***

                П Е Р В Ы Й   А К Т


Раннее утро. Небольшая комната в бревенчатом здании, освещённая  настольной лампой. С левой стороны, у  окон с простенькими белыми занавесками несколько столиков. Напротив - стеллажи с книгами и подшивками газет. У самой двери – голландка.
В глубине сцены на стене лозунг из красного кумача: "Решения XXII съезда КПСС выполним досрочно!" Ещё ниже - плакат: "Моральный кодекс строителя коммунизма". Прямо под ними стол с настольной лампой. За столом человек в накинутом на плечи пальто. Он медленно вращает ручку радиоприёмника. Нагнувшись к нему, напряжённо вслушивается в доносящийся шум, треск, иностранный говор, обрывки мелодий. Неожиданно громко, словно бы вырвавшись из радиоприёмника, раздаются слова песни:

Г о л о с   и з    р а д и о п р и ё м н и к а.  «Ой, ты, земля целинная, здравствуй, земля былинная. Здравствуй, простор широкий, весну и молодость встречай свою...»

Песню на какое-то  мгновение прерывает громкий шум и треск, перемежаемый обрывками слов на арабском, английском, французском и других языках. Шум, треск и говор медленно стихают и вновь, теперь, уже как бы издалека, слышится ещё один куплет песни о целинниках.

Г о л о с  и з   р а д и о п р и ё м н и к а.  «Ты ко мне приедешь раннею весной, молодой хозяйкой прямо в новый дом. Голубым рассветом, тучной целиною, трактора мы вместе рядом поведем...»

Слова куплета словно растворяются в нарастающем шуме и треске и в наступившей тишине, очень громко, чётко и чисто, с лёгким иностранным акцентом звучат слова диктора.

 Г о л о с   и з   р а д и о п р и ё м н и к а.  « 22 ноября 1963 года в городе Даллас, штат Техас, был убит Джон Кеннеди. Во время следования президентского кортежа по улицам города послышались выстрелы. Первая пуля попала президенту в шею сзади и вышла спереди из горла, вторая попала в голову и вызвала разрушение костей черепа в затылочной части, а также повреждение мозгового вещества.  Президент Кеннеди был доставлен в операционную, где, спустя полчаса после покушения была констатирована его смерть. Кроме того, был серьёзно ранен и ехавший в той же машине губернатор штата Техас Конноли,  лёгкое ранение получил также один из прохожих..».

Из радиоприёмника вновь раздаётся шум, треск и многоязычный говор. Сквозь него прорывается мелодия популярной песни.

 Г о л о с  и з  р а д и о п р и ё м н и к а.  «Под городом Горьким, на Стрелке далекой, в рабочем поселке подруга живет...»

Слова песни тонут в шуме и треске радиопомех и вновь, очень чисто и внятно, вместо исчезнувшей мелодии из радиоприёмника звучит четкий и спокойный голос женщины диктора.

    Г о л о с  и з  р а д и о п р и ё м н  и к а.  «Джон Фицджеральд Кеннеди родился в городе Бруклайн штат Массачусетс. Он происходил из богатой ирландской семьи, в которой было девять детей; из них четверо погибли при жизни родителей. Его отец, Джозеф Патрик Кеннеди, был известным политиком и дипломатом, близким советником президента Франклина Рузвельта. Кроме политической деятельности, Джозеф Кеннеди был известен своими нелегальными торговыми операциями. Мать – Роза Элизабет Фитцжеральд. Ее отец Джон Фрэнсис Фитцжеральд, одно время был членом Палаты представителей и мэром Бостона...»

    Слова женщины – диктора прерывают радиопомехи. После незначительной паузы из радиоприёмника как бы врываются слова мужчины – диктора, скорее всего другой радиостанции.

    Голос из радиоприёмника.  «По подозрению в убийстве обвиняется Ли Харви Освальд…»

  Радиопомехи заглушают голос диктора. Откуда-то издалека доносятся слова прерванной радиопомехами песни.

  Голос из радиоприёмника. «...Вчера говорила, навек полюбила, а нынче не вышла в назначенный срок...»

     Снова радиопомехи прерывают песню. Открывается дверь. В проеме, освещенный светом из коридора, стоит инструктор райкома Анатолий.

 А н а т о л и й  (в дверях). Буэнос диас! (исп.) Кавторанг! Обещанный кубинский ром! Вива Куба!

        Ставит бутылку на стол. Раздевается. Бросает пальто и шапку на один из стульев.

К е н д и н (берет бутылку в руки). «Червинка» что ли  или «Слезы Мичурина»? Смотри-ка! И в самом деле, ром! Знал бы, на ящик с тобой вчера поспорил! Где раздобыл? Фидель прислал?
А н а т о л и й. Узнал! (Смеется.) В райпо! Председатель для начальства в заначке держал. Еле уговорил! (Потирает руки от удовольствия.) Пока хозяин в Жабино с надоями разбирается, дегустируем? Сегодня суббота – не рабочий день!
 К е н д и н (прячет бутылку в стол). Для кого не рабочий, а для нас -  рабочий. А посему, сегодня – вино запрещено! Имей в виду,  Кузьма Алексеевич приказал к его приезду справки для уполномоченного подготовить.
 А н а т о л и й (огорченно). Вот здесь эти справки! (Стучит ребром ладони по затылку.) Ладно, нарисуем! Что там «голоса» про Кеннеди вещают?
К е н д и н. Ничего нового. Перед твоим приходом, свои записи в порядок привёл и, знаешь, какая чертовщина получается? Мы с Кеннеди оказывается тезки по инициалам. (Произносит раздельно.) К-Д-Ф и К-Д-Ф!
А н а т о л и й (озадаченно повторяет вслед за Кендиным.) КДФ и КДФ! То, бишь, Кендин Дмитрий Фёдорович и Кеннеди Джон Фицджеральд. Чудеса!
К е н д и н. Слушай дальше! Он родился 29 мая 1917 года в городе Бруклайн, штат Массачусетс, а я – в Баеве, в Мордовии.
    А н а т о л и й (недоуменно) Ну и что?
К е н д и н. Бруклайн – Массачусетс! Баево – Мордовия! БМ и БМ! Дошло?
А н а т о л и й. А-а-а! Дошло!
К е н д и н. Это не все! Он, как и я, в войну был капитаном торпедного катера. Он - лейтенант и я - лейтенант! Его катер японцы разбабахали в Тихом океане 2 августа 1943 года, мой - немцы на Чёрном море 2 августа 1943 года,  при высадке десанта в Новороссийск. Он был ранен. Я -  тоже. Он спас своих матросов и у меня все живыми остались.
А н а т о л и й. (изумленно.) Вы – двойники?
К е н д и н. Выходит – так.
 А н а т о л и й. Тут без бутылки не разберёшься. А ты, жмот, её зажал! Плюшкин мордовский.
К  е   н   д   и  н. Я же сказал. Сегодня – вино запрещено!
А н а т о л и й (саркастически.) Омар Хайям знаешь, что на этот счёт говорил? (С иронией декламирует). Вино запрещено, но есть четыре «но». Смотря, кто, с кем, когда и в меру ль пьёт вино. При соблюдении сих четырёх условий всем здравомыслящим вино разрешено.
К е н д и н. Омара Хаяма цитирует! Силен! За твою начитанность, так и быть, сделаю исключение. (Достает из ящика стола бутылку, рассматривает её.) Тебе орден Фидель за что дал? За наши ракеты? Как их, Р-12 или Р-14?
А н а т о л и й. За дело! Я на Кубе, к твоему сведению, был секретарем комсомольской организации ракетного дивизиона, членом парткома. Большой начальник! (Поднимает вверх указательный палец.) С местным населением общался. С молодежью. Рассказывал им, как коммунизм строим. Так что, не на халяву достался. Понял, Кук эрзянский?
К е н д и н. Понял, понял!
А н а т о л и й. Раз понял, давай бутылку, открою, пока ты не передумал.
К е н д и н. Э-э, не спеши! Какое правило нужно соблюдать, когда выпиваешь на работе? Кон-спи-ра-ция! Сейчас придут баба Сива и Казабаранов. Баба Сива вчера была не в духе, а новенький еще неизвестно, что за птица. Увидит на столе бутылку, настучит хозяину. Пока я живой – учись! (Достает из стола заварной фаянсовый чайник, откупоривает бутылку и выливает в него вино. Затем прячет бутылку в стол.) Вот теперь – другой коленкор! Кто посмеет упрекнуть нас, членов партии, пьющих чай, в нарушении морального кодекса строителя коммунизма? Никто!
 А н а т о л и й (шутливо.) Век вам буду признателен, глубокоуважаемый Дмитрий Федорович, многопочтимый кавторанг, двойник убиенного американского президента, за преподанный мне урок. С вашего позволения, могу сочинить соответствующий тост.
 К е н д и н (тоже дурашливо). Давай, давай, дерзай, мой юный друг! Только в морском сленге ты ни фига не разбираешься. Кавторанг – это капитан второго ранга. Подполковник. А я всего лишь лейтенант.
А н а т о л и й. Это я своим «указом» произвел тебя в кавторанги. Следующим – в каперанги. А сейчас, товарищ Кендин, пока не нагрянула баба Сива, наша уважаемая «Подержите ридикюль» и третий день работающий инструктором райкома Казабаранов, я предлагаю дегустировать напиток. (Наливает в чашки ром). И помянем твоего двойника.
К е н д и н. Дельное предложение. Я бы не сообразил. (Достает приставленный к стене костыль, неловко поднимается со стула.) За убиенного! Хороший был капитан. Экипаж спас. После войны стал сенатором. А потом президентом избрали. Самым молодым. Вот так, дорогой! (Пауза.) Это я, идиот, после войны в Темлаг загремел. (Долго молчит.) Ладно - дуракам закон не писан. Помянем его, мой молодой друг! (Анатолий намеревается с ним чокнуться. Кендин решительно выставляет перед собой ладонь.) Чокаться нельзя!

 Выпивают. Садятся за стол. Кендин выдвигает ящик стола, кладет на лист бумаги краюшку хлеба и кусок сала.

К е н д и н. Закусывай. Завтрак аристократа.
    А н а т о л и й. У меня яблоки и два пряника. Гуляем, кавторанг!
К е н д и н. Ты больно губы не раскатывай. К приезду хозяина, кровь из носа, все материалы должны быть готовы. И новенькому надо помочь. Он, по-моему, понятия не имеет, как справки писать.

 Закусывают нехитрой снедью со стола.

   А н а т о л и й (жует). Откуда Казабаранова Кузьма вытащил? В районе своих кадров нет?
К е н д и н. Казабарановы – темниковская фамилия. Жена хозяина в девичестве тоже, по-моему, Казабаранова. Возможно, родственник, какой.
 А н а т о л и й. Ну и бог с ним! Закурить не разрешишь?
К е н д и н. Кури. Только пепельницу подвинь поближе.
А н а т о л и й (придвигает к Кендину пепельницу). Где моя «Гавана»?  (Хлопает себя по карманам. Обрадованно). Вот она! Последняя!

Прикуривает сигару. Кендин достает мундштук, не спеша вставляет в нее половинку сигареты. Чиркает спичкой.

А н а т о л и й (пускает дым колечком). Кеннеди за что убили, как ты думаешь?
К е н д и н (задумывается). Спросил бы о чем ни будь полегче. (Затягивается сигаретой). Если поразмышлять – дыма без огня не бывает! Значит, замахнулся, на что нельзя замахиваться. Думается мне, на большие деньги! (Стряхивает пепел с кончика сигареты, долго молчит).
    Есть у них служба такая – Федеральная резервная система. Конституцией США ей разрешено печатать доллары. А правительство берет у ФРС доллары под проценты.
А н а т о л и й. И что?
 К е н д и н. Так вот, Кеннеди посягнул на этот порядок. (Перебирает карточки. Читает). 4 июня он издал указ, согласно которому правительство получает право печатать валюту  и - не заимствовать деньги у ФРС. Замахнулся он на эту монополию в июне, а вчера, 22 ноября, его грохнули! (После паузы, словно бы оправдываясь, разводит руками). Я конечно, не истина в последней инстанции. Но, думаю – так.
А н а т о л и й. Кавторанг! Ты столько знаешь про Америку, будто вчера оттуда.
К е н д и н. Я ж, лектор – международник. Вот и приходится сидеть около этого «ящика» (стучит ладонью по радиоприемнику), «голоса» слушать. Что нужно на карточки записываю, сюда складываю (показывает на картотеку). Как пчелка, с каждого цветочка. Вот и набирается. Ничего мудреного нет.
А н а т о л и й. Гениальное – все просто.
 К е н д и н. В самом деле – проще простого! Ты в этих вещах не меньше моего разумеешь.
А н а т о л и й. Свежо предание...
 К е н д и н. Зря ты так. (Помолчав, продолжает). Вот, ты - очевидец кубинского кризиса. Так?
А н а т о л и й (соглашается). Так!
К е н д и н. Более того, ты один из его участников. Как кризис начинался, тебе понятно. В 1961 году Штаты размещают в Турции ракеты средней дальности «Юпитер». Они куда нацелены? На Москву и основные промышленные центры. В ответ мы доставляем на Кубу наши ракеты. С ядерными боеголовками! Американские самолеты - разведчики У-2 их обнаруживают. Янки, конечно, здорово перепугались. Начался переполох, переговоры. Хрущева уговаривают. Ракеты демонтируют. Блокада Кубы сняты! Так?
А н а т о л и й. Так!
К е н д и н. Ты когда попал на Кубу?
А н а т о л и й. В шестьдесят втором.
К е н д и н. Каким образом?
А н а т о л и й. Наш дивизион грузился в Севастополе. Шубы, дубленки, валенки в трюмы таскали. Говорили – на Чукотку. Из Севастополя вышли, нас в трюмы позакрывали и две недели не выпускали на палубу. Жара, дышать нечем. Меня, правда, на день рождения наверх выпустили. Огляделся. Океан! Самолет американский над кораблем пролетел. Ну, думаю, брат, что-то не похоже, что нас на Чукотку везут. Так оно и вышло! Восьмого сентября ночью прибыли на Гавану. Ночью и ракеты разгружали. Наш дивизион развернули близ деревни Сан-Кристобаль. На западе острова.
 К е н д и н. Наблюдательность и солдатская смекалка! Это у тебя от природы. Меня этой премудрости еще и тюрьма научила.
А н а т о л и й. Никак не осмелюсь спросить. Ты говорят, человека убил в сорок четвертом, когда с фронта вернулся?
 К е н д и н. Сплетни. Не было такого. Правда, одного  выздоравливающего в эвакогоспитале сильно поколотил. За что и загремел в Темлаг.
А н а т о л и й (изумленно). Старый! Ты, по-моему, муху не обидишь! А тут, своего брата – фронтовика, раненого, покалечил?
К е н д и н. В сорок четвертом вернулся, у жены – вот такое брюхо. Спрашиваю - ветром надуло? Естественно, слезы. Говорит, думала, не вернешься. Спуталась в эвакогоспитале с летчиком одноногим. Вот я его и поколотил немного. Да видно перестарался.
А н а т о л и й. Помер, что ли?
К е н д и н. Долго хворал. Потом, говорят, богу отдал душу.
 А н а т о л и й (задумчиво). М-да. Жене поди тоже ввалил?
 К е н д и н (вздыхает). Не тронул. Беременная. Жалко. Уехала потом. То ли в Рязань, то ли в Москву.
 А н а т о л и й (декламирует с иронией). Жди меня и я вернусь. Только очень жди... Эх, товарищ Симонов! Как вы были не правы! (Тяжело вздыхает.) И после этого тебя  под белые рученьки?
К е н д и н. Арестовали, судили. Срок отбывал – в Темлаге. Куда меня  на костылях? Не в Магадан же!
А н а т о л и й. Не один ли хрен, где срок мотать? Что в Магадане, что в Темлаге.
 К е н д и н. Не скажи. Одно дело – в родных краях, заведовать библиотекой. Это тебе не лес валить в сибиркой тайге. (Смотрит в окно.) Никак наш новенький идет.