Лес. Лучок. Главы из романа Дети Авеля

                Лес

          Километрах в пяти от Кузиной Дальней раскинулась Зеленая грива – верста песчаных сопок, изрытых барсучьими норами и поросших сосновым лесом. Старики рассказывали, что раньше грива была зеленой от берез, но потом березы вырубили. Приезжали археологи из области, искали на сопках стоянку древнего человека. Что-то, вроде бы, нашли.
          Метрах в трехсот от сопок зарастало травой Поповское озеро, богатое золотым карасем, теплое и неглубокое. Всё пространство от гривы до озера заросло тополями, под которыми в августе вылезала непобедимая армия сухих белых груздей.
          За груздями охотились, причем самым настоящим образом, кто первым успеет собрать. Конкуренция была страшной – все деревенские да еще городские грибники ждали эти грузди. Первые, самые удачливые нарезали ведер по десять.
          Баба Зина белые грузди очень сильно любила. Возилась с ними долго, чистила, мыла, вымачивала до цвета слоновой кости. Грузди она солила своим особым способом, когда они мяли друг друга в деревянной кадушке под гнетом. «Быстрый способ» засолки бабка не признавала.
          Полушкины, Ермил, Иван Кузин и бабка Сорока тоже солили грузди, но такие вкусные ни у кого не получались. Костяня тот и вовсе прибегал к бабе Зине и просил соленых груздочков к картошечке.
          Кроме груздей других грибов баба Зина не признавала, хотя знала и маслята, и красноголовики, и подберезовики-обабки. Да и лес особо не любила, в отличии от внука. Причина была простая. Раз пошли они с бабами в лес, по грибы, и наткнулись на страшного мужика. Мужик огромного роста, одетый в фуфайку и кирзачи, был мертв, причем уже давно, так как над ним висели тучи мух. И пахло на той поляне, не земляникой, не грибами, а сладковатым запахом тлена.
          - Ой, как мы нарезали оттуда! – усмехнулась бабка. – Орали так, что в деревне слышно было.
          - А потом?
          - А потом милиция приехала, забрали его и увезли.
          - И кто это был?
          - Не знаю. Мужик какой-то. Мы с тех пор в лес не ходили.
          Бабка Сорока про лес любила рассказывать. В молодости без внимания шустрой Антонины не проходило ни одно сношение в округе: тракторист с дояркой, бригадир со школьной уборщицей, председатель колхоза с учительницей. И почему-то всех тянуло в лес, где за ними следила деревенская сплетница, неутомимая в своем извращенном любопытстве. Она знала, кто, когда и где встречается, долго или быстро они этим занимаются. И не правда, что раньше люди были неиспорченными, нравственно-прочными, молодая Антонина такого насмотрелась – ни один любовный роман написать можно.
          - А мы с дедом в лес-то и не ходили,  - сообщила баба Зина, хитро подмигнув внуку. – Летом на сеновале спали, а зимой на перине.
          Марьин почувствовал, что густо краснеет. Бабушка умела вогнать в смущение.
          - Бабушка, а ты что про лешего слышала? – Марьин перевел разговор на лесную тему.
          - Леший людей обходит и так с дороги сбивает. Еще говорят, в болото может заманить, то грибами обернется, то кустом ягод. А охотнику раненым зверем явится. Чтобы леший не обошел, надо обувь наоборот одеть, то есть левый ботинок на правую ногу, правый – на левую. И идти взад пятки.
          - Я что-то подобное уже слышал, -  сказал Марьин, -  или читал.
          - У нас заблудились как-то бабы с ребятишками. Уже темнеть стало, а они всё на дорогу выйти не могут. Потом решили, пусть самый младший покажет. Пошли и вышли.
          - Ты главное, -  сказала бабка,  - когда в лесу будешь, лешего не поминай, а то явится.
          - Хорошо, -  пообещал Марьин,  - не буду.
          На завтра Марьин собрался на Зеленую гриву. Поставил будильник на семь утра, хотя тот ему даже не потребовался. Сергей спал плохо, всю ночь ворочался, поэтому встал рано, часов в пять. Умылся, оделся, выпил на дорожку стакан крепкого сладкого чая.
          До гривы можно было дойти двумя дорогами: прямой   через Кузину Дальнюю и окольной – мимо деревни по покосам. Ни с кем встречаться не хотелось, поэтому Марьин выбрал дорогу подлиннее.
          В полях утром было хорошо, раздольно, на ход ноги хотелось петь что-нибудь бодрое. Марьин даже пожалел, что не позвал с собой в лес Шумелова. Хотя врач взял бы с собой бутылочку и все грибы по боку. Дошли бы до леса запалили костер и выпили всё до капельки, а потом бы сидели и разговаривали.
          Никто ему не встретился в поле. Он видел только старика Полушкина, который на телеге ехал на рыбалку.
          За Кузиной Дальней Марьин перешел по бревнышку ручей с топкими, заросшими осокой, берегами. За ручьем был широкий заливной луг с редким кустарником. Когда-то его косили, потом забросили, посчитали, что далеко от деревни.
          Грибы начинались у самого крайнего дерева, старого тополя, который рос метрах в двухстах гривы. В траве Марьин нашел несколько небольших груздей, что его обрадовало.
          От тополя до гривы травка маленькая, редкая и сухая. Весной здесь пал прошел. Кто его пустил, сейчас уже не узнать. Среди травы маются чахлые сыроежки, валяется ржавая консервная банка.
          Ближе к гриве росли березы, красивые стройные. Вот куда художников на пленэр приглашать! Здесь в середине лета встречались белые грибы. Сейчас их не было.
          Марьин вышел на гриву, залюбовался.
          Первая сопка заросла земляникой. Бугор был открыт солнцу со всех сторон. Деревца на нем были еще маленькие, никакой тени не давали, и ягоды здесь поспевали рано. Тут же старая барсучья нора, брошенная хозяином неизвестно по какой причине.
          Дальше на восток сопки лежали плавными барханами – спуск-подъем. Идти по ним было приятно. Сосны, березы, живописные старые пни, заросли костяники.
          На самом грибном месте Марьина ждало разочарование. Сопку кто-то испортил, изуродовал. Деревья на ней были вырублены. Тут же громоздились старое кострище и помойка, оставленная «любителями отдыха на природе». Банки, бутылки, тряпье, использованные презервативы. Здесь ели, пили и размножались.
          Марьин почувствовал себя Робинзоном, наткнувшимся на остатки пиршества каннибалов. Захотелось бежать от этого места, чтобы не видеть, ни порубленных деревьев, ни мусора…
          Грибов Марьин все-таки набрал. Метрах в трехстах от сопок поднималась в небо молодая поросль березок и осинок, а под ними были грибы, такие же молодые, крепкие.
          Домой Марьин решил идти по деревне, чтобы все видели его удачу.
Вечером, перебирая грибы, баба Зина рассказала другую сказку.
          - Это было при царе Горохе, когда людей были трохи. Воевал царь Горох с грибами. Белый гриб над грибами царь стал грибы к себе в войско звать.
          - Эй, рыжики! Пошли со мной на войну!
          - Мы рыжики – богатые мужики. Не пойдем на войну!
          - Волнушки, волнушки! Пошли со мной на войну!
          - Мы волнушки – монастырские старушки. Не пойдем на войну!
          - Эй, лисички! Пошли на войну!
          - Мы лисички-сестрички, не пойдем на войну!
          - Эй, обабки! Пошли со мной на войну!
          - Мы обабки – старые бабки. Куда нам на войну?
          - Эй, маслята, приходите ко мне на войну!
          - Мы маслята – малые ребята. Рано нам на войну!
          - Эй, опёнки! Пошли со мной на войну!
          Не пошли опёнки:
          - У нас ноги слишком тонки.
          - Эй, грузди! Пошли со мной на войну!
          - Мы грузди – ребята дружны. Пойдем на войну! – и как полезли из земли.
          Да шла в это время по грибы бабка Матрена. Увидала грузди и как давай резать. Целую корзину набрала!



                Лучок. Третья сказка бабы Зины

          В первой декаде августа бабка с Марьиным вырезали грядку лука. На пробу. Тугие золотистые луковицы рассыпали сохнуть на брезент возле грядок, а сами пошли обедать. На рассыпанный лук слетелись сороки, застрекотали, заругались от жадности между собой.
          Марьин стучал в окно и ругал сорок распоследними словами, а баба Зина злилась. Не нравилось ей это.
          - Не сороки это, -  вдруг сказала бабка.
          - А кто? – Марьин чуть ложку не выронил.
          - Девушки проклятые. Я тебе вечером расскажу.
          После обеда начал накрапывать дождик и лук пришлось убирать в амбар. Остаток дня тянулся нудно. Марьин сходил с удочкой на речку, но ничего не поймал.
          Вечером начал пытать бабку про обещание рассказа. Баба Зина присела на кровати и принялась рассказывать:
          - Говорят, в старину сорока человеком была. А как дело сталось? В наших краях жила в старину бедная вдова Клавдея. Была у нее дочь непутевая, робить не хотела, все бы пела да плясала.
          Вот раз собирается дочь на вечерку, а мать что-то захворала, не пускает ее. Та все равно пошла, а Клавдея ей в сердцах и скажи: «Уведи тебя черт!»
          Ушла девка и пропала. И на вечерку не пришла и домой не вернулась.
Стали ее искать. Долго искали и все без толку, наверно, черт увел. А к Клавдее стала сорока прилетать. Прилетит, знаешь, сядет на ворота и стрекочет. У бабы прям сердце рвется, как она изводится.
          Что делать? Пошла женщина к «знающему» человеку, тот поворожил и сказал: «Это твоя дочь прилетает. Хочет, чтоб ты ее простила».
          - Нет сильнее проклятья против материного. Видать, и девки той живой нет, а душенька томится, не попадет ни в Рай, ни в Ад.
          - А как мне дочь свою спасти?  - спрашивает Клавдея.
          - А вот, -  говорит знахарь, -  надо пойти в церкву и три ночи отстоять на коленях, на молитве. Ежели осмелишься, то стой и не оглядывайся, какие бы страсти тебе не маячили.
          Пошла Кладвея к попу и выпросила три ночи в церкви на молитве отстоять.
          С вечера закрыли ее. Стала она на колени и начала молиться.
          В полночь по церкви пошел шум. Вылезли из подполья черти и давай на Клавдею всякие страхи напускать, плакать, смеяться, кричать.
          Клавдея молится и не оглядывается. Под утро показал черт ей в лапе сороку.
          На другу ночь еще хлеще. Стало ей казаться, что в церкви пожар сделался, пламя так и пышет. А то вода в окна полилась, до самого алтаря доходит.
          Молится Клавдея и не оглядывается. Под самое утро показал ей черт дочь в сорочьих перьях.
          А на третью ночь  - совсем жутко. Почудились по углам всякие чудовища, с острыми зубами и глазами огненными.
          Страшно Клавдее, однако молится она и не оборачивается.
          Под утро показал ей черт дочь человеком, как она есть. Клавдее бы обождать минутку, да кинулась она к дочери. Захохотал черт и исчез вместе с девкой.
          А Клавдея после этого в монастырь ушла. Еще другое сказывали, будто бы она в церкви не стояла, а за дочь молебен заказала, и сорока больше не прилетала.
         И еще похожее дело было. Раз парень на коне в другую деревню поехал. Вместе с конем пропал. Тоже мать не слушал...
         - Да уж, -  только и сказал Марьин,  - история… Лев Толстой среди внуков.

Иллюстрация: Панишев Евгений. Грибочки. Оргалит, масло. 2016. Частная коллекция