На лавочке у подъезда 9

                Нескончаемая повесть

   Шураваля одна на скамейке. Сидит явно пригорюнившись. Мимо Люська фланирует. Поздоровалась бодренько. А Шураваля - ноль внимания. Сидит, призадумавшись.
   - Александра Гавриловна, что-то случилось?
   - А, ничего нового. Все тоже самое - старость пришла. Уже который день хожу по квартире, ищу вчерашнее. Куда чего намедни положила, найти не могу.
   Со стороны поселка идет Гореваныч. О чём-то задумался. Даже не смотрит на сидящих и намеревается мимо пройти.
   Люська:
   - Игорь Иванович, что такой озабоченный? Не здороваешься, мимо проходишь.
   - Да вот из аптеки иду.
   - Ну, не из больницы же, а из аптеки. Значит, шансы еще есть. Чего пригорюнился-то?
   - Да какие тут уж шансы. Раньше в эту аптеку за презервативами бегал, а сейчас вот только за слабительным хожу.
   Вышла из подъезда Ситкевна, присела на лавку. Гореваныч напротив угнездился.
   Мимо прошёл молодой человек. Стройный, крепкий. Присутствующие проводили взглядом.
   Ситкевна:
   - Так это же Колька, Митюхиных сын. Я его еще школьником помню. После школы в техникуме учился. Закончил или нет, не знаю. Хоть и прыщавый, но собой хорош был парень.
   Люська:
   - У наших соседей сын прыщавый был. Из армии вернулся, сошелся с одинокой женщиной в нашем же подъезде. А как поступил в институт так и женился на однокурснице. Соседка все сетовала: «Ну вот. Я его от прыщей вылечила, а он к другой ушел».
   Посмеялись присутствующие как рассказанному анекдоту.
   Ситкевна:
   - Прыщавых мальчиков вон сколько раньше было. Каждый третий. А как демократия победила, так и не стало их. Девки, что по вызову приезжали, всех вылечили. А у Кольки Митюхина друг был. Бывают девочки-куколки, а это парень, как куколка. Ну, прям, красавец. Фигура – треугольник перевернутый: плечи широкие, бедра узкие. Все дворовые шалавы с ним кувыркались, своего не упустили.
   Люська:
   - Так уж и все…
   Ситкевна: 
   - Ага, ты не успела. В армию парня забрали.
   Гореваныч подвел итог воспоминаниям о далекой молодости:
   - Да уж, пришло время: чего можется, уже не хочется, а чего хочется, уже не можется.
   - Да, ты философ.
   - Так ведь, с кем поведёшься, от того и наберёшься.
   Люська:
   - Игорь Иваныч, бери меня в жены. Я уже нагулялась, усовестилась. Верной тебе по гроб жизни буду.
   - Ага, до первой пьянки.
   Люська встала привычным движением рук оправила юбку, хмыкнула и, грациозно покачивая бедрами, удалилась в сторону магазина.
   Гореваныч:
   - Вот ведь какая, граждане-товарищи, складывается ситуация. Работал у нас на гидростанции парень один. И сам росту богатырского и руки – кулак сожмет, ну истинно, кувалда. И мастер, каких еще поискать. Что мотор автомобильный починить, что радиоприемник с телевизором. Всё умел. Так вот, этот парень своими ручищами лишь на старенький «Москвич» заработал. А ваша Люська одной ма-а-аленькой дырочкой на большущий мерседес заработала. Так вот, как вы, сограждане-товарищи, объясните мне такую вот ситуацию-метаморфозу?
  Посмеялись присутствующие, а Ситкевна, сидевшая с краю, только руками развела:
  - Ну, так, мал золотник да дорог. Цену-то определяет не товар, а спрос на него. Раньше в их семье отец кормильцем был, а сейчас вот Люська. Круговорот авторитетов в природе.
   Посмеялись. Стали расходится. Лишь Шураваля осталась сидеть. Ситкевна уже у двери подъездной обернулась.
   - Александра Гавриловна, темнеет уж, холодает.
   - Сил нет что-то. Посижу еще.
   - Давай провожу.
   - Спасибо. Сейчас подышу еще и пойду. Видимо, пора пришла. То черти снятся, за руки за ноги в ад тащат. То ангелочки крылышками машут, на небеса зовут.  Я была для вас никем. Господь, да он пребудет с вами. Не потревожу вас ничем. Своими даже похоронами.
   Ситкевна онемела. Где поэзия, пусть даже невысокая, и где эта старушка с семилетним образованием. И что значит «не потревожу вас даже своими похоронами»? Что задумала эта обойдённая судьбой и вниманием начальства рядовая труженица Александра Гавриловна?
   Чудны разумения твои, Господи.