В лифте

Предисловие.

Знаете, что для меня самое тяжёлое в сочинительстве рассказов? Диалоги. Как создать реалистичное общение персонажей, которых нигде, кроме как в моём воображении, нет?

По воспитанию я спортсмен, приверженец золотого принципа: "От простого к сложному". Ладно, в золото я сам его покрасил. Но правда же, начинай с малого, продолжай терпеливо и воздастся тебе по стараниям твоим. Меня этому научил именно спорт, затем уже я перенёс эти знания в область фотографии, там их углубил, отточил и эффектно обкатал в новой среде, тесно связанной с кинематографом. Само кино меня не особо заинтересовало, но документалистика — сильно. И следуя проверенной стратегии начинал с коротких роликов, отснимал их более сотни, прежде чем осмелится на хронометраж посерьёзнее. Семь минут — моя первая документалка. Затем снова десятки минутных коротышей. И вот уже невиданные девять минут, одиннадцать, и, наконец, личный рекорд —  сорок три!

Вот и сейчас, как стартующий прозаик, начинаю с малого. Нужна тренировочная база, нет даже, проще, необходимо упражнение: пара персонажей и ситуация.

Лифт. Входит она: небрежной поступью, в тяжёлых, на толстенной подошве, ботинках. Под таким каблуком не всякий мужик выдержит. Стиль милитари, разве что глянец слишком гламурный, не армейский. Оболочка, видимо, ненатуральная, видны трещины, как и заметно, что никакой крем тут уже не поможет. Даже Salamander. Недуг сей неизлечим. Колготки тёмные, по левой ноге — как солнца луч, тоненькая полоска — стрелка. Юбка малинового цвета. Трещин нет, видимо, это всё таки натуральная кожа. Чёрная, короткая куртка, крупный серебристый замок, тяжёлый, увесистый, в пору ботинкам. Слегка потёртая на спине, ближе к правой лопатке. Белая блузка, судя по выглядывающему верху, повидавшая жизнь, местами вытянувшаяся, будто от любопытства. Уши проколоты, серебристые серьги, сильно напоминающие маленькие детские побрякушки. Носовая перегородка проколота, сверкает пирсинг: кольцо серебристое. Маленькое, не сравнить с теми что "украшают" крупный рогатый скот.  Волосы по происхождению тёмно-русые, по желанию обладательницы — обесцвеченные. Небольшая прядь окрашена в двухцветный градиент. По скупой на оттенки мужской классификации — сине-зелёный. Маникюр, какой сложно не заметить, каким можно убить — по неосторожности. Два удара — десять дырок. Ногти нескромной, нефункциональной длины, неоднородной палитры: фиолетовый к розовому — четыре к одному. Розовый — средний. Кольца только на правой: одно, простое без изысков, но толстое на большом, два, потоньше — на среднем. Макияж агрессивный. Размах бровей под стать ногтям, как у генеральского альбатроса. В ненакрашенном состоянии, максимум, рядовая морская чайка. Нос маленький, губы от природы узкие, от помады фиолетовые, лицо круглое. Взгляд а-ля "да я юна, но жизнь повидала". Вес — точно не для подиума, ближе к "кровь с молоком". Всё что успела нарастить за свои девятнадцать.

Входит он, следом. Двадцать один год. Шатен, аккуратная причёска — британка,  требующая аккуратности и ухода. Лицо прямоугольное, скулы очерчены. Брови густые, нос с маленькой, едва заметной, горбинкой, губы плотные. Модельный типаж.
Взгляд человека, пересмотревшего франшизы о Джеймсе Бонде, но ни разу не державшего в руках настоящего ствола. От армии отмазан — богатый папа. Чёрная водолазка, поверх — шерстяное пальто, серое, судя по всему, шитое на заказ, по фигуре. Пальто очень стройное, как и заказчик, хорошая наследственность по всем фронтам. Брюки шерстяные, тёмно серые, зауженные. Заужены сдержано, тем не менее слышится: посмотрите-ка вниз, на классическую, кожаную Италию, черного цвета. Франт.

Двое. Входят. Панель, двадцать кнопок, два нажатия: она — небрежно цифру три, он — едва касаясь, утончённо — девятнадцать. Двери лифта медленно закрываются, медленно словно дают шанс подумать, проверить своё решение, шанс подумать-проверить-выйти. Сомкнулись, наконец, словно в целомудренном поцелуе.

Движение вверх. На короткое время оба пассажира прибавили в весе — привычные ощущения для подобных путешествий. Если лифтом пользоваться постоянно, то вес можно добавить и навсегда. Тронулись. Цифры начинают отмерять высоту: 1-2... Начинают и заканчивают. Остановка. Свет в кабине гаснет.

"Твою мать!" - думает он.

"Ну как так!" - думает она.

Она, по-прежнему в мыслях: "Ладно, как выключили, так и включат"

Он, также — молча: "И сколько здесь торчать?"

Она: "Не думаю, что долго. Нынче если вырубает, то ненадолго, вообще не помню когда в последний раз выключали, тем более погода на дворе хорошая"

Он: "Блин, а если приспичит?"

Она: "Хорошо бы. Хорошо бы для таких случаев аварийное освещение включать."

Он вынул из кармана смартфон и включил фонарик. Свет ударил в уложенный строительной пылью пол, но достаточно светлый, чтобы подсвечивать обоих, снизу — вяло, но зловеще.

Она: "Угораздило же именно с ним застрять, а?"

Он: "Да, подруга, ты точно не в моём вкусе"

Она: "Какой аккуратный, но неприятный, мерзкий тип, весь из себя. Ненавижу мажориков. Кого только в этом лифте не встретишь."

Он: "Из деревни, наверное, эка диковинка — до третьего этажа на лифте путешествовать. Вот лучше бы пешком пошла."

Она: "Это моё дело. Хочу пешком, хочу на лифте"

Он: "Вот и сиди тут, кукарекай"

Она: "Ладно, точно, буду лучше пешком ходить"

Он: "Скучно, ещё и сеть не ловит толком, в интернет не выйти"

Она: "Разговор может завести? Время скоротать"

Он: "Было бы о чём ещё с кралей этой поговорить и без сети можно обойтись"

Она: "О чём с тобой разговаривать, хлыщ неоперившийся"

Он: "О тенденциях моды современной..."

Она: "О том, каково это — сразу с верхних этажей жизнь начинать"

Он: "Осторожней! С такими ноготками в конфронтацию лучше не вступать"

Она: "Серый, скучный, как моя жизнь"

Он: "Давай, может первая заговоришь?"

Она: "И заговорила бы"

Он: "Ну?"

Она: "Иди в жопу! Я своим принципам не изменяю"

Он: "Ну и стерва!"

Она: "Ты мужчина, твой шаг первый"

Он: "Кто это вообще придумал - миф про мужскую инициативу"

Она переступила с левой ноги на правую, в надоевшей тишине, прислонилась правой частью спины к стене лифта, слегка отвернувшись. Левая рука утонула в кармане куртки.

Его мысли продолжают: "Ха, на молчание можно обижаться?"

Её: "Господи, что за мужчина нынче пошёл, инфанты сплошные"

Он: "Иди ты! чего я сразу не сообразил!"

Тянется в карман, достаёт наушников нить. Удивительно. Она делает тоже самое, но не так ловко. С левой, неудобной, руки наушники выпадывают, проваливаясь в темноту кабины. Он, стараясь помочь, удобной правой поднимает чужой аксессуар, но нити проводов переплетаются, спутываются и прежде чем в головах обоих раздаются голоса, зажигается свет.

- Люба.

- Анатолий.

Лифт слегка вверх. Третий этаж, наконец, двери отворяются, из кабины выходят двое запутанных молодых людей. Вот и всё.

В лифте, как задумано, диалог так и не состоялся. Значит нужно продолжать, нужно чаще тренироваться. Писать диалоги.