Тот, кто сидит внутри и держит за жабры

Пока единственное интервью с художником Светланой Стафиевской вышло около десяти лет назад. Чаще всего ей приходилось задавать вопросы. На этот раз всё наоборот. Я поговорил с художником об искусстве, мистике и черных холстах.

- Светлана, вы получили известность как необычный, уникальный художник. И в то же время, вы создаете литературные тексты, столь же непохожие на что-либо другое, как и ваша живопись и графика. Основываясь на вашем опыте - исходит ли «повеление» написать картину из того же источника, что и импульс создать словесное произведение, или же это две совершенно разные музы? Где та точка, в которой разветвляются два потока условного «вдохновения»? И бывало ли так, что нечто, первоначально задуманное как картина, становилось текстом и наоборот?

- Ох, я никогда ни о чём подобном не думала. Вообще, не знала, что это может интересовать или взволновать. Надо подумать. Допустим, я редко, даже, скорее, никогда не хотела иллюстрировать свои тексты. А они, в свою очередь, никогда не становились картинами. Для меня сейчас немного затруднительно ответить на эти вопросы. Потому что я себя могу спросить лишь об одном - откуда это всё берётся, как это получилось. Я сейчас не кокетничаю. Потому что у меня так часто бывает, что я перечитываю старые вещи или рассматриваю рисунок и думаю, как я могла это написать или нарисовать. Это точно была не я. Кто-то или что-то водило моей рукой.

Чтобы вы понимали, скажу проще, я никогда не понимала природу своих текстов или некоторых картин. В какой-то момент мне нужно было это всё зафиксировать на холсте или на бумаге. Я брала и делала. Это что-то стихийное, импульс, назовём его творческим порывом, мерой - выплеснуть что-то откуда-то. Может, это разновидность работы медиума, не знаю. Ну, вот оно приходит, и ты просто делишься с миром какой-то информацией в виде художественных образов.

- Как вы считаете, обстоятельства вашей биографии, особенности характера, опыт и так далее - имело ли это существенное значение для того, что вы почувствовали необходимость заняться творчеством, или эта необходимость была заложена в вас от рождения и независимо от поворотов судьбы привела бы вас в сферу искусства? Насколько, вообще, важны для формирования художника обстоятельства внешней жизни?

- Мне нравится, что думает на эту тему Марина Абрамович. Она говорит, если у вас не было трудного детства, то вряд ли из вас получится хороший художник.

Не могу сказать, что у меня было трудное или несчастливое детство. Как и многим детям, мне нравилось рисовать. Меня сдали в художку, потому что в музыкальную школу я не хотела. По словам мамы, рисовала красивых петухов на заборе. Она, кстати, до сих пор удивлена, в кого я такая уродилась.

Сейчас я думаю, что не смогла бы быть кем-то другим, только художником.

Много раз я бросала живопись, работала в самых разных местах и сферах и снова возвращалась к мольберту.

Может быть, это некий эскапизм или же судьба. Я не знаю, я не разбиралась с этим. Просто однажды мне захотелось писать маслом на холсте. И всё.

Да, я пробовала совмещать работу в офисе и написание картин, не получилось, не выходит. Либо ты отдаёшь все свои силы искусству, либо работаешь где-нибудь. У меня не получилось разорваться.

Да, по нашим временам это дауншифтинг, эгоизм и кто-то даже скажет, идиотизм. Меня много раз убеждали, уговаривали бросить, образумиться, найти работу. Но я пока не сдаюсь. В конце концов, художник - это и стиль жизни, и дух, тот, кто сидит внутри и держит за жабры, не отпускает. Да и потом, переосмысливать реальность и транслировать в мир свое видение - это не только интересно, азартно, но и счастье.

Что касается внешних обстоятельств, то кто-то считает, что художник должен есть, а кто-то возражает и говорит, что в сытости невозможно создать что-то стоящее. Мне кажется, быть художником - это задавать себе вопрос, а ты вообще существуешь, может, тебя и нет вовсе, и ты всё придумал. Ну, ок, пусть придумал. Тогда смотрите на картину, смотрите, что получилось.

- Считаете ли вы, что главный источник творчества во всех проявлениях - эрос? Возможно ли «бесполое» искусство, или эротика, так или иначе, пропитывает всё, и ничего ценного без этой подпитки не создать?

- Я бы сказала, эрос и хаос. Потому что в стерильном укладе, где всё подчиняется строгим правилам, ограничениям, творить сложновато. Это как зайти в заставленную колбами, тесную лабораторию и бояться задеть пробирку, чтобы её не испачкать и не разбить. Всё же творчество - это некое стремление упорядочить хаос, укротить и обратить его в гармонию. Мустанг, которого хочется оседлать, пускай ненадолго.

Говоря об эросе, мы ведь сейчас не подразумеваем проявление эротического в произведениях или не сексуализируем образы, мы прежде всего говорим о созидательной энергии, движущей силе, первозданной мощи в тандеме эроса и танатоса. Мне кажется, в гендерном плане искусство может быть «бесполым», но в основе своей оно не может существовать вне эроса. Потому как оно эволюционно, революционно, мобильно. Искусство постоянно развивается, ищет формы для воплощения. Даже в условиях стагнации оно находит лазейку, куда прорасти.

Возможно, «бесполым» искусством стоило бы считать смерть или танатос, взывающий к уважению баланса. То, что призывает нас творить ещё больше и как в последний раз. То есть танатос говорит нам, чтобы мы ценили эрос, но помнили, что всё временно. Вечно лишь искусство, если вспомнить латынь.

- Какова роль мистики в вашем творчестве? Считаете ли вы, что подлинное искусство всегда мистично и эзотерично, или же возможно создавать вполне качественные произведения на абсолютно рациональной основе?

- Ну, мистика сопровождает меня с детства, наверное, просто осознавать её я стала недавно, особенно в творчестве, да. Я думаю, качественное произведение - это, когда автор не врёт и верит в то, что он делает. Пишет честно, потому что иначе не может жить, не может не писать, чувствует потребность исследовать мир через краски или слово.

Честно, в какой-то степени я перестала разделять или выделять из жизни мистику, эзотерику, как отдельные компоненты. Для меня это всё едино, цельное. Я не скажу, что я стопроцентный пневматик, но в большей мере да, чем нет. То, что психик, это точно. При этом я думаю, что психиком может назвать себя любой, кто соприкасается с искусством.

Вот вы говорите о подлинном искусстве. А что это такое? Надо ещё разобраться с этим понятием. Ведь когда-то искусство вышло из ритуала, мистерий, обрядов. Возьмите, к примеру, инсталляцию, это же нечто первобытное, наделённое символами, переосмысленное в современности, получившее мета-надстройку. Перформанс - это вообще что-то шаманское, полутеатральное. Написание картины порой сродни трансу.

Как бы там ни было, даже рациональный, строгий классицизм - это выход за вуаль, причастность к божественной силе созидания.

- Ваше творчество, как художественное, так и литературное, весьма многожанровое и разностилевое. Работа в разных стилях - это сознательная установка или способ отдохнуть от однообразия, написать нечто неожиданное просто «шутки ради»?

- Скажем так, иногда я начинала писать сразу два холста, чтобы переключаться между техниками и сюжетом. Это позволяет глазу не замыливаться и держит тебя в тонусе. Устала работать с одним, пойди поработай и отдохни с другим. Бывает и так, пока холст подсыхает, у меня в голове пишется какой-то текст. Я не скажу, что так бывает всегда, но часто. Когда ты фонтанируешь сразу в нескольких направлениях, хочется пригрозить, «горшочек, не вари». Потому что иногда трафик настолько мощный, что ты забываешь поесть или спать. Это выматывает, энергозатратно. Поэтому, когда я заканчиваю картину, мне хочется тишины и спокойствия, я чувствую опустошение, словно меня отключили от розетки, сели батарейки или я разродилась.

Ну, и потом невозможно всё время творить с серьёзной миной, нужно и прикалываться, смеяться над собой и реальностью. Иначе, просто капец.

- На мой взгляд, одно из самых необычных и зрелых достижений вашего искусства - это серия «Черные холсты». Расскажите, откуда пришло решение писать на черном фоне, было ли это рациональным выбором или некоей глубинной необходимостью?

- Да, это было любопытно. С самого начала. Я много читала о Ван Гоге, когда только начала заниматься живописью. И у него в письмах, кажется, встречаются упоминания о боязни белого холста. Когда на тебя смотрит белое, девственно чистое, полотно и ты не знаешь, как к нему подступиться, преодолеть преграду между желанием создать нечто уникальное, удивительное и в то же самое время ты боишься не оправдать собственных надежд.

Не скажу, что я испытывала нечто похожее. Это легко преодолевается, стоит только начать работать.
Просто однажды я купила в лавке чёрный холст и поняла, это что-то новенькое, необычное. Так я сделала две небольшие картины. А уже потом, намного позднее, увлеклась большими размерами, ушла в эксперименты и захотела создать серию «Чёрные холсты». Никакого пафоса, пошлятины, скуки и банальщины. Я написала концепцию тематической выставки и предложила её нашему музею и картинной галерее. В музее идею отвергли сразу, но сами провели выставку с простым названием «На холсте». Вам это ничего не напоминает? Не особо стали заморачиваться с названием, согласитесь?

Ну, а руководство картинной галереи сразу предложило провести персональную выставку, чтобы выгодно представить чёрные холсты в новом освещении. Правда, потом это же руководство своё же предложение успешно похоронило. Наверное, интереснее и выгоднее показывать набившие оскомину пейзажи и натюрморты и водить дружбу с удобными художниками.

В конце концов, художник может прожить и без выставок. Всё, что он делает, интересно лишь ему одному. Мало кто, вообще, в Абакане разбирается в искусстве и тем более умеет его продвигать.

Мне сейчас кажется, что решение писать на чёрном было всё-таки рациональным и где-то даже холодным. А вот уже образы, возникшие на тёмном, контрастном фоне стали как раз глубинной необходимостью, внутренней потребностью. Как нечто существенное, что хочется извлечь из себя, вытащить на свет из тьмы, даже в каком-то смысле изблевать из себя и почувствовать облегчение. Поймут не все. Может, это какой-то синдром Караваджо? Играть на контрасте.

- Ваши «мистические» тексты явно несут печать достоверности, пережитого опыта. Как вы считаете - необходим ли писателю личный опыт в той сфере, о которой он пишет, или же одаренный человек способен создать нечто ценное, используя лишь воображение?

- Довольно интересный вопрос. Думаю, писателю вовсе не обязательно владеть всеми профессиями, чтобы о них писать, грубо говоря. Ведь и журналист не знает обо всем на свете и потому задаёт любые вопросы, вплоть до глупых и очевидных, а также вынужден разбираться в той или иной сфере. Когда-то мне запомнилась фраза, что писателю необходимо умение лгать. Но так искусно, чтобы читатель не уличил во лжи, в неискренности.

Эйнштейн, если я не ошибаюсь, ставил воображение выше просто ума. И это понятно, потому что воображение - это великая игра. Способность к мифотворчеству и мистификации. То есть выход за границу профанного. И тут начинается самое интересное: то, с чем ты сталкиваешься, это настоящий мистический опыт или же игра воображения.

Мне кажется, что любой опыт будет полезен писателю. На то он и опыт, чтобы им пользоваться, и на базе собственного гнозиса творить, писать.
Вообще, я сейчас подумала, на чём основывался бог, когда творил, создавал что-то. Можно ли говорить, уместно ли, что причина созидательного акта в воображении, а не в том, с чем мы родились, что изначально в нас заложено. Хотя кто-то может поспорить и сказать, вот у Васи есть воображение, а Лида, например, напрочь не умеет фантазировать и воображать. Поэтому какие там сочинения по литературе? Их, кстати, сейчас, вообще, пишут ещё или уже нет?

Я думаю, что для писателя ценно владение словом, а потом уже всё остальное. Если ему открыта дверь в Логос, тут уже включается всё, и одарённость, и воображение, и всяческий опыт.

- Ваши кинообзоры свидетельствуют о любви к кинематографу. Что больше всего вы цените в произведении киноискусства - мощь режиссерского замысла, красоту визуального ряда, неожиданность сценария, игру актеров? Или для удачи фильма должно присутствовать все это?

- Смотреть много меня приучил, скорее всего, мой покойный брат. Хотя помню, кино всегда меня привлекало. В студенческие годы я могла запросто не спать и смотреть по ТВ фильм допоздна. А утром на учёбу.
Каюсь, сейчас иногда предпочитаю книге фильмы или сериалы.

Полагаю, что в фильме, как и в любом произведении ценна и важна гармония. Когда все составляющие приводят к успеху. Мне не очень нравится клиповое кино, снятое красиво и ровно, как один длиннющий видеоролик с поверхностным сюжетом и смазливыми актёрами. Мне нравится, когда фильм просит задуматься или оставляет после себя горько-сладкое смачное послевкусие. Ты ещё долго отходишь от просмотра и даже иной раз хочешь вернуться к отдельным эпизодам. Проживаешь этот фильм, как лёгкое похмелье, слишком хорошую ночь, когда надо бы уже поспать, но не выходит, потому что не отпускает музыка из кино, игра актёров, жесты, взгляд, слова, операторская работа. В общем, хороший фильм, это по большому счёту, хороший ужас, захватывающий, крадущий тебя у реальности. В таких случаях мне и самой не особо хочется в неё возвращаться. Тогда я и говорю себе, что в этом фильме мне бы хотелось оказаться, пожить какое-то время. Возможно, это и есть показатель качества и успеха.

- Окажись вы в космосе или на необитаемом острове - какую книгу, картину и фильм взяли бы вы с собой, если можно было бы это сделать?

- О, это сложный вопрос. Наверное, это возмездие за то, что когда-то я мучила похожим вопросом своих собеседников, когда брала у них интервью на радио. Шучу, конечно.
Честно, никогда не хотела оказаться в космосе, но предполагаю, что придётся влиться в этот бульон после смерти. Меня почему-то всегда привлекал океан с его глубиной и толщей воды. Если представить, что я попала на остров, то, наверное, я бы взяла книгу с картинами немецкого художника Ганса Гигера, автора, подарившего нам образ Чужого. Как вариант - восемь томов «Книги тысяча и одной ночи», как раз достойное чтиво для островной жизни.

С картинами всё куда труднее. Тут или что-то из Босха, например, «Сад земных наслаждений», где куча народу и все чем-то заняты, для необитаемого острова подходящая компания, по-моему. Или же какую-то огромную картину Ансельма Кифера. А вообще, я бы взяла чемодан с красками и холсты, чтобы самой что-то писать. Надо же чем-то там заниматься.

Ох, с фильмами вообще беда. Их много. Ну, допустим, взяла бы «Колокол, книга и свеча».
Вообще, на острове чем заниматься? Пиши книгу, картины и тебе будет не до фильмов.

- Что вы больше всего цените и что больше всего ненавидите в людях, в искусстве, в жизни?

- Начну с конца. В жизни прежде всего ценю свободу. А также безопасность, комфорт. Не терплю рамок, ограничений, авторитетов, закостенелости. Жить - значит быть гибким, готовым к переменам и экспериментировать, не останавливаться на достигнутом, иногда падать, собираться в кучку и двигаться дальше несмотря на и вопреки.

В искусстве ценю честность, умение удивлять, свой почерк. Честно, не знаю, что можно ненавидеть в искусстве. Наверное, это невозможно. Потому что, если что-то вызывает у тебя ненависть или отторжение, ему не место в искусстве. Это не говорит о том, что произведения все до единого должны быть красивыми и прилизанными. Нет. Я сейчас не про игру в красивость говорю. В искусстве, как раз, если оно честное, искреннее, много горьких, страшных, болючих вещей, которые трогают, цепляют не меньше академических шедевров.

Мой любимый Бренер пишет, что настоящее искусство тёмно и непонятно. С ним, конечно, можно поспорить, как и с любым человеком, разбирающимся в искусстве.

Кстати, люди намного сложнее искусства и разбираться в них труднее. Взять хотя бы то, что все мы разные. И это уже само по себе ценно.

Мне очень нравится, когда у человека прекрасное чувство юмора. Это такая роскошь, я прямо балдею. Ненавижу подлость, лицемерие, когда человек не отвечает за свои слова или поступки, когда ведёт себя безответственно. Ценю в людях глубину и некую червоточину, трещину, которая не даёт покоя и заставляет творить. Такой внутренний огонь, глубокую тень, некую тайну, которые являются частью силы, характера. Иными словами, многим из нас нравится Луна, её светлая сторона, но мы не знаем её обратную сторону. Возможно, она уродлива или настолько непрезентабельна. Но ведь это не мешает нам любит Луну, как единый, цельный объект. Так и с людьми.

- Нет ли у вас ощущения, что вы готовы создать ваш opus magnum?

- Ну, если под opus magnum подразумевается философский камень, то вряд ли. С другой стороны, камень тоже можно интерпретировать по-разному, не как процесс преобразования веществ в алхимии, а, например, преобразование себя, духовный рост, эволюцию души, духа, личности и т.д. Тогда можно говорить, что opus magnum - это дело всей жизни, постоянный и растянувшийся во времени процесс.

Если же имеется в виду некий шедевр, великая работа, как вершина творчества или мастерства, то мне почему-то кажется, что предугадать или ощутить, что вот-вот, ещё чуть-чуть и ты сделаешь нечто большое и великое, практически невозможно. Я думаю, что как раз такие произведения рождаются спонтанно, стихийно, по наитию. Ты начинаешь что-то делать, творить, не отвлекаясь на обыденность, суету, а потом, спустя время кто-то идёт мимо твоей картины и говорит, «Вау! Вот это круто!». Потом проходит лет сто, и тебя либо вообще не помнят, либо выделяют для тебя полочку в «красном уголке» вечности рядом с какой-нибудь знаменитой персоной. Среди своих, тех же художников.

Мне кажется, это так работает. Хотя, подумала сейчас, ведь может оказаться так, что ты просто подписываешь с высшими силами контракт или договор на создание своего opus magnum в следующей жизни. И тогда уже не отвертишься. Хочешь, не хочешь, а делать придётся.


Автор картины - Светлана Стафиевская.