Камень, камень, забери мою боль...

 Колючинские переплетения 2.

  - Врешь ты всё! Зубы это кость, а кость не болит.
   - У меня сфтальные...
   - Тем более, железо вообще не болит, чему тебя только на сопромате учили...
   - Фтому, чфто железо не болифт. А вофт больно...

   Профессор Холлопайнен, археолог, между прочим, и начальник этого отряда экспедиции, вполуха прислушивалась к вечной перебранке двух верных своих помощников. Роман Продан, бывший хиппи, а ныне профессиональный рабочий раскопщик высшей квалификации и Володя Кузнецов по прозвищу Тормоз за стальные зубы во рту как результат альпинистской глупости. На крик "Камень!" на скальной стене вместо того, чтобы подставить каску, Владимир подставил своё лицо – Где?. Занимался же скалолазанием он в студенческом клубе Колючинского Политеха, где отучился уже три года. И второй сезон выезжал с археологами - подзаработать на экспедицию в Гималаи. Что еще, прозвище в экспедиции Романа было Ромка-Пылемёт, а профессора Холлопайнен, блондинки пятидесяти лет плюс-минус, мягких форм и твёрдого характера , звали Эльза Тимуровна, для друзей, очень близких друзей, Ланни. Говорят, от большой любви рождаются красивые дети. Ланни тому была доказательством. Бурная вспышка любви карело-финской красавицы к джигиту закончилась рождением дочери Эльзы и продолжилась вечными наставлениями на тему какие мужики все козлы... Вследствие чего замужем профессор не была никогда.

   - Разговорчики на раскопе только в перерыве, - дежурно одёрнула Ланни приятелей. - Володя, я могу тебя свозить к районному зубодёру, а толку? Тут только талантливый зубной техник поможет, ты сам знаешь... Могу дать еще таблетку...
   - Не поможет, Эльза Фтимуровна, эфто на погоду... Вефтер норд-осфт, будет шфторм.

   - А ты ходи к Актасу, белый камень такой, подари ему что-нибудь и скажи: Камень, камень, забери мою беду. Все так делают, помогает... - местный пастух Аскарбай больше наблюдал с высоты седла степной коротконогой и брюхатой лошадки за    археологами, чем за стадом. Стадо и земля вокруг принадлежали старшему брату Темирбеку. Странные люди археологи Темирбеку на его родине нужны были как спасательный круг верблюду, даром что корабль пустыни...
   - Нароете тут ям, баран упадёт, ноги поломает... - вот что волновало Темирбека, местного активиста партии "Отан-Арай".

    Но Аскарбаю было просто скучно, каждый день, каждый год одно и то же... За ямами брат пусть сам приглядывает, Аскарбаю просто хочется поговорить с новыми людьми, не из аула, где все знают, кто в доме Ермековых хозяин...
   - Пойдёте к Шокпартау, там внизу сай и Коянгай - мы силки зимой на зайцев ставим. За ними каменное поле. Где карагач в лентах и куча белых камней - там Актас.

   - А давай съездим, - решила Ланни. - Чем черт не шутит, осмотримся там. Не припомню в академическом каталоге памятников у Шокпартау. После обеда, пусть Диана баурсаков напечет или пирожков, ленты поищем...Пойдут в подарок ленты и пирожки, Аскар?
   - Пойдут... Только на машине не проедете, коня надо. Или пешком...

               
   Собрались не сразу. Пообедали в лагере, заказали Диане, дочери куата и гречанки, по совместительству со студенчеством поварихе, баурсаки, срочно, хоть три штуки, остальное девчонки сами дожарят на полдник студентам-практикантам, поискали ленту. Непростое дело, скажу я вам, отыскать ленту в экспедиционном лагере. Но лента нашлась - в рюкзаке самого Тормоза. Заготовил обозначать растяжки на своей палатке, в прошлом сезоны все спотыкались. Профессор отдала распоряжения, оставила лагерь на Ромку-Пылемёта, загрузили в джип обязательные лопаты, лом, кирку, канистру с водой, болящего, Диану - четвёртый курс, не всё ж у плиты стоять.

    Коянгай оказался узкой лощиной меж двух скал, по которой стекала  вода по капелькам летом и ручьем в дожди и весной в глубокий сай в сухом русле реки.
   - Где гранит, там и вода, - комментировала профессор. Есть такая учительская обязанность.

   И за Коянгаем оказалась вполне наезженная дорога до лужка, облюбованного местными для пикников, не перепутаешь. А далее по наплывам остывшей до гранитного состояния магмы недалеко, метров сто, не более. Там гранит раздвигал корнями корявый карагач в обрывках ткани и каменный тур из обломков бело-розового кварца, а из него одной макушкой выглядывал гранитный же столбик.
   - Сначала зубы. И не нравится мне погода. Вот то грязно-белое облако на горизонте и то, что нет ветра.

   Ленточка была повязана на сук, баурсаки поднесены, то есть уложены меж камней. Порылись по карманам и отыскали пару монет, советский коллекционный полтинник и кружок латуни в пять алтынов. Тормоза отправили поискать кусок белого кварца, поблизости всё было собрано давно. А когда камень водрузили в пирамиду и монеты легли на макушку гранитного столбика, Тормоз наконец произнёс:
   - Камень, камень, забери мою боль.

   Потом еще раз, на куатском, на всякий случай:
   - фТас, фтас, Мені; азабымды ал.

   - Отлично. Я записала обряд на телефон, приложим фото и план - и пойдёт в этнографический раздел факультетского музея.
Полезное с полезным, Диана, запищите в свой дневник как этнографическую экскурсию. А теперь кто кого перегонит, мы шквал или шквал нас? В лагерь!


   В лагерь они ворвались вместе со шквалом, с другой стороны. Ветер ударил в большую хозяйственно-кухонную палатку, порвал растяжки и брезентовой стеной приложил о стол внутри Ромку-Пылемёта.
   - Песец, - только и сказал Ромка, закрыл глаза и остался лежать-сидеть на опрокинутой столешнице без сил пошевелиться. .

   Смерчики меж жилых палаток сплясали джигу и вослед ним по брезентовым крышам ударили шрапнелью тяжелые капли дождя. А за ними вода с небес пролилась сплошным потоком, точно кто-то там опрокинул гигантское ведро. В палатках визжали студентки и визг их сливался с громом. Молнии разрывали тёмное небо на части и небо отзывалось треском разрываемой своей ткани.

   А потом всё стихло.

   Тучи отлили на лагерь свою отмеренную норму еще за пять минут и солнце снова улыбнулось миру. Студенты полезли из палаток.

   - Тогда считать мы стали раны, товарищей считать..."- сказала полнеющая красавица Ланни и ступила на мокрую грешную землю со стороны штурманского места в джипе. - Володя, распорядись снова поставить хозяйственную палатку. И первой потянула обрывок растяжечного фала. Тормоз вошел внутрь поискать запасную верёвку, тут-то и обнаружился Пылемёт.
   - Фты чего разлёгся?
   - Меня парализовало. Спиной приложило вот. Не могу рукой пошевелить.
   - Под мокрым брезенфтом  фтрудно руками шевелифть. А сейчас можешь?
   Ромка пошевелил пальцами, потом согнул руку в локте.
   - Теперь могу...
   -Фтогда всфтавай, разлёгся фтут, бардак усфтроил в палафтке...
   - Это я всё устроил?!
   - А кфто ж ещё...Нас не было, фты главный. Приезжаем, в лагере бардак, а фты полёживаешь...
   - Дай руку, спина болит, ударился всё же со всего маха...
   - Правильно падафть надо было на *опу, она мягкая... А вофт у меня зубы не боляфт...


   Наутро Ланни отрядила на Актас в помощь Диане двух девчонок на расчистку и парня из группы практикантов. Тормоз водителем, проводником и помощником за всё.
   - Тебе пора набираться опыта начальником раскопа. Мы тебя выпускаем не поваром, кафедра археологии и этнологии не кулинарный техникум.

   Диана обречённо вздохнула. Кухня была привычным местом дома, кухня виделась в планах на замужество и троих-пятерых ребятишек. Шайтан дёрнул, когда поступала на специальность археология, конкурс был меньше.

   На месте Диана еще раз вздохнула, покопалась в кармане и положила на камни карамельку.
   - Камень, камень, забери мою беду... - куатскую формулу не смогла вспомнить, дома общим для родителей был русский.
   - А дальше что делать, а, Володь?
   - А дальше, очевидно, начафть разбирафть камни вокруг сфтолба. И складывафть пирамидкой вофт в эфтом углу. Записывай в полевой дневник... фТетрадку хоть взяла? Иди к машине, в бардачке была...

   Затем он достал из рюкзачка десятиметровый шнур, сунул один конец в руку студенту именем Боран,  велел не отрывать руку от макушки Актаса и прочертил колышком на другом конце - получился циркуль - круг. А потом водрузил буссоль на ту же макушку и разметил сектора по линиям север-юг и восток-запад.

   Вернулась Диана.

   - Записывай: дафта, начафты рабофты по расчисфтке на объекфте Акфтас, почифтаемое месфто в урочище Акфтас, официальные
координаты - обласфть, район, аул, не возбраняюфтся градусы северной широфты  и восфточной долгофты - осфтавь пробелы, залезешь на Шокпарфтау, поймаешь инфтернефт и  спишешь...Шокпарфтау не забудь вписафть в сефтку координафт.

   - Смотрите, здесь лицо! - девчонки, прозванные Оля-Галя, всегда вместе, бросили ножи и щетки и пальцами обдирали лишайник с гранита.
   - Правильно Эльза фТимуровна предположила, что памяфтник древнее просфто куатского. Фтринадцатый век минимум...
   - Откуда знаешь? Ты не историк, ты строитель...
   - Нахвафтался у профессора, если фтебя фтакой офтвефт усфтроифт..
.
   В полутора метрах от теперь "каменной бабы" - общее прозвание примитивных каменных скулптур в степи - выложилась пирамидка белых камней. Тормоз сходу заложил спиральную структуру. Строитель, как-никак. Парни сняли слой дёрна. Сначала на два метра от центра, потом на четыре концентрическими кругами.
   - А зачем было размечать на десять метров?
   - А на всякий случай. Чтобы не двигать отвал потом... - за улыбкой в тридцать два стальных зуба проглянула мелкомстительная натура Тормоза ("В шестнадцать," - поправил бы Тормоз, - "Остальные настоящие")


   За чайным столом в полдник Ланни разложила на картонном лотке от печенья найденные у Актаса монеты.
   - Две Бакарского султаната, вот эти медяки, имперские гривенники, четыре штуки и двугривенный... - монеты легли в рядки.
   - Больше всего советских. Вот семнадцать довоенных никелевых, серебряных нет. Имперское серебро есть, а советского нет.
Какие есть на этот счёт мысли?
   Практиканты дружно хлебнули чай. Заняты они...
   - Мне кажется, монеты в дар, или как гонорар Актасу, появляются в годы, когда торговля в окрестности возвращается.
   Нет монет, люди несут еду и ткань. Текстиль не вечен, еду птички и зверушки растаскивают.
   - Пугало надо было поставить. У моей бабушки на огороде... - ну да, студент Крайслер, не кличка, фамилия такая...
   - Совсем наоборот, - Ланни усмехнулась, - Духи и камни баурсаи и мясо не едят, за них это птички и звери делают. Так задумано...
   - А если ленты на дереве в роли пугала? - фантазия Крайслера заработала... - Ветер дует, ленты как флаги гоняют птиц...
   - Скорее нет, чем да. По курсу этнографии обратите внимание на роль птиц в мифологии как посредников между миром людей и верхними мирами.  Но продолжим. Больше всего монет позднесоветских, когда у людей мелочь в карманах постоянно водилась. Ну и за современный период немало, хотя лет прошло немного в сравнении с прошлыми периодами.
   Вопрос, к о л л е г и, как нам с монетами поступить? Мы их посчитали, описали, сфотографировали. Информацию сняли.
Монеты ординарные, коллекционной ценности большой не представляют.
   - Мы можем забрать себе?
   - Не рекомендую. Принцип бескорыстия на раскопе. Ничего в карман, что не в коллекцию, то в отвал. Еще студенткой я поняла, однажды схалтуришь - потом удержаться трудно. Долго "самолечилась". Тот случай, когда помогает эффективно только самолечение. Предлагаю вернуть деньги Актасу. Диана, есть на кухне банка пустая и не страшная?
   - От кофе пойдёт?
   - В самый раз. А теперь пора познакомиться с владельцем коллекции монет, которого мы  расчистили. На ноутбуке смотреть лучше в палатке, света много, но вот рабочие прорисовки и графитовые кальки с него. Раньше применялся действительно графит и угольный порошок, сейчас на латексную  плёнку наносятся  разные красители. У нас оказался синий, не обращайте внимания, представьте, что это привычно черный.

   - "Один человек нарисовал свой портрет
 Одним только синим карандашом./
 И сказал он себе "Так как денег нет,
 А нарисован-то портрет хорошо..." (Александр Дольский. Модильяни).
   - Итак, простой для местных жителей белый камень, в котором можно было угадать гранитный столбик, оказался скульптурой куманского времени, наиболее вероятно тринадцатого века. Специалисты может уточнят. Но не так всё просто оказалось. На изображенном поясе - вот видите, полоска лишайника оставила след, по эту линию скульптура была закопана в землю
первоначально - просматривается кинжал, вот эти процарапанные  линии смыкаются здесь и здесь. И кинжал этот акинак, "скифская триада". Помните? Оружие, конская сбруя, звериный стиль. И техника изображения - процарапанные линии, тогда каклицу черты придавались ударной техникой. В тринадцатом предположительно веке Актас перелицевали. Техника процарапывания заменена на пойнт - ударную. Рог-ритон стал чашей. Выделены скулы на лице. а вот здесь полоса окрашивания - новая дневная
поверхность, конец акинака ушел в землю и его не стали переделывть в саблю, только к навершию набили рогульку.
   А теперь - на раскоп. Длинный полдник закончен, десять минут на лекцию, так и быть, сегодня и только сегодня зачтем в рабочее время. Вперед на мины, как говаривал друг моей юности Костя Шереметев. и за орденами.
 

   Что-то изменилось. Банальная поездка в поселковый магазинчик за свежим хлебом и овощами переставала быть банальной.

   Сначала почувствовалось напряжение в продавщице и владелице Асие - хлеба не было, нормально, в поселки лишнего не завозят, по числу жителей. Но археологи стояли лагерем уже вторую неделю, договаривались же. Потом коммерческий интерес победил и хлеб нашелся. При погрузке в багажник Ланни заметила, что людей собирается больше обычного. Откуда-то вылетел камень и ударился о крышу "Тойёты". Пахло грозой, совсем не атмосферной.
   - Что случилось  у  вас, уважаемые?
   - У вас, - ответила Асия и больше никто ничего не произнес.
   Зато Аскарбай на раскопе поделился:
   - Вы зачем Актас сломали? Где теперь лечиться будем, совета спрашивать?    До райцентра далеко...
   - Аскар, что ты несешь? Мы ничего не сломали, ни монетки не забрали. Банку другой кто-то прибрал, без нас. Мы только расчистили вокруг до древней поверхности и от мха с лишайником.
   - Мы правоверные мусульмен, нам нельзя молиться и подношения делать идолам. Был просто камень, вы полезли - стал идол.
Делать что теперь будем?

   - Практика экстренно заканчивается, Эльза Тимуровна? Форс-мажор. Мы свои права знаем, нас не зря зовут лицами юридической национальности. Риск мести и народного бунта в условиях проведения студенческой практики не оговаривается. Среди нас есть двое несовершеннолетних студентов. Еще месяц и три месяца... - студент Крайслер принял самую официальную позу.
   - Практика археологическая, условия оговаривают, что раскоп должен быть закончен. Можно сделать меньшую площадь, но
нельзя сократить объём и не докопать до материка. И нельзя не зафиксировать всё найденное и не собрать коллекцию.
Поэтому, на усмотрение несовершеннолетних, можете покинуть лагерь. Володя отвезет вас в Колючинск до крыльца университета.
Как сложится всё в дальнейшем - я не знаю. Если обойдется, всем покинувшим лагерь практика засчитана не будет. Имейте это в виду. Мы попытаемся всё уладить и вообще - вас это не касается, вы никаким боком... Отвечаю за всё я. А пока выясняем обстановку - продолжаем работу.

   Но хлеб-то нужен!
   И хорошо, что лагерь почти не тронули. Несколько раз рядом пронеслись мотоциклисты - местные парни. Не все пасут собственный скот с лошади. Некоторые меняют мотоциклы через пару лет и гоняют овец и собирают лошадей на них. Пастухи все же разъезжают поодиночке, не гоп-компанией. Одна такая пронеслась и между палаток.
   - Дальше на очереди требование выдать наших молодых девчонок замуж прямо на месте, в ближних кустах. Знаем, плавали, -мрачно произнес Ромка-Пылемёт.
   - Пять дней осталось. Надо что-то срочно делать...

   И надо же! На горизонте показалась ... Правильнее было бы это назвать колонной из четырёх джипов. Черных, с затонированными стеклами помимо водительских. Официальных. Крутых. Но слово кавалькада подходит больше. Скажем, механических кровных рысаков. С родословной. Типа, Лексус от Вольво и Мерседес по линии чемпиона дерби Бентли.

   Из черных "рысаков с тонированными стеклами" вышли сугубо "официальные лица" районного масштаба. В черных как "мерседесы"
костюмах, с такими же тонированными стеклами на глазах, две дамы на каблуках и в вечерних платьях - в полдень.
 
   В центре же этих "сопровождающих лиц", как это сообщают новостные программы, к раскопу спокойно шагал нестарый господин...нет, мырза в зеленом бархатном халате и в чалме на голове.

     Ланни просто определила - мулла. Или имам. Или муфтий - не вникала она в религиозные ранги. По полям иерархи   обычно не ездят.

     В ордынском боевом порядке  галстучники окружили раскоп.

   - Это ви тут архиолуги? Нагибаев, саместитель акима Алыпкашскига раиона. Кито тут у вал гилавный?
   - Я, Холлопайнен Эльза Тимуровна... - Ланни знала и понимала, что не он тут главный. Он второй.
   - Ошин пириятно! Ви што сибе пазиваляети? Ви што тут песпердел устараиваити? Народ сигинализироваит - аулие...сивятое месита кулюторнава насилетия памятинки ломаити, панимаишь...Ви хотите нас опизтолить?
   - ... профессор Колючинского университета, кафедра археологии, начальник отряда экспедиции...
   - А-а-а... - профессорское звание на орду впечатление произвело. Высокий ранг в бюрократической иерархии, не ниже  их
самих...
   Ланни поднялась на их уровень из раскопа, подозвала Тормоза:
   - Давай, в лагерь, пусть Диана чай готовит и всё, что к чаю, а ты подай мне машину сюда... - и к заму:
   - Пока там чай готовят, давайте посмотрим памятники, которые мы тут, как вы говорите, ломаем... Здесь мы копаем курган  раннего железного века, скифское время - видите, какая красота? А подберем всё - совсем красиво будет. Только мы закопаем всё...
   В толпе зашелестели "шай-май" - это они понимали, разговор в привычном русле. А раскоп им был не интересен.
   -А што ви будити сдиесь ситроить? Ви знаити, што ситройки надо в акимати согаласовифать? Пириехать вначали,
позанакомитися,хто, што, анау-мынау...
  - Ничего не будем строить. Через неделю засыпем и заровняем...
  - Иээ?

   Это было выше понимания  чиновника. Ветеринарный техникум лет двадцать назад, -  решила  Ланни. - Зоотехник, толком по специальности не работал, пристроился при чем-то типа комсомола или профсоюза... Нет, скорее колледж культуры и спорта, районное отделение спортивного общества "Жас Кайрат". Собой доволен, родственники уважают, большой человек!  Карьеру сделал!

   Ланни оглянулась на чалмоносца. Он молчит, он тут главный. Или просто тяжелый крейсер в данной эскадре маломерного  флота

   - Вы меня не помните? Марат Ханжин. Выпуск 1999 года. Я у вас, Эльза Тимуровна, практику проходил. Так что я знаю, что вы тут  выстраиваете, что надо - понимаю. Мы договоримся. я так думаю. Давайте сейчас съездим на Актас и Шокпартау, мне же  тоже интересно. Все обсудим, потом встретимся с народом, мало-мало успокоим... Все хорошо будет!

  А Ланни не уследила за разговором, как чиновная орда полезла в раскоп. Дамам в платьях даже руки подали при спуске и высокие каблуки вспороли зачистку...

   На этот раз путь от дороги до изваяния показался долгим и трудным. Ланни поняла, что имел в виду Аскарбай.  Дамские туфли не для таких мест предназначены, да и чиновные ботиночки привычнее к паркету, чем к граниту. По пути Ланни подобрала белый камень, «лица» даже не оглянулись. А когда подошли, она положила камень на вершину пирамиды и сказала ритуальную фразу:
   - Камень, камень, отведи от нас эту напасть…
   А потом нашла в кармане ириску и положила сверху.

   Чиновники смотрели обалдело.

   - Вот видите, мы всего лишь расчистили вокруг, освободили изображение предка. А ритуал – обращение не к нему, а к вот этому камню. Мухи отдельно и котлеты отдельно.

   Марат рассмеялся.

   И зашагал обратно, потом сел в экспедиционную «Тойоту» к Ланни.
   - Как обещал, я с народом поговорю сам. Аллах велик, но милостив. Он и не такие прегрешения иногда прощает. Только не этим индюкам – он махнул рукой в направлении  колонны машин.

   - Акиматовских вам придется, Эльза Тимуровна, брать на себя. Мы только на людях спокойные и доброжелательные. Как же иначе, разговоры не нужны. Они ревнуют,  не хотят делиться властью. А народу я скажу, что ваш отец был мусульманин, что наука Аллаху угодна, и что вы уважаете местные обычаи и наш народ.

   Пить чай в лагере Марат не остался, сразу поехал в аул. Он же почти местный, вспомнила студента Ланни, да видать город обнял сельского парня и вдохнул своего дымного суетного воздуха.
   - Всё будет хорошо, - вздохнула профессор Холлопайнен. Да так оно и стало.
 
                *   *   *
    А на  гранитном языке близ Шокпартау  в столбике белого гранита метался заключенный в него дух. Когда-то звали его… Он не помнил. Духи помнят своё имя до тех пор, пока люди его помнят. Обитал дух когда-то в теле могучего охотника и воина – стрелы тогда делали с каменными наконечниками. И вздумалось однажды тому воину  убить старого вождя и завладеть его женами. И убил. И сам стал вождём. Но люди тому не обрадовались. «Сила есть ума не надо» - шептались за спиной люди. Старого вождя уважали и даже любили. В жены он брал девочек сирот и от подношений народа  их хорошо кормил. А новому вождю самому нужно было много есть. И однажды вождь вовремя обернулся и ухватил глазом шептуна. И убил его. А потом другого. И тот другой оказался учеником колдуна. А с колдуном справиться оказалось не просто. Колдун и заключил вредный дух в каменную глыбу. И долго обтёсывал её, придавая форму и приговаривал, что с каждым сколком гранита отлетает могущество  мужлана неотёсанного. И быть Духу Без Имени теперь заключённому в камень до тех пор, пока кто-нибудь не позовет и назовёт его истинное имя.

   И потянулись века одиночества. Изредка проходившие охотники, реже с женщинами своими под поклажей в кожаных торбах и с детьми кидали в  столбик камень со словами отверженья зла. А потом охотники пропали вовсе. Ушли за дичью?

   Пришли новые. Они гнали дичь перед собой, но не подстерегали её, не добывали. Они говорили иным языком, Дух Без Имени теперь имя потерял окончательно. Пришельцы столбик заметили и отметили. Иногда они проливали на него кровь своих животных и о чем-то просили. Дух их не понимал. И не сразу додумался, что понимать надо. Будет отмалчиваться, перестанут жертвовать.

    И этих сменили новые пришельцы. Они дали столбику и Духу новое лицо, процарапали его в камне. Было больно, но Дух вытерпел. К лицу чужаки добавили пояс и дух их оружия из железа – Безымянный стал разбираться немного в новых материалах. Те, прежние чужаки, плавили ядовитую медь с белым оловом, а плавильщики железа страдали меньше. Еще ему дали новое имя, но не истинное, оно не приросло к камню.

   А если б и приросло. И эти оказались не вечными хозяевами изменившейся степи. Камень снова били, меняя лицо и жертвенный сосуд. После этой пытки Дух решил, что уж лучше он станет исполнять некоторые мелкие желания жертвователей, чем снова терпеть боль преображения. Так трудно приживалось к Духу это новое лицо! Да и трудно было не исполнить, если это желание заключалось в белый камень у ног изваяния. Тяжким грузом ложился каждый новый камень вокруг. Трудно было теперь выбросить просьбы людишек из гранитной головы, когда  камни напоминали  при свете и солнца, и луны… Пока не пришла Белая Женщина и не освободила Дух Без Имени от тяжкого груза вечных просьб.

   Нет, если просьбы не исполнять, люди не потянутся к тебе, решил Дух Без Имени. Но я могу выбирать теперь. И настроение его улучшилось. А для начала Дух подправил руку студента Крайслера и тот не запорол на раскопе находку из резной кости. Фигурные псалии из конской узды.
   
   -