Млекопитающие Сахары

Автор: Ангус Бьюкенен.
***
В Сахаре были собраны следующие млекопитающие[20]:

 1. Аруи, или берберийская овца (B).
 2. Дамасская газель (B).
 3. Газель-доркас.
 4. Белый орикс.
 5. Аддакс.
 6. Бородавчатая свинья.
 7. Бабуин.
 8. Маленькая мышеухая летучая мышь.
 9. Маленькая бело-коричневая летучая мышь.
 10. Маленькая длиннохвостая летучая мышь.
 11. Пустынный еж.
 12. Дикая кошка Хауса (А).
 13. Пустынная дикая кошка.
 14. Генетика.
 15. Каракал, или рысь (B).
 16. Рыжий мангуст (B)
 17. Полосатая гиена.
 18. Шакал.
 19. Рыжая пустынная лисица (B).
 20. Серая скальная лисица (B).
 21. Фенек.
 22. Ратель (A).
 23. Сахаринская земляная белка (B).
 24. Соня (A).
 25. Длиннохвостая песчанка с голыми подошвами.
 26. Песчанка с волосатыми подошвами.
 27. Тёмная песчанка с голыми подошвами.
 28. Малая песчанка с голыми подошвами.
 29. Карликовая песчанка (A).
 30. Большая песчанка (B).
 31. Большая тёмная песчанка.
 32. Большая рыжеголовая песчанка.
 33. Многопалая крыса (A).
 34. Рыжевато-коричневая колючая скальная мышь (A).
 35. Тёмная колючая мышь.
 36. Рыжая полевая крыса (B).
 37. Тушканчик (B).
 38. Дикобраз (A).
 39. Гунди (A).
 40. Ушастый заяц (A).
 41. Полосатый даман (A).
 42. Трубкозуб, или муравьед.

 Двадцать два дополнительных вида млекопитающих, обитающих в Западном Судане, на
южной окраине Сахары, между 12° и 16° широты:

 43. Корригум, или тианг.
 44. Краснолобая газель.
 45. Малая листоносая летучая мышь.
 46. Летучая мышь с эполетами.
 47. Длинноухая щелемордая летучая мышь.
 48. Сахаранский ёж.
 49. Землеройка Манна.
 50. Большой белохвостый мангуст.
 51. Шакал.
 52. Бледная лисица.
 53. Скунс Ротшильда (вблизи) (A).
 54. Большой полосатый скунс (вблизи).
 55. Суслик.
 56. Песчанка (B).
 57. Нигерийская песчанка с волосатыми подошвами (A).
 58. Толстохвостая мышь.
 59. Гигантская гамбианская крыса.
 60. Гигантская крыса Бьюкенена (A).
 61. Карликовая мышь.
 62. Полосатая кустарниковая мышь (A).
 63. Пятнистая полевая крыса.
 64. Западноафриканский дикобраз.

[Иллюстрация: пустынная лисица]




 ГЛАВА XIV

 Северная звезда

[Иллюстрация]



 ГЛАВА XIV

 Северная звезда


_Пересечь Сахару_ — вот главная цель экспедиции, которая стояла перед всеми остальными с самого начала.
начиная с самого начала и до конца.

Следовательно, тревожные мысли всегда были направлены на север
на протяжении всего периода путешествия, и со временем Полярная звезда стала моим самым важным и постоянным другом.

Известно, что туареги в _Elkelzif_ имя, и во многих
случаев у меня есть, с чем-то гордости, сказал мой верблюд-мужчин, или
объяснил чужие тропы“, под этой звездой лежит моя
дом”; и так казалось, в ее далеких, непоколебимая позиция. Это
фактически стало определенным символом дома, неуловимым “светом”.
далёкой страны, до которой я когда-нибудь доберусь, и когда
она появлялась на небе, её встречали почти с любовью, и
всегда как друга. И эти чувства можно понять, если вспомнить, что мой караван шёл или лежал под её путеводным светом более четырёхсот ночей, а это очень долго в любом месте;
возможно, невыносимо долго в монотонности бескрайних просторов.

Всегда, в долгие утомительные ночи, Полярная звезда мерцала на своём
постоянном месте, а указатели «Плуга», расставленные, как дорожные знаки,
как будто направляли путешественника, чтобы тот обратил внимание
и воодушевляться видом их царственного света, который
ярко сиял над широким шоссе, протянувшимся от небесной тверди.

И, постоянно глядя на эту дружелюбную звезду, чем дальше мои верблюды
продвигались по направлению к ней, тем ближе я подходил к цели, пока, наконец,
не появилась надежда, что мой караван дойдёт до конца.

Это был май второго года. Караван достиг
Алжирской Сахары и упорно продвигался к перевалу.

Но как же сильно изменился мой маленький отряд и его
имущество! Он состоял из тридцати шести верблюдов и пятнадцати
туземцы в начале, весной прошлого года;
теперь все верблюды ушли, кроме Фери н’Гаши, на котором ехал я. Авена, последний из остальных, пал 16-го числа. Из туземцев, участвовавших в походе, остались только двое: Али, араб из Гата, и
Сакари, хауса из Кано. Недостаток выносливости, болезни и трусость погубили остальных на разных этапах пути. В результате этой затеи погибли только двое.

Когда у меня появилась надежда достичь цели, Сакари в тот же момент
подумал, что зашёл так далеко, что никогда больше не увидит дом.

На последних этапах можно с уверенностью сказать, что
 мы с Гловером (кинооператором) были переполнены радостными
предчувствиями. Самой обсуждаемой темой, помимо мыслей о тех, кто ждал нашего возвращения, были наши предположения о том, как нам понравится снова есть _настоящую еду_. Больше всего нам обоим понравилась перспектива
съесть _чистый белый хлеб с маслом_ — без сомнения, потому, что мы
так долго жили в условиях постоянной песчаной пыли и почти забыли
вкус и восхитительную чистоту свежего хлеба, только что испечённого. Кроме того, в течение этого месяца
у нас не осталось ничего, кроме риса и кускуса.

[Иллюстрация: «Всегда на север»]

 Однако нехватка еды, которая в прошлом была серьёзной проблемой, больше нас не беспокоила, и мы весело смеялись над радостной мыслью, что все эти испытания скоро закончатся.  Мы вспоминали, как четыре месяца назад у нас осталось всего по полбутылки виски и два куска мыла.

И вот мы упорно трудились на последнем круге с большим сердцем,
набирая скорость по пути домой по всё ещё неизменным пескам, несмотря на
острое желание поспать в седле, которое теперь одолевало нас
сон был прерывистым, отчасти из-за того, что силы были на исходе, а отчасти из-за
низкой высоты, которая теперь была почти на уровне моря.


Наконец, до
Уарглы оставалось всего два дня и одна ночь серьёзного путешествия, а оттуда четыре дня до железнодорожной станции в Туггурте.

К югу от Уарглы простирается пустыня во всей своей суровости. Пока нет никаких признаков перемен, хотя мы знаем, что быстро приближаемся к цивилизации и что важный оазис находится почти в двух шагах от нас, где находится штаб-квартира Территории оазисов.

 29 мая караван шёл семь часов, прежде чем
нас застал песчаный буран, из-за которого мы были вынуждены разбить лагерь, пока песок
сыпался на нас бурлящими облаками. Казалось, что даже в конце пути
пески будут бороться с моим маленьким отрядом.

Когда вечером буря утихла, мы снова отправились в путь на
несколько часов.

На следующий день караван двигался до полудня, а затем разбил лагерь,
и сильный ветер снова сделал условия некомфортными. Мы погрузились
на верблюдов в сумерках и при свете прекрасной луны двинулись дальше.
Уаргла: поездка, наполненная воспоминаниями для меня, для наших мыслейМы были активны,
и с сожалением и грустью вспоминали долгий путь позади,
а короткий путь впереди — с радостью; и ночь
как нельзя лучше подходила к суматохе бурного дня. Но
одинокие мысли почти прошли, и общество людей было рядом.

  Утром мы отправились в Уарглу, внезапно выйдя из пустыни в пределах видимости низкого, приземистого оазиса. Это было не самое удачное прибытие. Издалека это место казалось тихим и спокойным. От солнца исходил сильный жар, и оазис
Казалось, что под его влиянием все вокруг погрузилось в сон. Виднеющиеся вдалеке дома казались
пустыми. Затем одинокая фигура в белом пересекла ярко освещенное пространство
песка и скрылась из виду, и все снова затихло.

[Иллюстрация: Северная Африка
Рынок в Салахе]

Пока мы удивлялись этому странному бездействию, небольшая группа людей наконец вышла из тени финиковых пальм и направилась к нам. Это был командир гарнизона в Уаргле и несколько арабских чиновников. Нам предложили
очень теплый прием, и я узнал, что моим хозяином был капитан Бельвалетт.

Нас должным образом проводили в форт и выделили настоящие дома для лагеря.
в них мы предвкушали грядущие перемены. Но то, что перемены будут
не всегда приемлемыми, поначалу я понял, когда наступила ночь,
и я ворочался в душном пространстве четырех стен. Моим
желанием было тогда бескрайнее, освещенное звездами небо.

В тот день и на следующий мы наслаждались гостеприимством капитана
Бельвалетта и его жены, которые сделали всё возможное, чтобы мы чувствовали себя
как дома. Мы покинули этих добрых людей.
2 июня с благодарностью и сожалением мы отправились в путь и
доехали до Туггурта утром 5-го, в последний день, когда мы
ехали на верблюдах. И расстояние, которое преодолел мой караван от
одного железнодорожного узла до другого, составило 3556 миль;
 не считая всех побочных вылазок, которые неизбежно выпадают
на долю натуралиста в полевых условиях.

Багаж был выгружен в последний раз, и вскоре собралась группа любопытных
чужеземцев, которые поняли, что мы приехали издалека. Когда они убедились, что мы проделали весь путь
с Западного побережья Африки они глазели на нас, разинув рты, как на что-то нереальное.

Около полудня я расстался со своего верблюда, Фэри Н'Gashi, которому я был
чрезвычайно привязаны, ибо он добросовестно нес меня на протяжении
путешествие. Казалось, он понял, что пришел конец, и это было
странное прощание с грустными глазами между хозяином и немым другом,
с сильным желанием остаться вместе в моих мыслях, и, я думаю,
в его. Я знаю, что у меня комок подступил к горлу, а что касается его — что ж,
он не мог сказать мне то, что хотел.

 Он выглядел хорошо, учитывая всё, через что ему пришлось пройти, и я отослала
Я отправил его наслаждаться заслуженным отдыхом, договорившись с капитаном
Бельвалеттом, что он вернётся в Уарглу и будет жить там, пока не умрёт. Я и не подозревал, что всё произойдёт так быстро. Остальное, что ему предстояло, было другого рода, потому что во второй половине дня Али в ужасе прибежал ко мне и сказал, что _Фери н’Гаши умер_[21]. Я не мог в это поверить и был глубоко тронут, когда понял, что это правда. Али был почти так же взволнован, потому что он был хорошим местным жителем с очень активным и чутким умом. Он держал
мой верблюд пользовался большим уважением из-за того, что отлично справлялся со своей задачей на протяжении всего путешествия, и он наблюдал и понимал, какая близость возникла между хозяином и верблюдом.

[Иллюстрация: Северная Африка
Сцена в Уаргле]

По мнению Али, это была «воля Аллаха».

«Видишь ли, хозяин, он умер, как обычно, сидя на земле. Он ушёл с миром. Он не сопротивлялся и не перевернулся, как это делают верблюды; его голова просто упала вперёд... Разве это не судьба? На нём всегда ездил большой белый хозяин, и не подобает, чтобы на нём ездил чернокожий.
после этого он умрёт».

 Смерть Фери н’Гаши омрачила наши мысли на весь остаток дня. Тем не менее, у нас было чем заняться и в других направлениях, потому что мы решили сесть на поезд, который отправлялся на побережье той же ночью. Весь наш странный багаж пришлось освободить от верблюжьих вьюков и привести в максимально пристойный вид, а затем промаркировать и доставить по пыльной дороге на станцию. Прежде чем мы закончили работу, стемнело.

Затем мы с Гловером плотно поужинали в «Отеле» с деревянными стенами
«Оазисы» и кое-какие припасы для путешествия, в частности
французские сигареты и напитки.

В 21:00 поезд отправился из Туггурта в Алжир, везя
потрепанные временем вещи экспедиции и четверых
оборванных, но вполне здоровых на вид путешественников — Гловера, меня
и двух местных жителей, Али и Сакари. Последние двое были очень заинтригованы своим новым способом передвижения, особенно тем, что они могли сидеть неподвижно, пока летели над страной, не прилагая никаких усилий и не испытывая физической усталости.

Во время путешествия одна вещь приводила нас всех в восторг, как детей
— чудесный зеленый пейзаж после выезда из Бискры. Мы
никогда не уставали любоваться необыкновенной красотой этой местности
сельская местность, такая зеленая от возделывания и даже украшенная
цветами. Для нашего утомленного песком взора это было чудесное зрелище, и
тогда мы, несомненно, поняли, что оставили пустыню позади.

7 июня мы достигли Алжира, где были встречены британцами
Вице-консул, господин Галлиен, оказал нам настоящий приём. Он был человеком
с удивительной проницательностью, потому что мы только успели обменяться приветствиями, как он
Он сунул руку в карман и достал немного английского табака, сказав:
«Я подумал, что вам это может понадобиться». Мы так сильно в этом нуждались, что чуть не обняли беднягу от радости. Табак
был нашей самой труднопреодолимой «потребностью» на протяжении многих месяцев.

Одна вещь поразила воображение Галлиена. Я поймал его на том, что он смотрит на меня, и тогда он объяснил: «Знаете, я представлял вас худощавым, ростом около двух метров и с сильным шотландским акцентом. Вы, конечно, худощавы, но мне придётся отнять у вас примерно полметра роста; что касается вашего акцента, то он не совсем шотландский».

Он действительно был настоящим добрым душой, потому что, когда мы поселились в комнатах,
он стал выполнять для нас всевозможные странные поручения и, казалось, получал удовольствие от
репетиций перед выходом в свет, готовя двух оборванцев к
требовательной стадии цивилизации. Воротники, галстуки, рубашки, нижнее бельё,
шляпы — всё это трудно подобрать для других людей в любое время, но
это более чем трудно, когда те, кому это предназначено,
забыли размеры всего, что раньше носили.

[Иллюстрация: БУЧАНАН
В КОНЦЕ ПУТЕШЕСТВИЯ]

Это были насыщенные часы удивительной радости, которую могут испытывать только мужчины
опыт тех, кто наконец возвращается с долгого пути.

И когда я лег ночью спать в невероятно мягкой постели,
мои мысли были переполнены благодарностью за то, что я жил ради этого дня.
этот день.

И тогда я вспомнил о моем маленьком друге в небе и, поднявшись, отдернул
в сторону оконную штору, чтобы увидеть Полярную звезду на ее неизменном месте
сияющую над живописным Алжиром, и тоже сверкающую,
Я знал, что над одной высокогорной деревней, которая теперь уже не так далека,
... и в моей голове поселилась мысль, что самое прекрасное
место на земле, даже для тех, кто странствует, — это дом.


И, говоря об этом последнем периоде, моя жена пишет:


 «Прошло более тринадцати месяцев с тех пор, как мой муж отплыл,
и возвращение домой казалось близким; это была прекрасная мысль, о которой
можно было мечтать. Прошедшие месяцы были тревожными, но всегда
полными надежды. Однако теперь я начала беспокоиться. Письма
всегда приходили нерегулярно, но целых три месяца я не получала ни
писем, ни каких-либо новостей. Хотя муж предупредил меня, что это может случиться, когда он был в салоне, мне было не по себе.

«11 апреля у меня было странное предчувствие. Я сидела у
Вечером я сидела у камина и шила, когда что-то заставило меня поднять взгляд на фотографию мужа, висевшую над камином. Казалось, он трижды отчётливо произнёс «Ольга!», и я была уверена, что он болен и зовёт меня. В ту ночь я легла спать очень грустной и несчастной. Сон не шёл, и я всё время видела его перед собой. Когда наступило утро, я сделала вид, что всё в порядке, и попыталась забыть о тревожных чувствах, которые испытывала всю ночь. Как только я приступил к завтраку, из форта Таманрассет через Алжир пришла телеграмма, которая пролила свет на моё странное предчувствие. В ней говорилось, что мой
Муж был тяжело ранен, и ему пришлось отказаться от дальнейшего путешествия.

«Никогда, никогда я не забуду тот день; всё казалось мрачным,
и все мои надежды рухнули. Я долго храбрилась, но теперь
моё сердце, казалось, подвело меня, и я была достаточно глупа, чтобы думать,
что случится худшее и он никогда не вернётся.

«Моя маленькая дочь Шейла была моим большим утешением. Крепко обняв меня за шею, она всегда шептала: «Всё хорошо,
мамочка. Папа скоро вернётся к нам, скоро».

 Однако, несмотря на эти страхи, вскоре я получила ещё одно
Послание было гораздо более обнадеживающим, поскольку в нём говорилось, что мой муж
продолжает путь и даже продолжает охотиться. (Как я впоследствии узнала от его слуги, он охотился на костылях и стрелял с верблюда.)

«Тогда мне казалось, что время летит, и генеральный консул Алжира,
сэр Бэзил Кейв, очень любезно сообщил мне, когда получил известие, что мой
муж благополучно добрался до севера.

«7 июня я получила очень волнующую телеграмму от моего мужа из
Алжира, в которой он сообщал о своём благополучном прибытии и о том, что в следующий понедельник он приземлится в Дувре. Я совершенно не могу
трудно выразить словами, что я почувствовал, когда прочитал эту великолепную
новость. Все утомительные месяцы ожидания были забыты в
радости возвращения домой.

[Иллюстрация: Т. А. Гловер
КИНОСЪЕМЩИК В ЭКСПЕДИЦИИ]

«На следующий вечер я отправился на юг, в Лондон, едва
дожидаясь понедельника. На вокзале в Перте я был очень горд и
счастлив, когда увидел на плакатах:

«Шотландский исследователь пересекает Сахару»

 Носильщики и инспекторы были в восторге, потому что большинство из них знали моего мужа, и многие охотно помогали мне с багажом.
багаж, и я с радостью отправилась навстречу человеку, которого они отправили в путешествие шестнадцатью месяцами ранее.

 «Наконец-то наступило 11 июня, прекрасный жаркий июньский день.  Я ехала из Чаринг-Кросса в Дувр и, спускаясь в поезде,  прочитала в «Таймс» абзац, который заставил меня задуматься, не слишком ли рано я приехала.  В нём говорилось, что мой муж прибыл в Париж и должен был быть в Лондоне в следующий вторник вечером. Это был понедельник,
и всю дорогу вниз я гадал, не разочаруюсь ли я,
когда пароход «Каледония» прибудет в Дувр.

«Прибываю в Дувр в компании миссис Гловер, из кинотеатра
Жена оператора, мы обнаружили, что невозможно попасть на причал без разрешения, которое я в волнении забыл получить в Лондоне. Мне сказали, что я должен обратиться к морскому суперинтенданту и получить у него пропуск. Войдя в маленький кабинет, я встал и с тревогой стал ждать. Вскоре из соседней комнаты вышел крупный, крепкий моряк. Сурово взглянув на меня, он грубо спросил, что мне нужно. Очень нервно и взволнованно я объяснила, что приехала на встречу со своим мужем. Эта информация, казалось, не произвела никакого впечатления, и у меня возникло ужасное предчувствие, что моя просьба будет
мне было отказано впрямую. Поняв это, я предприняла ещё одну попытку
и рассказала, что моего мужа не было дома шестнадцать месяцев и что я
очень хочу встретить прибывающий корабль. В ответ я услышала молчание,
но чувствовала, что эти глаза пытаются меня насквозь прощупать. Наконец,
резко повернувшись, он сказал: «Хм! У нас здесь много таких, как вы»,
а затем обратился к человеку, стоявшему рядом: «Выпиши пропуск».

«В 5 часов вечера лодка медленно подошла к причалу.

«Какой момент! Я никогда его не забуду! Казалось, на борту были сотни лиц, но только одно имело для меня значение. Наклонившись над
у перил, пристально вглядываясь в толпу ожидающих, стоял мой
муж, почти чёрный от палящего солнца Сахары. Это был
чудесный момент, и встреча, полная сдерживаемых эмоций,
когда каждый чувствовал, что наконец-то великое путешествие
завершено и теперь мы можем вернуться домой и наслаждаться
комфортом, который так долго был недоступен.

«Когда первая радость от нашей встречи прошла, я была поражена и немного сбита с толку, увидев двух аборигенов в их странных и живописных национальных костюмах, которые шли так близко к моему мужу, как только позволяло пространство. Они широко улыбнулись, когда увидели меня и поняли, что я
Я была женой их хозяина, и они сразу же стали кланяться мне в пояс. Они следовали за моим мужем по всему таможенному пункту, так близко, что казалось, будто если они потеряют его хоть на минуту, то пропадут навсегда.

[Иллюстрация: САКАРИ; БУЧАНАН; ФЕРИ Н’ГАШИ; АЛИ
ВМЕСТЕ ДО КОНЦА]

«Я спросила одного из них, не холодно ли ему. Он ответил: «Да, мисс, очень холодно». (Это может говорить о жаре в Сахаре, потому что был прекрасный июньский день.) Затем он объяснил, что: «Хозяин очень сильный, а в Сахаре нужно всё время идти, идти, идти, и после
что много работать—он никогда не уйдет спать.’ Эти мысли, казалось,
чтобы быть доминирующим в его сознании.

В этот момент ко мне подошел суперинтендант морской пехоты и с
заискивающей улыбкой заметил, что теперь со мной все в порядке. Затем он сказал
мне, что прочитал в утренней газете о поездке моего мужа,
и что стоило понаблюдать за нашей счастливой встречей,
и понять, что этот пропуск значил для меня. Затем он тепло пожал моему мужу руку, и мы все вместе поболтали.

«После этого мы отправились в Лондон и, пробыв там недолго,
Казалось, что мы были окружены прессой и находились в водовороте событий, но наконец мы вернулись домой в Шотландию, в тихую горную деревушку.

 «Наша малышка Шейла выбежала к воротам, чтобы встретить нас, и верный старый лабрадор Нигер был вне себя от радости при виде своего давно потерянного хозяина. ... И все долгие, утомительные месяцы ожидания были
забыты, и я с радостью думал о том, что цель экспедиции
достигнута и мы снова будем вместе».




 ГЛАВА XV

 ЦИВИЛИЗАЦИЯ

[Иллюстрация]



 ГЛАВА XV

 ЦИВИЛИЗАЦИЯ


 Какое огромное значение таит в себе одно-единственное слово,
которым начинается эта заключительная глава! В самом деле, оно может
быть ключевым словом для всего будущего Вселенной, поскольку
цивилизация, или, скорее, сверхцивилизация, выводит мир из
всякого разумного равновесия, в то время как мы плывём по течению
или боремся в безвестности, и ни один план не разрабатывается,
чтобы остановить поглощающий нас поток.

Передо мной словарь, в котором чётко указано, что
цивилизовать — это:


«освобождать от варварства; обучать искусствам и утончённостям».


Если бы цивилизация достигла только этой цели, это был бы поистине счастливый мир. Но не обратилась ли так называемая современная цивилизация к другим целям, в которых жадность и эгоизм играют важную роль?

Это можно сказать не только о нашей стране, но и обо всём цивилизованном мире, который ощущает на себе тяжесть промышленного упадка,
и я размышляю об этом без злобы по отношению к своим собратьям,
потому что никто не может предсказать цель эволюции.

Счастливы те, кто может принять жизненные обстоятельства
скорее глубокая задумчивость, чем смятение; и это богатое
наставление, которое, насколько я могу судить, я получил в
дикой природе, где жизнь сладка, а реалии обнажены. Тем,
кому суждено наблюдать, как пустым кажется неистовое осуждение
парламента, сменяющего парламент в управлении странами,
и как оно похоже на вой волков, потерявших след более
успешных конкурентов, которые ушли вперёд. Что касается парламентов,
то, когда всё сказано и сделано, они стремятся извлечь максимум из того, что
находится в их руках, а этот материал в значительной степени связан со сложными
человечество, которое никогда не будет полностью удовлетворено ни одной человеческой силой.

 Поэтому именно вой волков, как пустой звук, должен быть осуждён как совершенно недостойный любого миролюбивого сообщества, которое процветало бы. Именно они охотятся, и, недовольные, беспринципные, жаждущие добычи, они не заботятся ни о чести, ни о том, что они разрушают, чтобы достичь своих ненасытных целей.

Но если мои странствия и научили меня чему-то, так это тому, что
у каждого из нас есть очень ценное имущество,
которое либо украшает, либо портит наше окружение. Я имею в виду индивидуальность
Характер, который, в конце концов, поскольку единицы составляют массу, является источником,
который всегда будет определять природу и идеалы общества. Следовательно,
какими бы ни были обстоятельства, в силах отдельного человека стать значимой силой во вселенной, _если он силён и достоин уважения_.

Таким образом, не может ли быть так, что беспокойство и неудовлетворённость
современной жизнью вызваны меньшинством слабых и лишённых мужественности
людей, и из этого источника появляются экстремисты, чьи безумные нападки на всё, что существует, разрушают
уверенность и спокойствие, на которых зиждется весь истинный прогресс?

 Нельзя отрицать, что в настоящее время царит подлый дух, как бы дурное пятно из низкопробного материала; но я не могу поверить, что это что-то более серьёзное. И в этом заключается моя вера в то, что однажды простое значение слова «цивилизация» будет восстановлено, чтобы люди могли снова обратиться к своим словарям и понять, когда прочитают, что «цивилизовать» — это:


«Избавить от варварства, обучить искусствам и утончённостям».


 Однако моя главная цель при рассмотрении этого вопроса — начать
некоторые странные впечатления о нашей стране, полученные любопытным образом, в надежде, что они помогут показать, что недовольство своей судьбой не всегда оправдано и что обычно можно найти людей, живущих в худших условиях, чем ты сам.

 Я думал, что знаю, что такое бедность, до того, как отправился в Сахару (поскольку моя жизнь не была лёгкой), но Великая пустыня и её жители показали мне, что это не так. Поэтому, когда наступил внезапный переломный момент и я покинул эту землю первобытных людей и древних обычаев, чтобы вернуться в лоно цивилизации, это было
опыт, который обострил чувства до предела восприимчивости и
огромной благодарности. Всё было роскошью; всё принималось с благодарностью, и одна четверть самого скромного из удовольствий, которые попадались мне на пути, наполнила бы меня таким же удовлетворением.

 Так может быть, когда разум человека познает смирение на фоне пустыни, в которой _ничего_ нет.

Но если в моём случае внезапная смена обстановки была полна неожиданностей, то можно легко представить, что первый взгляд Али и Сакари на цивилизацию был ещё более захватывающим и наполнил их изумлением и восторгом.

Всю свою жизнь они провели в первобытной Африке. До того, как присоединиться к каравану, они оба много лет жили в Кано, крупном торговом центре хауса в Северной Нигерии и одном из самых примечательных городов Африки. Их всегда окружали скромные низкие хижины с глинобитными стенами и узкие песчаные улочки, жара, мухи и густонаселённые кварталы с скудным продовольствием. Им была неведома роскошь, и,
не зная этого, они были счастливы. Действительно, Кано — город смеха,
а его народ здоров и доволен жизнью, пребывая в скромности и простоте, которые ещё не испорчены и естественны для них.

[Иллюстрация: «Прощай, Африка»]

 Язык, знакомый Али и Сакари, — хауса, хотя арабский
является родным языком для первого. Однако для нашей цели хауса не подойдёт, и поэтому, чтобы как можно точнее передать их впечатления об этой стране,
В основном я буду прибегать к их _пиджин-инглишу_. Чтобы
дать некоторое представление об этом любопытном и забавном африканском диалекте, я,
прежде чем перейти к основной теме, процитируйте несколько выражений, которые
были распространены во время последней экспедиции:

«Подожди немного», т. е. «Подожди немногое».

«Он живёт немногое», т. е. «Еда ещё не совсем готова».

«Время не пришло», т. е. «Ещё не пришло назначенное время».

«Извините немногое», т. е. «Пожалуйста, дайте мне пройти».

“Его нет в живых”, то есть когда кого-то не удается найти, когда он нужен.

“Сегодня я весь черный”, то есть в плохом настроении. (Нет
ссылки на цвет.)

“Эти французы - люди из палавы”, то есть разговорчивые люди.

“Джизеры”, то есть ножницы.

Сакари, когда его спросили, чистил ли он мой пистолет.:

«Я почистил его, сэр!»

Сакари, рассказывая, что искал потерянный нож:

«Эти ножи: я нахожу их все, я не ищу их».

Сакари, когда его спрашивают, нашёл ли он потерянную пуговицу:

«Вы заставили меня искать их этим утром; я нашёл их,
я не видел их».

Сакари, приведя ко мне местного жителя, который может починить сломанную
сковороду:

«Посмотри на этого человека! Он говорит, что хорошо умеет готовить на сковороде».

Сакари, рассказывая о том, что эти двое мужчин — братья:

«Мать, которая родила его, была матерью и для того человека. Они все принадлежат одной матери».

Сакари, обращаясь к одному из измученных погонщиков верблюдов:

«Всё его добро ушло».

Сакари, имея в виду состояние моего гардероба, когда всё
превратилось в лохмотья:

«Вся одежда порвалась».

Сакари, когда его спросили, правильно ли он убил ящерицу, прежде чем снять с неё шкуру,
усмехнулся и ответил:

«Нет, сэр! Она не хотела умирать».

«Где масло, Сакари?»

«Она умерла», то есть всё закончилось.

Туземец, просящий шиллинг с изображением королевы Виктории на нём:

«Я хочу эти деньги с женщиной, которая живёт внутри».

Туземец, которому трудно готовить при сильном ветре:

«Этот ветер не даёт огню разгореться».

Туземец, заметивший, что что-то горит:

“Какая-то ткань подгорела? Я слышу его запах”.

На протяжении всей экспедиции туземцам приходилось самим измельчать зерно в муку.
дома это всегда женская работа. Однажды я сказал
Сакари:

“Теперь, когда ты знаешь, как приготовить им побольше вкусной еды, ты сможешь
избавить свою жену от лишней работы”.

Он ответил:

“О нет, сэр! Когда я снова пойду ловить Кано, он сильно потеряет рассудок".
Быстрее. Я не дурак, чтобы говорить это своей жене».

 С двумя такими простодушными достойными людьми, как Али и Сакари, только что прибывшими из
глуши, мне нужно было быть готовым ко всему, когда мы приземлились
в Англии. Сказать, что они были взволнованы и поражены, — значит ничего не сказать.
действительно, это мягко сказано. Они были поражены. На языке Хауса, обращаясь ко мне
, или на пиджин-инглише, обращаясь к другим, они выражали
недоумение от всего, что видели, и радовались, как дети
в день богатого событиями праздника. Все было для них в новинку. Все
требовало объяснений.

По дороге в город у нас появилось первое подозрение о предстоящих забавных происшествиях
. Событие было неожиданным. Поезд внезапно въехал в туннель, и в тот же миг мои земляки, которые наверняка подумали, что настал конец света, онемели от страха. Когда поезд снова набрал скорость,
На рассвете Сакари сидел, съёжившись, в углу с большими испуганными глазами и
выдохнул:

«О, хозяин! Я думаю, этот поезд не поедет по нужному пути».

 По прибытии в Лондон для Али и Сакари нашли жильё на
Гауэр-стрит. Они были разочарованы и почти встревожены, когда
узнали, что больше не смогут жить рядом со мной, и им было не по себе от
мысли о разлуке. Больше всего Али беспокоило то, что
он больше не мог идти по моим следам:

«Это не _Тенере_ [пустыня], хозяин! Если ты заблудишься, как я
смогу найти твои следы на этих камнях?» (на мощеных улицах).

Однако я заверил их, что буду приходить и навещать их каждый день, и
этим они должны были довольствоваться.

На следующий день я снова увидел их. Оба жаловались
на боль в шее.

«В чём дело?» — спросил я.

Они широко улыбнулись и ответили:

«Вчера мы шли и шли, и всё время мы искали
самый высокий дом; о, хозяин, они все очень высокие,
кроме дома Кано. _Эти дома очень высокие, очень, но сегодня у меня
болит шея_. Единственный способ, которым человек может
подняться наверх, — это лечь на дорогу [улицу], как во время
ночёвки в лагере».

Бесконечные улицы с бесчисленными домами были ещё одним
источником удивления. Однажды, пройдя около часа по лабиринту
тесно застроенных улиц, они вышли в Риджентс-парк и воскликнули:

«Ах! Теперь мы посмотрим на _пустыню Лондона_; на этой земле нет
ни одного дома».

На улицах они удивлялись тому, что все едят в помещении
и что никто не садится за еду на обочине
открытой проезжей части, как это было принято в их собственной стране.

 Огромное население мегаполиса также вызывало много вопросов.
и они быстро поняли, что в Лондоне людей больше,
чем во всём эмирате Кано.

[Иллюстрация: ПЕРЧАТКА; БУЧАНАН
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЦИВИЛИЗОВАННОЙ ОДЕЖДЕ]

Однажды Али сообщил мне, что:

«В этом городе полно разных людей,
которые сидят и ничего не говорят».

Я не мог этого понять, пока до меня постепенно не дошло, что он
имел в виду _памятники Лондона — «людей, которые сидят
и ничего не говорят»._

 Кстати, о памятниках: на первой серебряной монете
в Нигерии с одной стороны была изображена голова королевы Виктории, а
с тех пор шиллинг стал широко известен среди коренных жителей Хауса как
_Silli mai mammie_ (шиллинг, у которого есть мать). Однажды,
проходя мимо Букингемского дворца, Али и Сакари увидели
памятник королеве Виктории. Они сразу же узнали голову,
взволнованно указали на неё и воскликнули:

«Смотрите! Это леди шиллинга».

Сомневаюсь, что кто-то мог бы предположить, что именно три вещи так сильно поразили воображение Али и
Сакари, когда они впервые вошли в Лондон.

Это были: _полицейские в форме, восковые фигуры и младенцы в
колясках_.

Полицейские были:

«волшебниками, которые, когда поднимали руку, останавливали всех
людей».

Восковые фигуры:

«английская магия. Эти люди знают, как сделать женщину такой же, как
живая».

Младенцы в колясках привлекали внимание из-за того, что было в новинку видеть, как их осторожно везут «в маленьком автомобиле» в сопровождении няни, потому что в их родной стране детей носят на спинах женщины или оставляют у дверей хижины, чтобы они сами боролись за жизнь.

 Из всего, что они видели тогда и после этого, Али и Сакари откровенно заключили, что это было бесчисленное множество раз:

“Ки! Белые люди идут ловить вдоволь, вдоволь разума! Все сообразительные много работают
прекрасно. Они короли труда—всего!” “Все люди идут ловить
деньги для этой страны. Это было очень мило в нашей стране ”.

И это были впечатления, которые они в конечном итоге унесли с собой, чтобы распространиться
далеко за пределами страны. И таким образом, все тайком, характер
народ иногда может идти вещать перед миром.

Из Лондона Али и Сакари сопровождали меня в мой дом в
Шотландии. Им было удобно в примыкающей к дому пристройке,
и им выделили подходящее место для костра на улице, где
они с удовольствием сидели и готовили еду на открытом огне.

И здесь, опять же, их любовь ко всему новому обеспечивала им постоянное
развлечение.

В Шотландии нет недостатка в воде. Река Тэй, протекающая рядом с
домом, была настоящим праздником для глаз, которые хорошо знали недостатки
засушливых земель и ужасную жажду в пустыне. И двое
туземцев часами сидели, погрузившись в созерцание
стремительно бегущей вечной воды, которая означала бы
неограниченное процветание, если бы её можно было перенести на их
землю.

Но у этого поклонения воде были свои недостатки, когда Али
радостное открытие, что всё, что ему нужно было сделать, чтобы в доме появилась вода, — это открыть кран. После этого мы неоднократно заставали его стоящим в фартуке перед кухонной раковиной с открытыми кранами и наблюдающим за тем, чтобы:

«Вода не иссякла».

Когда шёл дождь, мысли всегда возвращались к Сахаре, и не раз
Али замечал:

«Аллах посылает много дождя в эту страну, и поэтому Он всё время забывает о пустыне».

«Если Сахара прольёт этот дождь, все люди поймают много рыбы».

 В первое утро дома я взял с собой двух местных жителей на
Поле для гольфа. Некоторое время они шли, чувствуя, как плотно
утрамбованный дёрн пружинит под ногами, затем опустились на колени и
провели руками по траве, с восторгом оглядываясь по сторонам.

«Ки! Всё это трава, хозяин! Вся земля кажется ему очень хорошей.
Нигде не видно песка, даже между травинками».

«Здесь много-много еды для _Ракуми_» (верблюдов).

«В пустыне, конечно, был бы один песок и никакой травы. Так что, так что,
Аллах всегда посылает много хорошего в эту страну».

 В другой раз я вывел их посмотреть, как я ищу.
кроликов. Со мной был ещё мой ретривер. Однако, когда был подстрелен первый кролик, не было нужды посылать за ним собаку, потому что оба мальчика, добежав до «кролика», принялись резать ему горло в истинно мусульманской манере. Со вторым кроликом поступили так же, и затем оба джентльмена были готовы отправиться домой.

Через полчаса, когда кролики ещё были тёплыми, я нашёл своих
товарищей у костров во дворе. Они сняли с кроликов шкуру, насадили их на вертела и
жарили перед огнём. Это было
Это было их представление о _настоящем пиршестве из свежего мяса_, и это была первая возможность в полной мере насладиться им с тех пор, как они прибыли в страну.

Но их было нелегко чем-то удивить в плане еды, и их обычное блюдо, которое они ели дважды в день, около 11 утра и вечером, обычно состояло из мясного фарша, смешанного с рисом, картофелем, гвоздикой, мускатным орехом и большим количеством оливкового масла.  Эту странную приправленную специями смесь они выбирали сами:

«Сладкое прошлое для Кано».

Моя жена пыталась приучить их есть с помощью ножей и вилок, но они
чувствовали себя гораздо увереннее, когда ели руками.

Овцы - избранные животные для церемониального жертвоприношения на их собственной земле
. Поэтому они с тоской смотрели на чернолицую разновидность, которая
паслась на холмах недалеко от моего дома, и продолжали просить меня убить одну
для них для _Sadaka_ (милостыни); и чтобы они могли отвезти
кожу в Нигерию:

“Чтобы показать всем людям Кано, сколько прекрасных волос [шерсти]
которые выращивают _Rago_ [овец] в Англии”.

[Иллюстрация: Али и Сакари в Англии]

 В их новой семейной жизни одним из величайших удовольствий
для Али и Сакари было _иметь целый кусок мыла Sunlight_.
и они были объяты страстью для себя стиральные и
их одежды, когда они получили такую роскошь.

Таким образом, бесконечными путями они медленно впитывали атмосферу своего
нового окружения с бесхитростными, незапятнанными умами и постоянным
добродушием. Они видели вещи такими, какие они есть, с невинной
проницательностью и прямотой; и всегда возвращались к таким
замечаниям, как:

“Белый человек, иди, налови побольше здравого смысла; все наловят побольше
одежды; все наловят побольше еды. Это не пустыня; эта
страна слаще всех стран».

Но они пришли в сильное замешательство, потому что:

«Когда мы расскажем эту важную новость об Англии жителям Кано, нам будет что рассказать, и многие не поверят нам».

 Поэтому, чтобы доказать, что они, по крайней мере, были в этой стране, они сделали необычную просьбу. Они попросили _удалить у них из головы два совершенно здоровых зуба и вставить золотые_, чтобы:

 «Когда мы вернёмся в Кано и люди не поверят, что мы были в этой стране, мы скажем: «Ах! Ах!» ты дурак, человек. Посмотри на их золотые зубы!
 И они будут убеждены, потому что наши люди не понимают,
что золото — это голова».

Их настойчивая просьба была наконец удовлетворена, и
Али и Сакари стали гордыми обладателями «золота за голову».

У Али осталось только одно большое желание: когда-нибудь совершить
паломничество в Мекку, о котором мечтают многие истинные мусульмане:

«И тогда я стану БОЛЬШЕ всех, кто живёт в Кано».

Сакари же планировал, как распорядиться заработанными деньгами:

«Когда я поеду в Кано, я куплю себе ещё одну жену, помимо той, что
живёт со мной сейчас».

«После этого я поеду покупать дом у Эмира».

На вопрос, сколько будет стоить дом, он ответил:

“Они разные, сэр! Кто-то получает 15 фунтов, кто-то 10, кто-то
6-7 фунтов. Если я куплю его так, он всегда будет моим ”.

Затем он добавил:

“Но я не слишком стремлюсь вперед, учитель! потому что это будет
как _tenere _ [пустыня], когда ты уйдешь”.

Они были верными, способными людьми, и когда пришло время расставания,
Али и Сакари испытывали глубокое сожаление, наполненное искренними
чувствами, что свидетельствовало о замечательной верности этих двух
прекрасных помощников «Открытой дороги», которые оставались с
экспедицией и в горе, и в радости.

И, возможно, это подходящее завершение описания Али о
пустыне, которую мы оставили позади.

“Добрые люди, я приветствую вас! Я сообщаю вам новости из пустыни. Это
страна песка, ветра и нужды. Хотели бы вы посетить ее? затяните
свой пояс как великан. Невозможно лечь с комфортом,
ибо нет лекарства ни от Солнца днем, ни от Сильных Ветров
ночью. Еды никогда не бывает вдоволь, а если не найдётся воды,
то человек умрёт — такова пустыня!

«Все мои люди боятся этой страны Сахары, и многие, многие
люди говорят, что мы не должны туда идти, потому что там разбойники, нет ни еды, ни воды,
нет дров для костра и всё такое.

«Только сильный человек может пройти по этой стране, и некоторые сильные люди
начинают умирать после того, как мы отправляемся в путь.

«Многие говорят хозяину, что он умрёт, но хозяин только отвечает: «Всё
в порядке, он всё равно умрёт».

«После того, как я посмотрю на эту пустыню, я думаю, что не доживу до
Англии. Но Аллах милостив!» и я посмотрел на эту страну,
которая прекрасна, прекрасна во всех отношениях, и я доволен».