Клейкая Вселенная, или Любовь под микроскопом

Клейкая Вселенная, или Любовь под микроскопом Глицериныча


Меня зовут Оля, и я работаю на заводе по производству клея. Не смейтесь — здесь рай. Шоколадные стены, которые хочется облизнуть в понедельник, и гномики в засаленных комбинезонах, разносящие по цехам вёдра с прозрачной патокой. Они вечно ворчат, что радуга в обеденный перерыв слишком скользкая, а мы с моей зазнобой Маринкой только хихикаем. Я — Одуванчик. В прямом смысле. Когда устаю, превращаюсь в белый пушистый шар, и гномы носятся за мной, выдирая перья на пробники для суперклея. К тому же хоть я и  не расту на лужайке и не пускаю пух в воздух, но  я легка, воздушна и склонна к мгновенной трансформации.

Маринка работает в соседнем отделении нашего большого  цеха. Пришла совсем недавно, до этого работала на расположенной недалеко фабрике по производству резинок для волос.  Её волосы цвета ржавчины (последствие эксперимента с клеем для металла), а глаза — два аквариума, где плавают медузы. Ещё она обожает броши и галстуки красного цвета. У Маринки романтичная натура – девушка любит носить футболки и блузки с принтами птеродактилей, предками птиц. Мы познакомились, когда я случайно приклеила язык к шоколадной стене в понедельник. Она спасла меня, плеснув на плитку растворителем, пахнущим марципановым безумием.

— Глупенькая как девочка! — сказала она с такой нежностью и заботой, с таким глубоким и выразительным взглядом карих глаз, что я поняла: это любовь. Как говорят китайцы про любовь - когти так скребут сердце, что ноги подкашиваются. И это именно про нас.  А ещё, как поется в песне - мое сердце остановилось... И снова пошло. И не просто пошло, а разогнались по полной! В обеденный перерыв в укромном закутке наши язычки нашли друг друга. А уже ночью пытливые язычки не только нашли друг друга, но и побывали в самых неожиданных местах, но это уже наше глубоко личное дело, не для широкой публики.

А так мы встречаемся уже второй год, и, как говорится, по-прежнему души друг в друге не чаем. Иногда я живу у нее дома, иногда она у меня, но на общее жилье так и не решаемся почему-то. Маринка вся такая заботливая, уверенная и спокойная, чем уравновешивает мою сумасбродную эксцентрику. В общем мы друг для друга подходим, прямо сладкая парочка Твикс: хрум-хрум! И ещё раз хрум!!

Но отвлечемся от лирики, вернёмся к канве повествования, к нашей необычной фантасмагоричной истории. Многие считают наш завод порталом в другое измерение. Из-за забора иногда доносятся самые немыслимые звуки. Вместо дыма из труб вырываются облака конфетти и изредка огромные маслянистые пузыри, неспешно переливающиеся всеми цветами радуги. А его работники часто непохожи на других людей своим поведением и иногда даже внешностью.
Главная достопримечательность у нас - заведующий цеховой лабораторией эксцентричный профессор Глицериныч. Он реально похож на безумных ученых из голливудских фильмов, например, на Дока из фильма «Назад в будущее». Этакая смесь клоуна и Эйнштейна. Он изобрёл клей для времени, но пока склеил только свои часы с микроволновкой. Теперь в лаборатории вечно полдень, пахнет разогретым супом и парадоксами квантовой механики да теории относительности. Несмотря на преклонный возраст и седые длинные патлы, он подвижен как ртуть и прыгуч как кузнечик.

— Одуванчик! — орал он вчера, влетая в отделение цеха с пробиркой зелёного газа. — Новая формула! Склеим эмоции!

Глицериныч верил, что чувства — это молекулы. Романтика? Две частицы ностальгии плюс одна капля адреналина. А я думала о Маринке. О том, как её смех звучит, будто стеклянные шарики падают в кипящий мед.  Кстати, я ей дала новое интимное имя - Ромашка. Звучит ведь романтично - Одуванчик и Ромашка. Приятно ведь быть не просто девушками, а цветами.

Эксперимент начался в пятницу. Профессор щелкал тумблеры, крутил ручки и водил фейдеры,  потом стал разливать зелье в колбы, и цеховая лаборатория стала наполняться густым туманом, переливающимся как масляная плёнка на луже. Мы с Маринкой-Ромашкой чихали, и с каждым «апчхи!» из наших ртов вылетали сферы с воспоминаниями. Её первая сфера показала, как она в детстве приклеила лучшую подругу к качелям. Моя — как я превратила школьного хулигана в маргаритку. Потом были другие сферы, в том числе и самые неожиданные, смешные и грустные, жизненные и фантастические, хорошие и не очень. Мы смеялись, пока туман не стал розовым.
 А вообще, дальше я так и буду звать свою возлюбленную - Ромашка, ведь никто не против? В этом имени есть ещё и такой символизм - Ромашками зовут иногда парней по имени Рома, а в наших интимных отношениях Маринка чаще выполняет активную, мужскую роль.

— Эмоциональная полимеризация! — вопил Глицериныч, наблюдая, как капли клея сшивают наши сферы в гирлянды.

И тут случилось. Ромашка чихнула, я потянулась за платком, и наши пальцы... слиплись. Не метафорически. Кожа к коже, словно их спаяли лазером.

— Прости, — прошептала она, но я уже не слушала. Её мысли текли в меня рекой: страх, что я сочту её странной; восторг от моего запаха (я пахну ванилью и старыми книгами); желание украсть мой значок с радужным единорогом.

— Я тоже тебя обожаю, — преисполненная новыми эмоциями и переживаниями выдавила я из себя, как тюбика клей или зубную пасту, пока воодушевленный Глицериныч пританцовывал вокруг нас с криками «Эврика!».

Через пару-тройку часов, ближе к обеденному перерыву, мы были одним существом: четыре руки, четыре ноги, два лица, два сердца и общий желудок.  Мы стали как гермафродиты из мифа, пересказанного древним греком Платоном. Озорные гномы исподтишка тыкали в нас палками, предлагая «разъединить на запчасти», но профессор был против.

— Это же прорыв! — он махал графиком, где кривая любви напоминала Эйфелеву башню. — Вы теперь — сиамские близнецы души!

Мы научились ходить синхронно, есть суп вдвоём из одной тарелки и читать мысли. Оказалось, Ромашка мечтает улететь на радуге до края Вселенной, где клей превращается в звёзды. А я.… я просто хотела любоваться ею и держать за руку.

Через пару-тройку дней Глицериныч всё же изобрёл действенный антидот. Когда мы разделились, мир стал пресным, как суп без соли.

— Может, повторим? — спросила Ромашка, держа в руке пробирку с розовым туманом.

Теперь по субботам мы склеиваемся специально. А профессор пишет диссертацию: «Любовь как клей: теория и практика вечного “апчхи”».

Иногда я думаю, мы все здесь — частицы в пробирке безумного бога. Но пока есть шоколадные стены, гномы-ворчуны и её рука в моей — мне нравится этот эксперимент.

P.S. Глицериныч всё же склеил время. Теперь суббота длится 48 часов. И это прекрасно. А вы бы хотели слиться вот так же, как мы - со своим любимым человеком?!