Рок-нонконформизм

      Мне повезло вырастать в момент рождения новой музыки — классического рока. Это время начала 70-х, а в их второй половине «девственность» рока была уничтожена коммерцией и огромными доходами с продаж пластинок и концертов. Я всегда говорил, что монетизация убивает всё: медицину, образование, любовь, в том числе и новую музыку, такую, как классический рок.
      Уникальность рока в том, что в те годы именно он был под реальным запретом в СССР. За только прослушивание западных пластинок штрафовали, сажали, выгоняли с работы и из институтов.
      Это было активное увлечение, а не пассивное, просто прослушивание. Я переписывал тексты песен с пластинок вручную, потом, учась в университете на радио-факе, бежал на английское отделение ин-яза и пытался перевести совместно с профессионалами и понять, что же авторы хотели передать в строках с такой необычной, для того времени, музыкой. Может быть, именно поэтому на всю жизнь у меня осталась страсть к английскому, и я переводил свои стихи именно на английский.
      Кроме литературной, иной стороной увлечения роком была коммерческая. Поскольку пластинки привозились из-за рубежа почти нелегально, стоили они огромные по тем временам деньжищи: многие больше стипендии и достигали половины зарплаты родителей. Но дело было не только в продажах, перепродажах и спекуляциях, как любых ценных вещей.
      Изюминка была в необычном виде дохода, которого не было ни до рока, ни после него. Это было так называемое «расписывание» пластинки. Счастливый обладатель моего любимого альбома приносил его ко мне домой, дрожащими от боязни повредить, руками ставил пластинку на проигрыватель, предварительно проверив качество иглы очень тщательно. Я включал запись на своём огромном бобинном (ленточном) магнитофоне, и альбом переписывался в реальном времени на бобину. Позже это были кассеты, но качество записи было несравнимо хуже. За это время мы обсуждали почти каждый аккорд, каждую импровизацию, я даже успевал переписать тексты песен и все данные пластинки. Хорошая творческая часть увлечения, а не только пассивное прослушивание.
      Но расписывание пластинки было самым главным преступлением, поскольку стоило огромные деньги: от трёх до пяти рублей, а на редкие альбомы и того дороже. При стоимости хлеба в 16 копеек и проезда в трамвае 3 копейки. Если на пластике оставалась царапина от моего проигрывателя, то добавлялся ещё один рубль. Этот оригинальный и новый вид дохода особенно преследовался «смотрящими за музыкой» и особенно у тех, кто расписывал, а не записывал. И мне пришлось столкнуться с этим — лицом к лицу.
      Однажды посреди лекции по какому-то очень серьёзному предмету, открывается дверь, и секретарша из деканата называет громко  мою фамилию и добавляет: «В деканат. С вещами». Вторая часть её текста очень всех удивила, они стали дурно шутить и смеяться надо мною. Но мне было реально не до смеха. Я подавил силой дрожание коленок и с глупой улыбкой направился к выходу, именно потому, что догадывался, с чем это связано. И был прав.
      В деканате секретарша указала на дверь декана и сказала строго: «Ждёт».
Не успел я дверь закрыть, как декан строгим голосом сказал:
— Что ты там натворил?
— Где? — я притворился, что ничего не понимаю.
— Тебя ждут два уважаемых человека в Первом отделе, — к моему удивлению, я заметил, что он был как-то встревожен. — Веди себя прилично и говори только правду, не вздумай опозорить имя факультета.
      В те годы в каждом учебном заведении был Первый отдел, отвечающий за все «секретные дела». Попасть туда из-за какой-то провинности было самым страшным, ужаснее, чем к ректору.
      Наш факультет был непростым. Вход по пропуску. Тетрадки для конспектов выносить нельзя было. Нас заставляли подписывать бумагу,  что мы не расскажем никому, что в них написано. Хотя там ничего особенного и не было: сплошные формулы.
      Кроме того. Поскольку факультет был секретным, то в нем водились и стукачики. Мы развлекались тем, что их вычисляли, распространяя ложную информацию. А они потом её стучали, но только мы знали, что информация не та. Мы не представляли, что играем с огнём, но было интересно. Может быть, «они» прознали о наших играх, так что, это была вторая причина, вместе с музыкой, из-за которой меня вызвали «на ковёр».
      Три этажа от деканата до первого отдела показались мне бесконечными. Я напридумывал себе огромное количество картин бытия ужасающих. Если из-за меня выпрут с работы отца, то он просто меня сильно изобьет. Как в детстве, если я сильно нахулиганил. Хотя мне было уже 20. А если маму выгонят из поликлиники, то она будет горько плакать. Я представил себе этот наш разговор семейный, и коленки задрожали ещё сильнее.
      Я захожу в «долгожданный» Первый отдел, там своя секретарша, она указала на специальную комнату, в этой комнате, разделённой пополам фанерный стенкой, покрашенной в белое, как в туалете, в рост человека, сверху непрозрачное стекло. За небольшим столом, представленном к стенке, сидят два матёрых кгбиста, справа молодой с длинным лицом, а слева пожилой, типа добрый. Мы поздоровались за руки и представились друг другу. Всё прилично. Я сажусь между ними на стул лицом к белой стенке, очень «приятное» положение. Они молчат и буровят меня взглядами, рассчитывая получить, что они хотели. Вероятно нового стукачика. Я вообще не знал, что делать. И вдруг ко мне пришла гениальная идея — сыграть дурака. И она мне удалась.
      Молодой начал с общих вещей.
— В стране сложная ситуация, усиливается влияние буржуазной культуры на  молодёжь. Вместо классической и советской эстрадной музыки молодые люди слушают так называемый рок, невообразимые крики с бессмысленными антисоветскими текстами, — он сурово посмотрел на меня.
      Я пожал плечами без всякого ответа.
      Затем продолжил пожилой, ядовито улыбаясь.
— К нам поступил сигнал, что Вы занимаетесь спекуляцией рок пластинок и записыванием их за деньги, — а после смены тона на ещё более слащавый. — Но мы можем договориться и не обращать на это внимание, если Вы поможете работать с молодёжью в этой области.
Я начал отбиваться, как мог.
— Да, сейчас времена непростые, — я понимал, что мне нужно быть конкретным, так они поверят. — Чтобы слушать пластинки, их нужно покупать. Я никогда не продавал дороже, чем покупал. Максимальная анти-спекуляция было с пластинкой Jethro Tull “Passion Play”, которую я купил за 75 руб., а продал за 25. После этого в продажи покупки я не играл. Другую мою пластинку Led Zeppelin II я выбросил в реку при облаве балки месяц назад.
      Детали были для них хорошим аргументом, и они более-менее успокоились с давлением на меня. Я же не буду рассказывать им подробно, сколько пластинок прошло через мои руки, чтобы я собрал мою рок-коллекцию. И я продолжал вдохновенно:
— Расписывать пластинки за деньги мне никогда не удавалось, мне было неудобно и противно брать со своих, но сам я записывал за деньги много, поскольку брать музыку не было откуда, — я старался смотреть его в лицах убеждённо, чтобы они прониклись.
      Но последний аргумент произвёл на них окончательное действие.
— И вообще, я никогда не занимался общественной жизнью студентов, ни в чём не участвовал, ничего в этом не понимаю и не умею. Только учёба и музыка. Поэтому я в этом вам бесполезен — точно.
      Однако они не успокаивались, пожилой с фальшивой улыбочкой спросил:
— Назовите фамилии и телефоны тех, у кого Вы переписывали и покупали.
— Нет, могу, помню только имена, мы встречались лишь на балке в режиме строгой секретности, видел их один раз.
      Дальше наш разговор пошёл по кругу. Они поняли, что ничего толкового от меня не добьются. Я играл дурака отменно и упёрто. На их лицах появилось большое разочарование и скука. Это и было моей целью.
      Молодой решил завершить «продуктивный» разговор.
— Ну хорошо, спасибо за беседу. Если Вы всё-же решитесь на то, чтобы нам помочь, позвоните по этому телефону.
      Он взял огрызок бумажки смятой и написал номер телефона. Протягивая мне посмотрел в глаза очень строго и даже озлобленно. Но я взгляд выдержал и поблагодарил вежливо, пряча бумажку, зная, что никогда не загляну в неё, смотря обоим в глаза.
      Вот, до сих пор и звоню…
      Раньше по ТВ и в кино смотрели о «них», а я теперь и в жизни столкнулся. Причём вплотную. Хорошо, что без последствий.
      Так, что, на меня классический рок нагнал страху. Поэтому эмоциональность к нему повышена. Жизнью.

______________
В рейтинге proza.ru "Рок-нонконформизм" был на 3-м месте из 12 миллионов произведений:
uni-muenster.de/IT.StepanDouplii/Duplij_RockNon-3-rus1.jpg

______________
На Дзен (с иллюстрациями):
http://dzen.ru/a/Z6xYaX7yenMBv_1W
На Бастион (с иллюстрациями):
http://bastyon.com/stepan_douplii
______________
В тему
"Парабола полета": http://proza.ru/2024/11/14/1129
В рейтинге proza.ru рассказ "Парабола полета" был на 1-м месте из 12 миллионов произведений (удалите пробел в адресе):
uni-muenster.de/IT.StepanDouplii/ Duplij-Parabola-1st-rus1.jpg

В рассказе "Парабола полета" на Дзене
http://dzen.ru/a/ZziAaW41ZVBylvE9
есть фотографии "балки" (где мы торговали пластинками зарубежными) и моста, с которого я Led Zeppelin II выбросил. Может он там до сих пор лежит и ждёт своего нового хозяина.. :-))) Кто найдёт, дарю...