Учитель Митсеру

 
Спасибо за всё, что Ты создал!
Спасибо за всё, что Ты мне дал!..

(Тода - «Спасибо»)

 
Однажды, когда мне было лет четырнадцать, теплым апрельским вечером я безмолвно сидел за своим столом. В комнате было темно, но света от небольшой лампы было достаточно, чтоб осветить стол и хаотично разбросанные по нему листки бумаги.
Окно передо мною было открыто. Теплый легкий ветерок периодически сдувал листки бумаги со стола и шевелил мои волосы. Но я не обращал на это внимание.
Тело мое будто бы застыло и оцепенело. Я понимал, что пора спать, чувствовал сильную усталость, но почему-то мне не хотелось ложиться. В руке я держал грифель и слегка постукивал им по столу.
Луна освещала одну из стен моей комнаты и пол. Ветки и листья деревьев из нашего сада слегка покачивались от ветра. И так же покачивались тени от них на стене. Это навевало легкий страх. Казалось, будто кто-то смотрит на меня. Но кто? Я совершенно один. Странное чувство. Как будто хочется плакать, и не можешь.
Внезапно мой взгляд привлекла небольшая бабочка, вившаяся вокруг фонарика. «Зачем ты сюда влетела?» - мысленно спросил я бабочку. Я хотел было поймать ее и выпустить на волю, но не стал.
Я так же, как и эта бабочка.
Скажите, а вы когда-нибудь ощущали запах одиночества? Да, я понимаю, можно чувствовать запах вкусной еды, цветов, краски какой-нибудь, в конце концов. Но вот запах одиночества? Что это, по-вашему? Не знаете? А вот я, кажется, теперь понимаю, что это значит.
Тяжело вздохнув, я отложил грифель, с трудом встал и подошел к окну. О, эта летняя свежесть! Такая манящая, сладостная! Не холодно, но и не жарко. Хочется бесконечно стоять и наслаждаться этим ароматом… Что же это за аромат? Сложно сказать. Пахнет влагой от недавно прошедшего дождя, цветами, слегка чувствуется запах уличной пыли… Может, немного пахнет выпечкой… И где-то там, в манящей дали… Где-то там… Остались мои воспоминания.
Я мог бы бесконечно вот так стоять и наслаждаться этой пленяющей красотой, слушать пение ночных птиц и стрекот цикад или еще каких-то насекомых. Интересно, а если б я сам был бы  рожден не человеком, а птицей или даже насекомым, может, я был бы более счастлив? Пусть я прожил бы всего несколько дней, но зато кто-нибудь мог бы стоять и слушать мое пение, если бы я был птицей, или любоваться красотой моих крылышек, если бы я был бабочкой… Такие маленькие создания, и сколь же они прекрасны! Как бы я хотел, так же как и они иметь крылья, чтоб оторваться от земли и полететь в эту ясную высь, упиваясь этим ароматным воздухом… Полететь бы туда… Где остались мои воспоминания.
Но человек не может иметь крыльев.
Или может?
Я встрепенулся, решительно закрыл окно и снова сел за стол. Долго морщил и тер лоб в раздумьях. Наконец, ударил кулаками по столу и воскликнул: «Я не знаю!»
И ведь действительно не знаю! Что же с ней стало? Она была нездорова, когда я ее увидел, да, я помню это. Скорее всего, ее больше нет в живых, и мне нечего больше надеяться на то, что смогу встретить ее вновь. Но я бы так хотел… как же я хочу вновь ее увидеть! Я ведь даже не заговорил с ней, был настолько очарован ею. И она была столь печальна, что я решил не беспокоить ее… Но… скорее всего… я просто побоялся догнать ее и спросить хотя бы, как ее зовут. Даже имени ее не знаю. Почему же, ну почему я не догнал ее еще раз!
Вцепившись в свои волосы, я чертил на листке какие-то непонятные черточки и каракули. Внезапно я смял и отшвырнул лист.
- Нет! Я напишу! – сказал я. – Пусть я внушаю себе, что она умерла, но как же это глупо, когда я не знаю, что же на самом деле с ней произошло. Но, поскольку я готовлюсь к испытанию, думаю, так оно лучше. Я не должен постоянно думать о ней, иначе я не пройду испытание и погибну.





Песнь о печальной красавице

Ввечеру, когда уже смеркается
У речного мыса у причального
На прогулку вышли три красавицы:
Две веселые, одна печальная.

Сели на берег те две веселые
Принялись шутить и рвать цветы,
А печальная, склонивши голову,
Убежала робко за кусты.

Был тогда ребенком простодушным я
К ним по берегу спустился вниз,
Но увидел холодно-бездушные
Глаза хитрые как у двух лис.

Колкий взгляд их ввел меня в смущение,
Больше я не мог на них смотреть,
Для себя решил без сожаления:
Зарекаюсь знаться с ним впредь!

Вспомнил вдруг бедняжку ту печальную
И от жалости к ней побледнел,
И вечернею зарей прощальною
Все же я догнать ее сумел.

И увидел платьице зеленое
Глаза полные прозрачных слез,
Но настолько чисто просветленные
Будто бы она монах даос.

Взгляд ее пронзил как летом молния
Сердце поразил будто стрелой,
И уже совсем-совсем не помнил я
Ни одной своей мечты былой.

Но тут вдруг она стыдливо вздрогнула
Покраснела, будто бы устав,
И закрыв лицо прелестно-скромное,
Убежала, слова не сказав.

***
День и ночь печалился ужасно я
Говорил себе: «терпи, держись!»
Но болезнь, тяжелая и страшная
Прервала красавицы той жизнь.

Когда в жизни сумерки сгущаются,
Закипит горячая слеза,
Вспоминаю все я ту красавицу -
Ее просветленные глаза!



Последние строки я написал с трудом, проглатывая слезы.

- Рийо! – послышался громкий голос отца с порога моей комнаты. – Что, не спится? Стихами занимаешься, бездельник? Тебе же нужно тренироваться! Раз спать не хочешь, то давай быстро иди и тренируйся!
- Акио, ну пусть он отдохнет хоть немножко! - сказала мама откуда-то из дальней комнаты.
- Никаких «отдохнет»! Раз не ложится, значит не устал, вот пусть идет и тренируется.
- Я реально устал, сейчас ложусь уже. Сейчас же ночь, мне что уже и ночью теперь нужно тренироваться?
- Да и ночью! Быстро давай, поживее, пойдем проверим, как ты выполнишь упражнения, которым я тебя вчера учил. После них, я надеюсь, сил на ерунду уже точно не будет.
Я покорно поплелся за ним.
- Неужели тебе меня не жалко? – со слезами спросил я.
- Я просто хочу, чтоб ты подготовился, понимаешь меня или нет? Чтоб ты стал настоящим самураем – сильным и крепким воином. Или ты сам этого не хочешь?
- Хочу.
- Тогда делай, что я тебе говорю! С этого момента твои тренировки будут жестче. Когда в начале мая тебе исполнится 15 лет, у тебя будет испытание, после которого ты либо получишь настоящий меч, либо погибнешь. Так что, если не хочешь погибнуть, выполняй, что тебе говорят.
Я покорно принялся выполнять упражнения, готовясь к испытанию…






 
1

Ичиро глубоко вздохнул и опрокинул в себя еще один стакан. Он осмотрелся по сторонам. Народу почти не было.
Да, он уже давно ходит в это дрянное место. Ведь больше ничего не радует его измученную душу. После того случая…

- Значит так, все слушаем меня внимательно, - грубым голосом начал говорить один из бандитов, - сейчас мы все вместе идем туда, где живет этот старый ублюдок и его старуха, и убиваем их! А то, что он забрал у нас, мы забираем себе! Всё поняли? И ты, Ичиро, тоже идешь с нами. А не пойдешь – мы и тебя убьем!
Восемь пар глаз злобно смотрели на Ичиро. Преступники собрались на поляне посреди леса на холме, где большое дерево. Ичиро и Йоши - единственные, кто не хотели восставать против своего господина.
- Что ты молчишь? Идешь с нами или нет, отвечай!
- Они же родители моей жены, - тихо произнес Ичиро.
- Ха-ха-ха, ну ты насмешил! Да на кой тебе нужна жена, которая даже не допускает тебя к себе? Или ты, может, специально выслуживался перед ним, несмотря на все его притеснения, чтоб жениться на его дочери? Она ведь красива! Так, да? Но знаешь, Ичиро, в любом случае, если ты сейчас же не пойдешь с нами, мы тебя убьем!
- Вы не посмеете идти туда! - твердо сказал Ичиро, обнажив меч. – Что бы он ни делал, но он - мой господин, и я обязан служить ему верой и правдой. И в отличие от вас, предателей, я ни за что не посмею напасть на него. А вы, если сейчас же не остановитесь, будете драться со мной! И я буду сражаться до последнего! Но я не просрамлю честь моего господина!
Преступники окружили Ичиро плотным кольцом.
- Дурак ты, Ичиро! Неужели думаешь, что сможешь тягаться с нами один против восьмерых? Подумай! Ты ж не настолько больной на голову, как твой братец. А ты, кстати, реально неплохо живешь – у тебя всего полно: и деньги, и крестьяне – все твое. Подлизывался к этому старикашке, да? А нас твой любимый господин никак не поощрял! Только отнимал у нас все что можно!
- Если бы вы служили ему верой и правдой, то и у вас тоже все бы было.
- Кончай свои сказки, Ичиро! Последний раз спрашиваю, идешь с нами или нет?
- А я последний раз повторяю, вы туда не пойдете! Я буду его защищать, сколь хватит моих сил, и вы не посмеете сделать то, что задумали.
- Я с тобой, Ичиро, - тихо шепнул Йоши, дотронувшись до его руки.
- Твоя жена и так погибла, у тебя же сын! Лучше уйди, я сам справлюсь!
- Нет, я помогу тебе, мой друг. Вместе поборем их!

…-Даа… побороли… - подумал Ичиро, допив вино из горла бутылки. – Какой же я трус. Бедный мой добрый друг, он принял на себя основной удар. В ту ночь мы побороли только пятерых, а трое оставшихся убежали. И неизвестно, где они теперь прячутся. Может, они снова захотят напасть на моего господина и на меня с женой.
Ичиро вспомнил, как маленький Акио со слезами на глазах  теребил его рукав, вопрошая: «где мой папа?». Он не мог ничего объяснить несчастному ребенку. Акио был отдан в приют для детей к пожилому наставнику.
- Где мой папа, где мой папа? - пробормотал Ичиро. Но тут он решительно вскочил, сметнул со стола бутылки и стаканы и опрокинул сам стол. – Где мой друг?! – крикнул он.
- Ты идиот? – пьяный уснувший хозяин заведения зевнул и протер глаза. – Что ты хулиганишь?
- Не твое дело! Ненавижу вас всех! И всю эту жизнь! – Ичиро направился к выходу.
- Стой! Куда? Заплатил за вино хоть?
- Бери! – Ичиро швырнул деньги ему в лицо. – Подавись! – он вышел, злобно с шумом задвинув створки дверей.
- Совсем спятил, - пробормотал хозяин, собирая и пересчитывая деньги.
У Ичиро и его жены Аризу не было детей и не получалось их завести. Нужно было сходить в приют для детей к пожилому наставнику.
Ичиро долго мялся, но все же решил сходить туда и разузнать все.
Дверь открыл пожилой наставник.
- О, добрый день, господин Ичиро, добро пожаловать! – любезно и учтиво улыбаясь, промолвил он. - Какими судьбами? Заходите, располагайтесь, сейчас я подойду. Подождите немного.
- Что у вас там за шум такой?
- Да так, ничего особенного! Подождите немножко, я сейчас.
Ичиро осторожно вошел в помещение и хотел сесть, но маленький чумазый исхудавший мальчик налетел на него и упал, но тут же вскочил и побежал в угол. За ним из соседней комнаты выбежал Акио.
- Вор! Отдай сейчас же! Это моя игрушка! – кричал Акио.
- Она не твоя! Это наша общая игрушка! Нам ее для всех подарили!
- Нет, игрушка моя! Отдай немедленно! – Акио подбежал к мальчику и стал вырывать игрушку. – Отдавай!
- Не отдам!
Акио больно ударил мальчика, и тот громко заплакал.
- Ты плебейский ребенок! – Акио вырвал игрушку. – А я - сын благородных людей, поэтому ты должен подчиняться мне! Хватит нюни распускать!
- Игрушка все равно не твоя! – всхипывая, сказал мальчик. Он пнул Акио, и тот выронил игрушку. Схватив игрушку, мальчик ринулся бежать в комнату, но натолкнулся на пожилого наставника.
- Что здесь происходит?! – грубым голосом закричал наставник. – Снова деретесь, мерзкие мелкие клопы?
- Ничего не происходит! – произнес Акио. – Он просто хотел игрушку отобрать и всё.
- Ну я вам сейчас покажу игрушки, мерзкие бездельники! – наставник выхватил игрушку, бросил ее на пол и злобно растоптал. – Пошли быстро учить уроки! Кому говорю? – он ударил чумазого мальчика, и тот убежал в комнату. – А ты чего не идешь, не слушаешься меня?
- Я уже все выучил! – Акио попятился. – Правда, выучил!
- Ничего ты не выучил, обманщик! Так пойдешь учить уроки, или мне силу применить?
Акио ринулся к выходу, но наставник догнал его, схватил за шиворот и несколько раз ударил. Одежда Акио затрещала по швам, но вырваться он так и не смог, наставник схватил его за руку, выворачивая ее, и поволок его в комнату. Акио кричал и вырывался.
- Мне больно! Пустите меня!
- Если ты сейчас же не заткнешься, то я сделаю так, что тебе по-настоящему будет больно, поганец! Ну-ка быстро заткнулся, умылся и займись делом! Чтоб ни звука не было!
Ичиро медленно встал… и вышел.

В том заведении, куда он ходил, была женщина, которая готовила еду, мыла полы и посуду и вычищала мусор. Он видел, что гости пытались лезть и к ней, но она отказывалась. Это заинтересовало его.
Женщина была пуглива, пряталась от людей и дичилась всех.  Ночью, пока хозяин беспробудно спал, утолив душевную боль алкоголем, она работала: натирала посуду, заготавливала закуски для гостей, подготавливала приборы для еды. Однажды, возвращаясь ночью от своего брата, Ичиро заметил ее.
Он постучался.
- Кто там? – испуганно спросила она.
- Открой, не бойся.
Женщина осторожно отодвинула дверные перегородки.
- Это ты? Чего тебе нужно? Заведение уже закрыто, Ичиро, уходи. Тебя ж дома ждут, наверное.
- Я решил заглянуть, посмотреть, чем ты занимаешься. Налей мне вина, поговорим сядем, если хочешь.
- Никакого вина, Ичиро! Ночью сюда нельзя никому заходить! Ступай домой! Поговаривают, бандиты по округе рыщут, как бы не вышло беды.
Ичиро вошел и закрыл за собой двери. Женщина злобно смотрела на него. Он подошел к ней и снисходительно улыбнулся:
- Ну не дуйся! Глупости всё это – про бандитов. У меня есть меч – и никакие бандиты мне нипочем! Жаль только, моего друга больше нет…
Ичиро взял графин и стаканы, налил себе вина  и удобно уселся.
- Поговорить мне совсем не с кем стало, - печально произнес он. – Ведь тебе же, наверняка, тоже не с кем пообщаться по-человечески, правда?
Женщина вздохнула.
- Едва справляюсь тут, - она вытерла очередную миску и поставила ее на полку.
- Чего так?
- Да не знаю…
- Ну не расстраивайся так! – Ичиро подозвал ее сесть рядом с собой. - Скажи, а вот вообще в своей жизни ты о чем-нибудь когда-нибудь мечтала? Если б у тебя, допустим, сейчас все было бы хорошо, чем бы ты занималась?
- Не знаю. Я уже давно ни о чем не мечтаю. Все бесполезно.
- А может быть… не бесполезно? – Ичиро приобнял ее и лукаво посмотрел на нее. – Что если я могу тебе помочь?
- Чем ты поможешь? – женщина боязливо отстранилась от него. – Умоляю, не приставай, мне нужно работать. Уходи, ты можешь их разбудить, и меня убьют за то, что я пустила сюда гостя в неположенное время. Отстань! Не надо!
Ичиро обнял ее вновь.
- Ты сможешь сбежать и зажить другой жизнью. Я помогу тебе.
- Дурак, Ичиро! Отстань! Что о тебе подумают, тебя ж опозорят, почтенный ты наш герой.
- Но ты же понимаешь, - Ичиро ласково поцеловал ее в щеку, - с тебя требуется только молчать. А я буду приходить и помогать тебе.
Ичиро стянул с нее платье, развязал свой пояс и прижался к ней всем телом. Он принялся целовать ее плечи и грудь.
- Ты такая красавица, - сказал он. – Поверь, ты заслуживаешь лучшей жизни. Просто выполняй, что я тебе говорю, и я помогу тебе.
- Ичиро, я могу забеременеть! Мне дети не нужны, своих проблем хватает! Ты что, не предохранишься никак хотя бы?
- Ты не забеременеешь, не бойся ничего. Что ты так пугаешься?
- Ичиро, если нас заметят, то…
- Не заметят. Помолчи, пожалуйста, тише… - он стал целовать ее в губы. – Все будет хорошо.

…- Где же этот урод? – злобно вздохнула Аризу, глядя в окно.
Ичиро вернулся не так уж и поздно. Но жена уже успела всерьез рассвирепеть.
- Где был?! – закричала она. – Отвечай!
- Я был у моего брата, говорил же тебе.
- У брата? Так долго? Что ты там делал?
- Аризу, ну ты же знаешь, я тебе рассказывал, что мой брат ненормальный, и у него случаются припадки, вот я и остался подольше, чтоб ему помочь. Или ты мне не веришь?Кто боится его, кто подсмеивается. Но поскольку он мой родной брат, я никому не позволю его трогать, что бы он ни делал! Пусть он и позорил меня постоянно, но все равно!
- Ты не пробовал обратиться к каким-нибудь целителям, чтоб ему помогли? Он может натворить не пойми чего!
- Пробовал, но ему не смогли помочь.
Но ведь, Ичиро, ты же говорил, что он когда-то был самураем, как и ты.
- Да, мы с ним были на службе у моего господина, но проявлялась его болезнь. Брат хотел покончить с собой из-за позора, но я не дал ему это сделать. Я помогаю ему своими деньгами. Вот и сегодня я помог ему деньгами, утешил его.
- Ты столь благородный человек Ичиро, прости, если обидела тебя. Но все же, по-моему, ты не так уж и часто его навещаешь.
- Я контролирую работу наших крестьян, навещаю моего господина, охраняю его, ведь мы с Йоши побороли не всех бандитов, остались те, которые могут вновь попытаться напасть на твоих родителей. Так что не думай плохо обо мне.
- Прости, Ичиро, - Аризу вздохнула. – Пойду ложиться. Спокойной ночи.
- Ты тоже прости… - чуть слышно пробормотал себе под нос Ичиро.

 …- От кого?! – грубо спросил хозяин, указывая на живот той женщины. – Я ж говорил вам дурам, чтоб не допускали такого! Что мне теперь с тобой делать? Выгоню на улицу, и пусть бандиты делают с тобой что хотят. Мне нахлебников не надо, мы и так разоряемся, гостей куда меньше чем раньше. Говори от кого?!
- Я не знаю!
- Дура! Что теперь будет? И я тоже дурак, не слежу за вами как следует!
Он схватился за свои волосы, и чуть было не вырвал себе несколько клочков. Глаза его в бешенстве блуждали. Но потом с силой ударил кулаками по столу и закричал во всю глотку:
-  Пока есть время, думай куда денешь! Или вдвоем умотаете отсюда навсегда! Поняла?

… - Урод! – женщина с силой отвесила пощечину вновь пришедшему к ней ночью Ичиро. – Какого черта?! Мерзкий обманщик!
- Ты забеременела? – глаза Ичиро наполнились слезами, и лицо озарилось улыбкой.- Правда? 
- Нет, выдумка! Я спрашиваю, какого черта? Ты сказал, что этого не будет! Куда мне теперь девать ребенка?
- Вправду забеременела? – по лицу Ичиро текли слезы. – Неужели? Неужели… это… осуществилось?
- Ты идиот что ли? – женщина отшатнулась от Ичиро, протягивавшего руки к ее животу. – Что ты задумал?
Ичиро оступился и упал на колени. Вытирая слезы, он  запрокинул голову, воздел руки ввысь и воскликнул:
- Это! Совершилось! У меня! Теперь будет ребенок!
- У тебя? Ребенок? – женщина вытаращила глаза, попятилась и села. – Ты с ума сошел, Ичиро? Ты ведь женат на Аризу! Или напился так, что крыша поехала совсем?
- Понимаешь, - Ичиро подполз к ней, - я так долго хотел, чтоб у меня был мой собственный ребенок, но Аризу не может иметь детей. Я знал, что ты не обманывала меня, поэтому я доверился тебе. Я поверил тебе, что ты действительно не беременна от кого-либо еще. И ребенок на самом деле мой. Пожалуйста, ведь ты говорила, что дети тебе не нужны, прошу тебя, отдай ребенка мне. Я подкуплю приют для детей и оставлю ребенка на время там, а потом мы с Аризу вместе пойдем в приют и выберем его или ее, будто усыновим или удочерим. Но пойми, я не мог взять не своего ребенка неизвестно от кого в том приюте. Но тебе-то я доверял! Пожалуйста!
Женщина долгое время сидела безмолвно и неподвижно, ошарашено на него глядя. Наконец она промолвила:
- Ну и дурак же ты, Ичиро!
- Я дам тебе денег, и ты сможешь убежать и зажить другой жизнью, точно тебе говорю, - он обнял ее колени, - но пожалуйста, пойми меня. У меня после потери друга не осталось никакой радости в этой жизни. Это мой последний шанс.
- Дурак, я ведь нездорова, предупреждала же тебя. Твоя Аризу ведь тоже! О ней беспокоишься, репутацию перед ее папашей разрушить не хочешь. А на меня тебе наплевать! Что если я не выношу ребенка и погибну сама?
- Я же сказал, помогу тебе, и всё будет хорошо! Ты уж постарайся выносить этого ребенка так, чтоб он родился здоровым. Побереги себя. А скрыть я тоже помогу, и никто ничего не узнает.
- Хозяин теперь меня изведет! Он сказал, что выгонит, если ребенка никуда не дену. Какого черта ты даже не предупредил меня? Пьяный идиот!
- Если б я этого не делал… То уже давно бы покончил с собой.

Небо было пасмурно зимней ночью, когда он родился.

Малыш появился на месяц раньше, чем следовало бы. Совсем крошечный, такой слабенький... Почему?! Почему же все так вышло…
Сгорая от нетерпения, Ичиро развернул пеленки и… отпрянул.
- Что это такое? – он вытаращил глаза.
Исхудавшее тельце ребенка совсем не походило на розовые, крепкие и пухлые тела других малышей. Мальчик плакал слабым голосом. Странное и необычное положение его глаз привело в ужас Ичиро. Оба глаза ребенка смотрели к переносице, причем правый глаз особенно сильно, в отличие от более нормального левого глаза. Уши мальчика были некрасиво оттопырены.
- Что с ним? – повторил вопрос Ичиро. Почему его глаза… так… И почему он такой худой и слабенький?
- А ты что думал, дурак?! – закричала женщина. – Я ведь предупреждала! Значит, отказываешься его забирать, да? Отказываешься?!
Ичиро осторожно поднял ребенка, но грязные пеленки свалились, и наряд Ичиро оказался испачкан содержимым пеленок. Ичиро шепотом выругался, положил ребенка обратно и стал вытирать одежду.
- Лучший наряд, - злобно пробормотал он.
- Так что? Забираешь его или нет? Отвечай!
Ичиро кончил вытирать одежду, поднял голову и отстраненно посмотрел на женщину.
- Ты знаешь, я… не предполагал, что… он будет таким… слабым.
- Потому что пить меньше надо! И на трезвую голову решения принимать! Затеял – теперь расхлебывай! Всё, дело сделано – он родился. Что теперь делать? Мне он не нужен! Будешь забирать его или нет? Последний раз спрашиваю!
- Но ведь… теперь уже невозможно подкупить приют, потому что Аризу вряд ли согласится выбрать такого.
- Знаешь что, - женщина злобно посмотрела на него, - а ты не хочешь - я расскажу твоей многоуважаемой Аризу и ее столь же почтенному отцу, твоему господину, что ты наделал?
- Не смей! – Ичиро вскинул на нее глаза. – Я же сказал, я заберу ребенка! Но не смей! Так делать!
- А если посмею, то что? – женщина усмехнулась.
- Не посмеешь, - Ичиро протянул ей сверток с деньгами. – Беги отсюда и поскорее, впереди новая жизнь! А ребенка я заберу, что-нибудь придумаю.
- Меня же будут преследовать!
- я замну это дело, чтоб вашего этого идиота никто не дергал. Но чтоб сюда больше не приходила в наши поселки!
- Ичиро, ты дурак! Ты предлагаешь мне пешком убегать отсюда неизвестно куда?
- Я же дал тебе денег и предостаточно! Остановишься где-нибудь в гостинице какой, работу найдешь.
- А если деньги украдут и меня убьют? Ичиро, ты ни о ком не думаешь, кроме себя!
- Зачем плохое думать, накликать хочешь? Ступай в соседние поселки. Они хоть и далековато отсюда, но там есть гостиница, там сможешь отдохнуть и пожить, пока не найдешь работу. А потом сможешь уехать, куда захочешь. А вот если не смотаешься, то здесь переубивают невинных людей, которые совершенно не относятся к этому делу. Хочешь такого что ли? У тебя все будет хорошо.

Падал легкий снежок. Ичиро задумчиво сидел на берегу реки. Было не сильно холодно, поэтому вода не замерзла. Отражение луны медленно покачивалось в воде.
Мальчик плакал, но теперь уже громче, видимо, сильно хотел есть и замерз, хотя Ичиро укутал его и прижал к своей груди. 
- Что же мне с тобой делать, бедный малыш? - говорил он. – Какой же я идиот, что ничего не предусмотрел, не подумал. Что же мне теперь с тобой делать? Не могу же я так тебя оставить.
Он тяжело вздохнул и простонал:
- Что мне делать?!
И в самом деле. Ичиро не мог честно признаться Аризу, потому что она – ревнивая. Она могла бы пожаловаться отцу, и репутация героя, которой Ичиро с таким трудом добился, была бы разрушена. А это значило бы, что у Ичиро не было больше бы ни верных работников, ни множества различных красивых вещей –  ничего. И в худшем случае, его господин мог бы приказать ему покончить с собой. Потому что ему вряд ли понравилась бы неприятная правда, что на самом деле Ичиро не любит его дочь, а добился того, чтоб жениться на ней просто для того, чтоб потешить свое тщеславие.
А может, его все же смогут понять, и репутация разрушена не будет?
Ичиро решительно встал. Он обнял ребенка покрепче, и уже было двинулся в сторону своего дома, но… остановился.
- Нет, я не могу, - прошептал он. – Где гарантия того, что она не обманула меня, и ребенок на самом деле мой? Мало ли… Может, она как-то догадывалась о моих планах и специально соврала, чтоб получить с меня денег. А на деле уже была беременна от кого-то еще. Нет. Такого позора я точно не переживу, если это обнаружится. Я поступлю по-другому. Мой брат. Надеюсь, он поможет.

Брат Ичиро жил довольно далеко от него на окраине поселка.  Его дом был рядом с лесом. Неподалеку от его дома был рынок.
- Открой! – кричал запыхавшийся от бега Ичиро, стучась к нему в дверь. – Открой же! Просыпайся!
Но дверь никто не открывал.
- Мне выломать твою дверь, идиот? Сам ее чинить будешь! Где ты там?
- Кто там? – послышался тихий сонный голос.
- Угадай!
Брат открыл дверь, и Ичиро увидел жуткую картину. Мебель была перевернута, на полу валялась посуда, одежда и различный мусор. Зажженный фонарик стоял на полу. Судя по всему, бардак давно не разбирали.
- Ичиро? – спросил брат, протирая глаза. – Ты чего? Сейчас же ночь!
Ичиро  положил сверток с ребенком на небольшой столик у входа, закрыл двери и закричал:
- Оденься нормально, придурок! Что тут было? Что это за дрянь тут на полу? Бутылки? Опять пил? Ах ты… животное!
Ичиро замахнулся на него. Но брат промолвил:
- Ты и сам! Пьешь!
Ичиро опустил руку, выдохнул и фыркнул:
- Я хотя бы не больной на голову, как ты.
Малыш плакал.
- Кто это? – спросил брат.
Ичиро прошел в помещение, поставил стол для еды на место, поставил фонарь на стол и сел.
-  Сюда ко мне подойди! – приказал он. Брат стал напротив него. - Что тут было? Все-таки нашел подружек, да? И приводил сюда?
- Нет
- Врешь! Отвечай правду! Почему здесь такой бардак? И сам почему в таком виде?
- Потому что мне было плохо.
- Я тебе сколько раз говорил, чтоб ты контролировал себя? Что ты меня позоришь, идиот! Отвечай, что было? Что тебе в башку взбрело, что ты так мебель расшвырял? Дрался с кем-то?
- Ни с кем не дрался.
- Тогда что?
Брат молчал. Волосы его были взъерошены, лицо испугано. Он переминался с ноги на ногу.
- Ответь, - спокойно сказал Ичиро, - что у тебя случилось? Кто-то напал на тебя? Бандиты напали?
- Нет. Никто не нападал.
- Ну а в чем дело тогда? Опять буйствовал? По какой причине? Кто-то обидел?
Брат сел напротив Ичиро. Долго молчал, но, наконец, тихо вымолвил:
- У тебя, Ичиро, есть семья, работники, друзья. А я здесь костенею в одиночестве. Ты же не даешь мне приходить в твой дом и общаться с твоими знакомыми. Вот я тут и сижу целыми днями один. Порою я выхожу на рынок за едой, иногда на реку, порою делаю различные поделки, которые пытаюсь продать, но их почти никто не покупает.
- У меня нет никаких друзей. Я ж говорил, что после поединка с бандитами Йоши погиб!
- А я?... Не друг? Тебе?
Ичиро побледнел. Он вытер пот со лба и тяжело вздохнул:
- Прости, Митсеру.
- Так кто это там? – спросил брат.
Ичиро взял ребенка и передал его брату. Брат, улыбаясь, стал рассматривать лицо малыша.
- Мальчик или девочка?
- Мальчик.
- Какой хорошенький! Только слабенький, бедняжка. Он, наверно, кушать хочет, плачет всё.
- Ты себе покупал молоко у фермеров? Разогрей, дадим ему поесть.
- Но ему же нельзя такое молоко!
- А какое еще? Разбавим водой и дадим понемногу, может, будет есть. У него нет ни матери, ни кормилицы.
- Как это? – брат вытаращил глаза от ужаса. – Откуда же он у тебя?
- Делай, что я сказал тебе! Одни вопросы!
Ичиро  снова вздохнул. И злобно произнес:
- Будь проклята эта жизнь.
- Не говори так! - сказал брат. – Так откуда у тебя ребенок все-таки? Его похитили? Или ты спас его от бандитов? Или что?
- Почти, - усмехнулся Ичиро. – Клянись, что не разболтаешь никому ничего из того, что я расскажу тебе. Клянись как воин! Ты ж самурай!
Брат побледнел. Неловкие руки его, наконец, смогли развести огонь в топке, и он поставил котелок с молоком греться.
- Клянусь.
- Серьезно клянись, ублюдок! – Ичиро подскочил к нему и взял его за одежду. – Дело крайне серьезное, поэтому клянись, что никому не проболтаешься! Никому! Поэтому, если твою башку опять переклинит или напьешься, чтоб сидел дома под замком и никого не пускал к себе! Понял? А не то я тебя…
Брат выпутался и произнес:
- Ты хочешь, чтоб я умер?
Ичиро ничего не ответил.
- Если мне станет плохо, то я могу умереть, если не позову на помощь! – продолжал брат. – Что ты затеял?
- Тебе. Придут на помощь, если станет плохо! – процедил сквозь зубы Ичиро. – Так клянись, что не расскажешь!
- Клянусь, - вздохнул брат.
- Этот мальчик – мой сын.
- Что?! – брат вытаращил глаза. – Аризу же бесплодна! Или она выздоровела?
- Дурак, он не ее сын! – заорал Ичиро. – В молодости до встречи с ней я любил одну девушку. От тебя и от всех остальных мы скрывали наши отношения. Чтоб ты не отпугнул ее и не попытался увести ее от меня! Потом я женился на Аризу, еще некоторое время втайне с той девушкой встречался, а потом та девушка на много лет куда-то исчезла. И вот недавно я встретил ее в том заведении, куда приходят, чтоб душевную боль утолить. Мы не подали виду, что знаем друг друга. Но я выбрал момент, чтоб наедине с ней поговорить. Оказалось, что она работает в этом заведении поварихой и уборщицей. Я решил, что она не беременна, и провел с ней ночь, мечтая, чтоб она родила ребенка мне. Но, походу, я заразился идиотизмом от тебя, и не подумал, что она могла меня обмануть. И неизвестно, от меня ли ребенок или нет. Но поскольку этот мальчик никому не нужен, не на улице ж его оставить. Он очень слаб и может умереть в любой момент, может, и до завтра не доживет. Позаботься о нем хоть немного.
- И что ты мне предлагаешь? Укрывать этого ребенка, а он неизвестно чей? Чтоб потом пришли и меня убили за это? Или в горы в рабство?
- Идиот! В нашем крошечном поселке роль хранителей порядка выполняют только три человека. Это я, мой господин, хотя он живет в соседнем поселке, и наставник детей из приюта. Еще до этой безумной идеи я ходил в приют и хотел взять на усыновление хотя бы малыша Акио, сына Йоши. Но в этом приюте такое происходит, что лучше туда не соваться.  А мой господин – отец Аризу, я не совсем еще из ума выжил, чтоб ему такое говорить. У меня есть основания поверить той девушке, потому что я хорошо ее знаю, она обманывать не стала бы. Поэтому, с большей долей вероятности, ребенок реально мой.
- Ну а если не твой, то что? Объявится реальный отец, придут за мной и скажут, что я ребенка похитил. И что будет? А если ребенок умрет, то подумают - что я его убил.
- А это мы уладим, не бойся. Никто за тобой не придет. Готово молоко? Давай, сейчас сделаем. Есть какая-нибудь емкость, чтоб дать ему как соску?
- Откуда?
- Дурак! И как теперь его покормить?
Брат напряженно наморщил лоб и стал думать. Но тут хлопнул себя по лбу.
- Сделаем из бумаги кулечек, нальем туда молоко и оставим отверстие, только осторожно, чтоб не пролить. И малыш попьет.
- А ты изобретательный! – рассмеялся Ичиро. – Может, и не такой уж ты дурак?
- Я же сказал тебе, что делал различные поделки.
Малыш с жадностью начал пить молоко. Брат Ичиро с умилением смотрел на него:
- Как же сильно он хотел кушать, бедненький.
- У тебя есть какие-нибудь чистые тряпки, чтоб его запеленать? Да и помыть его не помешало бы. Ступай, поищи. И наведи порядок заодно, умойся. А я пока его покормлю.
Брат подогрел воду, налил ее в таз и приготовил чистых тряпок из старых покрывал и тканей.
- Послушай, Ичиро, - сказал он, - а твоя девушка тебе сообщила, где была все то время, с тех пор, как ты ее оставил и доныне? Может, она в сговоре с бандитами, что на тебя напали, ты не подумал?
Ичиро вскочил, и глаза его забегали.
- Ты прав! Черт! Что я за дурак! Побудь тут пока и никому не открывай, я сейчас сбегаю и вернусь.
- Нет, Ичиро, - внезапно сказал брат, встал и загородил ему проход. – Никуда ты не побежишь.
- Ты спятил, придурок?  Пусти немедленно!
- Достань свой меч и убей меня, твоего брата. Но я не дам тебе выйти отсюда. Тем, кто придут сюда, ты сам объяснишь о том, что ты наделал. Если ребенок реально никому не нужен, то я о нем позабочусь. Но если таковая ситуация возникнет, то я расскажу правду. А ты можешь меня убить хоть прямо сейчас.
Ичиро в бешенстве смотрел на него.
- Значит вон как мы заговорили? – спросил он. Но брат смело смотрел ему в глаза.
- Я понимаю, Ичиро, ты боишься о своей репутации. Но, поверь, тем, что ты скрываешь то, что ты наделал, ты не отменяешь совершенное действие. Поэтому можешь убить меня сразу, прямо сейчас.
- Ты… Что?
- Сознайся своему господину. И жене. Пусть даже ребенок не твой, но ты изменил ей, а ей это вряд ли понравится. Да, твоя репутация испортится. Но это будет честно. И отдай ребенка в приют, там смогут о нем позаботиться, и реальный отец сможет его найти. Если отец – не ты.
Ичиро тяжело дышал, и лоб его был покрыт испариной. Но тут он заорал:
- Ни за что! Не отдам ребенка в приют! Там так издеваются, это ты сидишь дома и ничего не знаешь, а я видел!  И ты походу забыл, какими потом и кровью я очистил поселок от нечисти? Если эти мерзавцы еще раз нападут и, представь, на тебя самого, кто тебя защитит, если мой господин прикажет мне покончить с собой из-за испорченной репутации? И даже если не прикажет, моя жена и крестьяне ополчатся против меня и примкнут к бандитам, и что будет? Подумай своей башкой!
- Это тебе следовало думать своей башкой и не жениться на девушке для того чтоб потешить свое тщеславие, обманывая ее, будто любишь.
Ичиро с силой ударил его по лицу. У брата полилась кровь из носа, и он зашатался. Но тут Ичиро обнял его, осторожно вытер кровь и аккуратно усадил его.
- Митсеру, прости меня, мой братик. Прости, пожалуйста. Прости, умоляю тебя. Не сердись. Пойми меня, прошу, мне самому очень тяжело. Прости, умоляю.
Брат попил немного воды и тщательно вытер влажной тряпочкой свое лицо.
- Бедный этот мальчик, - с горечью произнес он.
Ичиро встал на колени и обнял ноги брата.
- Пожалуйста, - со слезами сказал он, - не рассказывай, я прошу тебя, дорогой мой братик. Ты же любишь меня и не хочешь, чтоб я умер. Иначе я реально либо покончу с собой, либо меня убьют. Позаботься о мальчике, я помогу тебе. Но умоляю, не рассказывай. И не отдавай его в приют. Пожалуйста.
- Если женщина захочет забрать ребенка себе, что я должен делать?
- Она говорила, что дети ей не нужны, и я дал ей денег, чтоб она уехала. Потому что ей может угрожать здесь опасность от преступников.
- Ты не любишь Аризу. Но скажи честно, ту женщину ты хоть любишь или нет?
- Я не знаю… - тихо сказал Ичиро.
- А я знаю! Никого ты не любишь, кроме себя самого.
- Прости меня! – взмолился Ичиро. – Пожалуйста, прости.
Вода уже остыла, и брат снова поставил ее подогреться. Затем он осторожно развернул грязные пеленки малыша, и стал вытирать его тело тряпочками.
- Какой же худой, бедняга, - сказал он.
- Давай, помогу, - сказал Ичиро. – Вместе завернем его в чистые пеленки.
Проснувшийся мальчик снова плакал, но, спеленав его, братья снова дали ему молоко. Но малыш не хотел есть и продолжал кричать. Брат взял его на руки и стал пытаться убаюкать. Видя это, Ичиро снова прослезился.
- Я уберусь тут у тебя, хочешь? Скажи, может какие-то лекарства купить тебе?
- Не надо. Я сам это сделаю.
- Ну… как хочешь…
Ичиро медленно встал и направился к выходу, но внезапно снова подбежал к брату и крепко обнял его.
- Спасибо тебе… Я навеки в долгу перед тобой. Я сделаю все, чтоб ты ни в чем не нуждался больше. Спасибо тебе огромное…

… Успокоившийся мальчик, наконец, уснул. Брат положил его на свое ложе, убрался в доме и подошел к окну, задумчиво глядя вдаль…

Утром Ичиро принес своему брату различной вкусной еды, красивой одежды и денег.
- Этого вам хватит на первое время, надеюсь, - сказал он. – Ты уж постарайся, чтоб мальчик хоть немного набрал вес. И сам береги себя тоже.
- Так значит, ты все же не надумал забрать его себе?
- Я… Не могу…
- А мне что делать?! – возопил брат. – Придут ко мне, скажут – отдавай ребенка. Скажет кто-то из них: «я его отец». А на самом деле не отец – а бандиты в сговоре! А если отец и вправду? И если та женщина все же придет? Что ты наделал, Ичиро! Отдам ребенка – а вдруг его убьют или оставят не пойми где? Не отдам ребенка, начну сражаться – и вдруг убью реального отца, если отец не ты? Соображаешь, что ты наделал?!
Ичиро обнял его.
- Не переживай ты так. Я знаю, что ты честный человек, поэтому я тебе и доверил это. Но поверь, иногда необходима спасительная ложь. Скажи, что этот ребенок – твой сын.
Брат отшатнулся от него.
- За кого ты меня принимаешь?! Забирай свое всё! – брат швырнул деньги Ичиро ему в лицо. Но Ичиро снова обнял его.
- Я был сегодня в том заведении, но ее так и не встретил, я не знаю где она. Скорее всего, все-таки уехала.
- А если нет? Если реально в сговоре вдруг? Или с ней что-то случилось? Сам себе яму вырыл, Ичиро! Еще меня дураком называешь!
- Да, я признаю, я сам – законченный дурак, но пойми, ты же не хочешь, чтоб против меня все ополчились? В таком случае наш поселок будет раздроблен, и пострадают невинные люди. Неужели ты этого хочешь? На меня все надеются, как на спасителя. А если будут афишировать, что я – пьяница и вместо службы моему господину, занимаюсь черт знает чем, то в меня перестанут верить, ты это понимаешь?  Поэтому, пожалуйста, умоляю тебя, милый мой братик, скажи это, если кто спросит. Скажи, что твоя девушка тебя бросила, потому что узнала, что ты… ну… как это… нездоров в общем…
- Зато я морально здоров, а вот ты – нет.
- Вот поэтому я тебе и доверяю. Я уверен, ты справишься. Да и меня этот ребеночек вряд ли полюбит, если и выживет, а вот тебя, я уверен… Да и… не нападет на тебя никто. Даже если и подумают что плохое о тебе… то к тебе снисходительнее отнесутся, чем ко мне. Это если придет реальный отец ребенка, если он – не я. А вот чтоб к тебе не пришли бандиты, которые вдобавок могли бы попытаться тебя обмануть, я попрошу кое-кого тебе помочь.
- Кого ты попросишь?
- Я сегодня все обдумаю и завтра тебе расскажу. Ты пока позаботься о малыше. Уверяю, ничего крамольного я не задумал, - Ичиро двинулся к выходу.
- Одумайся, я прошу тебя, - брат взял его за руку. – Ты наверно, что-то нехорошее задумал, я же все понимаю. Но, пожалуйста, не делай так! Я даже не за себя переживаю, а за тебя и за этого мальчика. Пожалуйста, не надо!- он крепко обнял его. Слезы текли по его лицу. - Ты знаешь, Ичиро, я так боюсь, что... Пожалуйста, не совершай глупостей! Знаешь… Если ты так переживаешь, пойдем вместе со мной и сознаемся во всем! И все-таки отдадим ребеночка в приют. Ну подумай! Если он выживет, а ты действительно отец, и она не спохватится… Если малыш спросит меня… Что я ему должен буду сказать?
- Митсеру, не плачь. Поспи лучше, отдохни. Уверяю тебя, ничего плохого не будет, я все продумаю.
- Скажи сейчас, что ты затеял! Признайся хоть мне!
- Я пойду, - Ичиро направился к выходу и начал обуваться, но брат остановил его:
- Скажи! Если есть хоть капля совести, признайся мне. Я никому не разболтаю! Но скажи мне, чего ты задумал. Пойми, я же помогу тебе, если против тебя что будет! Не рой себе яму еще больше! Да и к тому же… мальчик ведь очень слаб! На таком молоке он долго не протянет! Ему нужно настоящее женское молоко, чтоб набрал вес хоть немного!
Ичиро остановился и задумался.
- Ичиро, я так не могу, ты понимаешь? Я не могу! Не могу видеть, что этот мальчик умирает, и ничего и не попытаться сделать! Пусть я не буду жить, пусть даже ты… Но этот малыш! Он ни в чем не виноват! Я не могу даже не попытаться ему помочь! Что же делать?
- Одна из моих крестьянок недавно тоже родила малыша и выкармливает его грудью, - сказал Ичиро. – Сходи к ней и скажи то, что я тебе говорил. И попроси ее, чтоб дала тебе своего молока. Заплати, если нужно будет. Но я уверен, ты не скажешь того что не нужно?
- Я не скажу, но прошу тебя… одумайся! Пожалуйста! Прошу тебя!
- Прости меня. Я пойду. Пока. – Ичиро вышел и закрыл двери.
- Бедняга… - с горечью пробормотал брат, глядя ему вослед…

На следующий день Ичиро не пришел.

И потом тоже.

После мучительных раздумий брат, наконец, решился прийти к той крестьянке и постучался в ее дверь. Малыша он взял с собой, потому что не мог оставить его одного.
- Это ты? – недовольным голосом спросила женщина. – Чего тебе надо, придурок?
- Я пришел попросить о помощи.
- Какой еще помощи? Что тебе надо? Убирайся отсюда! Домогаться что ли будешь? Только посмей, я так тебе врежу куда нужно, чтоб раз и навсегда неповадно было!
- У меня недавно родился сын. Вот он.
- И дальше что?
- Мать ребенка оставила его.
- Так тебе и надо, идиот! А мне что до этого, я не понимаю? Поплакаться ко мне пришел что ли? Проваливай!
- Малыш очень слабый, он может не выжить. У тебя же тоже есть малыш. Я хотел бы купить у тебя твоего молока, хоть немного. Иначе мой мальчик умрет.
- Что-о?! – глаза у женщины буквально вылезли на лоб. – Ты совсем спятил, извращенец? Ты откуда узнал, что у меня есть ребенок? Ты ж дома сидишь! Следил за мной? Ну, извращенец, тебе повезло, что моего мужа дома сейчас нет, я ему расскажу, он тебе покажет! Убирайся! – женщина стала задвигать дверь, но Митсеру не дал ей этого сделать. Глаза его были полны слез.
- Я ничего не следил. Мне знакомые рассказали просто, которые видели тебя.
- Знакомые? Да-да, я так тебе и поверила! Извращенец! Немудрено, что девушка тебя бросила! Как только тебя еще не выгнали из нашего поселка! Ну ничего, найдется на тебя управа, тебе покажут! А вот ребенка почему она с собой не забрала, интересно?
- Потому что малыш некрасивый и больной. У нее еще будет здоровый ребенок, я уверен. Но мой сын… он сейчас со мной. И он умирает. Неужели ты никак не поможешь? Пожалуйста,помоги моему мальчику. Мне он так дорог! Вот тебе ведь… твой ребенок дорог! Мне мой тоже! Я не хочу, чтоб он умер!
- А ты кроме меня ни к кому не пробовал обратиться что ли? Что обязательно ко мне-то?
- Потому что… Я хочу, чтоб он жил!!
- Дурак, я спрашиваю, почему непременно ко мне? А-а, я поняла, ты следил за мной, и ты хочешь посмотреть на мою грудь, как я буду молоко сцеживать? А ребенка принес просто под предлогом, чтоб я не заподозрила ничего, да? Нет, я сейчас действительно тебе туда врежу. Мерзавец!
- Я ни о чем таком не думал.
- Конечно, не думал! Пошел вон!
- Если б у тебя не было молока, а твой ребенок умирал бы! А твой муж пришел бы к соседке за молоком, и она помогла б спасти ребенка! То ты так же говорила бы? Да?!Мне не к кому больше обратиться, маленьких детей ни у кого поблизости нет, в соседних поселках я никого не знаю, есть там у кого маленькие дети или нет, а дорога каждая минута!
- Ты хочешь накликать, чтоб мой ребенок заболел и умер?!
- Я ничего не хочу накликать! А если б хотел, то я не переживал бы так за моего сына. Я заботился когда-то о детях в приюте, пробовал. Но у меня нет того молока, которое есть только у женщин. Мальчику не подходит молоко, которое я для себя покупаю у фермеров.
- А в приют что ребенка не отдал?
- Даже если и отдал бы – там нет женщин, которые могли бы его покормить. И я не могу его отдать неизвестно в чьи руки! Потому что он – мой сын! И мне он дорог! Дорог, понимаешь это или нет? Мне он дорог!!
- Ой, кошмар какой, - раздраженно вздохнула женщина. – Нет, я все мужу расскажу. Полоумный спятивший придурок. Чего тебе даст, если я, допустим, и дам тебе молоко? Ну покормишь его месяц-другой, а потом он сдохнет. И что? А у меня своя собственная дочь, и ей молоко не надо что ли?
- Так я же заплачу тебе за молоко. Даже если мальчик и… не выдержит, я не могу оставить его вот так просто… умирать. Не могу оставить его, ничем не попытавшись помочь. Он такой слабенький… А вот представь, вдруг тебе самой потребуется помощь? Когда-нибудь? И некому будет помочь, как и мне сейчас – только на тебя и надежда. А я тебе помогу. Вот представь.
- Мне никакая помощь не потребуется, я живу нормальной жизнью, у меня семья. Это ты, придурок, с ума сходишь у себя там.
- Ну а если вдруг? Представь, вдруг совершенно некому будет помочь… А я возьму… и помогу! Поэтому, помоги мне, умоляю тебя! Пожалуйста! Помоги!
- Нет, ты не отвяжешься. Ладно, выйди вон, сейчас попробую сцедить молоко, если получится. Подглядывать будешь – мы с мужем свяжем тебя и отрежем тебе все что нужно! Медленно и с удовольствием! Придурок!

- Кто тут был? Почему ты так взволнована? – спросил пришедший муж женщины.
- Митсеру, идиот больной на голову, сынка уродца от какой-то девки завел. Она его бросила и ребенка не забрала – ребенок наверно, такой ж полоумный как он сам будет. Сопли развел – ребеночек умирает, и все такое. Кормить, мол, некому. Я дала ему немного молока. Дорог ему, мол, ребеночек, никуда отдавать его не хочет, никого не знает, к кому еще можно было бы обратиться, а обо мне услышал там от кого-то. Чушь поганая. Наверняка домогаться хотел, извращенец.
- Так беспокоится о ребенке?
- Да черт его знает! Слушай, а может молоко ему нужно для каких-то извращенческих целей, которые только в его больную башку и могут прийти? А ребенок - просто предлог, чтоб о нем никто ничего плохого не подумал.
- Хмм… да нет, я не думаю. Он ж придет еще раз, наверное. В другой раз, когда  придет, я выйду сам. Если он в самом деле хотел приставать к тебе, то, наверняка, он испугается. Вот и увидим.
На следующий день Митсеру снова пришел. Малыша он вновь держал в руках.
- Вот он, мой мальчик, - сказал он мужу женщины. – Спасибо вам огромное! Ему стало получше, поел молоко с удовольствием. Видите, какой он хорошенький!
- Хорошенький? А с глазами и ушами его что? Ну и ну! – произнесла женщина.
- Заткнись! – сказал ей муж. – Как не стыдно! - он вышел из дома, закрыл двери и обнял Митсеру. – Какой же ты молодец! – сказал он ему. – А почему девушка-то ушла? Как же она могла так сделать?
- Так уж вышло.
- Ну ты уж держись, постарайся. Может, я тоже тебе как-то помогу?
- Не нужно, спасибо. Я и сам справлюсь. Мне нужно только молока, чтоб он окреп.
- Молодец! Держись! Если что нужно будет еще, ты уж обращайся.
 
- Ты совсем что ли… тварь? – спросил муж у женщины.
- Сам ты тварь! Ты что, заботишься обо мне, помогаешь мне, чтоб я была в нормальном настроении?..

Митсеру из последних сил держался и терпел.


… Дни тянулись за днями. Наступила весна. Мальчик немного окреп и повеселел. Митсеру ни на минуту старался не расставаться с ним.
- Знаешь, малыш, - промолвил он как-то утром, - а может, я и вправду твой отец?..
Он открыл двери. Яркие утренние лучи солнца ворвались в дом. Чудесная весенняя музыка: звуки капели, журчание ручейков от тающего снега, пение птиц… Митсеру долго любовался природой, прижимая тепло укутанного мальчика к своей груди.
- Смотри, малыш, - сказал он, - смотри, какое сегодня… Какое же сегодня ясное утро! Правда? А давай… Давай-ка я назову тебя Акено. Что означает – «ясное утро»…

… - И нам нужно будет тут жить? – злобно проговорил Таро. – Зачем ты в это ввязался, папа?
Отец положил вещи у порога дома.
- Помоги мне открыть замок, - сказал он. – Заело что-то.
- Еще бы, такая развалюха давно заржавела! Зачем ты согласился? Мне был дорог наш дом, где мы жили!
Замок с трудом поддался. Открыв дверь, отец и оба мальчика закашлялись от пыли. Тору заныл:
- Я хочу домой! Где мы раньше жили!
- Ребята, поймите, мы уберемся в этом доме, и он будет лучше, чем тот, где мы жили раньше. Поверьте, это действительно очень серьезное дело, и мы обязаны будем помочь тому человеку. Я думаю, с ними все будет хорошо.
- А я надеюсь, что нет! – сказал Таро. – Если с ними что произошло, какой смысл того что этот урод Ичиро заставил нас сжечь наш дом?
Отец отвесил ему хорошенькую пощечину.
- Не смей так говорить о нашем господине! Ты хоть знаешь, какой он герой, как он бесстрашно спасал свою семью от преступников? Он доверил нам крайне ответственное дело. И мы должны не подвести его. Мы с господином Ичиро всегда были в хороших отношениях. Зимой помню, ночью он прибегает ко мне, запыхавшись сильно. Я поначалу испугался, но все же выслушал его. Он рассказал мне страшную историю о том, что у него появился внебрачный ребенок, которому угрожает опасность – мать его бросила, а мальчика могут похитить преступники. А в приют отдать малыша нельзя – там издеваются над детьми. Он отдал ребенка своему брату. Попросил меня никому не говорить. И последить за его братом. Вот куда я ходил, когда вы меня допытывали, а я вам отвечал, что лекарства соседям отношу.
- А потом ты поджег наш дом.
- Да, я это сделал, но только для того, чтоб мы смогли помочь этому человеку и мальчику! Как они хоть там, даже ни разу не поговорил, сейчас уберемся хоть немного – схожу, постараюсь узнать.
- Тебе просто новый дом захотелось, вот и все! А нам и в старом доме жилось неплохо! Ичиро всем наврал, и нас заставил врать, будто пожар произошел случайно. И будто дом он нам подарил, якобы сочувствуя нам. Репутацию свою укрепил, короче.
- Много ты понимаешь! Я один из самых надежных и лучших его работников, поэтому он доверил это именно мне. Если вы посмеете меня подвести – то вы мне больше не сыновья! Я прогоню вас, и никто вас не спасет от преступников, если вы хоть кому-то посмеете проболтаться!
- Как нам тут всё это убирать? – спросил Тору. – Тут пылищи от пола до потолка! В этом доме, наверно, много лет никто не жил.
- Ты прав, господин Ичиро и его брат господин Митсеру жили в этом доме со своими родителями с детства. Потом их родители умерли, и братья переселились в дом, где Ичиро живет сейчас. Они вместе стали служить одному важному человеку. Но Митсеру болен, он не выдержал. Тогда Ичиро приказал плотникам построить дом, в котором его брат живет сейчас, дом этот на окраине у леса. А в этот дом, в котором мы в вами будем жить, братья не хотели возвращаться – воспоминания грустные… И он запретил брату общаться со своей семьей, с нами крестьянами и вообще, высовываться из дома лишний раз. Но Ичиро всегда помогает своему брату деньгами. Однако, его брат очень одинок. Вот мы ему и поможем.
Отец и мальчики долго трудились. Наконец, грязь была немного разобрана. Мальчики расстелили матрасы и в изнеможении улеглись.
- Мы поспим, папа. Сил больше нет.
- Конечно, отдохните. Завтра мы закончим уборку до конца.

Митсеру стирал одежду и развешивал ее просохнуть. Впервые он делал это с каким-то воодушевлением и улыбкой, напевая себе под нос какую-то песню. Вдруг он заметил незнакомца, направляющегося к нему. Он попытался скрыться в своем доме, но незнакомец окликнул его.
- Стой! Подожди! Это ведь ты Митсеру? У меня к тебе дело есть!
- Кто ты такой? – спросил Митсеру, когда незнакомец поравнялся с ним.
- Слушай, вот посмотри, - он подсунул ему несколько бумажек с различными записями. – Поговаривают, ты похитил маленького ребенка, сына Кэтсуми, пропавшей поварихи и уборщицы из развлекательного заведения. Это показания свидетелей. Уже опросили достаточно людей, только ты один и остался.
Митсеру побледнел и качнулся. «Так и знал!» - подумал он.
- А, вон он тот самый малыш! – проговорил старик. – Это же он, да? Ну и зачем ты его похитил?  Я был одним из завсегдатаев развлекательного заведения и тесно общался с Кэтсуми. Я хотел, чтоб у нас с ней появился ребенок. Мой ребенок. Чтоб у меня была хоть какая-то отрада на старости лет. Этот мальчик – мой сын. Зачем ты украл моего ребенка? Мало того, что моя любимая женщина пропала, так еще и ребенка украли! Зачем ты это сделал? О тебе поговаривают, что ты ненормальный, ведь это так?
- Кто… Ты… Такой? – с трудом процедил Митсеру. Лоб его был покрыт испариной, он стиснул кулаки и, не мигая, смотрел в глаза незнакомцу.
- Я отец этого мальчика! Ты что, не понял? Отдай мне его сюда. Пусти меня! Что ты мне дорогу загораживаешь?
- Не пущу. Пока не докажешь.
- Что я должен тебе доказать еще? Отдай ребенка, вор! Больной на голову! Совсем спятил? Какого черта ты забрал его себе? И где нашел? Отвечай, где нашел ребенка?
- А где ты оставил его? Отвечай, где оставил ребенка!
- А тебе-то что? Не твое дело! Зачем забрал моего сына? Бандитам его хотел передать, может быть?
- Мальчик был рожден недоношенным. Я взял его к себе, потому что я увидел, что до него никому нет дела, подумал, что его родителей могли убить или похитить бандиты. И вообще, он был очень слабеньким, только сейчас набрал чуть-чуть вес, я его выходил. А в приюте для детей к детям жестоко относятся. Если ты отец – где ты был все это время? И где мать ребенка? Найди мать ребенка и приведи ее сюда. Пусть она тоже докажет.
- Твое какое дело, где я был! Отдавай ребенка! Или мне силу применить?
- Попробуй! - Митсеру взял малыша и прижал его к своей груди. – Только в таком случае я буду защищать этого мальчика. Потому что нет никакой гарантии, что ты не преступник и не состоишь в сговоре с бандитами. Так что объясняй, где ты был, если ты реально отец ребенка, и где его мать, почему ты ее не искал, когда она пропала. Найди ее и приведи сюда, пусть тоже объяснит. Даже если ты настоящий отец – почему, во-первых, ты допустил такое, что твоя девушка не захотела заботиться о ребенке? Ты никак не поддержал ее. А во-вторых, ты исчез на несколько месяцев неизвестно куда, и сейчас, когда я реально помог этому мальчику, ты внаглую требуешь, чтоб я отдал его тебе, ничего не выясняя.
- Да твое какое дело, чего я допустил, а чего – нет! Разговорился мне тут! Меня похитили преступники, поэтому я и пропал на несколько месяцев. И теперь, когда я, наконец, вырвался из плена, ты смеешь мне тут рот раскрывать. Ты хоть знаешь, как я переживал об этом мальчике, когда меня лишили любой возможности связаться с кем бы то ни было? А она просто испугалась их, вот и убежала. Я повторяю, где ты нашел его?
- Там где ты его оставил. Ты оставил его в опасности. В опасности его я и нашел.
- Трусишь признаться? Где он был брошен? В том заведении? Или на улице? Я, конечно, понимаю, что ты, больной на голову, боишься, но лучше все же признайся! Или тебе же хуже будет! Уверен, что ты, мерзкий вор, сам в сговоре с преступниками и хочешь отдать ребенка им!
- Там нашел. Где вы с его матерью оставили свою совесть!
- Что?! – незнакомец вытаращил глаза.
- То, что слышишь. Ее испуг не давал ей право оставлять собственного малыша в опасности. Даже животные, когда на них вместе с их детенышами нападают, спасают своих детенышей. А ты, если был похищен, то по какой причине? Отвечай! - Митсеру надвинулся на него. Незнакомец попятился. – Говори!
- Ну… это… Потому что… Они хотели использовать меня в своих целях. Ну… чтоб я грабил и убивал людей вместе с ними. А потом я вырвался. И первым делом побежал искать ребенка!
- Где ты жил до того, как это произошло?
- В доме жил! Дом сгорел! Бандиты сожгли дом, похитив меня.
- Где рожала ребенка Кэтсуми?
- В развлекательном заведении.
- Почему не сделал так, чтоб она могла родить ребенка в спокойных условиях? Не позаботился почему? Еще когда планировали ребенка, когда была беременна. И ты еще говоришь, что ты отец ребенка? Настоящий отец ребенка тот, кто о нем заботится! И не только о нем, а и о своей любимой женщине тоже, если на самом деле ее любит.
Незнакомец, еще больше вытаращив глаза, смотрел на него. Наконец промямлил:
- Потому что я был женат.
- Кто была твоя жена?
- Женщина.
- Куда она делась? Что с ней стало?
- Ну… Я не знаю!
- Кто ты такой? – повторил вопрос Митсеру. – Говори правду, обманщик!
- Митсеру, я… я… Я в шоке. На самом деле я этот, как его… Я – крестьянин господина Ичиро, меня зовут Даичи, и Ичиро послал меня к тебе, чтоб я тебя проверил. Не веришь – дойдем до Ичиро, он подтвердит. А бумажки я сам накалякал…
- Ичиро?! Мой братик? Мой дорогой братик! С ним все хорошо? Правда? – глаза Митсеру наполнились слезами. – Правда, все хорошо?
- Правда, - крестьянин с ужасом смотрел на него.
Митсеру тяжело вздохнул, положил ребенка и сел, облокотившись об стену.
- С ним все хорошо! Как же я переживал! Я так хотел узнать, что же с ним! Как же я волновался!
- Прости, пожалуйста. Скажи, пожалуйста, чем ты болеешь? Я ведь сам врач и детей тоже обучаю этому. У меня двое сыновей – Таро и Тору, Таро шестнадцать, а Тору двенадцать лет. Мы можем помочь тебе.– Попей водички, пожалуйста. Неужели у тебя реально никогда не было близких друзей? Ичиро называет тебя дураком, я понял, что он ужасно к тебе относится. Я подумал, что он имеет ввиду,  что ты – слабоумный, а на ты деле вон какой… Я думаю, если б у тебя были б друзья, то они смогли б тебя утешить, и не было б таких случаев…
- Всегда. Я сам родился слабеньким, как и этот мальчик.
- А друзей, подруг у тебя не было? Неужели, правда, не было? Не может быть, чтоб с таким как ты никто не хотел бы дружить. Я так понял – Ичиро, наверное, запирает тебя и не дает общаться с другими?
- Будут ли у нас друзья или нет – от нас самих зависит.
- Можно я буду твоим другом?
- Верю в это.
- А вот по поводу Ичиро ты сам что думаешь?
- Я знаю Ичиро много лет, и он хороший. Я верю в это. Он хороший. И я верю, что я нужен ему, что он – мой друг. И что я нужен… этому мальчику.
- Ичиро никто не нужен, кроме него самого! Не убеждай себя в обратном, это самообман! Ты знаешь, это просто ужас какой-то. Ичиро вот, заставил меня сжечь мой дом. Было это где-то в середине февраля, мальчик же вроде в конце января родился. То время с конца января до середины февраля следил за тобой, охранял тебя и говорил моим мальчишкам, что хожу отношу соседям лекарства. Ты ходил за молоком к соседке, я тоже следил, чтоб тебя не заметили. Потом Ичиро вызвал меня на разговор и приказал это сделать. Чтоб реально никто не подумал, что поджог умышленный, мы с ребятами некоторое время, представляешь, болтались на улице и у соседей. Нам надо было сразу прийти к тебе, но мы не могли, чтоб не заподозрили ничего. Но зато мы охраняли тебя. И вот, только сейчас мы, наконец, пришли в тот дом, который Ичиро для нас выделил, убираемся в нем. В этом доме вы с ним жили раньше, в юности.
- Тот самый дом? – Митсеру вскинул глаза на него. – Неужели?! А я и не знал…
- Да, тот самый. Так что ты, если что, сразу приходи. Поможем тебе, постараемся. А вот как ты сумел выходить мальчика? Я поражаюсь! Ты когда-нибудь заботился о детях?
- Да, пробовал подработать так когда-то. Хотел вместе с тем пожилым наставником, который воспитывает детей в приюте помочь им, но меня выгнали оттуда.
- Бедный! Как же ты живешь? Вот так… один…
- Благодаря этому мальчику, у меня, наконец, появилась хоть какая-то радость. Я уже так полюбил его, как собственного сына. Но я все равно надеюсь, что Ичиро одумается и сознается. И найдется мать ребенка.
- Ты знаешь… мне кажется, что Ичиро больше не придет к тебе… Прости, но что-то чувствуется мне, что это так.
- Нет! Не может быть, я не верю, что мой брат так сделает!
- Знаешь, он сказал нам, чтоб тоже берегли тайну, но я попробую с ним поговорить. Нет, - крестьянин еще крепче обнял его, - это просто что-то невероятное! Кто тебя так воспитал? Почему Ичиро бросает своего ребенка, а ты… так благородно…
- Если бы Ичиро был плохо воспитан, он бы не защищал нас всех. Любой человек может в своей жизни в чем-то ошибиться. Но я верю, он одумается и исправится. Сам я в своей жизни читал много разных хороших книг, которые всегда были мне друзьями. Мастерил много различных поделок. Вон они в шкафу. Если хочешь – посмотри.
Крестьянин подошел к шкафу, открыл его и стал рассматривать различные фигурки деревьев, животных, куколки из бумаги и тряпок, сувениры.
- Это ты сам все сделал? – спросил он. – Какой же ты молодец! А вот я так не умею. Ты научишь меня?
- Конечно, если захочешь.
- Просто здорово! Да, я забыл спросить, ты уже выбрал имя для этого мальчика? Или вместе выберем, если хочешь?
- Я назвал его Акено.
- Как замечательно! Нет, ну я поражаюсь. Поверить трудно. Ну почему же Ичиро так к тебе относится! Почему! Знаешь что, ты постарайся беречь себя и не переживай. Мы обязательно поможем тебе. Ичиро сказал нам, чтоб ты не ходил к нам, чтоб мы сами за тобой следили, передавали тебе деньги от него, и, если вдруг что-то пойдет не так, немедленно уведомляли его. Но мы так не можем. Заходи к нам, сколько ты захочешь, если мальчик заболеет или ты сам – обращайтесь. Мы постараемся помочь изо всех сил. А с Ичиро я поговорю. Я, пожалуй пойду, ты отдохни. До свидания. Береги себя. А то вдруг пришли бы кто и наговорили бы тебе такого, что уже не убедил бы их… И отобрали бы ребенка. Поэтому мы о тебе и позаботимся.

…- Ну и урод же ты, Ичиро, - злобно думал про себя крестьянин, направляясь к дому Ичиро. – Как же ты так можешь делать! Безответственный мерзавец!
Подойдя к дому, он постучал в дверь. Дверь открыла Аризу.
- О, здравствуй, как ты? – спросила она. – Что, освоились в новом доме? Все хорошо?
- Да, хорошо.
- Как ж так вышло, что ваш дом загорелся? Бедные парни! Они ведь могли пострадать!
- Ну напился я, жены ведь нет, что тут поделать! Все в жизни бывает. Как же я благодарен господину Ичиро, что он о нас позаботился!
- Да, вы действительно заслужили поощрения. А как там братец Ичиро? Сынка от подружки своей юности завел, поговаривают? Во дурак! Правильно она сделала, что бросила такого дурака! Он ведь псих ненормальный!
- С ним все хорошо, мы посмотрим за ними заодно.
- Он всю жизнь только и делал, что позорил Ичиро!  И Ичиро все бегал к нему, помогал, а он, наверное, заставлял его напиваться. Поэтому Ичиро приходил домой пьяным. Я вот сама подумывала, чтоб этого придурка вообще выгнали из нашего поселка, и отправили куда-нибудь подальше. Чтоб не портил тут обстановку и не мешал жить Ичиро! Но, походу, это – не вариант.
- Я пришел поговорить с господином Ичиро. Могу ли?
- Ичиро сейчас спит. Ладно, сейчас позову.
Ичиро вышел, потирая глаза. Увидев крестьянина, он улыбнулся и попросил его выйти из дома, чтоб поговорить наедине.
- Какой же ты… Бессовестный… - процедил сквозь зубы крестьянин.
- Почему ты обращаешься ко мне на «ты»? Я, конечно, понимаю, что ты – лучший, но грань переходить все ж не надо! Я твой господин! Что там у вас? Как они?
- Радуйся. Митсеру не уронил твою честь. И свою не уронил. И честь твоего сына. Тоже не уронил. Я уверен, что этот малыш сможет стать настоящим самураем!
- Правда? Ну и молодец. Заботьтесь о них. Я больше не могу ведь к ним приходить.
- Боишься? Так, да? Где мать ребенка?
- Кэтсуми убежала отсюда Мне не до того! Я хочу жить и ввязываться в это больше не хочу! Поэтому если хоть кто дернется сюда – я разнесу их. Потому что меня достало это уже! А ты? Что, подставишь меня? Только посмей ляпнуть Митсеру или еще кому-то про это!
- Да не посмею, успокойся. Что с Кэтсуми на самом деле?
- Вот что с ней на самом деле – я не знаю. Но я уверен, что всё нормально. Ты только про то, будто бы ее убили, не говори Митсеру, он будет переживать.
- Ну и ну! – покачал головой крестьянин. – Я-то не скажу! Но вот ты, Ичиро, ох и поплатишься ты за это когда-нибудь, я чувствую.
- Заткнись! Или ты тоже против меня? Посмей только! Уничтожу!
- Грозись сколько угодно. Но смотри, я тебя предупреждаю, как бы худа не вышло. Помяни мое слово. До добра это не доведет, запомни.

2

- Наконец-то нашел! – Митсеру вытащил из шкафа потрепанную замусоленную бумажку. - Вот она. Моя память. Самое дорогое.
На бумажке был совместный семейный портрет: Счастливые родители, сидели рядом друг с другом, позади них были красивые деревья, а перед ними, обнявшись и широко улыбаясь, сидели два мальчика.
- Бедный мой брат, как же мне тебя жалко. Зачем же ты так сделал? Я помню, я тоже тогда ходил туда, хоть изредка, не засиживаясь там, просто чтоб купить вина. Поэтому, конечно же, поверили, что это я сделал, а не ты. Ведь обо мне такое мнение у всех. Но все же… зачем…
- Дядя? Что там такое? – вдруг послышался тонкий голосок. Худенький четырехлетний мальчик, с тонкими, как тростинки руками и ногами вышел из соседней комнаты. Он был одет в самодельный наряд, перешитый из одежды взрослого. Волосы мальчика были спутаны.
- Проснулся, Акено? Умылся уже? Убрал постель?
- Да! – малыш подбежал к нему. – А что там у тебя?
- Это рисунок. Видишь – это семья: мама, папа и дети.
- Мама? Папа? А где мои мама и папа?
Дядя взял мальчика на руки и усадил за стол. Малыш достал из коробочки игрушки – деревянные кубики и стал выкладывать их на стол.
- Что ж не причесался, Акено, - сказал дядя, расчесывая ему волосы. – Нужно причесываться каждый раз, когда ты просыпаешься. Сейчас я приготовлю нам позавтракать и расскажу тебе. Вот, вчерашних лепешек немного осталось. Сегодня нужно будет приготовить еще что-нибудь. Что бы ты хотел покушать?
- Сладкое что, - сказал Акено.
- Давай тогда вместе с тобой попробуем приготовить, хорошо? Уверен, что ты мне поможешь, ведь ты такой умный мальчик! Идет? – он ласково улыбнулся ему.
- Конечно! Так расскажи про моих маму и папу.
- Знаешь, Акено, - дядя вздохнул, - твои родители, они умерли.
- Как это – умерли?
- Ну это значит, что они были. А теперь их нет.
- Нет? Где же они? Я могу их встретить?
- Их нигде нет. К сожалению, не можешь.
- Почему не могу? – на лице мальчика обозначился ужас. – Где же они? Ведь где-то все же они есть! Что значит – нигде нет?
- Ну, ты же помнишь – мы видели лужу около нашего дома после дождя. Она исчезла, высохнув от тепла солнечных лучей: ее больше нигде нет. Даже если после другого дождя появится еще лужа на том же самом месте, это будет уже другая лужа, а не та самая. Потому что та самая высохла, и ее больше нигде нет.
- Нигде нет…
Дядя обнял его.
- Поверь, Акено, не все то, что мы хотим, сбывается. Да, ты не можешь встретить своих родителей. Но вот смотри, давай подойдем к окну. Видишь вон ту птицу? Помнишь, мы с тобой обсуждали, как бы неплохо было бы превратиться в птиц. Чтоб вместо рук у нас были бы крылья. Но у нас не крылья, а руки. И наши руки крыльями быть не могут.
- Не могут?
- Да, Акено. Даже если мы очень долго и очень усердно будем махать руками, в крылья они все равно не превратятся, а мы добьемся того, что руки заболят, и мы не сможем больше ими двигать. Поэтому некоторые наши желания исполниться не могут.
- Значит я так никогда и не встречу своих родителей? – Акено вздохнул и помрачнел. Но дядя ласково потрепал его по голове.
- Почему же, малыш? На самом деле можешь. Твой отец был героем, а я – его другом. Он спас меня и тебя от преступников – плохих людей, желающих нас убить. Это значит, что эти плохие люди хотели сделать так, чтоб нас нигде не было. Но преступники убили твоих родителей. Да, ты не можешь встретить твоих родителей. Но ты можешь встретить в своем сердце храбрость своего отца!
- Храбрость? Что это? Как это? – Акено оживился. – Значит, все ж могу их встретить?
- Их ты не встретишь, но вот дух храбрости твоего отца в своем сердце ты можешь встретить. Вот смотри, я тебе говорил про птицу. Вот сейчас если ты увидишь, что кто-нибудь нападет на эту птицу – попытается сделать ей больно, станет ее мучить, что ты сделаешь? Помнишь, мы с тобой видели, как маленький мальчик пытался вырвать из хвоста птицы перья, а мы его отогнали? А вот если ты увидишь это, а меня рядом не будет – я куда-нибудь отойду? Что ты сделаешь? Ты попытаешься отогнать того, кто будет это делать?
- Конечно! Но вот… если тот, кто нападет на птицу… нападет и на меня? Что мне делать тогда?
- А в таком случае ты уже сам решай, что тебе делать, Акено. Убежать или бороться. Но запомни, пока ты не научишься по-настоящему защищать тех, кто слабее тебя, ты не встретишь в своем сердце дух храбрости твоего отца! Только так ты сможешь стать героем, как твой отец.
После завтрака мальчик и дядя вымыли и убрали посуду. Митсеру достал овощи для приготовления обеда и принялся их нарезать.
- Дядя, ну ты ж сказал, что сладкое что сготовишь! – обиженно протянул Акено. – А сам готовишь это невкусное! Я не буду это есть!
- Акено, даже, несмотря на то, что тебе это кажется невкусным, это очень полезно для здоровья. Если ты не будешь это есть, ты можешь заболеть. И так худой. Поэтому сначала сготовлю суп, а потом сладкое.
- Ну, заболею, и что дальше?
- Нельзя так относиться к себе! Если ты заболеешь, ты не сможешь бегать и играть, как ты всегда делаешь. И помогать мне тоже не сможешь. Будешь лежать и мучиться. Да и, кроме того, ты же хочешь стать настоящим воином?
- Конечно, хочу.
- А настоящий воин должен быть здоровым и крепким. Поэтому, если хочешь быть здоровым, стоит это есть. Кстати, поможешь мне? Подойди, пожалуйста.
- Чем помочь? – Акено подошел и с любопытством стал смотреть, как дядя нарезает овощи.
- Хочешь попробовать так же нарезать овощи? Возьми вон тот маленький нож, и давай вместе будем это делать. Только осторожно, иначе ты порежешься.
Акено взял ножик и осторожно неуклюже стал пытаться нарезать овощи.
- У меня не получается, - сказал он. – Это сложно.
Митсеру потрепал его по голове.
- Ничего страшного, Акено, - сказал он. - Когда я впервые это делал, мне тоже было сложно. Но зато теперь видишь, как ловко я это делаю? Ты пока не можешь делать так же быстро, как я, но у тебя уже очень хорошо получается. Старайся и сможешь так же, как и я.


…- Ну как ты? – Даичи передал Митсеру деньги и продукты. – Справляешься?
- Да, потихоньку. Как Ичиро? Здоровье его как?
- Хорошо все, вроде даже пить меньше стал. А ты так и не ходил в то заведение? Я понимаю, тебе нельзя высовываться и мальчику тоже, но, может, все-таки сходишь и постараешься узнать, где ж Кэтсуми?
- Я не могу. Его тайна запросто обнаружится. Да и я не выдержу и снова куплю вина, напьюсь. А я не должен.
- Что ты сказал малышу?
- Что его родители умерли. Они действительно, умерли как родители, хотя Ичиро жив.
- Зачем ты сказал такое ему?
- Когда-нибудь он узнает тайну. Но не сейчас. Малышу еще невозможно такое понять. Он может любопытствовать у других или прийти в дом к самому Ичиро и обнаружить тайну. А я не могу это допустить. Пусть он подрастет. И когда-нибудь он обязательно все узнает.
- Знаешь… а впрочем, ты прав. Но ты ж не сможешь всю жизнь держать его в клетке. Он не кукла.
- Я понимаю. Но тайну он узнает только тогда, когда будет к этому готов. Я обещаю.
- Ты уж постарайся.
- Слушай, а я хотел тут тебя попросить кое о чем. Поможешь?
- Конечно. Что?
- Акено говорит, что то, что я готовлю – невкусно. Ты не мог бы написать мне какие-нибудь рецепты как сделать ему суп и рис повкуснее? И выпечку тоже.
- Рецепты? Зачем? Готовишь и готовь, он что, капризничает что ли?
- Если он говорит, что невкусно, я должен сделать повкуснее.
- Ну, ты даешь! Он же ребенок! Скажи, чтоб съел и без всяких капризов. Мало ли чего ему там невкусно!
- Ну, для меня не мало ли чего. Я хочу, чтоб он был рад. Я думаю, если буду готовить ему повкуснее, он будет радоваться!
- Избалуешь его ты. Ладно, напишу, чего вспомню.
- Не избалую. Я уверен. Просто я хочу, чтоб он был счастлив.

… - Дядя! – маленький Акено, проснувшись, с ужасом теребил его рукав. – Дядюшка! Проснись! Я боюсь!
- Что с тобой, мальчик мой? – он протер глаза, сел и обнял его. – Чего ты боишься?
- Дядя, а на тебя не нападут? Что мне делать, если на тебя нападут?! Я боюсь!
- Мальчик мой! Вот поэтому я тебе и говорил, чтоб ты учился защищать других. Если ты не сможешь защитить птицу, то как же сможешь защитить человека? Поэтому учись быть храбрым. Сейчас на меня, если и нападут, я еще достаточно силен, чтоб защититься и тебя защитить. А вот когда-нибудь через много лет, представь, я буду уже слабым физически, а ты вырастешь и, будешь сильным и крепким, сильнее меня. И на меня вдруг нападут, желая сделать так, чтоб меня нигде не было. Но ты же этого не допустишь, Акено?
- Конечно, не допущу! Я не хочу, чтоб тебя нигде не было! Дядя, я правда не хочу, чтоб тебя нигде не было! – Акено обнял его. – Я очень тебя люблю!
- Я тоже, мальчик мой. Но сейчас нам нужно спать, днем нас ждет много всего интересного.

…- Дядюшка, а что с этой крысой? – спросил Акено. – Почему она не двигается?
Митсеру готовил обед. Обернувшись, он увидел, что его мальчик держит в руках дохлую крысу.
- Что с ней, дядя? – спросил Акено.
Митсеру отложил нарезание овощей, вытер руки и спокойно сказал:
- Акено, вынеси крысу отсюда и положи ее у порога нашего дома. Я тебе чуть позже объясню, что с ней и что нужно делать. И быстро вымой руки как можно тщательнее.
Мальчик послушал его совет и принялся мыть руки.
- Лучше мой, Акено, - сказал дядя.
- Зачем мыть лучше? Крыса же не грязная!
- Где ты ее нашел?
- В кустах около нашего дома. Так что с ней? И зачем мыть руки лучше?
- Ты помнишь, я же рассказывал. Мы едим еду и пьем воду. Если тебе захотелось по-маленькому или по-большому, то что нужно сделать?
- Надо сходить куда-нибудь в кусты, где меня никто бы не увидел, снять штаны, сходить по-маленькому или по-большому, вытереться и надеть штаны. А потом помыть руки.
- Умный мальчик! – Митсеру улыбнулся. - А вот если так вышло, что ты случайно испачкал руки в этой гадости, что нужно делать?
- Надо помыть руки.
- Зачем?
- Если не помою, то заболею.
- Почему заболеешь, знаешь?
- Нет.
- Потому что если ты испачкаешь руки, плохо их помоешь и будешь брать в руки еду, то ты можешь отравиться. У тебя будет сильно болеть живот, ты не сможешь нормально есть и пить, играть, будешь лежать, мучиться и плакать. Ты же не хочешь этого? Эта крыса тебе кажется не грязной, но на самом деле, вполне возможно, что она тоже грязная. Просто бывает грязь, которую мы видим. Например, грязь на твоем белье, пока его не постирать, она же видна, да? А бывает грязь, которую мы не видим. Но она тоже опасна, как и та грязь, которую мы видим.
-Что же с крысой?
- Эта крыса умерла.
- Умерла? Дядя, но ты же говорил, что если кто-то умрет, то его нигде нет. Но эта крыса же… вот она.
Митсеру и Акено вышли из дома. Акено продолжал рассматривать крысу, не прикасаясь к ней.
- Эту крысу нужно закопать в землю. Это называется – похоронить.
- Зачем закопать в землю? Откуда же она появилась?
- Эта крыса появилась от крыс.
- От крыс? Каким образом? И зачем закопать в землю?
- Акено, ты слишком много вопросов одновременно задаешь. Давай по порядку. Сначала объясню, зачем надо закопать в землю. Это нужно, поскольку если этого не сделать и оставить крысу вот так лежать, как она сейчас лежит, то через несколько дней от этой крысы будет плохой запах. Если даже кто будет нюхать этот запах, то он может отравиться и заболеть. Уж не говоря о том, что трогать крысу. Это и подавно еще опаснее будет.
- Плохой запах?
- Поэтому эту крысу лучше закопать. Через некоторое время, после того, как эту крысу закопать в землю, она тоже превратится в землю. И больше ее, этой крысы, нигде не будет. Понял, что значит – «нигде нет»?
- Все равно не понял. Ну да, крыса превратится в землю. Но вот она же сейчас есть. Но ты говоришь, что она уже умерла. Что значит – ее нигде нет?
- Ты видишь, что эта крыса сейчас не двигается, не дышит. Да, сейчас она такая. Но раньше она была живая, могла бегать, есть еду, у нее могли быть крысята. Той крысы, которая была раньше, которая была живая, сейчас уже нет. А превратилась она вот в такую крысу, которую ты сейчас видишь.
- Дядя? – Акено испуганно посмотрел на него. – А с тобой может быть такое же, как с этой крысой сейчас?
Митсеру обнял мальчика и ласково посмотрел ему в глаза.
- Акено, не бойся, - сказал он. – Рано или поздно это произойдет с любым живым существом. Никто не знает, когда именно. Но пока этого не произошло, мы живы. Мы живы сейчас, можем дышать, есть, бегать, прыгать, играть. Можем видеть и слышать. Поэтому нужно радоваться этому.
- Ну а если с тобой это произойдет или со мной, то что мне делать? Мне страшно!
- Мальчик мой, я уверен, что произойдет это еще очень нескоро, только через много лет. Мы же с тобой так молоды еще. Мы должны беречь и любить друг друга, заботиться друг о друге. И уметь радоваться жизни. Тогда это на самом деле нескоро будет.
- Ну а если все-таки с тобой это произойдет, то что мне делать? Я не хочу этого! Мне страшно!
- Знаешь, Акено, - Митсеру вздохнул, - в таком случае есть один домик, в который ты можешь пойти. И там тебе помогут. Где этот домик я тебе позже покажу, обязательно покажу. Ну а пока, давай, принеси какие-нибудь тряпки старые ненужные, обернем руки в эти тряпки, чтоб не испачкаться и закопаем крысу.
- Так что же мне делать, если с тобой такое произойдет, дядюшка? – спросил Акено.- Так же тебя закопать?
- Нет, Акено, людей хоронят по-другому.
- Как по-другому?
- Мертвого человека кладут в специальный ящик , которая называется гроб, и хоронят. И человек тоже превращается в землю. Когда хоронят человека, обычно, те, кому дорог этот человек, собираются вместе, грустят и плачут.
- Плачут?
- Да, Акено.
- А если бы я умер, то ты бы плакал?
Митсеру побледнел, и глаза его наполнились слезами. Он поднял мальчика на руки, обнял его и изо всех сил прижал к своей груди.
- Конечно плакал бы, Акено, - сказал он. – Очень долго и очень много. Поэтому, береги себя, прошу тебя. Старайся прислушиваться к моим советам, чтоб не навредить себе. Ты мне очень дорог.
- Ты тоже мне очень дорог, дядюшка! – сказал Акено и тоже обнял его. – Я бы тоже очень долго и очень много плакал, если бы с тобой такое было бы. Как с этой крысой сейчас.
Акено и дядя отнесли крысу в кусты и закопали ее там. После чего они тщательно вымыли руки.
- Мне грустно! – сказал Акено, смахнув слезинки. – Я боюсь.
- Не бойся, Акено, мы же вместе.
- Ты когда спишь, ты тоже лежишь и не двигаешься! Теперь я буду бояться!
- Смотри, Акено, - Митсеру взял его руку и положил на свое запястье. – Чувствуешь? Это бьется мое сердце. А теперь посмотри, - он положил руку Акено на запястье Акено, - чувствуешь, у тебя тоже. Это значит, что мы – живы. И мы можем радоваться этому!
- Радоваться?
- Конечно. Мы с тобой оба дышим, и у нас бьются сердца. Это значит, что мы не умерли. Разве это не прекрасно, что мы – живы?
- А если сердце не бьется, то это значит, что мы умерли?
- Если ты не ощутил биение сердца, прикоснувшись к моему запястью, еще не обязательно, что я умер. Во время тяжелых болезней пульс может быть очень слабым, и ты его не ощутишь. Однако если ты обнаружил такое, ты должен будешь немедленно позвать на помощь кого-нибудь, чтоб меня могли спасти.
. Так ты не ответил, а эта крыса – она откуда появилась? Что значит от крыс?
- Это значит, что эта крыса родилась от крыс. От птиц рождаются птицы, от людей - люди, а от крыс - крысы.
- Как это – родилась?
- Ранее этой крысы нигде не было. Но потом произошло так, что она появилась.
- Как появилась?
Митсеру задумался.
- Знаешь ли ты, как появляются неживые предметы, то есть одежда, игрушки, сандалии? – спросил он.
- Их делаешь ты. И я вместе с тобой! – улыбнулся мальчик.
- Не обязательно я. Вот смотри, наш дом когда-то построили плотники. Его строил не я сам.
- Какие плотники? Я могу их увидеть?
- Нет, Акено, я же говорил, что тебе нельзя общаться с посторонними без меня! Потому что бандиты могут разыскать и убить и тебя.
- А вместе с тобой?
- Да я и сам не знаю. Но если вдруг встретим плотников, то я тебе скажу, что они – плотники. Хорошо?
- Конечно!
- Так вот. А знаешь, чем отличаются живые существа от неживых предметов? То есть растения и животные и мы, люди, чем мы отличаемся от тех предметов, которые сделаны руками?
Акено задумался.
- Живые могут дышать и двигаться, - сказал он. – У живых бьется сердце.
- Это у людей и животных. А вот смотри, видишь деревья. Дерево не может ходить как животные и люди. У дерева нет сердца, которое есть у людей и животных. Но, тем не менее, дерево живое. Как думаешь, почему?
- Не знаю.
- А ты наблюдал, что весной на деревьях появляются маленькие листочки,  потом летом они превращаются в большие листья, осенью листья желтеют и опадают, а зимой деревья без листьев? На игрушечных деревьях, которые я тебе делал, вырастают живые листья так же каждый год?
- Нет.
- Игрушки могут так же дышать как мы, и у них бьется живое сердце?
- Нет.
- Так вот. Живые существа изначально появляются живыми. А сделанные руками вещи, как бы хорошо они ни были сделаны, живыми стать не могут. Они изначально появляются неживыми.
- Я не совсем понимаю.
- Так вот. Жизнь – это определенная сила. Она заставляет деревья тянуться и расти вверх. Деревья появляются из маленького слабого ростка. И животные и люди тоже сначала маленькие и слабые, а потом становятся сильными и крепкими.
- А ростки откуда появляются?
- Росток появляется из маленького семени, а маленькое семя появляется от других деревьев или цветов. И детеныши животных появляются от животных. Живые существа могут производить себе подобных живых существ.
Акено с любопытством слушал. Митсеру спросил:
- Ты не устал, мальчик мой? Пойдем, попробуем вкусности сготовить.
- Нет, я хочу еще узнать. А как именно появляются они – подобные живым существам? И почему все живые существа превращаются в таких… как эта крыса?
- Если дерево умирает, то листья на нем больше не будут появляться никогда: ни весной, ни летом, ни еще когда либо. Дерево засохнет, с него отвалится кора. И постепенно оно тоже превратится в землю. Так же и с животными и с людьми – если они умерли, то больше уже не оживут. Так вот – земля – главная основа появления и существования жизни. Трава, цветы и деревья растут из земли. Мы – люди и животные ходим по земле. Животные делают свои норы в земле, а мы люди строим свои дома на земле. Животные едят растения или других животных, мы люди тоже едим растения или животных.
- Рассказывай дальше.
- Да, Акено.
- Люди и животные тоже вырастают из земли?
- Нет. У нас людей и у животных по-другому. Новый человек еще совсем маленький появляется в животе у женщин. И новое животное тоже очень маленькое появляется в животе у самок животных. Некоторое время человек или животное растет в животе у матери, а потом выходит оттуда. Это называется – рождение. Но родившееся маленькое животное очень слабое. И маленький человек очень слаб, когда он рожден. Поэтому первое время родители за ним ухаживают и заботятся.
Митсеру печально вздохнул и замолчал.
- А моя мать где? – спросил Акено.
Митсеру прошел в свою комнату и сел.
- Акено, я не очень себя чувствую.
Акено подогрел воды и принес ему. Митсеру попил и постепенно успокоился.
- Расскажи дальше, - попросил мальчик.
- Я говорил тебе, что твои мама и папа умерли, их убили бандиты. Но скажи, ты считаешь меня своим папой? Ведь я заботился о тебе, забочусь и буду заботиться. Считаешь меня своим родителем?
- Конечно, считаю. Но мне больше нравится называть тебя дядюшка, как друга. Ну а при людях я говорю что ты – мой папа, не забываю, ты ж предупреждаешь. Это чтоб бандиты не заподозрили и не убили нас. А вот мои родители где похоронены? Мы же похоронили крысу.
«Нет, я больше не могу!»- подумал Митсеру. - «Что же это за мучение!»
- Знаешь, Акено, - выдавил он из себя, - я говорил тебе про дух храбрости твоего отца?
- Говорил!
- Так вот. Я сказал тебе, что я заботился и забочусь о тебе? Ты сам согласен с этим?
- Конечно, согласен. Ты меня так любишь, дядя!
- Это значит, что хотя твои родители и умерли, в меня перешел их дух заботы и нежности к тебе. Скажи, а тебе самому хотелось бы иметь в своем сердце дух заботы и нежности?
- Конечно, дядюшка. Я сам тоже хочу заботиться о тебе и забочусь.
- Вот  и правильно. Поэтому не знаю я, где в земле они закопаны, те они, которые не могут дышать, двигаться. Да и намного важнее, Акено, что ты и я, мы оба вместе должны постараться найти в своих сердцах хорошие качества, которые были присущи твоим родителям. И мы, пока живы, должны думать о том, как воспитать в своей душе эти качества. Которые принесут нам самим и окружающим людям большую пользу и радость. И стараться это сделать. Воспитать в себе эти качества. Согласен?
- Согласен! – Акено оживился. – Так пойдем готовить еду?
- Пошли.

Мальчику на самом деле теперь нравилась еда Митсеру. Он и сам приучался готовить.
- Расскажи еще что интересное, - попросил он как-то.
- Что рассказать, Акено? – спросил дядя.
- Про жизнь. Если растения появляются от растений, животные от животных и люди от людей, то самые первые живые существа откуда появились? Самые-самые первые? И самые первые неживые? Горы, солнце, звезды? Земля сама?
Митсеру задумался.
- Послушай, Акено, - сказал он через некоторое время, - а что если я скажу тебе, что любая форма живых существ и неживых предметов является самой-самой первой? И одновременно с этим самой-самой последней?
- Как это?
- А вот давай посмотрим. Принеси свои кубики какие-нибудь, которые одинаковые.
Мальчик принес кубики.
- Вот, дядюшка, - сказал он. – Играть будем?
- Конечно, но я сначала расскажу тебе, что я имел ввиду, хорошо?
- Да.
- Вот смотри. Возьмем два одинаковых кубика. Как думаешь, они совсем одинаковые?
- Да.
- А что если нет?
- Почему нет? – Акено стал внимательно рассматривать оба кубика. – Они одинаковые.
- Да, на первый взгляд, они действительно одинаковые. Но если посмотреть очень и очень пристально и измерить длины граней этих кубиков, то мы увидим, что между этими кубиками все-таки есть разница. Даже если грани одинаковые, то если мы через увеличительные стекла посмотрим, то увидим, что текстура одного кубика все-таки отличается от другой.
- Что такое текстура?
- Ну вот эти кубики сделаны из дерева, да? Текстура – это внешний вид материала, из которого сделаны кубики.
Акено внимательно посмотрел через увеличительное стекло и сказал:
- А, ну да, вот у этого вот в углу рисунок чуть-чуть по-другому. А этот древесный рисунок – полосочки, пятна – это ты нарисовал?
- Нет, это природный рисунок. Цвет травы, деревьев, цвет наших волос, кожи, глаз – это все природный рисунок. Он создан не руками человека, а самой природой. Так вот, к чему я веду – ты убедился, что даже то, что на первый взгляд кажется одинаковым, на самом деле разное. Соответственно, в мире нет такого, чтоб были две абсолютно одинаковые вещи. И нет такого, чтоб были два абсолютно одинаковых живых существа.
- Да? Ну а если все-таки даже в увеличительные стекла не увидим разницы, то что?
- Даже не смотря на это, два кубика все равно будут разными. Возможно, между ними есть разница, которую можно увидеть в более сильные увеличительные стекла.
- А если и в более сильные не увидим? Если кубики вообще-вообще одинаковые?
- Нет, даже, несмотря на это, они все равно будут разными, пусть разница будет и очень-очень маленькой, но она будет. Знаешь почему?
- Нет.
- Эти кубики сделаны в разное время.
- А если в  одинаковое время?
- Даже если в одинаковое время, то все равно, пусть очень и очень маленькая разница между временем, когда сделан один кубик, и временем, когда сделан другой кубик, все равно будет.
- Почему?
- Потому что в нашем земном мире такого, чтоб были две абсолютно одинаковые вещи – невозможно. Точно так же невозможно, чтоб были два абсолютно одинаковых живых существа. Даже если животные близнецы или люди близнецы – они как бы ни были похожи, все равно – разные.
- Ну а если представить, что все-таки есть два абсолютно одинаковых кубика, то что?
- Все равно абсолютно одинаковыми не будут.
- Почему?
- Потому что это два кубика! Один стоит в одном месте, другой в другом. Даже в этом и то есть разница между ними.
- А их можно объединить, чтоб они стояли в одном месте? – Акено попытался стиснуть оба кубика.
- Только сломаешь. Не ломай их, их же я для тебя делал. Но вот смотри, я вот молоко вскипятил, давай нальем молоко в стаканы. Как думаешь, молоко в твоем стакане и молоко в моем стакане одинаковое?
- Наверное, да.
- Нет! Нам кажется, что мы налили одинаковое количество молока в один и другой стакан. А на самом деле пусть даже очень маленькая разница между объемом молока в одном стакане и в другом стакане есть. Просто она незаметна. Я к чему – смотри, если мы выльем молоко из обоих стаканов в миску, то мы объединим его?
- Ну да.
- Но в миске все равно будет содержимое двух стаканов, хотя и объединенное. Для того чтоб один кубик был абсолютно одинаковым с другим кубиком, нужно чтоб один кубик стал другим. То есть, вместо двух кубиков, стал бы один кубик. Можем ли мы из двух кубиков сделать один, не уничтожив один из них?
- Нет.
- Точно так же и с молоком. Мы вылили молоко из двух стаканов, оно объединилось, но содержимым одного стакана оно не стало. Если мы его выльем вновь в стаканы, то мы снова наполним оба стакана. Даже если часть молока испарится, исчезнет, то это значит, что часть молока уничтожена. А чтоб оно не испарилось и не испортилось, давай лучше выпьем его. Это полезно для здоровья.
Акено и Митсеру выпили молоко, вымыли стаканы и миску и убрали их в шкаф. Акено вернулся к кубикам.
- Так что ты имел ввиду, когда сказал что любая форма живых и неживых существ является самой первой и самой последней? – спросил Акено.
- Это значит что именно вот этот кубик именно такой, какой он есть, он первый в этом мире такой. Именно такой, какой он есть. И другого кубика, абсолютно такого же, как этот кубик – не будет. Точно так же и мы. Ты, Акено, такой, какой ты есть – ты первый в этом мире такой. Именно такой, какой ты есть: с твоей внешностью, характером, привычками, образом мыслей. И другого абсолютно такого же Акено не будет.
- А ты, дядюшка?
- И я тоже.
- Поэтому я тебя и люблю! Что ты такой один – мой дядюшка, - Акено обнял его. – А может все-таки можно сделать так, чтоб один кубик стал другим, не уничтожив один кубик? Хотя бы когда-нибудь… в будущем? Или даже сейчас? Или раньше кто-то мог так сделать?
- Может быть и можно. Но я к чему тебе все это рассказал: я о том, что нам надо ценить собственную уникальность. Уникальность животных, птиц, рыб, насекомых. Уникальность вещей. И стараться бережно относиться ко всему.
- Дядя, ну а все-таки самая-самая первая жизнь когда появилась? И неживые предметы все откуда появились? Ну не те, что руками сделаны, а, например – горы и камни? Солнце, луна, звезды? И самая-самая последняя жизнь когда будет? Или не будет?
- Акено, об этом есть различные мнения. Я рассказывал тебе, и мы в книгах читали. Ты можешь сам выбрать для себя мнение.
- Ну а первая жизнь каким-то чудом появилась? И может быть так, что жизнь не закончится?
- Сама жизнь вообще – это чудо, ты не находишь? Да, не бывает чудес, чтоб мы, допустим, из людей превратились бы в птиц, вместо рук у нас были бы крылья. Мы земные люди, и мы не можем постичь абсолютно все знания о происхождении жизни, о ее смысле, о том, что было раньше, и о том, что будет потом. Но к этому стоит стремиться? И стоит верить, что когда-нибудь так сможем?
- Да, дядюшка.
- Вот что я тебе расскажу еще. Я уже говорил, что земля – это основная жизненная сила. Но не только земля. Существуют еще три силы, которые поддерживают жизнь.
- Какие?
- Воздух. Воздухом мы дышим. Без него мы не сможем дышать и умрем.
- Да ладно? – Акено зажал свой нос пальцами. – Не умираю!
- Акено, я не советую тебе баловаться с задержкой дыхания. Это опасно!
- Почему?
- Потому что я не хочу, чтоб ты подвергал опасности свое здоровье. Ты мне дорог, ты понимаешь? Если ты заболеешь, я сильно расстроюсь.
- Не расстраивайся! – сказал Акено. – Так почему опасно? Что особенного?
- А вот ты помнишь, ты порезал палец. Вместо того, чтоб немедленно промыть и перевязать рану, ты стал ее ковырять. Хорошо, что я тебя остановил, чтоб ты не выдавливал кровь из пальца еще больше и не пачкал рану. Потому что если б ты продолжил, то могло бы возникнуть такое, что рана на пальце стала бы очень болезненной и увеличилась бы в размерах. И твой палец мог бы отвалиться. Ты бы остался без пальца. Разве тебе хотелось бы остаться без пальца?
- Нет. Мне нравятся мои пальцы.
- А нос твой разве не нравится тебе? Нос дан нам, чтоб мы дышали им. Зачем задерживать дыхание? Если так сделать, причем продолжительное время, то можно потерять сознание и умереть.
- Что значит потерять сознание?
- Это значит, что ты как бы внезапно уснешь. Причем уснуть так можно, даже стоя или сидя. Ты можешь упасть или удариться, повредить себе голову, руки или ноги. Разве тебе этого хотелось бы?
- Нет. А разве можно уснуть внезапно?
- Можно. Но, согласись, намного приятнее уснуть, предварительно улегшись в теплую постель?
- Да. То есть, внезапно уснуть стоя - это плохо?
- Да, это плохо. Такое может возникнуть, когда человек либо предельно устал, измучен, либо нездоров. Поэтому, если задерживать дыхание, то можно навредить своему здоровью. Поэтому надо беречь любое место твоего тела, стараться не допускать травм и следить за чистотой. Стараться одеваться тепло, когда холодно и мыть руки. Чтоб быть здоровым.
- Понятно.
- Итак, значит, воздух – вторая важная жизненная сила. Почему именно сила? Помнишь, как был сильный ветер и деревья качались, я даже боялся, что они свалятся на наш дом. Это сила воздуха. У земли тоже есть сила. Когда мы сажали овощи, помнишь, как тяжело было взрыхлить землю? И растениям, чтоб вырасти из земли, нужно приложить немало усилий, чтоб добыть из земли питательные соки. Это – пища растений. Без нее они не смогут жить.
- И я тоже, - сказал Акено. – Как же я люблю покушать!
Митсеру рассмеялся.
- Без еды не могут жить никакие живые существа. Но как воздух, так и земля может быть как созидательной, так и разрушительной силой. Я уже говорил, что когда живые существа умирают, они превращаются в землю. По земле ходим мы люди и животные, из земли растут растения. Но ты знаешь, что земля может обвалиться?
- Как это?
- Это значит, что почва может рухнуть, и живые существа, которые стоят на ней или растут на ней, провалятся в ямы и погибнут.
- А под нами почва не рухнет? – забеспокоился Акено. – Наш дом не обвалится?
- Для того, чтоб такое не произошло, мы должны бережно относиться к почве. Но даже если такое вдруг и произойдет. Внезапно. Ты помнишь, для чего я тебе говорил, что нужно научиться наслаждаться тем, что мы живы каждый момент?
- Да, помню.
- Если дом обвалится, и мы умрем, то сможем новый дом построить?
- Если мы умрем, то новый дом уже не построим. Потому что мы уже не будем живы.
- А если дом обвалится, но мы останемся живы и, если повезет, здоровы, то сможем новый дом построить?
- Конечно сможем!
- Понял, в чем ценность жизни? И здоровья?
- Понял. А если поранимся и будем нездоровы?
- Тогда мы сможем попросить кого-нибудь, чтоб они нам помогли построить новый дом. Но мы же все равно будем живы, сможем общаться друг с другом. Разве это не радостно?
- Радостно! Но если мы будем не здоровы, то это будет плохо. Мы будем мучиться.
- Да, Акено, но мы же сможем постараться вылечиться. И снова будем здоровы.
- А если не сможем? Вылечиться не сможем? Останемся нездоровы.
- Ну и что! Но мы же все равно сможем радоваться сами и радовать других!
- Как можно радоваться и радовать других, если мы будем сами мучиться?
- Про это я тебе позже расскажу, а пока дорасскажу про стихии. Ветер имеет не только разрушительную, но и созидательную силу. Ветер может надувать паруса кораблей, когда они отправляются в плавания. И люди путешественники могут узнать много интересного.
- Я тоже хочу в путешествие! Пойдем в путешествие?
- К сожалению, пока это нельзя, Акено из-за опасности от бандитов. Но, я уверен, когда-нибудь ты сможешь совершить путешествие. Обязательно. И узнаешь много всего интересного.
- А ты, дядюшка?
- Может быть и я. Вместе с тобой. Так вот, есть и третья сила. Это вода.
- Вода? Чтоб мыться? И пить ее? Или купаться?
- Не только, Акено. В воде живут рыбы и многие другие водные животные, не рыбы, но животные. Не такие, как те, которые ходят по земле. Какие именно – мы можем посмотреть из книжек. В воде эти животные рождаются и в ней живут. Они могут дышать в воде. Но существуют еще некоторые животные, которые живут и на земле и в воде. Они могут дышать и в воде и воздухом на суше. Мы же, люди, так не можем. Если мы вдохнем воду, то мы умрем. Поэтому я тебе всегда говорил, что купаться надо очень осторожно! И если и пытаешься нырнуть и задержать дыхание, то ненадолго! А просто так задерживать дыхание из баловства не нужно. Это вредно для здоровья.
- Животные могут больше чем люди?
- Нет, это не так. Животные не могут говорить. Некоторые могут издавать звуки, похожие на человеческую речь. Но это не разговор. Только мы, люди, можем осмысленно разговаривать. Мы, люди, можем думать. Животные не могут думать. Даже если животные поступают и очень по-умному, например, мы видели, как птицы кормят и защищают своих детенышей, то они делают это в зависимости от выработанных ими с рождения определенных привычек и правил поведения. Животные делают так, просто потому что чувствуют зов природы, чтоб так делать. А вот мы, люди, можем думать и анализировать свои действия. Вот, допустим, одно животное испугалось более сильного животного и убегает. Животное просто чувствует страх, что на него нападут. Или же, слабое животное загнано в угол. Оно не выдерживает и нападает само на более сильное животное. А мы, люди, что сможем сделать в таких ситуациях?
- Не знаю. Тоже напасть или убежать.
- Нет! Не только! Человек может сделать нечто большее, чем животные. Вот смотри, может ли быть такое, что животное одного вида, допустим, слабое, увидело как дерутся два животных другого вида, более сильных. Одно из сильных животных начало убивать второе сильное животное. Слабое животное, которое само опасается сильных животных, сможет прийти на помощь даже своему врагу? Не отвлечь их своим видом, чтоб оба сильных животных накинулись на него. А именно осознанно прийти на помощь? Не отчаянно ринуться на врагов, пытаясь их побороть, чтоб самому выжить. А именно осознанно прийти на помощь?
- Нет, не думаю…
- А люди могут. Поэтому я тебе и говорил, что ты должен учиться защищать. Так ты сможешь встретить в твоем сердце дух храбрости твоего отца.
- Какой ты умный, дядюшка! – сказал Акено.
- Спасибо, Акено. Так вот, я говорил тебе про воду. Вода питает почву, благодаря воде на земле могут вырасти трава, деревья, цветы. Благодаря воде от дождя, смывается пыль и грязь. Без воды можно умереть от жажды. Но вода тоже может разрушать.
- Как именно?
- Вода может затопить дома и поселения, волны могут погубить целые города и поселки.
- А вода из нашей реки может так же сделать?
- Знаешь, я не думаю, но если загрязнять реку и выбрасывать в нее всякий хлам, причем много и часто, то такое вполне возможно, что сменится направление течения реки, вода выйдет из берегов, и это будет. Либо же река пересохнет, и больше невозможно будет набирать воду и купаться.
- Не хочу, чтоб невозможно купаться! – сказал Акено.
- Поэтому нужно относиться бережно к природе. И, наконец, есть еще одна, четвертая стихия. Это огонь.
- Огонь – это опасно, - сказал Акено. -  Я однажды обжегся и кричал.
- А я тебя успокаивал, перевязал тебе палец, предупредил, что нужно осторожнее. Так вот, ты уже знаешь, что огонь может причинить боль. Огонь может сжечь дом, растения, животные и люди могут погибнуть от огня. Но огонь дарит тепло. Солнце дарит нам тепло своих лучей, благодаря которому мы все живем. Благодаря огню мы можем согреться зимой, иначе замерзли от холода бы. Мы можем приготовить еду благодаря огню, иначе пришлось бы есть сырую еду и отравиться.  Если мы будем бережно обращаться с огнем, то он не вырвется из под контроля. Таким образом, благодаря общей силе всех четырех стихий и образуется сила, называемая жизнью.

…- Ну как ты? – спросил Даичи. – Как Акено?
- Все хорошо, - ответил Митсеру.
- Справляешься?
- Да. А как Ичиро?
- Снова пьет.
- Братик мой! Бедный мой братик! Ну зачем же так! Скажи ему, чтоб он так не делал! Пожалуйста, скажи!
- Что я могу ему приказать что ли? Он – мой господин.
- Ну пожалуйста! Скажи, что я за него волнуюсь!
- Эх, Митсеру, забудь ты его, плевать он на тебя хотел.
- Нет! Не могу! Скажи ему, чтоб он не пил!
- Ну вот как ты себе это представляешь? Захожу к нему туда, говорю – хватит пить. Ему пьяному голову переклинит, он меч достанет, и что будет? Кто попадется под руку? Лучше не мешать ему и не раздражать его.
- Но я же так не могу! Ему же плохо от этого. Он мой братик! Пожалуйста, скажи, что я хочу, чтоб он не делал так, потому что я за него очень переживаю.
- За себя переживай, а не за тех, кому на тебя наплевать.
- Я так не могу, потому что он мне дорог.
- Забудь его, кому сказал! Чего ты о нем переживаешь? Из-за того, что он деньгами тебе помогает? Мы сами поможем тебе!
- Нет! Не смей такое говорить! С ним все хорошо будет! Скажи ему, пожалуйста, иначе я не выдержу и все-таки сам приду, хоть мне нельзя.
- Ох, - Даичи закатил глаза, - ну ладно, скажу, только отстань с этим.
- Правда, скажешь? – лицо Митсеру озарилось улыбкой.
- Скажу, успокойся.
- Спасибо! – Митсеру обнял его. – Надеюсь, действительно скажешь.
- Как дела у Акено? Любопытный малец, наверно. Общаешься с ним?
- Да, мы много общаемся. Он задает мне различные вопросы, я отвечаю.
- Какие вопросы?
- Разные, о жизни. Иногда каверзные.
- Каверзные? Это какие же? Где его родители?
- Ну да.
- И что ты отвечаешь? Ты же сказал, что не расскажешь пока.
- Отвечаю, что его родителей нигде нет, я не знаю, где они похоронены, но дух его родителей, дух заботы и любви к нему вселился в меня.
- Ну, молодец. А вот про «похоронены» ты как объяснял чего?
- Акено нашел мертвую крысу, мы ее завернули в тряпки и похоронили. Сказал, что крыса станет землей, и ее нигде не будет. Что та крыса, которая была жива, умерла и превратилась в ту крысу, которую надо похоронить.
- А про людей что рассказал? Про обряды и процессы похорон рассказал?
- Нет, не рассказал такие подробности.
- Почему?
- Потому что, я надеюсь, моему Акено как можно дольше узнать такое не потребуется. Что нужно заботиться друг о друге, любить друг друга, чтоб быть здоровыми и продлилась бы наша жизнь.
- Ты молодец! – Даичи похлопал его по плечу.
- Я сказал, что когда хоронят человека, его кладут в гроб, люди которым дорог этот человек собираются и плачут.
- Нет, ну а подробно почему не сказал? Он ж умный парень.
- Я не хочу, чтоб у него кошмары возникли, чтоб он не мог засыпать и мучился бы. Пусть он будет радостный. Хочу, чтоб он был радостный. Я постарался аккуратно объяснить Акено о жизни и смерти.
- Хороший ты человек, Митсеру! Думаю, Акено таким же вырастет, как и ты.
- Я тоже верю в это.

3

Акено рос послушным и добрым мальчиком. Он любил играть и возиться с теми игрушками, которые делал дядя, рассматривать различные книги. Он не рвался из дома.
Вместе с дядей они от души резвились, бегали друг за другом, прыгали и смеялись… Но не все разделяли их радость.
- Смотри-смотри, - проговорил один из торговцев, проходя мимо дома Митсеру на рынок. – Во весело придурку! Детство взыграло, ну-ну, работать не надо, что тут еще.
- А что за мальчик?
 - Это его сынок. Ну и рожа у него, одни глаза чего стоят. Такой ж урод, как он сам. Тоже слабоумный, наверное.
- Разве этот дурак женат?
- Нет, конечно! Заделал ребенка от подружки своей, а она его бросила, даже к себе взять ребенка не захотела. И немудрено. От такого-то идиота. Пусть урод с уродом и возится.
- Действительно.

… - Бедный мой братик, как же я скучаю по тебе, - шепотом сказал Митсеру, сидя за столом. На столе стояла бутылка, которую он все же купил, но не в заведении, а на рынке.
Акено тем временем безмятежно спал в соседней комнате. Митсеру налил себе в стакан и медленно выпил.
- Сколько же времени прошло. А мы с тобой даже не виделись ни разу. И не писали ничего друг другу. Я только от Даичи узнаю, как ты там. Даичи говорил, что ты говорил ему, чтоб я отвязался. Но как бы я хотел хотя бы письмо тебе написать. Но ведь нельзя. Ты же не давал мне письма тебе писать. Но может, я все-таки напишу тебе? Скажу о том, как сильно я скучаю, как хочу встретиться хотя бы где-нибудь, где нас не увидят, обнять тебя, наконец… Зачем же ты меня так ненавидишь, просто потому что я не такой, как ты…
Он взял лист бумаги и грифель, начал что-то писать, но… смял лист.
- Ты ведь даже не говорил своим крестьянам, кроме Даичи, что я – твой родной брат. Ты говорил просто, что я – твой родственник. И еще ты настоял, чтоб твой господин прогнал меня со службы из-за того, что я тебя и его позорю. И ты перестал пускать меня в твой дом. Но ведь… если б меня не прогнали, может быть, я помог бы тебе, и Йоши бы не умер… Зачем же ты так сделал? Я понимаю, ты ревнуешь своих женщин, но я ведь не претендую. Я просто хочу быть рядом с тобой, чтоб было можно общаться с тобой, помогать тебе и знать, что у тебя все хорошо. Может быть, если бы ты не препятствовал мне общаться с вами, твоя душа не была бы так истерзана…
Митсеру проглатывал стакан за стаканом, пока не допил до дна. Затем он плюхнулся ничком на свое ложе. Он простонал и ударил кулаками об пол. Затем подскочил и ударился об матрас уже всем телом. И так несколько раз.
- Зачем?! – закричал он. – Зачем так?! Ну, зачем?! Почему?!
Акено вошел в комнату и с ужасом уставился на него.
- Дядя, ты чего?! – испуганно спросил он. Но Митсеру не успокаивался. Акено подбежал и сел рядом с ним. Он попытался его обнять, но тот оттолкнул мальчика.
- Отстань! Как же меня все достало! Достало все! Отвяжись от меня!
- Достало? Что это значит?
- Ничего! – злобно сказал Митсеру. Он поднял голову, и Акено увидел его красное лицо с размазанными по лицу слезами.
- Дядя, ты плачешь? – спросил Акено, снова пытаясь его обнять. – Почему? Перестань! Что случилось?
- Уйди отсюда, кому сказал? Что ты пристал ко мне? Уходи!
- Дядя, на тебя кто-то напал? Тебя защитить?
Митсеру замолчал и лег неподвижно. Руки и ноги его все равно подрагивали. Акено обнял его и тоже лег рядом.
- Так кто-то напал? – спросил мальчик. – Нужно защитить?
- Нет, никто не напал, - подумав, сказал Митсеру. – Если ты видишь, что кто-то плачет, то его нужно пожалеть.
- Пожалеть? Это как?
- Ты уже это сделал. Это значит, что если ты видишь, что кто-то плачет, ты обнимаешь его и пытаешься успокоить, говоришь ему что-то хорошее. Помоги достать одеяло, я не дотягиваюсь. Я отдохну.
Акено помог ему укрыться и сам тоже улегся.
- Я побуду тут с тобой, - сказал он. – Так почему ты плакал?
Митсеру молчал. Одной рукой он обнял мальчика и гладил его по голове.
- Ну почему, дядюшка? – спросил Акено. – Ответь.
- Потому что… Мне было грустно. Прости, что накричал на тебя, мальчик мой.
- Из-за чего грустно?
- Ну… вот тебе самому же тоже ведь бывает грустно. Помнишь, ты увидел на картинке игрушку, которую я не смог сделать. Ты очень захотел ее, но я не смог сделать даже похоже. Тебе стало грустно, и ты стал плакать. Я отвлек тебя тогда, что мы можем сделать пусть не такую, а другую, еще более интересную игрушку.
- То есть ты плакал, потому что для тебя не сделали игрушку?
- Да нет, Акено, - Митсеру рассмеялся. – Не из-за игрушки. Хотя, ты в чем-то прав, для меня действительно кое-что важное не сделали.
- Что не сделали?
- Меня не обняли и не утешили, когда мне было это очень нужно. А вот сейчас ты, мальчик мой, это сделал, поэтому я и перестал плакать. Если ты будешь это делать почаще, то мне не будет грустно, и я не буду плакать, постараюсь.
Акено еще крепче обнял его.
- Я обязательно буду так делать всегда, и ты не будешь плакать, - сказал он.

Мальчик проснулся рано. Митсеру еще спал. Акено взял бутылку, лежавшую на полу, и с любопытством стал ее рассматривать.
- Что это за напиток? – спросил он. – Какой-то странный запах, я такого еще не знаю. Ну-ка, попробую.
Акено осторожно отпил остатки содержимого бутылки, но сплюнул.
- Фу, гадость. Зачем дядя это пил? Это же невкусно. Хотя, дядя говорил что то, что невкусное – полезно. Значит это полезно пить.
Митсеру проснулся.
- Дядя, а что это такое? – спросил Акено. – Ты вчера это пил. Это же невкусно! Ты говорил что то, что невкусное – полезно. Значит, мне тоже можно это пить?
Митсеру привстал, но снова плюхнулся на ложе и схватился за голову.
- Ты чего, дядя? – спросил мальчик. – Тебе плохо? Что-то болит?
- Голова болит. То, что в таких бутылках вызывает такое состояние. Встать не могу, и голова болит. Если ты будешь это пить – будет то же самое. Да и тебе как ребенку, будет от этого еще хуже, чем мне. Оставь бутылку, я ее выброшу. Не надо больше это пить. Воды можешь принести?
Акено принес ему чашку с водой.
- То есть то, что в таких бутылках, пить не надо? А почему же ты пил?
Митсеру задумался.
- Почему ты пил это, если тебе от этого плохо, дядюшка? – повторил вопрос мальчик. – И, кроме того, это ведь невкусно. А ты говорил, что невкусное полезно. Выходит, невкусное вредно?
- Акено, еда, которую я тебе готовлю, будет еще вкуснее. Постараюсь еще лучше готовить. А то, что в таких бутылках – это не еда, а действительно вредный напиток. Видишь, к чему привело то, что я вчера пил это.
- Так почему же ты пил это тогда?
Митсеру обнял ребенка.
- Потому что мне вчера было очень грустно, поэтому я и пил это.
- То есть когда грустно, нужно это пить?
- Нет, не нужно. Чтоб когда мне грустно, мне не приходилось это пить и быть в таком состоянии, нужно почаще обнимать и утешать меня, как я тебе вчера сказал. Тогда даже если мне и будет грустно, то от того, что ты обнимешь и утешишь меня, мне станет радостно. И я не буду это пить, постараюсь.
Акено изо всех сил обнял его.
- Я обязательно буду утешать тебя, - сказал мальчик.
Митсеру сел и откинул одеяло.
- Что это такое? – спросил Акено и в ужасе отодвинулся и осмотрел свою одежду.
- Ты о чем, Акено?
- Матрас, на котором ты сидишь, испачкан под тобой.
- Ой, кошмар… - пробормотал Митсеру. – Да-а, плохо дело, вчера, походу, лишнего в самом деле…
- Что это такое? Это ты сделал, дядя? – Акено улыбнулся.
- Кто из нас двоих это сделал? – спросил Митсеру.
- Это не я! Мои штаны сухие, а твои вон – испачканы. Это ты, дядя. А почему ты на матрас это сделал? Ведь это же надо делать в кусты, где никто не видит, а не на матрас. Теперь и матрас грязный!
Мальчик рассмеялся:
- Дядюшка в штаны наделал и матрас обделал! Дядя, ну ты чего? Зачем ты на матрас это сделал? Как теперь спать на этом матрасе? Ты чего, дядя? На матрас взял и наделал!
- Знаешь, Акено, я не думаю, что это очень смешно, - печально сказал Митсеру.
- Как маленький в штаны наделал! – мальчик покатывался от смеха. – Вот потеха! Взял и в штаны наделал! А еще мне говорил, чтоб я в штаны не делал и матрас не пачкал! Теперь мне тоже можно на матрас наделать, да, дядя?
- Как хочешь, Акено.
Митсеру тяжело вздохнул, с трудом встал и свернул матрас. Акено продолжал смеяться:
- Ты теперь и пол обделаешь! У тебя штаны еще хуже обделались! Ой, не могу! Фу, какая гадость!
Митсеру взял из шкафа чистые штаны, ушел в другую комнату, через некоторое время вернулся в чистых штанах и открыл окно. Грязные штаны он свернул и положил под матрас. Мальчик весело подбежал к нему.
- Пойдем играть, дядюшка! – он потянул его за рукав, но Митсеру отстранил руки Акено от себя.
- Дядя, ну ты чего? – Акено попытался его обнять, но Митсеру не смотрел на него. – Пойдем, поиграем! И вкуснятины приготовим!
- Нет! - сказал Митсеру, и Акено увидел холодный и строгий взгляд. Мальчик отступил.
- Дядя, ты чего? Я хочу играть! И есть!
- Ты уже взрослый мальчик, приготовь себе поесть сам.
- Дядя, но я хочу вместе с тобой! Пошли! Почему ты не идешь?
- Потому что я не особо себя чувствую еще. Я полежу.
- На обделанный матрас ляжешь? – Акено снова рассмеялся. – Ты опять испачкаешься!
Митсеру лег на пол, отвернулся от Акено и укрылся одеялом. Акено подбежал к нему.
- Почему ты на пол лег? Ведь на полу же холодно, можно простудиться!
- Значит, простужусь, - сказал Митсеру и заснул. Акено попытался еще его расшевелить, но он не отреагировал – спал.
Через несколько часов Митсеру проснулся. Акено снова подбежал к нему.
- Дядя, ну пошли готовить! Я хочу есть! Уже сильно хочу есть!
Митсеру умылся чистой водой, достал рис, разогрел его и принялся есть.
- А мне? – спросил Акено. – Подогрей и мне!
- Подогрей сам, Акено, - сказал Митсеру.
- Дядя, ну ты чего? – Акено подошел к нему и посмотрел в глаза. – Почему ты так? Ты обиделся что ли? Я хочу, чтоб ты меня обнял!
Митсеру, не обращая внимания на вопросы, ел рис. Акено попытался вытащить миску из его рук.
- Не мешай мне! – строго сказал Митсеру. – Ты когда ешь, я выхватываю тарелку у тебя? Зачем ты мне мешаешь есть?
- Обними меня! – жалобно сказал Акено. – Ну обними! – мальчик снова попытался опрокинуть его миску, но Митсеру сказал:
- Если ты будешь мне мешать есть, то я уйду в другую комнату, запрусь там и спокойно поем, чтоб мне не мешали. И разговаривать с тобой вообще не буду.
- Не надо со мной не разговаривать! – лицо мальчика было испуганным. – Дядя, ну что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
- Нет, теперь мне уже получше.
- Я очень рад! Ну обними меня!
Митсеру доел, вымыл тарелку и убрал ее.
- Дядя, ну сделай мне тоже рис! – сказал Акено.
- Возьми рис и сам себе сделай.
- Я хочу чтоб ты сделал!
Митсеру не ответил. Акено нехотя поел рис и снова подбежал к нему.
- Ну почему ты такой грустный? – спросил мальчик. – Пойдем играть! Или почитаем что? Или, может, поделки будем вместе делать?
- Занимайся, чем хочешь, Акено, - сказал Митсеру.
Акено заплакал и вцепился в его одежду.
- Ну обними меня! Обними! Ну обними, я не могу больше!
- Зачем ты рвешь мою одежду? Я, по-моему, тебе рассказывал, что сначала люди выращивают растения, из которых делается ткань для этой одежды, потом делают нити, ткут ткань, потом шьют. Это все тяжелый труд! Поэтому одежду рвать не нужно, - он снова отстранил руки Акено от себя.
- Обними меня! – кричал Акено. – Обними, я не могу! Почему ты такой? Скажи мне что доброе! Чем ты обиделся?
- Ты посмеялся надо мной, когда мне было плохо.
- Было плохо? Я не смеялся! Я смеялся из-за того, что ты штаны обделал! И матрас!
- Это возникло из-за того что мне было плохо. А ты, вместо того, чтоб пожалеть меня и помочь мне, надо мной смеялся.
- Фу, ну это же противно!
- Когда ты был совсем маленьким, ты делал то же самое, и я заботился о тебе и не смеялся никогда. И даже когда ты уже подрос, помнишь, ты простыл и лежал неподвижно. Я убирал за тобой, когда ты сам свой матрас пачкал. Я разве смеялся? Плохо ты делаешь, Акено.
- Дядя, ну обними меня!
- Нет, не обниму.
- Не обнимешь? – на лице мальчика отразился ужас. – Почему, дядюшка?
- Ты сильно обидел меня, и мне очень грустно.
- Грустно? Я обидел?
Митсеру вздохнул.
- Дядя, ну пойдем, поиграем! – снова заныл Акено. – Ну пошли!
- Разве я тебе мешаю? Бери и играй во что хочешь.
- Я не хочу один! Я хочу с тобой играть!
- А я не хочу, - взгляд Митсеру был холоден.
- Ну тогда я тоже обижусь! – сердито сказал Акено и ушел в другую комнату.
Через некоторое время Акено вышел оттуда. Митсеру сидел и читал какую-то книгу.
- Почитай мне! – сказал Акено. – Ну почитай, дядюшка!
- Акено, ты умный мальчик и можешь уже немного читать сам. Бери, что хочешь, и читай сам.
- А ты что читаешь? – Акено заглянул в книгу. – Можно, я тоже почитаю?
- Бери, - Митсеру отдал ему книгу. Акено полистал и вернул ее.
- Я хочу другую книгу, с картинками! Почитай мне книгу с картинками!
- Бери и читай! Какую тебе хочется книгу, такую и бери – вон шкаф!
- Нет, ты почитай!
- А я сказал – бери и сам читай.
Акено достал книгу и принялся читать. Но тут же отложил книгу:
- Дядя, ты что, меня не слушаешь? Я ж читаю!
- Я тоже читаю мою книгу.
- Я не могу! – закричал Акено. – Почему ты так со мной?
- Почему ты так со мной, Акено?
- Что? – мальчик удивился.
- Зачем смеялся надо мной? Скажи, я когда-нибудь насмехался над тобой?
- Насмехался? Что это значит?
- Это значит, что ты смеешься над беспомощностью кого-то. И делать это очень плохо. Вот смотри, сейчас я встал, вымылся и переоделся в чистое. А представь, что я болел бы, как и ты тогда, и встать бы не мог. И что – ты бы тоже смеялся?
- Нет, дядюшка.
- Если бы я болел и не мог бы вымыться, то знаешь что было бы? В таком случае мое тело покрылось бы ранами, которые намного больнее и хуже, чем от царапин. Сам, наверное, знаешь, если не вытереться, когда сделаешь свои дела, будет жжение кожи!
- Да, жутко. А если руками туда, то руки тоже потом грязные, и их надо мыть. И одежда тоже грязной становится.
- Так вот, если бы я не мог двигаться и вымыться, то жжение кожи бы усилилось, и на коже появились бы раны. И я бы мучился. Ты что никак не помог бы мне? Если бы я не мог никого позвать на помощь, ты не помог бы мне? И я мучился бы?
- Но это ведь противно.
Митсеру встал и взял Акено за руку.
- Пошли со мной, Акено, - сказал он. – Вот, смотри – видишь, куча белья лежит. Вот твое собственное. Возьми и свое белье понюхай. Противно?
Это еще не такое уж и грязное. Знаешь, как ты пачкал свой матрас и свои пеленки, когда был еще малышом? И я это все стирал. И я не смеялся.
- Я не хочу это стирать, - сказал Акено.
- В таком случае я буду меньше с тобой играть, чем тебе этого хочется, потому что стирать все это очень утомительно. И сил на игру будет меньше. И мне будет грустно из-за того, что ты не хочешь мне помочь.
-Я хочу, чтоб ты со мной играл!
-Наша одежда тоже пачкается, и если мы не будем ее стирать, то одежда быстро станет непригодной. А постираем ее, и она снова будет чистая и никаких пятен и плохого запаха не будет. Давай попробуем.
Митсеру и Акено взяли два таза, налили в один таз воды и принялись стирать белье Акено.
- Теперь запаха нет, - сказал Акено, понюхав свое белье. – А с матрасом что делать? Ведь у нас только два матраса – мой и твой.
- Матрас и штаны тоже нужно будет постирать, но сначала постираем это белье. Ты ведь поможешь мне? Добрый мальчик! – Митсеру ласково улыбнулся и обнял Акено. Акено взвизгнул от восторга и тоже обнял его.
- Ты снова обнял меня, дядюшка! Обнял меня, наконец! – сказал Акено.
 - Помоги мне, и я буду очень рад, - сказал Митсеру. – Только сейчас еще вместе полы протрем.

… - Ну Митсеру и идиот! – промолвил прохожий, глядя как мальчик и Митсеру пытаются отстирать матрас. – Что-то больно долго матрас стирают, видимо, напился, урод, и обгадил матрас. Еще и ребенка заставил ему помогать.
- Да точно! – сказал второй прохожий.
- Слушай, а пошли, спросим у него. Просто это уже кошмар какой-то.
- Ты совсем что ли? Что если он на нас…
- Да он придурок, чего он сделает?
- Я все равно как-то…
- Пошли!
Второй прохожий взял первого за руку, и они вместе подошли к Митсеру и Акено.
- Кто вы такие? – спросил Акено.
- Привет, Митсеру! – сдерживая смех, сказал один. – Чего, матрасик стираем?
- Стираем, - ответил Митсеру.
- А чего так долго-то стираем? Мы вон утром пошли на рынок – вы стирали, сейчас уже обед – все равно стираете! Чем это матрас так испачкался?
- Вам кто-то сказал следить за нами? – спросил Митсеру.
- Нет, просто так. Просто интересно, чего это матрас так долго стираете?
- Своя собственная жизнь столь неинтересна, что следите за нашей, обсуждаете нас и смеетесь? – спросил Митсеру.
- Смеяться нельзя! – сказал Акено. – Что вам смешного?
- Малыш, скажи, ведь твой папа обгадил матрасик, да? – оба прохожих так и прыснули от смеха. – Прям при тебе обгадил, да? Или ты сам обгадил? Или вы оба?
- Моему папе было плохо! – серьезно ответил Акено. – Поэтому так и было. А вам что смешного?
- Да ничего не смешного! – в тон ему передразнили его прохожие. – Ух, какие мы серьезные! Не, Митсеру, мы все понимаем, конечно, что у тебя там все такое, но, знаешь, ты поверь, это даже не смешно, это мерзко! Мерзко, понимаешь? Что ты взял и при ребенке матрас обгадил.
- Не столь мерзко сделать это по человеческой слабости, сколь мерзко смеяться над этим и обсуждать, - ответил Митсеру.
- Не, мы поняли, но ты вот подумай, вот если бы все люди свои матрасы при детях обгаживали, то что было бы?
- А если бы вы заболели, и ваши дети так же вот посмеялись? Как вы сейчас надо мной смеетесь. Что было бы? Понравилось бы?
Прохожие переглянулись.
- Нет, ну уж мы-то до такого не спустимся, чтоб матрасы при детях обделать.
- Уверены? Жизнь непредсказуема.
- Да что ты несешь, с нами такого не будет! Слушай, малыш, а зачем ты-то стираешь эту мерзость грязную? Папа заставил?
- Это не мерзость, а матрас! И его сделали люди с трудом!- ответил Акено. – И поэтому, поскольку он испачкан, его надо постирать! И он снова будет чистый.
- Нет, ну папа тебя заставил что ли? Тебе что, поиграть не хочется, а ты делаешь это? Зачем ты это делаешь? Твой папа сам свой грязный матрас постирать не может?
Акено задумался. Увидел добрый поддерживающий взгляд Митсеру, обращенный к нему, и ответил:
- Мой папа рад, когда я ему помогаю.
- Нет, ну понятно, что помогаешь, но не в таких же вещах! Ладно, там - посуду помыть, полы помыть, но стирать обделанный матрас - это уж слишком!
- Если бы вы заболели, и некому было бы вам помочь, представьте. Вот если бы ваши дети так же считали, то что бы вы делали? – спросил Митсеру. – А еще, если бы не только дети, а и врачи, друзья, родственники? Сами, представьте, себя обслужить не могли бы.
- С какой стати некому было бы помочь?
- Например, представьте, что вы заблудились в безлюдном лесу или в пустыне. С вами только ваш друг или дети маленькие. И вот представьте, вдруг произошло такое, что вы тяжело ранены и двигаться не можете. Просите друга или детей вам помочь остановить кровь, грязь смыть с вас. А друг или дети отказываются. Говорят: «нам это противно, мы не будем». Они хорошо поступают?
- Ну это в лесу или в пустыне, а здесь в спокойных условиях-то зачем?
- А вы уверены, что завтра наш поселок не превратится в пустыню?
- Ты что, постоянно ждешь чего-то плохого?
- Нет, не жду. Но если такое вдруг застанет врасплох, намного лучше быть подготовленным ко всему, чем столкнуться и не знать, чего делать.
- Слушай, малыш, - обратились попутчики к Акено, - скажи, а тебе с твоим папой вообще хорошо? Или нет?
- Хорошо! – ответил Акено. – Папа меня очень любит, утешает и понимает меня.
- Пошли, - сказал один из попутчиков другому. – Хватит уже.
- Нет, не пошли! – сказал другой. – Что за чушь он несет? Все равно смешно! Мне вот что интересно. С какой стати ты вообще решил такое, что все обязаны вычищать дерьмо друг за другом? Плевать, пусть твой ребенок так делает, если ему нравится с дерьмом возиться…
- Мне нравится помогать моему папе, потому что он рад, что я ему помогаю! – прервал его Акено. – Да, это не очень приятно, но когда мы отчистим матрас, он будет как новенький!
- Ладно-ладно. Чистите, сколько вам влезет. Но ты, Митсеру, ты что, навязываешь всем так же поступать? Все прям обязаны так делать?
- Я ничего не навязываю. Никто так не обязан делать. Но тот, кто не поможет, когда помощь нужна не так уж крайне остро, тот может не помочь и тогда, когда помощь нужна крайне остро. А кто способен помочь своим ближним, пусть это и может быть неприятно, тот сможет встретить дух храбрости. Да, Акено?
- Да, папа.
- Что-то ты больно спокойный, Митсеру! Что, затеял против нас что-нибудь? Даже не раздражаешься!
- Я ничего не затеял. А вы затеяли что-то против нас? Почему вы так зло себя ведете?
- Почему? – повторил вопрос Акено. – Может, лучше помогли бы нам? Мы были бы очень рады!
- Что? – попутчики вытаращили глаза. – Спятили что ли? Сами свое дерьмо стирайте! Пошли, они ненормальные, - сказал один другому.
- Нет, стой. Митсеру, ты что, своего ребенка не уважаешь что ли? Заставляешь его делать это дерьмо. Ответь, и мы отстанем.
- Я уважаю моего ребенка. А у вас дети есть? Вы уверены, что вы своих детей будете уважать по-настоящему?
- Ненормальный что ли? Конечно, уверены!
- Если так уверены, то почему так ведете себя по отношению к нам?
- Ты больной! Вы для нас вообще никто! Просто ты натворил черт знает что, вот мы и спросили. Пойдем, он дурак.
- Если вы не уважаете посторонних, то вы уверены, что будете искренне уважать ваших детей? И уверены, что ваши дети будут искренне уважать вас самих? И даже если не дети, а друзья или знакомые?
- В смысле? Ты о чем?
- Вот я уважительно и с пониманием отношусь ко всем людям. Я не смеюсь над другими и не оскорбляю их. Не оскорбляю даже тех, кто оскорбляет меня. Поэтому мой ребенок и счастлив. А вы почему к людям так относитесь? Почему?
Попутчики задумались.
- Не знаю, - наконец произнес один.
- Митсеру, прости, если обидели, - произнес второй. – Мальчик, а как тебя зовут? 
- Акено.
- Слушай, Митсеру, а где твоя жена? Какого черта она…
- Я даже к ней уважительно отношусь. Не захотела быть со мной – ее право. Но смеяться над ней и сплетничать о ней я не стану. И не делал и не делаю так. И другим не советую так делать.
- Прости нас. Но ведь можно же сорваться, бывает?
- Конечно можно. Но желательно стараться преодолевать свои слабости благодаря добру. Видите, - Митсеру показал на матрас, - и я сорвался. Все бывает. Мы же люди. Нужно уметь понимать друг друга. И прощать.
- Прости. Помочь надо? Все равно делать нечего.
- Да нет, мы уже отчистили, осталось только прополоскать и отжать.
- Я помогу, - сказал один. – Ты иди домой. Иди, сказал.
- До свидания! – помахал рукой Акено.
- И что, один все это делаешь? – спросил попутчик, помогая Митсеру отполоскать матрас. - Это ж бабское дело. Найди женщину, она тебя полюбит. Будет тебе стирать.
- Найти женщину только для того, чтоб взвалить на нее этот труд?
- А для чего еще? Ну там, сам понимаешь, для чего еще. И чтоб может еще ребенок появился бы.
- Не думаю, что ребенок стал бы помогать мне, если бы я относился к женщине так. Женщина не будет счастлива от такого отношения. Лучше я сам покажу хороший пример ребенку. И мы вместе с ребенком будем счастливы.
- Откуда ты все это знаешь? – попутчик удивленно смотрел на него.
- Потому что я много занимаюсь полезными делами. И много читаю.
- Можно, я буду твоим другом? С тобой так интересно пообщаться. Я и не думал. Думал, что ты слабоумный.
- Я бы не хотел, если мне вдруг вновь станет плохо, получить смех в лицо.
- Ну ладно, как хочешь. Но ты что, не предполагаешь возможности исправиться?
- Конечно, у всех есть возможность исправиться. Но лучше не делать плохого изначально.
- Ладно, я пойду. Но ты, если что, обращайся к нам. Мы поможем тебе. И все же, если мне надо что будет спросить, можно я приду к тебе за советом?
- Да, конечно.

…- Наконец, отчистили, - произнес Акено. – Как же я устал!
- Зато матрас теперь чистый. А то я остался бы вообще без матраса и спал бы на полу!
- Но ведь матрас мокрый? Он же долго не высохнет еще. Ты что на полу спать будешь?
- Что поделать.
- Но ведь простудишься, дядюшка!
Митсеру ласково смотрел на него.
- А ты не хочешь, чтоб я простудился? – спросил он.
- Конечно, не хочу! – сказал Акено. – Что же делать? – он задумался.
Некоторое время Акено думал. Но тут сказал:
- А давай ты на мой матрас ляжешь и не простудишься?
Митсеру погладил его по голове.
- А ты разрешишь мне это, Акено? – спросил он.
- Конечно, дядюшка! Только у меня уже нет сил играть. Почитаешь мне что?
- Почитаю, Акено.
Мальчик тщательно вытряс и разгладил свой матрас. Митсеру тем временем развесил постиранную одежду и свой матрас.
- Сегодня хорошая, погода, да, Акено? – спросил он, зайдя к мальчику. – Я думаю, быстро высохнет.
- Да, дядюшка. Ну почитай мне чего.
Митсеру сложил подушки в стопку, чтоб можно было об них облокотиться, взял несколько книжек и уселся.
- Устал, дядюшка? – спросил Акено, подсев к нему.
- Конечно, устал. Но ты же мне помог. Умный мальчик. Ты молодец, Акено. Я очень тебе благодарен за помощь.
- Кто это такие были? Почему они так смеялись над нами?
- Это были прохожие, я с ними незнаком.
- Ну почему смеялись?
- А ты почему смеялся, Акено? Приятно, когда над тобой и надо мной смеются? Притом, что они не знали, что у меня случилось. Они подумали, что я совсем спятивший придурок, не пойми чем занимаюсь, вот и взял и матрас испачкал, совсем крыша поехала. Ты же, Акено, видел, как мне было грустно, и как я плакал. И тоже посмеялся. Почему?
- Прости, дядюшка.
- Ты слышал, что я им сказал? Я им сказал, что если они не уважают посторонних, то не будут уважать и своих детей по-настоящему. А вот тебе я скажу, что если ты не уважаешь меня, самого близкого твоего друга, то и твои дети тебя уважать не будут. Даже если не дети. Представь, у тебя будет еще какой-нибудь друг…
- Мне и с тобой хорошо, дядюшка.
- Все равно, вот представь. Как думаешь, тебе будет приятно, если ты допустишь какую-то слабость, потому что любой человек может допустить какую-то слабость, а твой друг над тобой посмеется? Приятно будет?
- Не знаю… Нет, наверное…
- Хорошо, тогда другой пример. Если бы у тебя, допустим, был бы котенок. Ты любил бы котенка? 
- Котенка? Давай, заведем котенка, дядюшка?
- Пока нет ни у кого котят поблизости, если появятся у кого-то – попробуем. Так вот, представь, заведем котенка, и вдруг он сломает лапу. Тебе было бы жалко котенка? Постарался бы ему помочь?
- Ну да…
- А себя самого было бы жалко? Если бы ты сломал бы руку?  Если животное сломает лапу – это как человек сломает руку или ногу. Вот, знаешь, я однажды сломал правую руку. Еще когда был ребенком, как ты.
- Правда, дядюшка?
- Да. Мне было очень больно, и если бы мою руку не перебинтовали, и не закрепили бы ее специальной повязкой, чтоб я не мог ей двигать, то я мог бы остаться без руки. Это дикая, страшная боль. И вот видишь – моя правая ладонь чуть-чуть меньше, чем ладонь левой руки, и сама правая рука чуть кривовата.
- И правда, - Акено рассматривал его руку. – Тебе было больно, дядюшка?
- Еще как больно! Я, не переставая, кричал, даже, несмотря на обезболивающие лекарства. Эта боль была намного сильнее, чем боль от того пореза на пальце.
- А почему ты сломал руку?
- Потому что на меня упал шкаф с книгами! Поэтому ты, если хочешь что-то достать из шкафа, будь осторожен, иначе тоже можешь упасть и разбиться, сломать руки или ноги. И я буду плакать. Потому что ты мне очень дорог. Я не хочу, чтоб ты поранился. Будь осторожным.
- Не плачь, дядюшка! Я буду осторожным.
- А вот представь, допустим, ты пожалел котенка, если бы он сломал лапу. Попробовал бы ему помочь, перевязать эту лапу. А котенок взял бы и укусил тебя или оцарапал. Приятно было бы?
- Нет.
- Так вот, посмеявшись над моей беспомощностью, ты поступил не лучше. Учитывая то, что я о тебе заботился, помогал тебе. Ты довольно сильно меня укусил в моральном плане.
- Дядюшка, прости, - Акено обнял его. – Ну не сердись. Прости меня.
- Смех посторонних не так горек, как смех от друга. Это еще хорошо, Акено, что ты слушаешь меня и не рассказываешь никому о том, что я порою веду себя странно. А вот если бы рассказал, представь. Нас бы обоих опозорили и смеялись бы над нами еще больше. Как думаешь, что бы я с тобой сделал за такое?
  Акено отодвинулся.
- Выгнал бы меня? – несмело спросил он.
- Да нет, ты мне дорог, я тебя не выгоню. Но в таком случае, я больше не хотел ни обнимать тебя, ни играть с тобой вообще. Потому что это значило бы, что ты меня предал.
- Не надо меня не обнимать! – сказал Акено. – Я не могу так! А что значит – предал?
- Это значит, что если человек доверяет тебе, ты его обманываешь и делаешь такое, что может причинить вред этому человеку.
- Я так не сделаю, дядюшка.
- Я верю тебе, Акено. Ты же хочешь, чтоб я был рад?
- Да!
- Вот и я тоже. Поэтому, я думаю, ты понял, Акено, что кто бы вред ни делал, вред вредом от этого не перестает быть.
- Да, дядюшка.
- Давай будем читать.
Митсеру удобно улегся и Акено рядом с ним, и они принялись рассматривать книжки…

…Через некоторое время, когда мальчик уже уснул, Митсеру осторожно встал, чтоб не разбудить его, принес постиранные вещи с улицы домой и развесил их в своей комнате. Затем он закрыл окна и двери, улегся вновь и тоже уснул.
Мальчик проснулся вечером. Митсеру спал. Акено осторожно приподнял одеяло и с улыбкой посмотрел ему в лицо.
- Дядюшка спит, - прошептал мальчик. – Пусть спит. Люблю моего дядюшку.
Акено укрыл Митсеру одеялом, встал и пошел в его комнату.
- Дядя перевесил белье сюда? – удивился мальчик. – Зачем? Ведь на улице оно лучше высохнет. Наверно, надо на улицу повесить.
Мальчик снял с веревок несколько вещей и попытался открыть дверь, чтоб вынести вещи на улицу. Но дверь была заперта.
- Запер дверь? Странно. Зачем? – произнес мальчик. – Наверно, чтоб на нас не напали. Интересно, что дядя будет делать, если нападут? Ну, я думаю, он всех победит. Мой дядюшка самый лучший. Самый смелый.
Мальчик попытался повесить белье обратно на веревки, но не смог дотянуться. Он положил белье на пол.
- Кушать хочу, - сказал Акено. – Что там у нас?
Он открыл шкаф и достал рис. Поковырял его и отложил миску.
- Не хочу рис! Хочу что-то другое. Интересно, что там у нас еще есть?
Акено обыскал шкаф, но не нашел ничего другого. На глаза мальчика навернулись слезы.
- Что, ничего нет что ли? Не может быть! Надо получше поискать. Иначе я сейчас плакать буду, и дядя проснется и рассердится.
Акено взял стол и попытался пододвинуть его к шкафу. Но вздрогнул.
- Ой, надо потише, - сказал мальчик. – Сейчас попробуем. Так, давай…
Акено осторожно пододвинул стол к шкафу, влез на стол, но все равно не смог дотянуться до верхней полки, где стояла таинственная мисочка с чем-то, судя по всему, очень-очень вкусным. Мальчик подпрыгнул, но чуть было не упал со стола.
- Нет, я так упаду, - сказал он. – И сломаю руки и ноги. И дядя будет плакать. Лучше я как-нибудь по-другому попробую.
Он вытащил из шкафа книги, сложил их в стопки на стол, встал на них и, наконец, дотянулся до миски со сладостями. Достав миску, Акено сел на стол, скрестил ноги, и с удовольствием принялся уплетать сладости.
- Вкуснятина какая! Прям вкуснотища! Люблю моего дядюшку. Какую ж он вкуснятину готовит! Прям ел бы да ел бесконечно!
Доев сладости, мальчик поставил миску обратно в шкаф, убрал книги в шкаф и слез со стола. Но кое-что еще привлекло его внимание.
- Что это за палка такая странная в шкафу? – спросил мальчик. – Я такой никогда не видел. Чего это такое?
Мальчик снова влез на стол, вытащил меч самурая Митсеру и принялся его разглядывать.
- Какая красивая палка! – сказал мальчик. – Прям разукрашенная вся. Интересно, дядя ее сам сделал? Для чего она нужна? Ой, тут вроде футляр какой-то.
Акено вытащил меч из ножен.
- Вот это да! – восхищенно промолвил он. – Ух ты! Это же, как те ножи, которыми мы овощи нарезаем? Какой красивый нож! И большой такой! Вот это да! Хотя, я вроде такой же на картинках видел. Дядя говорил, что с его помощью можно защищаться от врагов. А вот как?
Медленно-медленно Акено поднес свой палец к краю лезвия, но тут же отдернул. На пальце появилась капелька крови.
- Такой острый, ничего себе! – сказал мальчик. – Надо перевязать палец. Ой, а где бинты?
Мальчик не нашел бинтов в шкафу.
- Надо оторвать кусочек от одежды и остановить кровь! Но… дядя вроде говорил, что одежду рвать не надо? Что ж мне делать?
Он обмотал палец своим рукавом и продолжил рассматривать меч.
- Если он такой острый, то им можно распилить что угодно? – спросил мальчик. – Интересно, что можно распилить этим мечом?
Акено осмотрелся в комнате, но подумал:
- Дядя говорил, что вещи нельзя распиливать. А что распилить можно?
Мальчик попытался открыть окно, но не смог открыть.
- И что же делать? – спросил он. – Ведь дядя говорил, что если на нас нападут, он нас защитит. Интересно…
Акено направился было в комнату, где спал Митсеру, но остановился.
- Дядюшка же спит! Я его разбужу, и он расстроится. Надо тихонько его разбудить. Дядюшка! – он осторожно потрогал его рукой за плечо. – Дядюшка! А этим мечом, - мальчик показал на меч, который держал в руке, - можно распилить что угодно? И нас тоже можно распилить?
Митсеру вскочил и в бешенстве уставился на мальчика.
- Дядя, ты чего? - Акено попятился. – Ты чего, дядя? Мне страшно!
- Меня? Распилить… хотел?! – зубы Митсеру были стиснуты, он сжал одеяло в кулаках.
- Нет, дядюшка, ты что, это же очень больно! Я вон палец порезал! Дядюшка, ты что на меня так смотришь? Ты на меня напасть хочешь? Мне страшно! Дядюшка?
- Я разрешал брать этот меч и рассматривать?
- Дядя, мне просто было интересно!
- Спрашиваю тебя. Разрешал или нет?
- Н… нет…
- Зачем взял?
Акено молчал и в страхе смотрел на него.
- Я положу меч обратно! – Акено дернулся убежать.
- Стоять! Сюда подошел! Положить меч сюда!
- Дядюшка, не нападай на меня! – мальчик положил меч рядом с ложем и заплакал.- Я боюсь! Я же люблю тебя! Прости! Я не буду брать без спроса, прости! Не нападай!
- Зачем взял, спрашиваю?
- Просто посмотреть… Дядюшка, ну не сердись!
- Просто посмотреть? А если бы меня ранил? Или бы меня убил?
- Дядюшка, ты что, я никогда тебя не раню и не убью! Я тебя буду защищать! Если кто захочет тебя ранить! Или убить! Буду защищать! – Акено плакал.
- Меч тяжелый?
- Да, дядюшка.
- Поднес его ко мне?
Акено не ответил.
- Зачем поднес ко мне, спрашиваю? Если бы меч выпал из твоих рук и упал бы на меня, то ты бы меня ранил или убил! Баловаться с  оружием решил, да?
- Дядюшка?! – Акено с ужасом смотрел на него. – Как? Я? Мог ранить тебя или убить? Моего любимого дядюшку? Ты что?!
- А вот так вот! Балуясь с оружием!
- Балуясь?
- Да, балуясь! Ты взял меч без спроса, не осознавая его истинную опасность! И стал рассматривать! Палец порезал?
- Да, дядюшка…
- А если бы руку себе отрубил бы? Случайно взял бы и отрубил себе руку. Что было бы?
- Было бы больно…
- А если бы не себе, а мне? Даже случайно? Или убил бы меня? Тоже случайно. Соображаешь, что ты мог сделать?
- Ужасное?..
- Самое ужасное, что только можно! Ты бы убил меня, твоего лучшего друга и воспитателя. И что бы делал? Я бы не ожил. Меня бы не было.
- Нет, дядюшка! Нет! – закричал Акено. – Дядюшка, прости, умоляю! Я не хотел! Я не буду больше трогать без спроса! Прости!
- Это хорошо, что обошлось. А если бы не обошлось, то что тогда? Говори, что делал бы? Если бы меня убил?
- Я этого не сделаю никогда, дядюшка, ты что!
- Твое баловство могло бы к этому привести! Что бы делал? Отвечай!
- Кричал!
- Я бы не ожил.
- Звал бы на помощь!
- Я бы не ожил. И что бы делал?
- Не знаю! Дядюшка!
- Вот к чему могла бы привести твоя кажущаяся тебе столь безобидной шалость. Подумаешь, взял меч, порассматривал, и всё. Больно, когда порезался?
- Да…
- А если бы руку себе отрубил, представь, как больно было бы! И кровь ты уже сам себе остановить бы не смог, даже великие воины и то не все могут это сделать. Если им внезапно кто-то или что-то отрубит руку. И умер бы от боли и потери крови! Если бы на помощь никто не пришел.
- Нет, дядюшка!
- Вот к чему могло привести баловство! Понял?
- Да, дядюшка… Прости меня!
- Если бы мне отрубил бы руку, что бы делал?
- Я бы не сделал такого, дядюшка.
- Если бы к этому привело твое баловство, что бы делал?
- Я бы остановил кровь!
- Если бы отрубил мне руку, то кровь текла бы слишком сильно, и твоих сил бы не хватило, чтоб остановить кровь! А пока ты звал бы на помощь, то я от потери крови уже мог бы умереть! Соображаешь?
- Дядюшка, ну прости! Я больше не буду! А как позвать на помощь, если ты запер все окна и двери?
- Я запер их, чтоб спокойно поспать и отдохнуть. Вот и подумай, что бы могло произойти.
- Дядюшка, прости! Я больше не буду так делать.
- Откуда взял меч? Пошли, покажешь, - Митсеру встал и прошел в свою комнату вместе с Акено. – Что это тут… такое?
- Что, дядюшка? – вновь испуганно спросил Акено.
- Почему белье, которое мы стирали вместе с тобой, на полу валяется?
- Я хотел его на улицу повесить, чтоб оно побыстрее высохло. Но не смог, двери закрыты. И окна.
- Как думаешь, зачем я убрал белье с улицы, повесил сюда и закрыл окна и двери?
- Чтоб не своровали? И не напали?
- Правильно. Ты спросил меня, хочу ли я, чтоб ты снимал белье и клал его на пол?
- Нет.
- Почему не спросил? Акено, знаешь что, мне это все уже сильно не нравится.
- Дядюшка, ну не сердись. Милый мой дядюшка.
- Меч я сам вложу в ножны и уберу. Сходи в свою комнату, промой свой палец и перевяжи его.
Мальчик промыл ранку, перевязал палец и вернулся в комнату Митсеру.
- Вот, дядюшка, - он показал забинтованный палец. – Перевязал. Кровь больше не идет.
- Молодец, Акено. Теперь скажи мне, как ты достал этот меч? Он ведь лежал довольно высоко.
- Я подвинул стол, взял несколько книг, встал на них и достал меч.
- Зачем ты вставал на стол и на книги? За столом мы едим, а книги ты и я берем в руки и читаем. Ты мог своими ногами испачкать их.
- Я не мог дотянуться. А там это… еще там была тарелка с вкуснятиной, которую ты готовил. Я скушал эту вкуснятину, потому что хотел есть, а другой еды не нашел. Рис не хотел. Как же я люблю тебя, дядюшка! Вкуснятину готовишь! – Акено улыбнулся.
Митсеру вздохнул и недоуменно уставился на мальчика.
- Любишь меня только потому, что я вкуснятину готовлю?
- Нет, я люблю тебя, потому что ты меня любишь! – мальчик обнял его. – Ну не сердись на меня, дядюшка.
- Стол и книги, на которые ты вставал, протри, они могли испачкаться, - сказал Митсеру. – Больше так не делай. Если хочешь дотянуться за чем-либо, то позови меня, я помогу тебе. Или же, если все же надо встать на стол, то постели на стол что-нибудь. А на книги вставать не нужно. Я смастерю для тебя какую-нибудь другую подставку, чтоб ты на книги не вставал.
- Почему не вставать на книги, дядюшка?
- Потому что в книгах много интересного и поучительного, если будешь на них вставать, то они могут порваться и испортиться. Да и ты сам мог упасть со стола. Чтоб сделать бумагу для книг, чернила для них, сшить листы бумаги много трудились люди. А чтоб написать хорошие книги, нужно потратить усилий еще больше. Поэтому, если будешь использовать книги так, то ты этим проявишь неуважение к труду людей.
- А чтоб создать тряпку, которой я протираю стол, ведь тоже люди трудились?
- Конечно, Акено. Эта тряпка когда-то была моей одеждой, которая износилась, я порвал ее на кусочки и сделал тряпки. Я, поскольку уважаю труд людей, которые делали ткань, даже совсем изношенную одежду не стал сразу выбрасывать, а нашел ей применение.
Мальчик протер стол и книги и убрал книги в шкаф.
- Чтоб достать мой меч и сладости стол подвинул, а чтоб повесить белье на место – нет?
- Сейчас повешу белье, дядюшка, - сказал Акено.
- Нет, не надо больше вставать на стол. Белье, что валяется на полу, сложи и положи в таз, - сказал Митсеру. – Надо будет его еще раз постирать. И твой рукав от капелек крови. Постираешь завтра. Сам. И повесишь белье тоже сам. А стол просто передвинь на место, где он стоял. Я смастерю для тебя подставку. Чтоб тебе было легче и безопаснее. И не приходилось бы вставать на стол и книги.
- Спасибо, дядюшка.
Митсеру убрал меч на верхнюю полку шкафа. Мальчик сложил белье в таз, подвинул стол на место и подбежал к нему.
- Дядя, а вот ты говорил – этот меч, для того чтоб защищаться. Как именно защищаться? Убить или ранить кого-то?
- Как ты думаешь, для того чтоб защититься, обязательно надо убить или ранить кого-то?
- А как еще? Если бандиты нападут? Им скажешь – уходите, а они все равно нападать будут.
Митсеру взял мальчика на руки и уселся на пол, облокотившись о стену.
- Как думаешь, Акено, разве только так можно побороть врагов?
- А как еще? Дядя, а вот ты сам… кого-нибудь убил когда-нибудь? Или ранил? Этим мечом?
- Нет, Акено.
- А зачем тебе тогда меч?
Митсеру, подумав, сказал:
- Акено, ты хочешь стать настоящим воином?
- Конечно, дядюшка.
- Как ты думаешь, убить или ранить кого-то - это плохо? Ведь тому, кого ранят, будет больно. А если его убьют – то еще хуже будет.
- Почему хуже? Ведь бандитов нужно убить, иначе они убьют нас.
- Акено, но мы же люди. Мы разумные существа. Вот смотри, если одно животное напало на другое животное, то то животное, на которое напали, всеми силами будет стараться вырваться и убить врага. А мы, люди, можем по другому. Мы можем предотвратить нападение врагов. И не допустить ситуации, чтоб враги напали.
- Как? Спрятаться?
- Нет, Акено, не спрятаться. Помнишь, что я тебе говорил про дух храбрости?
- Да, дядюшка.
- Так вот, самый что ни на есть истинный дух храбрости мы сможем встретить в своих сердцах тогда, когда мы научимся не только побеждать уже напавших на нас врагов, а не допускать такого, чтоб появлялось такое действие, как нападение на кого-либо.
- Но это же невозможно? Если они захотят напасть, они нападут. Мы не допустим, а они потом нападут.
- Такое, чтоб никто ни на кого не нападал – это совершенство, которое в нашем земном мире невозможно постичь, но к нему надо стремиться. И такое, чтоб никто не хотел ни на кого нападать – тоже. Вот видишь – я действительно хотел тебя ударить, но сдержался. Я разозлился. Прости, что напугал тебя.
- Ты тоже прости, дядюшка.
- Да и причинить кому-либо боль можно, не обязательно разозлившись. Вот смотри, даже мы, случается, что убиваем мелких насекомых, случайно наступив на них, просто не заметив. Иногда насекомые настолько мелкие, что их никак не увидишь, как бы ты не пытался. Как ты думаешь, как надо стремиться к такому, чтоб никто никого не убивал и не причинял боль?
- Как?
- Скажи, Акено, ты знаешь, что есть добро, а что есть зло?
- Добро – это когда хорошо, а зло – это когда плохо.
- Для всего во всем мире. Не только для нас, разумных людей, но и для животных, которые не могут рассуждать. Для насекомых, рыб, птиц и так далее. И даже для неживых предметов. И для различных явлений. Как ты думаешь, что есть добро, а что есть зло?
- Не знаю.
- Я думаю, что добро – это жизнь. А зло – это смерть.
Акено удивленно посмотрел на него.
- Как это?
Митсеру встал и принялся рыться в шкафу.
- Помнишь, мы с тобой рассматривали рисунок. Где две рыбы в кружочке, одна черная, а другая белая. Сейчас я найду этот рисунок и покажу тебе.
Он нашел рисунок, и они вместе с Акено принялись его рассматривать.
- Вот видишь, Акено, черная рыба – это обозначает энергию зла. А белая – энергию добра. Но ты видишь, что они переплетены друг с другом, они как бы дополняют друг друга?
- Да.
- Так вот, это обозначает, что добро и зло находятся в непрерывном взаимодействии друг с другом. Добро на земле в нашем земном мире не может быть без зла. И зло не может быть без добра. Соответственно, жизнь не может быть без смерти. И смерть не может быть без жизни.
- Я бы хотел, чтоб была жизнь без смерти. Чтоб добро было вообще без зла.
- Я тоже. И все хотят. Но нам, людям, сложно это постичь. Возможно, когда-нибудь будет такое, что жизнь будет без смерти. Но мы, пока живем на земле, должны сами постараться сделать так, чтоб принести в мир как можно больше добра. Тогда, я верю, что такое может быть когда-нибудь и настанет. Что жизнь будет без смерти. Добро будет вообще без зла.
- Как это сделать?
- Чтобы понять, как это сделать и как это происходит, нам как раз и необходимо знание. Знание мы можем получить из книг. Поэтому, как я и сказал, книги топтать реально не надо.
- Прости, дядюшка.
- Но самое лучшее знание мы можем получить из собственной жизни и из всего окружающего мира. А еще лучше, самое важное знание, которое мы можем получить – это познание самого себя. И вот еще – ты видишь, что у черной рыбы белый глаз, а у белой – черный глаз. Как думаешь, что это значит?
- Не знаю. Для красоты?
- А я думаю, что не только. Ведь благодаря глазам, рыбы могут видеть, а соответственно плыть. А плыть – означает двигаться.
- А без глаз они плыть не могут?
- Могут, конечно, но они не будут видеть, куда плывут. Если слепое животное или слепой человек движется неизвестно куда, это ведь очень опасно? С ним может что плохое случиться? Если кто-то не поможет и не подскажет, куда двигаться?
- Но тогда можно не двигаться.
- Можно, но как думаешь, мир наш может существовать без движения?
- Нет, наверное.
- Так вот, и я думаю, что жизнь и смерть – это непрерывное движение. Вот смотри, помнишь, я говорил про то, что если мы закопаем умершую крысу в землю, то она превратится в землю? А земля сможет дать жизнь новым растениям. Как думаешь, почему рисунок круглый?
- Не знаю.
- А я думаю, что это означает, что эти две силы могут двигаться по кругу. Жизнь и смерть – непрерывный взаимосвязанный кругооборот. 
- В какую сторону двигаться?
- Ну а тебе как бы хотелось?
- Наверное, в сторону добра.
- Мне тоже хотелось бы это. Но знаешь, природа очень могущественна, и мы не можем приказать ей, в какую сторону двигаться. Но мы можем повлиять на то, чтоб было движение в сторону добра.
- Как повлиять?
- Благодаря знаниям. Глаза рыб – это и есть знание.
- В смысле?
- Ну, вот смотри. Представь, что к тебе на улице подошел какой-то незнакомый странный человек. И он говорит тебе, пойдем – ты сделаешь одно хорошее доброе дело. Ты не знаешь, чего он имеет ввиду. Он говорит тебе, иди и отними деньги вон у того мальчика. Ты знаешь, что воровать нехорошо. А он тебе говорит – да ничего страшного не будет, наоборот – это хорошо. Этот мальчик сам – хулиган и у всех отнимает деньги. Но ты-то знаешь, что воровать плохо. Ты знаешь, что если ты своруешь деньги, то ты поступишь плохо. Что будешь делать?
- Не буду воровать.
- Ну а если не удержишься от соблазна и своруешь? Допустим, тот человек как-то будет давить на тебя или запугивать?
- Не знаю.
- Так вот, поэтому и стоит как можно раньше определиться для себя самого, что хорошо, что по совести, а что – плохо. В этом и помогают знания.
- Понятно.
- Так вот, представь, ты не удержался и своровал. Что ты будешь делать?
- Постараюсь исправить вину.
- А если тот мальчик действительно хулиган и сам у всех деньги ворует? И ты ничего такого уж особенного и не сделаешь, наоборот – проучишь хулигана.
- Он ж сам у меня сворует или убьет меня.
- Так вот, для того чтоб тебе по-настоящему не хотелось бы сделать что либо плохое, нужно думать не о том, что тебе самому за плохое дело будет ответное плохое дело от кого-либо, а о том, что ты причинишь самой жизни, то есть самому добру вред. И что не стоит такого делать. А вот если все же сделал плохое, то что? Представь, вдруг выясняется, что тот мальчик не хулиган и ни у кого ничего не воровал. А ты мало того, что сделал плохое, так еще и вдвойне хуже сделал – ты причинил вред невиновному человеку. Что тогда?
- Тогда ужасно.
- Что ты будешь делать?
- Извинюсь, постараюсь исправить вину. Сделаю ему чего-то хорошее.
- Например?
- Скажу ему чего-то доброе или обниму.
- Скажешь доброе или обнимешь. А он, обозленный на тебя, в то время как ты будешь его обнимать, ударит тебя или обругает. И что?
Акено с ужасом смотрел на Митсеру.
- А в то время, как тот мальчик тебя ударит или обругает, увидит это какой-нибудь взрослый и сам отругает или ударит того мальчика, не разбираясь, из-за чего он так сделал. Ну? Хорошенькая ситуация?
- Нет. Дядя, мне страшно!
- Не бойся, Акено. Так вот, к чему я это все говорю, чтоб не бояться и не вляпываться самому в ситуации, лучше постараться получить знания о том, как можно предотвращать зло. А вот теперь ответь – что есть зло? Это то, что убивает жизнь, то есть добро? Согласен?
- Да.
- Поэтому победить зло злом невозможно. Зло можно победить добром. Мы обычные люди и мы не можем вообще не делать абсолютно никакого зла. И мы не рождаемся, напичканные знаниями о том, как можно поступать, а как – нельзя. Бывает такое, что даже если ты делаешь что-то хорошее с самыми чистыми намерениями, это хорошее может обернуться во что-то очень нехорошее. И даже если делаешь что-то плохое, то это плохое может обернуться в хорошее.
- Как?
- Нельзя абсолютно точно предугадать, как именно. Но ты сам, если как можно раньше определишься, как именно ты сам хочешь поступать, и будешь хотеть поступать по совести, то сможешь встретить дух храбрости. А вот определиться, как поступать, и помогают знания.
- Понятно, дядюшка.
- Ты знаешь, я сам тоже проголодался – с утра не ел. Пойдем с тобой вместе на рынок, купим продукты и сготовим вкуснятины? Погода хорошая, прогуляемся.
- Конечно, дядюшка! – Акено оживился и встал с его колен. – А подставку точно сделаешь?
- Точно сделаю, Акено. Собирайся, давай.

Акено весело бежал впереди Митсеру, подпрыгивая, то обгоняя его, то возвращаясь к нему. Навстречу шли две девушки.
- Привет, Митсеру! – сказала одна из двух девушек, проходивших мимо. – Что, бодрячком? Давай! Держись! – девушка рассмеялась. – Держись! Молодец, Митсеру! Держись, давай!
- Спасибо! – улыбнулся Митсеру.
- Акено, привет! – помахала рукой вторая девушка.
- Здравствуйте! – ответил мальчик.
- Как дела? – спросила девушка. – Все хорошо? Молодцы! Митсеру, ты молодец! Держись!

- Какой мальчик веселый, - сказала одна из девушек, после того, как Митсеру и Акено прошли. – Видимо, ему хорошо с ним.
- Дети всегда веселые.
- Да нет. Не всегда, - вздохнула вторая девушка.
- Ты что? Малыши всегда радуются жизни. Акено такой забавный, ушки такие смешные.
- Откуда ты знаешь, как зовут мальчика?
- Да я на рынке их видела, помню, он обращался к нему. Знаешь что, хоть Митсеру и ненормальный, что-то мне кажется, что он не глупый. Я мимолетно услышала их разговор. Он о таких серьезных вещах говорит, я удивилась.
- В смысле?
- Он рассказывает какую-то жизненную философию, как я поняла. И мальчик слушает все это.
- Что, больной что ли? Маленькому мальчику философию рассказывать? Что он поймет? Митсеру, наверное, выпил как следует – ну и философия самая лучшая началась! – девушка рассмеялась. – Поболтать не с кем, он ж нелюдим, вот ребенку свою пьяную философию и болтает. Лучше бы сказки рассказал малышу какие-нибудь.
- Да Митсеру редко пьет, просто он ненормальный  – поэтому, что пьяный что трезвый – одно и то же. А тебе-то что все это так интересно? А? Митсеру тебе нравится, может быть, да? У него лицо-то ничего так! Да? – подружка улыбнулась.
- Вообще что ли? – девушка покраснела. – Еще чего? Совсем что ли?
- Нравится-нравится! Влюбилась! Взяла и влюбилась!
- Ничего он мне не нравится! Может, тебе самой он нравится?
- Совсем что ли? С чего взяла?
- Ты ж сказала, что у него лицо ничего так? Значит, он тебе нравится! Сама влюбилась!
- Ничего я не влюбилась! – подружка тоже покраснела. – Как можно влюбиться в этого психа?
- Да, в этого психа влюбиться нельзя, он же псих. Но я так бы хотела, чтоб мой муж, когда я буду замужем, так же заботился о ребенке! Митсеру же девушка бросила, а он заботится о мальчике. Хороший он человек!
- А что за девушка, не знаешь?
- Да нет, поговаривали, она убежала куда-то.
- И? – подружка хитро улыбнулась. – Свободный неженатый мужчина? А может быть…
- Ты совсем? Нам и двадцати нет. Он больной!
- И что?
- Знаешь что, - подружка взяла ее за руку и развернулась в сторону рынка, - пошли, сейчас его догоним, и ты ему скажешь, как ты в него влюбилась. Только потом, если он будет тебя преследовать, чтоб где-нибудь поймать тебя, затащить в кусты и полюбить тебя как следует – я тебе уже не приду на помощь. Чего хочешь – то получишь. Пойдем?
- Нет! Перестань!
- То-то же! В нормальных влюбляться надо, а не в него! Придурок!
- Почему ты решила, что он извращенец? Он разве к кому-то когда-то приставал? Говорили такое?
- Да черт его знает! В его больной голове может быть что угодно! Пойдем. Хватит о нем думать.
- И все же, - задумчиво пробормотала себе под нос подружка, - если мой муж будет таким ответственным, то я его и помою и постираю ему…

…- Ну Митсеру вообще молодец! – смеясь, сказал один из прохожих. – Времени почти двенадцать ночи, а он какое-то жарево жарит! И вон, смотри, силуэт – мальчик тоже вместе с ним! Ну вообще!
- Кошмар какой-то, - сказал второй прохожий. – Мальчик там от этого всего наверно уже вообще!
- Он его заставляет себе помогать.
- Так это же вроде хорошо, что мальчик помогает? Мой сын не помогает, а его вон – помогает.
- Моя дочка помогает, хоть из-под палки. Какое ж это мучение с этими детишками!
- Понимаю.
- Митсеру вообще сдвинутый. Чтоб ребенок в двенадцать ночи жарил вместе с ним? Ну, Митсеру работать ведь не надо, ему же помогают там, он вроде какой-то родственник господина Ичиро. Днем выспится – ночью жарево жарит. Ладно, он сам – но ребенку-то от этого всего каково?
- Да ладно, пошли.
- Мне б так жить! Чтоб не работать.
- С чего ты взял, что он не работает? Он же там вроде как-то подрабатывает. И, тем более, у него ребенок. Эх, весело им там. Не то, что нам.
- Не думаю, что ребенку очень весело с этим ненормальным.
- А я думаю, что весело.

…- Как вкусно, дядюшка! – мальчик с удовольствием уплетал рис с овощами. Митсеру тоже ел с аппетитом.
- Я тоже очень проголодался. Я же не обедал. Значит, теперь я и пообедаю и поужинаю одновременно.
- Вкуснятина!
- Ты думал, что только сладости – вкуснятина?
- Да. А теперь думаю, что не только сладости. Любая еда, которая вкуснятина – вкуснятина. Только жаль, что вкуснятины, которая была в той мисочке не осталось. Я ее скушал. Потому что мой дядюшка такую вкусную-превкусную вкуснотищу готовит!-Акено улыбался.
- Осторожнее, не пачкайся. Вытрись салфеткой.
- Дядя, а почему ты ту вкуснятину, которую я съел, на полку так высоко поставил? Чтоб я не съел что ли? Ну почему? Это ж вкуснятина!
- Я тебе говорил, Акено, что сначала стоит пообедать – поесть рис или суп, а потом есть сладкое. Почему ты рис не ел? Невкусный?
- Да нет, он нормальный, просто однообразный, надоел уже. Вот этот рис куда вкуснее. Готовь такой, дядюшка!
- А сам можешь приготовить? Без меня?
- Я не могу так хорошо, как ты. Да и ты говорил, чтоб я огонь разжигал при тебе, чтоб пожар не устроить.
- Учись, Акено, и без меня разжигать огонь. Главное – будь осторожен. Умный мальчик. А вот ты знаешь, что те сладости, которые ты днем скушал, я тоже обожаю?
- Да, дядюшка.
- Я бы тоже хотел сейчас бы этих сладостей. Но ты их скушал. Все скушал. Акено, ты разве не хотел, чтоб я тоже покушал эти сладости?
Акено покраснел и опустил глаза.
- Я их поставил высоко, потому что думал – мы проснемся одновременно и будем готовить обед.  Но ты проснулся раньше меня. Я говорил тебе, чтоб ты сладости желательно до обеда не ел. Как думаешь, почему так надо?
- Прости, дядюшка, - сказал Акено.
- Почему так надо, как думаешь?
- Не знаю. Ты мне так говорил просто.
- Нет, Акено, у этого есть причина. Даже не одна. Есть две причины – одна простая, другая более серьезная. Назвать их?
- Назови, дядюшка.
- Простая причина – если будешь есть сладости до обеда, то ты, скорее всего, привыкнешь к этому, причем довольно быстро. И обед есть не так уж будет хотеться, а будет хотеться есть только сладости, вполне возможно. А если только сладостями питаться, что будет?
- Живот заболит.
- Не только. У тебя могут заболеть зубы, а это очень мучительно.
- Я же их чищу.
- Все равно, если есть только сладкое постоянно, то зубы могут заболеть, как бы ты хорошо их не чистил. А живот заболит – в этом ты прав. Ты вот ешь суп, рис, фрукты, овощи. Скажи, когда  тебе хочется сходить по-большому, то у тебя возникают затруднения с этим?
- Нет, дядюшка.
- А вот если будешь есть только сладости, то это возникнет. И может быть такое, что ты будешь пытаться сходить по-большому, а у тебя не будет получаться. И это очень мучительно. Будешь думать не о том, как побегать и поиграть, и не о том, как помочь мне. А том, что ты по-большому не сходил. И у тебя будет плохое настроение. А если такое будет не один раз, а постоянно, то у тебя возникнет болезнь, причем довольно серьезная и мучительная, от которой придется долго лечиться.
- Не хочу болеть.
- Так вот, если не хочешь болеть, то надо сбалансировано питаться.
- А если такое будет, что я не смогу сходить по-большому, то что мне делать?
- В таком случае надо будет попить побольше чистой воды, съесть фруктов и постараться побольше побегать или просто пройтись, походить, подвигаться. Но ты же не хочешь, чтоб такое возникло? Поэтому и старайся прислушиваться ко мне и сбалансировано питаться. Ты же хочешь быть здоровым?
- Да.
- Но это не единственная причина, по которой не стоит есть только сладости. Есть и еще одна причина, которая посерьезнее.
- Какая?
- Такая, что вот представь, что сладостей не будет. И у нас не будет денег, чтоб купить продукты, из которых приготовить этих сладостей. И что же тогда?
- Как это не будет денег?
- Да по разным причинам такое может быть. Конечно, если денег не будет, то мы вместе с тобой сделаем поделки, постараемся их продать, их у нас купят – и деньги будут. Но вот представь – не купят? Что тогда?
- Не знаю.
- Если не сможем продать поделки, то я найду еще способы заработать деньги, например, выполню какие-либо работы. Я умею выполнять разные работы. Но вот, представь, и это не поможет. Придется быть голодными. Да, такое бывает. Что тогда?
- Не знаю, - Акено со страхом посмотрел на него. – Как это – голодными?
- Это значит, что мы будем сильно хотеть есть, а еды не будет. И вот представь, будет такая ситуация, что изменить это мы некоторое время не сможем. У нас не будет вкуснятины, а будет пресная еда. Или же, вообще, даже пресной еды не будет. А вот тебе будет сильно хотеться сладостей, ты уже сильно привык к ним. Что тогда?
- Плакать буду, - на глаза Акено навернулись слезы.
- А я? Вот – ты видел, сладостей было не очень много. Я пока не могу их сготовить побольше, денег недостаточно пока. Но я тоже очень хотел сладости. Что ж ты скушал их все, не поделился? Я ж тоже сладости обожаю.
- Дядюшка, ну прости меня, - мальчик обнял его. – Я поделюсь с тобой обязательно в другой раз.
- Сегодня я буду делать подставку для тебя, для этого нужно будет спилить веток, обстрогать их, придать форму и сколотить из них подставку. Кроме того, нужно собрать будет травы, чтоб можно было сделать шляпы или фигурки из соломы. Я попробую их продать, и надеюсь, денег будет побольше. И сладостей тоже будет побольше тогда. Но тогда-то ты со мной поделишься?
- Конечно, дядюшка.
- Поможешь мне?
- Да, дядюшка.
- Но сначала утром ты должен будешь сам постирать белье, которое ты клал на пол, и свой рукав застирать, ты не забыл?
- Не забыл.
- Ну и замечательно. А сейчас надо помыть посуду, убрать ее и спать ложиться. Времени уже поздно. Понравилась еда?
- Да! Спасибо, дядюшка! – Акено улыбнулся. – Вкуснятина! Как и сладости. Тоже вкуснятина. Ну поговори со мной еще. А вот сладости вредная еда?
- Любая еда полезная, но в умеренных количествах. Бывают, однако, такие продукты, которые ядовитые. Например – ядовитая рыба, ядовитые ягоды или грибы. Ими можно отравиться. Но отравиться можно и обычной едой, если неправильно ее готовить или чрезмерно долго хранить. Вот, рис уже сготовлен. Если его не съесть вовремя, то он испортится, и им можно отравиться. Знаешь, как тяжело вырастить рис?
- Нет. Тяжело?
- Очень тяжело. Любой труд по-своему интересен. Даже если какой-то труд не очень приятен, все равно даже в нем можно найти что-то интересное.
- А если вообще неприятен?
- Акено, я же обещал, что расскажу, как можно радоваться самим и радовать других, даже если будем мучиться. Но про это позже. А пока про еду. Мы не должны пристращаться к еде, иначе это не приведет к добру, у нас будут проблемы со здоровьем. И проблемы во взаимоотношениях с другими людьми будут. Вот видишь, ты съел сладости, не поделился со мной – и мне грустно.
- Не грусти, дядюшка! Я хочу, чтоб ты был рад!
Митсеру погладил Акено по голове.
- Ты должен уметь делиться, потому что если ты не научишься делиться, то ты будешь жадным. А когда кто-то жадничает, то это не будет приятно людям. И от этого будет грустно. Я бы не хотел, чтоб ты был жадным.
- Я не буду жадным, дядюшка! – сказал Акено. – Я хочу, чтоб ты был рад!
- А вот теперь я скажу тебе кое-что еще посложнее. Как, по-твоему, жадность – это что?
- Когда кто-то не хочет с кем-то поделиться.
- А если кто-то не хочет поделиться, но делится, то это не жадность?
- Нет, не жадность.
- Уверен? А что если это хуже, чем жадность? Когда кто-то не хочет поделиться, но делится?
- Почему?
- Вот как ты думаешь, зачем нужно делиться?
- Чтоб тот, с кем я поделюсь, был рад.
- Правильно. А вот если ты не хочешь поделиться, но делишься, как ты думаешь, ты сам рад? Например, кто-то заставил: «иди и непременно поделись».
- Нет, не рад.
- Поэтому, в данной ситуации, если ты делишься, не желая этого делать, ты не только жадничаешь, а вдобавок еще и маскируешь жадность под ложь. Под ложную доброту. Поэтому если ты делаешь добро, не имея в душе искреннего желания это делать, то это может быть хуже, чем, если бы ты делал дурное. Что есть истинная доброта, помнишь, мы говорили?
- Когда я рад от того что я делаю добро. И когда другие рады от того, что я делаю добро.
- Если ты рад, что ты искренне делаешь добро, а другие не рады тому, то твое добро, которое ты делаешь, перестает быть добром?
- Не знаю.
- Не перестает быть добром. Поэтому самое главное, чтоб ты сам делал добро искренне. А все же, если другие не рады, что ты делаешь добро, что тогда делать?
- А разве такое может быть, что другие не рады, что я делаю добро?
- Может и очень часто. Допустим, ты сделал вместе со мной какую-то игрушку. Ты очень захотел ее подарить какому-то мальчику или девочке. А тот мальчик или девочка, увидев твою игрушку, начнут смеяться над тобой и говорить: «ой, а мне мама покупает игрушки во много раз лучше». Что тогда? Расстроишься и разозлишься, да?
- Да, дядюшка.
- А ведь ты искренне хотел порадовать человека. И что тогда? Ты сделал что-то плохое? Твоя игрушка стала плохой из-за того, что кто-то решил, что имеются какие-то игрушки которые «в тысячу раз лучше» и посмеялся над тобой? Ответь, ты сделал что-то плохое, что твоя игрушка не устроила того человека?
- Нет.
- А вот тот человек, который посмеялся, сделал очень даже плохо. Поэтому что я и говорил, определись изначально, что хорошо именно для тебя. Именно для тебя, понимаешь? Нравятся тебе наши с тобой игрушки?
- Очень нравятся, дядюшка.
- Ты умеешь ценить наши с тобой игрушки?
- Да.
- Почему ты ценишь их?
- Потому что они – наши с тобой. И они красивые. И мы их сами делали, трудились.
- Так вот, а тот человек, который посмеется над тобой и скажет, что твоя игрушка какая-то не такая, скорее всего, не ценит ни искреннюю доброту, с которой ты хотел подарить ему игрушку, ни сам труд, благодаря которому, мы с тобой эти игрушки делали. Даже если ему покупают или делают игрушки во много раз лучше, это не дает ему право пренебрежительно относиться к труду других, пусть даже у других хуже получается.
- А если его игрушка реально лучше?
- А в таком случае реши сам, нужна ли тебе такая игрушка на самом деле и для чего она тебе нужна. Если действительно нужна, то нам надо будет постараться научиться, как сделать такую же. Или купить, если сделать не сможем. И даже в не очень хорошей игрушке можно найти что-то особенное для тебя самого, что будет отличать эту игрушку от других, и что тебе будет нравиться. Это если вдруг будет такое, что не сможем сделать или купить игрушку получше. А вот если ты будешь хотеть иметь какую-то игрушку только потому, что у кого-то такая же, и кто-то сказал тебе, что его игрушка лучше твоей и осмеял тебя, то ты можешь постепенно превратиться в раба. Знаешь, кто такие рабы?
- Рабы – это люди, которых взяли в плен и мучают их.
- А может быть рабы это не только такие люди? Вот, допустим, ты разозлился и расстроился из-за того, что над тобой посмеялись. Ты, конечно, захочешь игрушку такую ж, как у них. И будешь концентрировать свои силы не на том, какая хорошая игрушка у тебя, а на том, какая хорошая игрушка у них, и как плохо, что у тебя нет такой ж игрушки, как у них. И будешь мучительно злиться, что у тебя нет такой ж игрушки. Вместо того, чтоб радоваться жизни. А они, те, которые смеялись над твоей игрушкой, могут настаивать, чтоб у тебя была такая ж игрушка как у них. Или же они продолжат смеяться и злить тебя. Или же, что еще хуже – не захотят общаться и дружить с тобой. Лишь потому, что у тебя нет такой ж игрушки, как у них. Вот так вот и могут сделать тебя рабом. Ты, лишь бы они не смеялись и не злили тебя, все свои силы можешь бросить на то, лишь бы у тебя были такие же игрушки, как у них. Хотелось бы тебе бросить все свои силы, лишь бы у тебя были бы игрушки, как у кого-то, даже не разобравшись толком, нужны ли тебе такие игрушки или нет?  А не радоваться жизни, что у тебя есть свои какие-то свои игрушки, которые может быть и хуже, чем у них, но зато они очень интересные тебе самому? Хотелось бы?
- Не хотелось бы.
- Так вот, а люди, которые так смеются, они и пытаются подавить свободу, превращая других в рабов сначала вот так вот. А потом. Потом может быть и в тех рабов, которых ты назвал. Хочешь быть рабом?
- Нет.
- И самое важное, как бы кто-либо или что-либо ни пытались бы подавить твою свободу, если ты сам четко определишься для себя, что нужно именно тебе и будешь хотеть поступать по совести, то даже если они убьют тебя за то, что не подчинишься, то ты рабом не будешь. Даже если они возьмут тебя в плен, будут мучить, рабом не будешь.
- Я не хочу, чтоб меня убили или взяли в плен.
- Вот для этого и нужно сначала самому стать по-настоящему свободным. Не обязательно человеку изначально хочется поступать по совести. Однако важно определиться, как именно ты поступаешь, и по совести ли это. Тогда, если будешь хотеть поступать по совести и не только хотеть, а и поступать так, то даже если и будут пытаться тебя сломать, то не сломят.  Это и будет значить, что ты встретил дух храбрости. И важно это понять как можно раньше. Поэтому я тебе все это и рассказываю уже сейчас. Чтоб тебя не взяли в плен. Или, если и попытаются взять в плен, чтоб не поддался.
- А что надо, чтоб меня не взяли в плен?
- Для того чтоб не взяли в плен ни в одном ни в другом смысле, надо научиться разбираться в людях, их поступках и, самое главное, в причинах их поступков. И в первую очередь, разобраться в себе самом. А еще важно, если тебя возьмут в плен в одном смысле, то есть ты станешь рабом игрушек, то ты можешь совершить плохие действия, например, украсть у кого-то игрушку, обмануть кого-то и, вообще, причинить кому-то вред. И тогда в наказание за воровство, возьмут в плен уже в другом смысле.
- А если берут в плен не в наказание за что-то, а просто так?
- Просто так ничего не происходит, говорю же тебе. А вот про это тоже ответил. Люди могут смеяться над другими, из-за того, что у других какие-то вещи хуже, чем у них, могут считать, что все непременно должны иметь такие же вещи, как у них. Могут считать, что те, у кого нет таких вещей – тот не человек, с ним не надо играть, общаться. Вот такие люди и могут взять в плен в том смысле, что ты сказал «просто так». То есть, все начинается с малого. Человек сначала самоутверждается насмешками, показывает свое превосходство над другими, а потом уже может самоутвердиться и посерьезнее – взять несогласных с собой в тот плен, что ты имел ввиду.
- Правда, дядюшка?
- Да, Акено. Ты не устал от всего этого? Наверное, не понимаешь чего-то…
- Понимаю, дядюшка. Все понимаю.
- Я знаю, что ты умный мальчик. Существует множество самых разных причин, по которым можно взять кого-либо в плен.
- Каких, дядюшка?
- Самых разных. Но все сводится к тому, что плен порождает плен. А свобода порождает свободу. И настоящая свобода может побороть плен. Самое главное, стать свободным самим, самоопределиться, как мы хотим поступать, и хотеть поступать по совести. Пойдем спать, нам нужно отдохнуть, а утром с новыми силами за работу.
Акено улегся, однако Митсеру услышал что-то странное. Он осторожно подошел к дверям и рывком открыл их. Послышался какой-то девичий визг, и Митсеру увидел двух подружек, которые встретились ему днем по пути.
- Господин Митсеру? – девушки вскочили. – Ой, извините нас! Мы пойдем, - девушки двинулись было уходить.
- Времени час ночи, - сказал Митсеру. – Дома родители не ждут? Что вы тут делали?
- Ничего! – обе девушки покраснели. – Мы пойдем, извините нас.
- Нет, стойте. Что вы тут делали? Просто ответьте. Зачем пришли сюда и сидели под моими окнами?
Одна из девушек дернулась было бежать, но вторая ее остановила.
- Мы хотели послушать, о чем вы говорите. Вы такое интересное рассказываете, мы прям заслушались.
- Дядюшка, кто там? – послышался голос Акено.
Мальчик вышел из комнаты.
- Это же вы? – спросил он у девушек. – Мы вас днем видели.
- Дядюшка? – удивилась одна из девушек. – Что значит дядюшка?
- Ой! – Акено вытаращил глаза и спохватился. – Да это у нас просто такое шутливое прозвище в семье. Вот мой папа меня тоже дядюшкой называет. Да, папа?
- Да, дядюшка Акено.
- Здорово, а меня мама лисенком постоянно называла, - улыбнулась одна из девушек.
- Что вы  хотели? Говорите прямо, - сказал Митсеру.
- Ничего, - девушки еще больше покраснели.
- Нет, что-то хотели.
- Чего хотели? – спросил Акено.
- Ничего не хотели, извините нас. Господин Митсеру. Мы пойдем.
Митсеру улыбнулся и покачал головой.
- Значит, я стал господин Митсеру, потому что послушали мои разговоры, да? А несколько часов назад я был просто придурок Митсеру? – спросил он. – Кто имеет сначала одно мнение, а через несколько часов другое, меня не соблазнит.
- Мы ничего такого не хотели! – смутились девушки.
- А может я не такой уж и придурок, и я все понимаю? Идите домой, пожалейте своих родителей, они же переживают за вас. До свидания.
Митсеру закрыл двери. Девушки направились домой.
- Хмурый он какой-то! – сказала одна из них. – Нелюдим. Не надо было смеяться над ним! Такой шанс упустили.
- Это ты, дура, все смеялась! Говорила ж – он хороший, не извращенец. Черт, такой шанс проворонили.
- Сама дура! Тоже смеялась над ним! Он сказал - сладости обожает. Я бы каждый день кормила бы его сладостями, самыми лучшими! Из-за тебя его упустили! Дура!
- Нет, из-за тебя! Ненавижу тебя!
- Я тоже тебя ненавижу! Я бы тоже готовила ему сладости, да получше твоих!
- Нет, я готовила бы лучше! И кормила бы его этими сладостями с рук бы!
- Нет я бы так делала!
- Нет я! Мы с тобой две идиотки. Вот зачем смеялись? Дуры две! Он второго шанса не даст.
- Он всю работу может делать, не-ет, - протянула девушка. – И ребенку такое умное рассказывает и работу делает. Упустили мы его.
- Я не могу! – у второй девушки навернулись на глаза слезы. – Ну почему? Может, еще раз попробуем. Он может просто не в настроении был. Устал, наверное.
- Да нет, не получится, мы его оскорбили. Я сейчас рыдать буду.
- Я тоже.
- Какой умный! Что ж его все так ненавидят? Только потому, что ему плохо становится?
- Наверное.
- И ребенку готовит еду сам! И воспитывает ребенка! Какого черта ты смеялась? Говорила же – мальчик счастлив.
- Ты какого черта смеялась сама?
- Слушай, давай завтра к нему сходим еще раз все-таки. Я не могу. Он просто устал, наверное, вот и не в настроении. Может, получится.
- Чего получится, он ж конкретно ответил! Ладно, придем мы так это и скажем: «Митсеру, мы сейчас рыдать будем, не можем уже». Чтоб он нам пожестче как следует ответил?
- Да не сделает он так, он такой культурный.
- Все равно, мы как-то неприлично себя ведем. Он же мужчина все-таки, нельзя ж вот так первыми навязываться. Может ему это и не понравилось.
- А мне кажется, ему не понравилось, что мы посмеялись. Не надо было так делать.
- Эх…

- Как… Ты… Посмел? – строго спросил Митсеру. Акено стоял, опустив глаза.
- Дядюшка…
- Не сметь! Чтоб больше не произносил это слово! Понял меня?
Мальчик плакал.
- Я не могу, - сказал он.
- Что ты не можешь?
- Я очень тебя люблю и не могу не называть… так. Прости меня. Я случайно.
- Ты нас чуть было нас не подставил, ты понимаешь, или нет? И так подслушивали! Хорошо еще хоть вспомнил, что нужно говорить, если проговоришься. А если бы не вспомнил? А я тебе говорил, что будет, если ты меня предашь?
- Да. Ты не захочешь со мной играть и общаться. Прости меня.
- Печально мне все это, Акено. И страшно. Что-то кажется мне, ничего у меня не получается. И не получится.
Митсеру сел на пол. Мальчик захотел обнять его, но он отстранил его руки от себя.
- Ничего не получается! Ничего! Не получается! Что ж это такое?! У меня ничего не получается!
- Что не получается?
Митсеру оттолкнул его и злобно крикнул:
- Хватит уже это делать! Смеешься надо мной, да? Берешь без спроса вещи? Говоришь то, что я запрещал говорить? А потом обнимать меня! Ничего у меня не получается!
- Я же извинился! Да что не получается? –. – Я не понимаю
- Столько стараюсь, ничего не получается! – Митсеру ударил кулаками по полу. – Ничего! - он ударил кулаками по полу еще раз. – Не получается!
- Получается! – отчаянно крикнул Акено. – Прекрати! Дядюшка! Милый мой дядюшка!
Митсеру удивленно посмотрел на него.
- Ты что, понял, что я имел ввиду? – спросил он.
- Дядюшка! Я же тебя люблю! У тебя получается! Получается! – мальчик обнял его. – Не толкай меня, дядюшка! Я больше не проговорюсь! Не плачь только! У тебя получается!
Митсеру несколько мгновений сидел неподвижно, а потом обнял Акено, усадил его к себе на колени и стал целовать мальчика в макушку. Акено тоже обнял его изо всех сил.
- Прости меня, Акено, - Митсеру плакал. – Милый мой мальчик. Прости, Акено. Я сам виноват – вовремя не услышал, как к дверям подошли.
- Дядюшка, не плачь! Я не хочу, чтоб ты плакал. Я хочу, чтоб ты был рад! Когда ты рад, и я рад. Когда ты плачешь – и я плачу! Не запрещай мне называть тебя дядюшка.
Митсеру запрокинул голову и широко улыбнулся сквозь слезы.
- Неужели, действительно, получается? – спросил он.
- Получается! У тебя все получается! Все получается!
Митсеру осторожно встал, зажмурился, широко улыбаясь, воздел руки ввысь и крикнул что было сил:
- У меня! Получается! Получается! Правда, получается!
Митсеру подпрыгнул как можно выше несколько раз.
- Ух, как высоко! А я так не могу! – Акено тоже попытался несколько раз подпрыгнуть.
- Тренируйся! – Митсеру продолжал прыгать. – У меня получается! – кричал он.
- Дядюшка, я так высоко, как ты, не могу!
Митсеру взял мальчика на руки и прыгал, уже держа его на руках. Акено визжал от восторга.
- Ты радостный! Дядюшка! Ты радостный! – кричал мальчик.
- Ты тоже радостный, Акено! И я радостный! У меня получается!
- Да, дядюшка!
Митсеру и Акено еще долго резвились и бегали друг за другом по всему дому.
- Я тебя осалил! – кричал Акено. – Осалил!
- Нет! Я тебя осалил! Сейчас еще раз осалю!
- Не осалишь! Я первый осалю!
- Нет! Я первый осалю!
В конце концов, Митсеру и Акено в изнеможении сели на матрас, радостно друг на друга глядя.
- Ну, каков счет? – спросил Митсеру.
- Ничья!
- Победила дружба! Да, Акено?
- Да, дядюшка! Я пить хочу.
- Возьми воды и мне тоже принеси, пожалуйста, я тоже хочу пить.
Акено и Митсеру попили воды и легли спать.
- Как же мне хорошо с тобой, дядюшка, - чуть слышно, засыпая, произнес Акено.
- А уж мне-то как хорошо. Я тоже с тобой очень счастлив.

Митсеру проснулся рано утром и пошел напилить веток для того, чтоб сделать подставку и собрать соломы. Мальчик проснулся позднее, через несколько часов.
- Дядюшка уже встал, - сказал Акено. – Наверно, пошел подставку для меня делать. Милый мой дядюшка.
Акено убрал постель, умылся, осторожно развел огонь в топке и разогрел рис. Разогрев рис, он так же осторожно потушил огонь.
- Получилось! Теперь я могу сам! – сказал Акено. – Вкуснятина! Научиться бы так же готовить. Ну, я думаю, дядюшка научит меня. Так, он мне говорил, что надо постирать белье вон в тазу. И мой рукав.
Поев, мальчик вымыл посуду, убрал ее. Он взял еще один таз, налил в него воды и стал стирать белье.
- Оно ж вроде не грязное! Зачем его стирать надо? А, хотя да, дядя ж говорил: на полу может быть невидимая грязь.
Мальчик переоделся в другую рубашку и застирал свой рукав. Постирав белье, он отжал его, хотел повесить на веревки, но не смог дотянуться. Он сложил белье в таз.
- На стол вставать нельзя, надо подождать, когда дядюшка сделает подставку, потом белье развешу. А вот другое белье, которое вчера стирали, уже сухое. Только матрас еще сырой. Ладно, пусть дядя сам снимет, а то он опять на меня рассердится.
Время тянулось мучительно долго. Мальчик полистал книжки, поиграл с игрушками и, наконец, с тоской подошел к окну.
Наконец Митсеру пришел
-Смотри, что я тебе принес.
- Спасибо, дядюшка! – Акено обнял Митсеру.
- Нравится тебе? Видишь – две подставки сделал. Они прочные, я проверил, сам на них вставал и даже попрыгал на них. С них-то уж точно, надеюсь, не упадешь. Как тебе, Акено? Нравится?
- Конечно, дядюшка!
- А вот и шляпка для тебя. Хочешь примерить?
Мальчик надел шляпу и рассмеялся.
- Здорово, дядюшка! – радостно произнес он. – Спасибо тебе.
- Акено, сейчас мы с тобой пойдем мыться, пока переоденься вот в эти штаны. Нет, не здесь. Выйди в другую комнату и там переоденься. А грязные штаны положи в таз в твоей комнате, выстираем их. Что? – Митсеру посмотрел на тазы. – Так ты уже постирал белье?
- Да, дядюшка! – ответил Акено, выйдя из другой комнаты в чистых штанах. – Я подумал, я выстираю белье, и ты будешь рад!
- Мальчик мой! – Митсеру обнял Акено и поднял его на руки. – Какой же ты молодец! Помощник мой! Самый настоящий помощник! Ты умница, Акено. Я тобой горжусь.
- Спасибо, дядюшка.
- Что, попробуешь повесить белье? А я пока пол помою. Сегодня на речке купаться холодно, так что мы с тобой просто принесем воды, а дома ее подогреем и вымоемся. А потом займемся поделками. Вместе с тобой. Хорошо?
- Конечно!
Акено осторожно встал на стульчик.
- Теперь могу дотянуться! – сказал он.
- Молодец, Акено, я знал, что у тебя получится, - Митсеру мыл пол тряпкой.
- А белье вот это надо снять?
- Да, Акено, сейчас я домою пол, и мы с тобой уберем белье в шкаф. Я покажу тебе, как разгладить и аккуратно сложить, чтоб оно не мялось.
- Я не стал снимать без тебя.
- Молодец Акено, я очень рад, что ты меня слушаешься. Какой же ты хороший!
- Ты тоже хороший, дядюшка. Спасибо тебе.
- Тебе тоже огромное спасибо, Акено. Помогаешь мне. Как же мне это радостно!
- Мне тоже радостно, потому что тебе радостно!
- Дядюшка, а вот эти штаны, что я надел, они ж не поглаженные.
- Ничего страшного, их тоже погладим после того, как погладим белье. - А как мы их погладим? Я переоденусь в еще какие-то поглаженные штаны, а потом погладим эти?
- Да, Акено.
Митсеру домыл пол, отполоскал тряпку и отжал ее. Вылил грязную воду и убрал тряпку и ведро.
- Вот, теперь руки вымою, и белье будем убирать. Как там матрас, высох?
- Нет, он еще сыроват.
- Ничего, высохнет.
- Дядюшка, а может, ты будешь у меня в комнате? Мне с тобой так хорошо. Дядюшка, ну пожалуйста! Пожалуйста!
- Акено, - Митсеру улыбнулся.
- Пожалуйста, будь у меня в комнате. Мне так интересно, когда ты мне книжки читаешь. И спокойно. И мне не страшно. Ну, пожалуйста! – мальчик взял его за руку. – Пожалуйста, дядюшка!
- Ладно, Акено.
- Спасибо, дядюшка! – крикнул мальчик и обнял его. – Как же я счастлив! Очень-очень счастлив!
- Я и сам очень счастлив благодаря тому, что ты у меня есть.
Митсеру и Акено выгладили белье и убрали в шкаф. Акено переоделся в выглаженные штаны. Митсеру убрал утюг и достал несколько ведер. Мальчик удивленно смотрел на него.
- Ты столько воды поднимешь?
- Конечно, подниму, могу и еще больше поднять. Ты тоже возьми маленькое ведерко, его понесешь.
- Я хочу большое ведро поднять!
- Акено, тебе это пока тяжеловато. Если ты сейчас будешь поднимать большое ведро, то ты надорвешься. Сначала потренируйся поднимать маленькое ведерко, а потом, постепенно, сможешь увеличить тяжесть и сможешь поднять столько ж ведер, как и я. Не сразу, а после тренировок. Но сразу, не потренировавшись, большие тяжести нельзя поднимать. Можно надорваться.
- Что значит – надорваться?
- Ну, это значит, если ты поднимешь большую тяжесть, не потренировавшись поднимать маленькие тяжести, то у тебя может внезапно возникнуть резкая боль в животе и перехватит дыхание, ты не сможешь дышать. И так можно умереть. Так что будь осторожен, Акено. Пошли.

Две девушки тоскливо проводили взглядом Митсеру. Одна вздохнула:
- Столько ведер поднял! Вот бы меня так же на руки поднял бы! И мальчик все помогает ему!
- Сейчас… Плакать буду, - вторая захныкала.
- Нечего было смеяться, сами виноваты! – сказала первая. – Слушай, а тебе не кажется странным, что мальчик называет его дядюшкой? Это как-то подозрительно.
- Да брось ты! Чего особенного! Мало ли как кто кого называет!
- Нет, я понимаю все. Но дядюшка – это ж обозначает еще и - брат отца или брат матери. Может быть, Акено не сын Митсеру?
- Не придумывай ересь. Вон как заботится, значит - сын.
- Митсеру его от какой-то девушки завел. Слушай, а если это не сын, то он его из приюта взял что ли? Или от каких-то своих родственников? Вот только – кто отец тогда?
- Да не знаю! Не забивай голову ерундой! Нет, я не могу больше! Ну пойдем, подойдем к нему, догоним его!
- Иди и сама подходи!
- Нет, ты сама подходи!
- Нет, ты подходи!
- Сама подходи. Или давай, я подойду к нему и скажу: «Митсеру, подними ее на руки и люби ее! Люби ее как следует, чтоб ей было достаточно, чтоб больше не хотелось!»
- Я ему сама такое скажу! Пусть он тебя будет любить как следует!
- Нет, тебя будет любить как следует!
- Кого тут любить как следует надо? – послышались два голоса за спиной. Девушки обернулись и увидели Таро и Тору.
- А-а-а! – завизжали девушки. – Извращенцы! Извращенцы! Бежим! – одна из девушек вырвала травы с землей и швырнула в лицо Таро. Девушки опрометью убежали. Таро и Тору покатывались со смеху.
- Я не могу, я сейчас умру от смеха! – сказал Таро. – Они влюбились в этого ненормального. В Митсеру влюбились.
- Умора! У Митсеру наверное заразная болезнь, от нее другие заражаются и тоже ненормальными становятся.
- Кошмар один. Слушай, нам папа сказал отнести фруктов для Митсеру. Но он воды набрал, наверное, мыться будет или уборку делать. Давай попозже отнесем тогда. А пока рыбы наловим.
- Хорошо.

- Дрянь! – процедил сквозь зубы Ичиро, услышавший этот разговор. – Ну, Митсеру, если б ты не был братом, ух, я тебя бы на кусочки, а эти кусочки на еще более мелкие кусочки!
Ичиро догнал девушек.
- Стоять! – крикнул он им. – Сюда подошли! Почему не работаем?
- Здравствуйте, господин Ичиро! – учтиво произнесли девушки.
- Почему не работаем, спрашиваю? Родители работают, а вы бездельничаете? Шляетесь тут.
- Мы… просто…
- Нет, не просто! Чего надо от Митсеру? Что надо от этого идиота, спрашиваю?
- Ничего! – девушки дернулись бежать, но Ичиро остановил их.
- Я мельком услышал, про что вы говорите. Митсеру – мой дальний родственник. И он больной на голову извращенец! Он извращенец, поняли меня или нет? Дуры! Чего вам от него надо? Жить надоело?
- А мы что-то думаем, что он не извращенец! – смело сказала одна из девушек.
- Потому что дуры! Две дуры малолетние! Не знаете ничего! Нормальные женщины на него не смотрели никогда! Он все сюсюкается с этим сынком, потому что ему нравятся маленькие мальчики! Он извращенец!
- А может быть, это не так?
- А может, ты заткнешься? Мне-то лучше его знать! Этот извращенец только и делает целыми днями, что сидит там и с ума сходит!
- А мы слышали его разговор, и не так уж он и с ума сходит!
- Какой еще разговор?
- Митсеру со своим сыном обсуждали очень мудрые вещи о свободе воли.
- Ах, вот оно что? Ну, поболтать-то он любит, делать нечего, вот сиди и болтай! Последний раз повторяю, чтоб к нему близко не подходили! Если живыми и здоровыми хотите быть.
- Господин Ичиро, а можно у вас спросить?
- Что?
- Почему маленький Акено называет папу дядюшкой? Вы не знаете?
- Потому что такие извращенцы, как он, вечно какие-то прозвища друг другу придумывают! Митсеру был влюблен в какого-то мальчика извращенца, который его и называл дядюшкой. А потом все же решил – нет, надо завести сынка, и на сынке свои извращенческие мысли и воплотить! Вот для чего ему нужен сынок! Вот Митсеру и нравится, чтоб его дядюшкой называли! Поняли меня?
- Поняли, - девушки испуганно переглянулись.
- Пошли быстро работать! Чтоб больше дурью не маялись! Быстро, сказал!

Ичиро дернулся было уходить, но внезапно крепкий удар палкой по спине сбил его с ног. Позади стоял Даичи.
- Что ты мелешь? – процедил сквозь зубы Даичи. – Давай, мерзавец, убей меня! Но сначала ответь – какого черта?
Ичиро встал, и глаза его налились кровью. Он стиснул кулаки и стал надвигаться на Даичи.
- Давай, убивай! – сказал Даичи. – Чего ты еще можешь? Митсеру – мой друг. И он замечательный человек. Какого черта ты мелешь свою околесицу?
- Какого черта ты подслушиваешь?
- Ты сам мне сказал следить! Репутация покоя не дает, да? Слушай, Ичиро, у меня нет меча самурая, потому что я не благородных кровей. Но я мужик, это ты – не пойми кто. Так что сразись со мной. Без меча. А нести такую ахинею про прекрасного человека я тебе больше не позволю, ублюдок! Скинул своего собственного сынка на него, он его воспитывает, а ты его грязью поливаешь! За все ответишь!
- Ты что, урод? К бандитам примкнул?
- Ты хуже бандитов! Так что же? Будешь со мной драться? Или нет? Трус!
- Я не могу! Ты ж мне помогаешь, ты лучший из работников! Сколько тебе надо? Отвяжись от меня!
- Нисколько не надо! Всех, думаешь, можешь купить? Нет, ошибаешься, не всех!
- Я не могу с тобой драться! Я нужен в поселке, а ты нужен хотя бы самому Митсеру и Акено! Отвали! Иначе всех переубивают! И так не обстановка, а черт знает что!
- А как думаешь, Ичиро? Из-за кого такая обстановка? Как думаешь?
- Из-за обстановки! Отвали от меня! Выпил что ли?
- Нет. Не выпил! Ответь, урод, правду отвечай, то, что ты сказал девушкам про «влюблен в мальчика»  – это на самом деле было? Хотя нет, ты соврешь. Пошли к Митсеру сейчас же, и при нем и при Акено это скажешь! Что? При  нем скажешь или здесь при мне?
- Не было такого! А так – он не извращенец. Он постоянно обнимал и родителей и меня, просто по доброте.
- Тогда иди и извиняйся! А посмеешь против меня чего затеять – я не боюсь! Мои сыновья за меня отомстят! А если и против них – все равно найдется кто-нибудь, кто отомстит за нас! Но справедливость восторжествует!
- Я не хочу видеться с Акено.
- А брата ты на шесть лет забыл? А чуть что, кому-то он понравится – ты тут как тут! Брат твой все о твоем здоровье беспокоится, просит, чтоб ты поберег себя. Нет, это уже предел! Это уже совсем предел!
- Я встречусь с ним!
- Сейчас иди и извиняйся!
- Я не могу! Надо будет выбрать момент, чтоб Акено не увидел.
- Клянись, что извинишься! Иначе вот эта палка будет у тебя в одном месте, я тебе обещаю!
- Клянусь! Приду в ближайшие дни!
- Смотри у меня, я тебя предупредил!
Ичиро ушел. Даичи злобно прошептал ему вслед:
- Ничего, урод. Это уже предел. Все, мое терпение кончено. Вы все за это поплатитесь.

Митсеру поставил воду греться и сел завтракать. Акено рассматривал книжки.
- Дядюшка, а кто первый мыться пойдет – ты или я?
- Сначала я вымоюсь, Акено. Устал я уже сильно. Ты тогда после меня.
- А спинку мне потрешь?
- Конечно, Акено.
- А  голову мне помоешь? Дядюшка!
- Да, мальчик мой.
- Спасибо, дядюшка! Как я счастлив! А вот те девушки, что ночью приходили – ты знаешь, кто это?
- Нет, я с ними не был знаком. Просто прохожие днем встретились.
- А ночью зачем пришли и подслушивали? Они – бандиты?
- Нет, Акено, не думаю, что бандиты.
- А чего им тогда надо было?
- Захотели послушать мои рассказы тебе.
- А почему не зашли и вместе с нами не послушали?
- Ну, значит, им так захотелось.
- Я боюсь! А они на нас не нападут?
- Акено, не бойся, мы же вместе. Но я бы тебя попросил – слово «дядюшка» больше громко не произноси. Хорошо?
Мальчик отложил книгу, подошел к Митсеру и обнял его.
- Да, дядюшка, - прошептал он. – Мне кажется, что ты грустный. Почему ты грустный?
- Да что-то неспокойно мне, Акено.
- Почему?
- Не знаю. Неспокойно.
- Дядюшка, не волнуйся! – сказал мальчик. – Если нападут, я буду тебя защищать. Буду защищать! Я же воин!
- Спасибо, мальчик мой. Я тоже буду тебя защищать. Мы с тобой – два воина.
Митсеру тоже обнял Акено. Акено внимательно рассматривал его правую руку.
- Дядюшка, а почему…
- Что, Акено?
Мальчик взял его руку в свои руки и провел ладонью по его руке.
- Почему? – спросил Акено.
- Акено, я ж говорил тебе, что сломал руку, когда был в твоем возрасте. Даже чуть младше. Поэтому она и кривая.
- Почему кривая?
- Потому что кости не совсем ровно срослись, поэтому рука кривая и меньше, чем левая.
- Тебе больно, дядюшка?
- Акено, какой ж ты все-таки замечательный. Спасибо тебе за доброту. Нет, сейчас не больно, а вот тогда было очень больно. И я долго кричал и плакал от боли.
- Кричал? Плакал?
- Да, Акено. Но ты же помнишь, ты сам, когда обжигался или порезался – тоже кричал и плакал. Потом же все зажило.
- Да, дядюшка. А вот…
- Что?
Мальчик молча стоял, опустив глаза.
- Что, Акено? Что ты хотел спросить?
- Я боюсь.
- Не бойся. Мы же с тобой друзья и должны доверять друг другу. Да, Акено?
- Да.
- Так что хотел спросить?
- Не могу.
- Почему же, Акено? Мы ж с тобой доверяем друг другу.
Митсеру усадил ребенка к себе на колени. Акено молчал.
- Спроси, Акено, - сказал Митсеру.
- Ты рассердишься, дядюшка. И расстроишься.
- Не рассержусь и не расстроюсь. Спрашивай.
- Правая рука кривая и меньше левой – это некрасиво?..
- Может быть, это и не очень красиво. Но ты знаешь, что из-за такой травмы я мог вообще остаться без руки? И в таком случае у меня правой руки не было бы вообще. А я – правша. Ты левша, а я – правша. Я вылечил руку, и с ней все хорошо. И я могу обнимать тебя обеими руками. И работать тоже могу обеими руками. А если бы у меня была бы только одна рука, то работать было бы намного тяжелее. Разве это не прекрасно, что у меня есть две руки, и я могу обнять тебя обеими руками?
- Прекрасно, дядюшка.
- И я думаю, что прекрасно. И одной рукой как бы я мог делать поделки? Может и мог бы, но это было бы очень сложно, намного сложнее, чем двумя руками.
- Я помог бы тебе, дядюшка.
- Спасибо, мальчик мой. Но все равно, иметь две руки намного лучше, чем одну. Если человек вдруг остается без руки или даже рожден без руки, то ему нужно будет долго и мучительно учиться пользоваться одной рукой, как двумя. Поэтому я тебе и говорил, нужно беречься и быть осторожным, чтоб не допускать травм. Согласен?
- Да, дядюшка. А вот… можно сделать так, чтоб правая рука была прямая, как левая?
- Как, Акено? Заново ее сломать и зафиксировать кости, чтоб срослись уже ровно?
- Нет, дядюшка! Тебе же будет снова очень больно! Я не хочу, чтоб тебе было больно!
- И я этого не хочу. Поэтому мне нравится моя рука, такая, какая есть. Она не доставляет неудобств. Разве что изредка в плохую погоду возникает небольшая боль. Тогда я укутываю руку во что-то теплое, и боль постепенно проходит.
- А мне скажешь, если тебе будет больно? Скажешь, дядюшка? – Акено заглянул ему в глаза. – Я сам укутаю руку во что-то теплое.
- Скажу, Акено, - глаза Митсеру наполнились слезами. – Добрый мальчик! Какой же ты хороший!
- Дядюшка, ну не плачь! Я хочу, чтоб ты радовался! А вот, как-нибудь можно попробовать выпрямить руку, не ломая ее заново? Чтоб тебе не было больно?
- Может быть и можно. Но поскольку меня самого устраивает моя рука такая, какая есть, то я бы этого не хотел. Зачем зацикливаться на том, что одна рука кривая, если можно порадоваться, что руки две? Могу работать, есть две руки, могу обнять тебя обеими руками – и то хорошо. Да, Акено?
- Да, дядюшка! – мальчик тоже крепко обнял его.
- Так, Акено, - сказал Митсеру, - сейчас я доесть должен, вода нагреется еще побольше, и я пойду мыться. А потом ты. Ты пока поиграй или почитай чего.
- А зачем ты принес мешок с соломой и ветками?
- Чтоб сделать еще поделок. Ты же мне поможешь?
- Конечно, дядюшка.

...- Как здорово, дядюшка! Как же я люблю, когда ты сам мне голову моешь! – сказал Акено. Митсеру тем временем намыливал ему волосы. Он сидел одетый в чистые штаны. Рубашку он снял и на колени положил полотенце, чтоб не обрызгаться.
- А сам почему не хочешь голову мыть?
- Потому что когда я пытаюсь сам расчесывать или мыть волосы, то мне больно, а когда ты это делаешь, то мне ничуточки не больно!
- Что ж твои волосы все так спутываются? Осторожнее будь, Акено. Волосы тоже надо беречь.
- Дядюшка, а почему у тебя кости видны? – Акено показал пальцем на слегка заметные ребра Митсеру.
- Потому что кушать побольше надо. У тебя они тоже немного видны. Будем побольше кушать – и этого не будет.
- Кушать? Я очень люблю покушать!
- Не крутись, пожалуйста, или мыло тебе в глаза попадет.
- Дядюшка, а почему у тебя волосы не только на голове, а у меня только на голове?
- Акено!
- Ну дядюшка!
- Потому что ты еще ребенок. Будешь взрослым как я – у тебя тоже должны будут появиться такие волосы. А вопросы такие задавать неприлично.
- Почему?
- Потому что такими вопросами ты можешь смутить или обидеть человека. Если ты видишь какого-то человека, который, на твой взгляд, как-то странно выглядит, то как бы тебе ни было интересно, такие вопросы ему задавать не стоит. Иначе тот человек расстроится.
- Почему расстроится?
- Ну вот смотри. То, как выглядит какой-то человек – это его личное дело. Вот представь, например, если он, родился нездоровым и от этого он выглядит как-то странно. Представь, что ему постоянно задают такой вопрос: «почему ты так странно выглядишь?» И причем задают этот вопрос не обязательно просто из любопытства. А, возможно, испытывая в своей душе неприязнь и насмешку к тому, как выглядит тот человек. Тот человек, который родился нездоровым и от этого странно выглядит, он виноват в том, что кому-то противно от того, как он выглядит? Как думаешь?
- Нет.
- Ну вот. Это одно. Теперь дальше. Если человек, допустим, родился здоровым, но заболел и от этого стал странно выглядеть. Тогда что, как думаешь?
- Из-за чего заболел?
- По разным причинам. Существует много причин, по которым можно заболеть. Я тебе всегда говорил, чтоб ты берег себя и следил за своим здоровьем, не допускал болезней и травм. Но заболеть можно и внезапно, даже следя за своим здоровьем наилучшим образом. Если вдруг у кого-то такое происходит. И этот человек тоже начинает странно выглядеть. Тогда, пусть даже если он и сам виноват в своей болезни, что не уберег свое здоровье – например, по своей же вине получил какую-то травму. Он виноват в том, что кому-то не нравится, что он странно выглядит?
- Нет. Дядя, но это про болезни. Я знаю, что про болезни спрашивать неприлично. Помню, я еще маленький спрашивал у тебя про руку, ты сказал, что это была болезнь и спрашивать такие вещи неприлично. Но потом я все же решился спросить, потому что мне было очень интересно.
- Я тебе объяснил все. Тебе ведь жалко меня?
- Да.
- Так вот, но не всегда людям жалко тех людей, которые чем-то болеют. Иногда бывает, что им смешно. Из-за того, что какой-то человек странно выглядит или странно себя ведет. Смеяться над людьми, которые чем-то болеют, очень плохо. Да и вообще насмехаться над кем-то или чем-то очень плохо. И человек, который, допустим, как-то странно выглядит из-за болезни, если ты задашь ему такой вопрос, даже не желая смеяться над ним, может подумать, что ты смеешься над ним. И он может сильно разозлиться и расстроиться.
- А волосы на теле это тоже болезнь?
- Нет, это просто особенность моего тела.
- А зачем они нужны, дядюшка?
- Ну если они есть, значит зачем-то нужны. Если бы они были бы не нужны, то их бы не было.
- У меня тоже такие будут?
- Акено, тебе пока только шесть лет. Но когда пройдет время, когда мальчик подрастет, то у него обычно появляются такие волосы.
- А у меня есть болезни? Или особенности тела?
- Акено, у тебя у самого чего-то болит или доставляет тебе неудобства?
- Нет. Но вот почему у меня глаза такие, а у тебя и у всех, кого я видел на улице, они не такие как у меня? Это болезнь? Я плохо вижу вдаль. И глаза устают, когда я долго рассматриваю книжки или делаю игрушки вместе с тобой.
- Я же промываю тебе твои глаза, Акено, когда они устают. А чтоб лучше видеть вдаль – у тебя ж есть увеличительные стекла.
- Нет, ну это болезнь? Я болен? Я знаю, простуда – болезнь. Отравление – болезнь. Твоя рука – тоже была болезнь. А то, что с моими глазами – это тоже болезнь? Ты же говорил, что я здоров!
- Акено, знаешь что, я состояние своей руки не считаю болезнью. Да, она иногда побаливает, она такой формы, но мне она нравится. Потому что это моя рука. А тебе твои глаза что, не нравятся?
- Я слышал, что говорили, что это некрасиво. Мне не нравятся мои глаза.
- Акено, ты рожден с такими глазами. Почему же тебе они не нравятся? Ты в чем-то виноват, что кому-то твои глаза кажутся некрасивыми? Ответь, ты лично в чем-то виноват?
- Нет. Но глаза все равно какие-то некрасивые.
- Я тебе говорил, что я мог бы остаться без руки. И у меня была бы одна левая рука. Но у меня две руки. Но она – моя рука, и она мне нравится. Точно так же и ты. Ты мог бы быть слеп. Но ты зрячий, ты можешь видеть меня, видеть, как я улыбаюсь, видеть природу, видеть различные красивые картинки. Разве это плохо?
- Я мог бы быть слеп?
- Акено, я говорил, что жизнь непредсказуема. Любой человек может внезапно стать слепым. Любой может внезапно остаться без руки. Поэтому нам стоит ценить то, что мы имеем. Поэтому, пусть даже то, что с моей рукой и то, что с твоими глазами и является болезнью, зацикливаться на том, что «у меня болезнь» не надо. Поэтому я тебе и говорил, что я здоров. И что ты сам – здоров. А если нашему здоровью и доставляет неудобства что-либо, то есть, если у нас болезнь, то надо заботиться о здоровье, стараться вылечиться. Но лучше всего не допускать проблем, предотвращать их. И вовремя замечать признаки каких-то болезней и лечиться, чтоб болезнь не ухудшилась бы.
- А у меня есть какие-то особенности моего тела, которые не болезнь? Про меня чего-то говорили, что мои уши уродские.
- Знаешь что, вообще, вот представь, что существует какое-то общество, где у всех людей уши, как у тебя. А у кого-то уши как у меня. Ты думаешь, что такие люди не могут сказать то же самое про мои уши? Что это мои уши уродские, а у них уши правильные. А принято в таком обществе, допустим, чтоб было у всех уши как у тебя. Тебе самому твои уши не нравятся что ли?
- Нет. Я понимаю, что надо ценить себя таким, какой я есть, но все равно. У всех же глаза и уши как у тебя. А у меня – вон как. Что же мне делать? Может можно сделать как-то, чтоб мои глаза и уши были бы как у тебя?
- Акено, ты уже спрашивал про выпрямление моей руки, я ответил, что может быть и можно. Но это – риск для здоровья. Хочешь, чтоб какие-то врачи попробовали бы какими-то способами переделать твои глаза и уши? Так что ли?
- Наверно…
- А если они попробуют, и ты вообще останешься слеп, то что? Или без ушей останешься? Рискнуть хочешь?
- Не знаю…
- Почему ты собой недоволен? Вот я доволен собой. Поэтому если меня чего и спросят, то меня это не заденет. Вот, ты задал мне вопросы - я ответил. Я не злюсь на такие вопросы и не раздражаюсь, потому что я  люблю себя таким, какой я есть. Да, если я выявляю в себе какие-то недостатки, то я стремлюсь их преодолеть, чего и тебе советую. А ты почему недоволен собой? Не нравится форма ушей – прикрой их волосами. Левый глаз твой вполне похож на мой левый глаз. А правый глаз тоже можно прикрыть волосами, но я думаю, не стоит, потому что если волосы будут попадать в глаз, то глазу не будет от этого хорошо. Так почему недоволен собой? Что тебя больше беспокоит – то, что у тебя у самого есть какие-то неудобства, или то, что тебе чего-то там говорили?
- Не знаю. Потому что говорили…
- Ну вот видишь, ты от этого расстроился. Теперь понял, почему тебе не стоит другим людям задавать такие вопросы?
- А почему ты сам не расстраиваешься от этих вопросов?
- Для того чтоб не расстраиваться от таких вопросов или, чего хуже, насмешек, нужно иметь очень твердую силу воли.  Знаешь что такое сила воли?
- Дух храбрости?
- Не совсем. Это то, благодаря чему мы можем встретить дух храбрости. Помнишь, я рассказывал про то, как не стать рабом?
- Да, дядюшка.
- Для того, чтоб не стать рабом, как я тебе уже говорил, нужно как можно раньше определиться что хорошо именно для тебя самого и что плохо именно для тебя самого. Хотеть поступать по совести и поступать по совести.  Вот это вот и есть сила воли. И, благодаря ей, в различных ситуациях, типа насмешек над нами или если нам кто-то сделает что-то дурное, мы не сломаемся. Не разозлимся на это и не будем ответно смеяться и мстить тем людям. Не будем сбиваться с ног, лишь бы в угоду кому-то стать такими, какими нас хочет видеть кто-то. И сможем встретить дух храбрости! Верю в это.
- Я тоже, дядюшка. А вот еще интересно – если такие вопросы неприлично задавать, то мне их тебе тоже не надо задавать что ли?
- Почему же, Акено? Мы же с тобой друзья. Ты задаешь мне вопросы – я тебе отвечаю. Если очень уж интересно, почему люди могут выглядеть как-то странно, а спросить не у кого, то ответы можно получить из книг. Но вот что я скажу. Даже врач, когда задает своему пациенту подобные вопросы, ему стоит быть предельно осторожным и доброжелательным к человеку. Иначе пациент тоже может счесть такие вопросы за насмешку или за навязывание ему, как надо жить. И пациент может расстроиться и рассердиться. А вот к доброму и ответственному врачу, который имеет в своей душе истинное желание помогать людям и сумеет им хорошо помочь, люди тоже, я надеюсь, отнесутся с добром и уважением.
- Понятно. Дядюшка, а у тебя есть еще какие-то болезни?
- Ну, например, мое поведение, которое иногда происходит. Ты же знаешь. И еще кривая спина. Больше ничего вроде бы.
- Кривая спина? А почему у тебя кривая спина?
- Потому что сутулился. Вот поэтому я тебе и советую, чтоб ты не сутулился. Иначе тоже спина может стать кривой.
- А почему ты сутулился, дядюшка?
- Ну, хотелось мне сутулиться – вот и сутулился. Вот к чему и привело.
- А у меня есть еще какие-то болезни?
- Нет, Акено. Как же я этому рад. Милый мой мальчик. Ты вот родился очень худеньким, слабым. Я так долго и терпеливо ухаживал за тобой, чтоб ты выздоровел. Брал у соседей молоко для тебя. Потом кормил тебя кашами, фруктами, когда ты уже стал подрастать. И ты набрал вес. Ты выздоровел. Милый мой мальчик. Как же я рыдал, рыдал от счастья, когда ты стал выздоравливать. Даже сейчас плакать буду… - Митсеру смахнул несколько слезинок.
- Дядюшка, ну не плачь! Я же очень тебя люблю.
- Так, Акено, все, давай, я вымыл твою голову и спину, теперь я отойду – а ты вымойся сам, вытрись и оденься. И приходи ко мне. Мы с тобой поделки делать будем.
- Хорошо, дядюшка.

Митсеру вышел из дома, чтоб вылить грязную воду. Но внезапно послышался какой-то тихий шорох за спиной. Митсеру резко обернулся и схватил за руки Таро, который замахнулся на него какой-то палкой. Таро хотел пнуть его ногами, но Митсеру наступил на его ноги.
- Зачем? – гневно спросил Митсеру.
- Проверить тебя! Пусти, больно! Пусти!
- Что еще – проверить?
- Ну… нападешь ты или нет…
- Себя. Проверяй! – Митсеру отпустил Таро, тот попятился и сел на землю.
- Митсеру, ты не думай! Мы просто хотели тебя проверить, вот и все. Зачем нам нападать на тебя, мы же тебе помогаем. Тору, ты где там? Согласен?
- Да! – Тору вышел из-за кустов. – Мы вон тебе фруктов принесли. Как у тебя дела? Все хорошо?
- Да, потихоньку.
- Ну и отлично.
- Как дела у вашего отца?
- Да нормально, сказал – на рынок пойдет. Он тоже зайдет к тебе сегодня-завтра, говорил. Ты-то сам чем заниматься намерен?
- Мы вместе с Акено сейчас поделки делать будем.
- Ну, давай, удачи тебе.
- А как Ичиро?
- Да нормально все, ходит тут проверяет нас, чтоб не бездельничали. Ну, сам понимаешь. Ладно, мы пойдем. Пока!
- Вам тоже удачи!
- Спасибо. И тебе! Здоровья вам с Акено!
- Спасибо! Вам тоже.

…- Змея удав! – сказал Таро по пути домой. – Мудрая змея, причем.
- Зачем ты его так называешь?
- Так схватил меня с такой скоростью! Я бы и не подумал. Жуть!
- Он же самурай! Ты чего думал – он постоять за себя не может, что ли?
- Прикинь, думал так. Черт, теперь он обо мне еще плохое думать будет, что я напасть на него хочу.
- Я ж говорил тебе – не делай так! Зачем его вечно все проверяют? Только и делают, что проверяют его! Себя бы лучше проверили бы! Правильно он сказал!
- Реально как удав! Страшно даже! Вот смотри, знаешь ведь, мы читали - у животных как? Кошка если, допустим, жертву поймает, она над ней сначала поиздевается. Или же будет рвать жертву сразу. И другие животные тоже рвут жертв сразу как поймают…
- Да не обязательно…
- Ну все равно! Я о чем: если животные рвут жертв и едят их сразу как поймают, то удав не так делает. Он, перед тем как проглотить жертву, сначала ее душит. Жертва уже попалась ему, но она еще жива. Удав еще не рвет, не ест ее, но уже ее душит. И она вырваться не может. Это даже еще страшнее, чем если какое-то животное сразу рвет жертву. Вот и он даже не ударил меня, но уже схватил, и вырваться я не смог, пока он меня не отпустил. Он не слабый. Страшно!
- А вот если несколько людей одновременно на него нападут, интересно, что он будет делать?
- Меч самурая достанет и всех на кусочки! – Таро рассмеялся. – Жаль, что мы не самураи. Эх… Все дело в происхождении. Он благородных кровей, а мы – нет.
- Жаль, - вздохнул Тору. – Начальник Ичиро только тех, кто благородных кровей, поощряет. Точнее, одного представителя.
- Слушай, знаешь что, мне кажется, что если несколько людей на Митсеру нападут, то он как-то по-другому сделает. Не будет он рвать всех на кусочки. Чего-то он сделает, что испугаются его, даже не напав. Мне так кажется. Ты не думаешь? Вот что мне интересно, странное дело ведь – на Ичиро покушались, на начальника Ичиро тоже покушались, а вот на него не нападает никто. Шесть лет прошло – затишье. Интересно, почему?
- Черт знает! Мне тоже страшно как-то.
- А вдруг он сам в сговоре с бандитами? Поэтому и не нападают?
- Чушь не неси! Что ты несешь!
- Но все-таки у меня есть такое чувство, что бандитам чего-то от него надо. Поэтому и не нападают.
- Как ты себе это представляешь? Его никакие уловки не подкупают, прекрасный честный человек.
- Это когда было?
- Да первый раз, когда он к нему пришел, Ичиро дал ему задание – проверь его мол, приди к нему и скажи, будто ты отец мальчика. И посмотри, что будет. Ну и Митсеру так ответил, что отец аж забыл, кто он такой! «Я этот, как его, крестьянин Ичиро». Ха-ха! Все-таки, кажется мне, преступники как-то хотят переманить Митсеру к себе. Надо последить за Митсеру получше, охранять его.
- Да, ты прав.

- Откуда фрукты, дядюшка? – спросил Акено.
- Врачи знакомые только что встретились, подарили. Нам  с тобой.
- А я могу их увидеть?
- Не сейчас, Акено. Попозже может быть.
- Ну дядюшка…
- Да, попозже. Когда я скажу – тогда и сходим. Без меня тебе не стоит общаться с другими. Потому что бандиты могут нас разыскать и убить. Понял?
- Да, дядюшка.
- Фрукты немытые не ешь, или отравишься! Сейчас мы с тобой займемся делом, а потом помоем фрукты и поедим их вместе. Хорошо?
- Ладно, дядюшка.

Вечером была хорошая погода. Митсеру вышел из дома и глубоко вздохнул, наслаждаясь ароматом цветов и теплом солнечных лучей.
- Как же я все-таки… счастлив… - прошептал он. – Счастлив… Эх… Что-то предчувствие какое-то нехорошее… Как будто вижу всю эту природу… в последний раз…
Вдруг в его голову попал какой-то скомканный клочок бумаги и отлетел в сторону. Митсеру обернулся, но никого не увидел, услышал лишь быстро удаляющиеся шаги.
Митсеру поднял бумажку и прочел:
«Митсеру, завтра в пять утра на холме где большое дерево. Ты знаешь, кто. Прости дурака».
Митсеру прижал бумажку к груди и из глаз его потекли слезы.
- Ты все-таки придешь, - прошептал он. – Как же я скучал! Наконец-то! Ну наконец-то! Как же я по тебе скучал! Скучал!
Митсеру хотел закричать и начать прыгать от восторга, но огляделся по сторонам, спрятал бумажку и прошел в свой дом.
- Завтра утром я уйду по делам, Акено, - сказал он. – Ты уж до моего прихода постарайся убраться в доме, чтоб было чисто.
- Хорошо, дядюшка. А куда ты пойдешь?
- Пообщаться кое с кем.
- С кем?
- Акено, ну ты же знаешь, что я общаюсь не только с тобой, а с другими людьми тоже. На рынке общаюсь с торговцами, с покупателями моих поделок общаюсь и с другими людьми. Не с тобой же одним мне только общаться.
- А мне можно пообщаться с тем, с кем ты будешь общаться?
Митсеру сильно побледнел.
- Акено, я же тебе сказал, тебе нельзя общаться с другими без меня! Потому что могут напасть.
- Ну а вместе с тобой можно пообщаться?
- Акено, я завтра приду и все тебе расскажу. Все будет хорошо, я надеюсь. Без меня никуда не отходи.
- А это не бандит, с кем ты будешь общаться?
- Нет, не бандит. Не переживай. Давай пойдем ужин готовить.

- Дядюшка, мне страшно! – сказал утром Акено, когда Митсеру собирался. – Это точно не бандит?
- Точно, Акено, я уверен в этом! Иди спать, рано еще!
- Дядюшка, ну можно я с тобой пойду? Я боюсь!
- Нет, нельзя! Акено, ты уже взрослый мальчик и должен понимать!
- Дядюшка! – Акено подошел к Митсеру, обнял его и заплакал. – Я боюсь! Милый мой дядюшка! Давай вместе пойдем!
Митсеру вздохнул, поднял ребенка на руки и поцеловал его.
- Акено, не бойся. Просто сиди и жди меня. Все будет хорошо, я уверен.
- Я боюсь!
- Не бойся! Нужно уметь преодолевать свой страх! Тогда и можно будет встретить дух храбрости! Все, я пойду. Пока, Акено.
- Нет! – мальчик отчаянно закричал на пороге, вцепившись в руку Митсеру. – Дядюшка, не ходи, умоляю! Не надо! Пошли вместе! Мне страшно!
- Акено, хватит капризничать! Убери в доме, завтрак приготовь, сказал тебе! Все будет хорошо!
- Дядюшка! – Акено рыдал. – Куда идти, если…
- Что?
- Куда идти, если ты… не придешь? Ты говорил про какой-то домик, но не ответил! Где этот домик?
- Акено, все будет хорошо, я уверен! И чтоб я больше такого не слышал – «не придешь»!
- Ну куда ты хоть пойдешь, где это место, скажи?! Куда?!
- В лес, на холм где большое дерево. Всё, Акено, пока. Я вернусь. Все будет хорошо.
- Где этот холм? Дядюшка! – Акено крепко обнял Митсеру.
Митсеру еще несколько раз поцеловал ребенка, вытер свои слезы и закрыл двери.

4

…- Эх, братик, - тяжело вздохнул Ичиро. Он уже как час с лишним сидел на холме, пришел туда раньше четырех часов утра. – Ну где же ты, бедняга? Как же я замучился…
- Ичиро! – вдруг послышался какой-то как детский все равно визг.
- А-а! – испуганно крикнул Ичиро, обернулся, но Митсеру налетел на него, обнял его изо всех сил.
- Братик мой! – радостно кричал Митсеру. – Братик! Ичиро мой братик! Наконец-то! Наконец-то ты пришел!
- Митсеру, ну прекрати, - Ичиро вытер лицо от травы .
- Наконец-то пришел! Как же я скучал! Пришел наконец-то! Пришел!
- Прям так рад меня видеть? Митсеру, ну прекрати…
- Конечно, рад! – Митсеру широко улыбался.
- Эх… - вздохнул Ичиро. – Дурачишься ты все, Митсеру…
- Нет! Я правда очень рад тебя видеть!
Ичиро встал, поправил прическу и одежду, вздохнул и вытер несколько слезинок, скатившихся из его глаз. Но внезапно он тоже крепко обнял Митсеру
. -Пойдем, сядем, пообщаемся. Расскажешь, чего у тебя как.
- У тебя-то как, Ичиро? Как же я за тебя все переживал и переживаю!
- Плохо всё у меня…
- Не переживай, Ичиро! Все преодолеем! Я помогу тебе!
- Митсеру, прекрати, я не выношу! Пошли.
- Пирожные. Те, что ты всегда обожал.
- Ичиро, спасибо тебе! Как же я счастлив!
- Митсеру, прекрати! – простонал Ичиро. – Я не могу! Садись, давай, хватит уже! Я не могу!
Митсеру сел и обнял Ичиро.
- Чего не можешь? – спросил Митсеру.
- Отпусти меня, - Ичиро отстранил его руки от себя. – Я не выношу больше всего этого. Не выношу!
- Что такое, Ичиро?
- Не выношу! Всей этой жизни больше! Понял? Я не хочу больше жить!
- Ичиро? – Митсеру с ужасом посмотрел на него. – Ты что?
- То! Что слышал! Я всей этой жизни больше не выношу!
- Почему, Ичиро? Не переживай! Все преодолеем!
- Не преодолеем! Я не выношу! Убери свои руки, достал уже со всей этой своей добротой! Можно подумать, ты на самом деле так рад меня видеть? Издеваешься что ли?
- На самом деле рад… Чего ты? Или ты сам… не рад?
- Митсеру, ну что ты, - Ичиро сам обнял его. – Прости. В общем, я пришел сказать тебе. Жить я больше не могу. Так что… прощай. Я покончу с собой.
- Братик, ты что?!
- Прости, Митсеру. Денег я для тебя достаточно скопил. Так что не переживай. Воспитывай мальчика. А я больше не могу.
-Сил больше нет.
- Есть, Ичиро. Есть!
- Нет.
- Есть!
- Нет! Не спорь!
- Есть! Точно говорю! Есть!
- С чего взял?! – злобно крикнул Ичиро. – Никакой радости в жизни нет! С Аризу живу только из-за того, что она дочь начальника. А так – мы чужие люди! Уйти от нее я не могу! Еще когда принес тебе Акено, всё объяснил – почему. Близких друзей нет! Перспектив нет! Какого черта мне жить?!
- Ичиро, ты не прав!
- Почему?! Почему не прав, черт бы побрал?!
- Ты не прав!
- Назови мне хоть одну причину, по которой мне стоит жить! Говори!
- Ичиро, ты не один!
- Почему не один! Все рухнуло! Все мои планы, надежды, все к чертям собачьим!
- Ты не один, Ичиро! Не один! У тебя есть друг!
- Какой еще друг! Наставник из приюта просто знакомый, мы с ним изредка общаемся – и всё! Йоши давно уже нет! Кто мой друг?
- Ичиро… - Митсеру заглянул ему в глаза.- Ичиро, твой друг это…
- Кто?
- Я.
- Что?
- Я твой друг, Ичиро. Не переживай. Я помогу тебе. Не волнуйся ты так.
- Не придумывай бред. Ты никогда меня не простишь. Прекрати!
- Я на тебя и не злился…
- Что?! – Ичиро вытаращил глаза.
- Ичиро, у меня были такие моменты, когда я сильно расстраивался, я напивался и плакал. Но я никогда не испытывал к тебе ненависти. Я всегда понимал тебя. Не сплетничал и не очернял тебя. Так на самом деле. Поверь, Ичиро. И я всегда верил и верю в хорошее. И буду верить. Так что все преодолеем.
- Нет… Не может быть…
- Может, Ичиро. Это так.
- Эх, Митсеру, - Ичиро вздохнул и улегся на траву, заведя руки за голову. – Хороший ты. Не верю я, конечно, но хороший ты.
- Поверь, Ичиро.
- Не верю. Так что, прости Митсеру, все-таки, я думаю, мне не стоит больше жить.
- Ичиро! Почему ты так ко мне относишься?!!
- Что? – Ичиро развернул голову в его сторону.
- Почему! Ко мне так относишься?! Почему?! Я же за тебя переживаю! Ты же мне дорог! Ответь, почему ты ко мне так относишься! Хоть знаешь, что со мной будет, если ты сделаешь с собой что?!
- Что будет? Митсеру, я же сказал, денег скопил.
- Я не о деньгах! Я о тебе! О тебе, понимаешь меня или нет?!
- Что обо мне?
- Ты мне дорог! Мне дорог ты! Не твои деньги, не твои подарки, а именно ты! Ты дорог мне, Ичиро! И поэтому, если ты чего сделаешь, то я… тоже не смогу. А ведь Акено…
- Митсеру, ну прекрати!
- Я серьезно! Чтоб не смел так делать! Клянись! Ты мне очень дорог!
- Митсеру, хватит уже…
- Нет, не хватит! Клянись, что так не сделаешь! Я тебе поклялся тогда, и ты поклянись мне! Что не сделаешь так! Потому что ты мне дорог! А я тебе помогу!
- Зачем я тебе так нужен?
- Потому что ты – мой братик! И ты мне дорог! Дорог, понимаешь это?!
- Спасибо, Митсеру, - Ичиро сел и обнял его. – Хороший ты, я знаю. А вот я – плохой.
- Нет, ты тоже хороший! Мы же братики! Ты тоже хороший! Любой человек может в чем-то ошибиться, но ты тоже хороший! Так что клянись!
- Я не могу.
- Можешь!
- Не могу.
- Ичиро, ну почему ты ко мне так относишься?! Признайся! Почему?!
- В чем признаться?
- Почему ты так ко мне относишься? Признайся.
- Чего ты имеешь ввиду, объясни конкретно.
- Ну почему? Зачем запирал меня, зачем говорил, будто я твой дальний родственник? Зачем? Только потому, что у меня иногда такое бывает, ну знаешь что? Неужели только поэтому? Признайся.
- Нет. Не только поэтому.
- А почему?
- Митсеру, прости!  Шалить ты любил всё, помню. Вечно лез, куда не надо. Про тот случай с твоей рукой никогда не забуду, это что-то было.
- Прости, Ичиро.
- Ох, Митсеру, как же ты орал. О-о, - Ичиро закатил глаза и закрыл лицо ладонью, - как же ты орал! Это что-то. Как ты только сам не охрип и не оглох только от этого. Ну как же ты орал! Слушай, может, ты специально так орал, просто чтоб привлечь внимание?
- Нет. Мне, правда, было очень больно.
- Да-а, этого никогда не забудешь. Черт, как вспомню, так вздрогну. Тогда у нас с родителями праздник большой намечался, куча гостей должна была прийти. Ты ж, деловой ты наш, на шкаф с книгами очень обожал лазить. Вот скажи, Митсеру, ну вот зачем ты так делал? А? Ну зачем? Тебе сто или даже тысячу раз говорили, чтоб не лазил ты на этот чертов шкаф, будь он проклят. Ну зачем?
- Не знаю, - улыбнулся Митсеру. – Любил покорять вершины.
- Ну-ну, покорил вершину. Черт бы побрал тот проклятый день. Ты же знаешь, родители говорили мне, чтоб я следил за тобой, чтоб не допускал того, чтоб ты на этот шкаф влезал – нет же, ты все равно туда влезал. Ну вот зачем, Митсеру? Мы и горшки с цветами ставили на этот шкаф, игрушки туда ставили – нет же, ты убирал их и все равно сидел на этом шкафу. В конце концов, как-то раз я не вытерпел и злобно подумал про себя: «чтоб ты свалился с этого шкафа». Ну и вот настал тот день. Мы все накрывали на стол, готовили блюда и столовые приборы. Ты все суетился, помочь пытался, под ногами путался. В конце концов, заперли тебя в нашей комнате, чтоб не мешался. Ну и черт бы побрал меня самого – забыл я, конченый урод, что открепил я тот шкаф от стены. Суета, к празднику готовились все, сам понимаешь. А я утром хотел передвинуть этот шкаф в комнату родителей, чтоб ты больше не лазил на него. Нет! Как же я себя за это проклинал! Черт! – Ичиро вцепился руками в свои волосы и зажмурился. – Как же я себя за это проклинаю до сих пор!
- Не переживай, - Митсеру обнял его и улыбнулся. – Все же обошлось. Я выздоровел.
Ичиро отстранился от него и ссутулился, обхватив свои колени руками.
- Нет, это все из-за меня. Какой же я ублюдок. Бедный Митсеру, я никогда в своей жизни себе этого не прощу. Уже время подошло к приходу гостей, все готово уже было. И вдруг грохот и дикий вопль. Нет! Нет! Влетаем в комнату и видим – ты лежишь на полу. Шкаф лежит на тебе. Ты орешь.  Отец рывком отбрасывает этот шкаф, мать орет в истерике, берет тебя на руки и несется за помощью. Отец хватает меня и начинает бить со всей силы. Я вырываюсь – он все равно. И на меня так это: «ты что, брата хотел убить, ублюдок? Кто открепил шкаф?». Я плачу, ору, что это случайно – ему хоть бы что. Запер он потом меня в комнате, в угол поставил. Хорошенький у нас был праздник.
- Прости, Ичиро. Я сам виноват, что лазил на шкаф.
- Это я виноват – ведь я же подумал о тебе дурное! Прости. Милый мой братик, прости меня, умоляю. В общем, мне тогда запретили с тобой общаться, изолировали меня в комнате. Лишь раз в день мне, молча, ничего не говоря, просовывали еду и вновь запирали дверь. Я справлял нужду в одну из цветочных ваз, потом выливал в крохотный оконный проем. Из этого оконного проема я не мог выбраться на улицу. Я не мог помыться. Так длилось месяц. Я сильно похудел, заболел. И все это время я слышал, как ты кричишь. Бедный мой братик. Как же я хотел хоть на миг увидеть тебя, чтоб извиниться. Когда я пытался поговорить с родителями, чтоб меня пустили к тебе, чтоб я извинился, то мне ничего не отвечали и, молча, запирали дверь, несмотря на мои попытки выбраться. Помню, как-то ночью я не засыпал, все слышал твой плач. Час ночи – ты орешь. Два часа ночи – ты орешь. Три часа – орешь. И тут я слышу вопль отца: «да вы дадите покой или нет?!» Мать так это: «Митсеру, мальчик мой, не плачь, ну дали же лекарства, чего ты плачешь? Потерпи, сейчас пройдет!» Ты таким хриплым голосом: «мне больно! Больно!» И снова орешь. Тут отец врывается ко мне в комнату и мне так это: «заткни его! Успокой его, брат ты ему или кто!» Я в слезах: «я не хотел его убить, простите меня, умоляю! Я просто забыл, что открепил шкаф, спешил готовиться к празднику! А шкаф просто хотел убрать из комнаты, чтоб он не лазил на шкаф! Я не хотел его убить!» Отец приносит ушат воды и чистой одежды для меня, выгоняет меня на улицу и заставляет немедленно вымыться и переодеться. Я быстро моюсь и переодеваюсь. С улицы твои вопли еще сильнее слышны. Ты орешь уже таким голосом, как будто это не человек орет. Я пока моюсь, так это говорю шепотом: «братик, ну потерпи, сейчас-сейчас, я помогу, я быстро». Наспех вытираюсь, одеваюсь, влетаю в твою комнату. Зажигаю фонарь. И вижу. Ты лежишь посередь подушек и покрывал, поперек матраса. Все белье смято, голова твоя запрокинута, и ты  крутишься туда-сюда и стонешь. И ногами по матрасу стучишь. Вижу, что повязка с твоей руки сдвинута. Подбегаю к тебе. Лицо твое, о-о, это ужас. Глаза твои окосели и закатились, рот открыт, лицо все опухшее от слез. Ты мне так это сиплым голосом: «Ичиро, ну помоги! Помоги! Мне больно! Ну помоги!». Я обнимаю тебя, ты брыкаешься, бьешь меня ногами и левой рукой. И головой меня тоже бьешь. Тебе говорю: «братик, ну потерпи, сейчас полегче будет, сейчас пройдет». Переодеваю тебя в чистое белье, поправляю постель. Поправляю твою повязку, ты орешь еще сильнее, кусаешь меня.
- Прости, Ичиро.
- Это ты меня прости. Поправил я повязку, укутал твою руку в теплый платок и примотал ее к твоему телу, чтоб ты ей больше не двигал. Дал тебе лекарств. Сложил подушки, улегся сам и тебя на колени к себе усадил. Вижу – глаза твои все красные. Промыл водой твои глаза, умыл тебя. Ты вцепился левой рукой в мои волосы, тянешь мне их, зубами вцепился в мою одежду, а я тебя все успокаиваю. Ты все продолжаешь плакать и стонать, но я терплю и утешаю тебя. И все извиняюсь перед тобой, я, наверное, несколько тысяч раз повторил за ту ночь: «прости меня, братик мой, прости, Митсеру». Или даже миллион раз повторил. Черт. Но этого всего мало. Ведь на подсознании у меня до этого случая было желание, чтоб шкаф на тебя свалился. Бедный мой братик. Никогда себе этого не прощу.
- Но ты же помнишь, потом что было? Потом мне полегче стало. Помнишь?
-Да, помню. Тебе стало получше, ты расслабился, наконец, и отпустил мои волосы и одежду. И вот, держу я тебя на руках, такого маленького и слабенького. И впервые понимаю – это же мой братик! Это. Мой. Братик! Я решил, что мне нет прощения. И подумал, что на себя самого шкаф опрокину. Пусть это я буду так орать, но не ты. Что я за урод, что такую гадость тебе сделал. Сижу и беззвучно рыдаю, стиснув зубы. И тут… Митсеру, я не могу… Я! Не! Могу!
Митсеру обнял Ичиро. Ичиро рыдал и трясся.
- И тут… ты поднимаешь голову… И…
- Ичиро, не плачь! - сказал Митсеру.
- Прекрати! – заорал Ичиро. – Прекрати! Я не могу! Прекрати! И тут ты поднял голову и мне так это: «Ичиро, не плачь!» И я еще сильнее, взвыл уже в полный голос…
- Ичиро, не плачь!
- Я не могу! Родители в комнату влетают и орут: «в чем дело?!» Тебя спрашивают: «Митсеру, тебе получше?» Ты отвечаешь: «братик помог, и мне получше». Я еще хуже реву от этого, как девчонка какая-то последняя, сижу и реву. Родители мне грозят и говорят: «смотри, чтоб больше так не делал!» Уходят в свою комнату. И я вижу твой взгляд…
- Какой взгляд, Ичиро? – Митсеру с улыбкой попытался заглянуть ему в глаза, но Ичиро отвернулся и зажмурился.
- Нет! – заорал Ичиро. – Не надо! Не надо, прошу тебя! Я не могу, я не выношу! Черт, что я за дурак, как баба все равно! Еще услышат! Прекрати! Не надо! Я не выношу!
- Ичиро, успокойся, ну пожалуйста! Успокойся. Я же знаю, что ты хороший.
Ичиро медленно приоткрыл глаза, но снова зажмурился.
- Нет!! Не смотри на меня так!! Это как тогда!! Не смотри на меня так!! Пожалуйста! Я этого недостоин!
- Почему же? Ты же мне так помог тогда, я очень тебе благодарен. Братик мой. Я ж тебе благодарен! Я ж знал, что ты хороший! Прекрати, успокойся.
- Ты хороший! Ты хороший! А не я! Хороший! Замечательный! А не я! Ты хороший! Я ведь не общался с тобой, потому что всю жизнь меня мучила совесть, что я тогда это сделал! Мне невыносимо было приходить к тебе и видеть твою эту руку! Какой же ты замечательный! Ты хороший! Спасибо тебе! Спасибо! Милый мой братик! Как бы я хотел исправить эту чертовщину, что я затеял. Я постараюсь поговорить с моим господином, чтоб тебя вернули на службу. А Акено – твой сын. Воспитывай его. Я не имею права вам мешать. Братик мой.
- Прости меня, - еще раз повторил Ичиро. – Ты рассказал Акено тайну?
- Нет, не рассказал.
- А что рассказал? Наверное, что его родители уроды, бросили его.
- Нет, Ичиро.
- А что же рассказал?
- Я рассказал, что его отец был героем.
- Что?! – Ичиро вытаращил глаза.
- Да. Я сказал ему, что его родителей убили бандиты, но его отец был героем, а я – его другом. И что его отец спас меня и его от бандитов. И что он может встретить в своем сердце дух храбрости его отца. А тайну я не рассказал, я же поклялся.
- Нет… - Ичиро попятился. – Нет… Не… очернял… меня?! Перед Акено? Даже перед ним? Не очернял меня? Действительно?
Митсеру, улыбаясь, помотал головой.
- Ты ж мой братик! – сказал он. – И я знаю, что ты хороший.
Ичиро сорвался с места и понесся в сторону своего дома.
- Я все исправлю! – крикнул он. – Подожди меня здесь, не отходи никуда! Сейчас подойду!
- Куда ты?
- Сейчас подойду! Жди меня тут!

Аризу стояла перед зеркалом и красилась. Ичиро подлетел к ней и с силой ее ударил. Помада выпала у нее из рук.
- Куда намылилась?! – гневно спросил Ичиро. – Куда, спрашиваю?
- Никуда! Ты что, спятил? Папе пожалуюсь!
Ичиро подбежал к ней и еще раз ее ударил.
- Я уничтожу тебя! – заорал Ичиро. – Ненавижу тебя!
- Ичиро, ты что?! Прекрати! – Аризу испуганно попятилась. – Прекрати, ты выпил, остынь! Ичиро, прекрати!
Ичиро схватил ее за платье и заорал ей в лицо:
- Что ты про моего брата молола, вспоминай, шлюха! Вспоминай или уничтожу!
- Ичиро, ты сам про него что говорил, забыл? Прекрати!
- Я тебя спрашиваю, ты что про него несла, отвечай! Чтоб выгнали его из поселка, да?
- Ичиро, ты сам такое говорил! Отпусти меня! Сам ты шлюха!
- Что?! – глаза у Ичиро налились кровью, и он снова замахнулся на нее. Но Аризу схватила кинжал со стены и сама замахнулась на него.
- Не смей, урод! Убьешь дочку твоего начальника? Жить надоело? И все твои крестьяне друг друга переубивают и твоего брата тоже убьют!
Ичиро отпустил ее и злобно плюнул в ее сторону.
- Ненавижу! – сказал он.
- Сам шлюха! – крикнула Аризу. – Иди, поспи, ты пьян! А меня чтоб не трогал! – Аризу вышла из дома, хлопнув дверями.

- Дьяволы, она пойдет папочке жаловаться, - сквозь зубы пробормотал Ичиро. – Нет, я больше этого не позволю. Я ему сам расскажу все. И при необходимости я буду драться. С ним!
Ичиро долго ходил по комнате туда-сюда и рассуждал сам с собой:
- Как я могу с ним драться, я же не бандит! Он – мой господин! Буду драться с ним – то же самое будет! Крестьяне ополчатся друг против друга! И, чего доброго, против моего брата и Акено! Вот дьяволы! Что за чертовщину я затеял! Как же все сложно! Черт! Надо вернуться к Митсеру, он, наверное, еще не ушел, поговорю с ним, спрошу совета. Времени еще рано, еще народу нет на улицах. Да-а, затеял я дело, черт бы побрал!

Митсеру все еще сидел на холме. Ичиро подбежал к нему и закричал:
- Братик! Ну помоги! Помоги! Милый мой братик!
- Что случилось, Ичиро?
- Помоги, я такой урод, но ты же можешь мне помочь, ну помоги.
- Ичиро, не переживай. Все преодолеем. Так расскажи мне, - Митсеру тоже обнял его.
- Братик, там это… Я не сказал тебе. Даичи тоже хочет меня убить, уже пытался.
- Что?! Как?!
- Так! Он услышал, как я на улице про тебя пакости сказал двум девкам, которые в тебя влюбились.
- Какие пакости, Ичиро?
Ичиро молчал. Через некоторое время выдавил из себя:
- Будто ты… С мальчиками… Прости, Митсеру, умоляю. Ну прости!
Митсеру тяжело вздохнул.
- Братик, ну прости! Прости меня, идиота. Я это сделал не потому! Я это сделал по-другому! Я сам так не считаю, Митсеру. Никогда так не считал. Правда! Поверь мне! Хоть ты мне поверь! Я это сказал, потому что эти две девки – малолетние шлюхи. Да-да, именно так. Они не хотят работать, а по ночам ходят, приключений ищут. Бедные их родители. У одной из них прозвище Лиса, у другой – Зайчик. Так-то, конечно, недотроги, а поиграть с огнем любят. Чего они от тебя хотели? Соблазнить тебя?
- Ичиро, знаешь, как же меня все это уже…
- Братик, ну прости! Прости, милый мой братик. Ответь – хотели соблазнить тебя? Они сказали, у них был разговор какой-то с тобой. Что за разговор?
- Мы случайно встретились на улице, когда я с Акено шел на рынок. Потом ночью, когда я рассказывал Акено о жизни, они сидели и подслушивали.
- Дьяволы! – заорал Ичиро. – Черт, мы пропали! Теперь они допытают – почему ты - «дядюшка», и выяснят! Их надо убрать будет.
- Ичиро! – Митсеру гневно посмотрел на него. – Как же меня все это уже достало! Вся эта злоба, все сплетни! Понял меня? Достало! И очень сильно! Что ж это такое?!
- Митсеру, ну не огорчайся! Ты же не дослушал меня! Вот ответь честно, я прошу тебя  – ты соблазнился? Только правду ответь.
- Меня такие не соблазнят.
- Молодец, Митсеру! А вот зачем я такое сказал, послушай же ты меня! Ну послушай! Вот смотри, ты ведь не женат. О тебе в поселке думают ну… сам понимаешь. Прости меня за это, братик мой. И вот представь, вдруг ты напьешься и ослабишь над собой контроль…
- Не ослаблю.
- Ну вдруг, представь. И даже если не напьешься. Вот будешь ты идти по улице, а они будут к тебе приставать. Представь. Ну и вдруг кто тебя увидит…
Митсеру побледнел.
- Да, братик мой, представь, вдруг кто тебя увидит. Ты замечательный человек, замечательный-замечательный. Но каким бы ты замечательным не был, поскольку о тебе такое мнение, не про них могут подумать, а про тебя, что это ты девушек совращаешь. И тогда все то, чему ты обучаешь Акено, провалится. И твой Акено по отношению к тебе… ну сам понимаешь. Братик мой, ты понял, почему я их отпугнул? Да, я сказал мерзость, но если б я не отпугнул их, то могло бы такое быть, что ты попал бы - будь здоров. Да и, кроме того, реально их если кто-то совратит, то мне еще этого разбирать не хватало.
- Ичиро, а ты не думал, что ты по отношению к своим женщинам – и к Аризу и к матери Акено делал то же самое! С собой разберись! Надо выяснить по поводу Кэтсуми и тоже постараться и ей помочь.
- Митсеру, я понимаю. Но и ты пойми, братик мой. Если полезут к тебе кто еще – говори мне сразу, я меры пожестче приму.
- Не смей никого убивать!
- Ладно, Митсеру…
- Не смей, я серьезно! Я этого больше не выношу! Я больше не выношу это! Не выношу!
- Даичи  говорил, что если я перед тобой не извинюсь, то он меня либо убьет. Он хотел на меня напасть. Помоги мне, милый мой братик! Поговори с ним, ты же можешь. Тебе он поверит, он твой друг! Ну, пожалуйста! Как же я буду тебе благодарен! Скажи, поговоришь?
- Конечно, поговорю. Ты же мой братик. Я должен тебя защищать.
- Спасибо, Митсеру! – Ичиро улыбнулся. – Какой же ты хороший! Хороший! А я вот хотел спросить у тебя еще: понимаешь, в последнее время Аризу все чаще куда-то ходит. Наверно, у нее появился кто-то кроме меня. Да, я понимаю, я сам туда же, но все-таки… Куда ж она ходит?..
- Не ко мне, не переживай, Ичиро.
- Прости меня! Я вот сейчас бегал к себе домой. Ну и ругался на нее. Она мне грозится, что пожалуется своему отцу. Я ей говорил, что она говорила, что хочет тебя выгнать из поселка. Ты ж знаешь, она все время хотела продать твой дом. Черт ее знает, почему именно твой. А наш старый, который много лет пустовал, ей был неинтересен. Чего-то это тоже подозрительно. Не к добру все это.
- Ичиро, ты бы лучше спокойно попробовал бы поговорить и раскаяться. Я ж тебе изначально говорил. Эх, Ичиро…
- Митсеру, ну помоги! Помоги мне, пожалуйста! Что мне делать, скажи?
- Ичиро, раскайся.
- Я… не… могу…
- Раскайся, тебе будет легко и хорошо. Точно тебе говорю. Почему ты не можешь раскаяться по-настоящему? Признайся.
- Это невозможно в такой ситуации, пойми!
- Возможно. Что тебе мешает раскаяться, признайся.
- Братик мой, ну я не могу…
- Можешь. Признайся, что мешает.
- Ты…
- Что?
- Не могу сказать, - Ичиро отвернулся.
- Что, Ичиро? Говори, не бойся. Я же твой брат, я пойму тебя.
- Ты… будешь…
- Что?
- Будешь…
- Что буду?
Ичиро молчал.
- Я никакого зла тебе не сделаю, - сказал Митсеру. – Не волнуйся. Пойдем вместе со мной и сознаемся. Я помогу тебе и поддержу. И все будет хорошо.
- Нет… дело не в том… Ты будешь…
Ичиро долго мялся и, наконец, скороговоркой выпалил:
- Ты будешь главным, а не я!
- Понятно, - вздохнул Митсеру.
- Митсеру, ну ты пойми. Пойми меня. Мой начальник был давним другом наших родителей. Он богат – ему принадлежали раньше оба поселка: и тот, в котором он живет, и этот, которым я владею. Я устроился к нему на службу с четырнадцати лет. Мы с тобой оба благородных кровей. Но наши родители жили не здесь, а в дальних краях, которые от нашего поселка даже еще дальше, чем горы. Познакомились они, случайно встретившись, во время путешествия. Ну и решили жить здесь. Наш отец захватил с собой денег и сам построил дом, в котором сейчас Таро и Тору с Даичи живут. У нас тогда только один этот дом и остался. Но наши родители завязали дружбу с моим господином. Сначала наш отец устроился к нему на службу, родители так же сами выполняли крестьянский труд. Вместе с ними и мы с тобой. Это все чтоб накопить денег. Потому мы и не бедствовали, иначе было бы не пойми что. Ну а потом мой господин захотел, чтоб мы с тобой оба устроились к нему на службу. Я воодушевился, а ты не особо как-то. Ты почему-то продолжал  выполнять крестьянский труд, хотя мы – благородных кровей, я этот труд терпеть не мог. И ты мастерил поделки.  Когда я только устроился на службу к нему, у него уже было несколько воинов, они жили в соседнем поселке, и они возненавидели меня. За мое усердие и труд. Но я со временем нашел одного друга – его звали Йоши. Он был простым доброжелательным человеком. У него была жена, и потом появился маленький сын Акио. А восемь уродов тем временем объединялись в банду, долго вынашивали свой замысел. И грянуло. Убита жена Йоши. И когда Акио было девять лет… То произошло. Йоши погиб. Его изранили эти твари. А я лишь несколько легких царапин получил. Какой же я урод трусливый. Потому я все и пью. Пойми меня, Митсеру. Братик мой.
- Эх… печально…
- Да, Митсеру. Вот смотри, те восемь бандитов не были благородных кровей, они были крестьянами, которые сами напросились на службу. Обучаться мастерству стали. Эх, какого только черта для них мечи самураев выковали. Твари! Йоши тоже ведь не был благородных кровей, но он благородный воин, в отличие от них. Бедный мой друг!
 Митсеру сидел с угрюмым выражением лица.
- Можешь ответить, чем Йоши тебе так дорог? – спросил Митсеру.
- Он единомышленник со мной просто был. Митсеру, не грусти, ты тоже мне очень дорог.
- Нет! – крикнул Митсеру. – Почему? За что так со мной?! Почему! Неужели если б ты не настоял на том, чтоб твой господин прогнал меня со службы, если бы он не прогнал бы меня, неужели я не защитил бы тебя и Йоши? За что ты так со мной? За что? Только потому что мне иногда плохо становится? Да?!
- Митсеру, но ты же сам не особо рвался к этой службе.
- Нет! Рвался к службе! Ты неправду говоришь! Это тебе казалось, что я не рвался! Я просто был против насилия, но меня никто не послушал! Поэтому и казалось, будто я не рвался к службе! И надо мной все смеялись! А вот вы все, что, много побед принесли насилием, да? Очень много? За что так со мной?!
- Митсеру, ну прости нас. Прости, братик. У меня уже было достаточно денег, и я приказал плотникам построить дом для тебя, в котором ты сейчас живешь. И ты остался жить. Братик мой.
- Ты настаивал, чтоб меня прогнали со службы! За что так со мной?! За что?! Просто потому, что ты конкуренции не хотел? Да?
- Митсеру, но пойми, я же реально много лет трудился, чтоб добиться, чтоб этот поселок принадлежал мне. Это невероятно сложно. Контролировать деятельность работников и удерживать свой авторитет. Иначе все к чертям.
- Зачем всем говорил, что я – твой дальний родственник? Ты это с детства делал! Лишь бы я не позорил! Зачем?!
- Митсеру, прости нас, - Ичиро тяжело вздохнул. – Но ведь сейчас это помогает скрыть тайну.
- А открывать ее хоть когда-нибудь будешь или никогда не будешь?
- Митсеру, пойми, братик мой, я бы с радостью, но поверь, нельзя, чтоб мой авторитет был потерян.
- Ты хоть знаешь, насколько мне страшно жить каждый момент? Что все это раскрыться может в любой момент! Не пойми что может быть! Скажи, ты сам искал Кэтсуми? Где она? Уже шесть лет ни слуху, ни духу.
- Нет, не искал. Я же не выезжал из поселка, мой господин не давал мне этого делать. Он тем более стар уже. Я должен его защищать.
- Мне кажется, нам всем такой удар готовят, что похлеще всего предыдущего будет! Я весь измотан от страха! Я так мечтаю, чтоб постелить бы себе постель, с мягкими подушками и покрывалами, укутаться бы в одеяла и спать бы. Чтоб отдохнуть бы, хоть чуть-чуть отдохнуть! Как бы я был счастлив, если б можно было бы это сделать, хоть ненадолго, хоть несколько дней я бы поспал, ни о чем не беспокоясь! Но нельзя. Каждый день как на иголках. Хоть понимаешь, чего я испытываю?
- Братик мой, ну не волнуйся. Тебя же охраняют. Я и сам буду тебя получше охранять. Поспи, как следует. Не мучай себя.
- Я не могу! С каждым разом вопросы Акено становятся все сложнее. А я берегу твою тайну. Я ведь поклялся.
- Так, Митсеру. С сегодняшнего дня ты будешь отдыхать. Я скажу Таро и Тору, чтоб они сами приносили тебе еду, какую надо, и покупали бы для тебя все, что тебе надо. Так что не переживай. Отдохнешь, сколько тебе надо будет. Знаешь, Митсеру, мне не легче. Я и сам неусыпно работаю.
- Ичиро, но ведь твою тайну храню я!
- Митсеру, я понимаю. Но ты обязательно отдохни.
- Ичиро, ты же мне сказал, что Даичи  против тебя… Ичиро! Я! Не могу! Да сколько же это можно!
- Митсеру, ты справишься. Обязательно!
- Я не могу! – застонал Митсеру. – Я устал от всего этого! Сколько же это еще будет продолжаться! И ты тоже, Ичиро! Зачем тебе надо было это все – этот поселок весь целиком, дочь твоего начальника? Зачем тебе все это надо было?!
- Добился богатства и власти.
- А ты не думал, Ичиро, что если б не переживал бы так о соперничестве со мной, то я мог бы хорошо помочь тебе? И ты сам не был бы так измучен! Вот смотри, твоя Кэтсуми могла иметь детей. Ты бы мог постараться убедить ее, чтоб она захотела бы воспитывать вместе с тобой ребенка. Еще когда вы в юности встречались с ней. Нет же, ты загорелся жениться на Аризу. И детей с ней иметь захотел. Ан нет, облом – Аризу нездорова. Ну и дошло до ситуации. Зачем выгонял меня и изолировал? Неужели я ничем не мог бы тебе помочь? Если бы ты хоть немножечко меня бы послушал. Я никогда не претендовал на твоих женщин! И ревновать повода не было! Почему Йоши здоров был и он единомышленник и твой друг был, а я только из-за того, что не совсем здоров и несколько по-другому думаю – не был тебе другом? Почему?

Ичиро вытащил из сумки сверток с пирожными. – Будешь кушать? Твои любимые! Я же сказал. Митсеру, пожалуйста, возьми себя в руки.
- Мне надо отдохнуть!
- С сегодняшнего дня чтоб отдыхал. Сколько времени тебе надо будет – столько и отдыхай. Так будешь пирожные? Ешь, давай.
- Мы с Акено делали поделки, я хотел их продать. И купить продукты, чтоб приготовить свои пирожные. И мы бы вместе с Акено их поели бы. Вместе с Акено.
- Так я это все для вас и принес. Передашь Акено.
- Ичиро…
- Передашь, сказал.
- Ичиро, мы с Акено уже обсуждаем, как деньги зарабатываются. Я бы не хотел больше иметь какие-то тайные доходы, потому что это давит мне на совесть. Так что я уж постараюсь. Сам.
- Митсеру, ну ты чего?
- Да, Ичиро. Я так решил. Это в последний раз возьму. А потом – сам.
- Ладно, Митсеру. Но если что – я помогу тебе обязательно.
Митсеру постепенно успокоился и принялся с удовольствием есть пирожные. Ичиро тоже ел их.
- Вкуснятина! – сказал Митсеру. – Спасибо, братик мой!
- Это тебе спасибо. Еще чего-нибудь из вкусностей хотел бы? Пожалуйста, разреши мне еще подарки тебе делать, хоть какие-нибудь. Я же искренне, от души. Так чего хотел бы из вкуснятины?
- Не знаю…
- Ну скажи, братик мой. Чего-то может особенное хотел бы? Чего у нас тут в поселке нет, чего ты купить не сможешь ту. Что скажешь – то и привезу.
- Ты уезжаешь?
- Да вот подумал, надо съездить, расследовать, куда делась Кэтсуми и куда делись остальные бандиты. Как я слышал от моего господина, родственники тех бандитов, которых мы с Йоши побороли, тоже куда-то исчезли. Скорее всего, объединились с бандитами. Сегодня уже поеду, наверное.
- А у своего господина ты отпросился?
- Нет, я сейчас схожу, отпрошусь.
- Пойдем, вместе со мной сходим, поговорим?
- Не надо, Митсеру. Оставайся тут.
- Я готов ехать вместе с тобой. Ведь я должен тебя защищать.
- Митсеру, у тебя Акено. Со мной все хорошо будет.
- Да, - вздохнул Митсеру, - действительно, Акено всего шесть лет. Не могу оставить мальчика. Но я хочу, чтоб ты действительно нашел ее и раскаялся бы. И узнал бы по поводу преступников, чтоб предотвратить дальнейшие злодеяния.
- Надеюсь. Но вот… Митсеру, я знаю, что я урод, но вдруг я уеду, приеду, а ты – тут главный. Прости.
- Раз ты не хочешь – не будет такого, Ичиро. Не беспокойся.
- Прости, милый мой братик. Так поговоришь с Даичи?
- Поговорю, постараюсь.
- Спасибо, братик мой. Я пойду
 Прости, милый мой братик. Ладно, я пойду. Прости меня. Береги себя. И Акено.
- Спасибо. Удачи тебе, Ичиро.
- И тебе.

… - Где Даичи? – спросил Митсеру.
- Не знаем, - испуганно произнесли сыновья. – Вчера так и не пришел. Странно как-то.
- Нет!! – заорал Митсеру, схватившись за свои волосы и запрокинув голову. – Нет!! Нет!!
Ну зачем?! Зачем?! За что мне все это?! Как же меня все это!.. Как же это все уже!!
- Не ори! Мы его поищем, может за лекарствами какими-то пошел куда. Митсеру, не ори! Прекрати, или сейчас прибегут, смеяться будут!
- Митсеру, заткнись, пожалуйста! – простонал Таро. – И так не пойми что, еще ты тут! Хватит уже!
- Ну не надо, Митсеру, - Тору снова обнял его. – Прекрати. Бедняга. Уже не выдерживаешь. Бедненький, он уже не выдерживает.
- Я всё! Выдерживаю! Выдерживаю, поняли меня! Выдерживаю!
- Поняли. Успокойся, пожалуйста. Мы поищем его. Где ты сейчас был? С Ичиро разговаривал? Иди к Ичиро, скажи ему.
- Нет! Никуда не пойду! Хватит! Осточертело!
- Митсеру, сходи к Ичиро. Возьми себя в руки. Все будет хорошо.
- А сами чего не сказали?
- Митсеру, у нас же работы полно, да и Ичиро хранитель порядка все-таки. Ты же его брат. Скажи ему. Мы поищем отца, а без спроса отойти не имеем права. Даже на то чтоб половить рыбу, и то разрешения спрашиваем. Все будет хорошо!
- Ничего хорошо не будет! Вы боитесь просто, и всё!
- Будет все хорошо. Бедный, как же тебя замучили, что даже ты…
- Митсеру, попей воды! – сказал Таро. – Или не дойдешь, упадешь посреди улицы, и смеяться будут. Попей воды. Куда же ты?
Митсеру вышел, с шумом захлопнув двери.
- Бедняжка, как мне его жалко, - Тору заплакал. – Сломали его. Эх… Всё, ушла наша надежда. А такой сильный, мудрый.
- Да это никто не выдержит, - вздохнул Таро.
- Он, наверное, к Ичиро пошел. Давай пойдем за ним, а то вдруг реально на улице упадет.
- Нет! Пусть идет сам. Ничего с ним плохого не будет.
- Трусишь? Он и сказал: мы – трусы.
- Работать пошли! И без болтовни!

- Чего надо, придурок? – спросила Аризу. – Чего ты такой бешеный? Ичиро ж сказал тебе не приходить сюда.
- Где Ичиро? – тяжело дыша, спросил Митсеру.
- Ичиро уехал!
- Как? Уже?
- А тебе-то что? Общался с ним что ли? Поехал в горы. Выяснять по поводу преступников.
- Уехал, не отпросившись у господина?
- Он еще вчера у него отпросился! Митсеру, уматывай. Иди сынком своим занимайся, - Аризу захлопнула двери и закрыла их на ключ.

Измученный Митсеру побежал к начальнику Ичиро. Дверь открыла его жена.
- Иди сюда! – крикнула она вглубь комнаты. – Смотри, кто к нам пришел. Сколько лет, сколько зим! Помнишь его? Ха-ха-ха!
- Митсеру, привет, дружище! – рассмеялся начальник. – Чего, соскучился, бедняга?
Митсеру учтиво поздоровался.
- Скажите, Ичиро ведь действительно уехал в горы? – спросил он.
- Да, он вчера отпросился у меня. А тебе-то что? Тебя с собой не взял, грустишь? Придурком быть не надо!
- У нас стряслась беда! Пропал Даичи.
- И дальше что? Одним больше, одним меньше.
- Как?! – Митсеру вытаращил глаза и с болью уставился в глаза начальнику.
- Так! Что я, по-твоему, с ума сходить буду? Мне главное, чтоб у моей дочки все хорошо было. И у самого Ичиро. А работников новых нанять всегда можно.
- Да не может быть!
- Что не может быть, Митсеру?
- Неужели вам… безразлично?!
- Митсеру, я не больной на голову, как ты. Это ты по любому шороху с ума сходишь, а я – здравомыслящий человек. Пока Ичиро в отъезде, за поселком последит наставник детей из приюта. А этот Даичи – это ты про докторишку что ли? Двуличный тип, я честно тебе скажу. Знал я его. Нехороший он, всегда чувствовал. Хоть он и был лучшим у Ичиро, я всегда чувствовал что-то подозрительное.
- Почему?
- Потому! Смотался – туда ему и дорога. А если что посмеют – пусть только попробуют. Всех разнесем!
- Что значит – смотался? А если с ним что случилось? Или похитили?
- Митсеру, не нагнетай свой бред, голова уже болит! Ичиро приедет и все выяснит. Домой иди, чего ты сюда приперся? Чего ты сопли льешь, придурок? Дружок твой что ли? А? Слушай, Митсеру, значит этот двуличный урод – твой дружок? А ты сам, может, тоже двуличный? И против меня чего затеял? Хочешь, сейчас как отрублю твою башку одним махом? Чтоб не повадно было!
- Я ничего не затеял!
- Тогда уматывай! Домой иди! Хватит сопли лить. Иди, давай! До свидания.
Начальник запер дверь.

Митсеру медленно плелся по улицам. Он весь ссутулился и низко понурил голову. Внезапно он плюхнулся на колени прям посреди дороги в уличную пыль.
- Нет! – закричал Митсеру, запрокинув голову. – Нет! Я! Больше… Больше не буду… Больше я не буду добрым!!
- Молодец, Митсеру! – смеясь, сказал прохожий. – Правильно! Давай, Митсеру, всех разнеси! Разнеси всех! – он рассмеялся еще сильнее.
- Разнеси, давай, друг! – промолвил второй прохожий. – Возьми меч самурайский всех разметай!
- Пошли! – дернул первого прохожего за руку второй прохожий. – Чего-то он реально какой-то недобрый сейчас.
- Да брось! Придурок взбесился, чего еще. В первый раз что ли?
- Да нет, - через некоторое время, отойдя от Митсеру, сказал второй прохожий. – Чего-то с ним реально не так. Как-то он реально бешено взбесился.
- В смысле?
- Раньше, когда он бесился, он делал это у себя дома и изредка на рынке. И то он быстро успокаивался. Никому не угрожал никогда. А сейчас он реально как-то странно. Чего-то я боюсь.
- Да чего бояться-то? Дурак он и есть дурак!
- Митсеру всегда такой веселый, всегда со своим сыном ходил гулять, а сейчас чего-то не так. Один почему-то. Наверно, случилось у него чего-то.
- У таких дураков, как он, всегда чего-то случается.
- Черт, Ичиро ведь сегодня уехал. Митсеру ведь тоже бывший самурай. Какой-то родственник Ичиро. Может, он против нашего поселка чего затеял?
- Не пори чушь. Пошли.
- Ну а если чего?
- Не пори чушь, сказал. Дать ему по башке – и никаких «если чего» не будет.

- Дядюшка! – радостно закричал Акено, и попытался обнять Митсеру. Но Митсеру оттолкнул ребенка.
- Никаких дядюшек чтоб я больше не слышал, понял меня? – закричал он. – Называть меня чтоб - господин Митсеру! Ясно?
- Дяд… господин Митсеру, ты чего? Мне страшно!
- Ничего! – заорал Митсеру. – Страшно, да? - противным голосом передразнил он ребенка. – Страшно? Бедненький! Сейчас пожалею, смотри у меня! Страшно ему!
Акено заплакал.
- А ну заткнулся! – рявкнул Митсеру. – Быстро собирай весь хлам в мешок! Сейчас же! Мешок бери в моей комнате!
- Я убрался в доме, - всхлипывая, произнес Акено. – Что с тобой? Какой хлам?
- Ты будешь меня слушаться, или я тебе врежу?! – Митсеру сжал кулаки и топнул ногами. Акено стремглав понесся за мешком.
- Тут никакого хлама нет, я убрался, - вытирая слезы, сказал мальчик. – Что собирать в мешок?
- Хлам собирай! Всю ту чертовщину, котрую я клепал с тобой, собирай в мешок! И вчерашнюю и всю остальную, что в шкафах сохранена! Собирай немедленно! Я ее сожгу.
- Ты… про игрушки?
- Какой ты догадливый, однако!
- Дяд… но я не могу. Мне дороги эти игрушки! Ты ж говорил, что они тебе тоже дороги!
- Собирать немедленно, сказал!
- Прекрати! – отчаянно закричал мальчик. Но Митсеру замахнулся на него.- Дядюшка, нет!! Нет!! – крикнул Акено. Митсеру усилием воли опустил руку.
- Собирать хлам, кому сказал!
Мальчик, рыдая, стал собирать игрушки в мешок.
- Можно хоть зайчика оставить? Моего любимого? – спросил мальчик, вытирая слезы.
- Нет, нельзя! Нельзя! Всё собирай!
- Дядюшка, не надо! Не надо!! – кричал Акено.
- Еще раз назовешь меня дядюшка, я тебе врежу, понял меня? Собирай хлам! Как я сказал тебе меня называть?
- Господин Митсеру.
- Правильно. Собрал? Теперь книжки собирай. Я их тоже сожгу.
- Зачем сжигать книги? Ты ж говорил, что в них много полезного!
- Ни черта мне ничего не помогло! Собирай! Все собирай!
- Прекрати! – закричал мальчик. – Прекрати! Прекрати!
Митсеру подошел к нему. Акено съежился в комочек в углу.
- Прекрати! Прекрати! – кричал он. – Прекрати! Не надо! Прекрати! Ты плохо себя чувствуешь? Дядюшка, поспи, отдохни! Не бей меня! Не надо! Ты же добрый! Ты добрый! Прекрати!
- Больше… Не добрый! – сказал Митсеру и надвинулся на ребенка. Акено сжался еще сильнее.
- Не надо, дядюшка! Я же тебя люблю! Не надо! Прекрати! Будь добрым! Я хочу, чтоб ты был добрым!
- А я больше. Не хочу быть добрым!
- А я хочу! Будь добрым! Ты один такой! Такой добрый! Мой дядюшка! Прости… то есть, господин Митсеру.
- Мне осточертело быть добрым.
- А мне - нет! Будь добрым! Пожалуйста! Иначе…
 - Что?
Акено трясся в рыданиях.
- Мне страшно! Страшно! Дядюшка, ну будь добрым! Ну пожалуйста! Будь добрым!-Акено вскочил, вцепился в его одежду и изо всех сил вытянулся вверх, заглядывая ему в глаза. – Ну, будь добрым. Ты же такой добрый! Ты никогда не нападал на меня! Ты один такой добрый! Я тобой горжусь! Будь добрым!
- Я перехотел быть добрым.
- Нет, дядюшка! Не перехотел! Ты добрый, и ты хочешь быть добрым! Будь добрым! Иначе… я не встречу дух храбрости!
- Акено… - Митсеру отшатнулся.
- Да, дядюшка! – улыбнулся мальчик. – Ты самый-самый добрый! Будь добрым! Я тебя очень люблю! Дядюшка, ну что с тобой случилось? Кто-то напал на тебя? Надо защитить?
- Акено, прекрати уже, - вздохнул Митсеру. – Ладно, выкладывай книжки и игрушки обратно. Не надо их сжигать. Но вот только добрым я больше не буду.
- Будешь, дядюшка! – Акено обнял его. – Ты самый-самый лучший, самый-самый добрый, и ты будешь самым-самым добрым!
- Как же я устал! - простонал Митсеру. – Я устал!
- Отдохни, дядюшка! – сказал Акено. – Хочешь, я сам для тебя твой матрас расстелю и одеяло с подушками? Матрас уже ведь сухой! Только, пожалуйста, будь таким, какой ты всегда. Будь самым-самым добрым! Ты же изначально самый-самый добрый!
- Акено, спасибо, мальчик мой, - сказал Митсеру. Через несколько минут он уже лежал, укутанный в одеяло.
- Ты самый-самый лучший! – сказал Акено, поцеловав его в щеку. – И самый-самый добрый. Будь всегда таким. Спи сладко. Милый мой дядюшка.

Митсеру спокойно уснул. Акено вытащил книжки и игрушки и убрал их обратно в шкаф.
-Что же такое случилось? – шепотом произнес мальчик. – Дядюшка заболел? Вроде нет. Что же тогда случилось? Почему он вдруг был недобрым? Он же добрый. Что-то случилось. Ладно, пойду, еды разогрею.

- Бедный Митсеру, - шепотом произнес Тору. Вместе с Таро они подслушали этот разговор. – Пусть он поспит хорошо. Ходил к Аризу – она его выгнала. Ходил к начальнику Ичиро – то же самое. Ну и сдвинулся совсем, бедняга. Чуть было не напал на ребенка. Ужас.
- Все-таки не напал? Какой же он сильный. Первый раз такого вижу. Значит, не сломали его.
- Наша надежда. Добрый Митсеру. Надо ему помочь.
- Слушай, а ведь ребенок про нас ничего не знает, наверно. Что мы ему скажем?
- Да мы ж приходили к нему, когда Акено был малышом совсем, лекарства приносили, вещи разные и еду для Акено. Потом, когда Акено стал подрастать уже, мы перестали приходить. Слушай, давай ты иди домой, а я помогу Митсеру и Акено.
- А мне работу за троих выполнять, да? Отлично!
- Нет, ты пойми, Митсеру реально надо помочь. Я думаю, он не откажется. Пусть он будет спать, а я вместо него поделаю хоть какие-то дела. Только… пусть он будет добрым. Хотя бы он… Пусть будет добрым.

Тору осторожно приоткрыл дверь.
- Акено! – прошептал он. – Подойди на минуту. Не бойся, я твой друг.
- Кто вы? – шепотом спросил Акено. Он вышел, закрыл дверь. Тору отозвал его поговорить.
- Акено, ты помнишь меня? – спросил Тору. – Я твой друг. Я помогал тебе и твоему папе, когда ты был еще совсем малышом. Лекарства приносил вам, вкусности разные. Узнаешь меня?
- Нет, - сказал Акено. – Кто вы? Я вас боюсь. Вы бандит?
- Акено, мальчик мой, ну какой же я бандит. Я же вам помогал. Твой папа меня помнит, он подтвердит.
- У моего папы чего-то плохое случилось! И он сильно устал, спит сейчас. Мне страшно.
- Не бойся, малыш. Я вот для того и пришел, чтоб помочь твоему папе, я же помогал вам раньше. И тебе. Скажи, тебе жалко папу?
- Очень жалко! – Акено вытер слезинки.
- Ну вот. И мне тоже его очень жалко. Так что я бы и хотел вам помочь. Твоему папе нужно поспать и отдохнуть как можно дольше. Вот я бы и хотел, чтоб он поспал, а мы бы вместе с тобой выполняли дела по дому. Он отдохнет и, надеюсь, будет рад, что мы ему поможем? Как думаешь, Акено?
- Я вас боюсь. Не надо.
- Слушай, малыш, давай тогда, когда твой папа проснется, ты ему скажешь обо мне, что я очень хочу вам помочь? Меня зовут Тору, твой папа меня знает.
- Зачем вам надо ему помочь?
- Чтоб вы с папой были бы рады!
- Были бы рады? – Акено улыбнулся. – Правда?
- Да, малыш. Так что ты ему передай обо мне. Я приду к вам сегодня вечером. Надеюсь, твой папа пустит меня. Постарайся его убедить. Так и скажи ему, что ему надо отдохнуть, пусть он не отказывается от помощи. И я вам помогу. Пока, Акено.

- Какой еще помощи? – процедил сквозь зубы Митсеру, проснувшись. – Не надо мне никакой помощи! Напомогались все! Пошли все куда подальше со своей помощью!
- Этот человек сказал, что ты знаешь его, что он помогал нам с тобой, когда я был малышом, - сказал Акено. – Кто он? Сказал, его зовут Тору.
- Да, я его знаю. Это житель того дома, куда ты можешь идти, если я сдохну. Допытал ты меня вопросом про этот дом уже два года, осточертело уже. Понял меня?
- А где этот дом?
- Где надо! Тебе нельзя туда ходить, понял меня? И ни у кого спрашивать про этот дом нельзя!
- Почему?
- Потому! Сказал нельзя, значит нельзя! Потому что опасность от бандитов, сто раз говорил. Нам нельзя приходить в тот дом! Только если я сдохну, можешь туда идти. Поскорее бы я сдох.
- Дядюшка, нет! – сказал Акено. – Нет! Ты же мне дорог! – мальчик попытался обнять его, но Митсеру оттолкнул ребенка.
- Никаких сюсюканий чтоб больше не было, понял меня? Достало уже!
- Я так не могу! – Акено плакал.
- Я тоже! Не могу! Понял меня?! Меня достало все! Все достало!
- Митсеру! – вдруг послышался стук в дверь. – Митсеру, открой, пожалуйста. Это я, Тору.
Митсеру рывком открыл двери.
- Что надо?! – заорал он на Тору. – Чего вам всем от меня надо, черт бы побрал? Как же меня все достало!
- Митсеру, успокойся. Пожалуйста. Я хочу тебе помочь.
- Мне уже все напомогались! Пошел вон! Достало все!
- Митсеру, прекрати, умоляю. Тебе нужно просто отдохнуть. Поверь, я просто хочу, чтоб ты поспал подольше, а я мог бы помочь тебе по дому.
- Ничего мне не надо!
- Надо, Митсеру! Митсеру, умоляю, не отказывайся. Хотя бы ты! Хотя бы ты! Будь добрым!
- Папа, будь добрым! – Акено обнял Митсеру, с улыбкой заглядывая ему в глаза. – Будь добрым! Мы же тебя любим!
- Да, Митсеру, - сказал Тору. – Умоляю, прекрати сердиться. Будь добрым. Ты же изначально с твоего самого детства такой добрый. Ты добрый по-настоящему. Бывают злые люди. Они делают другим зло и делают. А еще бывают люди, которые убеждают себя, будто они не делают ничего плохого, а на самом деле в глубине души они злятся. Или срывают свою злость на людях. А вот ты никогда так не делал, что бы у тебя не было. Ты всегда был уважителен ко всем людям. Всегда ко всем относился с пониманием. И ты не злился ни на кого. Ты никогда не срывал свою злость ни на ком! Не сплетничал, не обсуждал никого! И что главное – что это не самообман, а ты такой на самом деле! Ты ничего плохого не делал никогда. Никогда! Вообще никогда! Никому не делал никакого зла!  Потому что ты такой на самом деле. На самом деле! Искренне добрый Митсеру! Ну пожалуйста! – Тору тоже обнял его. – Ты же самый-самый лучший! Пожалуйста, будь добрым!
- Папочка, будь добрым! – сказал Акено. – Самый-самый лучший! Самый-самый добрый!
- Спасибо вам… - прошептал Митсеру. По лицу его скатилось несколько слезинок.
- Митсеру, это тебе спасибо! – сказал Тору. – Митсеру, умоляю тебя. Пожалуйста. Умоляю тебя. Добрый Митсеру. Я ведь хочу, чтоб…
- Что, Тору?
- Я хочу, чтоб…Митсеру, я умоляю тебя, чтоб… Я ведь пришел, чтоб сказать, что…
- Что? – Митсеру улыбнулся и обнял его. – Что ты хочешь?
- Митсеру! Ну пожалуйста! Я прошу тебя! Я очень тебя прошу!
- Митсеру, ну пожалуйста! Можно… я буду твоим… сыном? Да! Можно я буду братиком Акено?
- Да! – сказал Акено. – Я хотел, чтоб у меня был братик! Папа, ну можно?
- Ты же должен искать отца! Почему не ищешь?
- Митсеру, потом тебе об этом. Ну можно, пожалуйста? Можно? Я буду самым-самым счастливым! Митсеру, ну хотя бы, пока он не найдется, разреши мне помочь тебе! Хоть несколько дней? Или даже один день, как ты захочешь. Можно, ну пожалуйста? Ведь тебе же нужна помощь! Ну не отказывайся!
- А искать его кто будет?
- Митсеру, я поищу, обещаю тебе. Просто… вдруг чего, ну представь. А работу надо выполнять, которую мы всегда выполняли. Ну разреши помочь тебе. Я буду самым-самым счастливым только от того что помогу тебе, хоть немного! Митсеру, ну пожалуйста!
- Пап, ну разреши ему! – протянул Акено.
Митсеру покачал головой.
- Эх, дети…
- Митсеру, ну пожалуйста! Как же я буду счастлив! Да, мне восемнадцать лет, но я буду счастлив, как Акено! Пожалуйста! Ну разреши!
- Разреши! – сказал Акено.
Митсеру улыбался.
- Ты радостный! – произнес Акено. – Папочка радостный! Радостный!
- Митсеру, ну разреши! Я же не бросаю ту работу! Просто я очень хочу тебе помочь! Сколько скажешь мне нужным, столько я и буду помогать. Скажешь не надо – не буду. Но разреши хоть немного! Ну пожалуйста!
Митсеру встал, отряхнулся, поправил свои волосы.
- Ладно, - сказал он.
Таро и Акено завизжали от восторга и стали прыгать.
- Я выше тебя прыгну! – крикнул Акено. – Выше!
- Нет! Я выше прыгну! – сказал Тору. – Я выше!
- Ребят, дайте, я себя хоть в порядок приведу, - сказал Митсеру, зайдя в дом. – Хоть причешусь, умоюсь. Еду готовить надо будет, да и я еще поделок собирался сделать.
- Нет! – сказал Акено, взяв его за руку. – Ты будешь отдыхать! Будешь спать! А мы сами все сделаем.
- Да, мы сами тебе еду приготовим, - сказал Тору. – А ты будешь спать!  Отдыхай, Митсеру! Ложись, отдыхай.
- Отдыхай, папа! – сказал Акено.
Тору и Акено поправили подушки Митсеру. Он улегся, и они укрыли его одеялом.
- Спи. Мы тебе покушать сготовим, - сказал Тору.
- Спасибо вам! – Митсеру улыбался сквозь слезы.
- Не плачь! – сказал Акено. – Папа, скажи нам только – ты будешь добрым? Скажи, что будешь добрым! Ну пожалуйста! Скажи.
- Да, скажи, - повторил Тору.
- Постараюсь, - сказал Митсеру.
- Здорово! Ладно, мы пойдем еду готовить. А ты отдыхай.

- Теперь у него не один ребеночек! – сказал Тору. – Теперь у него два ребеночка! И он будет еще более радостный!
Вместе с Акено они нарезали овощи для обеда.
- Да! Мой папа радостный! – сказал Акено.
- Наконец-то поспит, измучился, бедный.
- Тору, а можно спросить?
- Что, Акено?
- А что папа говорил, что твой отец чего-то там пропал, как я понял? Папа сказал, что его искать надо. Кто твой отец?
Тору сильно побледнел и вытаращил глаза.
- Ты чего, Тору? – спросил Акено.
«О, черт» - подумал Тору, - «походу, взвалил я на себя, ну и ну! Нет. Митсеру хороший. Ему надо поспать. Я его не подведу. Пусть он отдохнет. Думай, черт бы побрал, думай! Думай!».
- Акено! Твой папа имел ввиду, что нам нужно найти в себе отца, в своей душе найти.
- А-а! – улыбнулся Акено. – Встретить дух храбрости?
- Да…
- Понятно. А так – у тебя есть мама и папа? Где они живут?
- Мамы нет.
- Она умерла?
- А твоя мама где? – спросил Тору.
- Она ушла от моего папы. Но мой папа решил меня воспитывать. Тору, а твой папа где?
- Твой папа теперь и мой папа.
- Нет, ну у тебя же есть там какой-то свой папа? Где он?
- Не знаю! И неважно это знать. Мой папа теперь в сердце у господина Митсеру. А про то, что он говорил – искать папу, он имел ввиду – найти в себе этот… как ты сказал… дух храбрости!
- Согласен!
- Ну и молодец! Акено, скажи, а что твой папа любит покушать? Больше всего?
- Сладости любит. И я тоже. Очень люблю покушать!
- Ну и здорово.
- Да! Тору, а вот тот мешок с пирожными – это ты папе подарил?
- Да, это я.
- То есть мой папа ходил к тебе пообщаться с тобой? А почему же ты не приходил к нам? Ведь ты же – друг моего папы. Ты чем-то обидел его?
«Черт бы побрал!» - подумал Тору. По шее его медленно стекали капли пота от страха. «Да, нехилая задачка у тебя, Митсеру».
- Нет, не обидел, - сказал он.
- Тору, ну скажи! Может, все-таки чем-то обидел его? Ты ж ходил к нам, когда я был маленьким совсем, сам ведь сказал. А потом почему-то перестал? Почему?
- Акено, я твоего папу ничем не обидел, говорю тебе.
- Тору, ответь. Почему перестал ходить к нам? Ты же друг!
- Ну… так вышло… Но я же пришел сейчас! Главное то, что я пришел сейчас! Все-таки пришел!
- А ты будешь к нам приходить теперь? Будешь?
- Буду. Не переживай, Акено.
- Слушай, Тору, а ты не знаешь, почему папа так рассердился? Он же всегда такой добрый!
- Потому что он очень сильно устал, потому и рассердился. Просто потому что устал. А вот мы ему поможем, он отдохнет и не будет сердиться. Он будет радостный!
- Радостный… Когда он радостный – и я радостный!
- И я тоже.
Тору и Акено закончили готовку еды. Тору спросил:
- Акено, слушай, покажи, какие там поделки твой папа делал. Мы их вместе с тобой будем делать. Поучишь меня? Ведь ты же умеешь.
- Ветки и солома в его комнате. Если я пойду за ними, то могу его разбудить.
- Ладно, тогда потом.
-Мы с папой вчера вместе делали игрушки, сегодня он хотел продать их. Но утром куда-то ходил очень долго и пришел сердитый.
- Вы продаете игрушки?
- Ну да. Какие мы для себя делаем, а какие продаем. Так мы зарабатываем деньги.
- Молодцы.
- Тору, а ты не знаешь, куда он ходил утром?
- Ко мне, я же сказал. И принес мешочек с едой от меня.
- Ну почему же он такой сердитый! Ты точно его ничем не расстроил?
- Точно ничем! Акено, не волнуйся.
- Но мне кажется, его кто-то все-таки расстроил… Если его кто расстроил, то я буду его защищать!
- Я тоже, Акено. Мы вместе будем его защищать!
- Правда? – Акено с улыбкой заглянул в глаза Тору.
- Да! Будем его защищать! Вместе с тобой!

…- Митсеру, ну как? Отдохнул? Как ты?
Митсеру встал и убрал постель.
- Да, спасибо вам огромное. Теперь получше.
- Да, Митсеру. Теперь ты будешь отдыхать, сколько хочешь, а мы тебе поможем.
- Долго отдыхать не придется. Работу найти должен. Одними поделками плохо прокормишься.
- Ну ты все равно сначала отдохни сколько нужно, а потом тогда ищи работу. Хорошо, Митсеру? Скажи, что отдохнешь, сколько нужно! Мы же поможем тебе. Скажи, что отдохнешь!
- Отдохну.
- Замечательно! – улыбнулся Тору.
Митсеру оделся и открыл двери в комнату Акено. Мальчик подбежал к нему.
- Папочка, ты проснулся? – спросил Акено. – Как ты? Мы тебе вкуснятины приготовили. И я… ту вкуснятину, что Тору тебе подарил, не ел. Мы ее вместе поедим!
- Какой же ты… молодец! – Митсеру со слезами на глазах посмотрел на Тору.
- Это ты молодец! – сказал Тору. – Самый-самый лучший!
- А я? – спросил Акено.
- Ты тоже молодец. Вы оба – замечательные ребята!

- Пап, а почему Тору раньше ходил к нам, а потом перестал? - спросил Акено, когда они втроем все вместе сидели за столом. – Он же помогал нам, когда я был маленьким. Почему он потом перестал ходить к нам?
- Акено, Тору – врач. Когда ты был маленьким, у тебя часто возникали болезни, поэтому Тору и помогал нам с тобой. А перестал ходить к нам, потому что когда ты подрос – ты уже окреп, я и сам мог о тебе позаботиться. А у Тору у самого много дел, работы разной. У нас с тобой много работы, и у него тоже. Да, Тору?
- Да, Митсеру. Акено, я действительно много тружусь, как и вы с папой. Уж прости, что так вышло, что не приходил к вам в гости, не получалось. Теперь буду приходить.
- Врач и такой молодой? – спросил Акено. - Как же он научился?
- Потому что он добрый, хочет помогать людям и много читает книжки. Нам с тобой тоже надо читать книжки.
- Пап, но ты же хотел сжечь книжки. Зачем?
- Акено, это было, потому что я сильно рассердился и расстроился. В наших с тобой книжках написаны умные вещи, о том, как не сердиться и не расстраиваться. А я вот устал, не вытерпел и рассердился. Ну и подумал – книжки мне не помогли не сердиться и не расстраиваться, значит надо их сжечь. Хорошо хоть я не совершил эту глупость. И поскольку я  не сжег книжки – значит, они мне помогли. И тебе тоже помогут. Поэтому книжки сжигать не надо, их надо читать и учиться полезному. Да и даже глупые книжки и то могут полезному научить.
- Чему, пап?
- Перед тем как написать одну умную книжку, люди очень долго и очень упорно учатся. И долго изучают всевозможные книжки. Даже в глупой книжке можно найти, допустим, какую-то интересную и полезную мысль.
- Как в глупой книжке можно найти интересную и полезную мысль?
- А вот чтоб это суметь и надо читать умные книжки. Помнишь, я же тебе рассказывал, что и зло может обращаться во благо. Некоторые, прочитав глупую книжку, разве что отвращение испытают. А вот если читать умные книжки, то можно задуматься, почему была написана такая книжка, которая оказалась глупой. По каким причинам. Чего не хватало тем людям, каких знаний не хватало, какого жизненного опыта не хватало, что они написали такую книжку. И вот если мы с вами задумаемся об этом и постараемся преодолеть собственные дурные качества, то, надеюсь, сможем создавать умные книжки. Да и жить по-умному, в первую очередь.
- Митсеру, какой же ты умный! – воскликнул Тору. - Ну какой же умный! Я не могу уже.
- Мой папа самый-самый умный! – сказал Акено.
- Самым-самым умным быть невозможно, потому что невозможно постичь абсолютно все знания обо всем на свете. Но, как я говорил, к этому стоит стремиться. И может быть, когда-нибудь это будет возможно.
- Пап, а игрушки зачем сжечь хотел? Игрушки же читать не надо. С ними надо играть.
- А это, потому что, как я уже говорил, я разозлился и расстроился. И я решил перенести свою злость на вещи. Но этого делать не стоит. Хорошо, что все-таки не сделал. Ни книжки, ни вещи, ни другие люди, ни даже какие-либо наши собственные боли или переживания не виноваты в том, что мы злимся. Наша злость зависит не от ситуации, а от нашего отношения к ситуации.
- Слушай, но ведь бывает такое, что человек, допустим, чем-то болен, да? Или не воспитан был и свою злость не контролирует? – спросил Тору. – Тогда что?
- Но мы же люди. Мы можем преодолеть в себе это. Или же помочь это преодолеть другим. Вот, вы же мне так помогли! И я преодолел! Но я и сам себя преодолеваю – книжки и игрушки сжигать не стал. Самое главное – научиться себя преодолевать самим.
- Акено, как же тебе повезло… - вздохнул Тору.
- Тебе тоже повезло! – улыбнулся Митсеру. – Ведь ты же сейчас это слушаешь.
- Акено всю жизнь это слушает, а я…
- Но ты же слушаешь это сейчас, да, Тору? Поэтому, неважно как долго кто чего слушает. Можно всю жизнь слушать чего-либо и никаких выводов не сделать. А можно один раз послушать и сделать выводы на всю жизнь. Не грусти!
- А в тот дом почему нельзя ходить, объясни толком, пап? Что в том доме тоже бандиты живут?
- Нет. Но если ты будешь ходить туда, то бандиты могут тебя выследить и поймать. И нам обоим не поздоровится.
- Пап, ну почему? Ну ответь! Может, вместе с тобой можно сходить?
Митсеру сильно побледнел. Подумав, он ответил:
- Потому что ты можешь меня подставить!
- Что значит подставить?
- Это значит, что ты можешь сделать что-либо, что приведет к плохим последствиям, сам того не желая. Как я тебе уже сказал, существует опасность, что эти преступники могут на нас напасть. Ну и представь такую ситуацию. Ты приходишь в дом Тору просто из любопытства. Преступники хотят, допустим, похитить тебя. Ты со мной рядом всегда, я тебя охраняю, знаешь. Но вот, допустим, пришел ты в дом Тору один. И преступники, выбрав удобный момент, нападают на тебя там. Представь, вдруг им так захочется. Тору, конечно же, попытается тебя защитить. И преступники нападают и на него. Как думаешь, ему хорошо будет от этого?
- Нет.
- Ну вот. И ты можешь не только его подставить. Ты можешь очень сильно подставить этим и меня. Из-за того, что я не уследил за тобой, не втолковал тебе, что не надо ходить в тот дом. Если такая ситуация вдруг возникла бы. Как думаешь, мне хорошо будет от этого?
- Нет, папа. А вместе с тобой мы можем сходить в дом Тору?
- Не сейчас. Я обдумаю возможность этого и потом тебе скажу тогда. Обещал же, что покажу тебе этот дом – значит, должен сделать буду. Но чтоб один не ходил!
- Ладно, папа. Да, еще не спросил, хотел спросить. Я ж даже не знаю, где тот дом. Если вот допустим, ты…
- Что, Акено?
- Не могу сказать…
- Скажи.
- Ну, если с тобой… А я заперт. Что мне делать?
- Акено, Тору охраняет нас, даже если такое возникнет, то он вовремя придет на помощь.
- А если нет? Я заперт, а ты…
- Я приду вам на помощь! – сказал Тору. – Не бойся.
- Да я не о том! Я, допустим, не смогу выбраться. А ты придешь на помощь не моментально. Что мне делать? – Акено заплакал.
Митсеру обнял мальчика и усадил его к себе на колени.
- Акено, не плачь. Если хочешь, чтоб такого не было, старайся прислушиваться ко мне, пожалуйста. Тогда ты сможешь уменьшить риск возможных опасностей. 
- Пап, ну а если внезапно! А я заперт! А Тору только через несколько дней придет. А ты – как та крыса, которую мы тогда нашли …
- Может не надо такой кошмар обсуждать! – Тору сидел с вытаращенными глазами. – Мне уже самому страшно. Буду лучше вас охранять! И буду приходить к вам! Теперь уже не буду пропадать!
- А может, надо кошмар предупредить? – спросил Митсеру. – Чтоб не доводить до кошмара.
- Пап, а почему против тебя кошмар хотят сделать? – спросил Акено. – И против меня?
- Потому что все уроды! – сказал Тору.
- Нет, это не так, - сказал Митсеру. – Уроды – не люди, а их поступки.
- Ну почему они хотят так поступить? А вместе с тобой когда  можно сходить в дом Тору?
- Когда надо! – сказал Тору. – Папа же сказал тебе – когда надо, тогда и сходите! Сколько еще объяснять?
- Но я же должен хоть раз посмотреть этот дом! Чтоб знать, куда идти, если что вдруг! Ведь мне ж нельзя спрашивать у посторонних. Если что - как я буду искать этот дом сам? Вдруг на меня нападут!
- Буду рядом, и такого не будет, о чем ты сказал. Не переживай. Поверь мне. А в тот дом сходишь, когда папа тебе скажет.
-  Хорошо.

После еды Тору помог Митсеру и Акено  вымыть и убрать посуду и вытереть со стола.
- Страшно мне чего-то, - сказал Акено.
- Мне тоже, - сказал Тору. – Митсеру, ну помоги нам. Нам страшно.
- Ребята, не бойтесь, я же с вами. Мы вместе.
- Все равно страшно! Ну помоги!
- Я не знаю, чем помочь, - вздохнул Митсеру.
- Знаешь! – сказал Тору. – Ты все-все знаешь. Митсеру, давай ложись, отдохни еще. Ты ляжешь, а мы сядем у стены, я Акено к себе на колени посажу, ты не против, Акено?
- Нет.
- Ну вот. Ты ляжешь, а мы тебя еще послушаем.
- Тору, тебе домой ведь нужно.
- Митсеру, я знаю, но я очень хочу тебя еще послушать. Так что давай, ложись отдыхать, а мы тебя послушаем. А потом я пойду домой.
Митсеру сложил подушки в стопку и улегся в постель, облокотившись на подушки. Он ел пирожные.
- Вкуснятина, да пап? – спросил Акено. – Я уже наелся до отвала.
- Да, вкуснятина. Я тоже наелся до отвала, но они – такая вкуснятина, что нельзя не поесть еще. Хоть через силу. Ну очень вкусная вкуснятина.
- Тору, а ты сам их готовил? – спросил Акено.
- Да, сам готовил.
- А сготовишь завтра такие же?
Тору замедлил с ответом. Но Митсеру сказал:
- Акено, завтра утром мы сделаем еще поделок и попробуем их продать. А после того, как у нас появятся деньги, мы купим продукты для приготовления этих пирожных и такие ж сготовим. Если завтра не получится – получится чуть позднее. Да, Тору?
- Да…
Тору вопросительно посмотрел на Митсеру. Но Митсеру улыбнулся ему – «не переживай, мол».
- Тору, ты придешь завтра утром? – спросил Акено.
- Приду, - ответил Тору. – Обязательно. А во сколько надо прийти?
- А ты сам как бы хотел? – спросил Митсеру.
- Как скажешь, так и приду.
- Как захочешь сам, так и приходи.
- Ладно, я постараюсь прийти утром пораньше.
- Пап, а эти пирожные еще вкуснее, чем та вкуснятина, которую ты готовил тогда! – сказал Акено. – Тору готовит лучше тебя?
- Твой папа готовит лучше всех… - испуганно сказал Тору.
- Акено, вот хочешь, я сам покажу тебе, как готовятся эти пирожные? – спросил Митсеру. – Я приготовлю их даже еще лучше.
- Да, Акено, - сказал Тору. – Я у твоего папы научился. А он готовит лучше всех.
- Пап, ну ты же раньше не очень хорошо готовил! – сказал Акено. – Я же помню. Если ты умел их готовить, то почему раньше не готовил?
«Черт бы побрал меня!» - подумал Тору. - «Кто меня за язык тянул? Ну, я попал!»
- Эти пирожные готовили для меня в моем детстве мои родители, - сказал Митсеру. – Я тоже пробовал их готовить, но не получалось, потому что это довольно сложно. Ну я и решил забросить готовку этих пирожных. А вот когда ты совсем маленьким был, Тору приходил к нам. Я не особо хорошо готовил, ты сам помнишь. А он сподвиг меня на то, чтоб я учился готовить лучше. Да ведь?
- Да… Это… Я и сам не особо хорошо готовил. Чего-то умел, а чего-то – нет. Но мы с твоим папой… в общем, это… друг у друга научились.
- И поэтому, поскольку я знаю рецепт их приготовления, то мы вместе с Тору приготовим их даже еще лучше, чем эти. Идет, Акено?
- Да, папа. А расскажи про своих родителей.
- Потом расскажу, Акено.
- Митсеру, ты можешь меня проводить? – спросил Тору. – Пожалуйста. Вот видишь, Акено, даже я прошу твоего папу, чтоб он меня проводил. Так что ходить одному гулять по улицам не надо. Это опасно.
- Конечно, Тору.
Митсеру встал и оделся. Тору тоже собрался.
- Ты подожди нас, Акено - сказал Митсеру. – Мы недолго. Сейчас придем. Можешь поспать, утром же так рано вставал.
- Пап, я боюсь за тебя.
- Не бойся, видишь, Тору охраняет меня. И все будет хорошо. Он будет нас обоих охранять. Так что ложись спать и ни о чем не беспокойся. Мы все втроем будем охранять друг друга.
- Точно?
- Точно, Акено. Не волнуйся.

…- Митсеру, это кошмар какой-то!  – сказал Тору по пути к своему дому. Митсеру улыбался и крепко держал его за руку.
- Ты даже не представляешь, как я тебе благодарен! – сказал он. – Спасибо тебе огромнейшее! Как же ты мне помог!
- Митсеру, я еще тебе помогу, сказал, приду завтра. И сколько хочешь – столько раз и приду. Нет, ну это кошмар какой-то. Как же ты все это выдерживаешь? Бедный! Что за уроды, которые над тобой смеются! Сами бы попробовали, я бы посмотрел, как бы они тряслись! Помню, двое соседей все обсуждали, как ты там на матрас вроде сходил. Я бы посмотрел, как бы они сами куда бы ходили, если бы попробовали бы хоть на миг взвалить на себя такое! И ходили бы вообще! В смысле – жили бы вообще? А вот ты выдерживаешь!
- Спасибо тебе огромное! Ты даже не представляешь, как же сладко я поспал. Так хорошо еще наверно никогда в жизни не поспал. Потому что чувствовал – меня охраняют.
- Спи, отдыхай, сколько хочешь. Митсеру, как же тебе сложно, бедный. Прости ты меня, я походу чего-то не то сделал. Мне страшно.
- Не бойся. Старайся только думать перед тем, как сказать чего-либо. А если Акено спрашивает что, а ты не знаешь, что ответить, говори, чтоб спрашивал у меня. И старайся не осуждать других. Любой человек может в чем-то ошибиться. Важно суметь преодолеть в себе дурное.
- Хорошо, Митсеру.
- Где ваш отец?
- Не знаем.
- Что, и предположений нет? Почему вы его не ищете?
- Митсеру, знаешь что, просто… Я не могу сказать, но есть причины.
- Какие причины? Почему не ищете, спрашиваю? Его бандиты похитили, может быть! Я сам тоже виноват, не предусмотрел чего-то, наверное! Какой же кошмар!
- Митсеру, не кори себя, ты ни в чем не виноват. Скорее всего, он пошел делать чего-то против Ичиро. Нам-то ничего не сказал, но мы чувствуем.
- Мы не должны этого допустить! Что же, никто его искать не будет? Мне ведь нельзя отходить отсюда! Все-таки Акено очень и очень мне дорог. Не могу разорваться! Да и Ичиро ведь уехал. Должен ведь быть воин в поселке! А вы почему не ищете? Вы же его сыновья!
- Митсеру, причина есть.
- Какая?
- Митсеру, - Тору обнял его. – Добрый Митсеру. Ты не одобришь, если я скажу.
- Скажи.
- Митсеру, ну не одобришь. Ты такой хороший. Как же я счастлив, что сейчас могу тебя обнять!
- Скажи, Тору.
- Он плохо относился к нашей матери. И наша мать не умерла, а просто ушла от него к другому мужчине куда-то далеко отсюда. И он запретил нам искать ее. Запретил ей забирать нас. Сказал всем говорить – будто умерла. Ну по причине репутации. Мы не можем простить ему это. Мы ее очень любили. Может, он ушел ее поискать, но все это, знаешь, мерзко все это. Митсеру, знаешь, когда мы все к тебе приходили, о-о, как же я думал… Думал, всем чертям, какие только есть, продал бы свою душу, лишь бы хоть на миг превратиться в твоего Акено. Ну как же ты мальчика любишь! Как же любишь его! Митсеру, ну будь моим папой!
- Тору, что бы твой отец ни делал, ты должен уважительно к нему относиться. И с пониманием. И все-таки, нужно его найти.
- Митсеру, ну а рис и овощи кто выращивать будет? Работу всю бросить что ли должны? А если и мы попадемся бандитам, то что? Мы за троих с Таро работать теперь будем. А тебе реально надо помочь. Чтоб больше никто тебе не мешал. Помогу тебе. Может и Таро поможет, я поговорю с ним. Но умоляю, добрый Митсеру, ну не выгоняй ты меня. Ну пожалуйста. Хоть чуть-чуть позволь быть твоим сыночком.
- Все же… наверно, мне придется его искать. Раз вы не хотите!
- Нет, Митсеру, умоляю! Нет! Ни в коем случае! Слушай, Митсеру. Мы вот, когда ты ходил к Аризу и к начальнику Ичиро, следили за тобой. И видели, что эти твари тебе говорили. Таро не хотел идти, но я всё же его уговорил. Митсеру, мы больше ни одной твари не позволим такое с тобой делать, чтоб ты до такого доходил. Так что не переживай. А по поводу поисков его – у нас есть еще один ведь хранитель порядка. Это тот, кто в приюте главный. Мы с Таро попробуем обратиться к нему. И он поможет.
- Да сомневаюсь, - тяжело вздохнул Митсеру.
- Почему? Митсеру, не бойся. Мы сходим к нему.
- Не ходите! – сказал Митсеру.
- Почему?
- Потому что мой Акено… Очень! Очень! Дорог! Не ходите к нему, прошу вас! Акено очень дорог! Моя радость! Утешение мое! Как же он мне дорог!
- Понял, Митсеру… - Тору вздохнул. – Ну а что тогда?
- Я сам попробую обратиться к Такеши. Знаешь его?
- А, того самого? Жирного что ли?
- Прекрати такое говорить! Такеши хорошо ко мне относился, когда я был ребенком и подростком, помню я. С тех пор мы не общались. Это руководитель школы художников. Он живет в поселке. Но вот без разрешения Ичиро… Но все же… Это нужно. Надеюсь, он не забыл меня.
- А Ичиро вроде куда-то уехал сегодня, да?
- Поехал выяснять по поводу преступников и по поводу Кэтсуми. Это нужно.
- Надеюсь, выяснит. Слушай, а ты что, хочешь отдать своего Акено в школу к Такеши что ли? Ты же лучше его! Учи Акено сам.
- Я учу Акено сам, но я давно думал пообщаться с Такеши. Сам я давно очень хочу, чтоб он сделал наш с Акено портрет. Чтоб память осталась. Да и Акено сам тоже имеет склонности к рисованию.
- Портрет?
- Да. И поговорить я попробую с ним.
- Митсеру, ты только никуда не отходи из поселков, иначе тут не пойми что будет. Я буду тебя охранять. Какой же ты хороший! – Тору снова обнял его. – Вот, для меня за честь, что я могу тебя поддерживать. Слушай, Митсеру, я вот тут подумал. Все же, называть тебя просто по имени как-то непочтительно, потому что ты… ну такой… Ну такой! А называть господин Митсеру как-то слишком формально. Можно я буду называть тебя… например, учитель? Учитель Митсеру? Можно?
- Учитель?
- Да! Митсеру, ну можно? Ты же и есть учитель.
- Ладно.
- Спасибо, Митсеру! Какой же ты хороший! Нет, я реально всем чертям продал бы свою душу, лишь бы хоть на миг превратиться в твоего Акено!
- Кто продаст душу чертям, тот не сможет быть со мной.
- Митсеру, да я не о том. Я имею ввиду, просто насколько сильно я хотел бы быть твоим сыночком. Как же я счастлив! Просто от одного того, что я помогаю тебе, я невероятно счастлив! Ты даже не представляешь, насколько мне было приятно тебе помочь! Чтоб ты отдохнул хоть чуть-чуть.
- Спасибо, Тору.
- Тебе спасибо! Ну как же приятно было тебе помочь! Митсеру, ты только это… не говори никому, что я про отца сказал. Или он меня убьет. Не скажешь?
- Не бойся, не скажу.
- Я знаю, ты такой надежный. Нет, ну как же я рад! Ладно, пойдем побыстрее, уже недолго осталось, а то Акено тебя там ждет.

Таро открыл дверь.
- Ну что? – спросил он. – Митсеру, как ты?
- Спасибо, мне получше. Тору очень хорошо мне помог. Я, наконец, поспал спокойно.
- Да, Таро, - сказал Тору, - а давай ты тоже нам поможешь? Ты даже не представляешь, как это замечательно!  Почему не хочешь?
Таро лишь презрительно усмехнулся.
- Какой у тебя прихвостень, однако, появился, Митсеру. Ну прям обожатель. Противно уже.
- Я никакой не прихвостень! Сам ты прихвостень! – сказал Тору.
- Митсеру, слушай, можно я тебе один вопросик задам? Скажи, Митсеру, вот мы, конечно, тебе этого ни в коем случае не желаем, но все ж ответь. Вот если бы, допустим, тебе на голову что-либо упало бы. Ну вдруг. И голова твоя бы проломилась. Ну а ты если бы остался жив. Ты ведь умным уже не был! Так ведь?
- Так вот зачем ты хотел его ударить, урод! – сказал Тору. – Ну сейчас тебе покажу!
- Митсеру, утихомирь своего почитателя, пожалуйста! Уже невозможно!
- Тору, прекрати. Если задает вопросы, то нужно ответить. Сначала сам ответь, Таро, ты действительно хотел меня ударить?
- Нет конечно! Зачем мне это надо! Ты даже если бы меня и не схватил, я бы все равно тебя не ударил. Ну ты ответь сам, ты бы перестал быть умным?
- Нет. Не перестал бы.
- Почему?
- Потому что по-настоящему умный человек не тот, кто просто напичкан знаниями, а тот, кто эти знания может применить на практике. Помогая людям. И тогда даже если бы такое внезапно произошло, что ты назвал, то все равно, мои добрые дела были бы живы. Поэтому я и учу Акено, чтоб он определился, как ему хочется поступать и хотел бы поступать по совести. Уже сейчас его этому учу.
- Митсеру, давай, проходи, чай попьешь с нами? Поговорим.
- У него же Акено! – сказал Тору.
- Митсеру, ты сам ответь, ты сам чай хочешь с нами попить?
- Давайте, - сказал Митсеру.
- Ну вот, видел? – Таро обратился к Тору. – Так что, давай, Митсеру, проходи, усаживайся, сейчас сделаем все.

- Что, разговаривал с Ичиро, да? – спросил Таро, уже когда они втроем сидели за столом и пили чай. – Уехал он, да?
- Да.
- Куда поехал?
- В горы разбираться по поводу преступников и по поводу Кэтсуми.
- Митсеру, мы тоже утром очень рано встаем и мельком увидели, как вы с Ичиро разговаривали. Мы ж следим за тобой. Ты вообще уверен, что твой Ичиро реально по делу поехал? Учитывая то, что он тебя обманул: сказал, что не отпросился, а на деле отпросился еще вчера.
- Я верю, что Ичиро хороший.
- Митсеру, наивный ты до ужаса. Ничего ты о своем братике не знаешь. Жаль, что тебе эти уроды не дают выходить из дома. А вот мы тебе сейчас скажем, куда твой Ичиро поехал. У него в горах там дружок один есть. Ну тоже богатенький, конечно же. У этого дружка там ученики есть, он тоже влиятельный человек, как начальник Ичиро. Нам отец еще рассказывал. И ничего не разбирать твой Ичиро поехал! А поехал он просто выпить со своим дружком! Вот и все! Потому и торопился – скорей и вперед.
- Да ты что?! – Тору вытаращил глаза от ужаса. – Не может быть!
- Так что, Митсеру, послал бы ты своего Ичиро, знаешь куда…
- Не смей! – строго сказал Митсеру.
- Что не смей? Митсеру, ну ты вот такой что ли? – Таро постучал кулаком по своей голове. – Что у твоего Ичиро дружков что ль нет? Думаешь, он прям так нереально страдает из-за этого Йоши?
- Слушай, Митсеру, - сказал Тору, - а получается, у тебя тоже есть дружок? Ты ж сказал, Такеши к тебе хорошо относился?
- Такеши? Тот из школы что ли? А, так у тебя тоже есть дружок? – Таро злобно посмотрел на Митсеру. – Этот жирный урод твой дружок? А нас он не принял, да?
Митсеру вздохнул.
- Что в вашем понимании «дружок»? – спросил он.
- Дружок это дружок!
- Говорите, что в вашем понимании «дружок».
- Ну это значит… черт, не знаю как сформулировать. Ну в общем когда ты с кем-то дружишь, а от других скрываешь это.
- Зачем нужно скрывать от других, что дружишь с кем-то? Если дружишь по-настоящему?
- Ну, например, если дружишь с кем-то из-за какой-то выгоды.
- Настоящая дружба бескорыстна. Настоящий друг хочет, чтоб его другу было радостно.
- Митсеру, ну это понятно. Но ты вот скрывал от всех, что Такеши к тебе хорошо относился, так что ли?
- Я начал с удовольствием читать различные книги. Перечитал все книги, что были когда-то в этом доме. Помогал соседям по хозяйству, читал книги, которые были у них. Потом, когда жил в доме Ичиро, просил его, чтоб он приносил еще книг из дома своего начальника. Тоже их все читал. Но мне этого было мало. Я обратился в школу к Такеши, он еще молодой тогда был. И оказалось, что в школе у Такеши очень много различных интересных книг, причем привозили все новые и новые книги. Поэтому я и стал приходить в эту школу, чтоб читать эти книги. Поэтому Такеши и отнесся ко мне хорошо. А потом, когда мне стало нельзя высовываться, я уже не навещал Такеши, хотя мне это очень хотелось и очень хочется сейчас. Но сейчас я все же подумал его навестить. А не говорил я никому про него просто потому что мы с Такеши тоже соперники. Но сейчас я понял, что нельзя так. Нужно преодолевать такое. Вот и поговорю с ним, постараюсь.
- Зачем тебе идти к нему?
- Я уже много лет хочу, чтоб он сделал наш с Акено портрет. Чтоб память осталась. К наставнику детей из приюта я не хочу обращаться, потому что Акено мне очень дорог. Такеши может что подскажет по поводу вашего отца. Вы не против, чтоб я у него спросил?
- Да не знаем. Наверно, сначала надо обратиться к кому-то еще. А к нему потом. Вот только к кому бы обратиться? К тем уродам ты уже сбегал. К соседям нельзя – все раскроется. К наставнику нельзя. К кому же тогда?!
- Слушайте, а вот ответьте на вопрос. Вам самим что-нибудь известно? При каких обстоятельствах такое могло возникнуть? Расскажите, что знаете.
Таро и Тору переглянулись.
- Ну… как тебе сказать… - начал Таро.
- Мы видели двух девок, которые фантазировали о тебе, - сказал Тору.
- Ну да, и мы услышали их разговор мельком. Чушь всякую говорили, ничего серьезного.
- А потом что? – спросил Митсеру.
- Да ничего! Мы посмеялись над ними, и они убежали.
- Интересно… - задумался Митсеру.
- Чего, к ним что ль обратиться? – спросил Тору.
- Нет! Не надо. Я не советую вам этого делать.
- Почему?
- Можно подставить меня будь здоров как! И себя самих подставите! Не стоит! Нужно, чтоб вы сами поспрашивали у кого-нибудь.
- Да у кого? Сказали же не у кого! Будем ждать Ичиро, ты ему скажешь, и он разберется.
- Почему вы так равнодушны к вашему отцу?
- Потому что он… - Таро злобно поморщился, - ну… не буду говорить. Не друг он тебе, Митсеру. Мы ведь, знаешь, когда твой Акено был малышом, часто к тебе ходили. Но когда он стал подрастать, уже учился говорить, ходить, мы постепенно прекратили навещать тебя. И прекратили не по своей воле. Отец сказал, сам к тебе ходить будет. Ну а тебе ведь запрещалось ходить в этот дом. Но ты все равно к нам ходил, мы помним, когда твой мальчик болел и когда ты сам тоже заболевал. И просто так помочь нам по хозяйству или чего-то еще. Отец сначала сказал, чтоб ты ходил к нам, сколько хочешь, но потом вдруг стал противиться этому. Ну и что это такое? И ты еще думаешь, что это твой друг?
- Я верю, что он мой друг. Любой человек может в чем-то ошибиться. Но я верю в хорошее. И я за него очень переживаю. Он очень душевный и добрый человек.
- Он то добрый, то недобрый, Митсеру, ну пойми же наконец! Скажи, кого ты не принимаешь в свои друзья? Тех, кто смеются над тобой? Но ты пойми, что и тот, кто не смеется, не обязательно твой друг.
- А я думаю, в любом человеке можно увидеть что-то хорошее и помочь ему открыть в себе эти хорошие качества и проявлять их.
- А я думаю, это глупо! Митсеру, ну ты вот подумай. Вот смотри, он сжег наш дом. Зачем? Чтоб новый домик заполучить. На то, что соседи могли пострадать, он наплевал. Ичиро все продумал, кроме главного. Как выпутываться из этой чертовщины, он не продумал.
- Если поступать по совести, то можно будет выпутаться.
- А ты тому наставнику рассказал тайну? Или он знал уже тайну, наверно, Ичиро сам сказал, наверно. Слушай, Митсеру, а может мы с тобой все вместе, пока Ичиро уехал, соберемся и смотаемся отсюда? Куда подальше?
- Я так не могу.
- Почему?
- Здесь должен быть воин.
- Митсеру, ты такой хороший! – сказал Тору.
- Нет, ну ты подумай, ну даже если ты тут останешься, то тебя ведь тут убьют! Делают тебе какую-то пакость, мы это чувствуем. И затишье тут перед грозой поэтому.
- А мы поможем ему, и все будет хорошо! – сказал Тору.
- Митсеру, мы-то тебе поможем, но, знаешь, мы не хотим, чтоб та пакость, которую они готовят, и по нам шарахнула. Так что давай смотаемся отсюда. Пока не грянуло.
- А я думаю, что совместными усилиями мы сможем это предотвратить! – сказал Митсеру.
- Согласен! – Тору обнял его. – Ты что, не хочешь ему помочь? – обратился он к брату.
- Меня весь этот страх уже достал, вы поняли меня или нет?
- Страх внутри нас, - сказал Митсеру. – Если мы будем поступать по совести, то нам не будет страшно. Что бы ни было. И все преодолеем.
- Таро, ну видишь, какой он замечательный, тебе что, лень ему помочь что ли? – спросил Тору. – Мы можем по очереди ходить к нему, а наш огород от нас никуда не убежит. Нам ведь и надо ходить к нему! Что особенного?
- Я не хочу! Мне осточертело это прислуживание! Встаешь с утра пораньше и пашешь на твоего Ичиро, Митсеру. А он только ходит и орет тут, чтоб не бездельничали. Потом отбирает у нас все, что можно, перепродает куда-то, и у него денег полно. А у нас ничего нет! Даже благородного происхождения и то нет. А у тебя, Митсеру, есть благородное происхождение! – Таро снова злобно посмотрел на него.-Поэтому, ты тут будешь главным, мы это чувствуем!
- Почему вас так беспокоит благородство происхождения?
- Да потому! Смотри, у начальника Ичиро ведь восемь тех бандитов – они обычного происхождения были. Он их никак не поощрял. Ну и поэтому они и восстали против него. Кто был вместе с Ичиро – Йоши, он тоже обычного происхождения. Но и он погиб. А вы с Ичиро двое благородного происхождения, и вы живы! Соответственно, он смотрит только на тех, кто благородного происхождения!
- Я считаю, дело не в благородстве происхождения, а в самом человеке.
- Митсеру, но ведь тебя Ичиро содержит! Ну – не содержит, а просто помогает тебе.
- Я сказал ему, чтоб он больше этого не делал. Отныне я буду работать сам. Завтра попытаюсь продать игрушки, которые я делаю.
- Ну и что! Но ты все равно благородного происхождения! А мы – нет!
- Митсеру, но у тебя есть свобода! Свобода, понимаешь ты это или нет? А мы так как ты не можем! Мы привязаны к этому огороду, значит привязаны! Почему мы не можем как ты? Потому что ты благородного происхождения, а мы – нет!
- Ты подавишься своей завистью! – сказал Тору. – Чего ты пристал к нему?
- Ты сам что, не завидуешь? Сказал ведь «Митсеру, у тебя есть дружок», сам сказал! Значит, тоже завидуешь!
- Ничего я не завидую!
- Завидуешь!
- Я считаю, что свобода человека не зависит ни от других людей, ни от обстоятельств, - сказал Митсеру. – Свобода внутри нас самих. Даже раб и тот может быть свободен, пусть он закабален, пусть выполняет рабский труд, но даже, несмотря на это, если он сам свободен внутренне, то рабом он не будет.
- А как можно быть свободным, если выполнять рабский труд?
- Ну вот смотрите. Для того, чтоб создать чего-либо, надо ведь разрушить что либо.
- Как это?
- Чтоб приготовить пищу, надо убить растения или животных. Чтоб отопить дом или сделать поделки, нужно напилить веток и хвороста. Чтоб нарисовать картину, надо ведь источить грифель и израсходовать не один лист бумаги на пробники. Но можно и создавать что-либо, не разрушая ничего.
- Как?
- Я говорил Акено, что ему это расскажу. Значит, сначала ему это расскажу, а потом вам.
- А можно мы вместе с тобой тогда завтра послушаем?
- Ребенок может не понять это просто на словах, вот я и думаю, как мне получше ему это объяснить. Придумаю, тогда объясню.
- И нас тоже позови объяснить, ладно? Когда придумаешь.
- Хорошо.
- Митсеру, ну так что насчет Такеши? Почему он к тебе хорошо относился, а к нам – нет?
- Почему вы решили, что он к вам плохо относился?
- Да потому! Что в его школу он нас не принял! Он, знаешь, как принимает туда – по принципу «бездарь или не бездарь». Если в его башку втемяшится, что кто-то «бездарь», то ему хоть кол на голове теши – он не примет! Морда его жирная. У нас же как – кого не берет Такеши, того учат дома. Беспризорников учит тот, кто в приюте. А кого не учат – того не учат. Так что если он решит, что кто-то бездарь, то ему хоть сколько предлагай, он брать к себе не будет. А ты походу любимчик его, да, Митсеру?
- Любой человек может заниматься своим обучением сам.
- Митсеру, ну ты его любимчик, да? Ну почему мы не такие как ты!
- Скажите, что вам важнее, быть любимчиками у кого-то, или определиться, что вам самим надо в жизни и заниматься самообразованием?
- Нет, ну нам реально обидно, что мы упустили тот шанс. Ну почему же так! Ну не умеем мы ничего эдакого – ни рисовать, ни петь, ни чего-либо еще. А вот ты сам чего умеешь? Кроме поделок.
- Да много чего пробовал из разных видов творчества. Но я нашел дело, которое мне по душе. И даже не одно. Почему бы вам тоже не найти дело, которое вам было бы по душе?
- Да этим не прокормишься, тебе ли не знать.
- Зато это приносило бы радость! И было бы веселее и легче на душе.
- А если бы времени не было?
- Захотели бы – и нашли время! – сказал Тору.
- Да нет, здесь ответ несколько сложнее, - сказал Митсеру. – Но я дам ответ на этот вопрос, я верю в это.
- Митсеру, ты вот самурай, а мы не обучены этому, так, конечно, постоять за себя сможем, но профессионально, как ты, мы не можем. Ты вон с какой скоростью отреагировал, когда я подкрался к тебе, я ужаснулся.
- Митсеру, а давай ты научишь нас? – сказал Тору. – Научишь? Ты же учитель Митсеру.
- Самое главное, чему вы можете научиться от меня, это то – как предотвращать такое, чтоб было нападение на кого-либо.
- Митсеру, ты наверно тоже выберешь любимчиков или бездарей, - сказал Таро. – Как и Такеши.
- Для меня нет ни любимчиков, ни бездарей. Мы все равны перед своей совестью. А с Такеши я поговорю. Он тоже умный и талантливый человек. Я верю, что и он, если в чем-то ошибается, сможет это преодолеть.
- Митсеру, будь тут главным, - сказал Тору. – А мы обучимся у тебя. И будем самураями у тебя. И ты будешь нашим господином. А не тот, кто начальник Ичиро.
- Прям, по-твоему это так просто? – спросил Таро. – Митсеру ведь тут продыху не дают, никуда не выпускают.
- Однако, поскольку я определился, как я сам хочу поступать и хочу поступать по совести и стараюсь поступать по совести – я свободен.
- Митсеру, ну можно мы будем самураями у тебя? – спросил Тору. – У нас нет мечей самураев, но если мы заслужим, то ты их сделаешь для нас? Скажи?
- А что, реально можно, чтоб сделать для нас мечи самураев? – спросил Таро. – Реально можно?
- Истинный самурай начинается не с получения меча самурая, а с того, как он станет истинным самураем в своей душе. Надеюсь, что можно.
- Митсеру, ты можешь рассказать, как ты стал таким умным? – спросил Таро.
- Да, расскажи, - сказал Тору. – Очень интересно.
- Акено там ждет.
- Митсеру, ну расскажи и пойдешь домой. Ну очень интересно, как ж ты стал таким.
- Расскажи!
- Это произошло с момента, когда мне было 5 лет. Я сломал правую руку. В этой самой комнате, кстати.
- Сломал руку? – Тору сочувственно посмотрел на его руку и взял ее в свои руки. – И правда. Кошмар! А почему так вышло?
- Упал со шкафа.
- С какого?
- Этого шкафа давно уже нет.
- А почему упал?
- Любил влезать на шкаф и однажды упал с него. А шкаф упал на меня и придавил мою руку. Я не только руку сломал, а и сильно ушиб колени, локти, ушибся всем телом.
- Кошмар…
- Но выздоровел же! – Митсеру улыбнулся. – Долго лечился и выздоровел! Ведь это же радостно, что я выздоровел.
- Конечно! Но все же, тебе, наверно, так больно было!
- Конечно, было очень больно. Но хоть бы вы знали, как Ичиро обо мне заботился! Он меня все на руках носил тогда. И родители тоже. Как же я им всем благодарен за это!
- Носил на руках?
- Да. Он же на 8 лет старше меня, ему тогда лет 13 было. Помню, как-то кричал я очень долго, не засыпал. Боль была просто раздирающая до предела. Ичиро вошел ко мне и так терпеливо меня утешать стал. Вымыл меня, переодел, руку мою в теплый платок укутал. Лекарств мне дал. И мне стало полегче.
- Правда? Ичиро все-таки заботился?
- Конечно, я же говорил, что и Ичиро и мои родители очень хорошие. Потом, помню, Ичиро сам кормил меня, потому что я же правша, а левой рукой есть неудобно. Сажал меня на колени и сам кормил меня. Переодевал и мыл меня. Читал мне разные книжки. Вместе со мной играл в мои любимые игрушки. И носил все на руках, помню, пока я не выздоровел, он так и не отпускал меня, все носил на руках. С утра до вечера – куда бы я ни намеревался пойти, он сам брал меня на руки и нес меня.
- Да ладно?
- Это так, говорю же. Говорил ему, у меня коленки уже зажили, а он все равно не отпускает меня. Говорит мне так это: «Братик, я тебя не отпущу больше» и плачет. А я ему: «Ичиро, не плачь».
- Так трогательно…
- Да. Я же говорю, что Ичиро очень хороший. И вот я к чему все это – до этого случая я любил шалить, резвиться. Я получал различные мелкие травмы, но несерьезные. У меня, помню, была тростинка одна, я ее красками разными разрисовал и называл ее волшебная палочка. Помню, получал я какой-то мелкий порез, говорил – дотронусь до раны волшебной палочкой, и рана болеть не будет. И в самом деле – стоило мне только поспать – ранка к утру уже подживала. Но возникло. И я понял, что от одного моего сильного желания, чтоб моя рука не болела, рука болеть не перестает. Боль не исчезает. И я обозлился. Обозлился тогда очень и очень сильно.
- Ты обозлился, да ты что, Митсеру? Да ладно?
- Да, это так. Я обозлился на всех. На родителей, на Ичиро, на эту волшебную палочку, которую я сломал. И на себя самого. Когда Ичиро вошел ко мне, я стал бить его руками и ногами не только из-за боли, а из-за того, что сильно был разозлен. Когда родители пытались меня утешить и давали мне лекарства, я хоть и не брыкался, но все равно был сильно разозлен. И капризничал.
- Да ты что…
- Да, вот так. Но меня с такой нежностью утешали, что мне стало очень стыдно. Я видел, что я принес расстройства и слезы и родителям и брату. И тогда я впервые подумал, что боль порождает боль. Из-за того, что мне больно и я плачу, больно другим, они тоже плачут. Другие расстраиваются из-за этого. Вот я впервые и подумал.
- Митсеру, но как можно было подумать такое, когда тебе всего 5 лет было?
- Ну что поделать. Боль была очень сильная. И она долго не проходила.
- Бедный… Ну а потом что?
- А потом я и подумал. Что вот – я рискнул своим здоровьем, и мне стало больно. Я расстроился. Из-за того, что я расстроился и  разозлился, я причинил еще больше боли другим. А из-за того, что мне помогли и утешили, боль прекратилась. Я и подумал, что благодаря помощи и доброте можно преодолеть боль. А лучше всего эту боль не допускать. Вот тогда я и стал таким.
- Ты молодец! – сказал Тору.
- Действительно, - сказал Таро.
- Я решил, что не хочу снова и снова вляпываться в такое. И поэтому и стал думать уже тогда, как мне избежать причинения боли себе самому и другим. И как преодолеть, если вдруг такое и возникнет. Так я и занялся самопознанием.
- Ну и, соответственно, Ичиро стал тебе завидовать, да, Митсеру? Что ты добрый, хороший мальчик, а он…
- Я же сказал, что все могут найти в себе что-то хорошее и преодолеть в себе дурное! Поэтому, что бы ни было, я добр ко всем людям и осуждаю не людей, а их поступки. Вот Ичиро мне как отец. До сих пор.
- Как отец?
- Да! Я его уважаю и люблю! У меня у самого бывало такое, что не хотелось жить.
- Митсеру, ну ты что?
- Да. Но я решил, что я буду жить. Что мне нужно жить. Что я должен принести какую-то пользу. И тогда я и решил, что сделаю все что смогу, чтоб в меня, в мою душу переселилось все лучшее от наших родителей, все лучшее от Ичиро и, вообще, я захотел, чтоб все лучшее, что я когда-либо встречу, увижу, услышу и вообще познаю, чтоб переселилось в меня. Чтоб в меня переселился дух заботы и нежности, чтоб я смог воспитать ребенка. И самое главное, чтоб я встретил дух храбрости. И не только я сам. А чтоб я и другим смог в этом помочь.
Таро тяжело вздохнул..
- Ну не грустите! – сказал Митсеру. – Мы же вместе! И это радостно! Так что, завтра пойдет ко мне кто-нибудь?
- Я пойду! – сказал Тору. – Таро, а ты?
- Я после тебя. Утром сделаю наши обычные дела по хозяйству, а потом - посмотрим. Постараемся тебе помочь, Митсеру.
- Спасибо! – Митсеру улыбнулся. – Я очень рад!
- Мы тоже очень рады! – Тору тоже улыбнулся.
- Спасибо вам за такой теплый прием, - Митсеру встал из-за стола. - Я помогу вымыть и убрать посуду?
- Митсеру, ты что, мы сами все уберем!- сказал Тору. - Это тебе спасибо, что ты к нам пришел. Пойдем, я провожу тебя еще немного. Не возражаешь?
- Нет.
- Ну тогда пойдем.
- Ты что, поселиться там решил? – спросил Таро.
- Нет! Я просто провожу его еще чуть-чуть и приду! Я же не забыл о наших делах. Пойдем, Митсеру.
- Я все же помогу вам, - сказал Митсеру. – Где у вас вода? Сейчас все вместе вымоем посуду и уберем ее, а потом я пойду к себе тогда. Хорошо?
- Митсеру, ну зачем?
- Мне же тоже радостно вам помочь! Ведь вам от этого будет радостно.
- Нам как-то неловко…
- Но мы же друзья, да? Мне радостно, когда вам радостно. А вам радостно, когда мне радостно?
- Да…
- Тогда! За работу!
Митсеру и парни вымыли и убрали посуду. Митсеру спросил:
- Еще чем-то надо помочь? Сейчас я не могу пока, Акено меня ждет. А так – по хозяйству надо чего? Вот, я когда приходил сюда, я помогал вашему отцу. Если что, могу помочь!
- Да нет вроде, пока не надо…
- Если что – обращайтесь.

- Ну вообще… - пробормотал Таро, глядя вслед Тору и Митсеру.

- Тору, ну мы что, туда-сюда ходить будем? – спросил Митсеру. – Помоги брату. Ему же тоже очень нужна помощь.
- Митсеру, я сейчас пойду, просто с тобой действительно до того хорошо! Как же я счастлив! Что могу быть с тобой!
- Я тоже рад, что могу быть с вами. Тору, тебе все-таки нужно помочь братику.
- Митсеру, я хочу тебя охранять, чтоб никто тебя не обидел! Тебя больше никто не обидит! Буду защищать!
- А я хочу, чтоб ты помог своему братику. Так что ступай и помоги ему. Не переживай, я сам дойду.
- Нет, я не могу не переживать. Ту мерзость, что мы увидели… Знаешь, когда ты тогда сел прям на улице и кричал: «не буду добрым», я захотел разорвать всех уродов, которые тебя до такого довели. Прости, Митсеру, но это так. Так что сейчас я тебя провожу, а потом обязательно помогу Таро.
- Обещаешь мне?
- Да, Митсеру. Не переживай.

- Ну вот и мой дом, - сказал Митсеру через некоторое время. – Ну, до завтра?
- Митсеру, я не хочу уходить.
- Тебе нужно помочь братику.
- Митсеру, а может быть, мы все вместе к тебе переселимся? Или ты к нам? И будем вместе трудиться.  И будем радостные! Все вместе!
- Надеюсь, когда-нибудь это будет возможно.
Тору крепко обнял Митсеру.
- Ты действительно теперь мне как отец, - сказал он. – Береги себя. Двери и окна не забывай запирать, а то ты забыл закрыть дверь днем. И береги Акено.
- Спасибо. Вы тоже себя берегите.
- Почему я не Акено? Ты сейчас будешь ему там сказки читать, кормить его, спать укладывать… Ну почему я не Акено!
- Но ты же мой друг, я верю в это. Значит, и ты будешь как Акено. До встречи, Тору. Пока.
- До встречи… Учитель Митсеру.

- Дядя, ну где ты был так долго? – спросил Акено. – Ты был в том доме?
- Да, я был в том доме.
- Ну можно я тоже вместе с тобой схожу? Почему ты мне не разрешаешь?
- Потому что это пока нельзя. Сходим, обещал же тебе.
- Дядя, ты чего-то скрываешь от меня? Или Тору лучше меня? Да? Скажи?
Митсеру обнял ребенка и стал его целовать.
- Переживал, да, мальчик мой? – спросил Митсеру.
- Да, дядюшка.
- Не бойся. Тору нам поможет. И нам обоим будет радостно.
- Дядюшка, я очень переживал.
- Ну вот, видишь, я же с тобой.
- Милый мой дядюшка.
- Не волнуйся, Акено.
- Ты знаешь, мне кажется, ты общался не с Тору. Ты с кем-то другим общался. Тору такой добрый, он не мог так тебя расстроить. С кем ты общался? Почему расстроился так?
- Акено, знаешь, что я тебе скажу, расстроимся мы или нет – зависит от нас самих, а не от людей и не от обстоятельств.
- Но я чувствую, что кто-то очень сильно тебя обидел! Кто, дядюшка? Скажи честно! Чего ты от меня скрываешь, я же чувствую! Скрываешь ведь чего-то?
Митсеру сел на свой матрас и облокотился об стену. Акено сидел у него на коленях.
- Кто тебя обидел? – повторил вопрос мальчик. – Скажи, чего ты от меня скрываешь. Я никому не расскажу. Ты ведь чего-то скрываешь. Так, да?
- Так, Акено.
- Скажи, чего скрываешь! Я никому не расскажу! Пожалуйста, дядюшка. Только, умоляю тебя, не будь таким сердитым. Я очень и очень испугался.
- Акено, прости меня. Не расстраивайся, мальчик мой. Все хорошо.
- Скажи, чего скрываешь! Ну скажи! – Акено заглянул ему в глаза. –Я не хочу, чтоб ты еще раз так сердился.
- Не готов ты пока это знать, Акено.
- Почему?
- Потому что я рассказал тебе еще не все. Я многое о жизни тебе рассказываю. Но еще пока не все рассказал. Поэтому ты и не готов пока это знать. Но ты обязательно об этом узнаешь.
- Почему не готов? Я же взрослый! Ну расскажи мне! Это чего-то плохое ведь?
- Акено, ты еще не готов. А плохим ты это сочтешь или хорошим – это уж как ты сам отнесешься к этому. Я надеюсь, ты не забыл, что я говорил тебе, что и зло обращается в добро?
- Не забыл. Ну а когда расскажешь?
- Надеюсь, в скором времени ты будешь готов. А у других об этом не спрашивай. Не забывай, я тебя предупреждал.
- Не забываю, дядюшка.
- Не забудешь? Поклянись как воин, что не будешь спрашивать у других. Как самурай поклянись. Это очень серьезно.
- Не забуду. Клянусь, дядюшка!
- Верю, что ты сдержишь свое слово. Да, Акено?
- Да. Сдержу.
- Хороший ты мальчик! - Митсеру откинул голову назад и закрыл глаза. – Хороший. Какое же это утешение для меня в моей жизни!
- Ты тоже хороший! Дядюшка, а если бы я узнал это до того, как стал бы готов, то что тогда?
- Так вот я и делаю все, чтоб ты подготовился. Стараюсь. Согласен?
- Да, дядюшка.
- Акено, сейчас я, наверно, снова спать лягу. Хоть мне и не хочется спать, но я должен поспать. Чтоб отдохнуть еще лучше. И проснусь я тогда уже утром только. С новыми силами. А утром к нам придет Тору, если не передумает. И еще у Тору есть братик, его зовут Таро. Он тоже, я надеюсь, придет к нам помочь.
- Братик? Дядюшка, а у тебя есть братья или сестры?
- Мы все люди братья и сестры друг другу. Ладно, Акено, я ложусь. Ты, если хочешь, поешь еще, почитай что или поиграй. Только не шуми, пожалуйста. И меня не буди, постарайся.
- Конечно, дядюшка. А ты что, в моей комнате больше не будешь что ли?
- Акено, наши две комнаты общие для нас обоих. В какой комнате захотим быть – в такой и будем. Но сейчас я хочу поспать тут у себя.
- Дядюшка, ты заболел?
- Нет, Акено. Просто ты же видел – я устал. И Тору тоже рекомендовал мне поспать подольше. Вот я и отдохну. Не волнуйся, Акено. Все хорошо! – Митсеру улыбнулся. – Утром будем делать новые поделки и попробуем их продать. Потом купим продуктов побольше и попробуем сготовить пирожные. Так что впереди много всего интересного. Не переживай.
- То есть мне быть в моей комнате?
- Да, Акено. Постарайся меня не будить.
- Ты в такой милой позе спал. Руки и ноги откинул.
- Потому что очень хорошо и спокойно спал, ведь Тору охранял нас. И сейчас я тоже постараюсь хорошо и спокойно поспать. Так что, надеюсь на тебя, что ты больше ко мне не подкрадешься и не напугаешь меня, как тогда.
- Прости, дядюшка. Я не буду входить.
- Надеюсь на тебя. Спокойной ночи.
Митсеру укутался в одеяло и уснул. Акено еще долго смотрел на него с улыбкой, потом осторожно встал и прошел в свою комнату.
- Что же все-таки случилось такое? – прошептал мальчик. – Боюсь я чего-то… Ладно, постараюсь не шуметь и не разбудить его...

Чего ты к нему так прилип? - спросил Таро.
- Потому что он замечательный!
- Сказанул бы он тебе чего-нибудь, чтоб ты перестал заискивать! Противно уже! Прям так на руку его сочувственно смотрел, обцеловать ему всю эту руку хотел да? И ноги его обцеловать и зад его тоже обцеловать, да? Мне противно все это твое заискивание, понял меня или нет? Противно!
- А мне противно твое хамство и равнодушие к нему! Нет, ну до чего же он замечательный! Я бы у него там и жил, честное слово!
- А огород я бы один обрабатывал, да? – Таро усмехнулся.
- Мы могли бы вместе поселиться у него и там сделать огород! А этот дом спалить бы. Как наш спалён был!
- Кто нам это позволит? Эх, как же мне самому все это осточертело!
- Аризу дура, она не будет за нами следить. Давай поживем у него, хоть капелька счастья в нашей жизни будет. Поможем ему.
- Ты, наивный дурак, думаешь, никто нас контролировать не будет? Наставник еще хуже, чем сам Ичиро. Лучше не нарываться.
- Не знаю как ты, а я буду охранять Митсеру и его мальчика. Потому что я не хочу, чтоб всяческие твари так с ним обращались, как мы с тобой видели, когда шли за ним.
- Загорелся прям, смотри! Самому спать не надо что ли? Когда ты будешь все успевать?
- Когда ты мне поможешь, если соизволишь! Ну есть совесть или нет? Такой человек! Неужели трудно хоть немного помочь!Лучше бы мы не ерундой занимались, а помогли бы ему! Я вот сейчас до вечера выполню свою работу, потом посплю немного, а потом пойду туда. Я буду его охранять. Чтоб он спокойно спал!
- Дурак что ли? Не страшно?
- Не дурак! Просто это – наша надежда! Я очень хочу быть самураем. У него. За такого господина я бы жизнь отдал!
- Расхрабрился прям.
- Я серьезно! Отныне я лишь формально принадлежу Ичиро и всем остальным тем уродам. А на самом деле мой господин теперь он. Господин Митсеру. И учитель Митсеру.
- Сейчас тебя как подслушают и…
- Да плевать! Он сказал нам про свободу! И поэтому, я имею право выбора. Если с ним хорошо – почему я не могу быть на службе у него? Конечно же, все непросто, но как сказал он – свобода внутри нас. Так что теперь он – мой господин.
- Пошли работать.

… Митсеру проснулся рано утром. Тору дремал, сидя под его порогом, обхватив коленки руками.
Митсеру открыл двери, глубоко вдохнул свежий воздух, зевнул, потянулся и протер глаза.
- Ой! Чего ты тут сидишь? – спросил он.
- Я? – Тору вскочил, тоже протер глаза и отряхнулся. – Охраняю тебя! Доброе утро! Учитель Митсеру!
- Доброе утро, Тору.
- Митсеру, я, правда, охраняю тебя! Честно-честно! Я с ночи пришел и сидел тут. Тебя охранял! Чтоб на тебя не напали! Правда, охранял, не веришь что ли? Митсеру, а ты куда?
- В кусты.
- Зачем?
- Тору, ну а ты как думаешь?
- Не знаю. Учитель Митсеру. Так зачем в кусты? Мне нужно пойти и охранять? Надо охранять?
Митсеру широко улыбался своей обычной доброй улыбкой.
- Так зачем? – повторил вопрос Тору. – Зачем идти в кусты?
- Почву удобрить.
- В смысле? – Тору удивленно посмотрел на него. – Митсеру, ты что, смеешься что ли? Как это – почву удобрить?
- Тору, ну хватит уже.
- А-а! Понял! Извини! Извини, пожалуйста! Понял.
Митсеру отошел в кусты.
- Можно я зайду в дом? – спросил Тору.
- Заходи, - сказал Митсеру. – Акено еще спит. Потише постарайся.
- Ладно! Я буду потише.
Тору зашел в дом.
- Такой порядок тут, еще вчера обратил внимание, - пробормотал он. – Во всем тут порядок. Эх…

Акено вышел из соседней комнаты. Увидев Тору, он радостно поприветствовал его, подбежал к нему и обнял его.
- Пришел все-таки? – спросил он. – А где твой братик Таро?
- Позже придет. Как тебе спалось, Акено? Отдохнул?
- Да. А ты?
- А я ночью пришел и вас охранял! Я вас охранял! Чтоб на вас никто не напал. Вот.
- Спасибо, Тору. А где папа?
- Здесь папа, - Митсеру зашел в дом, вымыл руки и умылся.
- Митсеру, ты сам как отдохнул? – спросил Тору.
- Хорошо отдохнул. А ты?
Тору смутился.
- Ну я же вас защищал! И я буду вас защищать! - Я тоже буду защищать! – сказал Акено.
- И я буду защищать! – сказал Митсеру.
- Митсеру, я тут смотри что принес, - сказал Тору, протянув Митсеру небольшой мешочек. – это от нашей матери еще осталось. Она любила возиться с этим. Посмотри.
Митсеру развязал мешочек и вытащил оттуда различные бусинки, заколки и бисер.
- Это же ценно, - сказал он.
- Митсеру, я принес тебе это, чтоб помочь тебе. Это не драгоценности – так безделушки, валялись у нас дома, подумал – может, пригодятся. А то просто лежат и пылятся, без дела. Мы с тобой вместе сделаем из них что-то для девочек и продадим.
- Тору, это не нам с тобой принадлежит, и я не имею права это брать.
- Митсеру, она сама продавала эти украшения на рынке! И я вместе с ней так делал. Ты сам умеешь делать украшения?
- Нет.
- Тогда, Митсеру, давай я покажу тебе, как это делается, если ты хочешь? А потом ты сможешь купить такие ж бусинки и делать такие же уже сам.
- И мне тоже! – сказал Акено. – Покажешь и мне, Тору?
- Покажу. Митсеру, так что давай.
- Хорошо. Но все равно как-то…
- Митсеру, она меня учила, чтоб я делал эти украшения, и мне говорила их продавать, мы же вместе с ней это делали. Но я как-то не заинтересовался, я же парень, а не девушка. А вот, увидев, что ты мастеришь различные игрушки, я подумал, что не помешало бы вспомнить. Так что ни о чем не переживай. Наоборот, благодаря тебе, я вдохновился. Акено, ты согласен?
- Да, Тору.
- Спасибо вам! – Митсеру улыбнулся и обнял их обоих. – Замечательные ребята! Так, давайте сначала умоемся, позавтракаем, наведем тут порядок. А потом займемся. Хорошо?
- Конечно!

…- Митсеру, ну как же у тебя тут хорошо! – снова сказал Тору. Вместе с Митсеру они делали его поделки.
- Папа, а когда украшения будем делать, позовешь меня? – спросил Акено из соседней комнаты. Он сидел рассматривал книжки.
- Конечно, мальчик мой! – сказал Митсеру. – Позову. Помощники мои! Какие же вы молодцы!
 - Я не устану это повторять. До чего у тебя же тут хорошо. Такая сила доброты, искренности чувствуется, этой силой прям пронизан этот дом. Я бы не уходил отсюда никогда! Никогда! Не уходил бы отсюда! А если ты уйдешь отсюда, я последую за тобой. Митсеру, отныне ты – мой господин. А я – твой верноподданный. Не отрицай только, пожалуйста. Ты же сам сказал – можно самим выбирать свой путь. Так вот – я его выбрал. Я хочу отныне никогда не оставлять тебя и служить тебе верой и правдой. Господин Митсеру. Мой господин.
- Тору? – Митсеру вопросительно посмотрел на него.
Тору вскочил, почтительно склонился перед ним и положил руки себе на грудь:
- Клянусь служить тебе верой и правдой, защищать тебя и выполнять твои приказы. Мой господин. Отныне – ты единственный. Мой настоящий господин. Да, формально я принадлежу Ичиро, но теперь мой господин только ты.
- Верю тебе, - сказал Митсеру.
- Спасибо! – Тору крепко обнял его. – Спасибо огромнейшее! Как же я счастлив! Очень-очень счастлив!
- И тебе спасибо, Тору. Я тоже очень счастлив благодаря тому, что вы у меня есть. Такие хорошие.
- Как же я горжусь! Я самый счастливый на свете! Митсеру, спасибо тебе, как же я счастлив. Ладно, давай продолжим работу. А вот скажи, что же по поводу нашего отца ты надумал? Все-таки, Такеши он художник. Да, благодаря им обоим, наши поселки поддерживают связь с внешним миром, но все же… Или к кому-то ты еще хочешь обратиться?
- Сложно сказать, - вздохнул Митсеру. – Нужно подумать. Сломя голову я больше не понесусь, это неразумно. Выходить из поселка нам нельзя. Но нам всем вместе нужно усилить здесь контроль, чтоб не было попыток покушения на кого-либо.
- Да, я согласен. Митсеру, а вот ты чего-то говорил про работу. Куда намерен устроиться?
- Я попробую работать поваром, если получится, если меня примут.
- Поваром? Да ты что?  Зачем? Митсеру, ты что?
- Раз решил так – значит попробую. Тем более, мне это нравится.
- Где?
- Знаешь где.
Тору вытаращил глаза.
- Митсеру, ты что?!
- Я так решил! – сказал Митсеру, глядя в глаза Тору.
- Ладно, как хочешь… - смущенно произнес Тору.
- Ты находишь в этом что-то постыдное? – спросил Митсеру. – Что постыдного в этой работе?
- Ну… не знаю. Но ты все-таки… такой… и будешь… там…
- Не дом украшает или очерняет человека, а сам человек украшает или очерняет дом.
- Митсеру, я надеюсь, ты украсишь тот дом! Может, там чего узнаешь? Хотя наверно это невозможно, не раскрывая тайну… Черт, как же все сложно!
- Подумаю, постараюсь. Найдем выход, я верю в это.
- Надеюсь, Митсеру. Слушай, а вот можно я тебе вопрос один задам. Только еще тише.
- Хорошо.
- Скажи, почему не пускаешь Акено к нам?
- Потому что хочу, чтоб мой ребенок приходил туда, где я в авторитете.
- Вот оно что… Это из-за Таро что ли?
- Я не могу ограничить свободу Акено. Если он захочет, он придет к вам, как бы я его не останавливал. Но все-таки мне мой авторитет очень дорог. И я хотел бы, чтоб у твоего брата я тоже был бы в авторитете. И, вообще, у всех людей. Но в первую очередь, я должен уважать себя самого.
- Согласен! Ты молодец, Митсеру. Слушай, а когда ты пойдешь к Такеши? Сегодня что ли?
- Нет, сегодня я постараюсь продать то, что мы сделаем. Акено хочет пирожных, надо их приготовить. Так что нам надо постараться, чтоб получилось. А вечером я схожу туда, по поводу работы поваром. И все узнаю.
- Митсеру, мы вместе с тобой пойдем, да?
- Придет ли сегодня сюда твой брат?
- Я не уверен, не знаю… Говорил – придет… Пойдем вместе. И Акено с собой возьмем.
- Мы все уйдем, а он придет… Хм… Что же мне делать?
- Как же сложно тебе, Митсеру. Слушай, а может, когда мы доделаем, я добегу до нашего дома и узнаю, как он там чего? Ну и если не хочет, то я приду обратно.
- Я бы не хотел, чтоб ты так делал.
- Почему? А что тогда делать?
- Пап, ну долго еще? – спросил Акено из комнаты. – Можно я войду?
- Входи, Акено. Мы почти доделали. Сейчас займемся украшениями. Акено, слушай, у нас тут возник один вопрос, нам важно твое мнение. Как ты думаешь, мы когда поделки все сделаем, мы пойдем  вместе на рынок или будем дожидаться Таро, брата Тору?
- Будем дожидаться! – сказал мальчик.
- А если он не придет? – спросил Тору. – В таком случае мы не успеем вовремя прийти на рынок, и денег и пирожных у нас не будет.
- Не факт, что у нас купят. Так что будем его дожидаться и надеемся, что он придет. Даже если он и уронит свой авторитет, не придет помочь нам, мы свой авторитет не уроним. А вот вечером, Акено, я пойду по делам. Постарайся, чтоб дома все хорошо было.
- Куда пойдешь? Можно я с тобой?
- Нет, я схожу один. Постарайся, чтоб все хорошо было. Давай, садись, сейчас украшения будем делать.

Таро пришел в обеденное время.
- Привет, - сказал он. – Ну чего? Тору, ты всё там?
- Привет! Мы хотим вместе с Акено и вместе с господином Митсеру идти на рынок. Вот, смотри, чего я им показал, видишь, украшения сделали.
- Ты что, этой ерундой что ли заняться снова решил?
- Почему ерундой? – спросил Акено. – Это интересное занятие, и нам оно очень понравилось. Да?
- Да, - сказал Тору.
- Да, - сказал Митсеру.
- А, вон оно что. Ну ладно. А мне что тут тогда делать надо? Вместе с вами что ль идти? Тору, слушай, тебе не кажется, что…
- А ты сам чего хотел бы делать? – спросил Митсеру.
- Да мне вообще без разницы! Просто сказал - приду, вот и пришел! Чего тут надо, давайте, говорите, или я пойду обратно.
- Знаешь что, чего-то мне это не нравится уже! – Тору злобно посмотрел на него.
- Знаешь что, а мне чего-то тоже не нравится, что ты тут проводишь время вот за этим вот, чем вы занимались, а  я должен за троих там делать все!
- Я пойду с ними! – сказал Тору.
- До вечера, да? Отлично. Просто отлично.
- Ответь, ты сейчас хотел бы нам чем-то помочь? – спросил Митсеру. – Ответь честно.
- Нет! – сказал Таро. – Но если надо чего, давайте, я помогу, а потом идите себе, куда вам угодно.
- А мы хотим, чтоб помощь была искренняя и от души. Вот скажи, ты помнишь, вчера я предлагал вам с Тору, что я могу помочь вам там у вас. Сегодня я пока занят. А хотите, я завтра постараюсь к вам прийти и сам помогу вам?
- У тебя же сейчас дел полно, не до нас будет.
- Как же не до вас, если я общаюсь с вами, прихожу к вам?
- Ну это пока, а потом…
- А я думаю, что нам надо стараться задумываться о своем будущем уже сейчас. И если мы будем делать хорошее уже сейчас, то мы сможем преодолеть проблемы и в будущем. Я верю в это. Так что, Таро, прийти мне к вам завтра помочь вам? Ты сам бы этого хотел? Скажи честно.
- Я не знаю!
- Но я же приходил и помогал вам.
- Ну да, и что?
- Была ли полезна моя помощь?
- Была. Митсеру, знаешь…
- Что?
- Какого чер… то есть, нет. Почему вы, многоуважаемый господин Митсеру, да, Тору, почему многоуважаемый господин Митсеру все это вот так вот делает?
- Ты о чем, Таро?
- Я не против того, чтоб мне помогли, но ты, Митсеру со своим благородным происхождением как все равно, знаешь…
- Что?
- Сейчас твой почитатель взбесится. Короче, ты как подлизываешься все равно. И он к тебе подлизывается тоже. Мне это противно.
- Что в твоем понимании обозначает подлизываться?
- Ну у тебя же уже есть один самурай, да…
- Не один, а два! – сказал Акено.
- Хорошо-хорошо. Подлизываться – значит делать какие-то добренькие дела, чтоб заслужить чье-то уважение там, по крайней мере. Ну или там всяческие поощрения, подарки и тому подобное.
- А по-твоему, добрые дела можно делать только для того, чтоб тебя за это чем-то наградили? А может быть, добрые дела можно делать просто потому что ты, в первую очередь, уважаешь себя самого? Это значит, что тебе самому просто на душе хорошо будет от того, что ты делаешь что-то хорошее, поступаешь по совести. Ты будешь уважать самого себя. А кто уважает самого себя, того, я надеюсь, будут уважать и другие.
- Хлопай, давай! – крикнул Тору.
- По башке тебе похлопаю, придурок! – усмехнулся Таро. – Митсеру, ты что, все это говоришь, чтоб тебе похлопали вот такие как он?
- Нет, не для того. А почему - я уже ответил. Я это делаю не ради поощрений, а просто чтоб мне самому и другим от этого было бы радостно. И точно так же не заденут меня злые слова в мой адрес и сплетни.
Таро покачал головой и несколько раз хлопнул. Тору и Акено сделали то же самое.
- А я скажу, сам я очень благодарен жизни за те испытания, которые у меня были. Которые я преодолевал, преодолеваю, и, надеюсь, буду преодолевать. Они сделали меня сильнее. И я благодарен вам, людям. Вы тоже сделали меня сильнее. И сильнее меня сделала сама жизнь.
- Тору, в общем, я пойду домой, - сказал Таро. – Ты точно придешь завтра помочь? – спросил он у Митсеру.
- Приду, постараюсь.
- Ладно, удачи вам. У тебя… В общем, я конечно не особо в это все верю, что ты прям сможешь это все вырулить, что ты прям такой-эдакий … Но… У тебя теперь… В общем у тебя теперь три самурая.
- Здорово! – в один голос сказали Митсеру, Тору и Акено. - Мы очень рады! Рады!
- Удачи вам. Пока.
- Тебе тоже удачи!

- Да-а, Митсеру, - произнес Тору, - что угодно вырулишь. Слушай, ну а если к тебе кто-то не присоединится, как бы ты не пытался, то что тогда? Ну, допустим, ты пытался изо всех сил, но к тебе не присоединились. Ты расстроишься, да?
- Конечно, расстроюсь. Но я не сдамся. Я верю в это.
- Что надо сделать, если ты не смог присоединить к себе кого-то?
- Своим добрым примером суметь научить кого-то. Чтоб тот тоже смог научить кого-то добру. Тогда мне будет это проще. И даже если бы я ни одного человека не смог бы научить, в первую очередь, главное, суметь научить этому самого себя.
- Да откуда ты все это знаешь?! Слушай, ты что, не отсюда?
- А откуда?
- Оттуда! – Тору поднял взгляд ввысь. – Скажи, ты оттуда?
- Что ты под этим подразумеваешь?
- Ну… то что ты оттуда! В смысле, что ты – необычный! Скажи, ты необычный? Или ты обычный?
- Как ты думаешь в своей душе, такой я для тебя и есть.
«Точно необычный» - подумал Тору.
- Митсеру, а если ты необычный, ты по воздуху летать можешь? Хотя нет, в облаках мы все летать можем, когда мы радостные. Я спрошу другое. Скажи, если ты необычный, ты можешь свою руку засунуть в огонь и не обжечься? Попробуешь это?
- Тору, ты что? – Акено в ужасе посмотрел на него. – Зачем руку в огонь? У папы и так рука сломана была!
- Нет, Акено, твой папа ведь необычный. До того, как он сломал руку, он необычным еще не был. А сейчас он необычный. Так что сейчас он может сунуть руку в огонь и не обжечься?
- Настоящий огонь не тот, что у нас в топке, в который ты мне сунуть руку предлагаешь. Настоящий огонь, который может мне навредить – это призывы, чтоб я сделал такое.
«О, нет!» - Тору испуганно посмотрел на него. – «Кто это?! Мне страшно!»
- Митсеру, мне страшно! – сказал Тору.
- Чего ты боишься? Себя боишься?
- Нет, тебя.
- Себя бойся в первую очередь.
- Митсеру, ты ведь необычным не был до того, как сломал руку?
- Я был и являюсь обычным. Обычный человек. У меня тоже были и есть слабости, которые я стараюсь преодолеть. А необычность в нас заложена изначально. И любой может попробовать найти ее в себе и развить. Давайте, собирайте наши поделки, только аккуратно. Возьмите и покрывала, чтоб мы могли усесться и выложить вещи. И пойдем. Уверен, у нас получится.
- Я тоже верю в это, папа! – сказал Акено.
- И я! – сказал Тору.

…- Юми! Ты куда?
- Мам, ну купи, пожалуйста! Купи! Я очень хочу купить те бусики!
- Кто это такие? – женщина вытянула шею. – О черт! Это же Митсеру! Черт, он опять пришел сюда. Всегда обходила его стороной, чтоб с ним не встретиться. Нет! Сейчас увидит.
- Мам, ну пойдем, купим! Почему ты не идешь!
- Потому что я покупаю продукты, видишь – очередь.  На, возьми, - женщина сунула ей в руки бумажку, - купи сама чего тебе надо, только сдачу принеси. Много не покупай! Это ерунда, побрякушки! У тебя их и так полно.
Девочка отошла, а женщина спряталась за спинами у других покупателей.
- Мальчик выжил? – шепотом сказала себе под нос женщина. – Да ладно? Или это не тот самый мальчик? Еще и парень какой-то, друг его что ли? Или родственник?
Через некоторое время девочка вернулась. На шее ее было несколько различных бус, на пальцах колечки. В руках она держала несколько игрушек.
- Юми, ты же сказала, купишь только одни бусы! Зачем ты это все напокупала! Ерунды всякой! Давай сюда деньги, сколько он содрал? – женщина пересчитала деньги. – Вроде немного… не то что Такеши, жадюга. Юми, я тебя спрашиваю, зачем ты все это напокупала? Ну вот зачем?
- Мне это понравилось!
- Это что, Митсеру вон чего теперь делает? – спросила женщина, стоящая рядом.
- Черт знает что, наверно! Ну-ка, давай, сними эти бусы, сейчас проверю. Вся эта ерунда, наверное, дунь на нее – она рассыплется, а ты проглотишь эти бусинки.
Женщина изо всех сил рванула тесемку. Но тесемка не разорвалась.
- Мама, прекрати! – девочка попыталась выхватить бусы. – Зачем! Прекрати! Господин Митсеру и его друг старались, делали это, а ты это рвешь!
- Я не рву, а проверяю! Иначе вся эта ерунда может попасть тебе в рот или в нос! Ну-ка еще раз!
Женщина еще несколько раз рванула бусы, но веревка все равно не разорвалась. Юми заплакала.
- Мама! Прекрати! Отдай мои бусы! Отдай!
Мать отдала бусы девочке, та вновь надела их.
- А из металла подороже он может делать? – спросила женщина рядом.
- Черт его знает. Вроде и это неплохо. Юми, отдай вот эти бусы, поделись с мамой!
- Не хочу! Мои бусы!
- Юми, слишком много для тебя одной. Поделись с мамой! Не жадничай!
- Юми, поделись! – сказала покупательница.
- Не хочу!
- Юми, не капризничай! Отдай маме бусы!
Девочка обиженно отдала бусы.
- Не дуйся! – сказала мама. – Видишь, - она надела бусы, - я тоже теперь красивая. Покажи, чего еще там у тебя. Ну вот зачем тебе вот это вот? Что это такое?
- Это зверюшки.
- Юми, у тебя дома полно таких! Мы же покупали их!
- Нет, именно таких у нас дома нет! Они красивые! А вот, смотри, белочка! Я ее очень-очень хотела! Очень давно! Господин Митсеру мне ее так подарил.
- Белочка? Зачем она тебе?
- Я ее хотела!
- Юми, зачем ты ее хотела?
Девочка молчала.
- Юми, спрашиваю, зачем тебе нужна эта белочка?
- Затем что она белочка!
Женщина рассмеялась. Стоящие рядом тоже хихикнули.
- Митсеру такой опрятный сейчас, - сказала женщина рядом. – Не то, что тогда раньше, страшно подойти к нему было. Придет весь лохматый, одежда мятая – жуть одна. Страшно. Я тоже к нему подойду, попробую.
- А он не психанет? – спросила еще одна женщина. - Мне всегда страшно к нему подходить было, хотя он хорошие игрушки делает, хотела все для своих детей купить.
- Да там он с каким-то другом и с мальчиком. Наверно, сын его, - сказала мать.
- Да, это его сынок, - сказала вторая женщина. – Веселый такой мальчишечка. Митсеру его очень любит, мы все любовались, как он с ним ласково общается. Эх, не повезло Митсеру, так бы счастлив мог быть. Жаль его.
- Действительно, - вздохнула третья женщина.

…- Ну что? Как там? – спросил Тору.
- Да немного, - ответил Митсеру. Но на продукты на сегодня-завтра хватит. И мы сготовим вкуснятину! Да, Акено?
- Да, папочка! – Акено улыбнулся. – Будем пирожные готовить?
- Да, я же обещал. А потом вечером я пойду по делам, говорил же. Тору, помоги все это собрать, мы закругляемся. Пойдем продукты купим и домой.
- Такая девочка симпатичная! – сказал Акено.
- Ты что? Влюбился? – Тору рассмеялся. – Акено влюбился?
- Прекрати! – сказал Митсеру Тору.
- А что это значит – влюбился? – спросил Акено.
Тору и Митсеру переглянулись.
- Ты рассказывал? – спросил Тору.
- Нет, не рассказывал еще. Но я думаю, как лучше рассказать это можно будет.
- Так что значит – влюбился?
- Акено, это значит, что какая-то девочка тебе понравилась! – сказал Тору. – Тебе понравилась эта девочка?
- Она симпатичная…
- Ну, значит – влюбился!
- И что теперь делать? – спросил Акено.
Тору засмеялся. Но Митсеру сказал:
- Акено теперь помогать нам вместе с Тору собирать вещи и вместе с нами идти покупать продукты. А потом идти домой и готовить еду. Понял? А про то, что ты спросил, я тебе потом объясню. Сейчас мне не до этих объяснений. А вот потом объясню. Хорошо?
- Точно объяснишь?
- Точно объясню.
- Ладно, папа.

…- Значит, сготовим лучше, чем вчерашние? – спросил Акено уже дома.
- Конечно! – ответил Митсеру. – Ты тоже помогай нам. Умный мальчик! Так помогаешь. Я тобой горжусь! И тобой, Тору! Вами обоими горжусь!
- Я тоже тобой горжусь, папа! – сказал Акено. – Ты тоже нам помогаешь!

- Действительно, вкуснее, чем вчера! – сказал Акено через некоторое время уже за столом. – Какая же вкуснятина! Спасибо, папочка.
- Акено, поблагодари Тору, он тоже нам помогал.
- И тебе спасибо!
- Вам спасибо! Как же у вас тут хорошо, честное слово. А мне сейчас опять идти туда… Я устал сильно.
- Не переживай, завтра я помогу вам обоим там. И ты сможешь отдохнуть.
- А можно я пойду с вами? – спросил Акено. – Можно?
- Акено, я же говорил, пока еще нельзя. Я обдумаю это, и когда можно будет, тогда скажу тебе.
- Нет! – Акено обиженно посмотрел на него. – Я с вами пойду! Или я обижусь.
Митсеру усадил Акено на колени и погладил его по голове.
- Акено, ну не волнуйся. Я же с тобой.
- Нет! Я переживаю за тебя! И я пойду вместе с тобой!
- Акено, пойми, у меня могут быть дела. Я и так вместе с тобой всегда! Что ты волнуешься?
Акено крепко обнял его.
- Боюсь за тебя. Что ты опять придешь сердитый. Или с тобой что случится.
- Не бойся, мальчик мой.
- Тору ведь сейчас домой пойдет, а ты один пойдешь куда-то. Не хочу так. Пойду вместе с тобой.
- Акено, не капризничай!
- Пойду вместе с тобой!- Акено уткнулся лицом в его грудь и обхватил ручками его шею. – Вместе с тобой пойду. Буду защищать.
- Акено, я же сказал тебе! Не капризничай!
- Пойду вместе с тобой! – Акено плакал. – Мне страшно! Я боюсь за тебя! Буду защищать!
- Акено, не плачь! – Тору положил руку на плечо мальчику. – С твоим папой все будет хорошо. Точно тебе говорю. Митсеру, если разрешишь, я провожу тебя.
- Тебе нужно помочь брату.
- Я пойду с тобой! – сказал Акено. – И буду защищать!
- Акено, ну-ка хватит!
- Нет! – сказал Акено, вытирая слезы. – Пойду вместе с тобой! А если запрешь меня… То я… То я выломаю дверь!
- Акено, ты что? – Митсеру удивленно посмотрел на мальчика.
- Да! Выломаю дверь! Да, ты говорил мне не ломать вещи. Но ты… ты для меня… Ты для меня дороже! Дороже, чем вещи!
Воцарилось молчание.
- Какой же он хороший! – Тору вытер глаза. – Митсеру, ну почему я не он! Почему?! Почему я не он!
- Акено, спасибо, мальчик мой, - сказал Митсеру. – Самый настоящий. Мой сын. Маленький самурай!
- Митсеру, почему я не он?! – крикнул Тору. – Я не могу!
- О чем ты, Тору?
- Почему я не он?!
- Потому что ты – Тору, а я – Акено, - сказал Акено.
- Митсеру, почему я не он?!
- Что ты имеешь ввиду, скажи конкретно.
- Почему мне не шесть лет, и я не могу так же как он сесть к тебе на коленки?! Да! Вот так же, как маленький мальчик, как твой сынок! Ох, что я несу! Бред какой-то, - Тору отвернулся.
- Акено, слезь, пожалуйста, и сядь справа от меня.
Акено слез, и Митсеру обнял его правой рукой. Тору сел слева от него, и Митсеру обнял его левой рукой.
- Мы – твои детки! – сказал Тору. – Спасибо тебе, Митсеру. Наш самый настоящий. Самый лучший. Друг.

… - Значит так, - сказал Тору дома, - или ты смиряешь свою спесь и идешь к нему помогаешь, или я тебе больше помогать не буду! А я больше из этой… из этой обители… Из этой обители не выйду!
- Обители? – Таро расхохотался. – Ну ты и дурак! Уже значит – обитель у него, да? А месяц назад ты сам говорил – хижина придурка Митсеру!
- Мало ли чего я говорил! Я впервые общаюсь с ним так близко! Поверить не мог, что с ним настолько здорово общаться!
- С ним действительно интересно общаться, я уже убедился. А вот ты – подлиза!
- Ничего я не подлиза!
- Как же я молюсь, чтоб он хоть что-нибудь тебе сказанул, чтоб ты не подлизывался! Достало уже!
- Я не подлизываюсь, а искренне ему помогаю! И он подтвердит!
- Он сказал – завтра к нам придет, да? Вот и посмотрим, что он скажет. Надеюсь, он отобьет твою охоту подлизываться к нему.
- Надеюсь, он твою спесь чуть собьет!
- Все, заткнись, хватит уже. Чего там? Продали чего?
- Да так, немного. Пирожные сготовили. Я вот захватил пару штук для нас с тобой. Будешь?
- Давай.
- Митсеру сказал, такие пирожные готовили его родители. Он вот – сейчас пойдет попробует устроиться на работу. Поваром.
- Поваром? Куда?
- Где его Акено был создан.
- Чего?! – Таро чуть не подавился. – Дурак что ли? Ну совсем уже.
- Он сказал – так решил. Слушай, у нас совести вообще нет. Митсеру так старается, заботится о нас вместо нашего отца, а мы отца даже не ищем. Давай хоть к кому обратимся? Дети маленькие что ли.
- Дурак! К кому? Митсеру сказал, попробует к Такеши обратиться.
- Совесть есть или нет? Он что, один за всех должен все делать?
- Дурак, здесь другая ситуация! Мозгами шевели! Митсеру уже сбегал – и что в итоге? А отойти ни ему, ни нам нельзя. Обращаться к посторонним – тоже. Или все раскроют. Здесь он как нельзя грамотно все делает. Вот только какого черта работать поваром? Бред. Хотя – может он там узнает чего? Да нет, вряд ли… не раскрывая тайну это невозможно… Он ж не законченный дурак, чтоб тайну раскрыть и себе самому яму вырыть. Знаешь что, ты давай – работай, а я схожу к этому из приюта и спрошу у него.
- Митсеру же сказал – не надо!
- Ну он сам не пойдет, потому что у него Акено, я понимаю, он переживает за мальчика. А я все-таки пойду.
- Он же сказал – не надо! Вот он придет завтра – и что? А мы его не послушались! И всё! Давай лучше сами сходим в тот ресторан и узнаем по поводу нашего отца. Митсеру вместо нас что ль должен все делать? Что мы за трусы!
- Слушай, не играй с огнем, дурак! Хочешь, чтоб тут еще хуже было? Я не думаю, что он будет это там спрашивать, не тупой же! Сказал - обратится к Такеши – этот жирный хотя бы не заинтересованный в этом во всем. А вот интересно, чего это ты к этому Митсеру так привязался? Наш отец все-таки родной! А Митсеру нам не родственник!
- Пусть Митсеру нам не родственник, зато он нам по духу родственный! А ты никуда не пойдешь! Сказал Митсеру – не надо, значит не надо! Если я подведу этого человека, то я покончу с собой! Поэтому тебе я никуда не позволю идти! Серьезно сказал – не позволю! Не смей!
Таро злобно усмехнулся:
- Ну прям такое невесть что, что Ичиро…
Таро не договорил, Тору заткнул ему рот ладонью.
- Не смей! – сказал Тору. – Я не смогу жить, если я подведу этого человека! А если не понимаешь ничего, то я не виноват! Хочешь посмотреть, как маленького Акено похитят и будут убивать из-за твоей глупости, дурак? Или как самого… этого человека… как его самого будут убивать! Да? Не позволю!
- Угомонись уже, придурок. Иди работать давай.
- Чтоб не смел! Я серьезно тебе говорю! Или ты мне не брат больше! Понял меня?
- Понял. Иди работай.

- Затеял ты, папаша, - прошептал Таро себе под нос, глядя на портрет Даичи. – Из-за твоей взбаламошности столько людей страдают. Еще искать тебя надо, вдобавок. А какого черта мы должны вообще тебя искать, если ты нам даже с нашей матерью запретил общаться и искать ее? Только потому, что ты – папаша, да? Митсеру хороший, да, хороший, но убить его родного брата, знаешь что, это уже… Да если б мой брат чего-либо сделал, пусть даже так… и на него кто бы посмел, да я бы за это… Потому что это мой брат! Родной брат! А вот ты, папаша, ни о нас не подумал, ни о матери нашей, ни о друге твоем! И о себе самом не подумал, взбаламошный дурак! И обо всех остальных в поселках! Черт, что же теперь будет…

- Добрый вечер.
- Папа, а что с ним? – спросил Акено. – Чего он не просыпается? Ему плохо?
- Акено, с ним то же самое, что со мной тогда, когда я пил из тех бутылок. Видишь, почему не надо это пить. Не просыпается!
- Пап, ну ты же проснулся, и такого не было!
- Потому что я пью редко, а вот если пить часто, то будет такое, что разбудить не сразу можно будет. Человек долго не будет просыпаться. А если пить очень долго и очень часто, то потом здоровье сильно испортится. И потом, может быть, и вообще… не проснется!
.-Я пришел сюда, чтоб попытаться устроиться на работу, - сказал Митсеру хозяину.
- А зачем мальчика сюда?
- Акено, ответь на вопрос.
- Потому что я очень люблю моего папу и очень переживаю за него. И я не хочу, чтоб на него кто-то напал. А вы что, хотите на нас напасть?
- Какой работы, Митсеру, ты что? Мы закрываем заведение, наставник из приюта давно нам говорил, чтоб мы убирались отсюда. Так что, мы здесь больше не будем. Подсчитываем наши доходы и расходы и в ближайшие дни прощаемся с этим поселком. Все равно гостей уже практически вообще нет. Поищем другое место.
- Работы поваром, если у вас есть такая возможность. Я умею хорошо готовить.
- Да, мой папа очень хорошо готовит! – сказал Акено.
- Могу выполнять и любые другие работы, - сказал Митсеру.
- Митсеру, мы готовим еду ночью, у нас такое правило. А днем мы ее просто разогреваем. Лишь иногда по особым случаям готовим еду и днем. А ты точно умеешь готовить, Митсеру?
- Да! – сказал Акено и улыбнулся.
- Могу попробовать, если возможно, - сказал Митсеру.
- Митсеру, да я не думаю, что ты справишься. У нас раньше тут еще несколько лет назад была одна повариха. Потом она умерла, ее убили.
- Убили?! – Митсеру побледнел и вытаращил глаза.
- Ну да, а что? Митсеру, что с тобой?!
-Митсеру, тебе что плохо?
- Папа! – закричал Акено. – Что с тобой?! Нет! Нет!!
Хозяин вылил остатки воды из ведра на голову Митсеру.
- Малыш, отойди на секундочку, нам с твоим папой поговорить надо.
- Акено, не ругайся, - сказал Митсеру
- Митсеру, попей водички, - сказал хозяин. – Болит что-то?
- Нет. Просто, такое бывает. Весь поселок же знает. Голова чуть-чуть болит разве что.
- Акено, отойди на минуту, пожалуйста.
- Отойди, - сказал Митсеру. – Не волнуйся. Вон туда к стене противоположной отойди и там постой. Не подслушивай нас.
- Что вы все делаете с нами? – злобно сказал Акено, подбежал к хозяину заведения и ударил его по руке.
- Ну-ка прекрати, Акено! – сказал Митсеру. – Извинись сейчас же! Немедленно извинись! Акено, этот человек может нам помочь. Как ты смеешь так себя вести?
- Ненавижу! – сказал Акено, глядя на хозяина заведения. – Почему ты опять сердитый?! – мальчик посмотрел на Митсеру. - Почему? Я вижу, что тебе что-то гадкое сделали!
- Акено, рассердимся мы или нет, зависит не от людей, а от нас самих. Так что немедленно извинись! Или я рассержусь и расстроюсь еще больше.
- Извините, - сказал Акено.
- Отойди вон к той стене, не мешай, - сказал Митсеру. Акено снова злобно взглянул на хозяина и отошел к стене.
- Бедняжка, - прошептал хозяин на ухо Митсеру, - так Кэтсуми от тебя что ли? Бедненький… Мы и догадывались, думали, почему ты столько лет сюда не ходил. Эх, бедолага. Никто не убил ее, удрала она в горы и замуж вышла вроде бы за кого-то. Там все нормально, я уверен. Митсеру, ну зачем, Митсеру... Ты сам воспитываешь мальчика, даже в приют не отдал? Я в шоке. Ты так и не женился?
- Нет.
- Ну и правильно, найдешь ты еще себе жену, я верю в это. Не волнуйся. Напугался твой мальчик, черт, я себе этого не прощу. А зачем ты мальчишечку сюда привел?
- Затем что Акено переживает обо мне. Я не хотел, чтоб он сюда заходил, но он так вцепился в мои руки, что я не мог оставить его за порогом.
- Бедный! Нет, ну это кошмар! Митсеру, не волнуйся. У тебя есть друзья какие-то, чтоб помочь тебе?
- Есть. Надеюсь, что это – друзья.
- Ну и хорошо. Я тоже помогу тебе, Митсеру.
- Хорошо, Митсеру, - сказал хозяин. – Пойдем со мной, я покажу тебе, чего надо делать. Акено, наверно, сначала домой отведешь?
- Нет, я буду тут! – сказал Акено.
- Акено, ты же за сегодня сильно устал уже! – сказал Митсеру. – Пойдем, я тебя домой отведу, а потом приду.
- Не пойду! Я буду тут! Я буду с тобой! Буду защищать!
- Какой же ты молодец! – Митсеру поцеловал мальчика. – Маленький самурай! Спасибо тебе. Я тобой горжусь!

…- Как же ты его воспитал! – сказал хозяин через некоторое время на кухне. – Почему ты вместо Такеши не пойдешь работать, а сюда пришел?
Акено спал на небольшом чистом матрасике в углу. Митсеру вздохнул, глядя на него.
- Бедный мой мальчик. Теперь меня не отпустит. Но так же нельзя. Он ведь ребенок.
- Какой же он у тебя замечательный, я еще не видел таких детей. Это нечто. Митсеру, так к Такеши почему работать не пойдешь?
- Потому что мне захотелось работать поваром. Я так решил. Мне это нравится.
- Жалко тебя, Митсеру. Слушай, а ты говорил, что у тебя есть друзья. Пусть они посидят с ним, пока ты будешь работать.
- Если бы можно было бы… доверять… А то порою не доверяешь никому.
- Понимаю, Митсеру. Слушай, а получается, ты пришел сюда, чтоб нам всем помочь? Да?
- Я слышал мимолетно, что заведение разваливается. Вот и решил узнать, что же здесь такое на самом деле.
- Спасибо тебе, Митсеру. Я думаю, у нас получится. Надо попробовать хоть…
- Я тоже так думаю.
 - Только этот, он же придет сюда. Он не отвяжется. Если он скажет мне вместе с ними уматывать, то всё, что мы сейчас будем делать – это пустая трата времени.
- А может быть не пустая?
- Может быть. Нет, ну ребенка ты, конечно, воспитал – это что-то! Я серьезно говорю, такого еще не видел! Весь в тебя!
- Спасибо тебе! – Митсеру посмотрел на Акено. – Милый мой мальчик.
- Это нечто!
- Так что насчет Кэтсуми? Вы получали от нее известия какие?
- Митсеру, видимо, она не хотела погони за собой и хотела убежать от бандитов, вот и пустили слух, будто бы ее убили. Что с ней сейчас я не знаю. Но знаешь, Митсеру, скажу я тебе вот что, раз уж ты отец мальчика. Насколько мне самому известно за то время, покуда она была у нас, я же все-таки слежу за всеми, хочу я тебе сказать - не переживай ты по поводу нее в том плане, что… ну… сам понимаешь. В общем – она хорошая, сколь мне это известно. Она просто работала нормальной работой тут. Так что, если хочешь ее найти – то, может, это не зря.
- Верю в это.
- Ты никому не расскажешь? Иначе тут меня еще хуже будут прессовать.
- Не расскажу.
- Ладно, Митсеру, я на тебя надеюсь. А то этих уродов все боятся.
- Известно ли тебе что-нибудь о преступниках?
- Да нет вроде… Нет, я правду говорю. Я не знаю. Я сам закупаю тут продукты у торговцев, ну и бытовые вещи. И мы готовим все. Сюда конечно всякие разные приходили, но такого, чтоб вот прям здесь на кого-то нападали, такого не было. Хотя нет… Вроде несколько лет назад тут обворовывали кого-то, но не серьезно, это замяли. Я сам заплатил ущерб. Слушай, Митсеру, может мне съездить узнать куда-то по поводу нее? Ты сказал, сам ведь не можешь. А ты тут вместо меня будешь, тогда.
- Нет!
- Почему?
- Оставайся тут. Я уверен, все это выяснится. Но я бы тебя попросил. У других по поводу нее не спрашивай. И по поводу того, что здесь сегодня было никому ничего не говори. Иначе… мы не сможем доверять друг другу. И могут быть беды.
- Хорошо.
- Серьезно?
- Да, Митсеру, не переживай. Я все понимаю. Не волнуйся.
- Ты тоже не волнуйся. Я верю, мы все преодолеем. Я бы еще хотел спросить. Известно ли тебе чего-либо про такого крестьянина как Даичи? Это доктор старик. У него двое сыновей еще.
- А, тот самый что ли? Ну да, заходил к нам сюда иногда.
- Он пропал.
- Пропал? Да ты что! Куда пропал?
- Вот и я не знаю. Надо как-то узнать, где его видели в последний раз. Может, что выясним. Я сам не могу этим заниматься. К наставнику из приюта я не хочу обращаться, потому что мне дорог мой Акено. Покинуть поселок тоже не могу – мальчик еще мал.
- А наставник детей не будет что ли расследовать? Ну, хотя да, он же своими детьми занят, а там такие хулиганы, что глаз да глаз за ними. Слушай, Митсеру, а ты ж там родственник этого… как его… Ичиро господина. Обратись к нему.
- Поговаривали, он уехал.
- Куда?
- Куда ему нужно, туда он и поехал. Он занятой человек. Я узнал о том, что Даичи исчез, уже после того, как Ичиро уехал, мне сказали сыновья Даичи.
- А к соседям не пробовал обращаться? Может чего знают? А, ну да, о тебе же мнение в поселке… Вот уроды! Какие ж все уроды! Всем только самим до себя и ни до кого никому дела нет. Слушай, а ведь у Ичиро есть начальник! К нему не попробуешь обратиться?
- Может, попробую. Но я хотел бы, чтоб ты мне помог. Можешь узнать у кого-нибудь хоть что-то по поводу Даичи, если возможно. Про меня и про Акено не говори. И про Кэтсуми тоже! Скажи – прихворал ты, к доктору обратиться хотел бы, а доктора нет. Ведь ты не соврешь. Ты действительно, судя по тому, как спишь тут, я тебя все разбудить пытался, не очень здоров.
- Конечно, помогу! А ты поможешь мне, да?
- Конечно! Постараемся друг другу помочь.
- Спасибо тебе, Митсеру. А твой этот доктор, он, если найдется, действительно сможет помочь? Я ведь и правда хотел обратиться.
- Ну мне же помогал. И Акено тоже помогал, когда он маленьким был.
- Я постараюсь. Спасибо тебе огромное, Митсеру. Я заплачу тебе за работу уже сегодня. Слушай, может, я заплачу тебе сверх зарплаты повара?
- Нет! – сказал Митсеру. – Я хотел бы поступать по-честному. И других к этому призываю.

– А сам ешь уже готовые угощения? Ну когда мясо и рыба уже приготовлены?
- Иногда ел. Но мы с Акено предпочитали всегда готовить нашу собственную домашнюю пищу. Вот так я и выучился готовить.
- Ну ты молодец! И все же, Митсеру, как я понял, ты преимущественно все-таки вегетарианец, хоть и не по убеждениям. Не так чтоб прям вообще не есть мясо и рыбу никогда вообще, но всё же. А вот почему?
- Чего мне нравится, то и кушаю!
- Ясно, Митсеру. Молодец!

Мальчик проснулся уже утром. Митсеру сидел рядом с ним.
- Я все выполнил уже, Акено, - сказал Митсеру. – Как тебе спалось?
- Хорошо! – мальчик встал и обнял его. – А ты как?
- Я сильно устал. Очень сильно. Но, видишь, этот человек не обманул нас, он уже заплатил мне за труд за сегодня. И моя еда ему очень понравилась. Он сказал приходить еще. Так что, теперь у нас будет вкуснятина, Акено. И все получится.
- Здорово! Пошли домой. Я вымоюсь и спать буду. А потом я пойду помочь Таро и Тору, я же им обещал.
- Я с тобой пойду! Теперь я пойду с тобой везде! Куда бы ты ни пошел, и я пойду с тобой.
- Акено, в доме Таро и Тору ничего плохого со мной не будет, я там уже был, ты же видел – все в порядке! Так что ты будешь дома, книжечки почитай или поиграй во что. Порисуй. А я пойду туда к ним, помогу им. Тем более, их дом не очень далеко от нашего. Не то, что это заведение. Так что, не переживай.
- Я переживаю!
- Не переживай, Акено! И про то, что ты видел и слышал в этом заведении, никому не говори.
- Хорошо.
- Точно, Акено? Маленький самурай!
- Точно. Господин Митсеру!

Тору снова сидел под дверями Митсеру.
- Митсеру, а ты куда-то уже ходил так рано? – спросил он. – Куда?
- Я работал там ночью, готовил еду. Вечером мы с Акено пошли туда. Акено не захотел расставаться со мной. Поэтому он поспал там на матрасике, хозяин нашел какой-то новый матрас, чистый. И Акено поспал. А я сейчас вымоюсь и спать буду. А вечером приду к вам помочь, как я и обещал.
- Митсеру! – Тору крепко обнял его. – Ты герой! То есть, ты теперь будешь работать там, и все нормально будет?
- Да, я надеюсь.
- Митсеру, давай, скорее ложись. Мы сами все сделаем – и уберемся и поесть сготовим. Да, Акено?
- Да, Тору!
- Сначала вымыться должен. Акено, ты тоже вымойся. После меня тогда. Я оставлю для тебя чистой воды.
- Хорошо, папа.
   
Тору и Акено начали убираться в доме.
- Какой же это герой! – сказал Тору. – Акено, мы с тобой должны делать все, чтоб он был счастлив! И все получится. Я им горжусь.
- Я тоже. Он самый-самый лучший!
- Я тоже так думаю.

После завтрака Митсеру улегся спать. Тору и Акено сидели в комнате Акено и рассматривали книжки.
- Нет, до чего же он замечательный! – сказал Тору. – Слушай, Акено, а ты хочешь, чтоб я остался тут жить? У вас?
- Да, Тору.
- Я очень сильно хочу остаться тут у вас и помогать вам. Надо попробовать попросить его, чтоб все-таки разрешил мне остаться тут у вас. Акено, знаешь, у тебя тут намного лучше, чем в том доме. Вот твой папа и не пускает тебя туда. Так что будь лучше тут. И я с вами буду, если он позволит.
- А почему в твоем доме плохо? Вы ссоритесь с братиком?
- Ну да, Акено. Вот у тебя тут никаких ссор нет, просто прелесть. Даже если и чего бывает, то все нормально.
- Мой папа поможет вам не ссориться! – сказал Акено.
- Думаешь?
- Да! – Акено улыбнулся. – Он же самый-самый лучший.
- Да, я согласен, Акено. Верю в это.

…- Чего так долго, Митсеру? – спросил Таро.
- Нахал! – крикнул Тору. – Он работал всю ночь! Ему поспать нельзя?
- Работал всю ночь? В смысле?
- Готовил блюда для гостей, убирался там и натирал посуду. Теперь, я надеюсь, у меня получится работать там. Я буду работать там ночью, потому что там так принято, чтоб заготавливали все ночью. С раннего утра и до обеда я буду спать. Потом я буду заниматься домашними делами и поделками, потом буду ходить на рынок. А в ночь снова уходить туда.
- А что же Акено?
- Я буду с твоим Акено, когда тебя дома не будет, Митсеру, - сказал Тору.
- Нет, мальчик сказал, что не хочет расставаться со мной. Когда я работал, Акено спал там на кухне. Говорит – будет меня защищать. Не могу не поощрить мальчика за такую самоотверженность. Пусть будет со мной.Что я говорил про свободу, помним?
- Помним. Митсеру, но этот из приюта сейчас ходит, он увидит, что ты делаешь, и твоего Акено заберет! Митсеру, не придумывай, давай я посижу с Акено ночью, - сказал Тору.
- Вам обоим тоже нужно чередовать время труда и отдыха. А я постараюсь не оставлять мальчика. Значит так, на рынок я хожу не каждый день. Поэтому, когда я не пойду на рынок, я приду к вам и буду помогать, если хотите. А вы можете приходить ко мне и тоже мне помогать. Если хотите.
- Хотим! – сказал Тору. – А ты разве не хочешь? – спросил он у Таро. – Митсеру сейчас намного сложнее, чем раньше. Ему надо помочь!
- Митсеру, слушай, а можно узнать, а чего это ты ребенка туда повел, а сюда к нам не водишь? – спросил Таро.
- Я не хотел, чтоб он шел со мной туда. Но Акено настаивал, плакал. Мне невыносимо видеть, как он плачет. Тем более, это такой благородный порыв его…
- Понятно, но сейчас вот чего его к нам не привел?
- А вы как думаете? Сначала я спросил у хозяина по поводу матери Акено. От нее нет никаких вестей. Но я сказал, чтоб не совался искать ее. А еще я попросил хозяина, чтоб он что-нибудь узнал о вашем отце, где его видели в последний раз. Может, чего подскажет, куда он пошел. Я сказал ему, чтоб он не говорил ничего о нас, чтоб просто сказал, что заинтересован в улучшении своего здоровья. Вы же хотите найти вашего отца?
- А тайну рассказал что ли?
- Нет. Умудрился сделать так, что не рассказал. Проверять это, чтоб все раскрылось, не будете, надеюсь?
Воцарилось молчание.
-Молодец! – Таро обнял Митсеру изо всех сил. Тору сделал то же самое.
- Митсеру, ты даже не представляешь… - Тору плакал. – Это что-то… вообще!
- Митсеру, прости! – Таро тоже вытер слезинки. – Я сегодня утром так хотел сходить к наставнику детей, но все же передумал. Чуть было не подставил тебя. Я бы проклял себя, если бы я это сделал. Я бы сделал это, а ты пошел нам помочь, а на самом деле мы должны были это делать, искать человека, который может чего подсказать, а не ты… Мы все боимся, а ты… ну какой же ты герой! Даже если ничего не получится, если этот кто в заведении обманет, ты за такой поступок все равно герой! А обмануть любой может. Но не ты. Честный Митсеру! Мы порвем всех за тебя. Прости нас. Эх… Наша мать вышла замуж не за того…
- Не говорите так! – сказал Митсеру. – Он вырастил и воспитал вас! Должны уважительно относиться! Как я к Ичиро. И я всегда рад помочь.
- Ты воспитал нас! – сказал Тору.
- Да! – сказал Таро. – Спасибо тебе. Даже если ничего не выйдет, ты герой. И мы будем вместе с тобой до последнего.
- Да! Будем тебя охранять и защищать, – сказал Тору. – А к Такеши пойдешь? Или передумал?
- Завтра пойду. Сегодня в ночь я снова иду работать.
- Я тебя провожу, - сказал Таро. – Ни один урод над тобой больше не посмеется. И обратно до твоего дома я тоже тебя утром провожу. Слушай, ты с Акено все-таки поговори. Он может нас подставить реально. Не надо, чтоб ребенок ночью туда ходил.
- Но теперь, я надеюсь, Акено может ходить сюда?
- Конечно.
- Теперь-то я вижу, что вы меня уважаете оба?
- Да, Митсеру.
- Так что, я постараюсь Акено убедить, что вам можно доверять, и что вы будете со мной. Будете меня провожать и охранять. А мы вместе с ним будем ходить к вам. Так?
- Я буду ночью охранять твоего Акено и твой дом, Митсеру! – сказал Тору. – Не бойтесь ничего. Главное, чтоб у вас обоих хорошо все было.
- Слушай, Митсеру, а если тот человек чего соврет, то что? – спросил Таро. – Ну понятно, что ты постарался его убедить, но все же…
- Главное, чтоб мы сами не врали и были бы бдительными. И чтоб охраняли друг друга. И охраняли поселки. Тогда, помним, что я говорил про свободу?
- Да. Митсеру, ты герой!
- И я верю, что мы все-таки сможем из этого выпутаться.
- И мы тоже.
- Митсеру, ты будешь кушать? Мы, конечно, не так, как ты, готовим, но все же поешь.
- Хорошо. А потом мы с вами пойдем, я помогу вам в вашей работе.
- Митсеру, может не надо? Нам как-то стыдно!
- Почему же? Обещал помочь, значит помогу! И вы тоже поможете ведь? Мои помощники!
- Конечно.

- Акено, видишь, мы с братиком больше не ссоримся! – сказал Тору. – Видишь, вдвоем пришли. Вместе с твоим папой. В общем так, Акено, сейчас я останусь у тебя здесь в вашем с папой доме и буду тебя охранять. Тебе идти вместе с папой туда не стоит, потому что про твоего папу могут плохое подумать, что он водит ребенка ночью и ранним утром по улицам гулять. Твой папа нас с тобой запрет.
- А я пойду и провожу твоего папу на работу! – сказал Таро. – И тоже буду его охранять. Так что ничего плохого не будет. Пойми, Акено, это важно. Не капризничай. Ты же не хочешь, чтоб о твоем папе плохо подумали, и чтоб ты его подставил? Так что, слушайся нас.
- Акено, поверь, Таро и Тору реально будут теперь охранять нас с тобой. Так что слушайся, пожалуйста, - сказал Митсеру. – Не подведи нас! Тору поиграет с тобой, вы вместе сможете заняться поделками, да, ведь? Чтоб и в этом помочь мне?
- Конечно!
 - А потом, Акено, мы с тобой вместе пойдем в дом Таро и Тору!
- Правда? Здорово! – сказал Акено. – Теперь можно?
- Да, Акено, теперь можно, – сказал Митсеру. Акено подбежал и радостно обнял его
- Так что мой братик сопроводит твоего папу туда и встретит оттуда, - произнес Тору.
- Мне кажется, я и там буду тебя охранять, Митсеру, - сказал Таро. – Чтоб никто на тебя не посмел ничего!
- Вам же надо отдыхать.
- Найдем время для отдыха. А на тебя, Митсеру, никто не посмеет напасть. Мы будем тебя защищать. И тебя, Акено. Акено, твой папа герой!
- И вы тоже герои! – сказал Митсеру. – Спасибо вам всем огромное!
- Тебе спасибо, Митсеру. Ладно, пошли.

- Митсеру, это реально что-то невероятное! – сказал Таро, держа Митсеру за руку по пути на работу. – Я этому кто в том заведении сейчас сам скажу, чтоб серьезно отнесся и не врал. Я вместе с ним тогда буду и проконтролирую. А Тору поможет тебе с Акено. Вообще герой! Слушай, а Тору тебе сказал, что отец плохо относился к нашей матери? И что она не умерла, а просто ушла от него к другому? Ну и он запретил нам ее искать.
- Сам спроси у своего брата, чего он говорил кому или нет. А я против сплетен.
- Митсеру, ну ответь!
- Разворачиваемся. Пошли у твоего брата спросим.

Митсеру открыл дверь и подозвал Тору.

- Тору, слушай, - спросил Таро, - вот у нас тут вопрос возник, мы с Митсеру вернуться решили. – Я так понял, ты говорил Митсеру по поводу нашей матери и отношения нашего отца к ней. Видимо, ты сказал ему не говорить про это. Вот, я у него спросил, говорил ли он тебе нашу тайну про нашего отца. А он сказал мне, чтоб я сам у тебя спросил.
- Митсеру, спасибо огромное! – сказал Тору. –Ты решил вернуться, чтоб не подвести меня? Нет, действительно герой! – Тору снова обнял его изо всех сил. – Мы тоже тебя не подведем. Да, говорил, но потому что ему можно доверять. Он нас не подведет.
- Мы тоже тебя не подведем, Митсеру! – сказал Таро. – Какой же ты молодец! Нет, теперь я точно понял, что ты – герой. Пойдем, Митсеру, а то опоздаешь. Я тоже буду тебя защищать!
- И я буду защищать! – сказал Тору. – Теперь я верю тебе, Митсеру. Мы поможем тебе, чтоб у тебя все получилось.
- И я буду вас защищать! – сказал Митсеру.

…- Я буду работать здесь тоже! – сказал Таро хозяину. – Вместе с этим человеком. Я ему помогу, и мы вместе всё сможем.
- Но у меня очень мало денег осталось, - сказал хозяин.
- А мы поможем тебе. Кто придут сюда - оценят качество новых блюд, - сказал Таро. – И, надеюсь, у тебя денег будет побольше. Не получится – значит, не получится. Но надо же хоть попытаться.
- Сегодня только двое людей приходили. Вчера вообще никого за весь день.
- А мы порекомендуем. Скажем, что у тебя тут теперь хорошо готовить будут и здесь будет чистота и порядок. Однако, господин Митсеру тебе вчера говорил о Даичи крестьянине? Это мой отец. Я надеюсь, ты не подведешь нас? Или уже подвел?
- Не подвел, что вы! – сказал хозяин. – Мне самому тут, знаете…
- Ну вот и мы о том же. Я сам подумывал, что можно обратиться к тебе, ведь мой отец к тебе иногда ходил сюда. А господин Митсеру уже сделал это за меня. Так что, если ты действительно намерен нам помочь, готов поузнавать об этом вместе со мной? А то у господина Митсеру ребенок. Брат мой помогает им обоим. У нас с братом у обоих много работы еще и нашей собственной. А одним выходить на это как-то страшно. Так поможешь?
- Помогу, постараюсь. Но знаете, тут гиблое место, у всех такое мнение о нем…
- А мы попробуем его сделать не гиблым! – сказал Митсеру. – И мнение может перемениться. Я надеюсь.
- Да, я тоже так думаю, - сказал Таро.

…- Акено, не скучай! – сказал Тору. Он сидел, облокотившись об стену, в комнате Акено и задумчиво смотрел в потолок. Акено лежал на своем матрасе, закинув ногу за ногу, и тоже смотрел в потолок.
- Скучно! – сказал Акено. – Мы уже все сделали, еду приготовили, убрались, поделки смастерили, книжки перечитали. Скучно!
- Давай спать, Акено.
- Не хочу. Не спится.
- Акено, можно я лягу на твой матрас, пожалуйста? А то я очень устал.
- Давай, - Акено подвинулся.
- Вот только не знаю, папа разрешит или нет?
- Да разрешит, не переживай.
Тору лег на матрас Акено и обнял Акено одной рукой.
- Акено, давай какие-нибудь шутки смешные вспомним и друг другу расскажем по очереди, - сказал Тору. – И нам будет повеселее.
- Да не весело мне что-то.
- Акено, ну ты чего? Давай, кто первый расскажет? Ты или я?
- Тору, я сказал, мне не весело! – Акено встал, достал из шкафа книгу и сел у стены.
- Да знаешь, - Тору вздохнул, - мне тоже… А почему ты встал?
- Захотел так. Возьму, книгу посмотрю.
«Бедный ребенок» - подумал Тору. – «Чего-то уже не детские какие-то речи у него…»
Акено полистал книгу и отложил ее. На глаза его навернулись слезинки. Тору заметил это, подошел к Акено и обнял его.
- Акено, ты чего?
- Отстань! – сказал Акено. – Мне грустно!
- Акено, ну я же хочу тебе помочь. Мы же друзья. Скажи, почему ты плачешь?
- Нипочему!
- Акено, ну скажи. Что такое?
Акено заплакал еще сильнее. Тору погладил мальчика по голове.
- Не волнуйся, Акено! – сказал он. – С ним все хорошо, мой братик его охраняет. Поверь, раньше ты был маленьким, папа был с тобой, а теперь ему нужно работать. У вас будет побольше денег и будет много вкуснятины и красивых вещей. И мы все с вами будем очень рады.
- Я тут… тогда…
- Что, Акено?
- Ничего.
- Акено, ну скажи. Не переживай, мы же доверяем друг другу.
- Ничего, - Акено вытер слезы и высморкался в платочек. – Я буду спать.
Акено ушел в комнату Митсеру, лег на его матрас, укутался в одеяло и тихо сдавленно заплакал. Тору хотел подойти к нему, но не стал.
- Бедняжка, - прошептал Тору. – Эх, хороший у тебя дядюшка. Воспитывает тебя все, повсюду с тобой ходит. Скучаешь, бедненький.  Не переживай, все будет хорошо.
Акено уснул в комнате Митсеру. Тору уснул на матрасе Акено.

- Митсеру, какие ж мы с тобой молодцы! – сказал Таро по пути домой. – В два раза быстрее выполнили, сейчас еще до рассвета долго. Теперь спать. Отдыхай, Митсеру, а я у себя посплю и буду заниматься своим трудом. Так что, Митсеру, ни о чем не переживай. Мы будем вместе с тобой, куда бы ты ни пошел.
- Спасибо вам. Хорошие вы ребята!
- Ты тоже! Ты – наша надежда.
- Вы тоже моя надежда.
- Митсеру, там этот дружок наверно десятый сон видит уже. И Акено тоже спит.
- Пусть отдыхают. Мои помощники. Как же я вам всем благодарен!
- И мы тебе благодарны.

Митсеру бесшумно открыл дверь и так же бесшумно ее закрыл.
- Фонарик не потушили? – прошептал он. – Это же опасно! Ну да ладно, а то я в темноте крался бы и ушибся, может быть. Все для меня делают. Мои помощники. Мальчик мой! – он подошел к своему матрасу и склонился над Акено. – Милый мой мальчик. Отдыхай. А где же Тору? – Митсеру заглянул в соседнюю комнату. – Тоже отдыхает. Отдыхайте, помощники мои. Труженики. Как же я счастлив, что вы у меня есть.
Митсеру умылся, поел и переоделся в чистое белье. Он сел на свой матрас.
- Мальчик мой! – он осторожно дотронулся до плеча Акено.
Акено проснулся, вскочил и крепко обнял Митсеру, не произнеся ни звука.
- Скучал? – спросил Митсеру. – Милый мой мальчик.
Акено кивнул головой. По лицу его текли слезы.
- Милый… мой дядюшка, - чуть слышно прошептал он на ухо Митсеру. – Дядюшка! Милый мой дядюшка.
- Не переживай, видишь, сегодня я сделал все пораньше. Сейчас спать буду, - Митсеру улегся. – А у вас как дела? Расскажи, как у вас чего.
- Мы все сделали, убрались, еду приготовили, поделки сделали. Тору лег на мой матрас спать, а я вспомнил…
- Что, Акено?
- Дядюшка мой. Ну тот… случай…
- Какой?
- Я ничего не сказал! Дядюшка, ничего не сказал!
- Я знаю, ты надежный мальчик, мой друг.
- Я стал плакать.
- Ну не плачь, Акено.
- Да нет, я про тогда. Стал плакать, потому что…
- Почему, Акено?
- Потому что очень… скучал!
- Акено, ну я же пришел. Чего ты?
- Не уходи! Дядюшка!
- Акено…
- Не уходи!
- Акено, я работаю! Сейчас я сам уже плакать буду, зачем ты такое говоришь?
- Дядюшка!
- Акено, не переживай! Все будет хорошо!
- Ну ведь вдруг такое что…
- Хватит! – сказал Митсеру. - Все будет хорошо! Думай о хорошем!
- А если ты не придешь, то что мне делать?..
- Акено! Я тебе говорил еще давно, что такое происходит с любым живым существом когда-нибудь. Никто не знает, когда именно. Но, пока живы, надо радоваться каждому моменту! И верить в то, что все будет хорошо! А пока мы еще очень молоды. У нас есть друзья. Нас охраняют. И мы должны друг друга беречь и охранять. И тогда все будет хорошо. И чтоб таких мыслей больше не было, понял, Акено? Такие вопросы сильно расстраивают меня! Нужно уметь прогнать от себя плохие мысли! Давай спать, завтра я пойду к одному художнику. Хочешь вместе со мной пойти?
- Конечно!
- Значит, сейчас нам надо отдохнуть, набраться сил. А днем будет много всего интересного.
- Что с тобой было, дядюшка? Скажи честно.
- Акено, у меня помутнело в глазах, и я потерял сознание. У меня ничего не болит, не переживай. Тогда только голова болела немного, но все прошло.
- Тебе что-то плохое сказали, что с тобой такое произошло? Тот человек сказал вроде бы, какая-то повариха умерла, бандиты убили… Я не расслышал, что потом он сказал.
- Акено, я потерял сознание, потому что мне стало плохо. Ты знаешь, что мне может внезапно стать плохо.
- Так повариху убили бандиты? Какую повариху?
- В ресторане много лет назад была повариха, она покинула этот поселок давно еще. Скорее всего, она живет сейчас где-то в другом месте, и у нее все хорошо. А то, что она будто бы умерла  - это, вероятно, просто слухи. А потерял я сознание, просто потому что мне стало плохо, как иногда у меня бывает. А сейчас мне нужно спать, чтоб набраться сил. Чтоб у меня все было хорошо. И у тебя тоже, Акено. Давай спать.
- А повариха найдется? Вернется в ресторан?
- Может быть, и найдется. Но сейчас нужно спать, Акено. Днем нас ждет много всего интересного.

Тору уткнулся лицом в его грудь.
- Митсеру, мы с Таро…
- Что?
- Митсеру, скажи, ты не выгонишь? Если выгонишь, то я умру!
- Не выгоню, не бойся. Говори.
- Мы с ним, бывало что, смеялись над тобой и сплетничали… Митсеру, прости! Прости нас, уродов! Нам не надо было идти на поводу у отца, и надо было постараться убедить его, что мы хотим приходить к тебе и помогать. А мы сами о тебе плохое думали… Прости, Митсеру! Ты ведь нам помогал, приходил к нам! Просил нашего отца, чтоб он пускал нас к тебе. А он не хотел. А ты для нас столько всего сделал…
- Тору, не переживай. Я тоже виноват перед вами. Мне и самому стоило более внимательно отнестись к вам. Тогда, может быть, мы совместными усилиями смогли бы друг друга убедить еще тогда. Но нам стоит постараться найти вашего отца сейчас. И верить, что все будет хорошо.
- Митсеру, ты ни в чем не виноват! Умоляю… Наш герой! Митсеру, пообещай мне, что если… Что если с ним… То ты не будешь себе вредить. Ради нас! Добрый Митсеру! Умоляю! Мы сделаем все, чтоб его найти! Только умоляю, если все будет плохо… Не вреди себе, Митсеру! Умоляю! Иначе мы умрем! Не вреди себе! Наша надежда!
- Я тоже очень волнуюсь.
- Митсеру, ну пожалуйста! Ради нас! Не вреди себе! Пожалуйста, Митсеру. Поклянись! Что не будешь вредить себе! Не вреди себе!
- Постараюсь… - Митсеру тяжело вздохнул и вытер слезы.
- Не кори себя, Митсеру, это мы виноваты, а не ты. Мы вместе постараемся все преодолеть. Только пожалуйста… Будь добрым! Добрый Митсеру! Будь добрым!
- Ладно, Тору. Клянусь.
Митсеру встал.
- Так, Тору, сейчас мы с вами уберемся в доме и будем завтрак готовить. Потом мы с Акено и вместе с тобой дойдем до твоего братика и поможем ему. Надеюсь, твой братик хорошо отдохнул.
- А потом ты пойдешь к Такеши? Я с вами пойду.
- Нужно будет искать вашего отца. И надо будет спросить мнение твоего братика, как нам лучше распределиться.
- Митсеру, ты самый-самый лучший! Ладно, пошли.

- Акено, сейчас мы с тобой уберемся, завтрак доделаем, покушаем, а потом пойдем в дом Тору и Таро! – сказал Митсеру.
- Правда, пойдем? Да, папа? – радостно спросил Акено.
- Да, Акено. Мы там поможем обоим братьям. А потом мы с тобой пойдем к художнику.
- Здорово! А Тору с нами пойдет?
- Мы должны будем спросить мнение Таро, как нам лучше распределиться. Тогда и пойдем.
- Хорошо!

…- Как ты, Митсеру? – спросил Таро. – Герой! Акено, привет!
- Привет! – сказал мальчик. – Какой у вас красивый дом!
- У вас тоже. Митсеру, ну как у тебя дела?
- Хорошо. А у тебя как дела? Как отдохнул?
- Да нормально.спасибо, помощники мои. Я вам тоже очень благодарен.
- Митсеру, Акено, давайте, проходите, чай попьем. Тору, ты чай будешь?
- Нет, я пойду на огород работать. А вы попейте чай, поговорите.

Акено с любопытством рассматривал различные вещи в доме.
- Слушай, Митсеру, ну так что нам делать? – спросил Таро. - Сейчас пойдете к художнику, давай я с тобой пойду? Тору все равно вечером у тебя останется вместе с Акено посидеть. А сейчас он должен поработать тут.
- Я переживаю за него.
- Пап, а кто это? – Акено показал на портрет Даичи.
Таро побледнел.
- Это портрет одного доктора, который лечил Таро и Тору. А Таро и Тору тоже решили стать докторами и лечить людей, - ответил Митсеру.
- Да, Акено, это так, - Таро выдохнул. – А вот твой папа учитель. Вот сходите к художнику – и у вас тоже будет портрет твоего папы. И тебя.
- Папа, а ты знаешь этого доктора? – спросил Акено. Таро побледнел еще сильнее и молящим взором уставился на Митсеру.
- Нет, не знаю, - сказал Митсеру. Таро со слезами на глазах взял его руку в свои руки.
- Я умру за тебя, - прошептал Таро.
- Акено, а вот скажи, ты знаешь меня? И знаешь Таро и Тору? – спросил Митсеру.
- Конечно! – сказал мальчик, улыбаясь. – Ты мой папа! А Таро и Тору наши друзья.
- Но, вот скажи, Акено, вот сейчас мы пойдем к художнику. Мы с тобой постараемся стать друзьями этому художнику? И чтоб он стал нашим другом?
- Да, папа!
- Как ты думаешь, Акено, что нужно, чтоб человек стал настоящим другом?
- Нужно хорошо знать этого человека!
- И в первую очередь хорошо знать самого себя, правда, Акено? Постараться познать себя, а потом и о других людях можно будет познать, кого они представляют из себя?
- Да, папа.
- Акено, помнишь, я тебе говорил, что невозможно знать абсолютно все обо всем в мире? И даже о себе самом абсолютно все знать невозможно?
- Да.
- Но к этому стоит стремиться?
- Да.
- Соответственно, можно сделать вывод, что мы не знаем. Да. Мы не знаем. О людях. Даже я не знаю о Таро и Тору. И о тебе Акено не знаю. Хотя мы и самые близкие друзья. Не знаю абсолютно всего о вас, что было у вас в прошлом, что у вас сейчас и что будет в дальнейшем. И вы обо мне не знаете абсолютно всего. И я сам абсолютно всего обо всем  не знаю. Но ведь стоит стремиться к знаниям?
- Конечно!
- Можно прям сейчас умру? – прошептал Таро.
- Нет! Я же хочу, чтоб была жизнь! Зачем вы так со мной?! Зачем?!
- Папа, ты чего? – Акено подбежал к Митсеру.
- Митсеру, прости. Я пошутил.
- Я сказал, что хочу, чтоб была жизнь! Хочу, чтоб было добро! Поэтому нам и нужно постараться, чтоб было добро! Я же говорил тебе, Акено.
- Да, я помню! А почему вы грустные?
- Значит, надо постараться, чтоб нам было радостно! – Митсеру улыбнулся. – Вот если будем искренне делать добро и поступать по совести, то и будет радостно!
- Пап, а можно будет увидеть того доктора? И тех плотников, ты говорил? – спросил Акено.
- Может быть когда-нибудь и можно. Но ты не забыл, Акено, что нельзя ничего спрашивать у других без меня?
- Да, папочка. Я же поклялся! Что не подведу! Пап, а можно спросить?
- Да, мальчик мой.
- Пап, ты говорил, что в этот дом можно идти, только если ты…
- Если я умру или что-либо серьезное случится?
- Ну…
- Да, Акено, говорил я тебе такое. Объясняю. Я, который был раньше, умер. В том смысле, что я переменил себя. Случилось серьезное – я переменил себя. Теперь я другой, я еще лучше. Чем был раньше. И благодаря тому, что я переменил себя, к счастью, я не умер в том смысле, как та крыса, которую мы закопали. Поэтому нужно уметь вовремя переменить себя.
- Как ты переменил себя, Митсеру? – спросил Таро.
- Я перестал переносить свою злость на вещи, события или явления. И понял, что наша злость зависит от нас самих. И ее нужно в себе побороть. Я хотел сжечь книги и игрушки, устал и разозлен был, но я остановился. Благодаря доброте Акено. Спасибо, мальчик мой!
- Тебе спасибо! – в один голос сказали Таро и Акено.
- Тору, иди сюда! – сказал Таро. – Чего, как решим? Кто пойдет с ними? Соседний поселок, путь не близкий. Кто-то один из нас должен остаться тут. Тору, может быть, ты останешься тут, а я с ними схожу?
- Тору, я переживаю за тебя! – сказал Митсеру. Надо так, чтоб никто из нас не оставался один. Чтоб мы все были вместе.
- Митсеру, не волнуйся! Таро, давай ты лучше сходишь, все равно я вечером к ним пойду. А вы после того, как сходите к художнику, зайдите сюда. Я пойду к вам. А ты, Таро, пойдешь с ним на работу тогда?
- Хорошо.
- Согласны!
- Тогда ты оставайся, а мы пойдем.
- Удачи вам! Потом мне портрет покажете?
- Конечно! И тебе удачи, Тору.

…- Одежды у меня яркой нет, - вздохнул Митсеру, роясь в шкафах. – Так-то отличная одежда, очень удобная. И у нас с тобой ее достаточно, но вот хотелось бы одежды поярче. Надо бы принарядиться. Ничего, уверен, в скором времени принарядимся. Да, Акено?
- Да, папа.
 - Как ты думаешь, что мне лучше надеть – вот этот серый наряд или вот этот синего цвета? Таро, а ты как думаешь? Остальные наряды я чего-то не хочу надевать.
- Надевай синий! - сказал Акено.
- Да, я тоже так думаю, - сказал Таро. – Этот поярче.
Внезапно из шкафа выпала какая-то бумажка, тщательно свернутая и перевязанная нитками.
- Что это? – спросил Таро.
- Сейчас посмотрим, - Митсеру поднял бумажку и разрезал нитки. – А, это ж то самое… Я и забыл…
На бумажке был рисунок: молодой и красивый парень подросток сидел, облокотившись об стену. В левой руке он держал веер из бамбуковых палочек и листьев. Хитрый взгляд его был устремлен куда-то вдаль.
- Кто это? – спросил Таро.
Митсеру тяжело вздохнул.
- Я и совсем забыл про этот рисунок. Вот, сейчас стал перебирать одежду – нашел.
- Это кто? – спросил Акено.
- Я пятнадцатилетний, - ответил Митсеру.
- Да ладно?! – спросил Таро. – Это ты такой раньше был? Ничего себе!
- Не то, что сейчас, весь изможденный, - сказал Митсеру.
- Да ну брось! – сказал Таро. – А кто это рисовал? Почему ты без одежды?
- Да, пап, почему ты без одежды? – спросил Акено.
Митсеру свернул рисунок, снова перемотал его нитками и убрал в шкаф.
- Я не без одежды. Я в белье. Просто за веером не видно. Потому что было лето, и в тот день была ужасающая жара.
- А кто это рисовал? – спросил Таро. – Такеши что ли?
- Нет, не он, - ответил Митсеру.
- А кто? – Таро улыбнулся. – Девочки что ли? В школе у Такеши  ведь девочки в основном! Да и у тебя такая хитрая улыбочка – наверно точно, девочки рисовали! А вот теперь мне очень интересно стало…
- А мне очень интересно, как нам дальше трудиться и помогать друг другу! – Митсеру строго посмотрел на него.
- Извини, Митсеру, - сказал Таро.
- Мне не смешно! – сказал Митсеру.
- Пап, ну кто рисовал? – спросил Акено. – Ты расскажешь?
- Потом расскажу. А сейчас собирайся, давай, нам надо поторопиться.

…- Слушай, Митсеру, а вдруг Тору сделает чего не надо? – спросил Таро по пути. – Мы его оставили одного, вдруг он нас подставит?
- Главное, чтоб мы свой авторитет не уронили, даже в такой ситуации. И в таком случае, даже если такое и произойдет, я верю, мы сможем выкарабкаться.
- Я тоже! – сказал Акено.
Внезапно Митсеру остновился.
- Стойте! – сказал он Таро и Акено. – Мы еще не вышли из леса, расстелим покрывало и присядем ненадолго. Что-то мне как-то не очень…
- Ты плохо себя чувствуешь? – Таро обнял его. – Не волнуйся, отдохни. Воды нужно?
- Нет, сейчас дело в другом, - Митсеру уселся на покрывало и облокотился об дерево. Таро и Акено сели рядом. – Я в смятении.
- Как это – в смятении? – спросил Акено.
Митсеру закрыл глаза и запрокинул голову. Некоторое время сидел так, потом сказал:
- Если я сейчас не сосредоточусь, мы никуда не пойдем. А сходим в другой раз. Что я обещал – я выполню. Но если сейчас не соберусь, то мы не пойдем туда.
- Что тебя беспокоит, скажи? – спросил Таро. – Не переживай, сходим в другой раз, если не захочешь.
- Я хочу сегодня! – сказал Акено.
- Не капризничай! – сказал Таро. – Если твой папа чего-то говорит – значит, чего-то серьезное! Попусту он не будет говорить! Митсеру, ты не волнуйся. Мы с тобой. Не переживай. Расскажи, чего такое.
Митсеру открыл глаза и задумчиво уставился вдаль.
- Да мне самому бы разобраться! – сказал он. – Не знаю. Обычно я могу утихомирить свои беспокойства. Но сейчас чего-то не так. Я должен определить, что именно. Вы готовы подождать некоторое время?
- Конечно, - сказал Таро. – Отдохни, не переживай. Сколько надо, столько и подождем.
- В любой момент может внезапно… Так что я должен сосредоточиться! Должен! Сосредоточиться! Потому что медлить нельзя! Давай же, думай, давай, думай…
Таро недоуменно посмотрел на Акено. Акено так же недоуменно посмотрел на него. Потом они посмотрели на Митсеру, потом снова друг на друга.
- Я понял, - сказал Митсеру через некоторое время, тяжело вздохнув. – Кажется, я нашел начало зла.
- В смысле? – спросил Таро.
- Я исследовал различные виды зла и проявления зла, последствия зла. Но теперь я обнаружил начало зла.
- Как это, Митсеру?
- Меня беспокоит, что кто-либо или что-либо может меня превосходить. Это и есть начало зла.
- Митсеру, ты чего? Тебя никто не превзойдет. Превосходить – придумал же такое! Попробовали бы хоть дотянуться до тебя, не то, что превосходить! – Таро усмехнулся. – Не придумывай!
- Не говори так! – Митсеру посмотрел на него. – Это поддержка начала зла. Я всего лишь смертный человек. Обычный человек. Абсолютно все зло, какое только есть, я не могу побороть, но к этому стоит стремиться. Поэтому если все будут к этому стремиться, то может быть, когда-нибудь, такое и будет возможно. Но вот что же мне делать самому… Как мне победить начало зла?
- Да ты и так его победил.
- Нет! Я обычный смертный человек и я его не победил абсолютно полностью. Даже если зла осталось очень мало, все равно, хоть немного, но есть. Потому что я обычный человек. Я вот о чем. Источник зла нужно уничтожить. Но я говорил, что смерть – это зло. Зло злом победить невозможно. Ну а как тогда? Я запутался! – Митсеру с болью посмотрел в глаза Таро. – Представляешь! Я запутался.
- Митсеру, ты ни в чем не запутался. Ты все правильно сказал.
- Нет, ну если я не знаю ответ на этот вопрос, значит, кто-то все-таки знает? Кто-то знает больше, чем я? Может быть, даже Такеши это знает? А я не знаю ответ. И что же мне делать?
- Митсеру, да никто не знает на это ответ, прекрати уже. Акено, может, ты знаешь? Как начало зла победить? Даже если зла будет очень и очень мало, начало как победить? Знаешь?
- Откуда? – Акено удивленно посмотрел на него. – Это папа все знает!
 - Не все, - сказал Митсеру. – Мы смертные люди, и я знаю не все. Но может быть, когда-нибудь будем знать все.
- Митсеру, давай пойдем куда шли? – спросил Таро.
- Нет! Я еще подумаю. Или терпения нет?
- Есть, прости Митсеру. Но ты же уже все ответил.
- Я еще не все ответил. Еще много чего я не ответил.
Митсеру снова облокотился об дерево и задумался. Через некоторое время он сказал:
- Знаешь, походу, ясность ускользает…
- В смысле? Тебе плохо?
- Нет. Я не о том. Моя способность ясно соображать, походу, ускользает от вот этих вот мыслей. Могу потерять ее. И что тогда будет?
- Тогда плохо будет. Митсеру, ну я тебе о том же говорю, пойдем куда шли. Не надо в такие рассуждения вдаваться.
- Нет, подожди. Что-то еще подумал. Вот, говорю же – ускользает, раньше что подумал – все сразу формулировал, а сейчас как-то с трудом формулирую. Мне трудно! А, вспомнил. Я подумал, что начало зла у разумных существ идет от мыслей. А у животных как тогда? Животные же не могут думать. Но животные делают зло. Да и у людей даже младенцы и слабоумные и то могут делать зло. Совсем маленький ребенок, когда уже начинает подрастать, может злиться, жадничать. Значит, в таком случае – начало зла от желания? Или как?
- Митсеру, прекрати! Пожалуйста, я серьезно. Если ты собьешься, то мы не сможем выбраться из этой ситуации! Прекрати!
- Нет, я еще не все сказал, что подумал. О… нет… теперь еще сложнее!
- Прекрати! – сказал Акено. – Прекрати! Пойдем, куда шли! Мне страшно!
- Если у зла есть начало, то у зла есть и конец. А начало добра откуда?
- Там, где конец зла, - ответил Таро.
- А может быть у добра нет начала? Вот смотри, если у зла есть начало, значит, чего-то было до него. До него было добро. А у добра есть начало?
- Слушай, тебе самому не страшно о таком говорить? Знаешь, вот мне как-то страшно, - Таро поежился.
- Если у зла есть начало, а добро было до него. Значит, начало зла там, где кончилось добро. Если у добра есть начало, то значит, для того, чтоб появилось добро, должно было закончиться какое-то зло. А я говорил, что добро – это жизнь, а зло – это смерть. Но для того, чтоб появилась жизнь – разве обязательно, чтоб произошла какая-то смерть? Нет, это не обязательно. Да, может быть такое, что умершая крыса, превратившись в землю, даст жизнь цветку. Но жизнь разве только так появляется? А вот для того, чтоб появилась смерть – жизнь должна прерваться.  Значит, добро не имеет начала. А если у добра нет начала, то значит – нет и конца. А зло имеет начало, значит, у него есть и конец. И зло можно будет победить. Есть надежда на спасение. Когда-нибудь это будет можно! – Митсеру вздохнул и улыбнулся. – Но даже если мы сколь это возможно усердно будем побеждать зло, все равно, хоть немного, но останется. В нашем земном мире добро и зло в непрерывном движении и взаимосвязи. А вот то немногое зло, что останется, как победить тогда?
- Да мы не знаем ответ на это, хватит уже! Главное – делать, что в наших силах и развиваться. Ты ж сам говорил.
- А что нужно, чтоб узнать ответ?
- Пап, ну пойдем! – Акено обнял Митсеру и поцеловал его в щеку. – Самый умный. Пойдем, папа.
- Не самый умный, раз знаю не все. Но я ж говорил, что самым-самым умным быть невозможно. Потому что мы – обычные люди. И все же…
Митсеру встал, свернул покрывало и убрал его в сумку, и они снова направились в путь.
- Я понял ответ на это, - сказал он через некоторое время. Вот, сейчас я прохожу под деревом. И я не знаю, вдруг в следующий момент с этого дерева свалится тяжелая ветка на меня, и я умру…
- Не придумывай! – сказал Таро.
- Не надо! – сказал Акено.
- Я просто о чем: благодаря различным знаниям можно предостеречься от опасностей, но абсолютно точно знать, что будет в следующий момент, невозможно. Поэтому, сколь бы мы не расширяли свой кругозор, и сколь бы много мы ни делали добра, всё же с тем, что мы не можем знать абсолютно все абсолютно точно, придется смириться. Потому что мы – обычные люди.
- А бывают люди, которые знают абсолютно все абсолютно точно?
- Может быть, и бывают. Но не надо им завидовать и раздражаться от того, что мы не такие. Вот это и есть победа над началом зла. Смириться с тем, что кто-то может быть лучше тебя. Что кто-то, может быть, знает абсолютно всё абсолютно точно. И пресекать в себе попытки раздражения из-за этого. И постоянно совершенствоваться самому и помогать другим. Тогда мы и сможем приблизиться к тому, чтоб знать абсолютно всё. Сколь можно близко к этому приблизиться. А то, что мы не знаем абсолютно всё, надо принять со смирением. Потому что в случае раздражения из-за этого и начинается зло.
- Да, Акено, хороший у тебя папа…- Таро вздохнул.
- У тебя тоже! – сказал Акено. – Он ведь и твой папа! Ты, Тору и я – мы братики.
- Мы все братья и сестры друг другу, - сказал Митсеру.
- А мы ведь тебе вопрос задали? Ты говорил про то, как можно радоваться самому и радовать других, если сами будем страдать? Ответишь?
- Вот сходим к Такеши, тогда и отвечу. Перед тем, как я на это отвечу, я должен убедиться, правильно ли я думаю. И если я думаю правильно, то, придя к вам домой, всем вам отвечу.
- А почему обязательно надо сначала к нему сходить? Почему сейчас не расскажешь?
- Потому что так надо! Так надо, понял? Я считаю нужным сделать так. В случае если я ошибся, то я сообщу об этом и постараюсь исправить ошибки. Если можно было бы рассказать, не пообщавшись с ним, то я скажу об этом. Но мне хочется сначала пообщаться с ним, а потом рассказать. И то, если получится.  А если не получится – значит, я знал чего-то недостаточно. И я постараюсь исправить. Я же сказал про смирение. Я верю, что получится. Но и другим тоже стоит суметь простить меня, даже если у меня чего-то не получится. Потому что я обычный человек.
- Все получится! – сказал Таро. – Я верю.
- Я тоже! – сказал Акено.

…-Эх, как они там? – подумал Тору. – Скучаю… Хорошо с ними. Но вот… наверно, мне надо сходить в ресторан, чтоб узнать, чего там по поводу нашего отца выяснили или нет. И появился ли там народ… Может, сходить? Нет, без его разрешения я не пойду. Иначе я их подставлю. Я лучше сейчас поработаю, помогу им, а вечером спрошу у него разрешения. И с чистой совестью буду играть с Акено и читать ему книжки.

- Или сходить? – спросил Тору себя самого через некоторое время, встав у порога двери. – Черт, я не знаю. Нет! Не пойду! Митсеру такой хороший. Подставлю его и Акено – и вдруг их убьют… Убьют?! Черт! Нет! Ни в коем случае! Митсеру должен жить! И Акено тоже! Из-за моей глупости убьют такого человека?! Что я делаю?!
Тору сильно побледнел, попятился и сел у стены.
- О, черт! – он обхватил свои колени руками. – У меня дрожь начинается! Тоже! Как у него! Нет! Митсеру, здоровья тебе. Все преодолеешь! Что со мной такое?

- С соседями и то не дружим. Какие участки выделили нам на рисовой плантации, такие и обрабатываем. И огороды тоже. Общаемся как партнеры. А каждый сам за себя. Друг другу не доверяем. И эти все запрещают нам отходить отсюда – боятся все… А Ичиро – урод всех уродов. Обманул Митсеру, ублюдок. Интересно, зачем обманул? Видимо, чтоб Митсеру не отговаривал. Чтоб смотаться как можно скорее. Да и почувствовал – что-то тут назревает – вот и скорей и вперед. Ничего он расследовать там не будет, выпьет просто, отдохнет, выспится и обратно приедет. И намалюет какие-то бумажки, будто он расследовал и ничего не выяснил. Да и папаша не лучше его. То-то оно видно, что любимчик Ичиро. Тоже намалевал бумажки, издеваясь над Митсеру. А вот Митсеру… Эх, Митсеру, взялся ты за такое… Побороть решил… А если не получится? Нет! Даже если не получится, мы за тебя всех порвем. И мы тебя не подставим. Хоть бы у тебя получилось, Митсеру… И даже если бы и не получилось! Просто… хоть бы все было у тебя и у Акено хорошо! Это и будет значить, что у тебя получилось!
Тору вздохнул и пошел снова работать.

…- Мы уже подходим. Теперь стойте.
Таро и Акено остановились.
- Задаю обоим вопрос. Какая будет реакция на меня, если Такеши там сегодня нет? Мы ведь не знаем точно – есть он там сегодня или нет. Так-то конечно он постоянно там, но мало ли…
- Да в другой раз сходим, - ответил Таро, подумав.
- Я понимаю, что можно сходить и в другой раз. Но вот сейчас, если его там нет, какая будет реакция у вас? Ведь это же я придумал сюда идти. Путь не близкий проделали.
- Разозлюсь! – сказал Акено.
- Митсеру, ну в другой раз можно сходить, не переживай, - сказал Таро. – Мы все равно время даром не потратили. Пообщались с тобой, с таким умным. Прогулялись, воздухом подышали.
- Еще обратно столько времени тащиться! – сказал Акено.
- Акено, скажи, что именно тебя не устаивает? – спросил Митсеру.
- То что тащиться долго обратно! Я устал!
- Акено, мы тоже устали. Но мы можем на обратном пути зайти купить вкусности, присесть и отдохнуть. И пообщаться о чем-нибудь интересном. Ты сейчас кушать хочешь? Мы вот захватили с собой еду и воду, можем сейчас присесть где-нибудь и передохнуть.
- Нет, сейчас пойдем! – сказал Акено. – Мне интересно, чего там.
- Да, пойдем, Митсеру, - сказал Таро. – Вперед.
- Так, значит, сначала я пообщаюсь с ним сам. Таро, почитай Акено книжку пока какую-нибудь, присядьте на скамейку и подождите меня. Хорошо?
- Пап, я с тобой! – сказал Акено.
- Нет, Акено. Сначала я сам поговорю с ним. А ты посидишь с Таро. И вы меня подождете. Все будет хорошо, Таро же с тобой. Таро, я на тебя надеюсь! – Митсеру посмотрел ему в глаза.
- Да, господин Митсеру! – сказал Таро. – Я не подведу!
- И на тебя тоже надеюсь! – сказал Митсеру Акено.
- И мы на тебя надеемся! – ответил Акено. Таро поддержал его.
- Надеемся друг на друга! – сказал Митсеру и направился к школе.

5

Такеши сидел в одиночестве в своем кабинете и перебирал какие-то чертежи.
- Добрый день. Кто вы? – спросил он сонным голосом, повернув голову в полоборота.
- Добрый день. Митсеру. Ваш бывший ученик.
Такеши удивленно вытаращил глаза. Он встал и подошел к Митсеру.
- Да ладно?
- Простите меня. – Митсеру опустил голову. – Простите. Прошу вас.
- Это ты – тот самый мальчик?
- Да. Простите. Умоляю вас.
Такеши крепко обнял его.
- Ты меня прости. Бедняга.
- Простите! Я очень хотел прийти. Но решился только сейчас. Простите за это. Как ваше здоровье?
- Да в чем ты виноват, Митсеру. Эх… Ни в чем ты не виноват. Я сам обещал прийти к тебе, а так и не пришел. Эх, бедняга. Я тебя даже и не узнал. Эх, время… Давай, садись. Сейчас, чаю тебе сделаю. Нормально здоровье, так более менее.

- Рассказывай, Митсеру. Как ты? – спросил он через некоторое время за чаем.
- Тружусь потихоньку. Сын у меня есть. Ему шесть годиков.
- Сын? Здорово! А у меня нет детей. Я все думаю жениться, но так еще и не нашел подходящую. А у тебя как супруга? Красавица наверно, хозяюшка?
- Супруги нет.
- Как? – Такеши в ужасе посмотрел на Митсеру. – В смысле? Умерла?
- Не знаю.
- Митсеру, я не понимаю! Что у тебя там случилось? Урод твой братик чего-то начудил? Знаю я этого урода. Да не бойся, я знаю, что надо говорить, что вы дальние родственники, но тут не услышат. Что случилось с твоей женой?
- Мать ребенка оставила его.
- Оставила? Как?
- Так вышло.
- Когда? Митсеру? Бедняга… - Такеши обнял его. – Мальчик мой… Что ж ты ко мне не пришел сразу!
- Потому что я решил сам воспитывать ребенка. Я не допустил такого, чтоб его забрали в приют.
- Бедный мой мальчик.
- Уроды не люди, а их поступки.
- Митсеру, ну когда оставила-то ребенка? Почему?
- Давно еще. Так вышло.
- А искали ее? Ты пробовал искать?
- Пробовал, но не вышло.
- А ты вообще хотел бы ее найти? Кто она хоть? Может, помогу?
- С этим не сейчас. Пожалуйста, отнеситесь серьезно. Иначе мы с Акено можем умереть.
- Митсеру, ну брось…
- Я серьезно! – Серьезно! Пожалуйста, ни у кого не спрашивайте про это, пока я сам не скажу. Можно ли такое спросить.
- Митсеру, скажи, тебе твой брат какую-то гадость сделал?  Ну, он приедет, я ему задам!
- Он сделал мне радость! Помогал мне всегда, защищал меня. И с ребенком мне тоже помогал. Ичиро хороший человек. Я его уважаю, и он мне дорог.
- Эх, Митсеру, нет, ну какой же ты… Ну честное слово…- Такеши тяжело вздохнул.
Настоящий позор это то, как твой брат к тебе относится.
- Он хорошо ко мне относится!
- Какой же ты молодец! Просто невероятно. Слушай, оставайся ты у меня, а? И пошли они все к черту. Где ты сейчас работаешь?
- Работаю поваром. И подрабатываю продажей моих поделок.
- Поваром? Митсеру, ты с ума сошел? С твоим умом работать поваром? Где хоть? В том гадюшнике что ли, который у вас там есть? Митсеру, ты что, себя не уважаешь?
- Уважаю себя. Мне нравится готовить – вот я и устроился туда. Работаю ночью. Днем с мальчиком мне помогают мои друзья. И я им тоже помогаю по хозяйству.
- А зачем ты хоть устроился туда? Просто потому что нравится готовить?
- Нет, не только поэтому. Заведение хотят закрыть. А я, поскольку выучился готовить, решил помочь, чтоб не закрывали. Воспоминания у меня о том заведении все-таки. Грустно мне. Раньше я не решался туда сходить, потому что сын был еще очень маленький, но сейчас он подрос. Вот теперь я и устроился.
- Почему тебе грустно, если то заведение закроют? Это же гадюшник!
- Дни рождения там праздновал свои. Да и просто приходил иногда. Хорошая, теплая обстановка когда-то там была. Может, смогу вернуть ту обстановку?
- Да какая обстановка, там же шлюхи и пьяницы только!
- А я умел замечать что мне вот, например, было приятно, когда я сидел там у окна. Теплые лучи солнца согревали меня. Я любовался природой, наслаждался вкусной едой и думал о чем-то хорошем. Моя душа отдыхала в те моменты. И умел погружаться в это так, что плохого для меня не существовало.
- Какой ты молодец… - Такеши вытер слезинки.
- Я хозяин своей судьбы.
- Нет, ну какой же ты замечательный! Просто нереально. Наверно, твой ребенок такой счастливый! Как зовут?
- Акено. Я сказал им вместе с моим другом сидеть и ждать меня.
- Зови, давай.
- Я пришел попросить вас о помощи.
- Какой, Митсеру? Ради тебя – что угодно.
- У моего друга Таро и его брата Тору пропал отец. Даичи крестьянин, доктор который. Что случилось – неизвестно. Возможно, бандиты похитили. Не могу не помочь ребятам. Можете поспрашивать у кого хоть чего-то?
- Конечно, Митсеру. Ой, какой же кошмар. А как мне надо это сделать?
- Я попросил хозяина того заведения, чтоб он поспрашивал у гостей по поводу доктора – мол, по причине проблем здоровья хотел бы обратиться, слышал об этом докторе.
- А эти что – не ищут его?. Слушай, а Ичиро ведь поехал по поводу бандитов расследовать? Может, он чего узнает?
- Верю в это. Но я не могу просто так сидеть и бездействовать. Все-таки, Даичи мой друг. Помогал мне, лечил моего ребенка и меня. Утешал и поддерживал меня. И его сыновья тоже – хорошие ребята.
- Понимаю, Митсеру. Эх, печально все это. Слушай, я, конечно, поспрашиваю, но сам я отъехать отсюда и разыскивать его не могу. Кто же будет его искать?
- Вот и я о том же.
- Слушай, у господина кроме Ичиро есть еще один. Он разве не будет искать?
- Он занят своими детьми, и он сейчас замещает Ичиро. Да и я не хотел бы, чтоб моего мальчика забрали, потому что мало ли чего. Поэтому я к нему и не обращался. И я не хотел бы, чтоб другие, кого я попрошу о помощи, обращались бы к нему.
- А люди в поселке? Что, только трое нашлись неравнодушных что ли? А, ну да, ты сказал – еще тот хозяин. А все остальные чего? Собирать их?
- Нет, не надо пока. Можно поднять панику. И не пойми что будет.
- Ну а Аризу? Аризу бездельница, может, она хоть чего-то сделала бы?
- Нет, этого тоже не надо. Не надо, сказал! А вот насчет ее отца я думаю.
- Что ты придумал?
- Надо будет обратиться к нему еще раз, но не сейчас пока. Пока не надо.
- А почему?
- Потому что беды могут быть, я же сказал! И паника тут поднимется. Пока можете сделать только то, что я сказал?
- Да, конечно. Митсеру, может еще как-то помочь тебе?
- Да. Нарисуете портрет меня и моего мальчика? – Митсеру улыбнулся. – Акено это хотел. И я сам тоже хочу.
- Конечно! Давай, зови их.
- Я позову, но я хотел бы предупредить вас кое о чем.
- О чем, Митсеру?
- По поводу отца и матери Таро и Тору при Акено ничего не спрашивайте, пожалуйста. Не хочу, чтоб мальчик напугался.
- Ладно, Митсеру, конечно. Но, если он вдруг случайно это узнает, он ведь все равно испугается?
- Я стараюсь уберечь его от случайных знаний.
- Какой же ты молодец! То есть, сам ему рассказываешь все?
- Да, стараюсь.
- Ладно. Зови давай.

- Ну что, Митсеру? – спросил Таро, встав со скамейки. – Как там? Поговорил?
- Да. Теперь проходите.

- Здравствуйте! Это вы господин Такеши? – спросил Акено.
- Да, малыш. Добрый день.
- Добрый день! – сказал Таро. – Я друг господина Митсеру. Узнаете меня?
Такеши долго рассматривал лицо Таро, а потом радостно сказал:
- Так это ты? А я и забыл совсем про тебя. Как же время всех меняет… Эх… Помню, последний раз тебя видел… давно это было… Ладно, проходите, садитесь. Сейчас я вам чай сделаю.
- Вы видели Таро? – спросил Акено у Такеши.
- Да, малыш, давно это было, много лет назад. Тебя тогда еще не было – ты не родился еще.
- Вы будете наш с папой портрет рисовать? – спросил Акено.
- Да, конечно. Давайте, попейте чай и я начну.
- А мне что делать? – спросил Таро.
- А ты сам что бы хотел делать? – спросил Митсеру.
- Не знаю. Но просто сидеть как-то скучно.
- Да я по-быстрому сделаю, сколько лет уже все-таки работаю, - сказал Такеши. – Времени долго не займет.
 - Ну а мне что делать? Можно какие книги возьму почитаю хоть?
- Да, конечно, - сказал Такеши. – Какие тебе хотелось бы – такие и бери.
- Тогда я сяду вон туда, чтоб вам не мешать, ладно? Когда вы начнете? Или мне отойти?
- Сам как бы хотел? – спросил Митсеру.
- Не знаю. Как скажете, так и сделаю.
- Оставайся тут! – сказал Акено.
- Ладно, - сказал Таро.

Такеши расстелил покрывало, Митсеру удобно уселся на сложенные подушки и мальчик сел к нему на колени.
Время тянулось мучительно долго. Такеши сделал несколько пробников, но смял их и выкинул. Наконец он вздохнул и сказал:
- Таро, ты не мог бы отойти на некоторое время? Не могу сосредоточиться. Не бойся, ничего плохого не будет. Просто сосредоточусь и сделаю. А то что-то не получается. Не знаю почему.
- Я тут лишний, да? – спросил Таро.
- Нет, не лишний. Таро, когда господин Такеши закончит, я объясню тебе, почему ты не лишний.
- Так остаться или уйти, я не понял?
- Ладно, оставайся, - сказал Такеши.
Через несколько минут он снова раздраженно смял лист и порвал.
- Не получается!
- Ладно, рисуйте, я подожду, - Таро направился к двери.
- Я на тебя надеюсь! – сказал ему Митсеру.
- Я тоже на вас надеюсь, - сказал Таро.
- Что вас беспокоит? – спросил Митсеру.
- Да понятия не имею. Вроде всех рисую без проблем, а сейчас чего-то не получается.
- Можно я посмотрю пробники? – спросил Митсеру.
- Нет, не надо, там ужас! Не надо, прошу вас!
- Ну можно посмотреть? – Акено хотел сойти с колен Митсеру, но Митсеру остановил ребенка.
- Акено, не надо. Господин Такеши считает, что те рисунки неудачные и не хочет их нам с тобой показывать. Ты же тоже художник. И свои неудачные рисунки ты тоже ведь, бывало, не хотел мне показывать.
- Ты художник? – спросил Такеши. – Как здорово! Хочешь обучаться у меня?
- Не знаю. А можно?
- Ну это у твоего папы разрешения спросить надо, - Такеши вопросительно посмотрел на Митсеру.
- Это надо спросить у тебя самого, Акено. Акено, ты хочешь обучаться рисованию у господина Такеши?
- Не знаю. Если рисунок понравится, то да!
- Я сделаю рисунок, который вам понравится! Потерпите.

- Да что ж это такое! – Такеши раздраженно снова смял лист. – У меня не выходит. Разучился что ли? Черт, ну почему.
- Вы чего-то боитесь?
- Митсеру, слушай. Давай так. Я сначала нарисую портрет тебя самого, сидящего. Акено, ты можешь пока посидеть с Таро? Если будете смеяться надо мной, вообще рисовать не буду!
Митсеру встал, сопроводил ребенка к выходу и сказал Таро:
- Господин Такеши сначала нарисует меня, а потом Акено.
Таро хотел было начать смеяться, но Митсеру покачал головой.
- Не смей, - прошептал он. – Я серьезно.
Митсеру, сядь к окну, там света побольше. Сядь боком ко мне. Если не получится, то я не выдержу.
- Ответьте, что вас беспокоит. Почему вы волнуетесь?
Такеши обнял Митсеру и сказал ему:
- Ты прекрасный человек. Боюсь, что тебе не понравится. И еще из-за всего, что ты мне сказал – очень страшно. Сосредоточиться не могу.
- Когда я шел к вам сюда, я тоже не мог сосредоточиться, и мне тоже было страшно. Но я преодолел, собрался с духом.
- Митсеру, ты молодец. Но все-таки, для столь прекрасного человека как ты я не могу сделать так, чтоб ему не понравилось.
- Если вы думаете о таком, то прекратите делать. Я вот для себя решил, если я не смогу сосредоточиться, то я приду к вам в другой раз. Поэтому если вы не можете сосредоточиться, то мы сможем прийти в другой раз. Не волнуйтесь. Когда делаете чего-то искренне, желая обрадовать человека, то вы не боитесь, что другим это не понравится. Получается, есть какая-то неискренность?
- Митсеру, да ты что? Все искренне. Ты же замечательный.
- Если есть какой-то страх, значит, есть какая-то неискренность. Что вас беспокоит? Ну, допустим, не понравится мне этот рисунок. И дальше что?
- Митсеру, тогда я места себе не буду находить.
- Почему?
- Потому что… Митсеру, ну как я могу, чтоб тебе не понравилось. Ты же лучший у меня был.
- Поэтому вы не можете, чтоб мне не понравилось?
- Да.
- Какую плату возьмете с меня за рисунок?
- Никакую. Митсеру, ты что!
- Почему же? Это ваш труд, и я готов заплатить за рисунок. Да! Я заплачу за рисунок по вашим обычным ценам.
- Ладно… - Такеши удивленно посмотрел на него. – Митсеру, но… почему? Для тебя могу и бесплатно!
- А я хотел бы заплатить за рисунок.
- Почему ты не возьмешь этот рисунок просто в дар?
- Для того, чтоб мы с вами нашли ответ, сначала я сам задам вам вопрос. Вы не против?
- Нет, конечно.
- Скажите, если к вам придет незнакомый человек, к которому вы не испытываете никаких симпатий, вы можете сделать для него рисунок просто так за бесплатно? И вот так же бояться, что рисунок ему не понравится?
- Не знаю. Скорее всего, нет. Но может быть и могу.
- А что может побудить вас к тому, чтоб вы сделали рисунок за бесплатно для человека, к которому у вас нет никаких симпатий?
- Не знаю. Просто так – придет в голову.
- Просто так ничего не происходит. Можете подумать и ответить?
- Митсеру, ну того человека, может быть, не за что уважать, чтоб для него вот так вот, как я для тебя.
- А я скажу, что тот, кто по-настоящему уважает меня, тот уважает всех людей одинаково. И что неискренний подарок хуже отсутствия подарка. Даже если подарок можно было бы сделать. Я предлагаю относиться ко всем людям одинаково уважительно, сочувственно и с пониманием. Вот – я сам, несмотря на все мое доброе и уважительное отношение к людям, тоже относился к вам, как к моему конкуренту. И это меня слегка коробило. Но я поборол в себе это. Так я преодолел неискренность. Да, я обычный человек и абсолютно полностью мы зло преодолеть не можем. Но к этому стоит стремиться. Тогда, может быть, когда-нибудь, это будет возможно.
- Слушай… - Такеши обнял его, - будь тут вместо меня… Я не соображаю так, как ты.
- Это сейчас я соображаю. А если б я потерял способность соображать? Причем не временно, будучи пьяным, а вообще навсегда? Хотя я даже когда не совсем уж пьяный, все равно соображаю. Я говорю о том, если б я утратил способность соображать вообще? Получил бы травму головы, допустим. Или возникла бы какая-то тяжелая болезнь? Что тогда?
- Митсеру, я бы тебя все равно бы уважал. У тебя такого не возникнет! Береги свою умную голову.
- Я ее и берегу. Я о внезапной возможности. Допустим, даже вот этот вот потолок в следующий момент может внезапно обвалиться. А с неба может внезапно упасть молния. Или откуда-то свалиться камень.
- Митсеру, ну зачем такое думать? Так и всего бояться можно.
- А вот если жить по совести, то страха не будет. А чтоб жизнь была не напрасной, как можно раньше надо определиться, как мы хотим поступать и хотеть поступать по совести. И стараться поступать по совести. Я всегда об этом говорю.
- Слушай, Митсеру, а вот если человек находится, допустим, на каком-то обширном пустыре. То есть на равнине или в пустыне. Погода ясная, туч нет. Допустим, не жарко, не холодно. У человека предположим, есть запасы еды, воды, есть карта куда идти. Может, он даже видит впереди горы, к которым надо идти. Или оазис?
- Есть ли у него гарантия, что в следующий момент не начнется какое-нибудь природное явление, которое его погубит? И что почва, на которой он стоит – прочная? Есть гарантия? И даже если не природное явление. Есть ли у него гарантия, что в следующий момент он будет здоров?
- Митсеру, мне страшно!
- Так вот, чтоб не бояться, и надо быть искренним. А делая другим людям искренне добро, мы проживем свою жизнь не зря.
- Митсеру, ты это не забудь повторить Таро и Акено, хорошо?
- Не забуду.
- Я вот уже нарисовал твое лицо. Вроде получается. Спасибо тебе, Митсеру. Но мне страшно! Очень страшно.
- Наши страхи зависят не от слов чьих-либо и не от событий и не от явлений. А от нас самих. Поэтому начать нужно с себя. А если мы будем стараться беречь себя и других и не поступать необдуманно, а поступать искренне и по совести, мы максимально снизим риск таких опасностей. И, может быть, когда-нибудь их вообще поборем. Таким образом, чтоб не шарахнуло, надо подумать до того, как шарахнет. А если и шарахнет, то можно будет выбраться.
- Слушай, Митсеру, а если шарахнуло по голове до того, как разум получил? И соображать не можешь – о тебе должны заботиться другие. Что тогда? Ведь человек тогда как младенец неразумный.
- Я и пришел сюда, чтоб подготовить ответ на этот вопрос.
- Это самый сложный вопрос, на который ты можешь ответить?
- Нет, не самый. Нет предела совершенству.
- Слушай, Митсеру, а почему у тебя рука кривая? Что с ней такое?
- Я сломал ее, когда был маленьким.
- Ах да, прости, я забыл совсем. Прости, Митсеру, я наверно задел тебя этим вопросом.
- Нет.
- Как же мне жалко тебя до ужаса, я прям не могу уже. Митсеру, я обязательно выполню то, что ты просишь, не волнуйся. Я нарисовал вот примерный эскиз. Погляди.
- Замечательно! – Митсеру улыбнулся. – Спасибо вам! Но вот только мне интересно, почему у меня на голове волосы так прилизаны? Вот я в зеркало смотрю – вижу, они разлохмачены немного. И почему рука прямая? Да и лицо у меня не такое уж юное.
- Митсеру, ну это ж чтоб покрасивее было.
- Сделайте как на самом деле, пожалуйста. Я бы не хотел приукрашений. А так – рисунок очень понравился.
- Ладно, Митсеру, сделаю. Не волнуйся.
- Могу позвать Акено и Таро?
- Да, конечно. Хотя нет, подожди, стой, слушай, Митсеру, но почему ты так думаешь по поводу приукрашения портретов? Никому нельзя что ль себя приукрасить?
- Почему же? Можно. Я вот надеюсь купить новых тканей в дальнейшем и сделать себе какой-нибудь красивый наряд. Красивее буду! – Митсеру улыбнулся. – А я и так красивый.
- Митсеру, я знаю, ты очень красивый тогда был. Все девочки сходили с ума. Да и сейчас тоже!
- Сейчас, конечно, не такой, как тогда. Время же идет. Но я стараюсь поддерживать свою молодость и красоту. В первую очередь, душевную. Поэтому для меня не самоцель, чтоб я не старел и все силы бросал бы, как бы мне прилизать волосы, выпрямить руку, сохранить лицо вечно юным. Однако, за своим здоровьем я слежу и ухаживаю за собой. Поэтому телесная красота тоже может благодаря этому продлиться. И сбиваться с ног и бросать свою жизнь на то, чтоб я всегда был юным, как на каком-то портрете, я не намерен. Поэтому пусть портрет будет, как на самом деле. Это мое мнение, и я его никому не навязываю.
- Какой же ты молодец! Слушай, а вот мне не подскажешь? Вот ты худой, а я – сам видишь, какой. И что делать?
- В смысле – что делать?
- Ну что мне с этим делать? Худеть или что?
- А вам это надо? Есть какие-то проблемы со здоровьем?
- Ну некоторые, конечно, есть.
- Значит, надо заботиться о своем здоровье и стараться преодолеть проблемы.
- Да я понимаю, я так и делаю. Но вот меня еще беспокоит, что другие надо мной подсмеиваются. Можешь рассказать, каким образом ты полюбил себя?
- Конечно, могу, только я приглашу Таро и Акено? Им тоже, я надеюсь, будет интересно послушать.
- Конечно! Зови.
Митсеру открыл дверь. Таро и Акено сидели поодаль от двери на скамейке.
- Ну что? – спросил Таро.
- Все хорошо, проходите.
- Можно посмотреть портрет? – спросил Акено.
- Да, мне тоже интересно, - сказал Таро.
- Смотрите, - ответил Такеши.
Таро взял портрет и начал его оценивающе рассматривать. Потом скосил глаза в сторону Митсеру. Потом снова посмотрел на портрет.
- Чего? – спросил Такеши. – Не очень, да?
- Да нормально… вроде… - подумав, ответил Таро.
- Красиво! – сказал Акено, улыбаясь. – Я тоже хочу так научиться рисовать!
- Спасибо, малыш! – сказал Такеши. – Я рад, что тебе понравилось. Так что, Таро? Не  очень?
- Я не сказал, что не очень!
- Но я же вижу по твоему выражению лица! Значит, не нравится, да? А сам хоть чего-то умеешь? Лучше можешь? Давай, я посмотрю! Мне помнится, когда ты приходил сюда, ты вообще ничего не умел! Давай, я посмотрю!
- Я пришел сюда просто чтоб сопроводить Митсеру! – Таро посмотрел на Такеши со злостью, а потом перевел злобный взгляд на Митсеру.
- Мне этот рисунок понравился, - спокойно сказал Митсеру. – Чем ты недоволен?
- Таро, ты же друг? – спросил Акено.
- Чем ты недоволен? – повторил вопрос Митсеру.
- Всем доволен! – ответил Таро.
- Таро, если тебе не хочется быть здесь вместе с нами, мы не удерживаем тебя насильно, - сказал Митсеру. – А я вот собирался рассказать, каким образом я полюбил себя, стал доволен собой. Кому интересно – могут послушать.
- Интересно! – сказал Акено. – Расскажи.
- Акено, я сейчас сяду к окну, сядь ко мне на колени, - сказал Митсеру. – Сейчас и твой портрет будет. Таро, тебе я вот что скажу. Я говорил Акено и не один раз, что если не хочешь делать какое-то добро, то не делай. Не хочешь находиться здесь – я не удерживаю силой, можешь идти домой, отдыхать, заниматься своими делами. Я не думаю, что ты время даром потратил, все-таки, мы пообщались о жизни, подышали свежим воздухом. Здесь рядом еще один рынок, как и у нас. Можно купить продукты. Я сам зайду по пути домой купить продуктов. Ну а если все же считаешь, что время даром потратил – то это твое право так считать. Я свое мнение не навязываю. Но мне самому грустно от этого. Очень сильно.
- Митсеру, я не считаю так.
- Но я же чувствую.
«Еще откажется помочь?» - испуганно подумал Таро.
- Митсеру, прости, не сердись, - сказал он. – Я просто… не очень себя чувствую.
- Да что ты врешь этому прекрасному человеку? – злобно спросил Такеши. – Если не хотел идти, зачем пришел?
- Я ничего не вру! – также злобно ответил Таро. – Хотел прийти и пришел! Не хотел – не пошел бы!
- Слушай, Митсеру, кого ты себе в дружки вообще выбрал? – спросил Такеши. Таро стиснул зубы и медленно стиснул кулаки, спрятав руки за спину.
- Людей! – ответил Митсеру. – Таро очень хороший и умный парень. Да, я серьезно. Он и его брат мне очень хорошо помогают во всём и раньше помогали. Лечили меня и Акено. Охраняют и защищают меня. Они – прекрасные люди. Благодаря им, мне очень радостно. Я могу спокойно и сладко поспать благодаря им. А я очень люблю поспать. Как и покушать. Да, Акено?
- Да! Я тоже очень люблю покушать! И поспать очень люблю, - сказал Акено.
Такеши улыбнулся.
- Поспать я просто обожаю! – Митсеру тоже улыбался. – Вот я и расскажу, как я полюбил себя, слушайте. Поспать в мягкой теплой постели – это просто счастье. Да. Сама возможность поспать в мягкой постели и есть – счастье. Именно так. Я вот помню, когда-то давно еще раньше приходил я домой, разозленный весь, замученный, уставший. Мылся, ужинал, ложился и продолжал мысленно злиться. Засыпал, спал кое-как, потом вставал с утра еще более разозленный и не выспавшийся. Но потом я подумал: вот если сейчас лежу в тепле и уюте, в моем доме тепло и хорошо, я наелся, у меня ничего не болит – как я смею на что-то злиться? Да и даже если бы все было бы намного хуже. Я жив, неужели я не могу изменить ничего? Отвлечься от дурного и переключиться на хорошее? Дикую физическую боль я знал, и руку ломал и болел другими болезнями, помню. Если этой боли сейчас нет, я сыт, у меня есть дом, в котором тепло – то чем я еще недоволен? Взаимоотношениями с людьми? А разве я сам – не хозяин своей судьбы, чтоб чего-то изменить? И даже если не мог бы чего изменить, то изменить отношение к этому? И что самое важное, не только себе самому помочь, а и другим тоже?
- Митсеру, ты молодец! – сказал Такеши.
- Да, я согласен, - сказал Таро.
- Я тоже, - сказал Акено.
- Это еще не все, - продолжал Митсеру. – Я подумал, что если в моей постели так сладко спать можно, то почему бы не сделать так, чтоб мне спалось еще лучше? Ну я и начал. Купил тканей, сделал себе новое постельное белье. Чистое и мягкое. Подушечек купил, у нас с Акено их много, чтоб можно было и удобно сидеть, читать книги, и спать тоже было бы удобно. Одеял купил несколько. И вот, помню, каким же счастливым я себя почувствовал… Вымылся, ванну принял, оделся в чистое белье и улегся. Так это, значит: на полу лежит циновка. На циновке лежит матрасик. Матрасик разглаживаю, поправляю. Потом беру подушечки, взбиваю их, - Митсеру кивал головой и улыбался. – Ну, чтоб помягче было. Кладу подушечки на матрасик. Укладываюсь. Укрываюсь одеялом. Значит, лежу я сам на матрасике и на подушечках. На мне лежит одеяло. На одеяле еще одно одеяло. Ну, чтоб потеплее было. Чтоб не простудился! А на одеяле, лежащем на одеяле, лежит покрывало. Ну – чтоб точно не простудился. И засыпаю. А утром – с новыми силами – вперед за работу!
- Митсеру, мне тоже спать захотелось, - сказал Таро, улыбнувшись.
- Да и мне, - сказал Такеши.
- Так вот, если мы будем заботиться друг о друге и помогать друг другу, и не будем злиться, будем жить по совести, то, я надеюсь, нам самим будет спокойнее и безопаснее, у нас будут преданные друзья. И мы, помогая друг другу, сможем больше отдыхать, даже если сами много трудимся. И даже если и не получится, все равно, главное – самому относиться к жизни с пониманием, быть благодарным за всё и жить по совести. Тогда, я надеюсь, можно будет преодолеть проблемы. Я так думаю.
- Прав ты, Митсеру, - сказал Таро. – Я согласен. Прости меня. Расскажи еще чего-нибудь интересное.
- Чего бы ты хотел послушать?
- Ну не знаю. Расскажи, например, что ты ценишь в портретах, которые для тебя рисуют.
- Я обращаю и пытаюсь понять в первую очередь то, по каким причинам и для чего люди делают что-либо. Поэтому мне особо важно и дорого, когда люди выполняют свой труд с душой и самоотдачей. Я и сам стараюсь так поступать.
- Ну и правильно.

- Готово! – сказал Такеши через некоторое время. – Мальчик уснул? Акено?
Акено открыл глаза и протер их.
- Акено, наш с тобой портрет готов, - сказал Митсеру. – Посмотри. Как тебе?
- Здорово! – Акено улыбнулся. – Спасибо вам!
- Огромное спасибо! - сказал Митсеру.
- Спасибо! – сказал Таро.
- И вам тоже, - ответил Такеши. – Таро, Акено, вы можете подождать нас у входа? Вот, возьмите портрет. Мы с Митсеру поговорим еще несколько минут, хорошо?
- Ладно.

- Митсеру, - Такеши обнял его. – Друг мой. Ну скажи конкретно, что мне делать? Как мне на всех на них надавить, чтоб тебе помочь? Ты же знаешь, как можно надавить на них. Ну ответь.
- Сделайте пока только то, что я попросил, пожалуйста.
- Митсеру, но я вот беспокоюсь. Вот смотри, у этого Даичи были какие-то друзья кроме тебя? Я имею ввиду из соседей – он же помогал им.
- Были конечно же люди, с которыми он общался, но они не являются нашими общими знакомыми. Я ведь кроме Ичиро общался только с ним и с его сыновьями. А на рынке общался с людьми только формально по делу. Я сам виноват. Не надо было так делать! Очень был увлечен ребенком. И собой самим.
- Митсеру, да не кори ты себя!
- Нет! Сам виноват! Но просто мальчик, вы же видите какой: у него и глаза, и уши, и он худенький, хоть я его кормлю самой что ни на есть вкуснятиной, стараюсь. Я мог бы сам поспрашивать людей, с которыми Даичи общался, но я не рискую. Все-таки, бандиты еще пока не найдены. А кто знает, что это за знакомые были у него, мало ли вдруг… А мальчик мне все-таки очень дорог! Очень дорог! Поэтому я и попросил пока только двух людей мне помочь: вас и хозяина заведения. Просто поспрашивать, не упоминая обо мне. Может, хоть кто-то его видел, куда он пошел, помогут прояснить.
- Бедный Митсеру…
- Да если честно… - Митсеру прошептал ему на ухо, - страшно мне самому. Очень.
- Бедняга. Жалко тебя. Ну не волнуйся, я помогу тебе, постараюсь. Слушай, Митсеру, а вот ты сыновьям этого человека не мог бы сказать, чтоб они поспрашивали у соседей чего? Или боятся? Ну да ладно, не надо, а то в самом деле вдруг не пойми что. Слушай, я вот что хочу у тебя спросить. Я обращусь сам к наставнику детей? Можно?
- Не надо! Я и им говорил, чтоб они так не делали!
- За Акено боишься?
- Знаете что, - Митсеру сквозь слезы посмотрел на него, - вот когда я там в одиночестве много лет, когда уже выл и стонал от дикой моральной боли, и когда все смеялись! А потом когда появился этот ребеночек, которого я усажу на колени, обниму его, целую его в макушку. Этот маленький человечек, маленькая жизнь, моя кровиночка… Такой умный не по годам, талантливый, любознательный… И поэтому, пусть я неправильно, может быть, делаю, может быть, я жестоко ошибаюсь, и надо по другому делать… Но этот мальчик мне действительно очень дорог! Дорог просто невероятно! А Таро и Тору чудесные парни, они тоже очень дороги. Умные и трудолюбивые. Как и Акено. Поэтому я и стараюсь заботиться о них тоже. Как и об Акено.
- Обожают они все тебя, я чувствую. Как же ты счастлив, благодаря им!
- Помощники мои, - Митсеру улыбался.
- Ладно, Митсеру, не волнуйся. Помогу обязательно, я не подведу тебя. А на вопрос ты мне ответишь, на который ты не ответил?
- Отвечу, постараюсь. Ладно, я пойду. Спасибо вам огромнейшее!
- И тебе тоже. Пока, Митсеру. Приходи еще, буду ждать.
- Обязательно. Постараюсь.
Митсеру передал Такеши деньги за портрет и вышел.

...- Таро, скажи, - Акено вопросительно поднял на него глаза, - как ты на самом деле относишься к моему папе? Вот Тору добрый как мой папа. А ты?
- Почему ты это спрашиваешь, Акено?
- У тебя лицо было недоброе, ты злобно смотрел на господина Такеши, А он – добрый человек, веселый.
- Акено, слушай, ты, я вижу, умный парень, так что ты, наверно, понимаешь, что он меня оскорбил? Или не понимаешь?
- Нет, папа говорил, что ты не хотел сидеть с нами и ждать?
- Слушай, если бы я не хотел, то я бы ушел! А против твоего папы я ничего не имею. Прекрасный человек, в самом деле. Я его очень уважаю и охраняю его.
- Я тоже!
- Ну вот, значит, мы вместе его охраняем и защищаем. Он замечательный. Вон он идет, сейчас пойдем вместе на рынок.

…- Вкуснятину будем готовить, папочка? – спросил Акено по пути домой.
- Акено, сейчас уже время поджимает, я должен идти работать, поэтому, сегодня я не смогу. А вот завтра, я надеюсь, я смогу подольше поспать и тогда всё и приготовим вместе с тобой.
- Митсеру, я попрошу Тору, чтоб он сготовил для тебя поужинать, если он сам, конечно, захочет, - сказал Таро. – Вы ж с ним кулинары, я не умею, как вы.
- Спасибо, Таро.
- А я? – спросил Акено.
- Ты тоже кулинар! Я не умею так, как вы.
- Учись! – сказал Акено.
- Да, Таро, я ж тебе сказал, в любом труде, даже не очень интересном, можно найти чего-то интересное.
- Ответь на вопрос!
- Придем домой, и я вам вместе с Тору постараюсь ответить. Такеши, кстати, задал мне тот же вопрос, но он усложнил его. Ему я пока не ответил. Поэтому я для вас дам пока только тот ответ, который я нашел, а если смогу найти более расширенный ответ, то тогда расскажу вам его, если мы сумеем собраться вместе с Такеши.
- Хорошо.

…- Митсеру, ну как тебе? – спросил Тору. – Я знал, что ты придешь уставший, вот и покушать для тебя приготовил.
- Отлично! Спасибо вам, друзья мои. А как тебе рисунок?
- Тоже отлично. Ну так что, ответишь? Что мы спрашивали?
- Да, отвечай, - сказал Таро.
- Отвечай, папа, - сказал Акено.
- Я бы сказал, что во многом я уже ответил на этот вопрос. Но теперь я сформулирую конкретно, к чему я пришел, благодаря своим размышлениям. Итак, сначала я повторяю сам вопрос. Было сказано: каким образом мы можем радоваться и радовать других, даже если будем сами мучиться? Я сказал, что мы, люди, можем создать чего-либо, не разрушив ничего.
- Да, Митсеру.
- Так вот, объясняю. У этого секрета есть замок и ключ. И они называются – время и мысль. И вот я думал: что здесь является замком, а что ключом? Но как я понял: и мысль является ключом к замку, который называется – время. И время является ключом к замку, который называется – мысль.
- Митсеру, ты молодец! А подробнее можно? Приведи пример какой-то.
- Ребята, мне самому очень сложно сформулировать все это подробно. С каждым разом все сложнее и сложнее.
- Митсеру, ну постарайся, пожалуйста!
- Постарайся!
- Тут дело в том, что я данную мысль по кусочкам рассказывал, когда меня спрашивали. Что-то, может, и не рассказывал, а просто обдумывал. А вот сейчас это надо в конкретную сжатую форму преобразовать, чтоб все, что я рассказывал раньше, подвести к единому итогу.
- Ну постарайся! Мы ж тебя очень уважаем! Даже если не все расскажешь, потом дорасскажешь.
- Ладно, я постараюсь. Вы не против, если я буду рассказывать в той последовательности, как я приходил к этому умозаключению сам?
- Конечно! Так и надо. Давай.
- Акено, ты первый задал мне этот вопрос, поэтому я расскажу сначала то, что хотел рассказать тебе. Я отталкивался от такого понятия, как предел страданий. Перед тем, как я скажу свое мнение, сначала хотел бы послушать ваше. Что по-вашему предел страданий? Самая ужасная, дикая и отчаянная боль? Что это по-вашему? Кто первый ответил? Акено, ты? Ну, отвечай. Что это по твоему? Что для тебя было бы хуже всего, скажи?
- Это если бы тебя не было, - ответил мальчик.
Таро и Тору переглянулись. Акено обнял Митсеру и уткнулся лицом в его грудь.
- Ты очень хороший! Очень хороший! – сказал Акено. – Самый лучший!
- Мы тоже так думаем, - Таро и Тору чуть было не заплакали. – Митсеру, ты самый лучший! Береги себя. И мы будем тебя беречь тоже. Будем защищать!
- Спасибо вам! - через некоторое время выдавил из себя Митсеру. – Какие же вы замечательные!
- Это ты замечательный!
- Как же я вам благодарен!
- Мы тебе тоже!
- Митсеру, ну продолжай, - сказал Таро.
- Я приведу тот пример, который обдумывал тогда еще. Вот смотрите. Допустим, живет какой-нибудь здоровый человек. И вдруг постепенно он превращается в больного, причем заболевает все хуже и хуже…
- Как это?
- Акено, объясняю, для чего я сводил тебя к Такеши. Я сначала не хотел рассказывать тебе пример превращения здорового человека в нездорового, потому что думал, вдруг ты не поймешь и испугаешься. Что будешь думать: а вдруг случится такая ситуация, и что делать тогда. Но, поскольку все мы взрослеем, теперь я объясняю. Благодаря взаимосвязи времени и мысли: открывая для себя какую-то мысль на протяжении какого-то времени или открывая для себя время при помощи мыслей, мы можем создавать творчество. Именно творчество является тем, что можно создавать, не разрушая ничего. Потому что творчество – это в первую очередь мысль. Которая может быть развита в течение времени. Я говорил, что чтоб создать рисунок, надо разрушить деревья, из которых делают бумагу для этого рисунка. Даже если мы творческую мысль не воплотим в какой-либо рисунок, поделку или еще что-то, мы можем передать ее от одного человека к другому. Животные тоже обучают своих детенышей, но их поведение обусловлено инстинктами. Например, животное не способно объяснить другому животному, как выкопать нору или как вычистить свое тело, не показывая это личным примером. Животное не может говорить и думать. А вот человек способен объяснить другому человеку, как сделать что-либо, не показывая это своим собственным личным примером. Благодаря творческой передаче собственных мыслей.
- Да, Митсеру, хороший у тебя ум, конечно…
- Но это еще не полный ответ! Я еще не сказал, в каком случае творчество будет мертвым. В каком случае передача творческой мысли будет неубедительной и неживой, я не сказал. Сначала сами попробуйте ответить. Акено, ты знаешь?
- Нет, папа.
- А вы, Таро и Тору?
- Не знаем. Да, наверно, если человек просто не умеет. Но ты умеешь. В твоем случае – всегда живая будет.
- Как вы думаете, каким образом мне это удается?
- Талантливый.
- Не только. Это лишь малая часть. Еще что?
- Трудолюбивый.
- Это уже поважнее, но это тоже только малая часть. Паук, сплетающий красивейшую паутину, тоже очень талантливый и трудолюбивый, что так старательно ее сплел. Не каждый паук может сплести паутину красиво. Но он – животное. Так что?
- Тогда не знаем.
- Ну подумайте. Все же просто.
- Митсеру, мы не знаем ответы на такое! Ты, наверно, не из этого мира ответы на всё это черпаешь!
- А откуда еще, если не из этого мира?
- Это ты сам знаешь, а не мы.
- Из этого мира я ответы на всё это и черпаю!  Именно из этого мира! Из самой жизни, из того, что я сам пережил и прочувствовал, я и беру ответы. Именно это и делает творчество живым. Когда делаешь какое-то творчество с воодушевлением и с удовольствием, просто потому что тебе нравится это делать, пусть даже ты и чего-то не знаешь, пусть даже натолкнешься на непонимание, все это не так страшно. Главное – чтоб самому нравилось то, что ты делаешь и делал бы это с воодушевлением, опирался бы на собственный пережитый опыт.
- А почему ты сразу не ответил?
- А вот у этого есть очень важное объяснение. Я мог бы сказать это в самом начале, но я так не сделал. Как думаем, почему?
- Рано еще было?
- Почему?
- Не знаем.
- Отвечаю. Что я сказал вначале, вспоминаем? Вначале я сказал, что стоит определиться, как мы поступаем и хотеть поступать по совести. Рассказал, что можно думать чего-то хорошее и дарить другим радость просто потому, что самому будет от этого радостно и хорошо на душе. У меня у самого и у вас было очень много разных ситуаций, чтоб убедиться в этом. И теперь, когда я сам в этом убедился, я и решил это сказать. Я придерживаюсь такого, что сначала стоит научить себя самого, а потом – других. А не наоборот. И даже если не получится научить кого-то, но ведь я сам себя на самом деле научил! Сам себя на самом деле изменил! И я этому рад.
- Мы тоже!
- Продолжаю. Рассказываю пример про то, как человек из здорового превращается в нездорового. Допустим, есть какой-то художник. Я не имею ввиду Такеши или тебя, Акено, я просто имею ввиду про некого человека. Допустим, он рисует правой рукой. И вдруг правой руки лишается. Что делать?
- Рисовать левой рукой?
- Лишается и левой руки. Что делать?
- Рисовать ногами?
- Лишается и ног. Что делать?
- А разве можно так жить?
- Такое бывает. Выход есть. Так что же делать?
- Не знаем. Может быть, просить кого-то рисовать, как он скажет?
- Но если ему хочется самому? Держать кисть в зубах он разве не может?
- Ужас какой-то…
- Если не хотите, я не буду продолжать.
- Хотим! Рассказывай!
- Митсеру, рассказывай!
- Сейчас еще ужаснее будет, так что, если вам неприятно это слушать…
- Рассказывай!
- Рассказываю. Этот ж человек, который без рук и ног, может двигаться, слышать, говорить, но он вдобавок лишается зрения. Чего тогда? Если ему все равно очень хочется заниматься творчеством. Чего тогда? Он же художник.
- Но видеть картины он больше не сможет…
- Но это же творческий человек! Если лишился он своих глаз, пусть он не увидит свои картины больше, это же не значит, что он не сможет их представить в своем воображении? Он может стать поэтом, стать писателем или певцом, потому что, как я сказал, он может говорить. Пусть за него записывали бы это другие люди, но все равно, это ж его творчество было бы! В этом состоит взаимосвязанность любых видов творчества между собой, какими бы разными эти виды творчества ни были бы. Да, он не может нарисовать картину в прямом смысле. Но может же нарисовать ее в другом смысле! Нарисовать ее через стихи, через прозу или через музыку!
- Грустно это до ужаса…
- Я согласен. Но если человеку отчаянно хочется заниматься своим творчеством, несмотря ни на что, то неужели ему надо отказаться?! Так вот, теперь еще сложнее. Допустим, тот же человек оглох и онемел. Тогда что?
- Тогда ничего уже…
- Нет! Он все равно жив! Он может радоваться от того, что его обнимут какие-то люди, которым он дорог. Он может двигаться, и посредством каких-то жестов, все равно еще может как-то передать свои мысли. Да и просто занять свою душу попросту чем-то хорошим, благодаря хорошим мыслям, а не ненавистью на весь мир. Ну и теперь самое жесткое и сложное. Допустим, тот же человек парализован стал, уже ничего не ощущает физически. Люди отказались от него. И ему, что называется, скорее всего, осталось недолго. Вот тогда что?
- Ну тогда уже точно ничего.
- Но он же все равно может думать! Свои последние часы, а может быть даже минуты, если ему действительно осталось недолго, как вы думаете, на что ему лучше потратить – на хорошие мысли или на ненависть ко всему миру и проклятья всего мира?
- На хорошие мысли.
- Вот в этом и суть мыслей. А теперь как это увязывается с сущностью времени, рассказываю. А вот представьте, человек ничего особенного в своей жизни не сделал, плыл попросту по течению, что называется. И вдруг. Происходит в его жизни все то, что я только что сказал. И возникает последняя стадия всего того, что я только что сказал. И человек начинает думать: вот, шарахнуло, а я ничего-то не сделал особенного. Хорошо ему на душе?
- Нет.
- А ведь, как я уже сказал – осталось ему жить, может быть, всего лишь несколько мгновений. Поэтому и суть нашей жизни, чтоб принести пользу себе и другим. И важно понять это как можно раньше. Потому что… а может быть осталось жить всего лишь несколько мгновений и… нам? Да, мы здоровы, к счастью. Мы вместе. Но я говорил про возможность случая. Поэтому и задумываться стоит до того, как шарахнет. Тогда, может быть, и не шарахнет. Мы сможем максимально снизить риск этого.
- Митсеру, ты самый лучший!
- Вы тоже самые лучшие. Я вот думаю, этого примера недостаточно. Хотите, приведу еще один пример доказательства возможности радоваться самому и радовать других, даже если будем сами страдать? Я вот сделал упор на физические страдания. Хотите пример, где сделаю упор на моральные страдания?
- Давай!
- Чем дальше, тем интереснее!
- Хорошо. Я вот рассказал вам про физически страдающего человека, которому творчество помогает отвлечься от боли, от тягот. А теперь рассмотрим пример здорового творческого человека, тоже художника, который морально страдает. Какой пример хотим? Сами, может, подскажете?
- Ты говорил про плен, - сказал Тору.
- Да, расскажи про человека, который в плену. Нам это стало интересно. Как ему радоваться и радовать других?
- Я о том же подумал. Сейчас расскажу. Допустим, художник находится в плену у кого-то, что называется, он – раб. Ему надо выполнять рабский труд, отвратительный для конкретно этого человека, приходится терпеть лишения. Вроде бы, его жизнь поддерживается. Ему не так уж ужасно, как тому, про кого я рассказал в первом примере. Но, из-за такого рабского труда у него не остается, допустим, никаких сил, чтоб делать картины. Или те, которые взяли его в плен, не дают ему делать картины. Вот тогда что?
- Ты говорил про плен и свободу… Напомни нам.
- Я говорил, что свобода по-настоящему свободного человека не зависит от каких-либо обстоятельств, событий, других людей и так далее. Наша свобода – в нас самих. Помните, я говорил?
- Да, Митсеру.
- А вот теперь посложнее. Допустим, этому человеку говорят перешагнуть через свою совесть. Какой бы пример… сейчас… подумаю… Ну, например, я же сказал – он художник. Допустим, ему говорят – рисуй портреты, допустим, призывающие к насилию, к издевательствам и тому подобное. Художник не хочет этого делать. Ему говорят – если не сделаешь, мы тебя убьем. Вот что ему тогда делать?
- Ну как-то постараться их убедить…
- Ну а если не получится? Что тогда? Ему говорят: выбирай.
- Это слишком тяжело…
- Я не спорю. Я думаю, в таком случае художник должен сам будет выбрать, что ему делать. Если художник решит умереть. Вот можно подумать, если так делал бы каждый художник, то тогда переубивают всех художников? А я бы сказал, что если бы вот те, которые берут других в плен, думали бы о таком, то, может быть, навязывать другим людям поступать не по совести, не очень бы хотелось? Хоть сколько-то меньше зла было бы?
- Прав ты, Митсеру… Но все это побороть, знаешь…
- Но ведь самое главное, что я говорил: это научиться предотвращать дурное! Ведь плен порождает плен, а свобода порождает свободу. И свобода может побороть плен. Говорил?
- Да.
- Так вот. Соответственно, подводя итог второго примера: даже если художнику в плену нельзя делать картины, он может нарисовать их в своей собственной душе, то есть, попросту продумать их и представить в своем воображении. А потом, может быть, художника освободят, да и даже, может быть, он сам все-таки сможет переубедить врагов. Может быть и сможет! И потом уже он сможет заняться любимым делом. Ведь всегда стоит верить в лучшее!
- Согласны.
- Но и этих двух примеров недостаточно. Сейчас я приведу пример еще проще, но, как я убедился, чем проще – тем сложнее. И чем сложнее, тем проще. Хотим, чтоб привел еще один третий пример?
- Да! Давай, Митсеру, давай!
- Рассказываю. Допустим, живет здоровый художник на свободе. Ничем не болеет, никто не держит его в рабстве. Художник живет по совести. Но, предположим, этому художнику нравится делать картины на такую-то тематику. И нравится ему именно эта тематика. Ведь не может же быть такого, чтоб человеку нравились абсолютно все тематики, какие только есть, ведь каждый человек уникален и индивидуален. Предположим, в том обществе, в котором живет художник, принято, чтоб делали картины на другую тематику. Ну то есть, художник наталкивается на непонимание. И кроме непонимания, может быть, наталкивается на отторжение в данном обществе. А в другом обществе, допустим, в котором этот художник не может на данный момент находиться, может быть, люди поддержали бы этого художника. Чего тогда?
- Найти то общество, которое по душе?
- Вот тут-то самое главное и сложное, подводя итог нашего данного разговора. Я к этому пришел через громадные усилия. Они столь тяжелы, что только я сам и могу понять, насколько они в самом деле тяжелы. Это действительно запредельно трудно. Отвечаю. Художник может ждать удобного времени, чтоб перейти в то общество, где художника поддерживали бы. Но возникает нестыковка с первым и вторым примером, не забыли? А вдруг шарахнет? И что тогда? И общество, в котором сейчас находишься, не приняло, и туда, куда хотел бы, не перешел еще. По крайней мере, не нашел единомышленников в своем обществе пока что. И вдобавок еще шарахнуло. Ну и что? А ведь хочется жить. Хочется продолжать свой труд, хочется радоваться, любить…
-  Ужас какой-то.
- И я так же думаю. Так вот, объясняю. Здесь и подходим к пределу. Пределу возможного. Вот тогда я и понял, что человеку стоит научиться себя менять. И ключ здесь в победе над собственной гордыней. Потому что собственная гордыня, мысли гордыни – и есть начало зла. Вот про того же художника. Смотрите. Если художник вообще откажется от своего желания делать картины, то он, что называется, потеряет себя. Закопает свой талант? Так ведь?
- Ну да.
- Если художник будет делать картины на ту тематику, которая неинтересна ему самому, но интересна данному обществу, то будет неживое творчество. Потому что, как я уже сказал, живое творчество можно делать, лишь тогда, когда делаешь с удовольствием что-либо. Соответственно, художник переступит через свою совесть даже вот таким вот путем. Это будет называться – художник приспособился. Так?
- Так.
- Чтоб поняли, сколь мне это сложно, скажу честно – до сих пор в моей душе появляется периодически раздражение по этому поводу, которое я стараюсь подавлять и преобразовывать в хорошую энергию. Но это очень трудно. Спасибо вам огромное, что вы мне помогли. Именно, благодаря вам, я и справился. Поэтому я и ценю все, что было в моей жизни. И плохие поступки людей и хорошие поступки – все они меня чему-то научили.  В этом ключ к преодолению гордыни по жизни. Но ключ к преодолению гордыни в творчестве в другом, здесь еще сложнее. Как думаете, зачем я сказал про паука? Я ведь не случайно сказал!
- Ну ты сказал про паука и про паутину, что и паук может сделать паутину красиво.
- Зачем пауку надо делать паутину?
- Чтоб мух поймать.
- Чем больше сама паутина и чем сложнее она сама сплетена, тем больше мух поймать можно, так ведь?
- Ну да.
- Ну а если мухи, допустим, не особо ловятся? Вот смотрите, как думаете, что привлекает мух?
Таро и Тору усмехнулись.
- Мух привлекает дерьмо.
- Если паук сплетет паутину там, где лежит какая-то навозная куча, то ведь у паука больше шансов поймать мух?
- Ну да.
- Ну а если паук не сможет этого сделать, то он умрет от голода? Ведь паук – не человек. Он не может обдумать, а где бы найти навозную кучу, где мухи любят водиться. Сплел паутину посреди веток дерева и ждет улов. Какой-то паук, может быть, и не будет сидеть на месте, а направится на поиски жертв. Но вот ушел он с одного места, в поисках другого места для охоты. Может быть, паук найдет более изощренные способы охоты. Но вот паутину его, сплетенную на первом месте, очень красивую – сдует ветром, который разорвет ее на кусочки. А ведь паук так старался! И что? Да и даже если ветром не сдует, если мухи в нее и попадутся, то их съест какой-то другой паук или кто-то еще. Или они просто умрут, не смогут выпутаться. Так ведь?
- Да.
- Но я бы не хотел быть ни пауком, ни мухой. Я хотел бы быть человеком. Настоящим. И поэтому, вот смотрите, зачем пауку паутина? Чтоб поймать мух и съесть их. А я, если бы выполнял свой труд просто чтоб мной восхищались, поступал бы подобно этому пауку. Но я хочу поступать как человек. И поэтому я отношусь к любым людям, как к людям. И я осуждаю не людей, а пороки людей. Это не только к людям относится. Ведь можно же даже на животное, которое убивает другое животное, разозлиться. Можно испытывать грусть или злость, если даже видеть разрушение каких-то неодушевленных предметов. Так что поскольку я говорил, что добро это жизнь, а зло это смерть. Поэтому я и выступаю против самого зла, а не против тех, кто исполняет зло.. И поэтому, даже если бы меня не уважал и не понимал бы никто, главное, что я сам стараюсь уважать и понимать самого себя. И поэтому, я стараюсь так, чтоб мне не хотелось делать зло. Не только не делать, а и не хотеть делать что-либо дурное. И поэтому я научился уважать выбор других людей и их свободу. В первую очередь, научившись ценить собственный выбор и собственную свободу. Вот так вот я и понял, что свобода может побороть плен. И вам, помощники мои, я за это всё очень благодарен!
- Мы тоже тебе очень благодарны!
- А вот теперь еще кое-что напоследок. Примеры, которые я привел, попробуйте выстроить в обратной последовательности. И вы увидите, как вполне реально бывает в жизни! Да. Бывает и такое. Поэтому я и исследовал самые различные виды зла, чтоб найти его начало. И нашел. Поэтому, я и знаю теперь, как по-настоящему преодолевать зло!

Митсеру допил чай и вымыл за собой посуду.
- Господин Такеши усложнил этот вопрос, он сказал, а если человек, допустим, лишается способности соображать из-за болезни или родился слабоумным, что тогда делать? Вот на это я ответ еще не нашел. Если сумею найти, тогда мы вместе с вами и с ним соберемся, и я тогда отвечу, хорошо?
- Конечно!
- Тору, я купил продуктов, вы с Акено можете сготовить для меня поесть? Пожалуйста! Потому что сейчас мне надо будет идти работать, уже время поджимает, вот прямо сейчас надо будет идти?
- Конечно, Митсеру, - сказал Тору. – Пойдем, собираемся. Какой ты умный человек!
- Вы тоже. Я вам очень благодарен.
- Пойдем, - сказал Таро. Лицо его почему-то было грустным, но он улыбнулся и сбросил с себя плохое настроение.

…- Пока, ребятки! – Митсеру и Таро помахали руками Тору и Акено. – Не скучайте! Скоро придем.
Митсеру запер дверь своего дома, и они с Таро направились в путь.
- Митсеру, прости меня, - сказал Таро. – Можешь поговорить со мной? Это не при них.
- Конечно, только тихо.
- Я… Не могу…
- Почему? – Митсеру испытующе посмотрел на него.
- У меня мысли нехорошие были.
- Какие?
Таро молчал.
- Какие? Говори. По поводу меня что ли? Давай, говори.
- Да там реально плохие, я не могу сказать. Митсеру, ну прости. Не отказывайся от общения со мной.
- От того, что ты скрываешь, ты лучше не делаешь. Так что говори.
- Я подумал, что ты делаешь видимость, что ищешь нашего отца, для того, чтоб войти к нам в доверие.
- Почему подумал такое?
- Ну вот почему не обращаешься к тому, кто из приюта? Время что ль тянешь? Я знаю,начальник Ичиро против того, чтоб его без Ичиро искали бы, потому что ясно – затеял нехорошее. Знаю, тебе нельзя напрямую к соседям. Потому что даже сам начальник Ичиро подумал: раз отец двуличный, может быть и ты двуличный. Но ведь смотри, пусть хозяин ресторана и Такеши поспрашивают. Но ты что, думаешь, что прям им достоверно все расскажут? Лучше бы обратился к тому человеку, он бы организовал бы своих ребят и сделали бы всё…
- Знаешь что, Таро… Я так скажу тебе, - Митсеру пристально смотрел ему в глаза, - скажу тебе так… Что у меня… Тоже… Есть предел!
Таро побледнел.
- Нет, Митсеру, нет! Не надо! Пожалуйста! Не отказывайся! Прости, прости меня! Пожалуйста!
- Я не о том! – Митсеру рассмеялся. – Уже испугался? – он посмотрел на него хитрым взглядом.
- Митсеру, ну не оставляй, пожалуйста. Мы ж все-таки тайну твою храним. Если ты нас оставишь, то просочится всё. А Ичиро приедет и нам всем: «как вы посмели?»… И черт знает что будет. Еще неизвестно, найдет ли он там бандитов, и где они. Прости, Митсеру. Не оставляй. Ты ж нас охраняешь.
- Я о следующем. Предел мой может наступить, если этот человек отберет ребенка. В таком случае я все свои принципы и всю философию могу к чертям собачьим, потому что я не из камня сделан и не из железа. Да! Не из камня и не из металла! И поэтому, зная это, я не хотел бы рисковать. Я сам глубоко ошибся. Да, мне нельзя было общаться с другими, но всё же… Вот из-за этого не имел я серьезных доказательств собственного авторитета кроме любви Акено и качественного труда. Поздно спохватился. Но лучше поздно, чем никогда.
- Но если ему расскажут другие чего про тебя?
- Но ведь вы же этого не сделаете? Вы же мои друзья?
- Да, Митсеру. Мы тебя не подведем. Прости. Не сердись, пожалуйста. А вот ты можешь сказать честно, у тебя с этим человеком была какая-то ссора? Все-таки странно. Этот человек тебе чем-то неприятен?
- Готов ли ты знать больше правды обо мне? Это очень щекотливые темы. Еще неизвестно, что ты сам обо мне подумаешь.
- Митсеру, ну ты же сам говоришь – честность лучше.
- Ладно, скажу. Голышом я по дому ходил иногда, когда Акено еще не было и жил я в одиночестве. И спал голышом и ходил по дому тоже, когда было не холодно. Не постоянно, а иногда. Естественно, запирал я окна, зашторивал их, двери запирал, чтоб никто не видел.
- Зачем ты это делал, Митсеру?
- Ну а ты как думаешь?
- Не знаю. Ну мало ли…
- Я бы сказал, что я любовался на себя в зеркало на всего полностью. Таким образом я хотел преодолеть собственное недовольство собой. Меня же никто не видел. Я рожден без одежды, рожден таким, какой я есть. Я никого не совращал своим видом, сказал же, наглухо запирал все окна и двери. Когда ребенок появился, понятно, я не делал так. Но каким-то образом мне недовольство моей собственной внешностью надо было бы преодолеть. Потому что я был ужасно недоволен собственной формой руки, спины, худобой, недоволен отношением других ко мне. Поэтому это и был один из первых шагов к тому, чтоб я это преодолел. Таким образом, я избавился от недовольства собственным телом. А благодаря людям и благодаря работе над собой, я избавился от морального недовольства собой. Я постоянно стеснялся своего тела, стеснялся даже дотрагиваться до себя, когда справлял нужду и ходил мыться. Но потом решил это преодолеть. И полюбил себя. Еще какие мысли? Говори.
- Митсеру, мне стыдно, прости меня.
- Говори, еще какие мысли.
-Ты можешь сказать, у тебя девушка все-таки была, как я понял? Вот у нас с Тору не было пока что, а вот у тебя?
- Я ж говорил, что я не влюблялся и не женился.
- Но все-таки тебя ведь на том рисунке, где ты пятнадцатилетний, рисовала ведь девушка! Ну я же тоже чувствую. И лицо у тебя я бы не сказал, что равнодушное. Значит, все-таки, девушка была?
- В случае, если ты кому-то посмеешь это рассказать, даже собственному братику или Даичи или Акено, то тоже будет предел. И ни ты сам, ни твой братик больше со мной общаться не будете. Потому что моя душа от вас, скорее всего, отвернется. Это чересчур тяжело. Может, не стоит? Если не готов?
- Готов, Митсеру. Говори.
- А я чувствую, что еще не готов. Ты еще не все свои мысли сказал. Говори, какие еще мысли по поводу меня.
- Да никаких вроде…
- Нет, есть у меня такое ощущение, что ты сказал мне еще не все. Если хочешь, чтоб мы смогли найти вашего отца побыстрее, нам нужно доверять друг другу. Так что говори, какие у тебя еще мысли.
- Вообще… ты прав, Митсеру. У меня бывали иногда еще плохие мысли о тебе, я вспомнил.
- Какие же?
- Это слишком ужасно, я не могу такое сказать. Ты меня сразу ударишь со всей силы. А когда ты в мои руки вцепился, я запомнил этот случай… Брр!
- Говори.
- Митсеру, я сказал, я не могу это озвучить! Ты меня ударишь!
- Трусость меня может разозлить намного больше. Так что говори.
- Ударишь!
- Не ударю.
- Я думал, что ты…
- Что? Послушай, Таро, я не заставляю тебя признаться. Но тебе самому же будет полезнее. Давай встанем, остановимся, чуть-чуть подождем.
- Опоздаем?
- Нет, не опоздаем. Я посмотрел на часы у себя дома – еще есть немного времени. Я засекаю время по ритму своих шагов обычно, когда куда-то хожу. Так что успеем. Говори давай.
«Черт, надо решиться» - подумал Таро. – «Как бы помягче, черт, думай же! Думай! Сейчас как врежет мне. В глаза смотрит. Нет, ну точно змея удав. Но он же хороший! Сейчас если я скажу ему это не так, то я всем тут жизнь испорчу. Какой-то грустный у него взгляд. Чуть не плачет все равно. Бедный. Ублюдки замучили его. И я туда же, думаю всякую чушь собачью…»
- Чего молчишь? – спросил Митсеру.
Таро поглядел по сторонам. Митсеру тоже посмотрел по сторонам.
- Знаешь, я и сам побаиваюсь, - сказал Митсеру. – Давай друг друга за руки возьмем?
Таро осторожно протянул ему руку. Лицо его было очень бледным. Митсеру так же осторожно взял его за руку.
- Ты же ведь мой друг? – спросил Митсеру. Ну расскажи, давай. Я же пойму.
- Да это… про твоего Акено… И про тебя…
- Чего ты думал про Акено? Он ведь умный и добрый мальчик, очень талантливый, он легко обучается.
- Да не про него самого. Я знаю – он хороший! Я про тебя и про него…
- Чего про меня и про него? Рука чуть-чуть трясется, да, Таро? А я сам весь целиком трясусь порою.
- Не убивай меня, пожалуйста…
- Не убивай? Я же против любого насилия. И я всегда говорю, что зло начинается с мыслей.
- Митсеру, ну не убивай меня. Умоляю.
- Говори правду, хватит уже! Чего думал про меня и Акено?
- Митсеру, ну у тебя же… это…
- Что?
- Ну у тебя не было девушек… Поэтому у меня и были некоторые подозрительные мысли…
- Какие?
- Что Акено… - Таро медленно попятился, но почувствовал, как Митсеру сжал его руку слегка сильнее.
«Сейчас убивать меня будет» - подумал Таро. - «Черт, я такой молодой. Сейчас он убьет меня. Он же сказал про предел. Сейчас убьет …»
- Говори, какие мысли! – сказал Митсеру уже строгим голосом.
- Не убивай!
- Я сказал, говори! Не хочешь признаться – так и скажи. Я же не намерен тебя пытать. Но доверия между нами в таком случае не будет. Последний раз предупредил. Решайся, давай.
- Я думал, что ты влюблен в мальчика. Убивай, - Таро зажмурился.
- Почему такие мысли обо мне?
- Ну потому что ты его всегда обнимаешь и целуешь, а девушек у тебя не было.
- Я не должен подарить ребенку тепло и ласку? А еще я брата своего обнимал постоянно, мой брат на руках меня носил. И родителей обнимал, заботился о них. Может быть, если у тебя такие мысли, то я зря делал, что и тебя обнимал? А ведь по чистой душевной доброте делал!
- Митсеру, не зря! Прости пожалуйста. Прости.
- То есть если я не женат и обнимаю и целую ребенка, то это означает, что я влюблен в мальчика? А если какая-нибудь женщина не замужем и у нее есть дочь. Она обнимает и целует дочь. Это что, означает, что женщина влюблена в девочку, да?
- Нет. Митсеру, прости. Прости, пожалуйста.
- А что если я скажу, что я жениться на ком попало, лишь бы быть женатым, и чтоб обо мне не думали какие-то плохие мысли, не намерен? Я смогу жениться, только если встречу по-настоящему подходящую мне женщину. Знаешь, какая по-настоящему подходящая для меня?
- Какая?
- Такая же, как я. И поэтому, если не встречу такую же, как я, то, может быть, вообще не женюсь. Понятно?
- Понятно. Митсеру, прости, прошу тебя.
- Отвечаю по поводу рисунка. В школе Такеши, ты правильно подметил, были преимущественно девочки. Я недолго был в школе той, потом ушел. И вот, с одной девочкой я там подружился…
- А остальные ревновали?
- Может быть. Но я же сказал, я не влюбился в нее, а просто дружил с ней. Общались о творчестве, о книжках, потому что были некоторые общие интересы. И наступил день, когда она сказала мне, что хочет сделать мой портрет. Я согласился позировать ей. Мы уединились в одном из кабинетов. Все ученики уже ушли, в школе остались только мы вдвоем в этом кабинете. И Такеши был еще в школе, но он думал, что мы тоже ушли уже и занимался своими делами в каком-то из дальних кабинетов, поэтому он не обратил на нас внимания. Девушка сказала, чтоб я разделся. Поскольку было очень жарко, я не обнаружил никакого подвоха в этом и разделся до белья. Сама девушка тоже была одета в довольно легкую одежду. Сказала мне, что я красивый. Мне это очень понравилось. Да, очень понравилось. Уселся, взял веер, стал позировать. Смутно чувствовал чего-то нехорошее, но мало-помалу, дурные мысли развеялись. Одежда ее была слегка прозрачной. Ну а я, как я уже сказал, я не из камня и не из металла сделан. И захотел ее со страшной силой. Да, я не был в нее влюблен, я не мечтал быть вместе с ней, не мечтал жениться на ней. До этого дня я не задумывался о девушках. В детстве я узнал о взаимоотношениях мальчиков и девочек из книг, и решил, что я сначала определюсь, какая именно девушка мне нужна, сначала сам хоть кого-то из себя представлять буду, а потом уже займусь своей личной жизнью. А не наоборот. Я не навязываю никому поступать так же, каждый человек имеет свободу выбора. Кто-то, может быть, поступает по-другому. Но я решил так.
- Ты молодец, Митсеру… Ну а потом что было? Расскажи.
- Я забеспокоился и закрылся веером, чтоб она не увидела. Она закончила портрет. Я встал, но продолжал закрываться веером. Она подошла ко мне. Улыбается, спрашивает, чего это я закрываюсь. Я отстраняюсь от нее. Она удивляется. Ну я и конкретно ляпнул, что я еще не определился, кто подходящая для меня.
- Ой, кошмар…
- Но я же честный. Ну и начинается. «Так ты врал мне? Чего общался тогда? И ты же захотел меня!» Ну и, понятно, в таком духе много чего я выслушал. Оделся наспех. Объясняю, что я ей ни в чем не врал. Что я думал, что мы с ней просто общаемся, как друзья. Она мне: «а чего возбудился тогда? Значит, не просто, как друзья! Врал мне?» Я отвечаю, что это произошло только в данный момент. Ничего слушать не хочет. Разозлилась на меня до ужаса. Но ведь если бы я обманул бы ее, будто бы влюблен в нее и поддался бы, то было бы намного хуже. А я не хотел обмануть человека. Я предпочитал всегда сначала думать, а потом делать. А не сначала делать, а потом разгребать последствия. Поэтому, даже если мне и приходится разгребать последствия, то если подходить ко всему с умом, то мне проще.
- Какой же ты молодец… Дура она.
- Нет! Я так не считаю.
- Да почему?
- Ты уже, наверно, догадался кто это. Это та, у которой мне пришлось брать молоко для Акено. Зовут Минэко.
- Да ты что?! – Таро вытаращил глаза и улыбался. – Правда что ли?
- Да. Она замужем, у нее дочка и я очень рад за них. Так вышло, что ее дочь лишь чуть-чуть старше Акено, и поблизости не было никого, у кого были бы еще маленькие дети. Да и даже если и были – я не знал. А была дорога каждая минута. Я очень хотел спасти Акено. И поэтому я всё же решился, пришел к ней и попросил ее. И они чудесно мне помогли. За что я им невероятно благодарен. А вот если бы я обманул бы ее… Что могло быть? Помогли бы мне?
- Какой же ты, - Таро обнял его. – Прости меня.
- Ну вот. А они помогли мне. И Акено выжил!
- Пойдем, Митсеру. Уже недолго осталось идти.
- Пошли. Больше никаких плохих мыслей про меня нет?
- Митсеру, я еще подумал… это… что ты поступаешь… как удав?
- А может быть, я поступаю как человек?..
Таро задумлася.
- Зачем я тебе все это рассказал. Сейчас я тебе еще кое-что очень серьезное скажу по поводу того, почему твой отец пропал. Чего ты не знал раньше, я расскажу тебе. Таро, я на тебя надеюсь, ты не будешь рассказывать никому, что я тебе сейчас передал про девушку? Если хочешь быть со мной, старайся поступать как я.
- Не буду, Митсеру. Не переживай.
- Смотри, или собственного брата подставишь. Он тоже в таком случае не сможет быть со мной. Потому что я не хотел бы, чтоб вы с ним или с кем-то еще сплетничали бы обо мне. Понятно?
- Да.
- Отвечаю. Отец твой разозлился на моего брата по причине, что две незнакомые мне девушки обсуждали меня. Вы с Тору этих девушек видели.
- Это те самые две дуры что ли? Какой кошмар… А что именно-то произошло?
- А именно произошло следующее. Ичиро не хочет, чтоб тайну раскрыли. И догнал он тех девушек, сказал про меня, что будто я влюблен в мальчика, будто я извращенец. Он сказал это, чтоб отпугнуть тех девушек от меня, чтоб они не подставили меня. Не подставили: это значит, чтоб про меня не подумали, что я совращаю девушек. А отец ваш услышал это. И обозлился. Хорошо хоть он успел мне это сказать. Как он хоть там…
- Да не волнуйся, все хорошо с ним! Не переживай, Митсеру!
- Братик мой…
- Митсеру, не переживай! Все хорошо с ним!
- Так что он сделал это, сказал, будто бы я извращенец по причине, чтоб меня не подставили. Хотя он так никогда не думал сам. Ичиро хотел, чтоб меня не подставили. А я в первую очередь предпочитаю разбираться в причинах людских поступков. Ичиро не думал, будто бы я извращенец. А вот ты такое думал. Однако ты же сам говорил: Ичиро враг мне, а ты, Таро, ты – мой друг! Ну и как понимать?
- Митсеру, прости, я прошу тебя! До чего же ты замечательный! Замечательный!
- Так вот, говорю тебе. Предполагаю я, что пошел ваш отец в горы, скорее всего, сделать какое-то оружие… И вдруг он там… и мой братик…
- Митсеру, не волнуйся! Не будет такого! Все будет хорошо!
- У тебя тоже есть брат…
- Я понимаю. Митсеру, не переживай! Чего ты? Не надо, Митсеру, ну не волнуйся… Ну перестань.
- Я не могу не переживать. Единственный родной по крови для меня человек, кроме Акено.
- Митсеру, мы же тебя поддерживаем. Прости ты нас. Слушай, а что же ты сразу нам  не сказал?
- А вот потому сразу и не сказал, потому что мне надо было очень хорошо удостовериться в собственном авторитете у вас у обоих. Вот ты сам представь, что ты сказал бы какому-нибудь мужику: «про меня говорили, что я влюблен в мальчика». Ну и прикинь реакцию. Нет, я не спорю, кто-то, может быть, спокойно отреагирует. Но мне важен не только свой собственный авторитет, но и авторитет других. И поэтому прошу не сплетничать обо мне. Видите, к чему приводит? А кажется столь безобидным. Сплетничать – это значит рассказывать другим плохое о человеке, желая просто посмеяться над человеком, унизить его как-то, возвысить себя или просто провести время за болтовней. Но вот смотри, я сейчас только что тоже рассказал плохое о людях. Но я рассказал это не для того, чтоб унизить людей и возвысить себя. А рассказал я это, чтоб мы смогли с тобой больше доверять друг другу. И вместе преодолеть проблемы, найти вашего отца. Но перед тем, как это рассказать, я предварительно, постарался завоевать у вас уважение, чтоб меня серьезно восприняли. А не наоборот. Вот почему я так сделал.
- Ты молодец! Слушай, а вот скажи, вот если к той женщине и к тем девушкам все же кто-то обратится, то что тогда? Да и ведь, ну поспрашиваю про доктора, но вдруг ничего путного не выявят? А подумают – это ты, Митсеру, тут чего-то…
- А вот я же тебе сказал, что поздно я понял о том, что крайне мало у меня доказательств собственного авторитета. Но я решил наверстать упущенное. Ваш отец был против того, чтоб я с вами общался, скорее всего, потому что не хотел, чтоб я переманил вас к себе. И поэтому, оставляю вам свободу выбора. Но собственным примером уважения к Ичиро и ко всем остальным, я показал вам, что надо быть уважительными к другим людям. А по поводу наставника детей рассказываю. У меня нет к нему никакой личной неприязни. Но я все-таки действительно крайне не хотел бы, чтоб моего Акено отобрали. Поэтому я даже пообщаться побаиваюсь. Вот почему.
- Ничего, Митсеру, все ты преодолеешь. Мы же с тобой. Слушай, а у тебя вот только одна версия, что он пошел делать оружие?
- Нет, конечно же. Тут полно версий. Может быть, он просто пошел за какими-то лекарствами. Может быть, пошел по каким-то своим личным делам, мало ли. Может быть, его кто-то похитил. Может, в сговоре. Да и еще мало ли что. Но я потому и попросил людей хоть как-то помочь, потому что нельзя же просто сидеть и бездействовать! Ведь любая информация ценная! А вот если все будет плохо. Если все это вдруг и просочится и Ичиро приедет и разозлится на меня. Вот, благодаря тому, что я хоть у кого-то истинное уважение завоевал, и благодаря тому, что я сам к нему с добротой отношусь, он, может быть, смягчится. Потому что он очень дорог мне. Он – мой братик.
- Согласны, Митсеру.
- Поэтому очень прошу, не сплетничайте обо мне. И не обращайтесь к другим, пока я не скажу, можно ли это. Я вот сам обращаюсь к тем, у кого завоюю уважение. И стараюсь завоевать уважение у людей, чтоб можно было бы к ним обратиться. Придерживаюсь такого. Поэтому прошу, не подведите меня.
- Да не подведем! Ты что! Такого человека.
- Но поскольку не дано предугадать, как это все отзовется, то вину за возможные последствия того, что я рассказал плохое о других, я беру на себя самого.
- Митсеру, не надо! Мы тебя защитим! Ты что!
- Но я же так сделал. Поэтому беру на себя самого.
- Мы за тебя всех порвем, и тебя не оставим! Ни за что не оставим! Точно говорю.
- Спасибо, Таро. Мы уже подходим? Есть еще какие вопросы у тебя?
- Да, Митсеру. Один еще. Про тебя говорили чего-то – ты голым на речку ходил?
- Не было такого. Купался я голым, а от дома до речки и от речки до дома ходил в одежде. Было это один раз, я потом расскажу, почему так было. Акено всегда купается при мне и в нижнем белье, я ему голышом купаться не позволяю.
- Ну и правильно. А вот кто это сделал, рассказал про тебя мерзость, будто ходил голым на речку?
- Не знаю я это! Мало ли кто, в первый раз что ли напарываюсь на подобное? Но ты теперь понял, почему не надо сплетничать о людях? Даже если это и кажется безобидным.
- Понял, Митсеру. Я тебя не подведу.
- Надеюсь на это.
- Прекрасный человек! – Таро снова обнял его. – Самый лучший! Спасибо тебе огромное. За всё.
- И тебе спасибо! – Митсеру тоже обнял его. – Ты молодец. Вот видишь – ответил честно, и теперь мы можем друг другу доверять. Я очень рад этому.
- Я тоже. Пошли, Митсеру.

…- Я не подвел вас, - сказал хозяин заведения. – Спасибо вам, чудесные вы люди. Теперь народу побольше. И я кое-чего узнал. Двое приходили, я вспомнил – лица знакомые. Соседи этого доктора. Сказали мне, что он, возможно, реально пошел в горы. Может быть, ничего там плохого и не случилось. Ну это, конечно же, не достоверно, но всё же хоть чего-то узнал. Я понимаю, вы сами не обращаетесь к соседям, потому что подставить могут. Но если хотите – проверьте. Таро, ты чего? Стой? Куда ты?
- Я сейчас! – Таро выбежал за дверь.
- Спасибо тебе, - сказал Митсеру. – Очень благодарен.
- А куда он пошел?
- Сейчас посмотрю, - Митсеру вышел. – Таро, ты где?
- Митсеру обошел ресторан и обнаружил Таро, сидящего на корточках, на задворках ресторана.
- Что с тобой? – спросил Митсеру.
- Не подходи, - сказал Таро. – Митсеру, не смотри!
- Плачешь? – Митсеру сел рядом с ним. – Чего такое, Таро? Не волнуйся.
- Не подходи, я этого недостоин!
- Почему же?
- Я недостоин с тобой общаться.
- Но почему же? Ведь я же общаюсь с тобой. И я так не считаю.
- Сколько же ты… всего… Какой же ты… Таких, как ты, нет. Только ты один такой. Прости, Митсеру.
- Но я же говорил, что любой человек, такой как он – он один такой. Каждый уникален.
- Ты по-настоящему прекрасный человек. И ты такой всегда, что самое главное. Не злился ни на кого, не сплетничал ни о ком. Ты такой на самом деле. Искренне добрый человек. Будь такой. Будь добрый. Истинно добрый Митсеру. Самый лучший.
- Как мне приятно! Я очень рад.
- Я тоже.
- Ну что, пойдем работать?
- Пошли, Таро. Я верю, всё получится.
- И я тоже.

…- До невозможности… - сказал Таро по пути домой.
- Что до невозможности, Таро?
- Ты! До невозможности!
Митсеру улыбался.
- Ну вот видишь, я же говорил, надо верить в хорошее. Получится у нас всё, верю я в это.
- Я тоже.

…Уже у порога Таро остановился и крепко обнял его.
- Я не хочу уходить!
- Я тоже.
- Откуда столько доброты? Я не могу уже. Ну столько доброты! Откуда?! Столько доброты?!
- Благодаря вам, людям. Благодаря самой жизни.
- Здоровья тебе, Митсеру. Береги себя. Себя береги, понял? Береги! Себя!
- Не волнуйся, Таро.
- Улыбаешься. Не могу больше. Ну береги себя! Я тебя ни за что никогда не предам. Самый истинный. Самый настоящий! Друг! Истинный! Себя береги, понял? Я серьезно! – Таро взял его за плечи и заглянул в глаза. – Еще раз повторяю, себя береги! Ты реально дорог!
- Таро, ты тоже себя береги.
- Нет! Ты себя береги! Самый лучший!
- И вы самые лучшие!
- Ты лучше всех!
- И вы лучше всех!
- Ты лучше всех, а не мы! Мы же у тебя учились!
- И вы лучше всех. Я же тоже у вас учился.
- Прекрасный человек. Больше не могу уже… и сказать ничего. Прекрасный человек.
- Ты тоже, Таро.
- Нет, ты! Скажи, что подарить тебе, Митсеру. От души чего-нибудь подарим.
- А сам как думаешь?
- Не знаю. Чего скажешь, то и подарим.
- Подумай сам, Таро.
- Ладно. Мы постараемся чего-нибудь тебе подарить от всей души.
- Спасибо вам, ребятки. Ну что, до завтра?
- Нет.
- Таро, ну нам же надо отдохнуть.
- Нет, Митсеру. Не пойду. Не могу больше. Пусти меня к себе, как его. Прошу.
- Таро, у нас с Акено только два матраса. Мы с ним на одном, а Тору на втором. Ты что, на полу спать будешь что ли?
- Ну хоть на полу! Лишь бы быть с тобой рядом. Прекрасный человек.
- Ты же простудишься.
- Ну и пусть. Митсеру, ну разреши! Давай я сбегаю за своим матрасом и побуду у тебя.
- Сейчас не надо, Таро. Я против того, чтоб бегали туда-сюда. Слушай, а давай приходи утром к нам тогда. Я утром после завтрака снова спать лягу, потому что сильно устал. Посплю до вечера. Потом готовить будем, я же обещал. И вы все втроем сможете охранять меня. Хорошо?
- Ладно, Митсеру! Договорились.
- Договорились.
- Прекрасный человек!
- Ты тоже.
- Митсеру, пойми. Ты прекрасный человек. Ты и только ты. Не говори так, что я – тоже. Дай мне хоть порадоваться тому, до чего ж ты прекрасный человек. Самый замечательный. Лучший. Господин Митсеру. Здоровья тебе. Пока, Митсеру.
- Пока, Таро.

…- Чего-то хорошее сделал, да? – Тору сдержанно улыбался, когда Митсеру открыл дверь.
- Куда? – сонным голосом спросил Акено. – Папочка!
- Акено, лежи. Мы с Тору пойдем почву удобрить. Спи, я сейчас подойду.

…- Я все слышал! – сказал Тору. – Пока ты не открыл дверь, вы разговаривали. Прости, Митсеру, просто ну очень уж интересно. Чего, хорошее чего-то сделал? Узнал чего-то?
- Узнал, что в горы он пошел, скорее всего. От соседей его выяснил хозяин заведения. Но это лишь догадки. Но все же, не бездействовать же нам! Хоть чего-то узнали.
- Митсеру!!
- Тору! Я еще не всё! Не подходи!
- Прости, Митсеру, пожалуйста, - Тору снова отошел за кусты. Когда Митсеру вышел, Тору подлетел к нему с такой скоростью, что Митсеру чуть не упал.
- Прости, - чуть слышно прошептал Тору. – Прости.
- Тору, не переживай. Как же я вам всем благодарен за всё.
Тору молчал.
- Пойдем отдыхать. – Митсеру улыбался. Тору помотал головой и еще крепче обнял его.
- Скажи, как Акено чего говоришь. Так и мне.
- Мальчик мой.
- Дядюшка мой. Милый мой дядюшка. Скажи – маленький самурай.
- Маленький самурай!
- Господин Митсеру. Милый мой дядюшка. Называй меня тоже – маленький самурай.
- Маленький самурай!
- Господин Митсеру! – Тору поднял на него глаза. – Береги себя. Как же ты нам дорог!
- Вы тоже мне очень дороги. Ладно, Тору. Пойдем отдыхать. Маленький самурай!
- Пойдем. Господин Митсеру!

…Ночью Митсеру проснулся и бесшумно вышел на улицу. Он вздохнул, поднял глаза ввысь и задумчиво смотрел на луну.
- Неспокойно мне что-то, - прошептал он. – Ну да ничего. Я верю. Я преодолею все. Справлюсь. У меня получится. И я буду счастлив. Ведь я же хороший. Я мальчик. Да – уже не мальчик, но все равно. Я мальчик. Был, есть и буду. Тот самый добрый мальчик пяти лет. Хоть сколько мне лет будет – я все равно, тот самый мальчик пяти лет. И поэтому я счастлив. Очень счастлив. И буду. Счастлив. Вот, стих счастья:


Обожаю те ясные дни,
Когда солнце приходит в зенит.
И утром приходит в зенит,
И под вечер приходит в зенит,
А вовсе не только в полудень.
Даже если на улице студень,
Даже если холодно людям,
Обожаю те ясные дни,
Когда солнце приходит в зенит

Озаряют лучи мир с утра -
Это очень даже обычно.
Но чего-то всё ж необычно.
И что же тут необычно?
Так сегодня, так было вчера...
Да само то здесь столь необычно:
Что солнцу, ему безразлично,
Какая в мире пора.
Пусть любая в мире пора -
Озаряют лучи мир с утра.

Обожаю те ясные дни,
Когда солнце приходит в зенит.
Что же значит - приходит в зенит?
Это значит - на небе ни тучи,
И утром на небе ни тучи,
И под вечер на небе ни тучи.

Блестнувший на стеклышке лучик...
На древесном листике лучик...

Иль высокие мощные кручи
Озаряет тот солнечный лучик.
Даже если хмурятся тучи -
Если есть хоть один этот лучик,
То значит - не пасмурны дни.
А если не пасмурны дни,
Как бы ни был неярок тот лучик,
Он сильнее, чем хмурые тучи!
Потому что пробился сквозь тучи,
Подаренный солнцем могучим.
Если лучик пробился сквозь тучи,-
То, значит, не пасмурны дни,
Если есть хоть один этот лучик,-
Значит солнце приходит в зенит!


(КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ)