Душа ума, сестра таланта

                Эпиграф: «Я буду краток» (У. Шекспир, «Гамлет»)

Когда из-под пера А.П. Чехова, писавшего весной 1889 года очередное письмо своему брату Александру (не столь талантливому сочинителю пьес), вышли назидательные строки: «... Не зализывай, не шлифуй, а будь неуклюж и дерзок. Краткость — сестра таланта...», вряд ли Антон Павлович сознавал, что обогащает русский язык бессмертным афоризмом. Но так или иначе, а это случилось. Крылатое выражение стало у нас настолько популярным, что обросло разного рода дополнениями и уточнениями вроде «… но теща гонорара» или «… но она же мать ограниченности».

Вместе с тем, в стане отечественных и иноземных литературоведов находятся те, кто считает, что за блестящим чеховским изречением маячит одна шекспировская реплика, памятная лишь узкому кругу знатоков творчества «человека из Стратфорда».
Прежде чем сообщить нетерпеливому читателю, о какой реплике идет речь, отметим, что пьесы Вильяма Шекспира оказали довольно сильное влияние на чеховскую драматургию и прозу.

«Лучше плохо сыгранный Шекспир, чем скучное ничто...;  Шекспира должно играть везде...; В наши дни Шекспир слушается так же охотно, как и сто лет тому назад...», - заявлял Антон Павлович. Театральные критики усматривают в поздних пьесах Чехова «макбетовский код», в то время как их коллеги, говоря о его «театральных рассказах» 1880-х годов, находят в них «шекспировский контекст». В повести «Три года» им  чудится «фабульная перекличка» с «Ромео и Джульеттой», в «Степи» - нечто, роднящее эту повесть с «Королем Лиром». По их мнению, подкрепленному целым рядом примеров, которые мы ради краткости изложения не станем здесь приводить, чеховские произведения «изобилуют аллюзиями и цитатами» из шекспировских комедий, трагедий, пасторалей и драм, таких как «Укрощение строптивой», «Венецианский купец», «Как вам это понравится», «Зимняя сказка», «Отелло», и «Макбет».

Доходило до того, что немногочисленные «зоилы», брызгая отравленной слюной, утверждали, будто «Чехов так и не дотянулся до Шекспира» и «занимался плагиатом его произведений». С другой стороны, толпы  «чеховофилов» у нас и за рубежом пели Антону Павловичу медоточивые дифирамбы, называя его «современным Шекспиром», «Шекспиром ХХ века», «величайшим писателем со времен Шекспира». При этом самого «Эвонского Лебедя» они милостиво награждали титулом «двойник Чехова».

Благодаря исследователям творчества А.П. Чехова мы знаем, что перелицованные, укороченные, саркастические, сатирические и простые комично выглядящие цитаты и аллюзии из пьес Шекспира представлены в чеховских «Огнях», «Живом товаре», «Безотцовщине», «Скучной истории», «Дуэли», «Страхе», «Рассказе неизвестного человека», «Рассказе старшего садовника», «Палате №6», драматической сценке «Юбилей» и т.д. и т.п. Объемные фрагменты из «Гамлета» появляются в пьесе «Чайка» (1895) и одноактном чеховском этюде «Лебединая песня (Калхас)» (1887).

Трагедия «Гамлет», несомненно, пользовалась особым вниманием Антона Павловича. «„О женщины, женщины!“ — воскликнул некогда Шекспир...» - так начинается юмореска Антоши Чехонте в журнале «Стрекоза» за 1882 год (на самом деле Шекспир «некогда воскликнул» «О женщины, вам имя вероломство»). Мрачновато звучит риторический вопрос, поставленный в записной книжке I: «Зачем Гамлету было хлопотать о видениях после смерти, когда самое жизнь посещают видения пострашнее?». Превосходны, на мой взгляд, и такие почти гамлетовские реплики: «Охмелия, иди в монастырь» и «Охмелия, о нимфа, помяни меня в своих молитвах» («Вишневый сад»). Особенно полюбилось нашему великому писателю и драматургу гамлетовское восклицание «Но я её любил, как сорок тысяч братьев любить не могут!». В итоге увидели свет следующие иронические сентенции:               

-  «Встречал я новый год у одного своего старинного приятеля и нализался, как сорок тысяч братьев» («Ночь на кладбище»);
- «Он эффектен, как сорок тысяч шаферов, взятых вместе» («Драма на охоте»);
- «… нелеп, как сорок тысяч нелепых братьев» («Дачница»);
- «Отлетаев был глуп, как сорок тысяч братьев, и невежа страшная» («Двадцать девятое июня»);
- «…пьян, как сорок тысяч сапожников» («То была она»);
-  «…суетная недалекая женщина, скучная, как 40 тысяч женщин» (из письма).

Впрочем, не из одного только «Гамлета» приходят в чеховские произведения переиначенные шекспировские цитаты:

 - «И ты, Брут, туда же!», «Юлий Цезарь» («Осколки московской жизни»);
-  «Сегодня буду мыть голову. Полцарства за баню!», «Ричард III» (из письма);
- «Полжизни за стакан чаю!», «Ричард III» («Три сестры»).

Но – «довольно, довольно, я добрался до сущности и кончаю» (У. Шекспир,  «Ромео и Джульетта»). Одна из пословиц, украшающих английский язык, гласит:
Brevity is the soul of wit(s) – Краткость – душа ума (в другом переводе - душа остроумия). Это выражение стало крылатым у англичан благодаря шекспировской  трагедии «Гамлет», в сцене 2 второго акта которой Полоний докладывает:

Therefore, since brevity is the soul of wit,/ And tediousness the limbs and outward flourishes,/ I will be brief... - И так как краткость есть душа ума,/ А многословье — бренные прикрасы,/ Я буду краток... (перевод М. Лозинского)

Учитывая особое пристрастие, которое Чехов питал к «Гамлету», вполне возможно, что вышеприведенная реплика Полония нашла не только свое место в подсознании Антона Павловича, но и место в его переписке, преобразившись в ныне хрестоматийное «Краткость – сестра таланта».