Неожиданное счастье

Из кухни доносился подозрительный треск. Иннокентий нервно жевал сухарик, глядя на жену, Аглаю. Она, в свою очередь, сосредоточенно разглядывала инструкцию к тесту на беременность, словно та содержала секреты мироздания.

"Ну что там?" - выдохнул Иннокентий.

Аглая подняла глаза, полные панического восторга. "Две полоски. Жирные такие, наглые полоски."

Иннокентий чуть не подавился сухарем. "То есть… того?"

"Того самого," - кивнула Аглая. "Второй раз того."

Наступило молчание, прерываемое лишь тихим тиканьем часов и шуршанием тараканов в вентиляции. Пара уже воспитывала трехлетнего сына, Митрофана, маленького демона, который, казалось, черпал свою энергию из ядра Вселенной. Мысль о втором Митрофане… Или Митрофанессе… Заставляла Иннокентия мечтать о побеге в Тибет.

"Родителям как скажем?" - прошептал Иннокентий, представив себе лицо своей матушки, Зинаиды Петровны, связующего звена с космосом и по совместительству ярой сторонницы "одного ребенка в семье, чтобы обеспечить достойное будущее".

Аглая нахмурилась. "Моим-то что… Они внуков любят. А вот твоя…"

Зинаида Петровна была личностью монументальной, воспитавшей четверых детей в суровых условиях советской действительности. Она считала, что рожать больше одного ребенка – непростительная роскошь, граничащая с безответственностью. Особенно сейчас, когда "эти ваши гаджеты заполонили мир, а молодежь разучилась полоть картошку!"

Решение пришло спонтанно. Сговорились сказать Зинаиде Петровне во время семейного ужина. Иннокентий должен будет отвлекать внимание, рассказывая о своих успехах в бухгалтерии, а Аглая, под шумок, должна будет обронить фразу в духе: «Ой, а мы тут на море снова собираемся… там, говорят, воздух целебный, особенно для…» – и закончить многозначительным молчанием, подразумевая все что угодно, кроме беременности.

В назначенный день Зинаида Петровна прибыла с пирогом, источавшим запах корицы и угрозы. Митрофан, увидев бабушку, решил продемонстрировать ей свои кулинарные таланты, перемазав пирогом лицо и заорав боевым кличем. Иннокентий, обливаясь потом, пытался говорить о бухгалтерии, но Зинаида Петровна непреклонно переводила разговор на Митрофана и его "неправильное воспитание".

Наконец, Аглая решилась. "Зинаида Петровна, мы тут… э-э… на море собираемся. Там говорят…" Далее план полетел в тартарары. Аглая внезапно покраснела, закашлялась и выпалила: "Там говорят, воздух целебный для беременных! Я беременна!"

Воцарилась звенящая тишина. Зинаида Петровна медленно поставила чашку с чаем. Смотрела она строго, изучающе. Иннокентий зажмурился, ожидая взрыва.

И тут произошло неожиданное. Зинаида Петровна расхохоталась. Громко, от души.

"Беременна, говоришь? Да чтоб вас! - вытирая слезы, произнесла она. - Беременна! Вот ведь жуки! Скрытничали! А я-то думала, чего это ты у меня огурцы соленые из банки прямо руками воруешь! Ну, думаю, совсем баба избаловалась!"

Потом Зинаида Петровна помолчала, а затем, с непривычной нежностью взглянув на Аглаю, добавила: "Знаете, что я вам скажу? Четверо детей – это не всегда легко, правда. Но это настоящее богатство. Настоящая жизнь. И если Господь вам дает второго – значит, он знает, что вы справитесь. А я… я буду помогать. Чем смогу." И снова расхохоталась, крепко обняв Аглаю и Иннокентия.

Митрофан, перемазанный пирогом, восторженно захлопал в ладоши. Похоже, в этой безумной семье на одного маленького демона станет больше. И, кто знает, может быть, это к лучшему.