Таинственный замок

Мани-Фани убирала со стола. Она только что проводила подруг, которые пришли поздравить её с выходом на пенсию. Настроение плавало от лёгкой грусти по оставшимися за плечами годам работы до приятной теплоты от визита подруг. Ох, и нахохотались они!

— Мы уж думали, что ты до конца своих дней пахать будешь! — голосила баском с хрипотцой подруга детства Зинка.

— Колись, чем займёшься на пенсии, трудоголиня наша, —  вторила ей Галка, коллега по работе.

— И как ты теперь без всех этих праздников, сценариев, концертов? — перебивала Галину Нюра, учительница литературы, с которой дружили уже полвека.
 
— И правда, как? — задумалась Мани-Фани.

Работа заполняла всё её время, особенно последние годы. Мужа не стало десять лет назад. Сын вырос, женился, уехал с женой и внучкой работать в Испанию и там остался.

Работа отвлекала от грустных мыслей, скучать было некогда. Уставала, конечно, но работа нравилась. Она всегда безошибочно выбирала активных ребят для участия в школьных концертах, спектаклях, праздниках. Мелюзга, толпой вбегающая в актовый зал школы, первым делом лезла обниматься, облепляя её, как рой пчёл, слетевший из улья, облепляет ветку дерева. А старшеклассники после очередного мероприятия говорили: «Вы орг, что надо!»

Да, организатор внеклассной работы в возрасте. Мани-Фани подумала, ушла бы она сейчас на пенсию, если бы ей деликатно об этом не намекнули? Скорее нет, чем да.
 
Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя. На неё глядела приятная женщина, которую вряд ли можно назвать пожилой. Средней комплекции, невысокая, седина скрыта приятным серебристым блондом, волосы чуть выше плеч. Очки в тонкой оправе, глаза не потеряли цвет василькового поля, а морщинки демонстрировали лёгкий характер и жизнерадостность.

— В шестьдесят восемь лет и похуже некоторые выглядят. Вполне могла бы ещё работать, — сказала она себе и показала язык своему отражению. На плечо к Мани-Фани взобрался Плут, и пощекотал усиками шею. Она взяла его тёплое тельце в руки и прижала к щеке:

— Дружочек, пришёл меня поддержать? Хороший мой Плутишка, теперь вместе будем коротать время.

***
Мани-Фани вспомнила, как первый раз увидела этого пушистика. Он сидел на задних лапках и с аппетитом грыз сухарик, добытый из вазочки, которая всегда стояла у неё на столе.

— Ах, ты плут такой! — крикнула она, топнув ногой. Но крыс не испугался, только перестал на мгновение грызть сухарик и внимательно посмотрел на неё. Мани-Фани взяла совок со шваброй и направилась к непрошенному гостю. Крыс, прихватив сухарик, дёрнул со стола и скрылся за холодильником.
 
Она рванула за ним, и заметила дыру под плинтусом.
— Понятно откуда гости, —  вздохнула Мани-Фани и позвонила трудовику.

На следующий день Виктор Петрович пришёл во всеоружии. Он ловко засунул в норку отраву, битое стекло, затем отверстие запенил. Пока пена застывала, Мани-Фани угощала гостя чаем и болтала о всякой всячине. Перед уходом Виктор Петрович восстановил плинтус и изрёк:

— Больше вы таких гостей не увидите!

Проводив трудовика, Мани-Фани вернулась на кухню, чтобы убрать обрезки пены и обалдела. На столе у вазочки с сухариками сидел крыс и нагло глядел на неё своими глазками-бусинками.
 
Мани-Фани рванула вслед за Виктором Петровичем. Он вернулся. В квартире отодвинули мебель и проверили на целостность все плинтусы. Больше не нашли ни одной норки, дырки или щели. Решили, что крыс спрятался где-то в квартире. На следующий день в каждой комнате расставили внушительных размеров мышеловки с сухариками. Под ванной поместили картонки со специальным клеем, чтобы наглый крыс в нём увяз. По углам в блюдечках  насыпали крупу, естественно, отравленную. Мани-Фани с удовлетворением осмотрела поле брани, и довольная отправилась спать.
 
Утром Мани-Фани взяла зубную щётку и на ходу чистя зубы отправилась в кухню, чтобы поставить чайник. Первое, что она увидела был серый плут! Крыс пришёл пожелать ей доброго утра. Он, как ни в чём не бывало сидел на столе, с которого вечером она убрала всё съестное и грыз неизвестно откуда добытый сухарик. Мышеловки стояли заряженными, приманка осталась нетронута. Мани-Фани чуть щётку не проглотила!
 
— Ну, это уже наглость! — воскликнула она и решительно направилась к столу.

Крыс спрыгнул на пол и побежал к входной двери, Мани-Фани за ним. У двери он остановился и посмотрел на неё своими бусинками.

— Ладно, живи, плут, — сказала Мани-Фани и открыла дверь.

Крыс выбежал на площадку и начал спускаться вниз по лестнице.

— Правильно! Беги как можно дальше, дружок, если хочешь остаться цел, — сказала Мани-Фани, спускаясь за ним следом.

Она открыла ему дверь подъезда, но наглый крысёныш и не подумал воспользоваться её добротой. Он встал на задние лапки и принюхался к почтовым ящикам.

— Нет, милый, тут тебе нечем поживиться, — сказала Мани-Фани и вернулась в квартиру, надо было спешить на работу.

 
Придя из школы Мани-Фани включила в прихожей свет и увидела наглого гостя на полочке у зеркала. Борьба с крысом продолжалась неделю. Мебель двигали столько, сколько не двигали за всю историю проживания в этой квартире. Использовали все методы, которыми только можно было уморить незваных гостей, даже ультразвуковой отпугиватель. И Мани-Фани сдалась. Впервые она осторожно погладила крыса, преодолевая брезгливость, гость был не против. Они подружились. Мани-Фани посадила в сумку Плутишку и повезла его ветеринарную клинику.
 
Ветеринар удивила, сказав, что Плут не крыса, а дегу, чилийская белка, к тому же, довольно редкого голубого окраса.

— Разве вы не обратили внимание на его хвост, у него же на конце кисточка! — воскликнула она.

Осмотрев зверька, врач вынесла вердикт «здоров» и отметила, что Мани-Фани достался на редкость крупный и красивый экземпляр. Она поставила Плутишке прививку от всяких болезней, и стала рассказывать о прелестях содержания этих питомцев.

Ветеринар не отговаривала Мани-Фани оставлять наглого гостя, но подробности его содержания, о которых она поведала оказались не самыми приятными. Мол и укусить может, и не ручной, к тому же гадит, даже если сидит на руках, и гадит часто и много.
 
Домой поехали на машине Зины, которая прибыла в качестве неотложной помощи. Надо было везти купленную довольно просторную клетку, поилки, колесо для пробежки дегу, пакет с сеном. Да, дега ест сено, траву, ветки. Ещё пакет с гранулированным кормом, и кучу всякой всячины, без которой дегу содержать нельзя, чтобы он был здоров и весел.

Но в первый же день Плут легко выбрался из клетки и жить в ней отказался. Не притронулся он и к закупленным кормам, по-прежнему налегая на сухарики, аппетитно хрустел запрещёнными яблоками, от которых у него мог развиться диабет по словам ветеринара. Как хозяйка не прятала их, он находил и наслаждался. Вскоре всё закупленное и отвергнутое Плутом приданое продали за ненадобностью. Ходить в лоток Плут тоже не пожелал и Мани-Фани как-то раз застукала его на унитазе. В общем, не питомец, а одно удовольствие!
 
*** 
В  дверь позвонили, Мани-Фани пошла открывать и увидела на пороге патлатого парнишку с наушниками.

— Манифестина Олеговна Вещая? — спросил он, с интересом её разглядывая.

— Да, это я, — ответила Мани-Фани не смущаясь. Она давно привыкла к тому, что на неё смотрят как на диковинку, услышав необычное имя, которым наградил её отец в честь своей бабушки - производное от слова манифест.

— Вам заказное письмо. Нужен паспорт, — прогнусавил пацан.

Мани-Фани достала из сумки паспорт, подписала бланк и закрыла за курьером дверь. Письмо гласило, что Мани-Фани является счастливым обладателем путёвки, которые разыгрывались рандомным способом, на экскурсию в замок Летцтефестунг. Мани-Фани задумалась, вроде бы она не ставила лайк на изображение этого замка, когда в «ВКонтакте» проходил розыгрыш. Хотя, с её работой, когда голова постоянно занята очередным мероприятием, всё могло быть.
 
На следующий день, в воскресенье, Мани-Фани созвала на совет своих подруженций. Надо было решить, куда деть Плута и вообще привести взбудораженные событием мысли в порядок. Конечно, единогласно проголосовали за «ехать», ибо такая везуха редко кому выпадает. Путёвка свалилась на неё как манна небесная, к тому же, экскурсия обещала быть интересной. Однако показалось странным, что всё было бесплатным, включая проживание в замке и дорогу до него и обратно. Но это был весомый аргумент! Зарплата школьного организатора не смогла бы покрыть расходы на такую экскурсию и дорогу.
 
В буклете, который прилагался к путёвке говорилось, что во время экскурсии она непременно узнает о себе то, что давно могла бы использовать в жизни, но так и не воспользовалась.

Интересно, какие такие способности или таланты она ещё не раскрыла за свою жизнь? Плута пристраивать не пришлось, с собой разрешалось взять одного домашнего питомца. А девчата брать Плутишку отказались, у кого дома кошка, у кого собака, а у Зинки так и то и другое в квадрате.
 
***
Преодолев воздушное пространство и воспользовавшись трансфером,Мани-Фани к назначенному времени стояла на площади, где их группу встретил экскурсионный автобус. Они с комфортом доехали до живописного замка.

У Мани-Фани дух захватило от увиденной красоты. Её пенсионная жизнь начинается с таких прекрасных событий! Шестиэтажный белокаменный замок стремился в небо, его окружал глубокий ров, перейти через который можно только по старому пешеходному мосту, довольно узкому. На площади у входа в замок оказалась ещё одна группа людей. Надо сказать, что компания подобралась несколько странная. Но Мани-Фани сейчас меньше всего это занимало, она разглядывала программку, которую ей вручила милая девушка-гид.
 
Часы на башне замка пробили полдень и массивные двери медленно и торжественно открылись. Ну, что ж, приключения начинаются!

— Вовремя начали экскурсию, — подумала Мани-Фани.

За её спиной над хлипким мостом завыл холодный ветер и закружились снежные хлопья. Как только вошли внутрь, массивные двери закрылись, отсекая их от холодного, но свежего воздуха.
 
— Странно, ремонтом не пахнет, а ведь это первая экскурсия после того, как отреставрировали замок, — с удивлением отметила она.

Её внимание привлёк шум, несколько экскурсантов размахивая руками что-то выговаривали девушке, которая раздавала им программки. Кажется, её зовут Марта, так она представилась. Мани-Фани подошла поближе и прислушалась. Оказалось, эти люди предполагали, что их разместят в замке на несколько дней. В путёвке Мани-Фани значилось, что после экскурсии и обеда её заберёт тот же трансфер, который доставил к замку, и отвезёт в отель.

— Волноваться нечего, — подумала она, глядя как Марта выговаривает что-то на немецком Юргену, водителю автобуса.

Мужчина простоватой внешности позиций не сдавал, по всему было видно, что он не считает себя виноватым. Но к концу их эмоционального разговора он поутих, согласно кивая. Марта вышла вперёд и привлекла внимание экскурсантов.

— Приношу свои извинения за доставленные неудобства! — начала она лучезарно улыбаясь.

Их заверили, что организаторы разберутся с недоразумением, а в остальном всё пойдёт по плану. Однако всех прибывших, кто оказался в замке с багажом, попросили отдать чемоданы Юргену, чтобы он отнёс их обратно в автобус.

Туристы засуетились, стали перебирать вещи перекладывая необходимое в ручную кладь. Поднялась суматоха, многие возмущались и требовали возврата потраченных средств. Манифестина достала из чемодана пакетик с сухариками и пару яблок для Плута, проверила наличие документов, телефона, зарядки, косметичку и отдала багаж водителю. Всё, что осталось с ней, поместилось в небольшой рюкзачок.

Юрген ушёл с багажом туристов к автобусу. Страсти поутихли и Марта пригласила всех к началу осмотра. В каминном зале гостям рассказали о владельцах Летцтефестунга, знатном роде фон Юнгингенов. Судя по трофеям, которые украшали стены залы, они были умелыми охотниками. Среди туристов завязался спор на тему охоты. Одни возмущённо называли это занятие варварством, другие посмеивались, над веганами.

Из каминного зала поднялись в гостиную и вышли в галерею, где были размещены  портреты владельцев замка. Генрих фон Юнгинген предстал в виде сурового старика в старинных доспехах. По его приказу заложили Летцтефестунг. Последним оказался портрет молодого симпатичного юноши - Карла фон Юнгингена. На нём их род прерывался. Карл погиб при загадочных обстоятельствах при дворе короля Людвига Баварского. После его смерти все покинули замок, и он пустовал сто пятьдесят  лет.

Гостей провели через бальную залу, библиотеку, показали шикарные спальни хозяев и детей, кабинет Юнгингенов и смотровые башенки.

 — Сколько же средств вложили в реставрацию замка, если всё в таком хорошем состоянии, — думала Мани-Фани.

Спросить об этом у Марты она не успела, они вошли в столовую с красиво сервированным столом, перед которым застыли два лакея в ливреях и две горничные. Марта передала туристов заботам обслуги и удалилась. Они охотно разместились за столом, где им предстояло познакомиться с баварской кухней.

Напротив Мани-Фани оказался мужчина примерно её возраста, он привлёк внимание своим восторженным видом. Седая шевелюра колыхалась, покачивая кудряшками, румянец шёл во всю щёку, а большие, слегка навыкате глаза блестели, как у ребёнка, которому дали не мюнхенскую колбаску, а кило шоколадных конфет. Мужчина вонзил вилку в аппетитную шкурку колбаски и её сок брызнул Мани-Фани на очки.

— Хорошо, что не в глаз и не на джемпер, — вздохнула она, оглядев одежду и достала салфетку, чтобы протереть очки.

Мани-Фани сняла окуляры и у неё слегка закружилась голова. Перед ней вместо аппетитных колбасок на тарелке лежали обглоданные кости. Она зажмурилась и снова посмотрела, картинка не изменилась, у всех гостей на тарелках было то же, что и у неё. Мани-Фани поспешно протёрла стёкла очков и вернула их на переносицу. Обеденный стол предстал в прежнем аппетитном виде.

— Это что ещё такое со мной, — растерянно подумала она.

Из кармана выглянул Плут и протянул ей сухарик. Мани-Фани осторожно сняла очки, и облегчённо вздохнула, никаких костей на тарелке не было. Однако аппетит пропал. Она ещё несколько раз сняла очки, чтобы убедиться, что с трапезой всё в порядке. Туристы с аппетитом уплетали предложенные баварские разносолы. Мани-Фани успокоилась и выпила несколько глотков вина, которое ей любезно налил в красивый хрустальный кубок услужливый лакей. Самочувствие было нормальным, хорошее настроение вернулось. Она улыбнулась, глядя как Плут хрустит кусочком яблока с обеденного стола. Если уж её дегу не гнушается угощением, значит всё в порядке.

Во время обеда Юрген сообщил, что из-за непогоды выйти из замка после экскурсии не получится, поднявшаяся метель полностью замела мост и подходы к нему. Непогода ещё лютует, но как только будет возможно, рабочие примутся расчищать мост.
После окончания трапезы гостей пригласили в каминный зал и Марта, сдерживая волнение, обратилась к ним:

 — Прошу вас держаться вместе, не бродить по замку и ничего не трогать, это в ваших же интересах. Если вы устали, можете расположиться на диванах и стульях в каминном зале. Надеюсь, скоро мы сможем проводить вас к автобусу.

Снова поднялся шум, кто-то выкрикивал, что будет жаловаться, кто-то предлагал немедленно идти расчищать снежные завалы. Те, кто пытались звонить, поняли, что связь отсутствует.

Мани-Фани подошла к высокому стрельчатому окну. Из-за снежных вихрей, бьющих в стекло словно желая разбить его и начать хозяйничать в замке, ничего не было видно. Стало понятно, что непогода быстро не успокоится, и Мани-Фани решила присмотреть местечко на случай, если придётся остаться в Летцтефестунге на ночь.
Пока боевые туристы продолжали возмущаться, самые предприимчивые позаботились о том где отдохнуть, все диваны и стулья в каминном зале были заняты. Ни Марты, ни лакеев Мани-Фани не увидела. В кармане завозился Плут.

— Пора бы нам посетить то место, куда и рыцари пешком ходили, да, Плутишка? — сказала она, поглядев на смешную мордашку, которая торчала из кармана её джемпера.

Плут вдруг выскочил из кармана и побежал вверх по лестнице. Мани-Фани побежала за беглецом. Они миновали гостиную и оказались в картинной галерее. Плут сбавил темп и стал передвигаться медленнее, посматривая на картины.

 — А ты у меня ещё и эстет! — воскликнула Мани-Фани.

Дегу остановился у одной из картин и встал на задние лапки. Мани-Фани подошла, чтобы рассмотреть, что привлекло его внимание. Но очки у неё запотели от быстрого бега, и она достала салфетку, чтобы протереть стёкла.

Взглянув на картину она обомлела. На неё смотрел молодой мужчина в рыцарских доспехах с поднятым забралом как две капли воды похожий на её сына Германа. Она надела очки и снова уставилась на картину. Тот же рыцарь, но забрало теперь опущено так, что видны только глаза, да и те тонут в темноте шлема. Мани-Фани снова сняла очки, забрало оказалось поднятым. Она стала всматриваться в лицо мужчины.

— Да, глаза Германа, брови, его нос и цвет волос. Только борода, сын никогда не носил бороду, — бормотала Мани-Фани.

Она поискала глазами табличку с надписью, чтобы узнать, кто изображён на картине, но её не было. Мани-Фани несколько раз повторила действия с очками.

— Наверно это специально выполненные полотна, с хитрым эффектом, в которых меняется картинка, – подумала она, — надо разыскать Марту и узнать, кто здесь изображён.

Мани-Фани опустила взгляд вниз, Плут протягивал вверх лапку, требуя сухарик.

— С тобой не соскучишься, дружок! — сказала она, угощая Плутишку, — Может ты и Марту мне найдёшь?

Плут неспеша догрыз лакомство, умыл мордочку и потрусил в сторону библиотеки. В одном из коридоров-переходов Мани-Фани увидела Юргена, он стоял к ней спиной, опираясь на палку с перекладиной для мытья полов и раскачивался. Плут подбежал к нему и встал на задние лапки, как бы предлагая все вопросы адресовать водителю, а не Марте.

— Скажите, пожалуйста, — начала она задавать вопрос, но Юрген качнулся и резко повернулся к ней лицом, смахнув рукой очки.

Мани-Фани еле успела их подхватить, а когда перевела взгляд на Юргена, увидела у него в руках вместо палки копьё. Оно упиралось остриём в пол так, что наружу торчали лишь два лепестка в виде полумесяца.

— Это корсека, — машинально подумала Мани-Фани и нацепила на нос очки.

Картинка поменялась, и она снова сняла окуляры. Юрген продолжал расшатывать копьё, пытаясь вытащить остриё из пола.

— Надо торопиться, спасать, пока не поздно, — пробормотал Юрген.

— Кого спасать? Зачем? — переспросила Мани-Фани.

Юрген рывком вырвал остриё из пола и не отвечая на вопрос побежал по длинному коридору, держа корсеку наперевес как для атаки.

— Может у организаторов для нас приготовлен квест, — подумала Мани-Фани, — но очки-то мои, что это с ними? Ох, не нравится мне всё это. Плут вскарабкался по её ноге и скрылся в кармане.

— Ну, что, дружок, кажется мы заблудились, — сказала она, погладив дегу по тёплой спинке. Часы пробили полночь.

 — Так, Юрген помчался кого-то спасать, — Мани-Фани уже привыкла мыслить вслух, зная, что в доме есть живое существо, с которым можно поделиться и горем, и радостью. Плут, выглядывая из кармана, внимательно слушал хозяйку.

 — Жаль, ты не умеешь говорить, — вздохнула Мани-Фани и пошла вслед за умчавшимся Юргеном.

Коридор казался нескончаемым. Свет, и без того тусклый, начал мигать.

 — Этого ещё не хватало, — подумала Мани-Фани, — связи нет, но фонарик на мобильном поможет.

От стен потянуло сыростью и холодом, стали слышны странные шорохи, урчание, и что-то похожее на волчий вой. Плут беспокойно завозился в кармане.

— Куда делся Юрген? Откуда эти непонятные звуки? Надо выбираться из этого жуткого коридора с его каменными стенами. Сейчас бы посидеть у камина, увидеться с Мартой и понять, что происходит, — ворчала Мани-Фани.

Коридор резко повернул налево, Мани-Фани шагнула в темноту и наткнулась на Юргена, который шёл ей навстречу.

— Ох, вот вы где. Здравствуйте, в смысле… гутен таг, — Мани-Фани протянула Юргену руку для приветствия.

Он рывком ответно протянул руку, и неуклюже поклонился.

— Вы успели спасти?... Кого вы торопились спасать? — Мани-Фани вопросительно поглядела на Юргена, не выпуская его руки, он тоже смотрел на неё и в недоумении хлопал глазами.

 — Ну, же! Копьё, корсека, вы бежали кого-то спасать, — Мани-Фани попыталась наладить контакт, но получилось не очень.

На всякий случай она приподняла очки, чтобы проверить странный эффект, но Юрген не изменился. Водитель с усилием вытянул свою руку из ладони Мани-Фани, а она и не заметила, как крепко вцепилась в него, и пробормотал:

— Копьё? Какое копьё? Я не бежал, не спасал… Последний раз я видел вас в автобусе и, возможно, когда сообщал о буране. Прошу прощения, мне надо идти. С вопросами вам лучше обратиться к Марте.

Он ещё раз неловко поклонился и потрусил по коридору, оставив в свою очередь Мани-Фани хлопать глазами.

— Почему Юрген не хочет рассказывать о том, кого он спасал? — думала она, это её беспокоило, что-то было явно не так, но что?

— Рука! Он протянул для приветствия левую руку! А корсеку, когда побежал, держал в правой руке! —- вспомнила Мани-Фани, — Но это мало что объясняет. Странный тип этот водитель. Да ещё все его рассказы во время дороги к замку о том какое ужасное место этот Летцтефестунг. Истории о полностью пропавших деревнях и людях, о страшных несчастьях. Надо во всём разобраться. Убежал, и даже не подсказал, где  искать Марту.

Размышления прервал звук шагов, они приближались и вскоре из сумрака появилась фигура девушки.

— Кто-то из туристов, — подумала Мани-Фани.

—Доброй ночи! Вы говорите по-русски?

— Да, говорю.

— Манифестина, можно просто - Мани-Фани. Я заплутала в коридорах замка, пошла искать Марту, но безуспешно.

— Карина, - ответила девушка, - а вы из экскурсантов?

— Да, вы тоже, я заметила вас, когда мы только вошли в замок.

Они вместе пошли по мрачному коридору. Внезапно налетел ветер, лампы замигали чаще. Мани-Фани хотела прервать неловкое молчание, она заметила, что девушка чем-то озабочена, но вдруг та заговорила первой:

— Извините, вы не знаете, в замке ещё есть портреты помимо тех, что в галерее? Я растерялась, не спросила у Марты на экскурсии.

— Да, я заметила несколько портретов, они в каминном зале, кажется, и в библиотеке есть, а ещё в спальнях.

— А... Эти я тоже видела, это не то... — Карина бросила быстрый взгляд на женщину и добавила. — Просто я почему-то уверена, что есть ещё картины, которые нам не показывают.

— Возможно... В замке вообще много странного. Но меня заинтересовало полотно, что висит в галерее. Там рыцарь в доспехах с опущенным забралом, но подписи под картиной нет. Хочу узнать, кто там изображён.

Вдруг в темноте коридора загорелись два зелёных огонька, и кто-то протяжно и жутко завыл.

— Боже, что это ещё? — вздрогнула Мани-Фани.

Из коридорного марка, мягко ступая вышел огромный ощетинившийся волк. Зверь пригнулся, приготовившись к прыжку, а ноги у Мани-Фани буквально приросли к каменным плитам коридора.

Вдруг Плут выпрыгнул из кармана и, не долетев до пола, потерялся в облаке серого клубящегося дыма, которое появилось внезапно и непонятно откуда. Когда оно растаяло, перед волком оказался огромного размера дымчатый дог. Псина рявкнула и сделала прыжок в сторону зверя. Волк отступил, а собака повернулась к Мани-Фани, дёрнула за край джемпера зубами, словно предлагая следовать за ней, и побежала, удаляясь от опасности.

Мани-Фани и Карина побежали следом. За их спинами слышалось злобное рычание, казалось, что вот-вот их схватят за пятки. Дог исчез за поворотом и Мани-Фани бросилась за ним. Она обернулась, чтобы посмотреть, успела ли Карина оторваться от преследования, но перед ней оказалась каменная стена. Коридор исчез.

— Карина! Карина!! — Мани-Фани била кулаками в каменную стену, но ответа не было. Она вдруг почувствовала сильную слабость, колени подогнулись, и она сползла вниз по стене, закрыв глаза.

Что-то тёплое коснулось её щеки, потом ткнулось в плечо. Она открыла глаза и поняла, что находится в полной темноте. Пёс стал облизывать ей лицо, она отстранилась, нащупала на его шее ошейник, он оказался плетёным из шнурков, а на нём подвеска в виде косточки из полимерной глины. Именно такой сделала для своей собаки её внучка.

— Дак, это ты? — позвала она.

Пёс заскулил и тявкнул.

— Откуда ты здесь, Дак? Герман с тобой? А Вика, Ладушка? — она тормошила пса, понимая, что ответа не последует, но так было легче не потерять рассудок от всего только что пережитого.
 
Постепенно Мани-Фани успокоилась, Дак лежал рядом, положив массивную морду на её колени.

— Если Дак здесь, значит и сын с семьёй тоже должен быть в замке, иначе как собака окажется такую даль вдали от хозяина, — размышляла Мани-Фани.

 
Последние годы они с сыном общались редко. Мани-Фани относилась к этому с пониманием, не обижалась, да и работа не давала ей времени для раздумий. А сейчас она вдруг осознала, что уже пять лет как их общение свелось к минимуму.

— Наверно Герман захотел устроить мне сюрприз по случаю выхода на пенсию, вот и оплатил эту путёвку в Летцтефестунг, — решила она, — надо отсюда выбираться.

Мани-Фани достала смартфон, но он разрядился и воспользоваться фонариком не получилось. Она поднялась, ощупала стены, прошла по периметру и поняла, что находится в очень большом пустом помещении с каменными стенами и полом, совсем без дверей.

— Каменный мешок, — констатировала Мани-Фани, — но как-то же я сюда попала, и Дак тоже… Плут! Плутишка остался там! Господи, только бы его не загрыз этот чудовищный волк!

Мани-Фани покричала, призывая на помощь, но больше для порядка. Становилось холодно. Сырость, казалось, лезла изо всех углов. Глаза так и не привыкли к темноте и очень хотелось спать. Она села на пол, обняв Дака и задремала, решив, что утро вечера мудренее.

 ***
 
Мани-Фани проснулась от скрежещущего звука, ключ проворачивался в уключине. Щёлкнул замок и яркий свет ослепил её.

 — Оу! — услышала она возглас удивления и, прищурившись, открыла глаза.

В проёме довольно узкой двери стояла женская фигура, прикрывая рукой рот.

 — Как ви тут оказатса? — задали ей вопрос на ломаном русском.

Мани-Фани огляделась, в тёмном помещении находились полки и шкафы со стеклянными дверцами, в которых хранилась всевозможная утварь для сервировки банкета. Дака с ней не было.

— Вы не видели большую собаку? — спросила она женщину, которая всё ещё не могла прийти в себя.

— Прошу прощення, не видеть. Как ви здес войти? Клуч толко у миня, — в голосе говорившей послышались возмущённые нотки.

Мани-Фани поднялась со своего неудобного ложа, всё тело ломило, слева раздался шорох, она повернула голову, и увидела Плута, который выглядывал из бокала, стоявшего на полке.

— Плутишка, ты жив! — она подставила руку, чтобы он, как обычно, прыгнул на неё, но дегу не спешил вылезать из своего укрытия.

— Ну, же, Плут! Иди сюда!

Но он спрятался в бокале. Мани-Фани пригляделась, и поняла, что на полке стоит бокал, который похож на тот, что сын когда-то дарил ей на день рождения. Через цветок алого мака по одной из сторон бокала шла до самого дна трещина. Обычно такую посуду Мани-Фани выбрасывала, но это был подарок Германа с его первой стипендии. Бокал она запрятала где-то в буфете, чтобы не слушать советов, что треснувшей посуде в доме не место и это не последний подарок, который она получит в жизни.

Мани-Фани взяла бокал в руки, и дегу прыгнул из него к ней в карман.

— Найн! Это кладо-вайа! Ни-чего нэл-зя выносит! Поставит на мэсто! — затараторила женщина на ломаном русском.

Мани-Фани вспомнила, что видела её за обедом, это была одна из горничных, та, что постарше. Она ещё раз оглядела помещение, в котором проснулась. Ничего общего с тем огромным каменным мешком, где она была с Даком. Но, была ли? Теперь она ни в чём не была уверена. Прижав бокал к груди, Мани-Фани отодвинула горничную в сторону и вышла из кладовки.

— Мне срочно надо выпить чего-нибудь очень крепкого, — сказала она, глядя, как в стрельчатом окне над лесом занимается свет нового дня.

— Голубушка, — Мани-Фани отодвинула в сторону руку горничной, которая пыталась отнять у неё бокал, — руки прочь, это моё. Где тут у вас кухня, как на вашем будет? Кюхе? Кухе? Не понимаешь? Шнапс понимаешь?

— Оу, шнапс, я, я, — закивала она в ответ, — кюхе директ.

— Нет, к директору мне не надо… Как же тебе объяснить, — Мани-Фани решила достучаться до обслуги пантомимой. Она несколько раз поднесла бокал к губам, – ферштейн?

— Оу, я, я, ферштейн, ляс унс кейн, — горничная жестом пригласила следовать за собой.

Кухня оказалась буквально за соседней дверью, горничная подвела Мани-Фани к массивному буфету из морёного дуба, выполненного в готическом стиле, фасад которого украшали объёмные резные фигурки птиц и фруктов. Горничная двумя руками распахнула перед гостьей дверцы и стала выставлять бутылки и закуску.

— Битте! Шнапс, Вайнбранд, конъяк, увиски, Лагер. Снекс — фрюште, кёзе, де кохте швайне фляйш. Гутн аппетит! — горничная добавила к извлечённому из недр буфета великолепию разнообразные бокалы и ушла.

— Вот это я понимаю сервис, — удовлетворённо вздохнула Мани-Фани, разглядывая напитки и закуски.

Она налила в тюльпановидный бокал ароматную янтарную жидкость и осушила его, повторила процедуру и подцепила серебряной вилочкой розовый ломтик ветчины. Плут в это время уплетал уже третий кусочек аккуратно нарезанного сыра с широкими дырками.

— Однако пора нам и честь знать, Плутишка. Прихвачу-ка я с собой пару яблок и пойдём искать Марту, пусть расскажет, где нам встретиться с Германом.

Мани-Фани убрала в рюкзак свой чайный бокал, положив в него одно из яблок, посадила в карман Плута, который ухватил лапками кусок сыра побольше, и вышла из кухни. Потом она заглянула в столовую, там накрывали стол к завтраку.

— Уже приятно, не жалеют для нас запасов бюргеры, — отметила она и, пройдя через гардеробную, попала в каминный зал.

Окинув его беглым взглядом, поняла, что Марты здесь нет. У камина кто-то из туристов всё ещё спал, укрывшись пледом. У единственного стрельчатого окна стояла дама с массивной книгой в руках.

— Где же искать тебя, милая девочка Марта, — подумала Мани-Фани с раздражением, — нельзя же всё до такой степени пускать на самотёк. Мало того, что ночь провели где попало, так ещё эти квесты с картинами и огромными волками. Надеюсь, что Герман тоже меня ищет и скоро мы встретимся.

Мани-Фани вышла из каминного зала, чтобы подняться на этаж выше, но лестница вела только вниз.

— Вот те здрасьте, — растерялась она, — в замке, что ли два каминных зала, одинаковых как две капли воды… Из того, где мы были первый раз вела лестница на второй этаж. Ладно, пойдём вниз.

Мани-Фани так долго спускалась по винтовой лестнице, что у неё закружилась голова.

— Это всё коньяк, — успокаивала она себя, — ничего, когда-нибудь же эти бесконечные ступени закончатся.

И действительно, лестница вывела её в бальный зал.

— Вот как! — удивилась Мани-Фани, — и бальных зала два…

Лестница оказалась в самом центре бального зала. По сверкающему отполированному до блеска паркету кружили пары в странном танце.

— Кто так строит? — мельком подумала Мани-Фани, разглядывая танцующих.

— То ли вальс, то ли танго, — размышляла она, глядя как пышногрудую даму в зелёном платье кавалер перегнул через колено так, что она чуть головой не ударилась об пол, — а музыка где? Странно, я одна не слышу музыки?

Мани-Фани прислушалась и поняла, что пары танцуют под завывание ветра.

— Однако квест всё загадочнее, могли бы хоть какой-нибудь план дать, что делать. Или портрет моего сына и есть план? Да! Ещё бокал из дома тут оказался. Наверно, всё это подсказки. Но, где же Марта?

Убедившись, что ни Германа ни Марты среди танцующих пар нет, Мани-Фани решила пойти дальше. Но лестница, к которой она направилась, чудесным образом куда-то испарилась, зато появилась высокая двустворчатая дверь с вензелями и гербами.

— Куда, интересно, она ведёт? На экскурсии нам её не показывали. Ну, раз другого выхода нет, а танцевать меня никто не приглашает, отправимся дальше.

Мани-Фани потянула за массивную дверную ручку, выполненную в виде скрюченной человеческой руки, и рука вдруг ухватила её за запястье и дёрнула на себя. Ничего не понимая, Мани-Фани оказалась по ту сторону двери. Она стояла в мрачном помещении, освещённом несколькими факелами. Мани-Фани повернулась, чтобы выйти обратно, но дверь исчезла.

— История повторяется, — подумала Мани-Фани, — сначала лестница, теперь дверь с этой странной ручкой.

Но тут её внимание привлекли картины. На каменных стенах в массивных рамах висело множество полотен. Мани-Фани подошла к одной из них. Полотно было такое старое, с потрескавшейся краской, что она с трудом разглядела, кто на ней изображён. Дама в потускневшем синем платье, когда-то богато расшитым золотом, которое теперь еле проглядывалось, с пышными рукавами и головой, покрытой энненом, потухшими глазами смотрела куда-то в сторону.

Мани-Фани перешла к следующей картине, которая оказалась ещё более древней, на полотне она с трудом разглядела мужчину в средневековом костюме, лежащего рядом с массивной мраморной скамьёй, его голова покоилась на руке, согнутой в локте, другую руку он протянул вперёд, словно молил о помощи.

Все изображённые на картинах люди были унылыми, уставшими, некоторые спали, что тоже казалось странным и вызывало беспокойство.

— Наверно сюда вынесли старые картины, изображение которых так потрепало время, что ничего нельзя толком разглядеть, — думала Мани-Фани, переходя от одного потускневшего полотна к другому, — кажется я попала в запасники замка.

В кармане заворочался Плут, который до этого момента спокойно спал, наевшись сыра. Он высунул свою умильную мордочку, принюхался и выпрыгнул на пол.

— Куда ты, Плутишка? Что тебе не сидится? — попыталась остановить его Мани-Фани. Но он деловито бежал вдоль ряда мрачных картин, то и дело поглядывая на них.

Дегу замедлил бег, встал на задние лапки и повёл носом, потом развернулся, перебежал к противоположной стене зала, и остановился у большой картины. Мани-Фани подошла посмотреть, что же так заинтересовало её продвинутого питомца.

С полотна, которое совсем не выглядело старым, на неё смотрела внучка! Да, это Ладушка! Платье, правда, средневековое, наверно в замке  проводили костюмную фотосессию. Её белокурые волосы волнами лежали на хрупких плечах. Поза казалась напряжённой, губы тронула робкая улыбка, а в глазах художник просто гениально отразил тревогу.

Мани-Фани на всякий случай поискала табличку с названием, но их не было ни у одного из размещённых здесь полотен.

Плут перебежал к другому полотну. И Мани-Фани с изумлением узнала на нём Викторию, свою невестку. Она сидела, изогнувшись на резной дубовой скамье со спинкой, её руки то ли поправляли волосы и съехавший на бок средневековый убор, то ли были подняты в жесте отчаяния. Лицо искажала гримаса страха, или страдания.
 
— Какие странные у них сюжеты, — тревожно подумала она,  чувствуя как по коже пробежал мороз, и подошла к третьей картине, на которую указывал Плут.
 
С потрескавшегося от времени полотна на неё смотрел Герман. Но это была другая картина, не та, которую она видела в галерее. Сын был изображён одетым в полотняный балахон, подвязанный грубой верёвкой, в руках он держал картину и смотрел на её изображение, стоя в мрачном помещении без окон.

Мани-Фани подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть, что он держит в руках. Она сняла очки, и изображение ожило. Сын развернул картину, которую держал в руках, лицевой стороной к ней. Там оказались искусно написаны Герман, Вика и Ладушка вместе. В обычной одежде, они стояли рядом, Герман одной рукой обнимал за талию Вику, а другая лежала на плече Лады. Внучка держала в руках её бокал с красным маком. Из бокала торчала ручка массивной кисти, выполненная из жёлтого металла. На ней синим огнём светились буквы некой монограммы, свитые в причудливый вензель.

Мани-Фани услышала за спиной шёпот, она дёрнулась от неожиданности и уронила очки. Они жалобно звякнули, ударившись о каменные плиты пола и осколки окуляров брызнули в разные стороны. По залу прошёлся порыв ветра, погасив все факелы.

— Отлично! Теперь я ещё и слепая курица! Снова тьма кромешная, — подумала Мани-Фани, — Когда же этот квест закончится?

Картина Германа вдруг засветилась изнутри, будто там зажгли факелы. Сын свободной рукой показал на семейный портрет, потом отвёл её в сторону, словно что-то хотел показать ей. Но в зале было по-прежнему темно, каменные стены тонули во мраке, а свет из картины светил не наружу, а внутрь.

— Герочка, что? Не понимаю, что ты хочешь? Ну, скажи, скажи мне! — дрожащим голосом попросила она изображение.

Шёпот становился громче, Мани-Фани показалось, будто кто-то читает заклинания на неизвестном языке. Герман на картине поднял семейный портрет над головой, а потом всем корпусом повернулся в ту сторону, где Мани-Фани что-то должна увидеть.

Звук заклинаний стал таким громким, что заполнил всё пространство огромного зала, будто включили динамики в полную силу. Сквозь эти мерзкие звуки Мани-Фани услышала, что кто-то скулит.

— Дак, ты здесь? — позвала она, и услышала, как тот робко тявкнул, как его учил Герман, когда тот просил у него вкусняшку, — Дак, ко мне!

В её руку ткнулся мокрый холодный нос, Мани-Фани вздохнула с облегчением.

— Сейчас включится свет, меня обнимут сын, невестка и внучка и этот недобрый квест закончится, — решила она, — а тогда уж я выскажу организаторам всё, что о них думаю.

Но Дак ухватил её за рукав джемпера и потащил в ту сторону, куда указывал Герман. Мани-Фани упиралась, в темноте идти было страшно. Свет на картине Германа потух и она безуспешно пыталась найти опору. Её рука коснулась холодных камней стены, они были мокрыми и липкими одновременно.

— Фу, — с омерзением подумалось ей, — когда же это закончится!

Дак перестал её тянуть, впереди забрезжил свет из другой картины, которая напоминала дисплей. Внутри полотна двигался человек в потрёпанной средневековой одежде, размахивая рукой.

Мани-Фани пригляделась и увидела тощего растрёпанного седого старика с ужасным лицом, который пританцовывал на костлявых худых ногах и кидал кистью на холст беспорядочные красные мазки, что-то при этом нашёптывая.

— Такая же кисть, как на картине, что торчит из бокала в руках Лады, — отметила Мани-Фани, разглядев массивную ручку из жёлтого металла.

Мани-Фани провела по картине рукой, чтобы убедиться, что это экран, но почувствовала пальцами шероховатость холста. От её прикосновения на полотне остался кровавый след.  Мани-Фани опустила взгляд на свои пальцы, на них маслянисто поблескивала кровь.

— Это стены! Стены были не мокрыми, а испачканными в кровью, — поняла она.

Старик на картине повернулся к ней лицом, словно понял, что за ним наблюдают, и рывком спрятал за спину кисть, которой только что писал. Он захохотал, подбежал к стене, на которой висели мечи, и схватив один из них, стал рубить холст, который отделял мир картины от того, где находилась Мани-Фани.

Она инстинктивно подалась назад от ужасного зрелища. А старик, став вдруг прозрачным, выплыл из разорванного полотна и по воздуху двинулся к ней, приобретая размеры реального человека.

– Снимииии, снимииии это, — шелестел он, крючковатым пальцем указывая на её грудь.

Мани-Фани почувствовала жжение на груди, провела по ней рукой и поняла, что кожа горит под ладанкой. Это реликвия досталась ей от набожного деда. Серебряный медальон в виде мешочка, внутри которого лежал кристаллик ладана.
 
Призрак тянул руку именно к нему. Мани-Фани повернулась на ватных ногах и побежала прочь в темноту огромного зала. Призрак нагнал её, ухватив за плечи и поднял в воздух, как пушинку. Он нёс Мани-Фани в полной темноте, и она ощущала, как её окутывает холод.

Костлявые пальцы вдруг разжались, и она полетела вниз. Полёт казался бесконечным, сердце замерло, потом резко забилось о грудную клетку, и в этот момент она рухнула на что-то твёрдое. Мани-Фани оказалась в очень тесном пространстве, словно в колодце, где нельзя было ни сесть, ни повернуться, её со всех сторон окружали холодные, влажные каменные стены.

Кричать Мани-Фани не могла, у неё перехватило дыхание. Она только крепче сжимала в руке ладанку. Посмотрев вверх, увидела как старик захлопнул над ней каменную крышку люка и погрузилась в полный мрак и мёртвую тишину. Казалось, заточение тянется целую вечность. Тело затекло, ноги упирались в холодные скользкие плиты. Она пыталась распрямить колени, чтобы отодвинуть от ледяных стен ноющие  суставы, но сил не осталось.

Ей хотелось жить, она кричала и звала на помощь, но вокруг была абсолютная тишина. Всё, что можно было слышать, были её стоны, крики, стенания, и мольбы.
Никто не спешил спасать её. Ужасно хотелось пить. От крика пересохло в горле. Она уже не кричала, а время от времени хрипела. Мани-Фани представила себя рыбой, выброшенной на берег без шанса на спасение.

Постепенно боль отступила, онемевшие колени, спина и локти, упиравшиеся в каменные холодные стены, перестали ныть. Сознание путалось и желание бороться за жизнь казалось таким ничтожным, по сравнению с тем облегчением от сильной боли и муки, которые только что пронзали всё её тело, сжимали внутренность, душу, мысли.

Мани-Фани сознавала некой ещё живущей частью себя, что это обман, это не её сознание, а её тело диктует капитуляцию, желая облегчения от физических страданий, принуждая интеллект сдаться, не бороться за жизнь.

Но что-то не давало ей впасть в спасительное беспамятство, жгло, будило, пульсировало. Ладанка! Дедова ладанка, она то саднила грудь, то дарила бегущее по всему омертвевшему телу тепло. Но и её спасительная сила вдруг стала угасать.

— Вот и всё, — Манифестине почудилось, словно кто-то произнёс приговор, и она покорилась, обмякнув всем телом, сознанием, всем своим существом, — это конец.

Сквозь дымку забвения вдалеке послышался лай Дака. Или это уже начались галлюцинации? Звук становился громче. Люк отодвинули, и Мани-Фани зажмурилась от яркого света, который резанул по глазам, привыкшим к темноте.

— Ва сист дас! — услышала она знакомый голос, — Как ви тут аказатца?

Мани-Фани приоткрыла глаза и осмотрелась, она лежала на тюках со скатертями всё в той же кладовке. В кармане пискнул и недовольно заворочался Плут.

Она прерывисто вздохнула, отходя то ли от сна, то ли от видений, поправила на переносице очки, которые, на счастье, оказались целыми. Затем поискала на полке свой чайный бокал, но его не оказалось на прежнем месте. С трудом размяв затёкшую спину, она поднялась и стала передвигать стоящую на полках посуду.

— Найн! Нелзя! — заквохтала горничная, — Что ви делат? Ни-чего нелзя виносит!

— Который час? — спросила Мани-Фани, так и не найдя свой бокал.

— Митаг! Уже пол ден, — ответила горничная.

— Полдень, ну я и спать, – пробормотала себе под нос Мани-Фани, покидая кладовку, — и как я тут оказалась? Где Дак? Где Герман? Где, так её, эта Марта? Что происходит?


Выйдя в коридор  Мани-Фани осмотрелась, пытаясь понять куда идти дальше. И тут  на весь замок прозвучал голос Марты, туристов приглашали на поздний завтрак.  Зайдя в столовую, Мани-Фани села на свободное место и огляделась в поисках Марты, но гида здесь не было.

Краем уха Мани-Фани слышала разговор соседей, но не придавала словам значения, она пыталась осознать, что же с ней происходило. Был ли то сон с портретами, стариком. Или… От размышлений отвлек дегу. Нужно его покормить.
 
Мани-Фани достала из кармана спящего дегу и предложила ему выбрать лакомство по вкусу. Заметила парнишку в форме, тот тоже кормил питомца — интересную птицу.
Плутишка схватил с тарелки сыр, Мани-Фани бутерброд, а в столовую все прибывал народ.
 
— Какая разная здесь собралась публика, — подумала Манифестина, разглядывая пришедших.

 — Взять хотя бы высокого парнишку, сразу видно, что задира и весельчак, совсем молоденький, даже чем-то напоминает пацанку. Прямо на душе стало светлее, как будто со своими старшеклассниками в школе побывала, — подумала Мани-Фани  и прислушалась к их разговору, — Какой странный разговор. Постановочный? Призраки, кровь, странные звуки... Они это слышали, или мы всё ещё в квесте?

И, словно прочитав её мысли, парень обратился к ней:

 — Эй, дамочка! У нас есть желающие приобрести вашу мышку! — задира подмигнул парнишке, кормящему птицу.

— Плут не мышь, а дегу, — пояснила она, —- южноамериканский грызун из семейства восьмизубых.

 — Сорян, у меня всегда было плохо с биологией!  - хихикнул весельчак.

В столовую вошла Карина, села за стол и задумчиво посмотрела на собравшихся. В пальцах она перекатывала синий карандаш, встретившись взглядом с Мани-Фани, улыбнулась ей. Карина воткнула карандаш в косы вместо шпильки.

— Добрый день, как вы? — окликнула Мани-Фани Карину и села к ней поближе, желая проверить хоть одно ночное происшествие.

— В порядке. А вы? Я вчера вас потеряла.

— Да, меня Дак утянул за собой, пёс моего сына, — она продолжила, вспоминая события ночи, — я думаю, что Герман здесь с семьёй. Портрет в галерее подсказка, намёк. Хочу расспросить о нём Марту.

— Подозреваю, тут у многих будут вопросы к Марте, — заметила вскользь Карина, — мне тоже интересно, как этот зверь оказался в замке. Мы-то даже на улицу высунуться не можем.

Столовая постепенно наполнилась шумной толпой. Появилась и  Марта, объявила, что дорогу почти расчистили, Юрген готов отвезти желающих в город. Но не все туристы обрадовались, многие  жаловались на странные сны, в которых фигурировали призраки, кровавые мальчики и ещё Бог знает что.


Марта напомнила, что затянувшаяся экскурсия окончена и всем пора уезжать. Но несколько человек настойчиво требовали позволить им остаться и отговорить их не удалось. Смельчаков не напугало ни отсутствие еды, ни то, что вся обслуга уедет, даже когда красивый брюнет принялся всех допрашивать, зачем им нужно остаться, каждый нашёл причину. Мани-Фани тоже заявила, что не покинет замок до тех пор, пока не встретится с сыном.


Плутшка доел сыр, спрыгнул со стола и побежал из столовой. Мани-Фани отправилась за ним, но потеряла его из виду, зато догнала Карину, и окликнула её:


— Карина! Я вам так рада. Тут что-то странное творится. Я иду посмотреть, откуда появился дым в том коридоре, где мы видели волка. Составите компанию?

Карина пару секунд смотрела на Мани-Фани, склонив голову на бок:

— Ваш питомец! Что вы знаете о своём питомце?

Ман-Фани опешила от странного поведения девушки, но виду не подала:

— В смысле, что я знаю? Это дегу, вот и всё.

Карина закрыла лицо ладонями, потерев глаза и застонав.

— Наверно, бедняжка не выспалась, — подумала Мани-Фани.

— Это не дегу, — открыла Карина лицо, — ладно. Он с вами?

— Сейчас нет, мы были в столовой, Плут побежал в тот коридор, я иду за ним. Он, правда, дегу, я сначала тоже его за крысу приняла. Или... что вы хотите сказать?
 
— Идёмте, посмотрим на вашу белку, — Карина сделала несколько шагов, но резко остановилась. — Вы про какой-то портрет говорили, с забралом. Покажете?

— Да, спасибо вам, а то мне не по себе. Я видела странный сон… Очень странный…

— Какой сон?

— Видела сына, нарисованным в картине, в руках он держал портрет своей семьи, где они вместе с женой и дочкой, и он показывал его мне. Потом указал на полотно, из которого вырвался призрак какого-то сумасшедшего художника. Понимаете? Герман ожил прямо в картине. 

Девушка слушала рассеянно, она достала из причёски синий карандаш и провела на стене линию, которая тут же почернела и исчезла, будто сгорела. Мани-Фани захотела провести рукой в том месте, где исчезла линия, но Карина шла вперёд, и она пошла следом, чтобы не отстать:

— Мне странно, что сын до сих пор не вышел на связь. А я во сне видела, как какой-то сумасшедший художник прямо в картине рисовал портреты… Во сне… В моём сне…

— Надо же, как интересно... Тогда обязательно нужно посмотреть на тот портрет. Кому придёт в голову писать портрет, закрыв лицо забралом. Да и не видела я таких. Пойдёмте лучше.

— Какая странная эта Карина, и фокус с карандашом… Ох, не нравится мне эта экскурсия, — бормотала Мани-Фани, следуя за девушкой.

В это время она заметила дегу, который оглянулся на них и припустил вперёд. Они поспешили за ним и Плут привёл их в галерею. Она показалась ещё более мрачной, чем в первый раз. Тусклый свет, падающий непонятно откуда, освещал печальные лики Юнгингенов, угрюмо смотрящих с портретов. Каждый шаг отдавался в груди идущих, словно удар колокола. Наконец дегу остановился, они подошли к нему.

- Вот этот портрет! Молодец, Плутишка! — похвалила Мани-Фани питомца, — Видите, рыцарь с опущенным забралом, но стоит мне снять очки, забрало открыто и я узнаю сына, только он не носит бороду...

Карина с сомнением посмотрела на портрет:

 — Этот? Но на нём нет забрала.

Глаза девушки расширились от удивления, она смотрела то на картину, то на Мани-Фани.

— Вы тоже это видите? — удивилась и обрадовалась Манифестина.

— На нём нет забрала... — снова хихикнула Карина. - Я же говорила, ваш питомец… А давайте спросим нашу безумную белку. Ну помните, была такая из мультика. Орехи прятала... — Карина посмотрела в глаза Мани-Фани, смутилась и замолчала. — Ну, поверьте, это не белка… Попросите вашего дегу что-нибудь сделать.

— Что же попросить? Ну, давайте попробуем, может ему удастся найти внучку, — Мани-Фани подала команду, — Плут, найди Ладу!

Дегу пискнул, сорвался с места и привёл их в бальный зал, где остановился у портрета девушки.

— Ой, Ладушка, внучка моя! — обрадовалась Мани-Фани, — Ай, молодец Плутишка! Лови лакомство!

Мани-Фани сняла рюкзак, чтобы достать пакет с сухариками, но вынула из рюкзака бокал:

- Мой чайный бокал... Значит, всё это мне не снилось, - Мани-Фани вновь опустила руку в рюкзак, - там ещё что-то...

Она вынула свёрнутый в трубочку рулон. Карина выхватила его, развернула,  стала рассматривать, потирать пальцами.

— Холст. Старый. Как на картине. Смотрите, пятна такие же и тут потертость.

Мани-Фани внимательнее посмотрела на портрет. Лицо внучки было печально. Мани-Фани сняла очки и тут же в правой руке девочки появился холст. Он был пуст. Другая рука внучки указывала на этот кусок полотна, словно что-то пыталась объяснить.

— Вот, опять тот же эффект! — воскликнула она, — Милая, ну что, что мне надо сделать?

Плут забрался на плечо Мани-Фани и ткнул её лапками, обращая на себя внимание. Потом спрыгнул на пол и перебежал к другой картине. Они подошли посмотреть. С полотна на них смотрела Виктория.

— Боже мой! — всплеснула руками Манифестина, — это же моя невестка!

Она сразу же сняла очки и на картине в руках женщины появился кусок полотна, на котором были написаны все трое, Герман, Виктория и Лада. В руках внучки был бокал с красным маком, а из него торчала золотая рукоять кисти с монограммой. 

— Этот портрет был в моём сне в руках у сына! Если, конечно, это был сон, — прошептала Манифестина.

— Смотри-ка, — усмехнулась Карина, разглядывая портрет — картинка в картинке. Портрет, портрет. Сон…

Карина снова закрыла руками лицо и засмеялась каким-то странным смехом. Успокоившись села на пол, положила перед собой холст, помолчала:

 — Знаешь, я вижу кое-что. Не совсем вижу, рисую. Вот, — Карина достала из-за пазухи блокнот и показала портрет старика с птицей,  — Это Патрик. Тот парень с птицей, помните его?

— Да, я видела в столовой молодого человека с какой-то птичкой, он её кормил, но здесь нарисован старик.

— Патрик не из нашего времени. Я сомневалась, но... В общем, когда я представляю как кого-то рисую... Даже в воображении я рисую их такими какие они на самом деле, без масок. А когда смотрю на тебя... То вижу тебя в окружении семьи и в твоих руках ваш общий портрет.

— И, что это значит? Постой, не зря же сын держал в руках портрет, на котором все они были вместе. И у меня в рюкзаке холст тоже неспроста появился.

—  Холст есть. Осталось найти, чем рисовать. Попробуй нарисовать то, что видела на картине с Викторией, вашу семью, всех вместе.

— Нельзя терять ни минуты, надо рисовать срочно! Дай свой карандаш!

Мани-Фани попыталась выхватить карандаш из причёски Карины, но она резко отшатнулась:

— Не смейте его трогать! — крикнула она, потом поморщилась и предложила, смягчив тон, — Лучше что-то другое поискать.

И тут страница в блокноте Карины перевернулась, открыв изображение странного мужчины. Он был нарисован на фоне Летцтефестунга, с вытянутой вперёд рукой, словно бы приглашая следовать за ним.

— Кто этот человек? — спросила Мани-Фани.

— Не знаю. Я его уже полгода рисую, не могу избавиться от образа.

— Постой-ка, он похож на старика-художника, ну, того, сумасшедшего призрака с живой картины… Только тут он моложе. Но это точно он! Значит тебя что-то с ним связывает?

Карина не отвечала, она о чём-то напряжённо думала.

— Ладно, раз карандаш у тебя какой-то особенный, и трогать его нельзя, пойду, — тронула её за плечо Мани-Фани, — мне надо найти что-нибудь, чем рисовать портрет.

Плут словно понял о чём они говорили, он взобрался к Мани-Фани на плечо и лапкой указал на портрет, на кисть, которая торчала из бокала.

— Надо искать такую кисть?

Плут пискнул и снова указал на неё.

— Молодец, дружочек! Найди кисть! — попросила Мани-Фани.

Плут стал кружить по бальному залу, наконец он остановился у камина, повёл носом, что-то вынюхивая, и снова встал на задние лапки. Мани-Фани подошла, пытаясь понять, чего он хочет. Плут указывал на полено, которое лежало отдельно от других, не внизу, а на мраморной полке над камином.

Но, стоило Мани-Фани потянуться за поленом, как раздалось рычание, и они увидели в темноте камина среди серого клубящегося дыма призрак безумного художника, которого сопровождали три ощерившихся волка, готовые к прыжку.

Мани-Фани отпрянула, а Плут подпрыгнул и скрылся в сером клубящемся облаке. Оно рассеялось и перед камином появился Дак. Пёс рычал, шерсть у него на холке встала дыбом. А призрак уже выплывал из камина. Вид его был страшен, седые косматые волосы развевались, будто ветер трепал их со невиданной силой. Безумные глаза горели злобным красным огнём.

— Растерзать их! — проревел призрак и волки пригнулись, готовясь к прыжку.

Карина очнулась первой, она с силой дернула Мани-Фани за руку и увлекла за собой в сторону гостиной. Дак лаем отогнал волков на несколько шагов назад и, подхватив полено, в  два прыжка догнал хозяйку, оставив погоню за спиной.

Вбежав в гостиную, дверь захлопнули, и тут же услышали, как в неё стали рваться волки. Ручка прыгала так, что вот-вот могла отвалиться. Дверные петли тряслись, саморезы почти выкрутились. Мани-Фани почувствовала, как что-то печёт грудь. Ладанка! Она сняла её с шеи и повесила на дверную ручку. Тут же стук в дверь прекратился. Только было слышно плач призрака да вой и рычание волков. Мани-Фани огляделась в поисах Дака, он остервенело грыз полено.

— Фу! Дак, брось! — Мани-Фани попыталась отнять у него полено, но Дак уже раскрошил его. Среди обломков древесины на полу лежала та самая кисть, как на картине с Викторией.

— Дак, умница! — Мани-Фани подняла кисть, погладив пса.

Карина расстелила на полу холст.

— Но у меня нет краски! Постой, на картине кисть была в бокале, — Мани-Фани опустила кисть в бокал, вынула, но ворс оставался сухим, —  Мани-Фани в сердцах тряхнула кистью и на полотно упало несколько красных капель.

— Это кровь? – удивилась она, — ну, да! И тот старик с ожившей картины тоже писал красной краской. Так, это была не краска, а кровь!

Мани-Фани провела по холсту кистью. Появилась красная полоса, которая вдруг стала извиваться, клубиться и на холсте появилось изображение Германа. Манифестина завороженно смотрела на эту метаморфозу.

— Что смотришь? Рисуй! — крик Карины вывел Мани-Фани из ступора, и она снова провела по холсту. Теперь появилось изображение Виктории. После третьего мазка рядом с родителями проявилась Лада.

За дверью раздался вой, скрежет и дикие крики, а картина вдруг задрожала и покрылась розовым дымящимся облаком. Мани-Фани отступила назад. В центре облака сверкнула яркая вспышка и из этого тумана вышел Герман, а за ним и Виктория с Ладой. Мани-Фани бросилась к ним:

— Как вы тут оказались?

— Мама, вопросы потом, — Герман быстро обнял её, — отсюда срочно надо выбираться.

— Но как? — воскликнула Манифестина, — за дверью призраки!

— Кисть это ключ, она откроет портал, через который мы попадём домой, надо только снять с двери ладанку. Вы с нами? — спросил он Карину.

— Я не могу, у меня ещё есть дела здесь.

— Но, кисть открывает портал всего один раз, потом она утрачивает свою силу, — объяснил Герман.

— Карина, призраки всё ещё за дверью, одной вам не справиться с ними. Может попробуете воспользоваться кистью, мне же она помогла? А потом мы откроем портал и все вместе выберемся из этого странного замка, — попыталась уговорить девушку Мани-Фани.

— Кисть мне не нужна, моё оружие – карандаш. За меня не надо волноваться, не пропаду. А вы спасайте семью, — отказалась девушка.

— Но, как же это?

— Не теряйте время! Уносите ноги, пока не поздно! Мне не нужна помощь! Моё место здесь! — резко выкрикнула Карина.

— Мама, снимай ладанку, я на двери начерчу магический круг, который откроет портал и отбросит призраков. У Карины будет время от них оторваться, — поторопил Мани-Фани Герман.

— Фаня, прошу, скорей, мне страшно, — слабым голосом попросила Лада.

Дак скулил и в нетерпении переминался передними лапами, Виктория пыталась его успокоить, приглаживая вставшую дыбом шерсть.

— Спасибо, Карина, надеюсь, вы знаете, что делаете, —  Мани-Фани сняла с дверной ручки ладанку и Герман начертил кистью круг.

Краска закипела и стала скручиваться в огромную светящуюся розовым светом воронку. Крики и вой за дверью смолкли. Слышно было только как ветер свистит внутри открывшегося портала.

Вика и Лада шагнули в клубящееся кольцо, их затянуло в розовый водоворот. Мани-Фани последний раз бросила взгляд на Карину, та отрицательно покачала головой, подтверждая намерение остаться.

Девушка стояла, обхватив себя руками, её потряхивало, взгляд был почти безумным. Она ещё раз отрицательно тряхнула головой, лицо её исказилось нетерпением. Мани-Фани поняла, что ей не удастся убедить её уйти с ними в портал, и шагнула в розовую клубящуюся воронку. Последними ушли в портал Герман с Даком.

— Мама, представляй место, куда хочешь попасть, ни о чём постороннем не думай и ничего не бойся, — услышала она подсказку Германа.

Это было легко, Мани-Фани соскучилась по дому, её утомили жуткие приключения, скорее бы унести отсюда ноги. Она ещё пребывала в каком-то подвешенном состоянии, до конца не веря, что всё происходит наяву.

Розовое облако окутало Мани-Фани, она почувствовала, что стала совсем лёгкой, будто оказалась в невесомости. Потом плотный воздух рывком приподнял её и кинул вперёд. Дымка рассеялась, и она оказалась в объятиях сына. Рядом улыбаясь, стояли Вика и Лада, а Дак с упоением чесал задней лапой за ухом.

— Мама, если бы не ты, — начал Герман, но Мани-Фани не дала ему договорить.

— Все на месте? — Мани-Фани оглядела комнату, — а где Плут?!

— Мафаня, Плут, это Дак, — улыбнулась Лада.

— Весёленькое известие… Так, сначала крепкий кофе! И вы, наконец, всё мне объясните, — скомандовала она.

Под аромат арабики Герман рассказал, как он с семьёй оказался в Летцтефестунге.

***

— Когда мы уехали из Питера, всё складывалось удачно. Я занялся архитектурным дизайном и получил крупный заказ на оформление интерьера загородной виллы. Работа предстояла большая, платили хорошо и мы приняли решение навсегда остаться в Испании.

Я успешно закончил заказ и надеялся, что дела пойдут в гору, но крупных проектов не поступало, а дохода от мелких работ не хватало на жизнь и оплату жилья. Всё чаще стали приходить мысли вернуться в Россию. Просматривая ленту новостей, наткнулся на объявление, в котором искали архитектурных дизайнеров на реставрационные работы в Баварию. Предложение показалось заманчивым. Желающих приглашали стать частью команды, восстанавливающей давно заброшенный замок.

Узнав, что на время реставрации разрешалось проживать с семьёй в старинном замке, я легко подписал контракт. Начиналось лето, Лада окончила очередной класс, мы вполне успевали подумать, где ей учиться дальше. Я звонил тебе, мам, помнишь, но ты отказалась бросить работу и переехать к нам. Теперь я этому только рад. К тому же, мы рассчитывали выполнить заказ за три месяца и по его завершению обосноваться в Мюнхене, а там уговорить тебя жить с нами.

Как только прибыли в Летцтефестунг, нам сразу выделили для проживания спальню, которая когда-то принадлежала настоящим хозяевам замка. Мы решили, что нам очень повезло. Вскоре познакомились с другими реставраторами, которые уже жили и работали в замке.

Спустя полгода я заметил странного художника. Старик с растрёпанной седой шевелюрой появлялся раз в неделю к концу рабочего дня и выбирал кого-нибудь из реставраторов, чтобы он ему позировал. Надо сказать, что портреты художнику удавались. Из под его кисти изображения выходили как живые, будто отражение в зеркале. Правда я только потом понял, что через какое-то время все, кто позировал старику, исчезали. Тогда я думал, что они уезжали из замка, выполнив свой заказ по реставрации.

Мы с Викой были увлечены работой, а Лада, конечно, скучала. Она целыми днями бродила по замку расспрашивая всех, кого удавалось отвлечь, о тайнах Летцтефестунга. Вечером, мы устраивались отдохнуть у камина и выпить горячего пунша, а Лада рассказывала нам всякие небылицы, которые успевала узнать за день. Тогда мы думали, что это небылицы.

Лада говорила, что вечером, когда устав от забот дня мы падали в кровать под балдахином и тут же засыпали, раздавались необычные звуки. Это была то ли странная песенка, то ли смех или плач ребёнка. Иногда она слышала как чьи-то маленькие босые ножки топают по коридорам Летцтефестунга, словно кого-то догоняют или убегают. Но, как только Лада выходила из спальни, наступала тишина. Она видела кровавые следы на полу и стенах коридоров, которые исчезали, стоило лишь к ним приблизиться. Когда же она возвращалась в спальню, из-за стен раздавался настойчивый шёпот, её снова просили выйти и поиграть.

Лада каждый вечер рассказывала нам новые подробности о тайнах Летцтефестунга, но мы принимали её рассказы как разыгравшееся от скуки воображение подростка. Поэтому так и не поверили в кровавую участь династии Юнгингемов, в призраков, сторожевых волков, в печать проклятия и прочие ужасы. Уж больно всё это напоминало сказки. Если бы мы отнеслись серьёзно к её рассказам, давно унесли бы оттуда ноги.

Между тем,  наша работа подходила к завершению. Мы уже планировали, в каком районе Мюнхена снять жильё, когда получим гонорар. Как-то в полдень, когда Вика и Лада ушли на обед, я задержался в замке. Ко мне подошёл тот старик, художник. Он похвалил сделанную работу и предложил написать наши портреты. Я впервые посмотрел ему в глаза. Внутри у меня что-то сжалось от его пронзительного взгляда и я отказался.

На следующий день меня вызвал к себе заказчик, с которым мы заключали контракт на работы. Он долго расхваливал наш с Викой профессионализм, обещал выплатить премиальные сверх гонорара. В конце разговора настоял на том, чтобы мы согласились позировать художнику, так как портреты лучших реставраторов он планировал разместить в галерее замка. Я понял, что отказаться не получится и мне пришлось согласиться.

Мы пришли в каминный зал к назначенному времени. Старик спросил, почему мы не взяли с собой Дака и Лада привела его. Художник велел нам встать по обе стороны от камина, Ладу посадил на небольшую скамеечку перед ним, Дак лежал чуть в стороне. Я предполагал, что это будет семейный портрет, но художник стал писать нас по отдельности.

Мы приходили к нему два раза в неделю. Спустя месяц я заметил, что наше самочувствие стало ухудшаться. На каждом сеансе Дак крутился, скулил и плохо подчинялся командам. Но и тут мы не придали значения этим тревожным сигналам. После сеансов мы быстро уставали, болела голова, словно с каждым взмахом кисти силы покидали нас.
 
Заказ мы выполнили полностью, в Мюнхене я забронировал для нас отель. Мы предупредили художника, что уезжаем, но он уговорил нас на последнюю встречу, чтобы закончить портреты. Дак рвался с поводка, лаял, скулил, отказывался слушаться и мне пришлось привязать его. Художник начал работу и я почувствовал как на меня навалилась тяжесть. Прежде чем погрузиться в сон, я увидел как Дак рванулся с места, опрокинув подставку с палитрой. Она упала на него, он подпрыгнул и исчез в заклубившимся сером дыме, из которого выбежала крыса.

— Вот как Дак стал дегу, — выдохнула Мани-Фани.

— Да, и это спасло нас, — ответил Герман, — Когда я открыл глаза, сначала ничего не понял. Я увидел галерею, но как-то иначе, ведь смотрел на неё из картины. Двигаться не получалось, и я понял, что мы оказались заключены в полотнах художника. У нас осталась только сила мысли.

Я слышал стоны, мольбы о помощи, крики отчаяния, которые раздавались со всех сторон. Это кричали заключённые в полотнах жертвы. Спустя время я услышал среди общей какофонии стонов голоса Вики и Лады. Я направил свои мысли к ним и они услышали меня. Теперь мы могли общаться друг с другом.

— Так вот как я смогла увидеть тебя в той картине, где ты держал наш общий портрет, — покачала головой Мани-Фани, — Велика же сила мысли. Теперь я понимаю, как действует телепатия.

— Да, всё так. Однако надеяться нам было не на что, — продолжил рассказ Герман, — Дак, став оборотнем тоже обрёл способность общаться силой мысли. Он выведал, что каждого, кто узнавал тайну династии Юнгингемов, ожидала горькая участь. Люди, заключённые в полотнах становились жертвами призраков, обитающих в замке, эти твари питались их душами и становились сильнее. Когда призраки полностью вытягивали душу из несчастных, заключённых в картинах, надежды на избавление уже не было. Узнал Дак и то, что спастись можно с помощью кисти-антипода, которую художник приберёг для себя, если вдруг духи замка захотят полакомиться и его душой.

— Бедный Плутишка, он пытался дать мне понять, что вам нужна помощь, а я не понимала его, — вздохнула Мани-Фани.

— Да, именно тогда Дак обратился в курьера, который и принёс тебе путёвку. Гонорар мы уже получили, и он воспользовался им, узнав, что в замке планируется
экскурсия.

- Что же теперь будет с оставшимися там туристами? С Мартой, Юргеном, Кариной? - Мани-Фани с тревогой посмотрела на сына.

- Помнишь Вадима? Он работает репортёром на телевидении. Я расскажу ему о том, что с нами приключилось и мы попробуем что-нибудь придумать. Пока сам не знаю что, но  вместе мы найдём способ остановить это.

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — улыбнулась Мани-Фани, — пожалуй стоит написать об этом книгу. А по Плутишке я буду очень скучать.

Дак поднялся со своей лежанки, подошёл к креслу, в котором сидела Мани-Фани и лизнул её в щёку.