От тела

Снова поднять себя от тела и не дрогнув на горизонте, пойти к своей спальне твёрдым шагом, который приведёт меня к солнцу на соседской беседке. Деревня пьёт своё забвение среди каникул и заставляет играть нас в квадрат при первом падении лучей к центру тумана. Бьющийся под водой фонтан не выходит к свету и все дети стараются обходить форму луны, чтобы не соприкасаться с красотой и изящностью лучей. Продолжить бороться с усталостью, которая то и дело заставляет придерживать свои локти во время бессонной ходьбы по дорожке от школ. Вновь сослаться на усталость и не прикоснуться к пирогу из текстов и ощущений. Масло покроет бензиновый бак и оставит отпечаток на ладони, когда я только оглажу корпус. Вечером мы будем смеясь изображать падение от вымышленного удара и так и не сойдёмся с ночью при встрече. Совершенно белые простыни и ветер, который на скорости разбивает накрахмаленные квадраты, чтобы я мог из спаленки наблюдать сотрясение снов, когда те пожелают набиться в подушку и спрятавшись завянуть до ужина. Развязная полоса везения поднимет мои ступни над берегом и сбросив в течение, стянет моё горло петлёй, чтобы искупать в холодной тревоге и не упустить в воде тело до вечера.

Метнув карты, больные будут тормошить пакет со сладостями и следя за санитаром, обмениваться сигаретами. Луна желая пробиться из толпы туч к моему окну, попросит у персонала помощи или укол в уголок рамы. Я вновь ощущаю прилив радости, которую мне приносили на окраине каникулы при одном только сквозном взгляде через улицу мимо домов, которые теперь сделались одним кладбищем из пронумерованной ячейки. Сопротивление при больничном столкновении с пациентами и коляска в которой меня утянут к процедурному кабинету с розами на подоконнике после вчерашней пьянки, которая не окончится ночью и будет греметь вазами и мисками, пока пришедший больной не успокоит свою изжогу ругательствами. Совершенно беззащитная деревня в моей повязанной голове и кровь на белоснежном поле, которое стоило бы выкинуть с девятого этажа и не пытать всеми способами бессонной игры на переодевание трав. Двигаться от мук к бессонной мельнице, которую заводит время, чтобы меня по часам тормошить и измельчать на секунды. Луна в реанимации торчит, пока не закончится в капельнице свет, чтобы упасть на балкон в дозаторе цветов. Солнце перевернёт своё исполосованное бремя мне на стену, чтобы развести лучи по койкам.

Девушка вывернется всем телом и не спящими жалобами, отвернётся от давно позабытой книги с текстами для укрывания чувств. Ложиться раньше, чтобы суметь построить свой бессонный ливень, пока по кабинетам разносят конверты с детьми с адресами свободно уходящего ветра. Деревня пошла ко дну спальни, чтобы я мог слышать отчаянное мурлыканье ветра за своими сновидениями. Парень слишком близко подберётся к моему логову и даже забьёт его книгами для топки плиты, чтобы я не стал молчать, а только порывался влезть в шкуру электрика с фонарём в руке. Стадион будет заснежен и пуст, когда все звёзды упадут, чтобы проломить лёд на площадке и кувыркаться на склоне. Сопротивление в игре человека с родителями, которые сдерживают рождение своей мечты всеми доступными уловками и пытками. Бессонница выбрасывает из чувств голову, чтобы ослабить пульсацию колёс на асфальтированной вене, которую разбили по трещин. Музыка уносилась в течение, пока голова старалась словить луну за обод и опрокинуть светом вниз к терниям болезни. Мысли угасали при виде птиц, чтобы тормозиться у края стаи и возносить облако из крыльев на пьедестал многоэтажки. Запрещать себе цепляться за слова и пробивая плечом калитку к луне, получить солнечный удар под фундамент проснувшегося тела. Я бросаю свою горсть к этажам шторма, который заставит всю бледную пыль и песок во дворе кружиться при виде моего лица. Никто не замечает моей чувствительности, потому что я прячусь в облаке улыбок и слов, но при этом жутко скандалю внутри с собой.

Я бегу наперегонки с тревогой и стараясь унестись к школе, остаюсь в прикованном к дому состоянии на ночлег. Ветреные растения рассядутся по полю и разменивая ароматы на капельки дождя, упадут на лунный прокос, чтобы тихо умереть от жажды. Сломаться на старте и видя свою кровь на чужом плече, пожелать уйти на отцовском правиле о бережливости. Весенняя поездка к местам моей детской славы, где ещё недавно лежали цветы радости и венки забывчивости. Больница останется в одиночестве гостя, который не может выбраться из таблеток и поэтому горько стонет с берега, отдыхая от мыслей и стихов к бессоннице. Больничные двери и тухлый свет, который не приводит меня к сути ветра и поэтому лишь сглаживает моё напряжённое молчание среди цветника с сумасшествием в вазе.

Тёмный и перемытый хлоркой кафель, утром противен и свеж для боли, которая скользнёт в глаза и повяжет своими ручейками все мои искрящиеся смыслы. Вынести плен из камеры и слившись с улицами и домами, закричать от злости на отбившийся ветер.

Я иду мимо лестниц и отчаянно поднимаясь к пустующему магазину, замираю у дверей, где чёрным отражением, красуется моя тень. Деревья поостыли от зимней лужи, которая пустила свои корни поближе к ветвям и закачалась в дожде на иголке верхушки. Я вечно возвращаюсь в приют своей бессонницы, чтобы раздать приглашения на сон и дожидаясь вне зала, сижу в кресле сада, который вот-вот обернётся ночным углом сброшенной пелёнки. Новые позывы к тревоге и коридорный плач взвешенного на холодное ребёнка, который тянется к шее матери, но дотянуться не может. Весенний зной и моё умиление при виде луж и ручьёв, которые бегут к ступням и оставляют щекочущее отношение к радости и соприкосновению с солнцем. Отражение вечера и сочинения на свободную сферу луны, которая уже мерещится в кухне, когда мы устало возвращаемся домой из пожизненной игры. Заглянуть под занавеску и кровать, чтобы увидеть под ней разбросанную по углам старую обувь. Поиск себе подходящего размера и трезвости при игре на квадрате асфальта, который расчерчен мелом и колюч при сближении с пальцами пишущего. Сопротивление тает в небесном коробке, который вот-вот раскроется и отдаст все драгоценности после курева. Она поцелует ветер своими растрескавшимися словами и пойдя за ним свяжет руки за спиной стеблями тюльпанов, чтобы терзаться от рифм. Она выйдет к берегу и проронив звезды, тихо сойдёт к реке, чтобы снять серость с тумана и отняв пластинку от диска, заявит о себе, как луна. Пробежаться по тропе в поиске взаимности, но услышав лишь отрывистый крик ночного пробуждения, вновь скатиться с горы в дыру с листьями.

Соприкоснуться с людьми лишь по прошествии лет, чтобы увидев лица ужаснуться от бледности и неподвижности. Кладбище и возвышенные плиты покрывались лунными лучами до сосен за заборами и поэтому не стоило подходить к этим людям ночью, потому что они тревожны и пугливы. Вся площадь может сгодиться для игры страхов и опасений.

Тормошить свою лечебницу до выступления крахмала из груди, которая уже покрылась ночным туманом и ждёт нового вдоха. Листья на берегу иссохли и луна шевелила труху своими влажными кругами. Я вновь проникнусь от неба какой-то незыблемой радостью, которая проскочит через классный кабинет и осядет где-нибудь у парт, чтобы любоваться собой в зеркале между шкафом и дверью.

Пройти по коридору в одиночку, пока урок литературы ещё не начался и клумбы у школы ещё собраны в один цветок и не покрыты утренним туманчиком.

Волосы после бассейна ещё мокры, чтобы подняться с лестницы и не чувствовать холода. На заднем дворе вылёживалась груда песка, которую трудовик заставил нас разбрасывать лопатами без переодевания. На улице тогда было спокойно и свежо, но я вспотел от перегрузки. Парень станет задевать этого худого школьника, пока тот будет прижиматься к арке и не улыбаясь пятиться в угол.

Очень жаль было его и я что-то пытался объяснить обидчику, но тот был непреклонен в своей жестокости. Летняя лёгкость и никакой ненавистной хватки в крыле, чтобы обивать шпаклёвку спины и молча убегать с балкона. Берёзы расшатывались своими точечными верхушками и я лишь иногда видел тоненькие стволы, когда ветер гнул всю листву к подъезду дома. Одиночество стало милым уютным прибежищем для прогульщика на кровати, когда пустота дав себе волю стала рождаться в животе мальчика. Окно с его белым квадратом и дневной барьер, до которого ещё необходимо добраться, чтобы взять пистоле обратно. Я буду думать о ней, когда за балкон спрячется солнце и печаль подберётся к груди, чтобы ронять слёзы в карман.

Больничный обогрев мисок и покой своим ушком приласкается к плечу, чтобы выгнать из сердца мух и комаров, которые пьют сок и липнут к тоске.
Накричавшись у Немана, я тихо сойду к предложению в спячке и придушив ему горло, стану с силой налегать на лист с опилками, которые попытаюсь собрать в текст. Отец приедет когда уже начнёт смеркаться и я усядусь на полку плиты,чтобы наблюдать, как он разносит по комнатам пакеты. Фрукты в одном пакете будут смяты и в целости останутся только бананы.

Гниющая грусть в струпе, старалась разгладиться и слиться с душой, но бессонница не давала выйти из ручья к озеру, чтобы промыть волне глаза. Упёршись в беседку, где уже не сидят наши дети и не пьющие чай соседи, разойдутся к полю, чтобы ловить солнце за приспущенный хвост. Вновь окунуться в школьную заботу и идя мимо радуги среди желтизны дорожки, войти в квартиру, где в зале щебечет мать. Сказки перед телевизором и безотчётное сползание к подушке, которую подобьют сердцем или оставят неприкосновенно плакать в шкафу.

Горький сериал со сладкой развязкой любовного треугольника и первый поцелуй перед дождём в клетке с птицами или живыми цветами.
Воспитательница доконаем меня своими нравоучениями и когда закончит мести мой дневник, встанет из-за стола, чтобы привести меня к доске. В спаленке мечутся дети и пока идёт тайное переодевание, на крылья сада ложится закатная пена от поужинавшего звёздами горизонта, который скроет свою линию в траве. Я сяду на солому, чтобы оказаться на вулкане, который станет извергаться, когда по трассе промчатся родители. Широко развести поле и воюя без одежд с бессонницей, прокатиться на ручье к озеру, когда золотые камешки в руке станут таять и превращаться в звёзды. Какое-то тайное желание уносящее меня к свету и голосу в крике матери с зелёными огоньками вместо глаза и ремнём вместо рук. Где-то в ванной зашевелится машинка, чтобы обивая углы ознаменовать окончание ночи. Мама натянет колготки и разорвёт чулок, пока мы будет собирать свои слёзы ей в пакетик, чтобы на вокзале она смогла умыться или сладко простонать от бессонницы. Растопленная на огне сонливость, всё же конфликтуя с пламенем вновь унесёт мои голубые карты к столу под каштанами, куда сойдутся жители отшумевшей деревни. Карты упадут на трухлявые осколки и оставшись в траве на ночь, найдутся завтра, чтобы быть разорванными и смытыми в лужу. Дождь в деревне приятен и хочется стоять у лавочки , чтобы не убегая остудить плечи и высоко зарвавшееся сердце.

Доконать себя равновесием и сметая перила от таблеток, выходить на состязание с луной, у которой перебили светящиеся крылья. Город неприступно погас после жары и догоняя на окраине солнце, заставлял мчаться отца по дороге медленнее горизонта. Я нахожусь в её квартире совсем беззащитным юнцом, который садится на стопку шифера и ждёт чашки смолы. В комнате горит телевизор, но брат забирается за подушки повыше, чтобы мять экран пультом и проводить неизбежную ночь по кабелю с искоркой сигналов. Странно загадочный сериал в трубке, которая горит во время разговора без отношений, чтобы удариться о корпус телефона на уголке барной стойки. Солнце пожелает загореться повыше, но проморгав свою очередь свалится у магазина в жидкий ещё асфальт. Латинский матч и чемпионат по футболу в моей пустующей комнате, где за моей спиной ещё видятся родители поодиночке или рядом с тенями любви.

Никто не пройдёт этим днём по улицам и захлопнув жару на все крючки, заставит облако молчать от сладкой пены во рту. Я миную школы и осмотрев все взгляды из окон, увижу, как одноклассники позируют в фойе с учебниками. Накаченный ленью живот и несколько мышц на шее, которая болезненно искривилась в дутой куртке.

Ребёнок в сказке рассвета, заложит свои ладони в книжку, когда да захлопнется между пальцев. Таращится в небо, пока солнце даст знать о своём падении с липы, которые вооружат свои кроны пчелиными отрядами звёзд. Ласкаться к плечу одинокого вечера, который поманит своими иголками мою пульсирующую катушку, чтобы обшить всё небо молочными ленточками из звёздной шкатулки. Холодильник будет упрямо резвиться в жаркой кухне, пока солнце не встанет в позу утопающего вулкана со льдом в огнедышащем горизонте. Кустарники не дадут глазам проникнуть к ферме и только один зелёный уголёк фонаря, станет ориентиром в попытке достать до неба и не обжечь сетчатку.

Сойти к ложке с таблетками и не выдержав мгновенной горечи на губе, выплюнуть устойчивое сопротивление в разлуке с лёгкими. Замок проницали лучами пьяно подвешенные у туч звёзды, чтобы порадовать тюремщика свежим светом из хлопьев радуги. Река выворачивая свои надменные течения колыхалась по берегам и оставляя волнистые следы у деревьев сходила к рельсам моста бурным поездом из бордового пластика от окрошки солнца. Раскаты тревожного грома становились более стеснительными и по-детски ревнивыми царапинами на раме моего климата.