Заповедный лес Глава 6 Две капли верности

Глава 6


ДВЕ КАПЛИ ВЕРНОСТИ


Часть 1. Старец Фирей.

1.

 Отряд, сопровождавший Красомира к отрогам северных гор, насчитывал без малого пятьдесят воинов и походил временами то на величественный караул, следящий за малейшими пожеланиями почетного гостя, то на усиленную группу охранников, головой отвечающих за доставку смертельно опасного узника к месту его заточения.
 Передвижение происходило в свойственном рудокопам полном молчании, и юноша с удивлением вспоминал те немногие крохи чувственных проявлений печали и радости, отзвучавшие недавно на ристалище. Дальберд, командир полусотни, скакал справа от повозки с героем недавних турнирных событий; остальные солдаты на низкорослых выносливых аллеманских лошадях окружали возок боевым порядком, выставив впереди и сзади по десятку опытных лучников.
 Все вместе они собирались только на ночных привалах, утоляя прямо в седле дневные голод и жажду. Но и вечерние минуты у весело потрескивающего костерка пролетали в безмолвии, нарушаемом редким конским ржанием, шумными порывами ветра, да бряцанием оружия сменяющихся дозорных. Вообщем, никто не мешал Красомиру предаваться мыслям и воспоминаниям: о болтливой доброте Кукиша, ехавшего рядом в узле мягких шерстяных лоскутов, оберегавших от нечаянных толчков и ударов столь хрупкое ныне тело друга; о затерянной на далеких неведомых просторах ждавшей появления на свет младенца любимой Илленари; о круговерти непостижимых событий последних месяцев. Иногда юноше казалось, будто чей-то пытливый взор пристально вглядывается в самую душу, но, незаметно осматриваясь по сторонам, он видел одни лишь сосредоточенно-сумрачные лица спутников, которым не было дела ни до чего, кроме выполнения поставленной перед ними задачи; и Красомир успокоено проваливался в дремоту или наблюдал мелькавшие вдоль дороги окрестности.
 Отогревающиеся под весенним солнцем поля вновь уступили место нагромождению сосновых скал с пятнами не стаявшего ноздреватого серого снега. Чаще стали попадаться тесные глубокие ущелья с зияющими ртами-провалами услужливо распахнутых полных тайн пещер. К полуночным звукам добавились леденящие сердце кошмарные завывания, а за пределами огненных кругов костров то и дело проскальзывали колеблющиеся тени.
 На восьмой день пути отряд недосчитался трех воинов из предрассветного караула. Двое исчезли без звука, и только третий издал что-то вроде писка, переполошившего остальных и спасшего их от неминуемой гибели. Лязгнули обнажаемые мечи, взметнулись острия копий, разворошено полыхнули угли тлеющих костров. В расплывчатой пелене утреннего тумана к лесным зарослям метнулись угловатые массивные фигуры.
 – Тролли! – выкрикнул Дальберд: – Сильнее палите огни!
 – Кто это?! – Красомир принял боевую стойку, выставив заветный клинок.
 – Поберегись! – вместо ответа рявкнул аллеман, широким размахом отсекая выскочившую из белесого облака корявую мшистую лапу.
 Заскрежетав когтями по земле, кисть проворной мышью ринулась в мглистую дымку, на соединение с хозяином, но Дальберд ловко отбросил беглянку носком сапога в пламя костра. Вокруг обугливающегося обрубка взметнулся сноп искр, резанул по ушам нечеловеческий рев, и в освещенное пространство ввалилось нечто огромное, несуразное, страшное своим первобытным ужасом. Внешне тролль походил на глыбу камня с приставленными выростами рук, ног и шишковатой головы. Саженное туловище густо покрывала шерсть с клочками мха, грибных гнезд, прелой листвы, сосновых игл и прочей земляной требухи. Самой примечательной деталью чудовища была его морда с длиннющим огурцом носом, горящими кровавыми точками в глубоких провалах глазниц, и пастью, усеянной такими зубами, что с легкостью могли перетирать гранитные валуны.
 Взмахнувшему мечом солдату монстр просто размозжил череп ударом мощного кулака, после чего моментально оказался изрубленным на десятки кусков, каждый из которых поглотил жаркий огонь костра.
 Сопение, шум и гортанные выкрики донеслись со всех сторон, заставив людей сжаться в ощерившееся оружием кольцо, но, прорвавшись сквозь туман, слабый блеск утреннего светила решил исход битвы в пользу аллеманов – обитатели горных лесов, слепнувшие от лучей солнца, поспешили убраться в темную чащобу.
 Не считая унесенных в глухомань караульных, погибших оказалось еще девять – дорогая цена за одного тролля.
 – Хоронить не будем! И время зря потеряем, и попусту это – все одно к ночи разроют поганые, – скомандовал Дальберд, после чего отряд рысью поспешил покинуть кровавую стоянку.
 Однако продвижение вперед явно застопорилось. Дважды солдаты спешивались, разбирая завалы из валунов и вырванных с корнем стволов деревьев. Страна троллей, явно, не желала отпускать добычу. Оранжевый диск клонился к горизонту, когда вдруг выросла неприступной стеной третья баррикада.
 – Спешиться! Оставить лошадей! Дальше пойдем пешком! – разнеслись отрывистые команды Дальберда.
 Прозвучавший приказ извещал о том, что пути назад для них просто не существовало. Пешая дорога по землям замшелых монстров для любого путника заканчивалась с наступлением сумерек.
 Но чувство страха начисто отсутствовало в душах рудокопов. Окруженный со всех сторон воинами Красомир осторожно переложил сверток с Кукишем на привычное место в котомку, повесил ее на грудь и принялся медленно взбираться на кручу завала. С вершины пирамиды им открылась сумеречная долина, усеянная грудой камней. Заходящее солнце малиновым огнем высветило в ее конце узкий выход, в проеме которого упирающимся в небо пальцем, увенчанным замковыми стенами, высилась одинокая скала.
 – Обитель Фирея! – взмахнул рукой Дальберд и, повернувшись, добавил: – Бегом через ущелье! Там – жизнь!
 Сохраняя строй, защищавший юношу, аллеманы запрыгали с валуна на валун, стараясь обогнать надвигающуюся ночь. Они опоздали лишь на какой-нибудь десяток шагов. Устилавшие землю гранитные глыбы зашевелились, принимая очертания уродливых тварей. Носатые не церемонились. Тролли легко, словно ткань, разрывали тела солдат на истекающие кровью куски, запихивая их в ужасные пасти. Рудокопы умирали, как и жили, молча, шаг за шагом протискиваясь к спасительной расщелине. Пустяк в десять шагов преодолели лишь семеро.
 Узкий проход не позволял противнику навалиться всем скопом, пропуская чудовищ по одному. Стальные мечи трудились не переставая. Высившаяся неподалеку молодая еловая поросль мгновенно пошла на растопку костра, перегородившего ущелье второй линией обороны. Но тролли не растерялись. С той стороны в людей полетели увесистые каменные снаряды. Бац! Один из воинов рухнул с проломленным черепом. Еще удар, и второй со стоном осел на колени. Аллеманы прекратили сражаться, стараясь только поддерживать пламя костра, но спустя полчаса у проема в живых остались лишь Красомир и Дальберд.
 – Уходи! Я постараюсь их задержать! Может быть, тебе повезет! – выкрикнул, утирая ручеек крови с рассеченного лба, командир несуществующего отряда, и тут юноша вспомнил о медной гребенке.
 – Эх, будь рядом Кукиш, разве такое случилось бы! Уж он-то не забыл бы о волшебстве! – пронеслось в голове, и зубчик гребня полетел в темноту.
 По просторам, быстро сменяясь далеким гулом воплей упустивших добычу раздраженных чудовищ, прокатился грохот падающих валунов. Десятисаженный медный забор наглухо отрезал толпу троллей.

2.

 Красомир всю ночь поддерживал огонь, отвлекаясь на мгновения, чтобы поменять смоченную водой из фляги тряпицу на лбу бредившего Дальберда. Напитанный ядом удар когтей тролля вызвал быстро распространившееся воспаление, и теперь аллеман то приходил в себя, пытаясь что-то сказать потрескавшимися губами, то снова проваливался в небытие.
 – Ничего-ничего, – шептал юноша, прижимая к набросанным еловым веткам вскидывавшееся в горячке тело: – Все будет хорошо. Дай только развиднеться, а там я тебя снесу к старцу. Он нам поможет.
 По простоте душевной нашему герою казалось, что Фирей – волшебник, обязательно, добрый. В его голове даже и не мелькала мысль о том, что в этих диких местах, среди исчадий зла, хороший человек поселится вряд ли; что старик – такой же аллеман, как и те, кои изгнали его с насиженных мест, а, следовательно, столь же хитер и коварен; что ускользнуть из цепких лап Херберга доверчивому добряку было бы просто не по силам; что, не желая платить, и сам король мог направить юношу на верную погибель. О таком подумал бы осторожный Кукиш, но, к сожалению, плотно закутанная хрустальная фигурка злыдня покоилась на дне дорожной сумки, а больше ждать совета ни откуда не приходилось.
 Утро встретило одиноких путников необычайной тишиной. Не колышась, молчаливыми темными стражами высились сосны и ели. В воздухе не слышалось ни звериного шороха, ни птичьего пересвиста. Даже легкое дуновение ветерка не овевало опаленную кожу.
 Красомир проверил заветный клинок и склонился к Дальберду. Несчастный лежал без сознания, по всему его телу лиловели темные пятна, тяжело и прерывисто вздымалась мощная грудь. Юноша повесил котомку вперед, взвалил аллемана на плечи и тронулся в путь.
 Уже через сотню-другую шагов росич осознал, что терпит поражение. Таким ходом он встанет у порога старца не раньше, чем через три-четыре дня. За это время его спутник успеет умереть, окоченеть и разложиться не один десяток раз. Необходимо было ускорить движение к цели.
 Чтобы сделать волок, пришлось срубить несколько больших еловых веток. Подойдя к стволу, юноша рассмотрел под плотной корой испуганно сжавшуюся молодую женщину.
 – Прости, сестрица, но я не могу поступить по-другому. Иначе мой товарищ погибнет.
 Отсекая ветви, Красомир видел, как по стройному нагому телу струится светло-желтая кровь, как вздрагивает под ударами нежная душа дерева, как морщится от боли в беззвучном крике изящный овал девичьих губ; видел и, страдая, целовал свежие порезы, заматывая их лоскутами рукава эльфийской рубахи. Крепкая под ударами стали ткань удивительно легко рвалась загрубевшими пальцами и, припадая к коре, быстро затягивала ранки, принося ели очевидное облегчение.
 Наряд укоротился по локоть, но крепкий волок, значительно облегчив поступь, принял на себя тело умирающего рудокопа.
 Дорога к высокогорному замку то круто взмывала вверх, то стелилась пологими участками; то вилась протоптанной лентой, а то тоненькой нитью пряталась между камнями. С короткими привалами юноша к полудню преодолел почти середину подъема. Остановившись, перевести дух, он услышал за поворотом веселое журчание водных струй. Почти опустевшая фляжка уныло колотилась по бедру, требуя навестить невидимый источник. Красомир пристроил Дальберда в тени скального уступа и свернул за угол. Из узкой расщелины голубым хрусталем, дробясь на тысячи радужных бусинок, низвергался маленький водопад. Сухие губы с наслаждением коснулись прохладной влаги, нежные поглаживания успокоили разгоряченную кожу, от студеных капель заныли потревоженные зубы.
 Вдоволь напившись и набрав воды, юноша зашагал назад, но у самого поворота замер, прислушиваясь к неожиданным звукам. К журчанию за плечами примешивались долетавшие спереди сопение, фырканье, довольное чавканье, неприятный скрежет трения кости о кость. Взгляду предстала покрытая роговой чешуей спина двуногой ящерицы. Существо величиной с взрослого мужчину, опираясь на две крупные когтистые лапы и мощный хвост, склонилось над землей, пытаясь с помощью коротких несуразных передних лапок захватить что-то в длинную острозубую пасть. После того, как уродливая морда с всхлипом поднялась вверх, Красомир понял, что же так заинтересовало монстра. Между челюстями адского творения торчала кисть руки несчастного Дальберда.
 Издав яростный крик, юноша выскочил из укрытия, на ходу обнажая заветный клинок. Чудовище неожиданно быстро отпрыгнуло в сторону.
 Изувеченное тело аллемана теперь напоминало обрубок, лишенный головы и обеих рук. Гнев захлестнул человеческое сердце. Прыжок. Рубящий удар. Пустота. Еще выпад. Еще удар. Снова пустота. Проворный противник легко избегал столкновения. Мало того его взвившийся хвост внезапным хлестким толчком под колени опрокинул Красомира на камни. От сильного удара затылком перед глазами поплыли фиолетовые круги. Юноша тряхнул головой, пытаясь разогнать туман, монстр же тем временем довольно спокойно проглотил оторванный кусок и, пригнув шишковатую морду, заинтересованно разглядывал лежавшего врага, моргая глубоко посаженными желтыми огоньками.
 Красомир медленно встал на колени, затем, пошатываясь, поднялся во весь рост. Он торопился придти в себя, но на смену кольцам, застилая взор, бешено заплясали черные точки. Ящер, напротив, явно не спешил, предполагая устроить игру в "кошки-мышки" с оглушенным воином. Красомир сделал шаг и рухнул на колени, захлебываясь исторгнутой чревом желчью. Не ожидая сопротивления, чудовище занялось дожевыванием мертвеца, предоставив живому исходить позывами рвоты.
 Странно, но последняя принесла заметное облегчение. Голова перестала шуметь. Темные пятна растаяли. Сгрупировавшись, Красомир прыгнул, нанося противнику смертельный удар. Но, не тут-то было! Монстр мгновенно ушел в сторону, изготовившись к ответным действиям. Они закружили в убийственном хороводе, безуспешно пытаясь достать друг друга, один острием клинка, другой изгибающимся хвостом. Первым истощилось терпение зверя. Чудовище замерло на миг, вбирая раздувшимися ноздрями воздух, и вдруг выпустило через них две струи жаркого пламени, и, сколь ни был ловок наш герой, только эльфийская одежда спасла его от неминуемой гибели, отразив лишь слегка опаливший лицо и шею столб огня. Теперь юноше пришлось совсем туго. Стоя на месте, ящер непрестанно выдувал свои огненные стрелы. Незащищенные по локоть руки вскоре покрылись волдырями ожогов, на Красомир еще держался, все ближе и ближе подбираясь к живому горну. Наконец он выбрал момент, когда существо снова замерло, втягивая воздушные потоки, и подкатился под широко расставленные лапы, нанося кинжалом режущий удар от горла к паху. В нос шибануло ужасное зловоние, теряя сознание от которого, юноша растянулся под рухнувшей на него тушей.

3.

 С наступлением вечера он пришел в себя, но голова еще кружилась то ли от удара о камни, то ли от тошнотворного запаха убитого звероящера, то ли от голода и усталости. Выбравшись из-под смердящего противника, Красомир осмотрелся в лучах блекнувшего предзакатного солнца. О Дальберде напоминало лишь бурое пятно крови на месте кошмарной трапезы; отброшенная в сторону сумка, по счастью, оказалась цела; сражение не повредило и хрупкому телу Кукиша, обойдя его стороной.
 Юноша судорожно передернул плечами от мысли о том, что могло бы произойти с его другом, задень сверток кто-нибудь из дерущихся, и о том, сколь много места в жизни отводится случайному стечению обстоятельств, ни мало не зависящему от воли добрых, умных и честных стремлений человека.
 Стены обители Фирея приблизились, однако казались еще очень далекими, и, чтобы не ночевать на голом ветру, ожидая в кромешной тьме (поскольку среди острых камней скалы не произрастало ни то что деревца, но даже тонкой былинки) встречи с новой рептилией, приходилось торопиться с подъемом.
 И все же продолжать путь, каждый миг вдыхая тошнотворную вонь облепивших одежду нечистот, было выше его сил, поэтому Красомир вернулся к горному источнику. Сначала он застирал эльфийский наряд, затем, зажмурившись бросился в студеную воду. На смену тысячам вонзившихся в кожу иголок пришло ощущение прилива утраченных сил, чувство возрастающей бодрости, непоколебимая решимость довести начатое дело до конца. Внезапно юноша вздрогнул, словно обожженных рук ласково коснулись чьи-то нежные пальцы – к его сильным плечам приникла душа источника. Гибкое, обвитое длинными волосами очаровательное создание с мелодичным смехом покрывало тело нашего героя прохладными поцелуями. Перед взглядом Красомира, сменяясь, то мелькал струящийся водопад, то плескалась голубыми бликами красивая обнаженность феи источника. Густой бисер мелких брызг сливался в щекочущие ручейки возбуждения. Еще мгновение, и неугомонной насмешнице никуда не скрыться от крепких объятий любовной страсти; но нет, вместо желанной плоти разгоряченные члены ощутили лишь пустоту.
 Наваждение пропало. Взору вновь предстал жестокий лик реального мира. Так, на смену пылкому, до сердечной боли, до душевного излома влечению приходит холод скучного разочарования, когда, недоумевая, силишься понять, что же еще минуту назад влекло тебя к предмету твоих безудержных желаний, заставляло безумствовать от тоски, приказывало забыть обо всем на свете.
 Юноша быстро оделся и ровным размашистым шагом двинулся по узкой тропинке к вершине горы. Он бежал наперегонки с заходящим солнцем, стремясь до темноты достичь спасительного убежища, однако ворота замка предстали перед ним окрашенными в кровавый цвет последних лучей багрового заката. Да, собственно, никаких ворот и не было: пряча в своей черноте все человеческие страхи, толстые стены разрывала глубокая мрачная арка.
 Его никто не встречал.
 Красомир, не раздумывая, шагнул под закопченные своды и остановился, вслушиваясь в темноту. Где-то звонко капала сочившаяся с потолка влага, пролетавший ветерок казался прикосновениями неведомых существ, дальние шорохи сливались в таинственный шепот. Все навевало леденящий кровь ужас. Свидание с Фиреем начиналось довольно неприветливо. Юноша двинулся дальше в надежде побыстрее пройти глубину арки и оказаться в замковом дворе, но очутился в длинном туннеле, конец которого терялся в неизвестности. Он обернулся – путь назад отрезала сгустившаяся тьма.
 Вперед – значит, вперед! Решительности Красомиру было не занимать, и вскоре вдалеке забрезжило маленькое пятнышко света: свеча – не свеча, лампа – не лампа, факел – не факел. Пятнышко скользило, перемещалось, удваивалось, становилось ярче, тускнело, снова горело одинокой точкой.
 – Волшебник, – подумалось юноше, и он закричал во весь голос, нетерпеливо бросившись навстречу хозяину замка: – Фир-е-е-ей! Эге-ге-гей! Я зде-е-есь!
 Потеря осторожности в очередной раз едва не стоила ему жизни. В вершке от щеки со свистом пронесся огненный шар. Обдав лицо и волосы нестерпимым жаром, снаряд врезался в стену, рассыпавшись снопом искр, в отблесках которых Красомир заметил длиннополое черное одеяние с капюшоном и рукавами до земли. Наряд был пуст и зависал на небольшом расстоянии от пола.
 – Неужели это и есть Фирей?! – мелькнуло в голове нашего героя.
 Из оцепенения юношу вывела внезапно взметнувшаяся бахрома окантовки рукавов, чьи раструбы выпустили теперь уже два огненных шара. Пришлось откатиться в сторону, оставив в темноте котомку с Кукишем. Затем еще, и еще, и еще... Но, видимо, число волшебных зарядов было просто нескончаемо, поэтому пришлось срочно менять тактику. И в который раз Красомира выручила его ловкость. Подобравшись в очередном кувырке почти вплотную к стражу замка, юноша полоснул серебряной стороной заветного клинка по "животу" халата, мгновенно потерявшего свои очертания и свалившегося к ногам человека безжизненной черной тряпкой.
 Вспыхнувший яркий свет на короткое время ослепил его глаза. За спиной прозвучал немного недовольный сухой старческий голос:
 – Так, так, так! Печально, оч-чень печально! Подведем итоги: один тролль сгорел, девять погибло под медной плитой, да еще несчастный Заур, а вот сейчас мой верный Хоул! Кстати над его созданием пришлось изрядно повозиться, потратив не одну неделю и массу волшебных сил. Итак, двенадцать слуг за один день, и все из-за какого-то мальчишки!
 
4.

 Фирей оказался маленьким сморщенным старичком в довольно грязном, засаленном, рваном халате, возраст которого, как видно, приближался к возрасту волшебника. В освещенных покоях царил сплошной кавардак, под стать неухоженности их хозяина: по углам комнат свисали клочья седой паутины, на полу топорщился ковер из высохших кусочков пищи, обрывков пергамента, лоскутков дорогих когда-то тканей и прочего мусора, всюду лежал густой слой пыли, местами прерванный жирными отпечатками рук отшельника – хаос и запустение, свойственное логову одинокого мужчины вообще и стариковскому быту в частности.
 В каждом движении, в каждом слове и взгляде древнего колдуна сквозили неприязнь и желание побыстрее избавиться от непрошеного гостя, в единый миг разрушившего казавшиеся неприступными защитные рубежи горной твердыни.
 – Ну, чего заявился, спрашивается? Примчался не ждан, не зван. Наворочал тут дел, что мне теперь месяцы разбираться придется, – недовольно ворчал Фирей. Однако, как заприметил Красомир, держался старик настороженно и даже в чем-то робко. Очевидно, с годами сил и знаний у волшебника в его скучном времяпрепровождении без тренировки поубавилось, и теперь, не зная чего ожидать и не в состоянии быстро обеспечить надежную защиту, он, похоже, здорово опасался залетного молодца.
 Рассказ о злоключениях нашего героя и причине его появления в этих забытых краях занял немногим более получаса. Фирей слушал молча, теребя пальцами с обкусанными ногтями свою жидкую бороденку и мрачнея по мере того, как повествование близилось к концу.
 – Так ты поможешь мне? – юноша вопросительно посмотрел на собеседника.
 – Это отнюдь не легко – снять заклинание Фроста. Снежный великан – сын Земли и Северного Ветра, один из самых могучих колдунов подлунного мира. Могут потребоваться годы. Ты станешь прахом, а я состарюсь, прежде чем разгадка тайны прояснится. Думаешь, мне этого хочется? – всплеснул руками Фирей.
 – Не очень то ты и молод. Взгляни на себя в зеркало: пенек трухлявый и тот лучше смотрится.
 – Будешь лаяться, превращу в жабу болотную или чего похуже. Ишь, зеркала ему захотелось. Нет у меня зеркал, не было и никогда не будет. Глядясь на свое отражение, волшебник теряет колдовскую силу.
 – Ты, наверное, пересмотрелся в юности, что сейчас и простенького дела сделать не можешь.
 – Ах ты... Да я тебя... – колдун затряс бороденкой, соскочил с лавки и заметался, разбрасывая в разные стороны запыленные фолианты.
 – Вот, нашел! Ну, держись, поганец! – Фирей лихорадочно зашелестел страницами, невнятно бормоча под нос какие-то вычурные фразы. Красомир сидел, спокойно сложив руки на груди, насмешливо поглядывая из-под соломенных бровей. Полчаса упражнений, кроме пыльного облачка, попыхивания разноцветных искр и капель пота, выступивших с натуги на лбу одряхлевшего чародея, ничего так и не произвели.
 – Теперь понятно, как ты спасся от Херберга! – с горечью подумал наш герой: – Такой волшебник для короля был просто безопасен.
 – Пить, – взмолился незадачливый маг пересохшими губами, падая без сил среди книжного беспорядка: – Там на каминной полке бутылочка мальвазии. Налей и себе... Да смотри, немного! Винцо-то дорогое, добрую сотню лет берегу.
 Юноша с трудом отыскал среди наваленного хлама искомую посудину с драгоценным напитком, оттер от грязи и паутины, подобрал с пола закатившиеся под стол два изящных серебряных кубка, обдул их и плеснул немного розоватой жидкости. По комнате разнесся резкий запах уксуса. От долгого хранения в неподобающих условиях прекрасное вино безнадежно скисло. Но, пожалев старика, Красомир молча чокнулся в знак примирения и опрокинул чарку.
 – Эк ты здоров напитки дорогие задарма хлестать, – уже успокоено отметил Фирей, с явным удовольствием потягивая кислятину: – Ну да ладно! Дорогу ты прошел длинную и опасную, и все ведь дружбы ради. Среди нынешнего злобствующего мира редко такое чувство встретить можно. Оно заслуживает награды. Я помогу тебе.
 – Ну, чего уставился?! Опять сомневаешься?! – завелся колдун, заметив недоверчивый взгляд гостя: – Не тревожься! Говорю – значит знаю!
 На этот раз волшебство потребовало более длительных приготовлений. Широкий дубовый стол был тщательно вытерт. На его поверхность в правильном порядке, по углам начерченной мелом звезды, водрузили пять горящих красного воска свечей. Затем медленно, нараспев читая заклинание, Фирей поочередно сыпал в колеблющееся пламя фиолетовый порошок, от чего свечи вспыхивали, озаряя комнату таинственным блеском. Наконец чародей торжественным жестом указал на распахнувшуюся в углу комнаты дверь:
 – Ступай! Там начинается путь в ледяное царство.
 То ли все выглядело уж очень просто, то ли во взгляде старца мелькнуло некое злорадство, но заподозривший неладное Красомир незаметно от Фирея, перелил в его кубок одну каплю верности из флакончика Илленари.
 – Выпьем на дорожку! – поднял бокал наш герой.
 – Выпьем-выпьем, – засуетился волшебник, подталкивая Красомира к выходу.
 – За благополучное путешествие! – и неожиданно сильным для своего возраста внезапным толчком маг швырнул потерявшего равновесие юношу за порог комнаты. Пол под ногами почти мгновенно растаял, и человек стремительно полетел в пропасть.
 И опять природная ловкость задержала наступление смерти – Красомир на кончиках пальцев завис над огненной бездной. Саженях в двадцати внизу взмывали языки адского пламени. Поверх них натянутыми струнами белела раскаленная железная решетка. Довольно притоптывая, на пороге ловушки стоял Фирей.
 – Ну, вот ты и попался! Будешь знать, как смеяться над волшебниками! А теперь можно и выпить.
 Единым глотком старик наконец-то осушил серебряный кубок, забросил его в жаркую глубину и повернулся, чтобы спокойно уйти к пыльному существованию.
 – Остановись, Фирей! – теряя силы, выдохнул юноша.
 Колдун замер на полушаге от двери.
 – Подойди и помоги мне выбраться отсюда!
 – Сейчас-сейчас, – словно изменившись, хозяин замка протянул
 едва не сгоревшему заживо гостю валявшийся неподалеку шнур золоченого балдахина. Через секунду дрожащие ноги Красомира ощутили под собой твердь.
 – И как тебя угораздило туда сунуться, – совершенно искренне недоумевал Фирей, затворяя дверь к моментально затянувшейся пропасти.
 Переведя дух, юноша поднял тщедушного старичка в воздух, тряхнул для ясности мысли и приказал:
 – А теперь говори правду!
 Но рассказывать собственно было нечего. Незадолго до появления во владениях троллей аллеманского отряда Фирея навестил Черный Колдун Бруно. Он-то и заставил незадачливого отшельника сотрудничать с Повелителем Зла, помог воздвигнуть непреодолимые заслоны в виде огненного ящера и стреляющего халата, научил созданию адской расщелины.
 – Значит все пропало, – Красомир печально смотрел на стоявшую перед ним на столе стеклянную фигуру злыдня: – я не смогу спасти друга, получить меч и победить Зло! Лучше уж было погибнуть, сражаясь с троллями, или сгореть в каменном мешке.
 Суховатые грязные пальцы затеребили обрывки эльфийского платья.
 – Не спеши сдаваться. Фрост навещал меня лет сорок назад. Великан – азартный игрок. Он играет со всеми, у кого есть что выигрывать. Отказать ему нельзя, а победителями за всю историю оказались одни лишь рудокопы, да и то им помогали боги. У меня он выиграл магическую ветвь мирта, с помощью которой я и творил свои чудеса. С тех пор силы мои стали таять, замок пришел в упадок, проклятые тролли, пожрав жителей этих мест, подобрались к самой скале. Но от посещения снежного гиганта осталась плита переноса. Став на нее и произнеся заклинание, ты очутишься в его владениях на такой же плите. Дальше думай сам. Если ты не пропал до сих пор, возможно, небожители охранят тебя и впредь.
 Пройдя многочисленными полуразрушенными переходами они достигли куска черного мрамора, на котором хранился белый отпечаток огромной лапищи снежного титана.
 Юноша ступил на плиту:
 – Я вернусь, обязательно вернусь!
 – Верю тебе.
 – Сбереги Кукиша.
 – Об этом не беспокойся, – Фирей замялся: – Не знаю, добудешь ли ты размораживающее заклинание, но может тебе попадется моя миртовая ветвь...
 – Я постараюсь.
 – И еще. Ты прошел испытание стихией огненного жара. Готовься к испытанию ледяным холодом. Береги сердце от страха, не дай ему заморозить свои душу и ум.
 – Я постараюсь.
 – Тебе обязательно придется во что-нибудь играть, но, даже победив, не надейся просто так получить выигрыш. Фрост жаден и коварен. Перехитри его.
 – Я постараюсь. Говори заклинание.
 – Эйси!
 – Эйси, – повторил Красомир.
 – Хайси!
 – Хайси.
 – Элмси!
 – Элмси.
 – Берегись снежных дев! – услышал юноша последнее напутствие старца, и окружающий мир сменился непроглядной чернотой вселенского небытия.





Часть 2. Снежный лабиринт

1.


 Даже у привычного к славянским морозам Красомира поначалу перехватило дыхание. Неприкрытые руки, лицо, волосы, борода и усы подернулись голубым инеем. Под корочкой льда нестерпимо заныла обожженная кожа. Пришлось срочно прилаживать сохранившиеся в котомке кусочки лоскутного одеяния Кукиша. Получилось довольно неплохо, хотя теперь с виду человеческого в нем оставалось маловато: на зеленом фоне эльфийского наряда, как на стволе молодого деревца, во все стороны топорщились, напоминая высохшие листья, коричневые шерстяные узелки. Хорошо еще, что платье королевы Элойи грело не хуже печки.
 Юноша стоял на продуваемом отовсюду невысоком постаменте с такой же как в замке Фирея черной плитой. Вокруг расстилались бесконечные просторы слепящего глаза серебристого снега, смотреть на который было больно даже из-под полуприкрытых век. В этом краю жили лишь застывшее холодное солнце, ледяное безмолвие и пронизывающий морозный ветер.
 Однако дорога к жилищу Фроста обозначалась довольно четко убегающей за горизонт цепочкой глубоких следов: любитель азартных развлечений частенько пользовался своим необычным транспортным средством.
 Красомир спрыгнул вниз. Снежный наст мягко спружинил под его ногами. Поверхность оказалась крепкой и не давала провалиться больше, чем на четверть ступни. Преодолевая порывы воздуха, юноша двинулся вдоль гигантских отпечатков. Озираясь по сторонам, чтобы вовремя заметить возможную опасность, наш герой быстро преодолевал расстояние. То слева, то справа ровная поверхность прерывалась глубокими и страшными расщелинами, готовыми поглотить любого неосторожного смельчака, будь то человек или зверь, или неведомое существо. Дважды подобные провалы встречались и перед ним. Фрост, очевидно, спокойно перешагивал разломы; юноше же пришлось преодолевать препятствия с разбега. В первый раз все получилось весьма прилично, но во второй (то ли дыра
 оказалась шире, то ли силы были рассчитаны неудачно), едва не сорвавшись в бездонную пропасть, Красомир завис на самом ее краю. Выручил заветный клинок. Юноша успел выхватить оружие из-за пояса и, глубоко вонзив его в обледенелый покров, подтянулся на руках.
 Других приключений в дороге не случилось. Его так никто и не потревожил, пока взгляду не открылись стоявшие в низине строения. На площади, равной большому городу, высились мощные ледяные стены со сторожевыми башнями, отливавшими бутылочным стеклом распахнутыми воротами, застывшими в вечном карауле рыцарями в белых латах, на белых, закованных в броню лошадях. Мягкие оттенки голубого, зеленого, сиреневого успокаивали глаз, уставший в пути от слепящих отражений.
 Словно из-под земли рядом с Красомиром внезапно выросли два снежных увальня, больше напоминавших ноздреватые сугробы, нежели живых существ.
 – За-чем по-жа-ло-вал? – отчеканили они хором.
 – Ищу великана Фроста. Хочу сыграть с ним.
 – То-гда ми-лос-ти про-сим! Сле-дуй за на-ми! – и увальни, свернувшись в клубок, покатились с горки вниз, предлагая юноше подражать их примеру.
 Красомир попытался сделать осторожный шаг, но куда там! Выскользнувший гладкий покров моментально заставил потерявшего равновесие человека упасть на спину и с нарастающей скоростью, выслушивая посвист ветра в ушах, понестись к дворцовым воротам. Входа они со снеговиками достигли одновременно. Ледяные воины, топорща прозрачные
 усы, при виде отряхивающегося гостя взяли "на караул".
 Выглядеть чучелом перед встречей с титаном не хотелось, и юноша, несмотря на опасение замерзнуть, за аркой крепостных стен развернул шерстяные обмотки. Однако внутри полярного города оказалось намного теплее, и холод, хотя и сохранялся, но, не вызывая неприятных ощущений, был вполне переносим.
 Крытая прозрачная галерея привела их во дворец, где под ногами вместо ковров поскрипывал снежок, с потолков сверкающим многоцветием свисали хрупкие сосульки, витые морозные узоры украшали бесчисленные столбы колонн. В запутанном лабиринте переходов навстречу то и дело попадались диковинные существа: округлые шары с дырами вместо глаз и рта неторопливо перекатывались по гигантским залам, беседуя с тощими изломанно-угловатыми фигурами; по скользким полам смешно шлепали ногами-ластами рыбообразные чудища с выпученными глазами; заставляя зябко поеживаться, вихрем проносились прозрачные едва различимые серые тени; и среди этой круговерти изящно покачивали бедрами хрупкие нежно-голубоватые красавицы, державшие в поводу вместо собачек грозных белых медведей и постоянно кутавшие свои обнаженные тела в серебристые переливы инеистых покрывал. Однако все они уступали дорогу грозно вышагивавшим увальням.
 Двери тронного зала терялись где-то далеко в вышине, но, казавшиеся недвижимыми, они удивительно легко разъехались в стороны, веселым перезвоном открывая путь к возвышению, на котором как огромный айсберг высилось кресло великана Фроста.
 Подняв маленькие снежные вихри, ноздреватые стражи гулко топнули и застыли в ожидании, отчеканив:
 – При-ве-ли!
 Отделившаяся от ледяного трона фигура оказалась не такой уж и гигантской (саженей десять, не больше), но поражала мощью разворота покатых плеч, страшной первобытной силой и ощущаемым на расстоянии мертвяным холодом. Лицо Фроста напоминало застывшую зеленоватую маску. На нем жили лишь пронзительно синие безжалостные глаза. Последние при каждом взмахе ресниц испускали сноп фиолетовых точек, оседавших на пол кристаллами чистейшего снега.
 Но вот пришла в движение суровая линия рта; прокатился, угасая под сводами раскат громового голоса:
 – Ничтожный человечишка! Горе тебе, если ты без дела нарушил мой покой, если праздное любопытство привело тебя в страну холода, если в твоих мыслях таятся хитрость и коварство. Говори!
 – Великий Фрост, слава о твоем таланте непобедимого игрока будоражит мир и заставляет нас пытать счастья в надежде одержать верх! Я тоже пришел за этим и хочу сразиться с тобой в честном игровом поединке.
 Ледяной рот искривила усмешка, а задвигавшиеся глаза испустили сноп снежинок:
 – Ха-ха-ха-ха! И что же предполагается ставить на кон?
 – С моей стороны вот это, – Красомир выхватил огниво и на виду отпрянувшей в ужасе в разные стороны толпы царедворцев (лед ведь, как известно, тает от огня) ударил кресалом. Вместо пламени на звонкий пол брызнул дождь золотых монет. В холодных глазах загорелась жадность.
 – Хорошая вещица! Но для чего мне с тобой соревноваться?! Можно ведь спокойно отобрать и ее, и самую твою жизнь.
 – Конечно, можно, – улыбнулся наш герой, хотя в душе ему было отнюдь не до веселья. "Думай! Думай скорее, иначе конец! – приказывал он своей голове.
 – Так то оно так, однако, волшебство действует только, когда передано из рук в руки по доброй воле. Это, во-первых. А, во-вторых, стоит ли отказывать себе в удовольствии сыграть?
 – Согласен. Чего, человечек, ты хочешь от меня?
 – Заклинание для меча аллеманов!
 – Зачем волшебный меч смерти такому червяку?!
 – Червяк или нет, это мы после поглядим. Заклинание же мне нужно, чтобы спасти друга, случайно коснувшегося заколдованной стали.
 – Случайно? – недоверчиво нахмурился Фрост. Ответом ему было небрежное пожатие плеч: мол, хочешь верь, хочешь не верь.
 – Хорошо, – согласился великан после некоторого раздумья.
 – Во что играем?! – обрадованный Красомир поторопился закрепить нежданную удачу.
 – В лабиринт.
 – Это что ж за развлечение такое?
 – Все просто. Вон там, в конце зала, дверь. Входишь в нее, и вперед. Я буду ждать тебя у выхода. Идешь, сколько хочешь – хоть неделю, хоть месяц, хоть год. Времени у меня много – целая вечность; я подожду. Дойдешь – ты выиграл, не дойдешь – победа моя.
 – И все?
 – И все.
 – И без обмана?
 – Ты говори-говори, да не заговаривайся! – рассвирепел Фрост.
 – Тогда я пошел, – Красомир спокойно направился к едва видневшейся в стене створке.
 – Эй, постой-ка! – проревела ледяная глыба.
 – Ну?
 – Оставь огниво.
 – Это еще зачем?!
 – А вдруг ты не дойдешь?
 – С чего бы?
 – Ну, замерзнешь, или заснешь, или помрешь от старости. Ищи тебя после!
 – Лови! – юноша согласно бросил в огромную лапу драгоценный дар и толкнул дверцу.

2.
 
  Внутри все сверкало и переливалось разноцветьем ледяных оттенков. Спресованые глыбы, поигрывая невесть откуда берущимся светом, отражали изображение, преломляя и тысячекратно искажая его до неузнаваемости. И вот уже не Красомир, а стоглазое чудовище будто норовило выпрыгнуть из самых глубин царства Севера. Правда, местами стены на протяжении многих десятков шагов, успокаивая взгляд и сердце, покрывал белый непрозрачный иней.
 Холод здесь почти не ощущался, но по мере удаления от двери тронного зала несмотря на эльфийское одеяние юношу с нарастающей силой до самых костей принялся пробирать мороз. Постепенно в кончиках пальцев родилась предательская дрожь, родилась и быстро распространилась по всему телу. Услышанный им дробный перестук оказался клацаньем его же собственных зубов. Где-то в глубинных тайниках души Красомира вдруг загорелся огонек неясной тревоги, с каждым шагом перетекавшей в боязнь; пока, наконец, древний панический ужас не овладел сознанием нашего героя.
 Хруст под ногами заставил юношу посмотреть вниз. Увиденное там бодрости отнюдь не прибавило: безмолвие нарушил треснувший кусок человеческого черепа; чуть поодаль валялся раскроенный неведомой мощью сам хозяин обломка. Пустые глазницы, подернутые легким снежным налетом, печально смотрели в разные стороны. Теперь путь густо устилали
 разбросанные по углам лабиринта дочиста обглоданные кости. Да и не лабиринт это был вовсе. Петляя и извиваясь, пересекаясь сотнями коридоров, дробясь на ответвления и снова сливаясь воедино, дорога неуклонно вела к центру гигантского помещения.
 Красомир насторожился, пытаясь унять дрожь, проверил заветный клинок, судорожно нащупал кружочек зеркальца Элойи и внезапно остановился как вкопанный. В голове всплыли напутственные слова Фирея:
 – Готовься к испытанию ледяным холодом. Береги сердце от страха, не дай ему заморозить свои душу и ум.
 Барабанную дробь, против которой, конечно, оказался бессильным и волшебный костюм, выбивала не низкая температура, а царившее вокруг чувство животного страха.
 – Ну и герой! – рассмеялся юноша: – Ай да воин, ай да защитник леса Заповедного, землицы русской! Неизвестности испугался, ужасу невидимому совладать с собой позволил! Но и Фрост – молодец, все делает правильно: запугать, заледенить страхом, лишить возможности сопротивляться, а уж после труса и победить не грех.
 Насмешливые слова оказались тем теплом, что дало силы согреться, растопив стужу тела, разогнав трясучку, позволив спокойно обдумывать свои действия. Полетела за спину котомка с зеркальцем, твердо лег в ладонь заветный клинок, пугливая оглядка уступила место осторожному вниманию. Глупыми смешными картинками смотрелись теперь отражения на стенах; не вызывали прежних переживаний сиротливые останки его неудачливых предшественников. Шаг за шагом Красомир приближался к выходу, а с ним и к выигрышу в странном состязании.
 Лабиринт резко оборвался, закончившись огромным круглым залом. Тишина. Зеленовато-голубые переливы льда. Абсолютная чистота белоснежного нетронутого ковра. Большой сугроб в центре. И все.
 Пытаясь отыскать потайную дверь, юноша медленно скользнул вдоль стены. За ним, прорезая девственный покров снега, потянулась цепочка четких следов. Холод покалывал пальцы, но выход оставался недоступен. Похоже, его просто не существовало. Та ледяная створка позади трона Фроста, очевидно, играла роль и входа, и выхода.
 Увлеченный поисками Красомир не заметил, как в сугробе приподнялись два белых комочка: пара иссиня-черных глаз впилась в спину человека, внимательно наблюдая за его передвижениями; и, когда юноша удалился достаточно далеко в глубь зала, сугроб начал оживать. Сначала бесшумно выпростались мощные снежные лапы с длинными ледяными когтями, извивающейся змеей крутанулся в воздухе тигриный хвост, приподнялось над полом удлиненное звериное тело, и, наконец, широкая приплюснутая морда с разинутой полной острых клыков пастью, принюхиваясь к сладкому запаху плоти, завершила превращение безжизненной кучи снега в чудовищного монстра.
 Неясное шевеление в ледяном зеркале стены заставило Красомира обернуться: в десятке шагов щурила глаза гигантская белая кошка. Зверь лениво потягивался, разминая застывшие мышцы, словно примериваясь, как получше подобраться к своему обеду. Юноше вовсе не улыбалось пополнить многообразие костей на полу лабиринта, и, выставив перед собой заветный клинок, он начал осторожно пробираться назад, к спасительному туннелю. Однако такой исход явно не устраивал снежного тигра. Изящный прыжок, и длинное тело мягко опустилось перед человеком. Второй прыжок уже нацеливался прямо на жертву, но чудовище промахнулось, встретив пустоту; Красомиру же удалось рубануть длинный пушистый хвост. Стальная часть клинка коснулась белой поверхности, и кинжал едва не вылетел из рук, наткнувшись не на мягкий снег, а на крепкий камень. Быстро развернувшись, кошка снова взлетела в воздух и на этот раз не промахнулась. От толчка в плечо юноша кубарем покатился по скользкому полу. Правая рука удержала клинок, но положение становилось достаточно серьезным: человек еще лежал, а тигр совершал очередной прыжок. Перекатившись по льду, Красомир очутился у самого выхода из круглого зала, вскочил на ноги и понесся прочь от неуязвимого монстра.
 Сворачивая то налево, то направо он постепенно потерял чудовище из виду, перевел дыхание и ... увидел крадущуюся вдоль стены тень. В узком коридоре бой был бы просто безнадежным, но память подсказала выход:
 – Гребенка!
 Медный зубец упал за плечами, отрезая противника. Дальше Красомир пошел спокойнее и едва не угодил в ловушку: бесшумная снежная кошка чуть не вырвалась из бокового хода, но на ее пути опять взметнулась тусклая темно-красная преграда.
 Кусочки гребня падали один за другим, сокращая возможности движения по лабиринту; оба постепенно приближались к дверце тронного зала. В конце концов юноша свернул в последний туннель и уперся в спасительную створку. Рывок на себя, толчок вперед, но ледяная плита не сдвинулась ни на песчинку. Сзади же медленно, с победной ухмылкой на свирепой морде величественно выступала снежная смерть. Рука человека, успев перевернуть содержимое котомки, не нашла ни единой частички медного гребешка. Волшебство кончилось, а дорога к спасению оставалась закрытой. На другие же действия у воина Добра попросту не оставалось времени. Сжав клинок, Красомир приготовился умереть. Тигр даже не
 прыгал; он приближался медленной пружинящей походкой, неутомимый, могучий, бессмертный. Когда до столкновения оставался только шаг, юноша со всего размаха рубанул кинжалом по мускулистой шее зверя, нанося удар серебряной гранью клинка. Густое облако снежинок взметнулось вверх и опало у его ног, превращаясь в безжизненный сугроб, увенчанный отрубленной ледяной мордой. Одновременно за спиной с мелодичным звоном открылась дверь.
 На глазах изумленного Фроста и его свиты Красомир вошел в зал, бросив к ногам великана разлетевшуюся в дребезги голову хозяина лабиринта:
 – Я выиграл в твоей игре!

3.
 
 В те далекие времена не каждый рисковал нарушать данное слово. Боги, и в первую очередь богини судьбы, отступников не жаловали и всячески старались испортить им и без того не легкую жизнь; а кому это было нужно? Так что Фрост, уединившись с Красомиром, нехотя прошептал ему на ухо волшебное заклинание размораживания, еще более неохотно отдал чудесное огниво, провожая золотоносный камень жадным взглядом.
 – Подари его мне! – великан нахмурил ледяные брови.
 Юноша немного подумал, глядя на растущее раздражение могучего титана:
 – Подарить не могу...
 Пальцы Фроста сжались в многопудовые кулаки.
 – ..., но могу сменять.
 – На что это?
 – На миртовую ветвь старца Фирея.
 – Ха, – от гулкого хлопка по бедрам вдоль комнаты пронесся морозный вихрь: – Так и знал, что здесь что-то не чисто! Оказывается, это старый дурень надоумил тебя, как одержать победу! Разве он еще не выжил из ума, не утонул в грязи в своем логове? Да, напрасно я пожалел его; не зря говаривал мне отец: жалостливость твоя до добра не доведет.
 – Отшельник к нашим делам отношения не имеет. Без своей волшебной палочки он и пыль с книг стряхнуть не в состоянии, а уж использовать их и подавно... Давай меняться. Что тебе надоевшая игрушка? Новая поинтереснее и побогаче будет. Да и к чему великому колдуну Фросту какой-то несчастный жезл чародея-неудачника?! Ну, по рукам?
 Синие глаза великана утонули в складках-щелочках, гася искры подлого коварства, а на ладони из ничего вдруг возникла крошечная веточка миртового дерева.
 – Получай! – неуклюжие пальцы ловко подхватили огниво, и сопровождаемые довольным хихиканьем на пол посыпались золотые монеты.
 – Игра закончена. Я могу удалиться? – Красомир вопросительно взглянул на увлеченного гиганта.
 – Стоит ли пускаться в дорогу на ночь глядя. Посмотри в окно: ты пришел белым днем, а сейчас на дворе черная темень; так не долго и заблудиться, и замерзнуть, и свалиться в пропасть. А после, по свету пойдут гулять россказни о коварстве Фроста, убивающего победивших его в честной игре. Пережди-ка до утра, а там верные слуги проводят тебя до камня переноса. Поверь, дело того стоит – ты не пожалеешь, что воспользовался моим гостеприимством и не заскучаешь в эти короткие часы.
 Не дожидаясь ответа, великан оставил Красомира в одиночестве богатого убранства комнаты: серебро, бриллиантовые россыпи, сияние изумрудов и сапфиров, мерцание всех оттенков ониксов, и всюду снег, снег, снег... Юноша подошел к высокому узкому окну. Фрост не врал: за витым ледяным узором действительно сгустилась непроглядная тьма.
 – Любуешься? – пропел за спиной нежный девичий голосок; в бесшумно растворившуюся дверь вплывала юная белокожая дева. Строгие правильные черты мраморной статуи, голубые глаза в обрамлении густых серебряных ресниц, ниспадающие до пят вместо одежды пышные волнистые струи отливающих лазурным холодом волос, тонкие изящные пальцы с длинными искрящимися фиолетовым светом ногтями – в ней все поражало своей далекой от человеческого сознания необычайностью. Полуобернувшийся Красомир заворожено застыл у окна. А красавица не теряла времени даром. Из ничего полилась вдруг чарующая мелодия, и снежная дева начала свой волшебный танец. Медленно, едва касаясь носками пола, она поплыла по кругу, то сгибаясь в поклоне до земли, то откидываясь назад в немыслимом изгибе стройной спины. Порхающие руки игриво отбрасывали в стороны пышные пряди волос, как бы невзначай обнажая полновесные чаши высоких грудей, осиную талию, овальное полукружье живота над пушком серебристых колечек, упругие ягодицы и ноги, ноги, равных которым в подлунном мире просто не существовало.
 Юноша и так не сводил взгляда с гостьи, а ритм постепенно убыстрявшегося танца вовсе ввел его в состояние мистического отупения. Вынужденный всматриваться в рождение вихря страсти он перестал соображать, свободно мыслить, принадлежать себе. Только где-то на самом дне сознания вставал размытый образ черноволосой Илленари, и крутились обрывки слов Фирея "берегись... снежных... дев...". Но именно это, да, может быть, еще тепло эльфийского наряда спасло Красомира от превращения в ледяную статую.
 Когда зловещая красавица замерла, придирчиво оглядывая покрытого голубым инеем и серебряными сосульками человека, его губы, раздирая ледяную кромку, внезапно прошептали:
 – Что ж ты остановилась, гостья дорогая? Продолжай!
 В глубине голубых глаз промелькнул страх, и тут же, освобождая нашего героя, морозные покровы разлетелись на мелкие осколки. Заметив испуг девушки, Красомир перешел в наступление.
 – Надеюсь, тебя прислали не только для танцев? – юноша выразительно посмотрел на застланную шкурой белого медведя широкую кровать.
 Пушистые ресницы стыдливо порхнули вниз, а на бледных щеках даже появилось сиреневое подобие румянца.
 – Тогда не будем терять времени! – Красомир коснулся гладкой кожи, слегка сдавив прелестную грудь. Пальцы встретили упругое прохладное сопротивление, вызвав знакомый трепет внизу живота. Юноша подтолкнул танцовщицу к постели, но затем, словно вспомнив что-то важное, остановил ее:
 – Неплохо бы для начала чего-нибудь выпить. Найдется в этом доме глоток доброго вина?
 Услышав предложение, красавица отчего-то заметно оживилась, прищелкнула пальцами, и на прозрачной поверхности стола появился серебряный кувшин и два кубка. Изящные пальчики плеснули на дно бокалов красную струю и потянулись к ним.
 – Нет-нет! – остановил Красомир: – Отправляйся на ложе и жди меня.
 Пока, повернувшись спиной, снежная дева шла на указанное место, юноша перелил в ее кубок вторую каплю верности. Бордовый напиток вспенился, крутанулся в чаше и на мгновение обнажил скрытый под темной густой поверхностью холодный блеск жидкого металла.
 – Так вот, чем ты захотела напоить меня? – подумал Красомир, взял кубки и подошел к постели.
 Мраморная красавица поджидала его, раскинувшись в бесстыдной позе.
 – Выпьем за ночь блаженства! – чаши со звоном сошлись друг с другом. Девушка беспечно опустошила свою и внимательно посмотрела на Красомира. Он же, прикоснувшись губами к краю, отставил вино в сторону.
 – Теперь ты не можешь причинить мне зла. Отвечай, что налито в кубках?
 – Ртуть. Напиток ледяной страны. Пригубивший его человек навечно превращается в глыбу льда.
 – Хорошенькое дело! Значит Фрост и не думал отпускать меня завтра по утру! Может быть, обман и все остальное: заклинание, миртовая ветвь.
 – Нет. Здесь все честно: к чему ложь, если тебе все равно не суждено покинуть наши пределы! Да и какое завтра?! Ты пришел к нам на стыке полярного дня и ночи, а каждый из этих отрезков на севере длится по полгода. Так что у отца достаточно времени, чтобы погубить тебя, человек!
 – Ты – дочь великана!
 – Да, Ингерд. Одна из любимых. Поэтому именно мне он позволил уничтожить тебя. Но не обольщайся моей неудачей. У Фроста одиннадцать дочерей и семь сыновей, да слуг без счета: вряд ли у тебя получится победить их всех.
 – Ты поможешь мне! Но это после, а сейчас... – и Красомир, не в силах сдержать страсть, обнял горделивую красавицу.
 Две стихии, пылающий огонь и обжигающий холод, сплелись воедино в извечном танце любви. Разгоряченный юноша буквально вонзился в мраморное тело, заставив его изогнуться от наслаждения. Он покрывал белую кожу стократными поцелуями, до боли сжимал упругую, но податливую ледяную плоть, раз за разом изливал мужские соки во всепоглощающее лоно дочери Фроста, пока, наконец, Ингерд в изнеможении не оттолкнула прочь нашего героя. Только тут Красомир заметил случившиеся с красавицей перемены: гладкая белая кожа, покрывшись розовыми пятнами, сделалась ноздреватой; серебристые волосы потускнели, свалялись в грубые клочья; чаша живота запала, открыв зияющую рану, истекавшую чем-то, отдаленно напоминающим сукровицу. Девушка умирала.
 – Ты растопил меня жаром своей страсти, – прошептали тающие губы. – Но я ни о чем не жалею. Вся моя столетняя жизнь не стоила и минуты такого наслаждения. О, как я теперь завидую вашим женщинам, способным испытывать все это каждодневно, но не умирать, а лишь крепнуть и возрождаться!
 – Поверь, мне очень жаль! – воскликнул огорченный Красомир.
 – О нет, любимый! Проводи меня не ничтожным чувством жалости, а страстным прощальным поцелуем! Но прежде я должна спасти тебя.
 Ингерд еще раз щелкнула пальцами. У постели вырос послушный ее воле огромный белый медведь.
 – Вытащи из-под меня эту шкуру, – снежная дева провела по густому меху: – И, когда будешь уходить, накинь ее на себя. Под видом медведей вы незаметно исчезнете из дворца. Но торопись – с моей смертью волшебство закончится, и отец все узнает; к этому времени ты должен быть далеко за пределами королевства. Тогда седлай моего друга и что есть мочи мчись к плите переноса. В ночной черноте она будет хорошо различима в виде светящейся точки. Только успей уйти от погони. А теперь, поцелуй меня!
 В тающей по капле глыбе льда и снега уже ничто не напоминало ослепительную красавицу Ингерд, однако Красомир тесно прильнул губами к тому, что еще совсем недавно было изящным овалом прохладных губ дочери Фроста.

4.

 Как и было предсказано, на двух медведей никто не обратил ни малейшего внимания. Неторопливо прошествовав по дворцу, за его границами оба устремились в непроглядную мглу, быстро скрывшись из пределов видимости.
 Что это была за скачка!
 Оборотившись на время в дикого зверя, Красомир ощутил удесятерение сил, зоркие глаза видели во тьме все то, что было недоступно человеческому зрению, гигантские прыжки во много раз быстрее покрывали пройденное накануне расстояние. Слегка мешала придавленная к боку тяжестью шкуры котомка и впившийся в бедро заветный клинок, но неудобства того стоили.
 Они играючи преодолели первую трещину и понеслись дальше, оставляя под лапами снежные версты. В пылу побега наш герой не сразу заметил, что пытается бежать уже на четвереньках, а затем и на ногах: Ингерд умерла.
 Красомир застыл под ледяным безмолвием, криком тормознув своего спутника. Медведь мгновенно повиновался, подавая широкую спину. Дальнейший путь замедлился, но все же беглецы успели перепрыгнуть через вторую трещину, прежде чем позади выросла стена снежного урагана – это спешила посланная Фростом погоня.
 – Ну, толстопятый, – наклонился к медвежьему уху Красомир: – Давай быстрее, быстрее, как только можешь!
 Животное старалось изо всех сил, но разве позволительно кому-либо из смертных обогнать ветер. Буря неуклонно приближалась, сокращая расстояние. Уже замелькали вокруг поднятые в воздух снежинки, холодное дыхание преследователей ледяным потоком ударило в спину, глаза стали различать отдельные фигуры суровых снежных гигантов – братьев Ингерд; а до мерцавшей впереди плиты переноса оставалось еще несколько верст. Вконец обессилев, медведь теперь брел, медленно переставляя лапы, и, хоть юноше было жаль тратить еще одно из Вешенкиных волшебств, но никакое другое решение в голову не приходило.
 Деревянная лошадка ударилась о затвердевший наст, превращаясь в великолепного белого жеребца, мигом позже унесшего Красомира к спасительному камню.
 С конской спины он легко взобрался на плиту и выкрикнул слова заклинания:
 – Эйси! Хайси! Элмси!
 Ничего не произошло. Все также свистел в ушах северный ветер, и также неотвратимо приближалась слегка поотставшая страшная погоня.
 – Эйси! Хайси! Элмси!
 Снова ничего.
 Третий раз, и очередная неудача. Юноша готов был заплакать от бессилия, издевательски бросив самому себе:
 – Тоже мне, волшебники! Свяжись только с вами! И угораздило, послушаться выжившего из ума старика: элмси, хайси, эйси.
 Чернота полярной ночи сменилась тьмой мироздания. Слова, случайно произнесенные в обратном порядке, привели колдовство в действие.
 Красомир так спешил, что, спрыгнув на пол, едва не опрокинул поджидавшего его Фирея.
 – Ну, как?!
 – После-после! Быстро что-нибудь потяжелее, – юноша обежал глазами комнату. Его взгляд упал на крупный кусок обвалившейся гранитной кладки. Вздувшиеся бугры мышц едва позволили приподнять глыбу на уровень груди, но и этого хватило, чтобы сбросить тяжесть на мраморную плиту, как раз в тот момент, когда там появлялась чья-то огромная белая ступня. Ужасный рев и треск разламываемого постамента прокатились по замку Фирея, после чего наступила гулкая тишина.
 Красомир прислонился к стене, устало сползая по ней на пол:
 – Старик, я принес твою миртовую ветвь.