Вторая глава. Ключ

Олег Танкович
«Ангел за плечами»
Глава вторая. "Ключ"
(Один день моего детства).

     В детстве я необъяснимо панически боялся темноты. Сказать боялся, значит ничего не объяснить. Страх темноты был животным, осязаемым, уничтожающим. Скрываться от темноты  приспособился в самой темноте. Накрываясь с головой одеялом, целую минуту мог постепенно расслабляться, но потом выдыхаемый мной воздух начинал меня душить, первый момент это тоже отвлекало от страха темноты, но потом надо было чем-то дышать. Сделав маленькую дырочку между простынёй и одеялом в районе носа, судорожно вздыхал чистый воздух. Так, борясь со страхом темноты и возможностью умереть от удушья, отвлекался и впадал в забытьё сна.


      Утро дарило благодать начала новой жизни, в которой не было, не могло и, конечно же, никогда впредь не будет, этого не известно откуда, вместе с темнотой, появляющегося страха. Ночью всё повторялось. Эта гамма противоположенных чувств, была моей детской повседневной действительностью.
       Моя жизнь, как и жизнь любого человека, дала столько разных эмоций и сюжетов, что, читая книги, смотря фильмы и сериалы, постоянно приходит мысль, что по сюжетам моей жизни получился бы бесконечный трагико-комедийный сериал и человеческой жизни не хватило бы, чтобы его изложить на бумаге или сделать по нему сериал. Кратко опишу Вам только один эпизод-день из моего детства…

     Было жаркое лето моего «одиннадцатилетия». Маме на работе дали отпуск, а папе не дали – часто распространённая ситуация. Мама на работе взяла вместо четырёх, две путёвки на турбазу. Отец со старшей сестрой остались дома в городе. Турбаза на берегу самой большой в Европе реке Волги, была самым любимым моим местом. В Жигулёвских горах, на противоположенном от города берегу, в зоне Жигулёвского заповедника, на реке около берега была причалена плавающая столовая, она же культурно -массовый центр, а на берегу в лесу стояли домики отдыхающих. Турбаза располагалась между двумя пристанями речного трамвайчика.          

       С других сторон турбазу ограничивали Волга и «Каменное озеро». Озеро тянулось змейкой повторяя линию Жигулёвских гор.  Пристани имеют прекрасные русские названия: «Подгоры» и «Гаврилова поляна». Остальные пристани назывались так же красиво – «Рождествено», «Ширяево», «Богатырь», «Солнечная Поляна».   


     Место славилось своими магическими случаями. То люди видели светящиеся столбы, то появлялись и исчезали пещеры, то люди исчезали во множестве существующих штолен, а потом появлялись в других местах. Последней в списке была история про базу инопланетян, в общем легенд об этом месте хватало.  Тёмными вечерами детвора собиралась и на перебой пугала друг друга бесконечными невероятными историями, связанными с этим местом. Позже, в течение жизни, отдыхая на море, в горах и других местах нашей огромной и прекрасной Родины, сравнивая свои впечатления, лучшими всё же были те, детские, и отдых на турбазе оставался на первом месте этого рейтинга.

     И вот мы с мамой вдвоём наслаждаемся ежедневным купанием, прогулками по лесу с собиранием грибов, ягод и орехов, рыбалкой, катанием на вёсельной лодке (грёб как мужчина всегда я) и катамаране (педали крутили оба) и обязательными вечерними фильмами, и танцами на верхней палубе парохода, причаленного к берегу напротив турбазы. Две палубы этого парохода занимали каюты с отдыхающими и столовая, а на третьей, открытой, был культурно развлекательный комплекс. Наш домик, в том году, был последним и по номеру, и по расположению от берега реки, вокруг него стоял многовековой лес и через двести метров было озеро, которое называли Каменным. От кораблика до нашего домика через всю турбазу бежала тропинка и на неё, как на бусы надевались все домики турбазы. Ещё больше это напоминало виноградную лозу. Тропинка была изящной веточкой, а домики виноградинками, наш домик был нижней, последней. Эта тропинка - веточка, длиною метров триста, мне очень нравилась. Я знал все её повороты, спуски, подъёмы, ветки, мешающие пройти по ней не нагибаясь, поэтому проносился по ней на всей мальчишеской скорости, чем всегда вызывал у взрослых оторопь. Вслед мне всегда слышались реплики о том, что этот сорванец когда-нибудь «чебурахнется» - свалится и останется без головы и ещё прибавляли, что-то про сломанные ноги.


          В общем, в один из дней маму срочно вызвали на работу на один день. Это значило, что на следующий день рано утром садимся на кораблик, мама проводит день на работе, я провожу скучнейший день в пустом городском дворе один, ведь все дети в разъездах, никого в городе нет, а через день утром этим же корабликом возвращаемся в мой рай, у турбазы и название было соответствующее - «Жигулёвское приволье». Так как все отдыхающие были сослуживцами, с одной организации, то сразу несколько человек стали маму уговаривать оставить меня под их присмотром и сплавать-съездить домой одной, не беря меня с собой. Моя мама была очень строгой и шансы остаться в таком возрасте одному на турбазе были равны нулю, но, то ли мои обещания не отходить от домика, то ли необходимость быстрого принятия решения, то ли ретроградный Меркурий… в общем звёзды сошлись, и мама решила меня оставить под присмотром всей турбызы на одни сутки, то есть - одного! Конечно, я десять раз ей повторил то, что я буду делать и в какой последовательности (завтрак, обед, ужин…), потом сто раз повторил то, что не буду делать (подходить к реке, ходить в лес и в Жигулёвские горы, не ходить на взрослые вечерние танцы …). Ключ от домика был привязан десятью узлами к верёвочке, сама верёвочка тоже десять раз проверена на прочность и торжественно повешена мне на шею.  Я клятвенно пообещал не снимать её и даже открывать дверь домика, не снимая ключа с себя, благо длина верёвочки позволяла это сделать.

      На рассвете проводил маму на пристань в село Подгоры, которая располагалась в трёх километрах от турбазы вниз по течению реки и долго махал маме рукой, пока не перестал различать мамино лицо в пёстрой толпе пассажиров на верхней палубе прогулочного пароходика.

     Я летел назад по узкой, песчаной тропе, извивающейся по самому краю обрывистого берега Волги между краем леса, вплотную поджимающего реку и песчаной кромкой берега, ежегодно съедающей край обрыва вместе с лесом весной, так река показывает кто всё же сильнее в этом постоянном противоборстве. Мир был прекрасен, солнце, река, лес, песчаный берег, оглушающий щебет птиц, шелест листвы, полная свобода, быстрее меня сейчас в мире не было ни одного существа, даже чайки…ну разве только чайки…
Пока я нёсся, не касаясь земли по крутому берегу над рекой, уже представлял с чего начнётся самый лучший день, список получался большой, наверное, недели не хватило бы на его реализацию. Но я был послушным мальчиком, поэтому первым делом вспомнил о завтраке и конечно же первым делом вернулся к домику, взял талоны на два завтрака, аккуратно закрыл за собой домик и уже стоял на берегу рядом с плавающей столовой, чтобы быстрее поесть (список обещаний, данных маме) и начать реализовывать список моих желаний.



        Первым делом я попытался взять лодку. Лодку мне без мамы лодочник, конечно же, не дал, а через некоторое время наблюдений за моими подозрительными перемещениями по стоянке катамаранов и лодок, вообще меня «турнул» оттуда. Стоя за кустами и вынашивая план экспроприации плавающего средства, я случайно наткнулся на сломанную лодку. Осмотрев лодку, я обнаружил, что она целая, но в ней были выломаны места крепления уключин для вёсел. То, как мне хотелось кататься, говорит тот факт, что лодку, в свои одиннадцать лет и при моём тщедушном телосложении, пришлось одному тащить вокруг лодочной стоянки, по кустам, целый час. Я совершенно выбился из сил и как Робинзон Крузо уже видел кромку воды, но впереди оказалось огромное поваленное дерево, которое я видел, но то, что по высоте лодка не пройдёт между песком и стволом дерева, не ожидал. Издали, на глазок, всё должно было получиться, но лодка упёрлась верхним краем в дерево. Решение мой детский ум выдал сразу. Перенести лодку над деревом не осилил бы, даже с помощью технических ухищрений, а вот под стволом дерева… Как целый час рыл канаву и потом, учитывая огромное трение песка о дно лодки огромной веткой как рычагом протолкнул лодку под деревом, лучше не вспоминать…

      Я в лодке на воде, полностью обессиленный, но неимоверно счастливый. В лодке рядом со мной обломок доски, две фанерки и обломок ветки с листьями на конце — это импровизированные вёсла. Лодка была типовая, промышленная, прогулочная, сделанная из стеклоткани и эпоксидной смолы, так говорил мой папа. Верхние края были в трещинах надорванные, немного царапались, а в остальном мой корабль был отличным. Надо честно признаться, что с этого мгновенья все данные мной маме обещания были забыты, а передо мной раскрылся мир мореплавателя, покорителя новых земель. Конечно, моё одиночество не могло оставаться не замеченным и ближе к обеду на моей лодке умещалось не менее двадцати ребят. Эта кипящая детская масса постоянно варилась в лодке как каша, которая постоянно выплёскивается через край котла, через борт лодки. Одни постоянно лезли в лодку, другие постоянно с неё прыгали в воду, третьих постоянно насильно из лодки выбрасывали через борт. К тому времени, от длительного пребывания в воде, от полного обессиливания, от злости, что меня, капитана этой шхуны, уже несколько раз, так же, как и остальных, выбрасывали за борт на приличном расстоянии до берега, а лодку, учитывая сильное течение, каждый раз приходилось догонять и залазить в неё снова и снова, так как до берега было дальше, чем до лодки. Сейчас я понимаю, что до берега я и не доплыл бы в той ситуации. Окончательно вымотанный, дождавшись, когда лодка была ближе всего к берегу, решился и поплыл к берегу. Доплыл. Минут пятнадцать лежал на раскалённом песке и приходил в себя. Счастье на свете есть.


     Реальность вернула мысли о еде и огромной жажде, слава богу обед в столовой ещё давали. Несмотря на возможность съесть два полных обеда, всё кончилось четырьмя компотами и макаронами с котлетой. Силы медленно начали возвращаться. Наблюдал, как метрах в ста от берега проплывала «моя шхуна», которая на полную варила кашу из мальчишек, залазивших и ныряющих с неё, и список моих ещё не осуществлённых желаний сразу снова возник перед глазами.

     На крутом берегу, на самом его крае стояла бильярдная, запретная и не досягаемая при маме. Запрет объяснялся следующими достопримечательностями этого заведения: постоянная нецензурная лексика, выводы мужчин о смысле жизни и роли женщин во всех несчастьях, происходящих в их жизни из-за женщин, табачный дым, как туман, висевший в этом помещении, и другие не менее, по мнению мамы, негативные проявления взрослой жизни. Мне казалось странным, как одно и то же место может оцениваться по-разному, ведь папа о нём был противоположенного мнения. Когда мы с папой оказывались в бильярдной, он, как казалось, с удовольствием проводил в ней время, участвовал в мужских разговорах и с удовольствием играл в бильярд, на это время, слегка забывая про меня.
        Бильярдная была полностью застеклённой, даже дверь была стеклянная и вид из неё был потрясающий. Днём, поражали взор все прелести речного пейзажа, ограниченного с двух сторон Жигулёвскими горами, а ночью, оба берега и река переливались разноцветными огнями. Забежав в бильярдную, был поражён, ведь первый раз в моей жизни она была пуста, наверное, все были на обеде, а шары и кий заманчиво лежали на столе, небрежно оставленные кем-то. Первый раз в жизни я не стоял около стены, а почти час один стучал по шарам, вспоминая все советы, которые давали мужчины друг другу при игре.  Забегая вперёд, скажу, что с этого момента я везде, где только мог, играл в бильярд и один раз даже выиграл турнир среди отдыхающих большого пансионата, получив первый приз – диплом, майку и кепку с фирменным логотипом пансионата. (Привет "Шексна"). Среди любителей ниже второго места я за всю жизнь не опускался, а с профессионалами никогда себя естественно и не сравнивал.

       Постепенно мужчины стали подходить. Я сыграл партию один на один, за неимением других игроков. Потом партию на троих. После того как подошёл четвёртый игрок, играли пара на пару. Наша пара выиграла, и мы играли последнюю. После этого я оказался на привычном месте около стены, но это уже не был прежний мальчик, это был игрок, к тому же выигравший свои первые партии. Руки и ноги дрожали от волнения и восторга победителя.

     Счастье на свете точно есть.


     Я съел полдник, полностью восстановился.

     Потом меня взяли играть в карты две знакомых девушки из десятого класса нашей школы. Они сказали, что их об этом попросили их родители, выполнявшие обещание данное моей маме - присматривать за мной.  Десятиклассниц я часто видел в школе, они были как из другого мира, на две головы выше меня, красивые и недоступные…
Мы лёжа на пляже, играли в карты, и я не мог насмотреться на их нежные и прекрасные тела, находившиеся на расстоянии вытянутой руки, но я даже думать о них стеснялся. Разговоры были какими-то, как мне казалось, многозначительными, взрослыми. Плыл в какой-то волшебной пелене, больше того, они сказали, что идут вечером на танцы и если пообещаю их слушаться, то они меня могут взять с собой. Естественно сказал им, что буду сама дисциплинированность, исполнять весь вечер все их пожелания, любые! Думаю, объяснять то, что я испытывал при мысли о том, что я буду на взрослых танцах, без родителей не нужно.

     Очередной визит в домик, ключ, не смотря на все мои приключения, был на мне, вот что значит мамин опыт. Ужин пройден. Был горд за себя, выполнял мамин список. Моего счастливого времени осталось немного.
   
       Вечер.Прекрасный закат. Наблюдал не отрываясь, как расплавленное за день солнце, медленно прячется за гору. И вот в обществе двух принцесс, танцевальный вечер с магической музыкой, на открытой палубе качающегося парохода.

      Рядом с нами стояли двое взрослых ребят, но две мои спутницы обращались только ко мне, говорили нарочито громко, называли меня женихом.
Я был на седьмом небе. Это с возрастом понимаешь, что девушки таким образом привлекали к себе внимание, а я был этим прекрасным щеночком, на которого можно показывать пальчиком и заливисто звонко смеяться. Потом был медленный танец, на который моих спутниц пригласили эти парни. Две пары слились в танце, музыка стала на мгновение нестерпимо грустной... и я тут же вспомнил про бильярдную!

     Через мгновение стоял среди мужчин в прокуренной бильярдной, дым щипал глаза. Приподнимался на цыпочки, чтобы видеть ситуацию на столе, наблюдал за игрой с пониманием её сути. Дальше всё как-то слилось: дым, мужские голоса, звуки ударов шаров, звонкий смех, временами хохот. Я плыл в этом мужском мире… Наверное причиной был неимоверно физически тяжелый день, действие на детский организм вдыхаемого никотина, вкус полной свободы, запах духов и девичьих тел моих вечерних спутниц, а может быть всё тот же ретроградный Меркурий…


      Погас свет. Бильярдную закрывал лодочник. Всмотревшись в моё лицо, он видимо меня вспомнил, и что-то пробормотал о том, что лодку и бильярд мне ещё рано, куда смотрят мои родители и ещё что-то о времени. Стоял на прохладном речном ветерке и приходил в себя, возвращался в реальность. Список желаний растворялся в ночном воздухе и почему-то переставал напоминать о себе …

      Танцы давно кончились, отдыхающие разошлись по домикам и каютам, даже последних парочек не было видно. Вокруг были ночные звуки, шелест листвы, плеск прибоя, редкие огни над рекой. И тут меня потрогала она, темнота, точнее страх, приносимый ею.

     Всё время, особенно поздними вечерами, я был на турбазе рядом с мамой и поэтому ночная жизнь турбазы меня не касалась. Но сейчас! Мысль заработала быстро и лихорадочно. Мне надо попасть в домик. На всей турбазе всего три светильника. Один около парохода на берегу. Второй, примерно посередине тропинки, до него сто пятьдесят метров по мрачному лесу.  Третий в конце тропинки, почти рядом с нашим домиком, ещё сто пятьдесят метров.

     Надо было бежать сразу, но мне показалась хорошей мыль сначала набраться храбрости и потом бежать по лесу будет легче. Я ошибся. Через десять минут я полностью был во власти страха. До меня дошёл смысл последней фразы лодочника, что уже половина двенадцатого…

     Собрался с духом и побежал. Есть сны, в которых надо бежать от какой-то смертельной опасности, но бежать тело отказывается, хватаешься за травинки, веточки, а практически не сдвигаешься с места. Наверное, я летел как днём, но мозг выдавал другие ощущения. Каждый касающийся меня листок, каждая травинка, каждый шорох в общем всё ночное, всё это было липкой, цепкой рукой какой-то сущности, пытавшейся меня поймать. Небольшое облегчение, фонарь на середине тропинки… бежать ещё столько же.  Сердце выпрыгивало из груди, тело было истерзано страшными руками Сущности… Но я бежал вперёд к последнему спасительному фонарю, там домик, дом, моя крепость в которой я укроюсь от Сущности. Потеря ощущения времени и расстояния, вызванная страхом, на секунду оставила меня. Я встал как вкопанный, фонарь уже должен был быть, но его не было!!! Видимо я бежал в темноте безошибочно благодаря механической памяти, а когда пролетел знакомый путь, мозг дал сигнал, что дальше неизвестность.

     Медленно повернулся назад и в полной темноте попытался хоть как-то определить своё местоположение…Безрезультатно… Сделав шаг в одну сторону и помахав руками, – ничего, повернувшись и повторяя эти манипуляции несколько раз, вдруг понял, что вообще не могу сориентироваться. Звуки не помогали, плеска воды не было слышно, кругом было только шуршание. Чем больше я вслушивался, тем больше понимал, что не только…

       Страх стал невыносимым. Надо было что-то делать и в это время из-за облака появилась Луна. Хоть что-то стало видно, но зато каким страшно красиво-волшебным стал лес!!!

     От конца тропинки, к счастью, убежал не далеко и вскоре, продравшись через последние кусты, стоял около своей крепости перед заветной спасительной дверью. Вытащил из-за воротника майки верёвку с испугу никак не мог найти ключа, потом понял, что спасительный ключ съехал на спину и попытался достать его из-за спины, но он всё выскальзывал и выскальзывал.  Я просто снял верёвку с шеи и … ключа на верёвке не было!
Мир рухнул.

     Я дрожал от страха, холода, отсутствия мыслей как мне быть дальше. Мой мир исчез! Наверное, потерял сознание, но, когда опять вернулся в реальность, вроде бы был на ногах. Моя крепость, мой дом, мой домик был холодным, чёрным, чужим, Луна опять скрылась за облаком… Появилась здравая мысль, делать здесь нечего, а мир может ещё сохранился под фонарём на берегу. Бегу к берегу. Что испытывал? Можете узнать, перечитав повествование о беге к домику.

     Я под фонарём на песке возле воды. Время тянется как резина. Здесь звуки леса почти не слышны, слышен только плеск воды под дном дебаркадера (кстати так назывался наш пароходик со столовой, каютами и танцевальным залом). Отойти от фонаря не мог, только в спасательном кругу, освещённым фонарём, мог существовать и, хоть как-то здраво, рассуждать. Меня била сильнейшая дрожь, от волнения и безысходности, от потери сил, выданных за весь день моим детским организмом, от мысли, что даже если дотяну до шести часов утра, до приезда мамы, мне ей придётся рассказать о потере ключа.  Только сейчас дошла мысль о том, что вся турбаза наверняка видела мои капитанские подвиги на "моей шхуне», посещение бильярдной и танцев, а может было и ещё что-то, что я сам в этом состоянии полной свободы уже и не помню…

     Заплакал от этой безысходности, слёзы капали на ледяной песок (ещё не давно он был таким дружественно теплым и обжигающим!), всё глубже и глубже зарывался пальцами в песок, там, в глубине, он ещё сохранял остатки дневного тепла. Время от времени мне попадались камешки, голыши, какие-то палочки. Я приготовился заниматься этим всю ночь. Очередная палочка была подозрительно холодной и вернула меня в реальность. Поднял палочку вверх, повернул в сторону света и увидел блеснувший метал. Присмотрелся. Ключ.

     Бирка с номером как у нашего домика. Наверное, с минуту  молча смотрел на него, в голове не было ни каких мыслей, слёзы продолжали капать и одна из них капнула на ключ. Смотрел как слеза скатилась с него на песок… Мир вернулся. В следующий миг я уже бежал к своему домику. Хоть бы ключ подошёл. Хоть бы ключ подошёл. Эта фраза была повторена столько раз, сколько можно её было повторить до момента вставления ключа в замочную скважину. Щелчок открытого замка – волшебный звук, самый волшебный из всех звуков на земле!
Включен свет. Я на кровати под двумя одеялами. Согрелся. Понимаю, что на всей турбазе темно и только в последнем дальнем домике в лесу горит свет и снаружи видно, что в домике один напуганный мальчик… Я встал и выключил свет.  Уснул я тут же. Разбудил меня мамин утренний стук в окошко.
      Раскладывая городские гостинцы, она пыталась задавать мне вопросы как я тут без неё? Старался односложно отвечать, скрывая мои приключения, чтобы потом, если она обо всём узнает, не пришлось извиняться ещё и за ложь. Через час у меня поднялась температура до сорока одного градуса. Весь был покрыт какой-то кровавой сыпью, боль по телу была нестерпимой. Фельдшер, пожилая добрая старушка сказала, что меня надо в инфекционную больницу, чтобы не пере заражал тут всех отдыхающих и начала искать какой-то номер телефона. Мне было так больно и плохо, что я в очередной раз обратился про себя к незримому благодетелю (сейчас я называю его богом) с просьбой разрулить эту ситуацию. Фельдшерица бормотала, что такого ещё не видела и всё никак не могла найти где-то записанный номер.  В это время зашёл лодочник и, увидев меня с мамой, сказал, что готов дать нам лодку. Огорчился, узнав, что я заболел. Жалостливо выслушал мамины причитания о симптомах моей страшной болезни, всё время качая головой. Уходя, он остановился у двери и, задумчиво повернувшись, спросил, не тёрся ли я вчера телом о лодки? На лодках, в местах повреждений поверхностного слоя, оголилась стеклоткань и отдыхающие, бравшие лодки на весь день, иногда жаловались на покалывания в частях тела, касавшихся этих повреждений. Но это конечно не ваш случай, ведь у вас мальчик весь покрыт такими кровавыми точками. Знал бы он чем я только не тёрся об эти повреждённые борта!!!

     Я посмотрел маме в глаза и сказал, что рыбачил в одних шортах с лодки, причаленной к берегу, и постоянно касался её бортов. Мама, посмотрев ещё раз на меня, сказала, что  выгляжу красным, наверное, перезагорал и может действительно набрался стекла из стеклоткани. Если это поражение стеклотканью, сказал лодочник, то просто ставьте его в тазик, он есть в каждом домике, поливайте водой и намыливайте, снова поливайте и снова намыливайте, не переставая целый день. Вообще-то это уже следующий день моей жизни, я же пересказывал только один свой день, а это уже следующие истории.

    
     В течении своей жизни иногда вспоминал этот день и никак не могу точно объяснить, как именно под фонарём мог оказаться ключ и как он мог «слететь» с верёвочки, которая не была развязана, оставаясь на шее? Один мой коллега, которому я рассказывал эту историю, сказал, что я ключ материализовал. Моим единственным объяснением становится мысль о наличии божественного начала этого мира и существовании ангелов хранителей. Этот вывод подтверждает весь мой последующий жизненный опыт.

      Да, совсем забыл, страх темноты с того дня больше ко мне не возвращался…


      (Продолжение следует)


Рецензии
Олег, и эта глава мне очень понравилась.
Я тоже в детстве боялась темноты...
Какими наивными были эти страхи...
Знала бы я, чего действительно нужно бояться...

С уважением, Фрида.

Фрида Шутман   31.03.2025 13:59     Заявить о нарушении
Спасибо,за прочтение. Ну, а дальше последовательно изложена моя судьба в микроскопическом размере небольшого повествования.

Олег Танкович   31.03.2025 20:05   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.