В командировку за наградой-начало

Это было в первой половине года только что наступившего нового тысячелетия. Продолжалась гражданская война на Северном Кавказе, продолжалась гибель людей с той и другой стороны. Ханкала или то, что от неё осталось, где находился штаб объединенной федеральной группировки войск сил и средств, жила новой жизнью в условиях продолжающейся войны. Офицеры штаба центра боевого управления на рабочих местах представляли собой жужжащий рой пчел, сгрудившихся над картой, как пчелы над цветочным полем, где полно нектара и без которого жизнь теряет смысл.  Без карты с нанесенными на ней какими-то знаками, которые понятны только им и им подобным, штабной работник, как солдат без автомата и патронов к нему. На карте отслеживалась сложившаяся обстановка, по ней принимались решения и отдавались приказы. Строчились донесения в вышестоящие органы управления без использования чернил и перьев, печатающих машинок. В самом начале 21 века компьютеры прочно заняли свое место в войсках в том числе в передаче и получении информации. Большое значение приобретала закрытая абонентская связь (ЗАС). Со стороны можно было подумать, что направленцы за трубкой ЗАСа поют мелодичные песни неизвестных авторов музыки на свои слова. В лаконично сухой передаваемой информации было все: и радость побед, и горечь потерь. Компьютеру было все равно, ведь это техника. А вот готовившим и передававшим информацию было не все равно. Они радовались успехам и огорчались в случае возникновения потерь. А потери были практически каждый день: и боевые, и не боевые. Не боевые потери - это самое ужасное на войне: на узле связи в районе населённого пункта Толстый Юрт покончил жизнь самоубийством офицер-связист; в Грозном одному нетрезвому майору целенаправленно прострелили мошонку из-за его пренебрежительного отношения к военнослужащим другого рода войск; где-то погибли бойцы, находившиеся на отдыхе в палатке, в результате наезда на неё с пригорка автомобиля, не поставленного на тормоз; где-то в результате бравады с оружием во время застолья был убит офицер; где-то во время спешивания с бэтэра погиб солдат от взрыва своей же гранаты, закреплённой в разгрузке, у которой от удара или по каким-то другим причинам выскочила чека. И таких "где-то" было много. А это человеческие судьбы не только каждого погибшего или искалеченного, но и их родных и близких. Никакая мать не верила в не боевые потери. Она считала, что её сын героически погиб в бою, защищаяя отечество. Да и привозившие тело сына не пытались убедить её в обратном. Тем более чаще всего в сопроводительных документах говорилось о гибели при выполнении боевого задания.
А за пределами центра боевого управления также все находилось в постоянном движении. Движущаяся техника оставляла за собой столбы пыли, бойцы, оседлавшие её, несмотря на жару, высокую влажность и нахождение в полной аммуниции, не обращали на все это внимания. Они были молоды, весёлы и пока живы. Что будет завтра, то и будет завтра. Солдаты, несшие службу на стационарный постах в Ханкале, выглядели уставшим и не выспавшимися, движения их были медлительные, внешний вид оставлял желать лучшего. Благо, не надо подшивать подворотнички. На войне это не обязательно. Что будет завтра, они точно знали, ибо завтра будет также рутина, что и сегодня, хотя... в жизни нет ничего постоянного, особенно на войне.
На аэродроме стройными рядами стоят красавцы-вертолёты, труженики неба: транспортно - боевые Ми-8 и "Крокодилы" Ми-24. Техники вертолётов от нечего делать режутся в карты. Они знают, что днем в связи с нелетной погодой вылетов нет, а ночью всепогодная и всесуточная авиация не летает, за исключением двух вертолётов, проводящих разведку с помощью тепловизоров. Наступает вечер, техникам можно поигубить и "шила". Благо, его хватает. В общем, где начинается авиация (пусть и армейская), как говорится в пословице советских времен, "там кончается дисциплина". Это, конечно, так, если это на земле, а вот в воздухе дисциплина железная.
На фоне беспорядочно размещеных палаток и кунгов, развевающихся разноцветных флагов выделяется неприметный оазис: на железнодорожных рельсах стоит железнодорожный состав из девяти вагонов и несколько поимыкающих к ним палаток. В глаза бросается  десятый вагон, где большими буквами написаны слова из гражданской жизни: вагон-ресторан. В этом железнодорожном составе располагается управление группировки железнодорожных войск на Северном Кавказе. В импровизированном внутреннем дворике, невидимой для посторонних глаз, резвились на длинной привязи два курдючных барана. Солдаты одного назвали Хаттабом, второго Басаевым. Резвиться им осталось недолго, ибо приговор по ним был уже подписан и обжалованию не подлежал. Без шашлыка и салюта большие праздники на Кавказе не отмечаются. А оружия в Ханкале завались, баранов хватает, осталось дождаться только 9 мая. Здесь же, буквально в нескольких метрах от Хаттаба и Басаева, солдаты играют в футбол. Два барана являются невольно и участниками этого матча и в качестве игроков (им приходится иногда отбивать мячи, попавшие за пределы небольшого импровизированного поля), и в качестве болельщиков (в случае гола в любые ворота они дружно, как по команде, делали попытку бежать в сторону поля, но привязь быстро заканчивалась, и они, стоя на задних ногах, громко блеяли и слезы катились из их печальных глаз или от радости за забитый гол, или от скорого наступления великого праздника Дня Победы.
Продолжение следует.