной настойчивостью.

- Куда ты направляешься? - спросил я. - прошептала Тиа Тереза, пока пальцы девушки застегивали ее плащ.
- В Команч-Пойнт.

“ На мыс Команчей. Возможно, мы ещё успеем его спасти.

Через минуту обе женщины спустились по узкой лестнице башни и побежали сквозь сгущающуюся ночную тьму.




Глава XLI. Под обрывом

УИЛЛОУБИ нашел своих друзей Мансона и Джека Ровера у Бака Эшли.
в старом магазине, где они с нетерпением ждали его прихода, на плите шипел превосходный ужин.
повар приготовил в лучшем профессиональном ковбойском стиле Джека.

“ Думаю, нам придется тебя немного подкормить, ” ухмыльнулся Джек, перекладывая
огромный кусок бифштекса с гриля на большое горячее.
блюдо ждет своей очереди.

— И немного картошки, — продолжил он, — не забудь про жареный лук,
который затмит все твои новомодные соусы.

Дик не стал возражать. Он был слишком взволнован, чтобы возражать.
чем отведать полуденную трапезу, которую Пьер Лузон приготовил для него в
пещере. Это был долгий и трудный день, и теперь он был голоден как волк.
 В обычных обстоятельствах он не возражал бы против жареного лука, но,
учитывая возможные непредвиденные обстоятельства, он оставил этот пункт меню
на усмотрение остальных.

 Нужно было столько всего обсудить, что трудно было понять, с чего начать. Но в конце ужина Джек Ровер решил эту проблему,
смахнув со стола остатки ужина и высыпав на него содержимое одного из мешков с золотом.

— Добрая старая Гваделупа! — воскликнул обрадованный ковбой, с любовью поглаживая самородки. — Я всегда говорил тебе, что у древней скво был настоящий золотой рудник. Думаю, завтра мы сможем заявить о своих правах, а, Дик, мой мальчик?

 — Боюсь, что нет, — улыбнулся Уиллоуби. — Дело в том, что, хотя я и помогал промывать золото, я понятия не имею, где среди холмов находится ручей.

 Лицо Джека вытянулось.  На мгновение воцарилась разочарованная тишина, и тут раздался тихий стук во внешнюю дверь.

“ Что это? ” спросил Мансон. По лицам всех троих было видно, что они услышали одновременно.
Дик встал, подошел к двери и широко распахнул ее........... "Что это?" - спросил Мансон.

По лицам всех троих было видно, что они услышали одновременно.

“Боже мой, кто это?” - спросил он, наклоняясь над фигурой, лежащей
ничком поперек ступенек. “Пьер, Пьер!” - добавил он, переворачивая лицо.
лицо. “Это Пьер Люзон, ребята, и он смертельно ранен!”

Остальные столпились в дверях.

«Похоже, он полз сюда на четвереньках», — заметил
Мансон.

«Там его лошадь в зарослях», — воскликнул Джек, указывая на
призрачная фигура животного, с которого, очевидно, упал раненый мужчина.

«Отойдите, — крикнул Дик, подхватывая Пьера на руки. — Он в обмороке, но ещё жив».

И Дик, неся бесчувственное тело, прошёл в спальню за гостиной и положил бедного старого Пьера на ту самую койку, на которой он уже лежал однажды — в ту знаменательную ночь, когда Том Бейкер привёл условно-досрочно освобождённого заключённого из Сан-Квентина.

Несколько капель виски привели раненого в чувство.
Дик наклонился над ним и уловил едва слышные слова. Пьер был
Он говорил по-французски, на языке своего детства.

«Он мёртв — он мёртв! Наконец-то Розетта отомщена!»

Дик жестом попросил своих спутников замолчать. Он наклонился к умирающему бандиту.

«Кто мёртв, Пьер? Бен Тёрстон?»

«Да, да. Бен Тёрстон. Слава Богу! Дон Мануэль отомщён!»

— И как же тебя ранили, Пьер? Где дон Мануэль?

— Мёртв — тоже мёртв! На этот раз раненый выкрикнул эти слова и попытался сесть. Его глаза широко раскрылись и уставились на
Дика. Его голос снова стал шепотом; теперь он говорил внятно.
«Но, может быть, он жив. Кто знает? Иди и спаси его, Дик, — дона Мануэля, — иди,
иди».

 Измученный Пьер откинулся на подушку. Его глаза закрылись. В горле
послышался предсмертный хрип. «Где он — где мне найти дона Мануэля?»
 Дик прошептал эти слова на ухо Пьеру. Только он один услышал слабый ответ. Пьер Лузон был мёртв.

— Он ушёл, Честер, — сказал Дик, выпрямляясь. Мансон наклонился, приложил ухо к груди Пьера, затем развёл веки.

 — Да, всё кончено, — торжественно сказал он, накрывая одеялом уже похожее на мрамор лицо.

В пораженное молчание трое мужчин прошли в сенях, закрыв
дверь тихо за ними.

“Что случилось?” - спросил Джек Ровер. “Я не смог разобрать его проклятый’
жаргон”.

“Что-то ужасное. Очевидно, произошла смертельная драка на
Точка команчи между Бен Терстон и Дон Мануэль. Выглядит так, как будто оба
они ушли со скалы в борьбе”.

“Гы!”, пробормотал ковбой.

Дик на мгновение погрузился в глубокие раздумья. Он быстро
составил план действий.

«Мансон, старик, оседлай моего пони и скачи в Тежон за помощью. Джек,
ты останешься здесь с телом».

— И с самородками, — сухо заметил ковбой.

 Дик не обратил внимания на его замечание.  Он продолжил:

 — Я выведу лошадь на улицу и поеду обратно в Коменч-Пойнт.  Это лучшее, что мы можем сделать, и главное — сделать это быстро.  Передайте мне фляжку с виски — она может пригодиться.  А теперь я ухожу, ребята.  Вы найдёте меня у скалы. Приведи врача, Чес. До свидания!

 Луна уже взошла, и пока Дик скакал к Коменч-Пойнт
 с одной стороны, катер с Мерл за рулём и
 Тиа Терезой рядом мчался с другого конца долины
в том же направлении. Всадник прибыл первым.

 Уиллоуби не пришлось долго искать под обрывом. Громкий, непрерывный плач
привёл его к месту. Там, оплакивая труп дона Мануэля,
стояла старая индейская скво Гваделупе. Еще
в смерти этих двух органов были заперты в объятия друг другу и ***
с ужасом отметил, что зубы Бен Терстон был погребен во плоти
плечо своего противника. Гваделупе как раз пытался разнять мертвецов
когда вмешался Дик.

Великие небеса, какое иссохшее, постаревшее лицо было обращено к нему!
Это был первый раз, когда он видел Гваделупу без покрывала и вблизи
. Ее щеки были изборождены сотнями складок; ее глаза были
запавшими в глубокие, похожие на пещеры, впадины. Когда он дотронулся до нее, она встала и,
яростно бормоча на весь мир, как разъяренная обезьяна, осыпала его бранью.
смысл ее слов был безошибочен, хотя она говорила на каком-то
странном индийском языке.

И тут Дик услышал отдалённый шум автомобиля. Он посмотрел
вверх по долине, гадая, кто мог проезжать мимо в такой час ночи.
 Это была не главная дорога; после наступления темноты в Коменч-Пойнт никто не приезжал
темнота. Какой-то отрог предгорья приглушил звук; все было тихо и спокойно.

 Он понял, что ярость Гваделупе иссякла, и обернулся. Скво исчезла. Он оглядел заросли; в одном месте он увидел, как гнутся ветки, и ему даже показалось, что он различил очертания белого волка, скользящего прочь сквозь кустарник. Но это было все.

Снова до него донесся шум автомобиля, теперь громче, и всего в нескольких сотнях ярдов он увидел фары, направленные на то место, где он стоял. Он решил перехватить машину и вышел на дорогу.
полоса чапараля, отделявшая его от проезжей части.
Добравшись до проезжей части, он громко позвал, и машина замедлила ход.

Но каково же было его крайнее изумление, когда Мерле выпрыгнула из катера.
Для нее в эту ночь сюрпризов больше не могло быть сюрпризов.

“Дик”, - воскликнула она, как она приняла его объятия чуть ли не как вопрос
конечно.

— Как ты здесь оказалась, Мерль, моя дорогая? — спросил он, обнимая её.

 — Должно случиться что-то ужасное. Я пришла, чтобы попытаться предотвратить это. Ты видела дона Мануэля?

— Дон Мануэль! — повторил он имя с большим удивлением.

— Мистер Роблес — это Дон Мануэль, — выдохнула она в качестве объяснения.

— Я знаю. Он сказал мне об этом сегодня.

— Ну и где он сейчас? И его враг, мистер Терстон?

 Дик всё ещё обнимал её за плечи. Она смотрела ему в лицо, и её голос дрожал от волнения, когда она, затаив дыхание, засыпала его вопросами.

«Ты опоздала, дорогая», — мягко ответил Уиллоуби.

«Мёртв!» — воскликнула она.

«Оба мертвы. Они дрались и скатились с обрыва. Я только что нашёл их тела в зарослях».

Мерль наклонилась вперёд, рыдая у него на груди.

«Возьми меня к нему, возьми меня к нему», — кричала она.

«Нет, Мерль, моя дорогая. Так будет лучше. Ты должна вернуться домой. Тиа Тереза, —
добавил он, обращаясь к подошедшей дуэнье, — она должна вернуться домой.
Мансон отправился в Техон за помощью. Скоро сюда приедут люди».

“Он действительно мертв - дон Мануэль?” - спросила Тиа Тереза голосом, полным благоговейного трепета.
печаль.

“Не может быть ничего, кроме одного ответа”, - ответил Дик. “Дон Мануэль скончался".
”Отведи меня к нему", - простонал Мерле.

"Нет, нет, Мерле.

Это зрелище не для тебя“. - "Я не хочу тебя видеть". - "Нет, нет, Мерле". ”Это зрелище не для тебя".

— Но, Дик, Дик, разве ты не знаешь ещё кое-что? — взмолилась она, поднимая на него заплаканные глаза.


— Что ещё?

— Дон Мануэль был моим отцом — моим дорогим, милым отцом.

 Уиллоуби снова охватило изумление.

— Вашим отцом? — пробормотал он.

— Да, я узнала об этом только сегодня. Так, Дик, дорогой, даже если он
мертвые, позвольте мне поцеловать его сейчас, позвольте мне встать на колени рядом с ним и сказать ему, что я
его любили и всегда будут любить и чтить его память. Позволь мне присмотреть за ним,
пока не придут остальные.

Дик притянул к себе рыдающую девушку. Его глаза встретились с глазами Тиа
Тереза. Он покачал головой, говорила Дуэнья в безошибочный способ
- Мерль, что необходимо предпринять дома—что она не должна быть шокирована
ужасное зрелище, скрытое в чапаррал.

Как только их взгляды встретились, послышался слабый гул автомобиля, и
бросив взгляд через равнину, Дик увидел далекие фары, мерцающие
как звезды-близнецы. Жестом он привлек внимание Тиа Терезы к
приближающейся помощи.

— Я буду присматривать за нашим любимым умершим, — сказала дуэнья. — Моё место рядом с ним. Пойдём, дорогая, — продолжила она, обнимая Мерл за плечи.
талия. “Г-н Уиллоуби отвезет вас обратно в отель Ла сиеста, и я буду
видеть, что тело твоего отца забрали к себе домой. Там мы будем уделять все
честь мертвых”.

Вдвоем они подвели Мерл, которая теперь не сопротивлялась, к катеру. Дик сел в машину
рядом с ней и сел за руль.

“Они будут здесь очень скоро”, - сказал он Тиа Терезе. “Мистер Мансон
окажет вам всю необходимую помощь. Я присмотрю за Мерлом. Он
дал задний ход, развернулся, и маленький красный огонёк
поплыл по дороге вдаль. Из-за долины показались фары
большой автомобиль теперь сверкал, как мигающее солнце, в мягком лунном свете.

Именно руки Тии Терезы разделили тела.  Тело Бена Терстона она отбросила в сторону, как будто это была падаль для грифов и койотов.  Затем она опустилась на колени и с любовью погладила лоб дона Мануэля.  На лице мертвеца было невыразимое спокойствие.

«Мануэль, мой Мануэль, малыш, которого я выкармливала! Мой прекрасный, храбрый
Мануэль!»

 Так причитая, она ждала прихода Мансона и его друзей.




 ГЛАВА XLII — Свадебные колокола

Прошёл целый год, и добрые жители Техона наконец
перестали ежедневно говорить о захватывающих приключениях Дика Уиллоуби, бесславной смерти Бена
Терстона и романтическом и теперь бесспорном финале истории знаменитого разбойника Дона Мануэля.

Обе жертвы отчаянной схватки на Коменч-Пойнт были похоронены:
Дон Мануэль — на маленьком церковном кладбище над холмом,
рядом с любимой сестрой, которую он в юности предал и за смерть которой
наконец-то отомстил, хотя и ценой собственной жизни; Бен Тёрстон — на современном кладбище рядом с сыном, бедным слабым юношей, в котором некогда крепкая семья первопроходцев угасла.
упадок. Пьер Люзон, храбрый и благородный старый француз, спал
рядом с могилой вождя, которому он так преданно служил и, согласно
старому разбойничьему кодексу чести, так благородно и хорошо. На
Божьих угодьях, где все распри забываются, царил полный покой.

Синг Линг незаметно уехал в Китай, будучи богатым человеком, как мог бы сказать управляющий банком в Бейкерсфилде, которому, без сомнения, суждено было стать ведущим магнатом в Цветущей Земле. Гваделупу больше никто не видел;
 старая скво, вероятно, умерла в своей тайной пещере. Белый волк,
Он тоже погиб; ковбоя, ехавшего по прерии, привлекли кружившие высоко в горах канюки, и, добравшись до указанного места, он обнаружил, что туша животного обглодана почти до костей. Былые времена ушли навсегда.

 Но в прекрасном городе Теджон наступала славная эра счастья. Снова наступило Рождество, и оно было весёлым
из-за турнира роз, а затем, с наступлением Нового года,
последовал черед празднеств в честь двойной свадьбы
Дика Уиллоуби и Мерла Фарнсворта, Честера Мансона и Грейс
Дарлингтон.

 Нигде не было более искреннего и весёлого праздника, чем в
задней комнате нового магазина Бака Эшли, где таинственный бочонок,
припасённый для этого великого события, снова был наготове, и почтмейстер,
которому помогали Том Бейкер и Джек Ровер, угощал нескольких избранных друзей. Но всему хорошему приходит конец, и шериф с сожалением
выдавил последние капли из наклоненного бочонка и в последний раз
пригубил «благословенный нектар»
это помогло сохранить память о «дорогом старике Пьере».

 Церемонии бракосочетания проходили в прекрасной маленькой церкви,
которая была открыта для всех конфессий в новом городе, и под градом риса
и старых башмаков счастливые пары отправились на свадебный завтрак
в «Системе».

 Для Мерл этот день был полон блаженства, но и нежных сожалений.
В тихие послеобеденные часы они с Диком беседовали о своём
дорогом старом друге, мистере Роблесе — галантном и благородном доне Мануэле —
любимом отце, личность которого была известна только им двоим
кроме миссис Дарлингтон и Тии Терезы.

И вот настал час отъезда по маршруту медового месяца. От
идеи поездки в Европу на время пришлось отказаться. Молодые
пары поднимались по канадским Скалистым горам по разным маршрутам,
которые должны были пересечься чуть позже, и все были полны энтузиазма
при мысли о том, что увидят могучие горы в их зимнем великолепии.

Миссис Дарлингтон проводила молодых людей до железнодорожной станции,
но Тиа Тереза была слишком расстроена, чтобы решиться уехать из дома.
Мерль нежно поцеловал её на прощание в квартире в башне
и, несмотря на радостное обещание, что они скоро встретятся,
оставил старую дуэнью в слезах перед её маленьким алтарём.

Наконец они выехали со склада, где утренняя церковная толпа
собралась в полном составе со свежими припасами для удачи.



0371

Таким образом, подобно распадающейся труппе актёров, персонажи этой калифорнийской
истории уходят в прошлое. Бандитов больше нет,
а ненависть к гринго — всего лишь традиция. Широкие просторы
Ранчо Сан-Антонио больше не лежит в запустении на пастбищах природы,
а возделывается бережливым пахарем, который трудится в поле с полной уверенностью в щедрой награде. Тем временем горы,
спускающиеся к прекрасной долине, хорошо охраняют свой секрет. Но, несомненно, когда-нибудь, где-нибудь, пытливые глаза вновь отыщут таинственную пещеру с её миллионами сокровищ, спрятанными жадными руками Хоакина Мурьетты, Белого Волка и их разбойничьих банд, с её озером нефти, из которого преступники заправляли свои лампы, и с её
подземная река, из мелких ручьёв которой Гваделупе и Дик
Уиллоуби тоже собрали богатую добычу.

КОНЕЦ